Текст книги "Рука об руку"

Автор книги: Стелла Фуллмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Рука об руку

Пролог

– Может, все же передумаешь, доченька? – слезливо произнесла Виктория, настойчиво упрашивая семнадцатилетнюю Тею переехать с ними в Глазго. – Я как представлю, что ты останешься одна в этом неспокойном городе, у меня сердце кровью обливается! – Ее добрые светло-карие глаза, обрамленные сетью тонких морщинок, наполнились слезами.

– Не беспокойся за меня, мамуль! – ответила Тея, ласково проводя ладонью по густым каштановым, таким же, как у нее самой, волосам матери. – Во-первых, я остаюсь здесь не одна, а с тетей. Во-вторых, мне надо доучиться. А в-третьих, я просто обожаю наш Белфаст и умру, если уеду отсюда.

Она заботливо смахнула скатившиеся на щеки Виктории слезинки.

– Я очень за тебя переживаю, – сдавленно прошептала та. – У меня такое чувство, будто я оставляю здесь часть себя – руку или ногу.

Тея обняла мать и по-взрослому серьезно взглянула ей в глаза.

– Обещаю, со мной все будет в порядке.

В эту пору обстановка в Белфасте, столице североирландского Ольстера, становилась все более напряженной. Представители Ирландской республиканской армии, недовольные зависимостью своей провинции от британской короны, выступая с требованиями, все чаще проявляли агрессию.

Виктория Джеферсон переехала в Белфаст восемнадцать лет назад, как только вышла замуж, и давно считала этот город своим. Здесь до недавнего времени у них был дом – небольшой, но уютный, здесь родились их четверо детей, здесь на протяжении вот уже десятка лет ее муж, Энди, работал на судостроительном предприятии.

Решение уехать в Глазго, на родину Виктории, супруги Джеферсон приняли под влиянием недавних событий – серии совершенных в городе террористических актов, гибели невинных людей, накала страстей противоборствующих группировок. Тея, их младшая дочь, наотрез отказывалась покидать Белфаст.

– Может, съездишь с нами хотя бы на время? Вдруг тебе понравится в Глазго? – спросила Виктория, укладывая в чемодан костюмчики младшего сына, восьмилетнего Пита. Освободить дом, проданный неделю назад одной пожилой паре, Джеферсонам следовало как можно быстрее. Отъезд в Глазго они планировали на завтра.

– Я обязательно приеду к вам, мамуль, но позже, – ответила Тея. – Ни о чем не волнуйся, прошу тебя. Понимаешь... Меня словно удерживают здесь какие-то неведомые силы. Я ясно ощущаю, что если покину Белфаст, то упущу нечто грандиозное, нечто такое, ради чего существую. По-моему, сама судьба хочет, чтобы я здесь осталась.

Виктория рассмеялась сквозь слезы.

– Бороться с судьбой я, конечно, не стану, дочка. Но буду надеяться, что однажды эти неведомые силы все же отпустят тебя к нам. – Она задумчиво помолчала. – Ну или в какой-нибудь другой город.

1

Пауль Флойд обеспокоенно оглядел белое как мел лицо шестидесятипятилетнего отца.

– Папа, прошу тебя, не нервничай и постарайся расслабиться.

Арнольд раздраженно фыркнул.

– Полагаешь, я в состоянии это сделать? – резким, дребезжащим тоном воскликнул он. – Какой-то мерзавец похитил моих внуков, возможно, издевается сейчас над ними, я с ума схожу от переживаний, а ты требуешь от меня спокойствия! – Его бледные губы задрожали. – В этом городе творится черт знает что!

Пауль молча приблизился к дивану, на котором полулежал Арнольд, сел рядом и опустил ладонь на холодную отцовскую руку.

От сознания собственной беспомощности на душе у него скребли кошки. Он ума не мог приложить, куда пропали дети покойного брата. И тоже места себе не находил от волнения, но держался, по обыкновению, невозмутимо.

Арнольд закрыл глаза и тихо застонал. В этом году на долю бедняги и так выпало достаточно испытаний: три месяца назад умерли его жена и старший сын, Кристофер, с которым после давнего раздора они так и не помирились.

Несчастья сильно подорвали здоровье Арнольда: он поседел, жил на таблетках. Сегодняшнее исчезновение внуков грозило стать для него финальным ударом.

– Кто тебе сказал, что детей похитили? – произнес Пауль как можно более спокойным тоном.

– Тогда где же они? – нервно подергивая бровью, спросил Арнольд. – А? Где, скажи на милость?

Пауль тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал чувства отца и был готов на любую жертву, лишь бы облегчить его страдания. Но в данной ситуации просто не знал, что следует предпринять.

– Главное, не впадать в панику, – проговорил он, старательно маскируя собственную тревогу.

– Главное? – рявкнул Арнольд, сверкая глазами. – Это, по-твоему, главное? А мне кажется, главное, не сидеть сейчас сложа руки, а пытаться что-нибудь сделать!

Лицо Пауля потемнело, на его широких, мужественных скулах заходили желваки. Заметив это, Арнольд мгновенно устыдился своей несдержанности. Его сын обладал редкой способностью – ни при каких обстоятельствах не позволял эмоциям брать верх над здравым смыслом. Так что вывести его из себя было практически невозможно. Он обнаруживал свои чувства лишь в крайних случаях, как, например, сейчас.

– Прости меня, я погорячился. – Арнольд пожал руку сына. – Не понимаю, что со мной творится. Я так сильно переживаю за детей, что не могу трезво мыслить. – Он опустил голову, помолчал. – А ты абсолютно прав. Паникой мы ничего сейчас не добьемся. В подобных случаях действовать следует крайне осторожно: любой неверный шаг может обойтись нам слишком дорого. – Он в печальной задумчивости взглянул на окно. – Не понимаю, как похитителям удалось пробраться в дом? Ты установил отличную сигнализацию.

– Мне тоже пока, папа, ничего толкового не приходит в голову. Но обещаю, что верну в целости и сохранности и Патрика, и Анжелу, – с непоколебимой твердостью произнес Пауль.

Арнольд повернул голову и посмотрел долгим взглядом в темно-серые глаза сына. Если бы он услышал подобную фразу от какого-то другого человека – родственника, друга, бывшего коллеги, – то, пожалуй, не воспринял бы ее всерьез. Но перед ним сидел не друг и не родственник, а сын, которого он с раннего детства приучал с не бросать слов на ветер.

– Я верю тебе, Пауль. – Утомленные покрасневшие глаза Арнольда повлажнели.

– Все будет хорошо, я чувствую, – утешающе спокойно произнес Пауль.

– Надо надеяться на лучшее, – поддакнул отец, беря себя в руки.

– Тебе необходимо принять лекарства, пап. И, пожалуйста, переляг с дивана в постель. Я провожу тебя в спальню.

– Согласен. – Арнольд, кряхтя, поднялся с дивана и тяжелыми нетвердыми шагами направился к двери.

Пауль довел его до спальни, позвал Долли – пожилую служанку, работающую в доме Флойда с незапамятных времен, и потрепал отца по плечу.

– Я найду детей, вот увидишь! – Он повернулся к приближавшейся со стороны лестницы прислуге и предупредил ее: – С минуты на минуту, Долли, явятся полицейские. Пойду встречу их. Прошу тебя, побудь с папой, ему сейчас очень тяжело.

Стив Рейнфол, старший агент сыскной полиции, театрально развел руками:

– Сожалею, мистер Флойд, но осмотр вашего двора, сада, крыльца и дома не дал никаких результатов.

Он еще раз обвел внимательным взглядом Пауля Флойда – высокого, богатырски сложенного и, несмотря на столь поздний час и трагичность обстоятельств, безупречно одетого. Своей невозмутимостью и манерой абсолютно спокойно держаться даже в такие минуты он вызывал у окружающих почтение.

Черт знает что такое! – выругался про себя Рейнфол. Я двадцать лет в полиции, повидал на своем веку немало мерзостей. Но чтобы робеть в присутствии человека, обратившегося ко мне за помощью!.. Такого со мной еще не случалось!

Пауль Флойд впился в него своим проницательным холодным взглядом. Казалось, этот мужчина не испытывает в данный момент совершенно никаких чувств – ни паники, ни тревоги, ни даже неудовольствия.

– Каковы ваши дальнейшие планы? – бесстрастно поинтересовался он.

Рейнфол кашлянул, старательно пытаясь скрыть владевшее им непривычное ощущение неловкости.

– Мы должны произвести анализ снятых с кнопки отключения сигнализации и других предметов в вашем доме отпечатков пальцев...

– На это уйдет время, а нам дорога каждая минута, – перебил его Пауль. – Вы – профессионал, мистер Рейнфол. Я жду от вас дельного совета, оперативной помощи. Надеюсь, вы это понимаете? – Его губы тронула чуть заметная саркастическая улыбка.

Внутри у него все кипело. Ему хотелось долбануть по стене кулаком, заехать в растерянную физиономию так называемого старшего агента сыскной полиции. Но он сознавал, что таким образом не вернет ни Анжелу, ни Патрика, и искусно держал свои эмоции в узде.

– Вы первым обнаружили пропажу детей, верно? – спросил Рейнфол, морща лоб и делая вид, что он над чем-то напряженно размышляет.

– Да, я, мистер Рейнфол, – отчетливо выговаривая каждое слово, ответил Пауль. – Прежде чем лечь спать, я каждый вечер проверяю, как там дети. Между прочим, вы задаете мне этот вопрос второй раз.

Рейнфол удивленно приподнял бровь и заставил себя посмотреть прямо в глаза Пауля по-прежнему ничего не выражающие и вселяющие какой-то необъяснимый безотчетный страх.

– Гм... У меня складывается такое впечатление, что в исчезновении Анжелы и Патрика принял участие кто-то из обитателей дома. Скорее всего, прислуга.

– Исключено, – отрезал Пауль. – Я ничуть не сомневаюсь в порядочности всех наших работников. Но, если вы считаете это необходимым, можете опросить их, я ничего не имею против.

Рейнфол, давно убедившийся, что доверять подобным образом кому бы то ни было, особенно прислуге, по меньшей мере наивно, но из чувства такта не осмелившийся произнести ничего подобного вслух, сменил тему разговора:

– Необходимо проверить, исправна ли ваша сигнализационная система, мистер Флойд, – произнес он деловитым тоном.

Пауль скривил губы.

– Она установлена совсем недавно.

– Кто-то мог умышленно вывести ее из строя, – со знанием дела пояснил Рейнфол.

– Эта система – лучшая из существующих на сегодняшний день в Европе, – буравя детектива глазами, сказал Пауль. – Вывести ее из строя не так-то просто.

Рейнфол усмехнулся.

– Люди, отважившиеся на хищение детей, – наверняка не какие-нибудь авантюристы, мистер Флойд. Я больше чем уверен, что мы имеем дело с расчетливыми и умными профессионалами.

Глаза Пауля зловеще потемнели.

– А вас как прикажете называть, мистер Рейнфол? – процедил он сквозь зубы. – Авантюристом или же профессионалом?

Вопрос Флойда прозвучал для Рейнфола крайне оскорбительно. Но он четко знал, что ссора с ним – крупным белфастским промышленником – грозит ему серьезными неприятностями. Поэтому ответил с достоинством, но не повышая тона:

– На моем счету, мистер Флойд, десятки раскрытых преступлений.

– Итак, что вы намереваетесь делать? – игнорируя его слова, потребовал Пауль.

– Наша главная задача – дождаться звонка злоумышленников. – Рейнфол уставился на телефонный аппарат, словно гипнотизируя его. – Естественно, они от вас что-то потребуют. Скорее всего – деньги.

– Я готов пойти на что угодно, лишь бы вернуть детей домой невредимыми, – заявил Пауль. – Как только это произойдет, я сделаю все, что в моих силах, чтобы по заслугам наказать подонков, заставивших нас всех страдать. Надеюсь, вы поможете мне в этом?

– Конечно, – пробормотал Рейнфол, отворачиваясь. В словах Флойда прозвучало столько неумолимости и решительности, что на мгновение он испытал странное, прежде неведомое ему чувство – нечто напоминающее жалость к преступникам. Создавалось такое впечатление, что Пауль Флойд готов в буквальном смысле стереть их в порошок.

С малышкой Анжелой Tee не пришлось мучиться, та сразу улеглась в ее постель и немедленно уснула крепким детским сном. Патрик же на протяжении целого часа пребывал в состоянии, близком к истерическому, и успокоился лишь тогда, когда высказал все, что скопилось в его чувствительной юной душе.

Из его сбивчивого и эмоционального рассказа Тея узнала, что их с Анжелой дядя, Пауль Флойд, совершенно замучил бедняг своей чрезмерной строгостью. Два месяца назад, после смерти брата, он стал их официальным попечителем.

Ну и кретин, этот Пауль! – думала Тея, слушая, как, задыхаясь от негодования, Патрик описывал ей, что произошло в субботу.

– Мало того, что этот ненормальный заявился на вечеринку к Филу и в присутствии всей толпы велел мне сейчас же отправляться домой и ложиться спать, он еще и отчитал меня за то, что я напялил на себя «клоунские» штаны, представляешь? Эти брюки – зеленого цвета, расклешенные – я купил на распродаже в Корнмаркете. – Патрик поднял вверх большой палец сжатой в кулак правой руки, показывая, какие классные брючки он приобрел в известном своими магазинами пешеходном квартале Белфаста.

Неудивительно, размышляла Тея, что мальчик не выдержал подобного к себе отношения. Отец предоставлял ему гораздо больше свободы, никогда не докучал нравоучениями.

Патрик, энергично размахивая руками и то и дело крутя темноволосой головой, продолжал жаловаться. Тея кивала, разделяя его возмущение, и время от времени вставляла слова утешения.

А на душе у нее делалось все неспокойнее. Наверняка в доме Флойдов все уже всполошились, думала она. Если Пауль так трясется над детьми, значит, их исчезновение воспринимает как настоящую трагедию.

– Он установил в доме суперсигнализацию! – объявил Патрик, зло хохоча. – Заплатил за эту ерунду сумасшедшие деньги. А я ее отключил!

– Наверное, вас с Анжелой уже ищут, – предположила Тея, слегка хмуря брови.

– Мне плевать, – небрежно бросил Патрик.

– Я в это не верю, – ласково произнесла она. – Давай позвоним Паулю и скажем, что с вами все в порядке!

Патрик нехотя протянул руку, взял с телефонного столика блокнот, написал номер, вырвал лист и подал его Tee.

– Звони, если хочешь. Только, пожалуйста, не пытайся убедить меня в том, что это моя семья. – Он пренебрежительно кивнул на лист. – Ты мне куда роднее, чем они, понимаешь? Эти люди не желали знать папу только из-за того, что он женился на маме! – Его пухлые юношеские губы презрительно искривились. – За столько лет они ни разу не попытались наладить с ним отношения, не позвонили даже тогда, когда мама погибла во время того проклятого взрыва! Я их не выношу!

Тея положила руку на его плечо.

– Прошу тебя, Патрик, не заводись. Даже твой папа не держал на своих родственников зла, ты ведь помнишь?

Парнишка грустно улыбнулся.

– Отец вообще ни на кого никогда не держал зла.

Особенно на детей, подумала Тея, порывисто обнимая Патрика.

В своих Анжеле и Патрике покойный Кристофер Флойд души не чаял. Более заботливого и внимательного отца, чем он, Тея не встречала.

На ее глаза навернулись слезы. Отстранившись от Патрика, она взяла с тумбочки бумажную салфетку с ярким рисунком и прижала к векам.

– Твои родители поженились давно. В то время Пауль был еще, ребенком и не принимал участия в конфликте твоего отца с родителями. – Она считала своим долгом хотя бы попытаться расположить мальчика к его дяде, хотя и питала к брату Кристофера неприязненные чувства. – Не вини его ни в чем и будь к нему снисходительнее: ему наверняка хочется найти с вами общий язык, но он пока не знает, как это сделать. Может, ты дашь ему еще один шанс?

Патрик повел плечом и нехотя протянул:

– Ладно... Только пусть он не обзывает мою одежду.

Его ответ прозвучал настолько по-детски, что Тея рассмеялась.

– А ты попытайся объяснить ему, что брюки клеш сейчас в моде, – предложила она.

– Ладно, брюки – это пустяки, согласен! – воскликнул он, вновь приходя в крайнее волнение. – А эта его дикая затея отправить Анжелу в какой-то там шикарный пансион? Ее ты тоже находишь смешной?

Тея вытаращила светло-карие глаза и прижала ко рту ладонь.

Патрик, видя ее реакцию, торжествующе прищелкнул языком.

– Вот видишь, тебе и сказать нечего! А я уверен, что Анжела должна расти рядом со мной, мы нужны друг другу! – Его симпатичная мордашка исказилась презрительной гримасой. – Когда надумаешь им звонить, скажи, пусть они не ждут нас. Мы не собираемся возвращаться!

Он резко поднялся с дивана и вышел на веранду.

Тея, раздираемая волнением, придвинулась к телефонному столику, сняла трубку и набрала номер, записанный Патриком на блокнотном листке. Помочь детям Кристофера в данную минуту ей хотелось больше всего на свете, и она готова была сделать для этого все, что только могла.

На звонок ответила служанка Флойдов.

Тея, намеревавшаяся поговорить с Паулем, вдруг резко передумала, буквально в последнюю секунду решив, что со стариком Флойдом беседовать будет проще.

– Простите, что беспокою вас в столь поздний час, – произнесла она. – Не могли бы вы пригласить к телефону мистера Арнольда Флойда?

В гостиную вернулся Патрик.

– Думаешь, с дедом ты быстрее найдешь общий язык? – насмешливо спросил он, садясь в кресло. – Как бы не так! Не знаю, как оно было раньше, но теперь он во всем слушается своего сынка, шагу без него ступить не может!

Перед глазами Теи невольно возник образ могучего Пауля Флойда, и она передернулась. Воображение живо вернуло ее в тот день, когда они виделись с этим человеком в первый и единственный раз.

Он произвел на нее неизгладимое впечатление. Еще бы! Подобных людей запоминаешь надолго.

По спине Теи пробежал неприятный холодок.

Они познакомились три месяца назад в день похорон Кристофера. По завершении погребального обряда родственники покойного, а также его друзья – толпа актеров из «Лирик Плейерз» – расселись по машинам и разъехались.

Пауль остался стоять у могилы. Тея запомнила его в мельчайших подробностях. Запечатлелся в памяти и произошедший между ними чуть погодя весьма неприятный разговор.

Тея предполагала, что, спрятавшись за ветвистыми кладбищенскими деревьями на некотором расстоянии от могилы Кристофера, она не будет замечена окружающими. Когда же Пауль повернул голову и посмотрел прямо на нее, ей сразу стала ясна собственная нелепая ошибка.

И, кстати, сразу бросилось в глаза сходство Пауля с умершим братом: та же смуглая кожа, те же темные волосы, брови, ресницы, серый цвет глаз. Однако черты лица, имея определенное сходство, были у каждого все же ярко индивидуальны. Лицо Кристофера, например, отличалось некоторой непропорциональностью, но в этом и заключалось его обаяние, подкрепленное к тому же добродушием и неизменным дружелюбием.

Пауль был гораздо красивее, но его глаза мерцали холодным неприветливым светом, а чувственные, как у фотомодели, губы он имел привычку плотно сжимать.

Что поражало в нем значительно сильнее, нежели бесстрастный взгляд и броские черты, так это его мощная, прямо-таки исполинская фигура.

И вот тогда, на кладбище, он вопросительно приподнял широкую ровную бровь, безмолвно требуя от Теи объяснений.

Она вздрогнула, сознавая, что пялится на него, как на восьмое чудо света. И, слегка покраснев, вышла из своего убежища.

– Простите, что помешала вам, – пробормотала она, ощущая себя правонарушительницей, незаконно вторгшейся на чужую территорию. – Наверное, вы удивились, заметив меня в деревьях?

– Ничуть, – отрезал Пауль.

– Я... – хотела было представиться она.

Но он бесцеремонно перебил ее:

– Мне известно, кто вы такая.

В его темно-серых завораживающих глазах тлело необъяснимо враждебное презрение.

Tee сделалось не по себе.

– Как дети? – спросила она, старательно пытаясь казаться невозмутимой.

За прошедшие несколько дней, минувших со дня смерти Кристофера, ей так и не удалось увидеться ни с четырнадцатилетним Патриком, ни с маленькой Анжелой. Она вновь и вновь приезжала в дом к Флойду и представлялась другом семьи. Слуги вежливо ее выслушивали и постоянно отвечали, что хозяев нет.

Она понимала, что родне Кристофера, занятой подготовкой к похоронам, не до нее, и покорно ждала дня погребения, надеясь, что тогда-то точно изыщет возможность побеседовать с детьми, а если повезет, то и с отцом или же с братом Кристофера.

– Дети? – с затаенной ненавистью в голосе произнес Пауль. – А вы сами не догадываетесь? Они только что потеряли отца.

Тея почувствовала себя полной дурочкой.

– Ох да, простите, – растерянно пролепетала она. – Я действительно задала глупый вопрос.

– Да уж! – подтвердил Пауль жестко.

Тея моргнула. В его голосе прозвучало столько презрения и пренебрежения, что она пришла в полное замешательство. Ей было непонятно, почему он относится к ней с такой злобой.

– Можно мне хотя бы навестить Патрика и Анжелу? – собравшись с духом, спросила она.

– Нет. – Пауль был неумолим.

Наивно решив, что, принимая ее за врага, он просто-напросто ошибается, она попыталась объяснить, что дети Кристофера видят в ней друга...

– Друзей и родственников хозяева сами приглашают в свой дом, – грубо оборвал он ее на полуслове и повернулся, чтобы уйти.

Выходит, эти высокомерные Флойды вообще не желают видеть меня, мелькнуло в ее голове. Но почему? Что плохого я им сделала?

Ошеломленная и оскорбленная до глубины души, она в тот скорбный день еще долго стояла у ворот кладбища и не могла уйти даже после того, как шум мотора «шевроле» цвета мокрого асфальта стих вдали.