Текст книги "Трое раввинов в лодке"

Автор книги: Стэнли Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Как-то хелмские мудрецы затеяли спор о том, что важнее для человечества – солнце или луна. Город поровну разделился между двумя воинственными группировками, и каждую возглавлял свой раввин. Наконец раввины решили представить спор на суд главного мудреца, которого уважали обе стороны. Мудрец разбирался с проблемой несколько дней и наконец позвал к себе обоих раввинов, чтобы известить их о результатах своих раздумий.

А постановил он следующее. Луна безусловно важнее солнца, поскольку появляется во тьме, чтобы освещать людям землю. Солнце же появляется на небе днем, когда и без него хорошо видно.

Раввин из Хелма посетил тюрьму, и все заключенные, за редким исключением, заявили, что они невиновны и их несправедливо заключили в тюрьму. Раввин созвал всех мудрецов и настоял, чтобы в городе построили ещё одну тюрьму. После этого в одну тюрьму стали сажать виновных, а в другую невиновных.

Хелмский мудрец созвал всех торговцев, с тем чтобы они пересмотрели систему кредитования. Он сказал:

– В этом сумасшедшем мире богатые, у которых полно денег, покупают в кредит, а бедные вынуждены расплачиваться на месте. Должно быть все наоборот. Богатый, у которого есть деньги, должен расплачиваться сразу, а бедный, у которого нет денег, должен получать в кредит. Это будет единственно справедливым решением.

Владелец магазина возражает:

– Если я буду давать в кредит бедному, то скоро сам стану бедным.

– Вот! – воскликнул мудрец. – И тогда ты тоже сможешь покупать в кредит!

Хелмский комик однажды предложил зрителям загадку:

– Что это – красное, висит на стене и свистит?

Когда все отчаялись разгадать загадку, он заявил:

– Селедка!

– Селедка? – спросил один из зрителей. – Разве селедка красная?

– Да, – ответил комик. – Эту селедку взяли и покрасили.

– А на стене почему висит? – крикнул второй. – Кто же вешает селедку на стену?!

– А эту взяли и повесили!

Третий из зала выкрикнул:

– Но селедка не свистит!

– Да, – согласился комик, – тут я немного перегнул.

В Хелме жители ходят к зубному врачу, чтобы вставлять зубы мудрости.

Цольман, молочник из Хелма, идет как-то утром по улице. К нему подходит незнакомец и – раз ему по физиономии.

– Будешь знать теперь, Мендель, – добавил при этом незнакомец.

Отойдя от потрясения, Цольман начал хохотать.

– Ты что хохочешь? – спросил его неизвестный. – Еще хочешь?

– Нет, не надо, – говорит Цольман. – Ну и сыграл я с вами шутку: я вовсе не Мендель!

Один их хелмских мудрецов приходит в раввину.

– У меня вопрос, – говорит он. – Почему хлеб с маслом всегда падает на пол маслом вниз?

– Я не уверен, что это так, – отвечает раввин. – Давайте-ка проверим.

Он намазал хлеб маслом и бросил его на пол. Хлеб упал маслом вверх.

– Значит, – говорит раввин, – вы исходили из неправильных данных.

– Нет, ребе, – возразил мудрец. – Просто вы намазали не ту сторону.

Два хелмских мудреца прогуливались по улице, когда вдруг внезапно полил дождь.

– Быстро открывай зонтик, – говорит один.

– Что толку, – отвечает ему коллега, – он весь в дырах.

– Зачем же ты тогда взял его с собой?

– Разве ж я знал, что пойдет дождь?

В интересах экономии времени и топлива хелмские мудрецы приняли решение: всем держателям кур поить их горячей водой – чтобы они несли вареные яйца.

Приехавший в Хелм человек спросил одного из местных мудрецов, зачем они построили станцию в пяти километрах от Хелма. И мудрец ответил:

– Мы сочли удобным, если станция будет поближе к приходящим поездам.

– Жара, – объяснял один хелмский мудрец другому, – способствует расширению предметов, а холод – сжатию.

– Докажи, – не поверил другой. – Где это ты вычитал?

– За доказательствами далеко ходить не надо. Как ты ещё объяснишь, что летом дни длиннее, а зимой короче?

Опечаленная женщина обратилась в комитет мудрецов Хелма.

– О мудрейшие, – со слезами обратилась она к ним, – полгода назад мой муж пошел за хлебом, да так и не пришел. Что мне делать?

Комитет велел ей зайти на другой день. Она так и сделала.

– Мир тебе, – сказал глава комитета мудрецов. – Мы с коллегами обсудили все стороны твоего дела и решили: ты его больше не жди, пошли за хлебом кого-нибудь из детей.

6

ЛЮФТМЕНШЕН

Пожалуй, лучше вначале рассказать историю о "люфтменше", а потом попытаться определить, что это такое. Это классическая шутка. Вот она.

Фарфельман, "люфтменш" не из простых, встречает на оживленной нью-йоркской улице своего знакомого – Липского. С лучезарной улыбкой он кладет ему руку на плечо.

– Ну, земляк, тебе и счастье привалило! Но ты чуть не упустил его: я никак не мог дозвониться до тебя. У меня такая сделка – пальчики оближешь! И специально для тебя. Дрессированный цирковой слон! Молодой, красивый, в добром здравии. Вот такой огромный! И всего за тысячу долларов специальная цена только для тебя.

У Липского глаза вылезли из орбит. Он отпрянул от Фарфельмана.

– Что-о? Ты спятил, что ли? На кой черт мне слон?

Фарфельман улыбнулся ещё шире.

– Старина, ты, по-моему, не понял. Это редкостная вещь. Настоящий слон, живой. Да не какой-нибудь паршивый индийский, а первоклассный африканский, уши – во!

Липский чуть ли не закричал:

– Ну ты точно спятил! Ты же знаешь, я живу в трехкомнатной квартире! А ты ко мне лезешь со своим слоном!

Но Фарфельман не унимался.

– А видел бы ты его бивни! Большие, тяжелые, крепкие. Причем, заметь, из настоящей слоновой кости, не пластик какой-нибудь.

Тут уж Липский сорвался на крик.

– Все, хватит с меня! Ко мне четыре этажа по лестнице. Ну куда я тебе его дену?!

Фарфельман вздохнул.

– Ох, сложно же с тобой вести переговоры, крепкий ты тип. Ну ладно. Слушай, что я хочу сделать. Всего лишь за дополнительные двести пятьдесят долларов. Я добавляю сюда ещё и слоненка, хорошенький такой, прелесть! Оба за тысячу двести пятьдесят долларов.

Липский улыбнулся и потер руки.

– Вот с этого и начинал бы.

Нет точного, всеобъемлющего определения, что же это такое "люфтменш". Возможно, потому, что это понятие очень обширное. Но это всегда был непрактичный человек. Прежде всего это относится к европейскому еврею, обитателю гетто, которому волей-неволей приходилось выдумывать всякие увертки, напрягать свое воображение.

Жизнь в гетто предлагала не большой выбор путей к успеху. Большинство способов, доступных неевреям, для него были закрыты. И "люфтменш" пытался изобрести свои собственные. Конечно, было большое количество еврейских мелких рабочих, мастеровых, лавочников, мелких торговцев, учителей. Но обычно евреев было больше, чем рабочих мест. Поэтому многие евреи, попавшие в тяжелое положение, в желании заработать копейку искали такую работу в сфере товаров и услуг, которая была никому не нужна и которой часто не было. Такого рода "бизнес" существовал только в воображении "люфтменша".

"Словарь сленга и идиом идиша" Фреда Кого ("A Dictionary of Yiddish Slang and Idioms") определяет "люфтменша" как "лицо, не имеющее дела, профессии, занятия или дохода и вынужденное жить на импровизации, зарабатывая на жизнь iиз воздуха" (слово идиша "люфтменш" восходит к немецкому "человек воздуха" – примеч. перев.). Это нас возвращает к анекдоту о продавце слона и его приятеле. Этот анекдот иллюстрирует ещё одну черту характера, не только еврейскую – неспособность человека противостоять соблазну сделки.

В дефиниции Кого есть более чем прозрачный намек на то, что "люфтменш" – обязательно ленив, не хочет работать. Это не так. Иногда человек предпринимает неимоверные усилия, и единственно, чего ему не хватает – это "мазеля" (удачи).

Есть пример с первоклассным "люфтменшем" всех времен – неким Леоне Моденским, энергичным венецианским евреем, жившим в XVI веке, который прошел через следующие занятия:

Раввин.

Певчий.

Проповедник.

Судья-раввин.

Преводаватель иврита (для евреев и неевреев).

Итальянский драматург.

Поэт на иврите.

Театральный режиссер.

Писатель-невидимка (пишущий для других – примеч. перев.). Учитель музыки.

Шадхен (профессиональный сват – примеч. перев.)

Торговый агент.

Переводчик.

Печатник.

Корректор.

Составитель юридических документов.

Составитель эпитафий для еврейских надгробий.

Продавец амулетов и талисманов.

Секретарь благотворительных и прочих еврейских обществ.

Нет сведений о том, что он умер богатым.

7

ВСПОМНИМ О ШНОРРЕРЕ

Колоритной фигурой любого типичного местечка был "шноррер". Дать определение этому явлению непросто. Пишется по-разному, мы будем писать "шноррер".

Лео Ростен говорит, что это:

1. Попрошайка, нищий, мелкий жулик.

2. Халявщик, ловкий проныра.

3. Лодырь, бродяга.

4. Человек, назойливо предлагающий заключить дельце.

5. Нахальный голодранец.

Фред Кого, не менее уважаемый знаток своего дела, утверждает, что "шноррер" – это: нищий с претензией на респектабельность, нахлебник, проныра, мелкий жулик, паразит, всегда готовый извернуться и получить деньги с другого, словно это его неотъемлемое право.

В каждой европейской еврейской общине был по крайней мере один "шноррер", а часто и целый взвод. Это был не обычный попрошайка. Он никогда не лебезил и не скулил, а выдавал себя за высококлассного специалиста в тонком искусстве выколачивания денег из ничего и ни за что. Он не попрошайничал – он требовал, этот непревзойденный мастер обхаживания и выдаивания денег. Наглый, нахальный, часто грубый, он мог производить исключительно отталкивающее впечатление. "Шноррер" мог отругать того, кто "недодал" ему или вообще отказывался выполнить его претензии. "Шнорреры" считали себя неофициальными агентами Бога, который наказал всем евреям помогать бедным и несчастным и таким образом заслужить себе благословение Божье.

Хотя часто человек необразованный, "шноррер" отнюдь не был ни глупым, ни простачком. Часто он бывал начитанным, регулярно посещал синагогу и принимал участие в богословских диспутах с благотворителями и прибегал к Талмуду, чтобы ссылками на него добиться материальной поддержки себе. Дальше речь пойдет о "шноррере" в действии.

У господина Чернова сердце облилось кровью, когда он увидел у своих дверей голодного "шноррера". Он пригласил его к себе и накормил по-царски. Тому подали жареного цыпленка, кугель (пудинг), вина, черного хлеба и халу.* Он съел все, кроме черного хлеба.

– Хала у вас замечательная, – сказал "шноррер". – Нет ли у вас ещё нескольких кусочков?

– Послушайте, господин, – говорит ему жена Чернова, – у нас в достатке черного хлеба, а вот хала – она ведь очень дорого стоит.

– Я знаю, – ответил "шноррер". – Но поверьте мне, она того стоит.

Один "шноррер" однажды ухитрился встретиться с бароном Ротшильдом, написав ему письмо, в котором сообщал, что знает верный способ, как барону заработать полмиллиона рублей.

– Что ж, давайте послушаем, что у вас там за светлая идея, – с сомнением произнес Ротшильд.

– Все очень просто и абсолютно надежно, – сказал "шноррер". – Все ведь знают, что если вы выдадите свою дочь замуж, то дадите за нею приданое в миллион рублей, правильно?

– Ну правильно. И что с того?

– Так вот я пришел сказать вам, что готов взять её с половиной суммы.

Местный "шноррер" приходит к Мандельбауму за ежемесячной подачкой. Ему открывает на сей раз не слуга, а сам Мандельбаум, к тому же явно расстроенный.

– В чем дело, что-нибудь случилось? – спрашивает "шноррер".

– Я обанкротился, разве ты не знаешь?

– Конечно, знаю.

– Так чего же ты от меня хочешь?

– Как и все прочие – десять процентов с доллара.

"Шноррер", делая свой еженедельный обход владений, постучал в дверь уютного коттеджа. Открыла хозяйка и расстроенно всплеснула руками.

– В доме нет ни копейки, – извиняющимся тоном произнесла она, зайдите завтра.

– Что значит "завтра"? – возмутился "шноррер" и помахал у неё перед носом пальцем. – Чтобы мне этого больше не было: я и так лишился состояния, раздавая в кредит.

"Шноррер" пристал к одному прохожему, а тот ему и говорит:

– С чего это я должен подавать тебе копейку? Иди и работай. Руки у тебя есть, ножищи – как у ломовой лошади.

– Ну да, – презрительно улыбнулся "шноррер". – Может, мне ещё за твою несчастную копейку рук-ног лишиться?

В шесть утра "шноррер" стучится в дверь богатого дома. Разбуженный хозяин выглядывает из окна второго этажа и кричит:

– Ты что это приперся в такую рань?

– Послушай, хозяин, – отвечает "шноррер". – Я не лезу к тебе с советами, когда и как тебе вести свои дела, вот и ты в мои не лезь.

"Шноррер" остановил на улице процветающего по виду господина.

– Я не хочу просить у вас чего-то сверхъестественного. Мне нужно немного грошей.

Лицо богача сделалось каменным.

– Я не подаю на улице!

– Так что ж мне, – возмутился "шноррер", – ради вас свою контору открывать?

Приходит "шноррер" к самому богатому в местечке человеку и говорит:

– Не смотрите на меня таким взглядом. Я пришел не денег просить, а заключить с вами пари.

– Пари? И какое же?

– Спорим на десять рублей, что я смогу достать такое, чего вам ни в жизнь не достать?

Богач кладет на стол десятку и соглашается:

– Заметано.

– Так вот, я могу достать справку, что я паупер. – И с этими словами "шноррер" кладет десятку в карман.

У дверей рекламного бюро каждый день устраивался "шноррер" и продавал для вида карандаши, которые лежали в коробочке, висевшей у него на шее. Владелец бюро каждый день давал "шнорреру" десять центов, но ни разу не взял ни одного карандаша.

Однажды он кладет свою обычную монетку в десять центов и прямым ходом направляется к дверям, но тут его плеча касается рука "шноррера".

– Мистер, мне очень неприятно, но я вынужден был поднять цены. Теперь карандаш стоит четверть доллара.

Один "олрайтник" (от английского "all right" с добавлением славянского суффикса – процветающий, обеспеченный человек – примеч. перев.) в вигоневом пальто подал "шнорреру" мелкую монетку и спрашивает его:

– Как это вы – сильный, здоровый, молодой мужчина – дошли до нищенства?

– Потому, – отвечает "шноррер", – что я был, как вы, – раздавал направо и налево крупные суммы.

В процветающем чикагском жилом массиве "Золотой Берег" у дверей богатой синагоги появлялся "шноррер" с протянутой шляпой. И вот в одну из суббот он не пришел на свое обычное место. Миссис Гольдблатт, которая было уже приготовила в кулаке мелочь, обращается к мужу:

– Ой, уж не заболел ли он!

Муж усмехнулся.

– Этот "шноррер"-то? Заболел? Да он здоров как бык. Просто это время года он, скорее всего, проводит во Флориде.

Пинский, нагловатый "шноррер" из Вильны, в течение нескольких лет зависел от щедрости Гомперта, самого богатого человека в общине. Неизвестно почему, но Гомперт проникся симпатией к мелкому проходимцу и перед каждым Новым годом вручал ему пятьсот рублей. А в этот праздник дал ему только двести пятьдесят.

– В чем дело? Вы увиливаете от своих обязанностей, – запальчиво заявил пройдоха-"шноррер". – Это только половина того, что вы мне должны!

Гомперт стал с виноватым видом оправдываться:

– Извините, Пинский, но у меня был плохой год и мне приходится урезать свои расходы. Сын у меня женился на актрисе, на женщине, у которой очень дорогие запросы, и мне приходится оплачивать столько счетов!

Пинский сердито повысил голос:

– Безобразие! Хочется ему содержать актрису – пусть содержит! Но не за мой же счет!

"Шноррер" заходит в бар, просит стакан воды, выпивает и уходит. И так на следующий день, и на следующий. В четвертый раз бармен говорит:

– Эй, подожди-ка минутку. Вот ты приходишь, просишь стакан воды, выпиваешь и уходишь...

"Шноррер" перебивает его:

– А чего ты ещё ждешь – чтобы я пошатывался после этого?

"Шноррера" привели к раввину. Его обвиняли в краже пальто. Раввин внимательно присмотрелся к "шнорреру" и спрашивает его:

– Это не вас ли приводили ко мне ровно три года назад, и тоже по поводу кражи пальто?

– Да, – ответил "шноррер". – А сколько же, по-вашему, носится пальто?

8

ШАДХЕН И ЕГО ЗАБОТЫ

"Шадхен" (профессиональный сват) часто сталкивался с очень серьезными проблемами в своей работе. Часто потенциальные невесты на его территории не отличались молодостью, красотой, богатством, а то и здоровьем, в общем, были куда как непривлекательны. И в таких обстоятельствах бедному "шадхену" трудно давались его рубли. Он получал деньги только за те свои усилия, которые увенчивались браком, все остальные труды шли прахом.

Часто ему требовалось проявлять чудеса находчивости и сообразительности, что и иллюстрируют приводимые истории.

Один "шадхен" из Пинска взял на себя труд познакомить молодого человека – потенциального жениха с молодой, по словам "шадхена", женщиной. При встрече молодой человек только поднял глаза на женщину, как пришел в ужас и попытался выскочить в дверь. Но "шадхен" поймал его за пальто и спрашивает:

– В чем дело?

Молодой человек в ужасе прошептал:

– Вы мне солгали! Вы говорили, что она молодая, а она уж забыла, когда ей было сорок! Вы сказали, что она красивая, а она корова коровой – что лицом, что фигурой! Вы говорили...

Но тут "шадхен" прервал его:

– Что вы всё шепотом да шепотом? Она же почти глухая.

Молодой человек терпеливо слушал, как "шадхен" разливался о достоинствах юной особы, с которой он только что познакомил молодого человека. Наконец молодой человек улыбнулся и говорит:

– Вы кое-что упустили.

– Неправда. О чем вы?

– Она же хромает!

– О-о, так это же только когда ходит!

Перспективный жених пригрозил пальцем "шадхену":

– Вы мне солгали!

– Я? Солгал? – обиженно спросил "шадхен". – В чем? Она симпатичная? Симпатичная. Умна? Умна. Богата? Богата. Чего вам ещё не хватает?

– Конечно, конечно. Но вы сказали, что она из очень хорошей семьи и что её отец ушел из жизни. Но это же несусветное вранье! Я только что выяснил, что он пять лет как сидит в тюрьме!

"Шадхен" пожал плечами.

– Ой, ну разве у него там жизнь?

"Шадхен" так разрекламировал молодому человеку его будущую избранницу, что тот не мог дождаться первого свидания. "Это не девушка, а картинка", уверял "шадхен" молодого человека.

На следующий день после свидания молодой человек был разъярен, увидев "шадхена".

– "Не девушка, а картинка"! – передразнил "шадхена" молодой человек. Глаз – косит, нос – крючком, а когда пытается улыбнуться – о Боже! – у неё половина рта заваливается вниз! А фигура...

– Постойте, постойте, – прервал его "шадхен". – А разве не вы говорили, что обожаете Пикассо?!

"Шадхен" расписывал клиенту семью его потенциальной невесты. – Дом у них, может, и не так величествен, но деньги у этих людей есть. Стоит лишь взглянуть на дорогую мебель, изящный фарфор, столовое серебро... Чувствуешь себя, словно на востоке...

– Ну, знаете ли, – прервал его потенциальный жених. – Чтобы произвести на меня впечатление, они могли все это и позаимствовать у кого-нибудь.

– Позаимствовать?! – "Шадхен" рассмеялся. – Да кто этим голодранцам что даст?!

9

СОК "БОЛЬШОГО ЯБЛОКА"

Нью-йоркский Манхэттен – "Большое яблоко". Чтобы быть точными, следует исключить Бруклин, Бронкс, Куинз и Ричмонд. Однако обитатели этих районом гордятся тем, что являются частью Большого Нью-Йорка, и уж точно никогда не обижаются, если их назовут нью-йоркцами. Многие из них работают в "Большом яблоке", если и не живут там.

Манхэттен – это все усиливающееся средоточие всего того, что производит юмор – еврейский ли, нееврейский. Здесь становится все больше талантливых писателей, издателей, актеров, эстрадных комиков, радио – и телепродюсеров, производителей кассет и дисков и так далее. И их больше, чем где-либо еще, включая бледного конкурента Нью-Йорка – Голливуд. "Большое яблоко" – это самое сладкое и сочное средоточие всего того, что связано с производством смеха. Здесь мы даем кое-что из несравненного родника еврейского юмора, имеющего происхождением творческую столицу Соединенных Штатов – "Большое яблоко" Нью-Йорка.

Гинзбург много лет ходил в знаменитый ресторан Ратнера, где ему нравился куриный суп. К этому там настолько привыкли, что официант ставил перед ним суп, даже не спрашивая. Но на этот раз Гинзбург лишь взглянул на суп и подозвал официанта, щелкнув пальцами.

– Нет, вы попробуйте этот суп! – потребовал он.

Официант был поражен.

– А в чем дело? Суп как суп, как всегда. Замечательный суп. Мне и пробовать не надо.

Гинзбург ударил кулаком по столу.

– Нет попробуйте! И немедленно!

Официант пожал плечами.

– Хорошо, хорошо, не нервничайте. Если вам этого так хочется, я попробую. А где ложка?

– Вот то-то же!

В нью-йоркском метро стоит пассажир, а напротив него сидит пожилая женщина и пристально рассматривает его. Наконец она дотрагивается до его колена и говорит:

– Простите мне мое любопытство, но вы, случайно, не еврей?

– Нет, мадам.

Не проходит и минуты, как она стучит по газете, которой тот отгородился от нее, и снова спрашивает:

– Вы должны извинить меня, но вы точно не еврей?

– Абсолютно точно, – отвечает мужчина.

Но ответ не успокоил женщину. Проходит время, и она дергает за газету.

– Ну пожалуйста, скажите правду: вы абсолютно точно не еврей, а?

– Хорошо, хорошо, – не выдерживает пассажир. – Вы меня достали. Еврей я, еврей.

– Вот то-то и странно: вы же совершенно не похожи на еврея.

Новинка в области детской психологии принадлежит Памеле Вайнштейн, десятилетний сын которой Грегори доставлял ей массу неприятностей своими выходками в школе.

Она написала учителю следующее:

"Если Грегори в другой раз будет вести себя плохо, не шлепайте его: он очень чувствительный мальчик. В следующий раз, когда он что-нибудь натворит, стукните его соседа, и посильнее. А Грегори – он все быстро схватывает, он поймет".

Два психиатра едут в лифте после окончания долгого рабочего дня. Человек помоложе кажется усталым и изможденным. А тот, кто постарше, свеж, словно ещё утро и он только что выспался.

Молодой психиатр говорит:

– Не знаю, как у вас это получается. Дел у вас побольше, чем у меня, а вы так выглядите, словно у вас и нет дня за плечами. Вас, кажется, ничто не тревожит, а меня мои клиенты с ума сводят. Они меня буквально изводят своими проблемами. А ваши пациенты разве не так? Вы разве не устаете целый день сидеть и слушать их жалобы?

– Ой, да кто их слушает?

Мойше Коплович, член ист-сайдской банды, был серьезно ранен во время междоусобной разборки. Полуживой, он все-таки доковылял до поблизости расположенного дома матери и втащился на этаж.

Он стучит в дверь и произносит из последних сил:

– Ма, это я, Мойше! Ой, как больно...

В ответ раздается голос матери:

– Вначале сядь, покушай, а потом будем разговаривать.

У мюзик-холла "Радио-сити" встречаются два еврея, обмениваются рукопожатиями. Один спрашивает:

– Гарри, как у тебя дела? Ты что, на радио работаешь?

– Н-нет. Т-только что м-меня п-прокатили с раб-ботой – х-хотел устроиться д-диктором в и-иностранном в-вещании. С-сволочи!

– Почему?

– Д-да в-всё н-начальник, антисемит п-проклятый.

Четверо бизнесменов оказались вместе в поезде и, взяв у проводника колоду карт, уселись играть.

– Меня зовут Коулан, – представился один.

– А меня – Кёртис, – сказал второй бизнесмен.

– Меня – Карлтон, – представил себя третий.

– И меня тоже Коган, – произнес четвертый.

Недавно приехавший иммигрант из Польши субботним днем увидел в парке человека, читающего газету на идише и курящего сигару.

– Америка, Америка, – в удивлении произнес иммигрант. – Здесь даже гои знают идиш.

На торжественном банкете в американской еврейской ассоциации Бромберг потерял кошелек с пятьюстами долларами. Он подошел к микрофону и объявил:

– Дамы и господа, я потерял кошелек с пятью сотнями долларов. Нашедший получит вознаграждение в пятьдесят долларов.

Незнакомец оттер Бромберга от микрофона и объявил:

– Даю семьдесят пять!

Малькович, продавец одежды, только что вернулся из поездки в Рим. Партнер спрашивает его, понравилась ли ему поездка.

– Чудесно, чудесно. Ничего подобного я не видел.

– А не привелось ли, случайно, увидеть папу?

– Как же, видел. Близко, как тебя.

– И каков он?

– Думаю, что сорок восьмого размера.

Пожилой еврей идет в ювелирный магазин, чтобы купить подарок жене. Его внимание привлекает великолепное серебряное распятие. Он берет его, рассматривает.

– Отлично, – наконец говорит он. – Просто прекрасно. И сколько вы хотите за это?

– Восемьсот долларов, сэр, – отвечает продавец.

– М-м-м, – задумался покупатель. – А если без этого гимнаста?

Ханна Голдстоун взяла с собой своего любимого трехлетнего внука на пляж. Одетый в красивую матросскую форму, мальчик играл у кромки берега. Внезапно невесть откуда взявшаяся большая волна схватила ребенка и потащила в холодную Атлантику.

– На помощь! – закричала Ханна. – О Господи, спаси его! – взмолилась она. – Я знаю, я никогда не была очень верующей. Но пожалуйста, спаси Сидни, и я больше никогда не попрошу тебя ни о чем!

На небесах прислушались к мольбам Ханны. Внезапно море выбросилось на берег и вынесло мальчика на песок. Ханна подскочила к нему, схватила на руки и вынесла на сухое место. Положив мальчика на расстеленное одеяло, Ханна снова подняла голову к небесам.

– Послушай, Господи, но на нем была ещё и бескозырка!

Замужняя дочь с плачем звонит по телефону матери.

– Что с тобой, дорогая? Я слышу, у тебя что-то стряслось?

– Ой, мама, все одно к одному! У обоих детишек – ветрянка. Сломался холодильник, там полно продуктов, а я не могу вызвать мастера. Засорилась раковина, и вода попадает на пол на кухне. А через два часа ко мне придут на обед члены моего бридж-клуба. Я схожу с ума, не знаю, что делать.

– Дорогая, не беспокойся. Правда, отец взял машину. Но я доеду автобусом и электричкой, а на станции возьму такси. Порядок я наведу, за детьми присмотрю, обед для твоих картежниц приготовлю. И даже ужин для Ленни приготовлю.

– Для какого Ленни?

– Для твоего мужа.

– Мама... Ой, минуточку. Моего мужа зовут Гарольд. А это телефон 433-1854?

– Нет, это 433-1584.

Наступает пауза.

– Господи, значит, я так понимаю, вы не приедете?

Один человек нерешительного нрава пытается припарковать свою машину между другими. Мимо проходит полицейский.

– Скажите, – обращается к нему водитель, – я могу припарковаться здесь?

– Ни в коем случае. На Пятой авеню запрещена парковка.

– А чего же эти машины тут стоят?

– А они никого не спрашивали.

Клиент ресторана на Бродвее спрашивает официанта:

– Разве это вы принимали у меня заказ?

– Конечно. А почему вы спрашиваете?

– Удивительно, что вы совсем не постарели за это время.

Гинзбург повел внука в цирк. Человек со скрипкой поклонился зрителям и спокойно забрался в жерло пушки вместе со скрипкой. Раздался взрыв, вырвалось облако дыма, и скрипач взлетел в воздух. В полете он успевает выжать несколько нот из скрипки, перед тем как опуститься на натянутую сетку. Зрители в восторге. С расширенными от возбуждения глазами внук восклицает:

– Вот это да! Дедушка, правда, здорово?

Дед пожимает плечами.

– Неплохо. Но до Хейфеца ему далеко.

Флоренс Нудельман пошла с маленьким сынишкой на пляж Брайтон-бич. Она расстелила одеяло, поставила зонтик и наказала сыну:

– Шелдон, не балуйся с песком, попадет в глаза. И на солнце не торчи, сгоришь. В воду не лезь, здесь глубоко для тебя.

Она покачала головой и пожаловалась, глядя в небо:

– Ой, какой же нервный ребенок!

Эмма Трахтман, женщина восьмидесяти с лишним лет, решила составить завещание. Для этого она направляется к своему раввину, чтобы обсудить детали и задать кое-какие религиозные вопросы. Разделавшись с имущественными проблемами, она заявляет, что хочет быть кремирована. Раввин решительно возражает, потому что иудаизм строго запрещает кремацию. Но женщина настаивает на своем, и никакие доводы раввина не могут переубедить её.

– Но в чем дело? – удивляется раввин.

– Дело в пепле, – говорит старая женщина. – Я хочу, чтобы мой пепел был развеян над Блумингдейлом.*

– Над Блумингдейлом? Ничего не понимаю.

– Так я буду уверена, что мои дочери будут приходить ко мне два раза в неделю.

Борис Томашевский, звезда театра, играющего на идише, хвастал, что спал один только тогда, когда был болен, а это случалось нечасто. Женщины постоянно дежурили у дверей театра в ожидании его.

Однажды он приглядел себе симпатичную молодую девушку, провел с ней ночь, а утром, по своему обыкновению, вручает ей билет на вечерний спектакль.

Девушка явно разочарована и ударяется в слезы.

– Милая, да что с тобой?

– О, мистер Томашевский, – сквозь слезы говорит девушка, – я бедна, мне нужны не билеты, а хлеб.

– Хлеб! – прогремел Томашевский. – Хлеба ей! Томашевский дает билеты! А если тебе нужен хлеб, иди спи с пекарем!

Две манхэттенские мамаши встречаются в Центральном парке. Одна несет сумку с продуктами, другая везет коляску с двумя малышами.

– Добрый день, миссис Клипстайн. Вижу, вы со своей парой ангелочков. А сколько им лет?

Миссис Клипстайн отвечает с гордостью:

– Вот этому, адвокату – два, а врачу – три годика.

Друзья и родственники собрались возле открытого гроба. Кто плачет, кто вздыхает. Миссис Танненбаум говорит, обращаясь к своей подруге:

– Словно спит. Посмотри на него – загорелый, отдохнувший. По виду вполне здоровый человек.

– Еще бы! – отвечает подруга. – Он только что две недели отдыхал в Майами!

Два пожилых человека кормят голубей возле Музея естественной истории.

– Как дела, Мойше? – спрашивает один.

– Паршиво! – отвечает другой. – В прошлом месяце только на врачей и лекарства потратил триста долларов.

– За один месяц? Эх, был бы ты сейчас в России, ты мог бы на эти деньги болеть целый год!

Официант в бродвейском ресторане не верит своим глазам: сидит клиент и, склонившись к только что поданному ему блюду с селедкой, что-то говорит.

– Мистер, – обращается к нему официант, – что это вы делаете?

– С рыбой разговариваю.

– Как это?

– Я знаю несколько рыбьих языков.

– Да-а? Ну и что вы ей говорите?

– Спросил её, откуда она. Она ответила. Оказалось, я знаю эти места, вот я и спросил её, как там сейчас. А она говорит: откуда я знаю, я уж несколько лет, как оттуда.

Двое пожилых мужчин сидят на скамейке в Центральном парке и молча загорают на солнышке. Наконец первый спрашивает:

– Как у вас дела?

Другой состроил мину и пожал плечами.

– А у вас?

Первый махнул рукой.

Спустя некоторое время оба встают, и один говорит:

– Всего хорошего. С вами так приятно поговорить по душам.

Жена обращается к своему мужу-"олрайтнику":

– Мелвин, какой я сон видела этой ночью! Вроде бы ты подарил мне норковую шубу!

Муж улыбнулся и похлопал её по плечу.

– В следующем сне носи её себе на здоровье.

Беседуют две соседки по многоквартирному дому в Уэст-энде.

Одна говорит:

– Ты слышала? У нас в доме появился насильник!

– Знаю. Я уже с ним была.

Клиент заходит в ресторан Московича и Луповича в Уэст-энде и с удивлением видит, что его обслуживает китаец. Его удивление возрастает ещё более, когда, заказав мясо по-лондонски, он слышит в ответ тихое "ништ гут".