Текст книги "Дьявольские балы"

Автор книги: Стефани Майер

Соавторы: Ким Харрисон,Мэг Кэбот,Лорен Миракл,Мишель Яффе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Лорен Миракл
Букет

Внимание, читатели! На написание этого рассказа меня вдохновила «Обезьянья лапа» У.У. Джекобса, впервые опубликованная в 1902 году. Я прочла ее в подростковом возрасте и испугалась до потери пульса. Будьте очень осторожны с желаниями!

Лорен Миракл

На улице завывал ветер, и слышно было, как скатывается по трубам дождевая вода. Хотя было всего четыре часа, уже стемнело и в пестрой приемной мадам Занзибар ярко горели три настольные лампы, покрытые блестящими шарфами. От них исходили разноцветные блики: ярко-красные играли на лице у Юн Сун, синевато-фиолетовые, пятнистые – у Уилла, отчего он походил на покойника.

– Ты прямо как из могилы, – сказала я ему.

– Фрэнки! – с укором произнесла Юн Сун и кивнула на закрытую дверь кабинета мадам Занзибар – видимо, испугалась, что она нас услышит. На ручке висела красная пластмассовая обезьянка, обозначавшая, что хозяйка сейчас с клиентом. Потом была наша очередь.

Уилл закатил глаза, вытянул руки и, завывая, произнес:

– Я похититель тел! Отдайте мне ваше сердце и печень!

– Нет, только не это! Похитители тел украли нашего любимого Уилла! – я схватила Юн Сун за руку. – Быстро отдай ему сердце и печень, может, тогда он не возьмет мои.

Подруга высвободилась и угрожающе пробубнила:

– Не смешно. Веди себя нормально, или я уйду.

– Прекрати занудничать!

– Вот сейчас встану и уйду! Быстрей, чем ты думаешь! И лишний вес не помешает!

Юн Сун считает, что у нее слишком толстые ноги, поскольку ее супероблегающее бальное платье пришлось сделать немного пошире. Но у нее, во всяком случае, есть платье! И она абсолютно точно пойдет на бал.

– Ну и ладно.

Из-за ее плохого настроения мог сорваться наш план, а ведь мы ради него сюда пришли. Бал все ближе и ближе, и я не хочу сидеть дома одна-одинешенька, пока все нормальные девчонки мажутся блестками и танцуют на высоченных каблуках. Не хочу и не буду! Тем более в глубине души я знала: меня хочет пригласить Уилл. Его просто нужно слегка подтолкнуть.

– Юн Сун! Мы вдвоем с тобой все затеяли, помнишь? – прошептала я, улыбаясь Уиллу с таким видом, как будто мы просто болтаем о чем-то своем, о женском.

– Нет, Фрэнки! Затеяла все ты! – сказала она, не понижая голоса. – Я-то пойду на бал, конечно, если не раздавлю своего парня. Это ты надеешься, что в последнюю минуту случится чудо.

– Юн Сун! – я взглянула на Уилла, и он покраснел. Вот ведь мерзкая девчонка! Ну как можно говорить вслух о таких вещах?!

– Ай! – взвизгнула она, потому что я ее стукнула.

– Ты меня разозлила!

– Хватит уже стесняться! Хочешь, чтобы он тебя пригласил или нет? Ай!

– Девчонки, что у вас там происходит? – спросил Уилл. Он так восхитительно нервничал! Адамово яблоко то поднималось, то опускалось. Хотя, вообще-то, не самое приятное зрелище. Почему-то напоминало игру «достань яблоко», в которую играют в канун Дня Всех Святых.

Но Уилл все равно выглядел восхитительно. И катко очень уязвимо.

– Она меня стукнула! – наябедничала Юн Сун.

– Было за что! – возразила я. Дальше продолжать разговор не хотелось – Уилл и так уже узнал немало. Я погладила Юн Сун по совсем не толстой ноге и сказала: – Но я тебя прощаю. А теперь замолкни.

Юн Сун никак не хочет понять, что не обо всем можно говорить вслух. То есть понимать-то она понимает, но вот поступает всегда наоборот. Да, я хочу, чтобы Уилл пригласил меня на бал, и чем быстрее, тем лучше, поскольку до «весны – поры любви» остается всего две недели.

Понимаю, название дурацкое, но ведь весна действительно пора любви. С этим не поспоришь. Кроме того, я абсолютно уверена: Уилл – моя любовь на всю жизнь! Ему нужно только преодолеть излишнюю скромность и сделать первый шаг. Хватит уже дружески хлопать друг друга по плечу, щекотать, гогоча от удовольствия, и мутузиться, изображая «похитителей тел». Неужели Уилл не понимает, что я хочу быть с ним?

Он почти решился на прошлых выходных. Мы смотрели «Красотку» – романтическую комедию, над которой хочется смеяться вновь и вновь. Юн Сун пошла на кухню за едой, оставив нас наедине.

– Слушай, Фрэнки, – сказал Уилл, постукивая ногой по полу и прижав согнутые пальцы к джинсам. – Можно тебя кое о чем спросить?

Дураку понятно, что должно было последовать, ведь если бы Уилл хотел, чтобы я сделала звук погромче, он бы так и сказал: «Фрэнки, сделай погромче!» Обычным голосом. Напрямую. Без вступительных речей. А так, о чем он мог меня спросить? Конечно же, хотел пригласить на бал! Счастье было так близко.

Но я его спугнула. Он так волновался, что я тоже разнервничалась и испуганно сменила тему. Потому что глупая!!!

– Гляди, как бывает, – указала я на телевизор. Ричард Гир скакал на белом коне, на самом деле оказавшемся лимузином, к дворцу Джулии Робертс, то есть к старому трехэтажному зданию. Затем вылез из машинного люка и взобрался по пожарной лестнице, а все для того, чтобы завоевать сердце своей возлюбленной. – Никакого сентиментального вздора из серии «Ты такая хорошенькая!» – продолжала я нести ерунду. – Только поступки. Вот как красиво можно выразить любовь!

Уилл сглотнул и сказал:

– Ага.

И задумчиво, с видом испуганного плюшевого мишки уставился на Ричарда Гира. Да, до него Уиллу далеко.

Я не сводила глаз с экрана, понимая, что сама лишила себя возможности пойти на бал. Нельзя быть такой глупой! Не нужно мне «красивое выражение любви»! А нужен Уилл! И как я только умудрилась его спугнуть? На самом деле трусила еще больше, чем он!

Но сейчас все в прошлом. Потому-то мы и пришли к мадам Занзибар. Она предскажет нам будущее, и если она хоть что-то соображает, то, конечно, непредвзято подтвердит очевидное: мы с Уиллом созданы друг для друга. И тогда мой друг наконец-то решится пригласить меня на бал. А я ни за что не буду ему мешать.

Обезьянка задергалась.

– Глядите, она шевелится! – прошептала я.

– Ого! – удивился Уилл.

Из кабинета, ковыляя, вышел негр с белыми как снег волосами. У него не было зубов, отчего нижняя часть лица напоминала сморщенный чернослив.

– Здравствуйте, детишки, – сказал он, слегка касаясь шляпы.

Уилл распахнул перед ним входную дверь. Вот какой воспитанный! Порыв ветра чуть не сбил старика с ног, и Уилл поддержал его.

– Осторожней!

– Спасибо, сынок! – шепеляво ответил старик. – Лучше пойду, а то еще начнется ураган.

– Он уже начался, – сказал Уилл. На улице нагнулись и заскрипели кроны деревьев.

– Да это же легкий ветерок! Воет, как ребенок, который проснулся и хочет кушать. Вот к рассвету начнется настоящий ураган, помяни мое слово. – Старик взглянул на нас. – А вы, детишки, почему не остались дома? Сидели бы сейчас в безопасности, в тепле.

Не стоит обижаться, когда беззубый старичок называет вас «детишками». Но второй раз за последние двадцать секунд? Это уже слишком.

– Мы старшеклассники! И нам нечего бояться.

Смех старика был похож на шуршание опавших листьев.

– Ну ладно, вам виднее. – Он маленькими шажками вышел на крыльцо. Уилл помахал ему рукой и закрыл дверь.

– Сумасшедший старик! – раздался голос позади. Мы повернулись и увидели на пороге кабинета мадам Занзибар в ярко-розовых тренировочных брюках от «Джуси Кутюр» и такой же трикотажной блузке с расстегнутой верхней пуговицей. Грудь у женщины была округлая, упругая и, учитывая отсутствие бюстгальтера, на удивление сильно выдавалась вперед. Губы мадам Занзибар накрасила ярко-оранжевым в тон ногтям. Между двумя пальцами она сжимала сигарету, кончик которой окрасился в тот же цвет.

– Мы заходим или остаемся здесь? Открываем тайны жизни или оставляем их в покое?

Я встала и потащила за собой Юн Сун. Уилл последовал за нами. Мы вошли в кабинет и попытались все вместе втиснуться в мягкое кресло. Уилл понял, что ничего не выйдет, и устроился на полу. Я заерзала, пытаясь отвоевать себе больше места.

– Видишь? Они похожи на сосиски, – сказала Юн Сун, имея в виду свои бедра.

– Подвинься! – скомандовала я.

– Итак, – начала мадам Занзибар, усаживаясь за стол и покуривая сигарету. – Что вас привело сюда?

Я прикусила губу. Как бы получше ей объяснить?

– Ну, вы вроде как предсказательница?

Мадам Занзибар выпустила клуб дыма.

– Браво, Шерлок! Прочли рекламу в «Желтых страницах»?

Я покраснела и одновременно разозлилась. Я спросила, просто чтобы разговор завязать, неужели не ясно? К тому же предсказательница должна сама догадаться, зачем мы здесь.

– Ну, в общем… Ладно. Я это, хотела спросить…

– Давай выкладывай!

Я собралась с духом.

– Задаст ли мне один человек кое-какой вопрос? – Я нарочно не смотрела на Уилла, но услышала, как он издал удивленный возглас. Никак не ожидал такого поворота.

Мадам Занзибар приложила ко лбу два пальца и взглянула на нас пустым взглядом.

– Хм… – задумалась она. – Хм… хм… Все так нечетко. Вижу страсть…

Юн Сун захихикала. Уилл громко сглотнул.

– …но есть некоторые… так сказать… стесняющие обстоятельства.

«Браво, мадам Занзибар, и спасибо! А нельзя ли теперь немного поподробнее? Побольше полезной информации?»

– Но он, этот человек, собирается действовать, руководствуясь своей страстью? – нахально спросила я, не обращая внимания на спазмы в желудке.

– Собирается или нет… вот в чем вопрос, – произнесла мадам Занзибар.

– Совершенно верно. Именно это я и хотела спросить.

– А… все всегда спрашивают одно и то же. А надо задать вопрос себе… – Тут она замолчала. Взглянула на Уилла и побледнела.

– Что случилось? – спросила я.

– Ничего.

– А по-моему, все-таки случилось.

Меня не обмануло ее общение с духами. Хочет, чтобы мы поверили, будто на нее вдруг снизошло необыкновенное мощное видение? Да пожалуйста! Пусть только, черт возьми, ответит на мой вопрос!

Мадам Занзибар театрально пришла в себя и дрожащими руками поднесла ко рту сигарету. Устало посмотрев на меня, она сказала:

– Производит ли падающее в лесу дерево шум, если никто его не слышит?

– Чего?

– Больше мне вам нечего сказать. Хотите – верьте, хотите – нет, – взволнованно сказала мадам Занзибар.

Я поверила. Но когда она отвернулась, я сделала большие глаза и посмотрела на Юн Сун.

Уиллу спрашивать было нечего, но мадам Занзибар почему-то очень хотела сделать для него предсказание. Она поводила руками, словно ощупывая его ауру, и серьезным голосом попросила остерегаться высоты. И попала в точку – Уилл обожает скалолазание. Но любопытнее всего была реакция моего друга. Он поднял брови, а затем на его лице появилось выражение радостного ожидания. Уилл взглянул на меня и покраснел.

– В чем дело? – спросила я. – Почему так хитро смотришь?

– В смысле?

– Уилл Гудмэн, ты что-то скрываешь!

– Ничего, даю слово!

– Не глупи, парень! – гнула свою линию мадам Занзибар. – Прислушайся к моему совету!

– Ой, да не волнуйтесь вы за него. Он у нас сама осторожность! – Я повернулась к Уиллу: – А теперь серьезно. Ты что, решил взять какую-то новую потрясную высоту? Или прикупил фирменный блестящий карабин?

– Юн Сун, твоя очередь. Вперед! – сказал Уилл.

– Вы умеете гадать по ладони? – спросила подруга мадам Занзибар.

Та вздохнула и без особого рвения провела по пухлой ладошке Юн Сун под большим пальцем.

– Ты будешь красива, если сама себе позволишь.

И все. Умнее не придумаешь.

Юн Сун, похоже, была разочарована не меньше меня. Очень захотелось сказать мадам Занзибар, что мы все недовольны! Ну, в самом деле, что это за предсказания? Дерево в лесу, остерегайся высоты, будешь красива, если сама себе позволишь… Как-то жутковато получилось, но, по-моему, нас обманули. В особенности меня.

Правда, сказать я ничего не успела. На столе у мадам Занзибар зазвонил сотовый телефон. Она нажала длинным оранжевым ногтем на кнопку ответа и сказала:

– Мадам Занзибар к вашим услугам. – Слушая собеседника, она начала злиться. – Нет, Сайлас. Это называется… да, совершенно верно: молочница влагалища. Да, именно влагалища!

Мы с Юн Сун в ужасе переглянулись, хотя я и обрадовалась – не могла удержаться. Не тому, конечно, что у мадам Занзибар молочница влагалища, а тому, что она обсуждает это с неким Сайласом при нас. Хоть не зря деньги потратили!

– Скажи аптекарю, что она началась уже во второй раз за месяц, – ворчала мадам Занзибар. – Нужны более сильные препараты. От чего? От зуда, дебил! Или, может, он хочет мне там почесать? – Она заерзала на вращающемся стуле, потирая ноги друг о друга.

Уилл широко распахнул свои карие глаза и испуганно на меня взглянул.

– Не буду я ей ничего чесать! Не хочу! – театральным шепотом заявил он.

Я засмеялась. Уилл передо мной выделывается – хороший знак! Пусть все пошло не по плану, но вдруг я все-таки добьюсь своего?

Мадам Занзибар указала на меня тлеющим концом сигареты, и я виновато склонила голову. А чтобы отвлечься, принялась изучать полки, на которых творился неописуемый бардак. «Магия для служебников», например, соседствовала с «Что делать, если мертвец заговорил, а вы не желаете его слушать». Я пихнула Уилла коленом и указала на книги. Уилл изобразил, как душит беднягу умершего, и я фыркнула.

Над книгами стояла бутылка с крысиным ядом, старинный монокль, банка с чем-то похожим на обрезанные ногти, грязная чашка из «Старбакса» и кроличья лапа с когтями. А полкой выше… очаровательно!

– Это что, череп? – спросила я Уилла.

Он присвистнул.

– Ничего себе!

– Так, – Юн Сун отвела глаза, – если это на самом деле череп, я не хочу ничего про него слышать! Давайте уйдем?

Я повернула ее голову в нужном направлении.

– Гляди! А у него еще волосы есть.

Мадам Занзибар захлопнула крышку телефона.

– Сплошные дураки кругом!

Бледность прошла: видимо, разговор с Сайласом окончательно привел ее в чувство.

– А вы, смотрю, заметили Фернандо?

– Это его череп? – спросила я.

– О боже! – простонала Юн Сун.

– Выплыл на поверхность после ливня на кладбище в Чапел-Хилле, – пояснила мадам Занзибар. – А похоронен был, наверно, в начале прошлого века – гроб у него деревянный и старый такой. Некому было позаботиться о Фернандо, я его пожалела и взяла к себе.

– Вы что, вскрыли гроб? – спросила я.

– Ну да, – гордо ответила предсказательница.

Интересно, а когда она грабила могилу, на ней тоже был костюмчик от «Джуси Кутюр»?

– Но у этой штуковины до сих пор волосы! Отвратительно!

– Не у «этой штуковины», а у Фернандо! Прояви уважение.

– Я просто не знала, что у мертвецов бывают волосы.

– У них не бывает кожи – она сразу же начинает гнить и пахнет ужасно. А волосы могут расти еще несколько недель после того, как человек преставился.

– Ух ты! – Я взъерошила золотистые кудри Уилла. – Слыхал? Волосы иногда продолжают расти.

– Поразительно.

– А это что такое? – Юн Сун указала на пластиковый контейнер, в котором в прозрачной жидкости плавало что-то красноватое, похожее на человеческий орган. – Только не говорите, что оно тоже Фернандо! Пожалуйста!

Мадам Занзибар махнула рукой с таким видом, как будто Юн Сун сморозила жуткую глупость.

– Нет, это моя матка. Мне ее хирург отдал после гистерэктомии.

– Ваша матка? – Юн Сун явно замутило.

– Что, нужно было в больнице ее оставить? Чтобы ее там сожгли? Черта с два!

– А это что? – Я указала на пучок чего-то засохшего на верхней полке. Мадам Занзибар, однако, куда увлекательнее рассказывает о предметах своего интерьера, чем предсказывает будущее.

Она взглянула туда же, куда и я, открыла рот, тут же его закрыла и решительно ответила:

– Ничего.

Хотя, по-моему, с трудом заставила себя не смотреть на странный предмет.

– Ну пожалуйста! Расскажите! – я молитвенно сложила руки.

– Вам не понравится.

– Понравится!

– А мне нет! – вмешалась Юн Сун.

– Да понравится ей! И Уиллу тоже. Правда, Уилл?

– Вряд ли это хуже матки, – ответил тот.

Мадам Занзибар сжала губы.

– Ну пожалуйста! – молила я.

Она еле слышно пробормотала что-то про глупых подростков и про то, что отказывается отвечать за последствия. Затем встала, стащила с верхней полки пучок и положила перед нами. При этом грудь у нее не затряслась, а осталась, как прежде, упругой.

– Ух ты! – выдохнула я. – Букетик для корсажа.

Он представлял собой перевязанные красной ленточкой хрупкие бутоны роз с коричневыми шуршащими краями и сероватое осыпающееся перекати-поле.

– Его заколдовала одна крестьянка во Франции, – сказала мадам Занзибар странным голосом. Как будто кто-то ее заставлял. Нет, скорее, как будто она хотела нам все рассказать, но заставляла себя сдерживаться. – Она хотела показать, что настоящую любовь предопределяет судьба и вмешиваться опасно.

Мадам Занзибар попыталась положить букет на место.

– Стойте! – закричала я. – А как он действует?

– Не скажу! – заупрямилась предсказательница.

– «Не скажу»? Вам что, четыре года?

– Фрэнки! – укоризненно сказала Юн Сун.

– Ты такая же, как все? – спросила мадам Занзибар. – Готова на все, чтобы только заполучить парня? Мечтаешь о головокружительном романе любой ценой?

Я покраснела. Но вот же передо мной и парни, и романы! В душе всколыхнулась надежда.

– Ответьте ей, пожалуйста, а то мы никогда не уйдем, – попросила Юн Сун.

– Нет, – решительно отказалась мадам Занзибар.

– Да вы просто все выдумали! – сказала я.

У предсказательницы вспыхнули глаза. Я ее нарочно спровоцировала. Знаю, это не очень хорошо, но я чувствовала, что мадам Занзибар не врет. И было жутко интересно!

Она положила букет на середину стола. Ничего особенного пока не произошло.

– Он выполнит три желания каждого из трех людей, – сообщила мадам Занзибар. – В этом волшебство.

Мы переглянулись с Юн Сун и Уиллом и рассмеялись. Глупо, конечно, но как красиво сыграно: волнение, смятение и жутковатое заявление.

И все же мадам Занзибар так нас оглядела, что мы умолкли. Особенно странно она посмотрела на Уилла.

Он постарался снова всех развеселить.

– Почему же вы его сами не использовали? – спросил он тоном вежливого и услужливого подростка.

– Я использовала, – ответила предсказательница. Оранжевая помада ярким пятном выделяла ее губы.

– И ваши три желания исполнились? – уточнила я.

– Все до одного, – уверенно подтвердила она.

Мы не знали, что еще сказать.

– А кто-нибудь еще его использовал? – спросила Юн Сун.

– Еще одна женщина. Не знаю, что она пожелала первые два раза, но в последний попросила о смерти. Так букет попал ко мне.

Мы молча слушали ее глупости. Все казалось сном, но тем не менее происходило взаправду.

– Жуть какая, – наконец сказал Уилл.

– А почему он тогда до сих пор у вас? – спросила я.

– Хороший вопрос. – Несколько секунд, показавшихся вечностью, она рассматривала букет, а затем достала из кармана бирюзовую зажигалку и щелкнула ею. После чего схватила цветы с такой решимостью, как будто мечтала об этом уже очень давно.

– Нет! – взвизгнула я и вырвала букет. – Отдайте мне, если он вам не нужен!

– Никогда! Его нужно сжечь.

Я сжала лепестки. На ощупь они напоминали морщинистые щеки моего дедушки, которого я навещала в доме престарелых.

– Ты совершаешь ошибку! – предупредила мадам Занзибар. Она хотела забрать цветы, но вдруг судорожно отдернула руку. Будто что-то помешало – казалось, ею управляет букет. Глупости, конечно!

– Еще не поздно изменить судьбу. – Она пыталась меня уговорить.

– А какова моя судьба? – спросила я дрогнувшим голосом. – Услышать, как падает дерево? А у меня, бедняги, в этот момент будут беруши в ушах?

Мадам Занзибар пригвоздила меня взглядом из-под густых ресниц. Кожа вокруг глаз напоминала гофрированную бумагу, и я поняла, что предсказательница старше, чем кажется.

– Ты грубая, невоспитанная девчонка! И заслуживаешь наказания. – Она откинулась на спинку стула и как будто тут же освободилась от влияния букета. – Забирай его, раз сама так решила. За последствия я не отвечаю.

– Как им пользоваться?

Мадам Занзибар фыркнула.

– Ну пожалуйста! Скажите! – молила я. Не хотелось надоедать, но ведь это действительно очень важно! – Если не скажете, я могу натворить глупостей. Например… разрушить весь мир.

– Фрэнки, верни букет, – чуть слышно сказал Уилл.

Я покачала головой – ни за что!

Мадам Занзибар пощелкала языком, видимо, удивляясь моей тупости. Ну и пусть!

– Берешь букет в правую руку и вслух загадываешь желание. Но предупреждаю: не выйдет ничего хорошего!

– У вас какой-то странный настрой, – сказала я. – Зря вы думаете, что я такая глупая!

– Зря, – согласилась мадам Занзибар, – ты еще глупее.

Тут вмешался Уилл – он ненавидел ссоры.

– То есть вы бы еще раз им не воспользовались?

Предсказательница подняла брови:

– Я похожа на человека, который о чем-то мечтает?

Юн Сун громко вздохнула.

– А я вот мечтаю кое о чем. Например, о бедрах Линдси Лохан. Пожелаешь мне, Фрэнки?

Обожаю своих друзей! Они – просто чудо. Я взяла букет, а мадам Занзибар ахнула и схватила меня за руку.

– Послушай, девочка, – воскликнула она, – если все же им воспользуешься, так хоть пожелай что-нибудь серьезное.

– Да, Фрэнки, – добавил Уилл. – Подумай о бедной Линдси. Ты же не хочешь, чтобы она осталась без бедер?

– Ей хватит икр, – хмыкнула я.

– И к чему они будут крепиться? Какому продюсеру нужна актриса без ног?

Я захихикала, и Уилл остался доволен.

– Какие же вы, ребята, противные! – не сдержалась Юн Сун.

Мадам Занзибар нервничала. Она, видимо, решила от меня избавиться и поэтому отдала букет, но когда я взяла ссохшиеся бутоны, на ее лице отразился неподдельный страх.

Я осторожно, стараясь не помять, убрала букет в сумку и заплатила мадам Занзибар в два раза больше, чем она попросила. Просто, не думая, отдала ей деньги. Предсказательница взглянула на меня устало, плотно сжав ярко-оранжевые губы. Она как будто говорила: «Ладно, дело твое. Но будь осторожна!»

Была пятница, и мы пошли ко мне домой есть пиццу. Такая у нас традиция. По субботам и воскресеньям чаще всего тоже. Мои родители уехали в Ботсвану на семестр – всем добро пожаловать на вечеринку к Фрэнки. Правда, вечеринок как таковых мы не устраивали. Можно было бы, конечно, – дом стоит далеко от города, у немощеной грунтовой дороги, и никаких соседей вокруг. Но мы предпочитали свою компанию. Иногда к нам присоединялся Джереми – парень Юн Сун, но вообще-то он считал, что мы с Уиллом странные. К тому же он не любил пиццу с ананасами и фильмы, которые нравились нам.

По крыше пикапа Уилла стучал дождь. Мы ехали по извилистому бульвару мимо магазинов «КриспиКрим» и «Пигли-Уигли» и водонапорной башни, одиноко и величественно устремляющейся в небо. В машине было тесно, но мне нравилось. Я сидела посередине, и когда Уилл переключал скорости, его рука касалась моего колена.

– О! Кладбище! – Друг кивнул на кованые железные ворота слева. – Почтим память Фернандо минутой молчания?

– Давай, – ответила я.

Тут вспыхнула молния, осветив ряды могил, и я подумала, как же все-таки жутко и неприятно на кладбище: кости, гниющая кожа, всплывающие гробы…

Я была рада снова очутиться дома. Прошла по комнатам и зажгла везде свет. Уилл в это время заказал пиццу, а Юн Сун стала просматривать взятые напрокат диски.

– Давайте что-нибудь веселое посмотрим? – прокричала я из коридора.

– «Ночной охотник» не пойдет?

Я подошла к ней и стала перебирать фильмы.

– Может, «Классный мюзикл»? В нем хотя бы нет ничего зловещего.

– Шутишь? – вмешался Уилл, закончив разговор по телефону. – А как же сексуальный танец Шарпей, ее брата и маракаса? Разве он не зловещ?

Я засмеялась.

– Ладно, девчонки, вы давайте работайте дальше, а я побежал. Дела.

– Ты что, уходишь? – удивилась Юн Сун.

– А как же пицца? – поинтересовалась я.

Уилл положил на журнальный столик двадцатидолларовую купюру.

– Ее привезут через полчаса. Я угощаю.

Юн Сун покачала головой:

– Повторяю, ты что, уходишь? И даже не поешь с нами?

– Нет. Дела.

У меня сжалось сердце. Так хотелось задержать его! Пусть еще на чуть-чуть. Я ринулась на кухню и достала из сумки букет мадам Занзибар. То есть уже мой букет.

– Подожди хотя бы, пока я желание загадаю.

Уилл весело на меня взглянул.

– Хорошо. Давай, загадывай!

Я задумалась. Теплая, уютная комната, пицца почти на пороге, а рядом два самых лучших в мире друга. Что мне еще надо?

Понятное дело! Конечно же, бал! Я хотела, чтобы Уилл меня пригласил. Возможно, эгоистично иметь так много и желать чего-то еще, но я решила не обращать внимания на сомнения.

Да вы только взгляните на него! Добрые карие глаза, улыбка одним уголком рта, забавные кудряшки, как у ангелочка. Просто воплощение добра и очарования!

Уилл принялся напевать мелодию из «Своей игры», а я подняла букет.

– Хочу, чтобы мальчик, в которого я влюблена, пригласил меня на бал.

– Ну, вот и все! – радостно воскликнул Уилл. – Неужели найдется парень, который не захочет пригласить на бал нашу потрясающую Фрэнки? Теперь давайте поглядим, исполнится ли…

– Фрэнки? Все хорошо? – перебила его Юн Сун.

– Он зашевелился! – Я бросила букет на пол и отпрыгнула в сторону. Руки были влажными и холодными. – Клянусь, когда я загадывала желание, он зашевелился! И еще запах! Чувствуете?

– Нет, – протянула Юн Сун. – А что, чем-то пахнет?

– Уилл, но ты-то чувствуешь!

Он улыбнулся, пребывая в чудесном настроении с той минуты, как мадам Занзибар попросила его остерегаться высоты. Прогремел раскат грома, и друг толкнул меня в плечо и спросил:

– А гром, наверно, организовали злые колдуны? Хотя, нет! Ты ляжешь спать, а наутро скажешь, что у тебя на одеяле корчит гримасы горбатое существо?

– Пахнет гнилыми цветами. На самом деле не чувствуете или разыгрываете меня?

Уилл достал из кармана ключи.

– Ладно, друзья, увидимся завтра! Кстати, Фрэнки…

– Да?

Снова послышался раскат грома.

– Не теряй надежду. Тем, кто ждет, обычно везет.

В окно было видно, как Уилл пошел к пикапу. Дождь лил как из ведра. Я, трепеща, схватила Юн Сун за руки.

– Слышала? Как ты думаешь, что это значит?

– А что бы это могло значить? Он пригласит тебя на бал, разумеется. Видно, просто… ну, не знаю… просто хочет как-то красиво все обставить.

– Например?

– Да не знаю я. Может, напишет приглашение в небе или пришлет поющую телеграмму.

Я завизжала. И Юн Сун завизжала. Мы бешено запрыгали по комнате.

– Признаю, желание ты загадала очень эффектно! – Она изобразила, как пальцем подталкивает Уилла к решительным действиям. – А гниющие цветы… Впечатляет!

– Но они правда пахли.

– Ха-ха-ха!

– Серьезно!

Юн Сун, смеясь, покачала головой. Потом взглянула на меня.

– Тебе, наверное, показалось.

– Наверное, – ответила я.

Осторожно, двумя пальцами подняла букет и забросила его на книжную полку за книги. С глаз долой.

На следующее утро я бросилась вниз, по глупости надеясь обнаружить там… даже не знаю что. Может, свое имя из сотни «ЭмЭндЭмс»? Розовые сердечки на смешных тесемках на окнах?

А обнаружила мертвую птицу. Ее крохотное тельце лежало на коврике. Птица, очевидно, влетела в дверь во время грозы и пробила себе голову.

Я завернула ее в бумажное полотенце и, стараясь не обращать внимания на ее легкость, отнесла на улицу к мусорному ведру.

– Прости меня, красавица птичка. Лети на небеса!

Я выбросила трупик и закрыла ведро, громко хлопнув крышкой.

Тут в доме зазвонил телефон. Наверное, Юн Сун жаждет новостей. Они с Джереми ушли в одиннадцать, и подруга заставила меня поклясться, что я позвоню ей сразу же, как Уилл наконец-то совершит храбрый поступок.

На дисплее высветилось имя Юн Сун. Точно, я права!

– Здравствуй, моя дорогая! Прости, но пока что ничего нового.

– Фрэнки… – сказала Юн Сун.

– Я тут думала о мадам Занзибар и о ее рассуждениях на тему «Не спорьте с судьбой».

– Фрэнки…

– Нет, ты сама подумай. Ну, пригласит меня Уилл на бал. И что плохого может случиться? – Я вытащила из морозилки коробку с замороженными вафлями. – Плюнет он что ли в меня, когда рот откроет? Или принесет цветы, а из них вылетит пчела и меня укусит?

– Фрэнки, замолчи. Ты что, не смотрела новости?

– В субботу утром? Нет, конечно.

Юн Сун сглотнула.

– Ты плачешь???

– Вчера вечером Уилл забрался на водонапорную башню, – сказала она.

– Что??? – Высота водонапорной башни триста футов, и внизу висит табличка, запрещающая залезать наверх. Уилл давно хотел попробовать на нее взобраться, но так и не рискнул, поскольку всегда соблюдает все правила.

– То ли перила были мокрые, то ли виновата молния… пока неизвестно.

– Юн Сун, что случилось?

– Этот дурак что-то рисовал распылителем на башне и…

– Рисовал распылителем? Уилл???

– Фрэнки, да помолчи же! Он упал! Он упал с башни!

Я вцепилась в трубку.

– Боже мой!!! И как он?

Юн Сун не могла говорить – рыдала. И я ее хорошо понимала. Уилл ведь и ее друг. Но я должна была понять, что произошло.

– Он в больнице? К нему пускают? Юн Сун!

Послышался вопль, затем чьи-то шаги. Трубку взяла миссис Йомико.

– Уилл умер, Фрэнки, – сказала она. – Неудачно упал.

– Уилл… что?

– За тобой сейчас приедет Чен. Поживешь у нас, сколько хочешь.

– Нет! – Коробка с вафлями выпала из рук. – Не может быть! Уилл не мог умереть!

– Фрэнки… – очень грустно сказала миссис Йомико.

– Пожалуйста, не повторяйте! У вас такой… такой голос… – Я никак не могла сосредоточиться.

– Знаю, ты его любила. Мы все его любили.

– Постойте. Уилл рисовал распылителем? Но зачем? Он никогда такими глупостями не занимался.

– Приезжай к нам. Тогда поговорим.

– Но что он рисовал? Не понимаю!

Миссис Йомико не ответила.

– Можно я поговорю с Юн Сун? – попросила я. – Пожалуйста, дайте ей трубку!

Послышались приглушенные голоса, и к телефону снова подошла Юн Сун.

– Я тебе скажу, хотя вряд ли стоит.

Внутри похолодело. Наверное, в самом деле вряд ли.

– Он писал послание. – Она помедлила. – А в нем говорилось: «Фрэнки, ты пойдешь со мной на бал?»

Я села рядом с коробкой. А что она делает на полу кухни?

– Фрэнки! – послышался металлический, еле слышный голос. – Фрэнки, ты еще здесь?

Голос мне не понравился. Не хочу его больше слышать! Я нажала на «отбой».

Уилла похоронили в закрытом гробу на кладбище в Чапел-Хилле. Тело было слишком обезображено, чтобы выставлять его на всеобщее обозрение. Для меня все прошло, как во сне. Я хотела попрощаться с другом, но не будешь ведь прощаться с коробкой? Мама Уилла бросила в раскрытую могилу горсть земли – ужасное зрелище. Но какое-то невероятное. Как будто все не со мной. Юн Сун сжала мою руку, но я не сжала ее в ответ.

Тем вечером шел теплый весенний дождь. Я представила холодную влажную землю вокруг гроба Уилла и вспомнила Фернандо, чей гроб всплыл на поверхность. Друга похоронили на новой, восточной, стороне кладбища – ухоженное красивое место. И могилы сейчас, конечно, роют по-другому, а не просто лопатами.

Гроб Уилла никогда не всплывет на поверхность.

Я прожила у Юн Сун около двух недель. Звонила родителям, и они хотели приехать домой, но я отказалась. Зачем? Уилла все равно уже не вернешь.

Первые несколько дней ребята в школе перешептывались, и я все время чувствовала их взгляды. Кто-то считал, что поступок Уилла очень романтичен. Кто-то – что глуп. Чаще всего похоронным голосом говорили о «трагедии».