Текст книги "Дорогой незнакомец"

Автор книги: Стелла Камерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 9

Он должен обезопасить себя. Должен. Он не может принести свою целеустремленную решимость, взлелеянную им для этого дела, в жертву какому-то глупому сентиментальному флирту.

Она представляет для него угрозу.

Оливер закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Нужно прекратить это безумие. Даже речи не может быть о том, чтобы всерьез влюбиться в кого-нибудь в этих краях.

Лили Эдлер? Дерзкая, но нежная Лили Эдлер? Которая совершенно не во вкусе Оливера Ворса, известного и всеми признанного ценителя женщин?

Невероятно. Она подошла к нему с этими дьявольски широко распахнутыми серыми глазами. И в тот же момент он был очарован – возможно, даже более чем очарован. Ее безыскусная простота проникла в ту часть его существа, которую лучше было оставить так, как она и была, – наглухо запертой.

Ее открытость, ее прямодушие тронули его с первого момента их разговора во дворе церкви Святого Седрика.

И теперь, оберегая свою независимость, он причинил ей боль, выставил ее в дурацком свете. Его раздраженность, причиной которой была его непреодолимая тяга к Лили, еще можно было как-то извинить. Но заставлять ее испытывать унижение из-за этого было непростительно.

Оливер распахнул дверь и зашагал по коридору, подхватив мимоходом светильник с головы слона. Она, должно быть, нашла прибежище в своей комнате и спряталась там.

Большинство женщин так бы и поступили. Но Лили была не из большинства. Он скорее всего сможет ее найти за клавикордами, отдавшейся во власть музыки.

Сознание безотлагательности этого дела подгоняло его. Он не знал, что ей скажет, знал только, что непременно должен разыскать ее.

Он нашел ее, и очень быстро. Она стояла в центре моста, ведущего в северное крыло, обратив лицо к звездному небу, и никак не обнаруживала того, что слышит его приближение.

Ее пеньюар развевался на ветру. Лунный свет, пробиваясь сквозь тонкий батист, обрисовывал силуэт ее фигуры. Нежное, хрупкое создание. Гораздо более уязвимое, чем ей, вероятно, представляется.

Она заслуживала рыцарского отношения с его стороны, а не насилия над ее личностью, пусть даже совершенного только для вида.

Оливер поставил светильник на пол и вгляделся в ее запрокинутое лицо.

– Лили. Извините меня.

Она так сильно вздрогнула, что он отчитал себя за неловкость.

– Здесь холодно, – сказал он ей. – Пойдемте внутрь.

– Здесь красиво. Я совсем не замерзла.

Ее голос прозвучал, как он того и ожидал, холодно. Перед ним стояла одна из немногих действительно сильных женщин, которых он когда-либо встречал.

– Может быть, и так, но вы одеты слишком легко по ночной прохладе.

– Я не ребенок. – Она откинула назад свешивавшуюся ей на грудь толстую косу. – Спасибо за вашу заботу. Спокойной ночи.

Почему бы ей в самом деле не проявить свою гордость?

– Можно мне постоять с вами?

Она пожала плечами.

– Буду расценивать это как ваше согласие. – Тем не менее несколько шагов по направлению к ней дались ему с большим трудом. – При луне здесь все выглядит совсем иначе, чем при солнечном свете.

– Так же, как при ветре, дожде или снеге.

– Да, действительно. И всегда красиво, как мне кажется. Но при лунном свете в ясную ночь, может быть, лучше всего обозревать окрестности с этого моста.

Она обхватила себя руками за талию.

– Вы с большим успехом могли бы быть англичанином, Оливер.

По крайней мере она не перешла на официальное обращение к нему.

– Думаю, что должен воспринимать это как комплимент. Но почему вы так считаете?

– Мы, англичане, большие специалисты обсуждать погоду. Мы прибегаем к этой теме при любом удобном случае и даже без всяких удобных случаев. И мы неизменно начинаем интересоваться погодой, когда попадаем в затруднительное положение, которого предпочли бы избежать. Вы подаете большие надежды в этом отношении.

– Вы умеете уязвить мужчину.

– А вы умеете уязвить женщину. – Она с шумом втянула в себя воздух. – Извините, вырвалось. Я так неосторожна на язык.

– Но готов побиться об заклад, что честны.

– Жалость к себе не красит человека.

Как и высокомерие или равнодушие к чувствам других.

– Нам нужно возвращаться. – В эти минуты он сам себя не узнавал.

– Нет, пожалуйста. Идите сами. Мне нужно остаться, хотя бы еще немного.

– Ну тогда и я останусь. – Он готов был остаться с ней где угодно. – То, что я говорил, и то, как я себя с вами держал, – это все от моей неуверенности.

Она бросила на него колкий взгляд:

– От неуверенности? Вашей неуверенности? Вы, конечно, смеетесь?

– В большинстве случаев я бы посчитал себя польщенным, если бы мне сказали, что я решительный человек. Но в ваших устах эта фраза звучит упреком.

– Я не имею права…

– Нет. – Он поднял руку и хотел было дотронуться до нее, но не осмелился. – Нет. Вы имеете право. И вы правы. Я не могу изменить себя, я лишь могу сожалеть, что я не другой. И я был бы так рад, если бы думал… – Его опрометчивость может причинить ему немало вреда.

Лили не стала вытягивать из него слова. Она просто слушала и, когда он прервал свою речь, снова обратила взгляд к звездам.

– Спасибо вам за вашу заботу обо мне, – сказал он ей. – Спасибо, что, рискуя своей репутацией, вы прибежали ко мне в комнату, считая, что я в опасности.

– Вы знаете, что о моей репутации не стоит беспокоиться.

Оливер прищурил глаза. И наконец-то осмелился дотронуться до нее. Он осторожно положил руку ей на спину, чуть пониже тяжелой косы.

– О репутации незамужней женщины всегда стоит беспокоиться.

– Когда я сказала, что направлялась сюда, но потом передумала, я говорила правду. И мои слова о том, что я решила встретиться с вами, – это тоже правда. Но когда я сказала, что пришла только из-за того, что вы как-то упомянули, что хотели бы со мной что-то обсудить, я солгала. Я думала об этом, но только потому, что искала повод для встречи с вами.

Ее кожа, которую он ощущал сквозь тонкую ткань ее пеньюара и рубашки, была холодной, а тело крепким. Он провел рукой вниз до ее талии, а потом обратно вверх, коснувшись пальцами ее затылка.

Лили вздрогнула и опустила плечи.

– Возможно, это и было одной из причин того, что я оказалась в дурацком положении.

– Вы не оказались! Да и как такое вообще могло случиться? Как можно не отдать должное такому чистосердечию? – Он был сам не свой. Эти ее глубокие вздохи, эта переполненность чувствами… Ему следует проводить Лили до ее комнаты и удалиться, пока он не натворил глупостей. – Лили, я должен настоять на том, чтобы благополучно доставить вас обратно. Если кто-нибудь узнает, что мы были наедине в такой ситуации, для вас это будет пагубно.

Чего он никак не ожидал, так это ее внезапного смеха, но тем не менее она рассмеялась – горьким, безрадостным смехом. Он оборвался так же внезапно, как и начался, и Оливер услышал ее полные горечи слова:

– Тут нечего губить. Как вы не понимаете? Вам вовсе ни к чему обо мне беспокоиться. Таким женщинам, как я, не стоит волноваться за свою драгоценную репутацию, потому что никто не считает, что в этом есть какая-то необходимость. По существу, на меня никто не обращает внимания, я – невидимка.

Она просто лишила его дара речи.

– Вы добрый, Оливер. И признаюсь, что у меня были глупые помыслы в отношении вас. Вы очень красивый. Возможно, говорить об этом мужчине непозволительно, но это правда, и мир становится более прекрасным благодаря вам. Ваша доброта вынуждает вас быть вежливым со мной, но я уже опомнилась. Я знаю, что ваше внимание объясняется всего лишь желанием быть в хороших отношениях с хозяевами дома.

– Лили, у меня от вас дух захватывает. – Ее откровенность ошеломила его, вывела из душевного равновесия.

– Не волнуйтесь. Теперь я поняла, какой дурехой я была. Я больше не стану вас смущать. – Она снова повернулась к нему лицом. – Я очень рада, что мой отец нашел вас. Вы для него большая поддержка, я это вижу.

Боже, какой он подлец! Ее отец был бы очень расстроен, узнай он, как больно их затея задела его любимую дочь.

– Пожалуйста, дайте мне сказать. Я никак не могу понять, почему вы считаете себя невидимкой, как вы это говорите. – С этого пути уже невозможно было свернуть, но он, конечно же, мог достигнуть своей цели, не причинив вреда этой девушке. – Уверяю вас, то, что я испытываю по отношению к вам, никак нельзя определить фразой, что вы для меня невидимка. Если бы вы знали, что я сейчас чувствую, вы бы бежали от меня без оглядки.

Ветер разметал пряди ее волос по щекам. По вопросительному выражению ее сумрачно потемневших глаз он увидел, что она не поняла смысла его слов.

– Вы такая тонкая, Лили. Вы знаете, о чем я вам говорю?

Она покачала головой, и ее губы слегка приоткрылись. Он услышал едва различимый звук разлепляющихся влажных губ и легкий вздох.

Он затаил дыхание и, сделав над собой усилие, продолжал:

– Те женщины, которых я знал, были… Вы понимаете, что я подразумеваю под словом «знал», Лили?

– Женщины, которые были… с которыми вы были близки? Таким образом, как обычно мужчина и женщина становятся близки? – Она прижала кончики пальцев к губам. – Я чувствую себя полной идиоткой. Образ моей жизни не позволил мне многого узнать о таких вещах, за исключением того, что я могла прочитать и увидеть. Ну, еще, конечно, сплетни. Но я знаю, отношения какого рода вы имеете в виду.

Он мог смело поклясться жизнью, что она имела об этом самые смутные представления.

– Очень хорошо. Женщины, которых я знал, не похожи на вас.

На этот раз от ее странного смеха все перевернулось у него внутри.

– К несчастью. Для них и для меня, – признался он. – Они были – как бы вам объяснить – весьма незатейливы. Я не могу найти другого слова для того, чтобы определить их. Они занимали и развлекали меня. И, в свою очередь, они наживались на мне. Сказать иначе значило бы покривить душой. Но вы не такая. И вы должны быть рады этому. – Он-то уж точно был рад.

– Вы хороший человек. По-настоящему хороший. Не беспокойтесь о моих переживаниях. Я умею трезво смотреть на вещи, как это умеют делать такие женщины, как я. Мы умеем примириться с тем, что нельзя изменить. У меня нет к себе жалости.

– Да почему она должна быть? – Гнев, нахлынувший на него, был внезапен и неожиданно силен. – Потому что какое-то злобное существо оскорбило вас? Из зависти, поверьте мне. Такие оскорбления можно нанести исключительно из зависти к вашей нежной, неиспорченной красоте.

– Я не красива! – Слезы заблестели в свете луны на ее ресницах. – Но это не трагедия. Это просто факт. И ни к чему вести такие разговоры. Вас, должно быть, раздражает эта чепуха.

Он невольно крепче сжал пальцами ее шею. Она не противилась, и он стал легонько поглаживать ее кожу, и все внутри него сжалось от чувств, нахлынувших на него. Он совсем потерял голову и был этому рад!

– Вы рискуете, Лили Эдлер.

Она фыркнула и пробормотала: «Чепуха», – но как-то неуверенно.

– Посмотрите на меня, – приказал он. – Посмотрите на меня, мисс.

Она не послушалась, и он, взяв ее за косу, слегка потянул, заставив ее повернуть голову. Слегка запинаясь, она проговорила:

– И чем же я рискую, сэр? Только не говорите больше об угрозе моей репутации, пожалуйста. Никто не знает о том, что мы здесь, более того, этот факт ни у кого не вызовет особого интереса.

Оливер выпустил ее волосы – он заставил себя это сделать. Желание привлечь ее к себе и поцеловать переполняло его. Этого нельзя было делать, это было недопустимой вольностью. Всего один поцелуй – а он очень его хотел – не только был непозволителен сам по себе, он положил бы начало другим вещам, которых он жаждал и которые не должны были произойти до тех пор, пока она не осознает их значения.

Высоко подняв голову, она подала ему свою руку.

– Мы не чужие друг другу, – мягко произнес он. – Только чужие люди пожимают друг другу руки или те, кто боится близких отношений. – Но он все же взял ее руку и поднес к губам, глядя ей в лицо и водя губами по ее кисти, медленно и осторожно исследуя ложбинки между пальцами, и ладони, и все нежнейшие местечки на ее запястье.

– Ох, – вырвалось у нее. Больше она ничего не сказала, а только прикрыла глаза и плотно зажмурила их.

– Вы – женщина, созданная для мужской любви. И я хочу быть этим мужчиной. – Его больше уже не тревожило то, что он вступает на зыбкую почву. У мужчины всегда найдутся средства получить то, что он хочет, и он отыщет эти средства.

Она сжала руки в кулаки и отвернулась. Облака загородили луну, и тени легли на ее лицо, волосы, на едва прикрытую одеждой фигуру.

– Позвольте мне… – О чем ему попросить? Как далеко он может зайти, не подвергая риску ее и свое собственное благополучие? – Позвольте мне поухаживать за вами. Может быть, тогда вы поймете, кем вы являетесь в моих глазах.

– Я ничтожество.

Он наклонился, заглянув ей в лицо, и подождал, пока она откроет глаза и посмотрит на него.

– Ничтожество? Вы? Да вы – пламя и душа, мой отважный друг. В вас нет ничего ничтожного.

– Вы уже не будете так считать, если я скажу вам, что с тех пор, как вы появились в нашем доме, я перебрала в уме все самые низкие предположения о том, что привело вас сюда.

– Несомненно. Вы, помимо всего прочего, еще и дрянная девчонка.

– Мне двадцать пять.

– Ах вы, дрянная старушонка!

Ее мимолетная улыбка очаровала его. Она сконфуженно призналась:

– Я думала, что вы приехали сюда с какими-то тайными намерениями, о которых мой отец ничего не знает.

У Оливера кровь застыла в жилах. Она играет с ним?

– Ну вот, теперь вы оценили всю бездну коварства моего воображения? Сначала я решила, что папа, которому не терпится выдать меня замуж, выбрал вас себе в зятья.

Он рассмеялся, хотя ему было совсем не до смеха.

– Видите? Это было глупо и дурно, потому что мои подозрения были порождены ревностью. Я почувствовала, что вы заняли мое место возле отца, и вознегодовала на вас за это. Нет, я вас возненавидела. И тогда мне показалось вполне возможным, что папа мог просто купить мне мужа.

Даже если бы она ударила его, он и тогда не чувствовал бы такой растерянности.

Он по-прежнему сжимал ее пальцы, и она попыталась высвободить их, но Оливер не хотел отпускать ее руки.

– Я – несчастная женщина, – тихо сказала она. – Только на доверии можно построить… дружбу. Мне хотелось считать вас своим другом, но я не доверяла вам. Я сожалею об этом и прошу у вас прощения. Но не рассчитываю, что вы сможете все это забыть.

Каждое ее слово было как удар кинжала. Отбросив всякую осторожность, он сомкнул руки вокруг ее плеч и притянул ее к себе.

– Я знаю, вы не ребенок. И я уверен, что вы будете оттаптывать мне ноги и щипать меня, когда я стану настаивать, чтобы мы вернулись обратно в дом, но я все равно на этом настаиваю.

Лили упиралась, но только первое мгновение. Потом она уже не протестовала, когда он повел ее по коридору к себе в комнату. Войдя в гостиную, он закрыл дверь, усадил ее на стул и разжег угасший огонь в камине.

– Вы умелый человек, – заметила она. – Видно, что ваши руки не боятся работы.

– Спина тоже, – не подумав, обронил он. Вот уж совсем ни к чему говорить о том, что он по нескольку месяцев проводил в море под парусами, если, конечно, не врать при этом, что он был простым членом команды. Он уже и так нагородил немало лжи, наговорив лишнего либо умолчав о многом.

Огонь начал весело потрескивать, и он выпрямился, обтирая с пальцев сажу. С зажатыми между коленей руками, в тонком белом ночном одеянии, Лили выглядела юной и очень беззащитной. В эту минуту они оба остро ощущали всю необычайность происходящего.

– Этого нельзя так оставить, – сказала она ему. – Мы… вы должны подумать о том, что случилось этой ночью, Оливер.

– Я об этом не забыл. Просто решил отложить это на время. Я бы предпочел сейчас поговорить о других вещах. – И заняться другими вещами.

– Это не случайность. Свеча.

Он покачал головой.

– Конечно, нет. Но вас не должно заботить это происшествие. Я сам с ним разберусь.

– Как? – спросила она, вздернув свой острый подбородок. – У вас есть какие-нибудь догадки, кто преступник?

– Ни единой. Этот чертов… Это загадка. Но я буду настороже.

– Я тоже. – Она выпрямилась. – Любой, кто захочет причинить вам зло, найдет во мне грозного врага.

По вполне понятным причинам ему хотелось рассмеяться, но еще больше ему хотелось заключить ее в объятия и прижать к себе. Несгибаемая, отважная маленькая душа.

– Спасибо. Не хотелось бы мне обрести в вас врага.

– Вам нечего бояться. Я никогда не стану вашим врагом.

Никогда? Он уже заранее сожалел об этом, но был почти убежден, что она не сможет выполнить своего обещания.

– Вы оказываете на меня странное влияние, Лили Эдлер. – Его сестра Энни со свойственным ей остроумием однажды продемонстрировала ему, как можно извлечь удовольствие из любой ситуации. Посмотрим, усвоил ли он этот урок. – Вы меня слышите, мисс?

Она вскинула голову.

– Слышу. Вы очень убедительны, сэр, и настойчивы.

– Мне об этом уже говорили. Вас удручают мои манеры?

– Ничто в вас не удручает меня.

Вот она и призналась в своем влечении к нему.

И проговорилась о своем убеждении, что не представляет для него ни малейшего интереса.

– Погодите. – Он подхватил свой сюртук, который бросил на скамейку, и накинул его ей на плечи. – Вот так будет лучше. Я не прощу себе, если вы простудитесь.

– Из-за того, что я решила выйти на воздух? Ваша галантность, конечно, производит впечатление, но сейчас в ней нет никакой необходимости. – Она даже не пыталась помешать ему, когда он стянул воротник сюртука у нее под подбородком.

Встав на колени возле ее ног, он оглядел ее.

– Я достаточно пожил, Лили. И многое пережил.

– Вы хотите сказать, что вы искушенный человек? Я знаю. Ваша искушенность восхищает меня.

Она удивляла его почти каждой своей фразой.

– Почему?

– Потому что я всегда жила простой и замкнутой жизнью, не выходившей за пределы Ком-Пиддл. Ребенком я побывала в Лондоне на коронации королевы Виктории. Это было чудо. Я помню, как меня поразила ванна. Но даже путешествия – в кругу семьи и друзей – мало дают для развития. Я так стремилась расправить крылья. Думаю, не столько уехать подальше, сколько узнать побольше. Знание – это не просто то, что можно прочесть в книге и запомнить, это опыт общения с людьми, которые могут перенести вас туда, где они побывали, поскольку новые места и впечатления уже составляют часть их самих.

– Да вы совсем непростая, – сказал он, коротко рассмеявшись.

– Вы тоже. И мне это в вас нравится. В вас я ощущаю еще одну искушенность – ту, которая идет скорее от самой природы, чем от знания о ней. Особенно в тех вещах, которые, как мне кажется, вы называете опытом. Искушенностью. Вы пробуждаете во мне какие-то необыкновенные ощущения. Это вас шокирует?

Оливер напряг мышцы на скулах. Шокирует?

– Да, в некотором смысле. – Он снова засмеялся, но не потому, что ему было весело, а для того, чтобы выиграть время и собраться с мыслями. – В том смысле, когда человек бывает шокирован какой-нибудь приятной неожиданностью, как в данном случае.

Она поплотнее запахнула его сюртук и уперлась подбородком в грудь.

– Мне нельзя здесь больше оставаться.

– Мне показалось, вы говорили, что не беспокоитесь о своей репутации.

– Я и не беспокоюсь.

– И все-таки вам следует о ней позаботиться.

– Я ничего не боюсь.

Он опустился на пол и осторожно взял в руки ее застывшую маленькую ножку, обтянутую атласной туфелькой.

– Приятно иметь дело с Лили Эдлер, которая ничего не боится.

– Я жалею только о том, что я некрасива. Хотя это мало что изменило бы, но по крайней мере я не чувствовала бы себя так глупо из-за того, что хочу вас.

Не было никакого сомнения, что она совсем не ждала от него комплиментов. Она даже не догадывалась, какой эффект произвели на него столь небрежно брошенные ею слова. То, что она ему сказала, она сказала совершенно откровенно. Точно так же она могла поведать ему о том, что оборка у нее на пеньюаре совсем оторвалась. Между тем это в самом деле так и было, а ее атласные туфельки так истрепались, что на носках протерлись до дыр. Незаметно, постепенно, непостижимо как она овладевала его сердцем, его душой.

– Лили, выслушайте меня. Я задам вам вопрос и прошу, чтобы вы ответили на него, хорошенько подумав. Сделаете это?

Она поднесла воротник его сюртука к своей щеке и слегка потерлась о него.

– Сделаю.

– Я нахожу вас неотразимой, поверьте. Когда я смотрю на вас, меня переполняют чувства – чувства, которые мужчина испытывает при встрече с женщиной, которая его привлекает. Физически, а в данном случае еще и эмоционально. Мне нравятся ваше лицо и фигура. И вы сами мне нравитесь такая, как вы есть.

Ее бледные щеки порозовели.

– Вы понимаете меня?

– Да. – Ее пальцы впились в отвороты его куртки с такой силой, что костяшки их побелели.

– Вас пугает то, что я сказал?

– Нет.

Он не вполне поверил ей.

– Вы думаете, что я говорю вам все это в своих корыстных целях?

В ответ она только опустила свои густые ресницы.

– Вы так думаете, Лили? Если да, то я не смею винить вас за это.

– Нет, я так не думаю. Я думаю, что вы честный человек, который идет своим собственным путем, образованный человек, который нашел себе подходящее место. Ведь это правда?

Правда, но не вся.

– Это правда. А как насчет вас и меня? Вы… вы примете мою дружбу?

Она так долго рассматривала его с выражением глубокой сосредоточенности на лице, что он было собрался повторить свой вопрос, но она наконец произнесла:

– Да. Ваша дружба была бы мне очень дорога.

От ее серьезности, от ощущения того, что она обдумывает его предложение так, словно оно для нее важнее всего на свете, его губы сами собой расплылись в улыбке, а сердце пустилось вскачь. Он снял изношенную туфельку с ее правой ноги и с нежностью перецеловал все ее пальчики. Рука его скользнула вверх и легла на ее прохладное колено. Неосторожный болван!

Оливер сжал зубы и застыл, ожидая, что она сейчас вскрикнет и убежит.

Когда она дотронулась до его волос, так робко, что он почувствовал ее трепет, он закрыл глаза. Чувства переполняли его. Он замер, едва дыша, не смея пошевелиться или заговорить.

Лили почти невесомыми касаниями гладила рукой его волосы, и эта невинная ласка взволновала его до глубины души. А потом она наклонилась к нему и прильнула щекой к его виску.

Она первой поцеловала его. Поцеловала и вновь прижалась к нему щекой. Ее нежное дыхание ласкало ему кожу.

Оливер Ворс был повесой и своевольным, строптивым упрямцем. Оливер Ворс был человеком, о котором ходила слава, что ни одна женщина не может надолго его удержать. Они были не правы, черт побери, все они. Вот та женщина, которая сможет его удержать надолго, и возможно, навсегда.

– Ты такой большой, – прошептала она. – Совсем непохожий на меня.

– М-м-м. – Совсем непохожий. Удивительно непохожий.

– Знаешь, я не такая уж невежда. Я знаю, что мужчины отличаются и в своих… потребностях.

Он стиснул зубы. Теперь она решила убедить его, что она вовсе не невинна, и эта наивная попытка лишь явственнее обнаружила ее неискушенность.

– Это правда, что женское тело оскорбляет мужчин?

– Что? – Он в упор посмотрел на нее, не понимая, шутит она или говорит серьезно. – Что это за чепуха? Мужчин оскорбляет женское тело?

Ее глаза были широко распахнуты.

– Я просто спросила. Говорят, мужья предпочитают, чтобы их жены были всегда одеты, поэтому я решила, что этому должно быть какое-то объяснение.

– Кумушкина болтовня, – сказал он сквозь зубы. Его внимание было сейчас сосредоточено на ее губах. – Если бы я поцеловал тебя раньше, я поступил бы неправильно. Многие сказали бы, что и сейчас целовать тебя неправильно, но мне очень хочется. Это и многое еще.

– И мне тоже.

Он хотел ответить, но только покачал головой.

Лили подалась к нему всем телом, закрыла глаза и прижалась своим ртом к его рту.