Текст книги "Любовь и зависимость"
Автор книги: Стентон Пил
Соавторы: Арчи Бродски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
В возрасте 19 лет Мери вполне предсказуемо вышла замуж за Боба, который служил на военно-морской базе в ее родном городе. Затем они переехали в дом Боба на Среднем Западе. Мери посвящала себя браку, дому и семейству в течение двенадцати лет, и за это время родила двоих детей. А потом Боб влюбился в свою секретаршу, следующую 19-летнюю девочку, и ушел из дома. Мери была безутешна, тем более, что она чувствовала себя виновницей разрыва.
Муж часто говорил, что она слишком многого требует, поскольку она пробовала задавать вопросы или говорить с ним о чем-то, когда он приходил домой с работы и хотел только одного – расслабиться и немного выпить.
Эта дилемма иллюстрировала главную проблему Мери, присутствующую и в ее браке, и в более поздних отношениях с мужчинами. Она была глубокой личностью, полной эмоциональной и интеллектуальной энергии, которая вынужденно направлялась лишь по нескольким каналам, ведущим к ее отношениям с мужем и детьми. Будучи чрезмерно экспансивной для границ, в которые она была заключена, Мери слишком многого хотела от своего мужа. Ее желания были нереалистичными, имея в виду то, что он (и большинство мужчин из его социальной среды) не был готов принимать такие требования. Ее индивидуальность не обязательно привела бы ее к аддикции при других обстоятельствах. Но, не имея других способов удовлетворить себя, она эмоционально зависела от своего брака, прося больше, чем он мог ей дать.
Тем не менее, несмотря на свою реальную потребность в том, чтобы быть преданной мужчине, и отсутствие другой модели жизни, нежели ее отношения с Бобом, Мери преодолела эту трудность. Преодолела главным образом потому, что была достаточно практична и знала, что должна делать. Используя алименты, получаемые от мужа, Мери поступила в местный колледж, имея виды на собственную карьеру. Она быстро определила достижимую и потенциально удовлетворяющую цель – профессию медсестры, хотя позже она засомневалась, приведет ли ее это так далеко, как она хотела пойти.
Опыт учебы был изнурительным, но чрезвычайно полезным. Хотя Мери никогда прежде не училась в такой академической обстановке, она хорошо адаптировалась к ней и скоро начала думать не только об уроках на завтра. Она впервые получала перспективу выхода из своей ограниченной роли, которую ей назначили другие. Она думала о людях и о способах, которыми они действовали, о политических последствиях организационных взаимодействий, в которых она принимала участие, и о том, как она, будучи медсестрой, может помогать другим.
Получив образование, Мери пошла работать в большую городскую больницу в районе негритянских гетто. Она решила, что это именно то место, где она будет наиболее полезна, и где сможет набраться самого разнообразного опыта. Фактически, она узнавала так много, что это приводило к чрезвычайному напряжению. Ведь, кроме всего прочего, это была ее первая в жизни работа. Но она работала блестяще. Энергичная и яркая, она привлекала внимание докторов, которые обсуждали с ней свои случаи и, таким образом, давали ей ценные дополнительные знания.
Основной вклад Мери в больницу был сделан в результате ее контактов с низшим персоналом, находившимся под ее руководством. Видя, что дежурные обижаются на нее, как и вообще на всех медсестер, она решила заслужить их доверие. Она присоединилась к ним в уходе за пациентами, отстаивала их точку зрения на то, что происходит в отделении, обедала с ними вместе и представляла их врачам, с которыми сталкивалась в кафетерии. В результате, она нашла среди дежурных добровольцев, желающих помогать ей и задерживаться допоздна, если возникала критическая ситуация. Они даже начали посещать собрания перед сменами, на которых уходящие дежурные говорят об индивидуальных изменениях, произошедших с каждым пациентом в отделении, заступающему на смену персоналу, чего прежде избегали.
Мери привносила в жизнь разумное начало и чувствительность, которые всегда скрывала, пока была простым приложением к мужчине. Она также достигла большого прогресса в своей родительской роли. Когда она была прикована к
дому и к детям, она часто уделяла слишком много внимания их занятиям. В результате этого дочь отказывалась делать что-либо для себя, а сын сопротивлялся любому виду управления из страха быть удушенным. Когда Мери стала применять свою энергию более широко и продуктивно, она утратила многие из импульсов к доминированию и контролю в доме. Ее дети были первыми, кто заметил изменение, поскольку они несколько запоздало вышли в мир для его самостоятельного исследования. Они до сих пор возвращаются к ней за поддержкой и руководством, которыми она время от времени их обеспечивает, но теперь это взаимодействие диктуется скорее их, чем ее потребностями.
Попытки Мери добиться такого же продвижения в социальной жизни не привели к столь же счастливой картине. Сразу после расставания с мужем она очень сильно хотела отношений с мужчиной, но не искала их, исходя из психологических и практических соображений. С одной стороны, она боялась, что ее увлечение могло быть использовано против нее на слушаниях дела о разводе. В конце концов, юридическое соглашение было достигнуто (фактически, ее муж потерял свою работу, как только начала работать она, и выплата ей алиментов, так или иначе, прекратилась), и она начала замечать некоторых соседей, обычно разведенных мужчин средних лет, со своими детьми. Снова и снова, однако, она слышала от этих мужчин те же самые отповеди, которые получала от мужа: "Ты хочешь слишком многого; ты что, не можешь прекращать это хотя бы иногда?"
Правда, что Мери была настойчивой и требовательной, но она снизила требования, когда приспособилась к своей независимости и направила энергию вовне. Поспрашивав некоторое время себя, не просит ли она слишком многого, или это мужчины требуют слишком больших жертв от нее, она стала меньше беспокоиться об этой проблеме в целом. Будучи католичкой, она через год после расставания с мужем позволила себе первый роман, движимая потребностью в сексуальном удовлетворении, но ощущала сильную тревогу и вину. В конечном счете, она успокоилась и стала нуждаться в меньшем количестве секса. В то же время она обнаружила, что может заниматься им без чувства вины и получать удовольствие от чего-то меньшего, чем те глубокие близкие отношения, которые ей всегда требовались.
По мере того, как ее осознавание росло, Мери начала видеть один и тот же паттерн у всех мужчин, которые были ей доступны. Все они ожидали, что она будет матерью их детям, требовали лояльности и верности (особенно сексуальной), при этом неохотно обещая это со своей стороны, и хотели, чтобы она выполняла их потребности скорее, чем свои собственные. Их беспокоили ее меняющиеся взгляды на секс, расы и политику. Вырастая из своего первоначального самоопределения "жены", Мери вышла за пределы социальной среды, в которой жила всю свою жизнь. Она была перемещенным лицом! Теперь, помимо создания новой структуры жизни, она должна была найти и новую почву для своей постройки.
Понимание этого привело к периоду замешательства и нерешительности, из которого она в настоящее время выходит. Профессиональное обучение и работа дали ей возможности и уверенность для установления отношений с другими мужчинами, не имеющими такой комфортной особенности, как происхождение, подобное ее собственному. Ее крепнущее самоопределение заставляет ее меньше тревожиться о том, есть ли вообще вокруг нее мужчины. Таким образом, Мери обнаружила, несколько неожиданно для себя, что может выбирать партнеров на своих собственных условиях – где, когда, и если она их хочет.
Она все еще желает найти единственного мужчину, которого могла бы считать партнером по жизни, но теперь она ищет того, кто оценит ее независимое мышление и личностное своеобразие, а также сможет ей по-человечески соответствовать. Определяя возможность для такого увлечения, она руководствуется скорее своими собственными желаниями и естественным потоком жизни, чем смертельной комбинацией отчаяния и случайности.
Мери могла бы навсегда стать жертвой аддиктивного синдрома, если бы не распался ее брак, и если бы не было той мощной энергии самосохранения, которую высвободило это несчастье. В течение многих лет брак был центром ее существования. Она пожертвовала всю себя на то, чтобы сохранить такое устройство жизни – любой ценой. Только ее позднейшее развитие показало, что она не была аддиктом. Вынужденная вести себя независимо, что она оказалась способна на это, и это продемонстрировало факт ее перерастания в неаддик-тивное состояние. Несмотря на это, Мери часто подвергалась искушению отступить в другие отношения, и часто тосковала по мужчине, который дал бы ей целостность и завершенность. Не находя такого мужчины, которого требует ее самоуважение, она все же всегда сохраняла самообладание. С точки зрения внешнего мира, это характеризовало ее как сильного человека. Когда ее несчастные друзья – и семейные, и одинокие – поражались устойчивости Мери, она чувствовала себя обманщицей, но все, что она могла делать – это улыбаться.
Мужчина: самодельное эго
Из мужчин общество также делает искаженные подобия их самих, только это искажение является дополнительным к тому, которое испытывают женщины. Вынужденные быть нечеловечески жесткими и неуязвимыми (так же, как женщины – инфантильными и слабыми), мужчины имеют не больше шансов развиться в целостных людей, чем женщины. В то же время, мужчины сталкиваются с точно такими же атаками на свою целостность и уверенность в себе, как и женщины. Мужчины также подвергаются социальному давлению (нужно жениться, найти постоянную работу, «остепениться» и т.п.), и им также внушают представление об их слабости и зависимости в процессе взаимодействия с родителями, преподавателями, врачами, работодателями, экспертами и учреждениями вообще. Но, в дополнение к этому, мужчины получают специальное предписание о том, что они должны всегда показывать миру сильное лицо. Потуги поддерживать этот хрупкий баланс порождают тот стиль аддикции, который обычно присущ мужчинам.
Выражение неуверенности и допущение эмоциональных привязанностей является привилегией женщины. Те же самые потребности часто, но менее открыто появляются и у мужчин. Многие из них живут в мире, который многого требует от них эмоционально, но мало дает взамен. Мужчина, как ожидается, разовьет высоко позитивный образ себя – "мужское эго" – и спроецирует собственную веру в себя на внешний мир. Если он не уверен в валидности этого образа, он, конечно, найдет других мужчин, расположенных бросить ему вызов. На работе он получает мало подпитки от мужчин и женщин, выученных той же самой конкурентной отчужденности, которую, как он чувствует, он должен демонстрировать. Так что трудности, возникающие из Противоречия между его мужской потребностью в поддержании собственного образа и его человеческой потребностью поделиться своей неуверенностью, падают на его жену или возлюбленную.
Гай олицетворяет тот тип мужчин, который ужасно хочет с помощью всепоглощающего любовного переживания разрешить противоречия в своей душе и исцелиться от смущения и тревоги. Поискам Гая мешает необъятность и сложность его эмоциональных потребностей, которые не может удовлетворить ни одна реальная женщина. В результате он возвращается к откровенному использованию женщин, которое делает его похожим на Дон Жуана. Однако, идеал, который Гай лелеет в своем представлении, весьма отличен от кратковременных, сосредоточенных на сексе романов, которые он постоянно заводит.
Гай вырос в пригороде Чикаго и был внешне спокойным и любезным молодым человеком. Его отец был видным корпоративным адвокатом, а мать – совершенно пассивным и беспомощным человеком. Неравный статус родителей был источником значительной нестабильности и в семье, и внутри самого Гая. Когда он был ребенком, отец не проводил дома достаточно времени, чтобы осуществлять позитивное руководство сыном. И даже присутствуя, он лишь пытался заставить Гая соответствовать нереалистичным стандартам успешного поведения. С этой целью он преуменьшал успехи Гая и давал ему понять, что независимо от того, чего мальчик добивался, этого было недостаточно. Гай так и не не научился обращаться куда-то еще или внутрь себя за получением заслуженного одобрения.
Мать Гая, с другой стороны, щедро расточала на него внимание и восхищение, которых так не хватало ей самой. Она соответствовала всем потребностям Гая в высокой оценке настолько хорошо, насколько это позволяли ее небольшие личные ресурсы. Однако, хотя она и была неразборчива в своих восхищенных похвалах, ее ничтожное положение в доме делало их практически бессмысленными. Она научила Гая полагаться на симпатию женщины в случае отсутствия того, что он расценивал как истинное достижение и подтверждение.
С отцом, который не реагировал на его самые незаурядные действия, и матерью, которая восторгалась им независимо оттого, что он делал, Гай скоро перестал стараться проявить себя в школе. Фактически, не имея перед собой примеров целеустремленной активности (исключая отца, чьи цели казались Гаю бесконечно далекими), он не видел ничего, что бы выглядело достойным искреннего и прилежного стремления. Скорее, он культивировал свои привлекательные черты, особенно вербальную одаренность, как средство впечатлить людей и завоевать их расположение, заменяющее собой любовь, которая была ему необходима больше всего. Однако, он был достаточно умен, чтобы преуспевать академически, пока школа все же была центром его жизни.
Уехав в колледж, Гай упорно искал близких отношений с женщинами. Даже на первом курсе, когда большинство его соучеников ограничивалось свиданиями в выходные, Гай был известен тем, что имел постоянную подругу. Лейтмотивом всех отношений Гая была преданность. Чувствуя, что заслуживает любовного внимания, и, тем не менее, будучи не уверенным в том, что может его заработать, Гай не мог положиться на волю случая. Он предъявлял определенные, детальные и зачастую жесткие требования к заботе и участию, которых хотел от своих подруг. Пока он встречался с девушками-школьницами, у него ничего не получалось. Это больше не было такой же легкой задачей, как во времена его отца – найти образованную женщину, которая не раздумывая вверила бы себя
мужчине, ставящему себя настолько высоко, даже если он был так привлекателен, как Гай.
В то время, когда Гай получал диплом, его отец внезапно умер. Семья, казалось, начала разваливаться, как будто все держались вместе исключительно благодаря связи с главой дома. Брат Гая уехал в Европу; мать продала семейный дом и переехала во Флориду. Тем временем, Гай ожидал своего осеннего возвращения в Чикаго и воссоединения с новой подругой, которую встретил на весенних каникулах. Она должна была теперь поступать в Чикагский Университет. Он хотел быть около нее, а также хотел иметь возможность эксплуатировать отцовские связи в юридическом мире, одновременно обучаясь юриспруденции в университете. Но к тому времени, когда он приехал, подруга бросила его. Она сделала короткое заявление об этом в середине телефонного разговора, когда он ругал ее за невнимательность (акт, характеризующий их отношения, который она едва ли могла находить приятным), и последний эмоциональный контакт Гая в Чикаго был потерян. Он оказался одиноким и нелюбимым – в начале своего непривлекательного пути в школу права.
Почему он туда поступил? С одной стороны, потому, что он предпочел продолжать жить жизнью студента, которая позволяла уделять много внимания женщинам. С другой стороны, потому, что он ожидал, что сможет сделать юридическую карьеру на связях своего отца. Поскольку у него не было определенных интересов, которые могли бы направить его в какую-то академическую область, юридическая школа давала Гаю возможность проявить свои значительные вербальные и умственные способности. Интеллектуальным друзьям, с которыми Гая сближал стиль беседы, юриспруденция казалась слишком буржуазной и слишком расплывчатой профессией, не отражающей никаких подлинных сердечных склонностей. Сам Гай и не показывал никаких таких склонностей, а для конвенциональных карьеристов – приятелей детства, вокруг которых по прежнему вертелась его жизнь, юриспруденция казалась столь же подходящей, как что-нибудь
еще. В общем, Гай, так или иначе, не думал об этом много. Выбор карьеры отразил поверхностность и отсутствие интеграции, которые вообще характеризовали его жизнь.
Основная проблема, с которой Гай столкнулся по прибытии в университет, была более неотложной. Его дух был сломлен после отказа девушки, которую он любил. Лишенный даже капли эмоциональной поддержки, Гай совсем не имел энергии для работы. Он наносил бесполезные визиты своей бывшей подруге, чтобы вернуть ее привязанность, и отнимал время у соучеников рассказами о своем отчаянии. Он говорил об отъезде из университета, чтобы пойти в армию, или о самоубийстве. Однако, он выжил. Интеллигентный, представительный и общительный, он сплотил вокруг себя новую группу друзей, которые были рядом с ним в его страдании. Учась очень немного в течение первых двух семестров, он сумел справиться с экзаменами и даже преуспеть – с небольшой помощью своих друзей. Даже в таком расстроенном состоянии, он был все еще способен манипулировать академической средой.
Аналогичный любовный цикл повторялся многократно в течение следующих нескольких лет. Гай погружался в отношения полностью, и это длилось в течение трех месяцев, шести месяцев, реже года. Затем женщина становилась утомленной и раздраженной, и Гай отчаянно цеплялся за умирающие чувства, лишний раз испытывая терпение заботящихся о нем друзей. Каждый раз, когда
женщина оставляла его, он жаловался, что никогда больше не найдет кого-то, кто его полюбит. Тем не менее, он постепенно учился более реалистично приспосабливаться к своей судьбе. Видя, что не может достичь абсолютной любви, которой жаждал, он искал женщин, которые могли хотя бы составить ему компанию на некоторое время. Так что Гай начал, пользуясь всеми возможностями, находить утешение в мимолетных романах. Однако, они не отвечали полностью его потребностям, и была еще другая часть Гая, которая смотрела на каждый новый роман с надеждой, что больше никогда не нужно будет искать что-то еще.
Что было не так в этих отношениях? Гай увлекался многими разными женщинами и при различных обстоятельствах, но многие разрывы происходили по обычному ряду причин. Из-за безумного характера отношений личная жизнь Гая казалась хаотичной. Но в ретроспективе можно различить повторяющийся паттерн пустоты и обреченности в его любовных романах, паттерн, который был результатом того, что он видел в женщине только ее отношение к себе.
Получив в наследство от отца низкую самооценку, на которую не влияло признание его интеллекта и компетентности, Гай не был уверен в том, что может нравиться людям и, таким образом, в том, что имеет реальное основание для бытия. Поэтому он искал подтверждения этого везде, где мог найти. Для него другом – мужского или женского пола – был тот, кто слушал его жалобы и поддерживал его. Но только с женщинами он чувствовал, что может требовать полной преданности, которой так жаждал. Секс был символом их обожания, и постоянные шутки Гая и его друзей были наполнены соперническими, сексист-скими тонами: "Вы думаете, что я не сделаю ту девчонку с большими титьками?" Фактически, разговоры Гая о сексе отражали его глубинную потребность в принятии, и он был готов влюбиться под самым ничтожным предлогом. Испытывая недостаток других интересов, он отводил женщинам непропорционально большое место в своей жизни. Замужняя женщина, которая знакомила с Гаем своим подруг, отмечала: 'Тай говорит о женщинах так, как будто они отличаются от людей".
Женщины всегда были самым важным для Гая. Когда у него не было женщины, он уныло брел через события своей жизни. Интеллектуальная стимуляция, объективные интересы, время, хорошо проводимое с друзьями – все это было вторичным. Его несчастье всегда лежало на поверхности, и порог для выражения его тоски был низким. Так было, когда он предъявлял большие претензии к друзьям, все время давая им знать, что хотел чего-то большего, чем то, что они могли ему обеспечить, и что он был с ними только благодаря чьему-то добродушному, но решительному отказу.
Когда Гай встречал подходящую женщину, он был не способен сохранять объективность по отношению к ней, как к человеку, потому что возлагал на нее огромные надежды. Несмотря на опасность быть отвергнутым, он со всех ног кидался вперед, не жалея ничего ради начального самопредъявления, и без обиняков говорил друзьям о своей превосходной добыче. Блестящий, остроумный человек, Гай до совершенства оттачивал все свои обычные номера, силясь сделать свою притягательность непреодолимой. Обладая способностью предъявлять себя, он был почти неотразим, если не считать того, что в этом сверхза-ряженном состоянии часто заходил слишком далеко. Одно время он рассказывал женщинам полностью всю историю своей жизни на первом же свидании. Такое безоглядное приближение отталкивало уважающих себя женщин, которым казался недостойным мужчина, чья жизнь так мало значила, что она могла мгновенно стать центром его существования. В ущерб Гаю, женщины, принимавшие его, часто были пассивны, легко управляемы (по крайней мере, какое-то время) и не уверены в себе и собственных Желаниях. Сначала эти качества удовлетворяли требованиям Гая, позволяя ему почувствовать, что он признан и утвердил себя перед женщиной. Далекий от легкомысленного жизнелюбия, Гай был серьезным человеком, пытающимся вложить в каждый из своих романов большую и глубокую заинтересованность. Он Проговаривал все, что думал и чувствовал; а думал он только о том, что происходило в отношениях. К сожалению, однако, его требовательность и критицизм были направлены на то, чтобы его подруга была более отзывчивой, и лишь к нему одному. Он переходил на ворчливый тон и навязывал свой поверхностный взгляд на то, что должно было быть спонтанным переживанием. Потом он должен был полностью контролировать женщину – физически, душевно и эмоционально. В манере Гая было что-то постоянно неадекватное, какое-то побуждение к обезличиванию, скрывающееся за простой озабоченностью сексом.
Женщины, согласные на эти требования, в некоторых случаях не имели большого выбора из-за своей непривлекательности для мужчин (или неуверенности в своей привлекательности). По этой причине Гай, заботившийся только о своих интересах, скоро уставал от них. В то же время, как это ни парадоксально, Гай презирал этих женщин за самую их отзывчивость к нему. Теория баланса Фрица Хейдера гласит, что легче любить людей, которые ценят те же самые вещи, которые цените Вы, и наоборот. В этом случае ваше видение мира сбалансировано. Так как Гай недостаточно уважал себя, он был вынужден чернить тех людей, которые ценят его и принимают его запросы как должное. Он испытывал боль, понимая, что, как только он получал любовь женщины, он переставал уважать ее (так же, как он никогда не мог уважать свою мать), и она не была больше для него значимым источником оценки и поддержки. И, как только женщина переставала его волновать, он ощущал недовольство ею.
Таким образом, женщина, увлеченная Гаем в надежде стать к нему ближе, оказывалась в тупике. Для него оставались желанными те возлюбленные, которые были эмоционально сдержаны по отношению к нему, принимая в то же время его внимание – то есть, как правило, эгоистичные женщины. Часто им это позволяла физическая привлекательность, и это также усиливало их желанность для Гая. С такими женщинами Гай начинал длительную кампанию прорыва через их соблазнительную психологическую завесу – за окончательное завоевание, которое всегда ускользало от него. Женщина, ставшая очередной навязчивой идеей Гая, оказывалась все более и более изолированной от остальной части мира. Они проводили много времени вместе, иногда с его друзьями, и очень редко – с ее. фокусирование романа на интересах Гая и на его мире – главным образом, его личном мире – обеспечивалось приоритетом, который он отдавал собственным ценностям и потребностям. Сознательно или нет, но он выбирал женщин, которые были, по каким-то причинам, временно или постоянно открыты для такого владычества.
Где-то здесь должна быть переломная точка. Властная, авторитарная манера Гая в конечном счете становилась невыносимой и для зрелых, опытных женщин, и для более молодых девушек, которые ценили свободу и спонтанность. Внешняя податливость, которой он добивался от неопытных девочек, в которых чаще всего влюблялся, обычно обеспечивалась их детской нерешительностью, что, в свою очередь, делало отношения непостоянными. Не однажды Гай невольно выполнял функции отцовской фигуры, от которой девочка избавлялась, как только находила нового друга. Так произошло, например, со студенткой
колледжа, с которой он встречался около года и которая, наконец, оставила его из-за "мальчика, такого же, как я, с которым я могу развлекаться". Когда такая женщина наконец накапливала силы для разрыва, последний был внезапным и окончательным, хотя Гай пытался продлевать агонию, умоляя дать ему еще один шанс. Изумленная женщина обнаруживала, что ее прежний мучитель отчаянно цепляется за нее. Поскольку крушение очередных отношений вызывает у Гая чувство неадекватности, он в этот момент тем более нуждается в них, или в участии какой-нибудь другой женщины. Будучи аддиктом, он должен искать очередной дозы того, что его разрушает.
Со временем, однако, он восстанавливал самообладание, и некоторое равновесие возвращалось в его жизнь, благодаря получению подтверждения и подбадривания от круга друзей, мужского и женского пола, которых он держал в резерве для таких периодов. Фактически, несмотря на наводящие тоску подростковые рассуждения о больших сиськах без лифчиков, Гай был человеком хороших побуждений. Его преданность друзьям, хотя иногда ее и побеждали более мощные стремления, была вполне реальна. Со своими подругами он также говорил о возможности быть "друзьями по жизни". Хотя зачастую он имел мало общего с женщинами, которыми увлекался, он всегда поддерживал связи с бывшими возлюбленными, когда это было практически возможно. Время от времени Гай искал возобновления сексуальных связей с этими женщинами, но его дружба с ними часто продолжалась и на более простом уровне – привязанности и добровольных знаков внимания.
Гай был порядочным человеком, чье моральное чувство всегда наталкивалось на его пассивность и эгоцентризм. Став старше, он начал более систематически воспитывать в себе те качества, которыми всегда обладал в неразвитой форме: открытость к окружению, способность с энтузиазмом относиться к людям, и ощущение того, в каком направлении движется мир. Во время пребывания в юридической школе его эстетические и политические взгляды развивались в направлении, которое очень отличалось от характерного для большинства его соучеников. Гай искренне разделял моральную озабоченность своего поколения. Это часто противоречило выбранной им карьере, однако, из-за своей инертности и озабоченности собой он не был готов действовать в соответствии с изменившимся осознаванием.
Гаю не было места в жесткой организационной структуре корпоративной юриспруденции, что он и обнаружил, начав в летние каникулы работать клерком в старой фирме своего отца. Такие внешне незначительные вещи, как борода и ослабленный галстук, дали повод саркастически называть его "юристом-хиппи", и он был под благовидным предлогом выпровожен из компании, поскольку память о его отце уже канула в прошлое. Теперь нахождение работы с полной занятостью по окончании школы было его собственной заботой. Он впервые был поставлен перед задачей сделать что-то важное за счет своих собственных ресурсов.
Гай удивил самого себя, получив работу в другой известной юридической фирме. Но работа в должности корпоративного юриста вносила существенные изменения в его жизнь. Такому гедонисту было трудно приспособиться к десятичасовым рабочим дням дипломированного мальчика на побегушках. Сначала напряженность нового режима и ограничения, которые он накладывал на личную жизнь Гая, усилили его потребность в преданной подруге. В то же время, вынужденное видение себя в роли ответственного взрослого человека тормозило его тенденцию к дезинтеграции под эмоциональным давлением. Имея коллег
и клиентов, которые зависели от него в своей ежедневной работе, он больше не мог позволять себе истерических коллапсов перед аудиторией сочувствующих друзей. К тому же, он был вынужден оценивать результаты того, что делал, по той простой причине, что это было неприятно и требовало от него реальных обязательств перед собой. Он негодовал по поводу своей Низкой позиции в иерархии фирмы. И все же, Гай не был мотивирован делать вещи, которые должен был бы сделать, если хотел подняться выше, и имел реальные сомнения в смысле и ценности корпоративного закона.
Наконец, он ушел из этой фирмы и занял место в правительственном аппарате, где смог участвовать в социальном планировании, сотрудничая с менее близорукими людьми, чем его прежние коллеги. С помощью этой работы он интегрировал свои умеренно левые импульсы в некий устойчивый образ жизни. Занимаясь этим, Гай отошел от шаблонов своего отца и от своей ранней профессиональной пассивности. Важнее всего то, что Гай наслаждается своей работой. Теперь, когда повседневная жизнь больше не является источником неудовлетворенности, Гаю легче устоять перед аддиктивными увлечениями.
Развитие Гая было в большей степени естественным процессом взросления (или вызревания), чем обдуманным терапевтическим усилием. В течение нескольких лет он развил в себе независимый интерес к книгам и кино, став способным искренне наслаждаться этими вещами. Он активно искал новых знакомств, не ожидая больше, что они принесут ему сексуальные дивиденды. Почувствовав себя более свободно, Гай начал переживать все более длительные периоды независимости – и наслаждаться ими – пока не возникало возможности для приемлемых отношений. Через некоторое время эта практика позволила ему подходить к женщинам более спокойно, без прежнего безумства, и его инициативы приобрели новый и привлекательный оттенок сдержанности и естественности.
На этой основе, после множества не имеющих продолжения отношений, у Гая возникло устойчивое увлечение, которое продолжалось в течение двух лет. Прямо противоположно своей привычке поначалу нереалистически захваливать женщин, Гай сначала не нашел Нэнси очаровательной или сексуальной. Их контакт был дружеским и случайным, и происходил одновременно с другими романами с обеих сторон. Но, так или иначе, он пережил все другие связи, и через шесть месяцев они жили вместе. Они развивали отношения с достоинством, и взаимные чувства влюбленных скорее естественно росли, чем были раздуты на начальном этапе, а затем оставлены сдуваться.
