Текст книги "Любовь и зависимость"

Автор книги: Стентон Пил

Соавторы: Арчи Бродски
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Описав такой оптимистический воображаемый образ неаддиктивного поведения, я вынужден вернуться к определенным деталям. Как два человека могут построить разумные отношения – теплые и заботливые, но не сверхзависимые и не удушающие? Я думаю, что полезно иметь перед глазами изображение идеального поведения, но я считаю также, что большинство людей нуждается в более специфической, но умеренной помощи. Я знаю, что поступаю так же. Как бы хорошо я ни осознавал ловушки отношений и собственные недостатки, я нахожу, что избежать их очень трудно. Когда возникают те же самые ситуации, я склонен реагировать на них в своей обычной манере, не демонстрируя всех преимуществ своего мышления.

Я переживал типичные проблемы, которые здесь описал, в отношениях с другими людьми. Теперь я поддерживаю отношения с женщиной, на долю которой выпали собственные межличностные неудачи. Я пытаюсь вложить частицу себя в эти отношения, и я – вероятно, как всегда – настороженно оптимистичен. Женщина, в отношения с которой я вступил – очень вдумчивый человек. По природе, мы оба склонны концептуализировать и выражать большую часть своих переживаний.

Когда мы встретились, мы, я думаю, были очень сдержанными. Хотя порой прорывались и страсти, но большая часть нашего взаимодействия была сосредоточена на обсуждении того, чего мы хотим, что мы делали в прошлом и что мы делаем теперь. Иногда у меня появлялось впечатление, что я не вполне контролирую себя; я собирался делать то, что делал всегда – то, что никогда не приводило к успеху. Мы говорили об этом, и о том, что делать, чтобы предотвратить эти срывы у нас обоих. Мы боялись, что упустим что-нибудь хорошее.

Один из способов, с помощью которых я пытаюсь контролировать свои менее здоровые импульсы, состоит в том, чтобы пользоваться несколькими правилами всякий раз, когда я вижу, что срываюсь. Я пытаюсь чуть-чуть отступить – без паники – и вспомнить, как, я решил, мне лучше вести себя в ситуациях, подобных той, в которой я нахожусь. Эти правила походят на основу, без которой я не видел бы никакой структуры и не чувствовал бы ритма своих отношений. Мы вместе – моя подруга и я – думали о правилах отношений между влюбленными. Мы пришли к следующему:

Не проводите вместе все время. Удерживайтесь от того, чтобы выражать тотальную нужду в постоянном обществе своего партнера. Смотрите, что происходит, когда вы не вместе, даже специально разлучайтесь на день, два или больше, предпринимая поездки в одиночестве или с другими людьми.

Приберегайте некоторые переживания для собственных уединенных раздумий. Выберите одно увлечение или деятельность, о которой вы не будете информировать своего возлюбленного. Не то, что вы хотите скрыть; а только то, что вы не чувствуете побуждения раскрыть немедленно, как если бы вы должны были постоянно держать своего партнера в курсе происходящего.

Встречайтесь с другими людьми, находясь в компании своего возлюбленного, особенно в первые, легкомысленные и неистовые недели любви. Впоследствии пробуйте говорить о таких групповых взаимодействиях, и о том, что они сказали вам о вас и вашем любовнике, так же, как и люди, с которыми вы были. Спрашивайте и открывайте, но старайтесь не критиковать и не прибегать к тщательным проверкам. Вы приходите к тому, чтобы понимать друг друга, но, тем не менее, вы не должны делать это все время.

Сделайте поездки с партнером и другие вылазки во внешний мир регулярной частью совместного опыта. Такие общие переживания – один из самых информативных способов проводить время вместе, и они, в конечном счете, формируют самую твердую и устойчивую почву для отношений.

Будьте терпеливы. Не форсируйте свои чувства или чувства партнера, а особенно – их озвучивание. Не задавайте вопросов, если вы хотите слышать лишь заранее определенные ответы; не искажайте правды, чтобы заставить себя или другого чувствовать себя лучше или любимее.

Не относитесь к этим правилам слишком серьезно. Составьте свои, которые покажутся разумными вам обоим. Следуйте им, изменяйте их, заменяйте их; и разговаривайте о том, почему вы это делаете.

И, наконец, успокойтесь. Никакие отношения не могут дать вам жизнь или забрать ее у вас. Не волнуйтесь о чем-то таком, что вы делаете или не делаете. Если вы существуете и растете, вы обращены к жизни, и любовь тоже приобретет этот дух – любовь, которая представляет собой радостное желание сделать общим все, что есть лучшего в вас и в других людях.

ПРИЛОЖЕНИЯ

А. РЕАКЦИИ НА МОРФИН И ПЛАЦЕБО

В эксперименте Лазаньи пациентам делали инъекции, объявляя им, что это обезболивающее вещество, в то время как это был иногда морфин, а иногда плацебо. Наркотики давались в условиях двойной слепой выборки, так что ни пациенты, ни исполнители не знали, что есть что. Судя по последствиям введения двух веществ, которые варьировали различным образом, от 30 до 40 процентов пациентов нашли плацебо столь же действенным, как и морфин. Те, кто верил в эффективность плацебо, также с большей вероятностью получали облегчение от самого морфина. Средний процент тех, кому принес облегчение морфин, среди тех, кто никогда не реагировал на плацебо, составлял 61%, в то время как для тех, кто принимал плацебо за морфин хоть однажды, таких было 78%.

В. ОБЩЕЕ ДЕЙСТВИЕ ХИМИЧЕСКИ НЕСХОДНЫХ ВЕЩЕСТВ

Объединяя барбитураты, алкоголь и опиаты в одну категорию, мы отклоняемся, конечно, от строго фармакологического подхода к наркотикам. Поскольку эти три вида наркотиков имеют разную химическую структуру, фармакологическая модель не может объяснить фундаментальное сходство человеческих реакций на них. Вследствие этого, многие биологически ориентированные исследователи делали попытки обесценить это сходство. Во главе этих ученых находится

Абрахам Уиклер (см. приложение F), чья позиция может иметь идеологический подтекст. Она согласуется, например,

с важностью, которую он придает физиологическому привыканию в своей модели усиления аддикции, и с консервативной публичной позицией, которую он поддерживает в таких вопросах, как отношение к марихуане. Однако, фармакологи никогда не были способны продемонстрировать связь между особой химической структурой главных депрессантов и уникальными аддиктивными качествами, которые, по убеждению Уиклера, имеет каждый из них. В любом случае, существуют другие исследователи-биохимики, которые заявляют, как Вирджиния Девис и Майкл Уолш, что "в связи со сходством симптомов отнятия алкоголя и опиатов, кажется возможным, что аддикции к ним могут быть сходными, и что реальные различия между двумя наркотиками могут состоять только в количестве времени и дозе, требуемой для развития зависимости".

Обобщая аргументы Девис и Уолша, можно сказать, что разница в эффекте многих наркотиков, возможно, в большей степени количественная, чем качественная. Марихуана, например, имеет малый аддиктивный потенциал просто потому, что она слишком слабый седатик, чтобы полностью завладеть сознанием, на манер героина или алкоголя. Даже эти количественные различия не всегда могут быть присущи самим наркотикам, о которых идет речь. Могут играть роль дозы, крепость и методы приема, характерные для данного наркотика в данной культуре. Бушмены и готтентоты, возможно, столь сильно реагировали на курение табака потому, что они скорее проглатывали дым, чем выдыхали его. Кофе и чай могут быть приготовлены менее концентрированными в современной Америке, чем в Англии 19-го века. Курение сигареты может обеспечить небольшое и постепенное поступление никотина, в сравнении с количеством героина, получаемым при инъекции большой дозы напрямую в кровоток. Это различие в обстоятельствах не является незначительным, и его не следует принимать за категориальное различие веществ, которые в важных аспектах действуют одинаково.

С. ВОЗДЕЙСТВИЕ ОЖИДАНИЙ И ОКРУЖЕНИЯ НА РЕАКЦИЮ НА ПРИЕМ НАРКОТИКА

В исследовании Шехтера и Сингера испытуемые получали инъекцию стимулятора эпинефрина (адреналина), который представлялся им как "экспериментальный витамин". Половине испытуемых говорили, чего ожидать от инъекции (общего возбуждения); другую половину оставляли в неведении об этом "побочном эффекте" предполагаемого витамина. Затем каждого субъекта оставляли в комнате наедине с другим человеком – подставным лицом, нанятым экспериментатором для того, чтобы вести себя определенным образом. Половина испытуемых в каждой из первоначальных двух групп видели (каждый в отдельности), как подставной сосед вел себя эйфорически, шутил и разбрасывал бумагу, а половина оказалась с таким, который был обижен экспериментом и уходил в гневе. Результатом было то, что неинформированные субъекты – те, кому не сказали, какие физиологические реакции на инъекцию должны наблюдаться – перенимали настроение подставного лица, в то время как информированные – нет. Так что, если субъект переживал эффект наркотика, но не знал, почему он чувствует себя таким образом, он становился очень внушаемым. Наблюдение за подставным лицом, реагирующим на эксперимент определенным образом, служило для субъекта объяснением того, почему он сам физиологически возбужден – т.е., что он либо разгневан, либо эйфоричен. С другой стороны, если субъект мог связать свое физиологическое состояние с инъекцией, ему не надо было смотреть вокруг, ища эмоциональное объяснение своему возбуждению. Еще одна группа субъектов, которая была дезинформирована о том, как на них подействует инъекция, были даже еще более внушаемы, чем неинформированные.

Чтобы исследовать, что вообще случается, когда люди путают принимаемые наркотики или ожидают эффектов, которые в действительности характеризуют другой их вид, Седрик Уилсон и Памела Хьюби давали испытуемым три класса наркотиков: стимуляторы, депрессанты и транквилизаторы. "Когда испытуемые правильно догадывались, какой наркотик получили" – пишут Уилсон и Хьюби

– "они демонстрировали сильную реакцию на него. Когда они угадывали неправильно, эффекты наркотика были частичными или полностью тормозились".

D. СРАВНЕНИЕ ОПАСНОСТИ ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ ОБЩЕУПОТРЕБИТЕЛЬНЫХ НАРКОТИКОВ И ГЕРОИНА

Главный вред для здоровья, приносимый табаком – это повышение вероятности рака легких, эмфиземы, хронического бронхита и сердечных болезней. Кофе, согласно статье Марджори Болдуин "Суд над кофеином", причастен к болезням сердца, диабету, гипогликемии и повышенной кислотности желудочного сока. Вдобавок к этому, последние исследования сконцентрированы на увеличении врожденных дефектов и повышении рисков беременности в связи с обоими этими наркотиками, так же как и с аспирином. Служба Здравоохранения США обнаружила, что курение матерей – важный вклад в высокий уровень фетальной смертности в этой стране. Лисси Джарвик и ее коллеги, исследуя хромосомную опасность ЛСД (см. приложение Е), обнаружили, что долговременные потребители аспирина и "кофейные и кока-кольные аддикты" подвергаются такому же риску генетического ущерба и врожденной ненормальности своего потомства. У женщин, ежедневно принимающих аспирин, наблюдается больший, чем в норме, уровень нарушений при беременности и родах.

В то время как Американское общество медлит с пониманием вредных последствий этих знакомых всем наркотиков, оно с самого начала преувеличивает таковые героина. Вместе с мифами об аддикции с одного укола (для которой возможны только психологические объяснения) и неограниченной толерантности, героин считают ведущим к физической дегенерации и смерти. Но опыт пожизненных потребителей в благоприятном социальном климате показывает, что это

– настолько же жизнеспособная привычка, как и любая другая, и медицинские исследования не выделили какого-либо вредного влияния на здоровье от одного употребления героина. Главная причина болезней и смерти у уличных ад-диктов – заражение из-за нездоровых способов употребления, в частности, через грязные иглы. Стиль жизни аддиктов также вносит большой вклад в высокий уровень их смертности. Чарлз Виник заключил, что "опиаты обычно безвредны, но их принимают в неудовлетворительных условиях. Недоедание вследствие потери аппетита – возможно, самое серьезное осложнение опиатной аддикции".

Физическая опасность, которую героин, по широко распространенному убеждению, представляет для своих потребителей, заключается в смерти от передоза. Порождающие, возможно, наиболее стойкое заблуждение об этом наркотике,

"героиновые передозы" чрезвычайно участились в последние годы, когда среднее содержание героина в дозах, доступных на улице, было уменьшено. Цитируя исследование д-ра Милтона Хелперна, главного медицинского ревизора Нью-Йорк Сити, Эдвард Бречер показывает, что так называемые "смерти от пе-редоза" не могли быть результатом этой причины. Вероятнее всего, что смерти, приписанные передозу, в действительности произошли из-за употребления героина в комбинации с другим депрессантом, например, с алкоголем или с барбитуратами.

Информация, представленная здесь, не является аргументом в пользу приема героина. Правда заключается в том, что героин предлагает самый надежный и совершенный способ искоренить в себе сознание, что и является основой аддикции. Предпосылка этой книги состоит в том, что аддикция, как способ жизни, – психологически нездоровое явление, и это касается как ее причин, так и следствий. Ценности, которые книга призвана утверждать, противостоят таковым наркотически (или еще каким-либо искусственным способом) поддерживаемого существования. Данные, оправдывающие героин, вместе с доказательством вредных эффектов сигарет и кофе, предложены в поддержку предположения о том, что культурные – нашей культуры – оценки физического и психологического вреда разных наркотиков исходят из общего отношения к данному наркотику. Нужно рассмотреть потребность нашего общества осудить героин по всем возможным параметрам, невзирая на факты, даже при том, что это общество настолько сильно восприимчиво к героиновой и другим формам аддикции.

Е. ИССЛЕДОВАНИЯ ЛСД

Работа Сидни Коэна основана на обзоре 44 исследователей ЛСД, которые собрали данные о 5000 индивидов, которым давали ЛСД или мескалин в общем 25000 раз. Эти субъекты, среди которых были "нормальные" добровольцы и пациенты, проходящие психотерапию, показали следующие уровни осложнений, ассоциируемых с галлюциногенными путешествиями: попытки суицида —

0 на 1000 среди нормальных субъектов, 1.2 на 1000 у психиатрических пациентов; психотические реакции, длящиеся дольше 48 часов – менее 1 на 1000 у нормальных, менее 2 на 1000 для психиатрических.

Опровержение Маймона Коэна работы по хромосомным нарушениям, причиненным ЛСД, фокусировалось на факте, что используемые человеческие лейкоциты (белые кровяные клетки) культивировались в экспериментальных пузырьках (ин витро), а не в живом организме (ин виво). В этих условиях, где клетки не могут так просто избавиться от токсинов, многие вещества приводят к увеличению хромосомных нарушений. К ним относятся аспирин, бензол, кофеин, антибиотики, и даже более безвредные субстанции, такие, как вода, не подвергнутая двойной дистилляции. Последующие исследования ин виво у потребителей чистого и нелегального ЛСД, вместе с дальнейшими проверками ин витро под надлежащим контролем, показали, что опасности ЛСД не представляет. Заявляя, что кофеин удваивает уровень хромосомных нарушений, так же, как и ЛСД, Джарвик и ее коллеги замечают, что любое вещество, введенное в тело в достаточном количестве в период беременности, может стать причиной такой же аномалии.

Главная линия мысли в исследованиях аддикции – подход обусловленного научения Абрахама Уиклера и экспериментаторов над животными Мичиганского Университета (см. приложение В) – явно имеет отношение к психологическим наградам и наказаниям, связанным с потреблением наркотиков. Главное ограничение этих теорий и исследований, однако, состоит в том, что они считают само собой разумеющимся дистресс отрыва и допускают, что облегчение боли отнятия неизменно является первичным подкреплением приема опиатов после инициального периода их приема. Другие награды (обеспечиваемые средовыми стимулами) также рассматриваются, но только в качестве вторичных подкреплений, связанных с облегчением симптомов отнятия.

Механистический характер теорий обуславливания связан с тем, что они родились из наблюдений за лабораторными животными. Человеческое сознание порождает гораздо более комплексные реакции на наркотики и на их отнятие, чем те, на которые способны животные. Только животные реагируют на наркотики предсказуемым образом, и только животные (особенно содержащиеся в клетках) реагируют одинаково на начало ломки – приемом новой дозы наркотика. Чтобы теория обуславливания могла объяснить поведение людей-аддиктов (так же, как и неаддиктивных потребителей наркотиков), она должна учитывать различные социальные и личностные подкрепления – удовлетворение эго, социальное одобрение, безопасность, связность Я, сенсорную стимуляцию и т.д. – которые мотивируют человеческие существа на потребление наркотиков и на другие действия.

Понимая ограничения гипотез, основанных на изучении животных, Алфред Линдесмит предложил вариацию теории обуславливания, которая добавляет к ней важное когнитивное измерение. В "Аддикции и опиатах" Линдесмит утверждает, что аддикция случается, только когда аддикт понимает, что физиологическое привыкание к морфину или героину уже произошло, и что только другая доза наркотика защитит его от ломок. Несмотря на настояние Линдесмита на том, что аддикция – сознательный, человеческий феномен, его теория так же узко базируется на физической зависимости и симптомах отнятия как универсальном подкреплении, как и другие модели обуславливания. Она скорее считает, что только один вид когниции (т.е. осознавание связи между симптомами отнятия и приемом опиатов) влияет на психологический процесс обуславливания, чем допускает существование ряда когниций, на которые способно человеческое существо. Линдесмит замечает на полях, что пациенты больниц, которые знают, что получали морфин, и которые сознательно отказались от наркотика, обычно не становятся аддиктами. Это происходит потому, что они считают себя пациентами, а не наркоманами. Линдесмит терпит неудачу в понимании того, что кажется разумным заключением из этого наблюдения: образ себя всегда является фактором, который надо учитывать в аддиктивном процессе.

G. ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ АДДИКЦИИ

Публикация в "Науке" работы Луизы Лоуни и ее коллег по связыванию молекул опиатов в мозгу мышей, которая является частью текущей линии исследований в этой области, убедила многих людей в том, что достигнут прорыв в физиологическом понимании аддикции. Но для каждой работы такого рода, попавшейся публике на глаза, всегда есть другая, похожая на статью в "Психологии сего-

дня" Ричарда Дроубо и Харбенса Лала о работе с крысами-морфиновыми аддиктами, которые были приучены принимать звонок колокольчика (вместе с плацебо-инъекцией) за инъекцию морфина. Лал и Дроубо обнаружили, что антагонист морфина налоксон, который, как ожидалось, противодействует химическим эффектам морфина, тормозил эффекты условного стимула (колокольчика) так же, как и самого морфина. Ясно, что антагонист работал на уровне, отличном от химического.

Химические реакции в мозгу могут, конечно, наблюдаться, когда бы ни было введено психоактивное вещество. Существование таких реакций, и тот факт, что все психологические процессы в конце концов принимают форму нервных и химических процессов, не следует использовать для того, чтобы не задаваться вопросами, поднимаемыми впечатляющим рядом исследований, наблюдений и субъективных отчетов, которые свидетельствуют в пользу изменчивости человеческих реакций на наркотики.