Текст книги "Честно и непристойно"

Автор книги: Стефани Кляйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Хэмптоны похожи на летний лагерь, только с вечерними нарядами. Возьмешь с собой все вышеперечисленное, а потом понимаешь, что забыла подушку и полотенца. Берешь бутылку с водой и женские журналы, и вскоре привычная повседневная жизнь уходит в прошлое. Она остается позади вместе со швейцаром и возможностью уединиться. Работа, заботы и вечное «позвонит ли он?» оставляют вас, едва вы включаете в машине радио, опускаете оконные стекла и вдыхаете запах лета. Мы знали, что нас ждет потрясающий уик-энд. Мы были уверены в этом, ибо наступило время кукурузных початков с фермерских лотков, розового вина «Вольфер» и шлепанцев. Мы включили радио, огласив окрестности песней нашего прибытия: «Пошепчи в мою подушку... Пусть зима укроет землю...»

Дом выглядел так, будто его изобразила рука ребенка: соединенные треугольники, гараж на две машины, окна, похожие на подарки в цветной обертке. Он расположился на зеленой лужайке площадью четыре акра; были тут и пруд, и качели из шины, свисающей на веревке с древнего дуба. Дом был вполне современным, но не в дурном холостяцком стиле, без зеркальных стен и кровати на приподнятой платформе. Комнаты были отделаны природными материалами – камень, дерево, сизаль. Все, вплоть до украшенных ракушками стеклянных фонарей на полукруглом затененном крыльце, намекало на близость к природе. Оформление камина было просто до аскетизма; выделялся только американский флаг, укрепленный на деревянной потолочной балке. Отмытые добела деревянные полы и обитые белой джинсовой тканью стулья заставляли меня ощущать себя особенно чистой, словно после ванны и французского маникюра. В спальнях и ванных комнатах современные мотивы сочетались со старинными: стеклянные лампы, ножки, изогнутые будто стебли орхидей, простые деревянные полки, несложные модели парусников. Ну да, дизайнер слегка переборщил с маяками и якорями; прямо-таки вот-вот национальный гимн заиграет.

В этом доме я чувствовала себя взрослой, пусть даже мне приходилось делить его с незнакомцами, которые соревновались, кто больше выпьет, здоровались, хлопая друг друга по плечу, и употребляли дурацкие словечки. Когда мы приезжали, казалось, что здесь кровати всегда идеально заправлены, а ванные комнаты благоухают лимоном. А когда мы уезжали, дом напоминал площадку для пикника и вонял кофейными фильтрами, дождем и рвотой. И я делила все это с подругами в одной на всех подвальной комнате, которую мы скоро прозвали Темницей отважных дев. Да и что в том, чтобы делить комнату с двумя другими женщинами, а ванну – с девятью посторонними людьми. Непритязательный уик-энд в Хэмптонах – это отсутствие педикюра.

В первый вечер, сидя на заднем сиденье взятой напрокат машины, пока Александра колесила по Восточному Хэмптону в поисках места, где можно было бы развлечься, я позвонила отцу.

– Как там мое маленькое чудовище?

– Разве можно так называть собственного отца, Стефани!

– Очень смешно, папа.

Я выросла на его банальных шуточках и быстро научилась его не поощрять.

– Пока мы его сюда везли, Линус вел себя прекрасно, однако здесь он не перестает таскать туалетную бумагу и грязные вещи из корзины в ванной комнате.

«Здесь» – это в его доме, в Манхассете, где он жил со своей новой женой Кэрол.

– Грязные вещи, папа?

– Предметы интимной гигиены Кэрол.

Боже, и зачем я только спросила? Теперь у меня перед глазами стоял Линус с использованной прокладкой в зубах.

– А когда мы пытаемся их у него отнять, он рычит.

Отец рассмеялся, рассказывая эту историю, да и я с трудом удержалась.

– Ну, тогда он молодец. Приятно слышать!

– А ты, дорогая? Хорошо проводишь время с подружками?

– Да. Но по-настоящему весело будет завтра; я собираюсь в «Калипсо» купить себе что-нибудь соблазнительное, а то все тут на таком уровне...

– Линус Паддингтон Кляйн, иди на место! Стефани, это как-то странно. Разве ты не в Хэмптонах?

Он произнес это название так, словно говорил об Огненной Земле. Папа явно не понимал, что в Хэмптонах весь смак не в покое и самодостаточности, а в достаточном количестве выпивки.

– Это же глупо, дорогая. Такая красивая женщина, как ты, может разгуливать в мешке из-под картошки и все равно быть неотразимой. Мужчины, знаешь ли, не на туфли твои смотрят.

– Да, папа-который-всегда-прав, я знаю! Передай собачке мой поцелуй! Я уже ухожу.

Щелк. Никуда я не ухожу, поняла я вдруг. Я ведь веду машину. И чувствую себя школьницей. Неужели я регрессирую? Рассталась с мужем и мотаюсь по улицам в поисках крутых местечек. Я вдруг испугалась, что никогда не найду то, чего ищу. С таким же успехом мы могли ехать в обратную сторону.

– Я устала вести машину. «Зал дракона» – самая настоящая дыра. Я уже согласна на «Миндаль», хоть там и народ сплошь за сорок. – Александра предпочитала молодых людей, которыми можно было помыкать.

– А мне нравятся мужчины, которым за сорок, – откликнулась я, поразмыслив. – Они знают, чего хотят, сделали карьеру. И не имеют права утверждать, что еще не нагулялись. – Последняя фраза прозвучала ужасно заезженно и занудно. – Правда, бывают и сорокалетние холостяки, на которых следовало бы повесить табличку: «Осторожно! Слишком самовлюбленный экземпляр!»

– Да, но у мужчин в годах часто проблемы, – вставила Далей, приглушив радио. – Вялый пенис, виагра и прочее.

– Это да, ужасно утомительно, – согласилась я. – Стараешься изо всех сил исправить положение, а потом делаешь вид, будто ничего не случилось. Любой, кто пользовался стимуляторами, знает, что они не работают. Ненавижу изображать сострадание.

– Да, – продолжила Далей. – Но вот возьми Жан-Клода. Он молодой, а у него никогда полностью не стоит.

– Правда?

– Да, даже когда я наряжаюсь, как та кошечка, за которой в мультике гонялся французский скунс, помнишь?

– Далей, я же объясняла тебе: это оттого, что у него слишком большой член.

Александра говорила так, словно предъявляла вещественное доказательство номер один на суде против вялых пенисов.

– Что? – воскликнула я.

– Да, Стефани, это оттого, что он слишком большой.

Некоторые пенисы никогда как следует не твердеют. Ну, как в порнофильмах, такое иногда заметно. Они такие большие и тяжелые, что им не хватает крови что ли.

– Поверь мне, размеры члена не имеют никакого отношения к тому, торчит он или падает. Он обрезан?

Далей помедлила, уставившись в потолок с таким видом, будто пыталась вспомнить, где забыла в последний раз свои серьги.

– Нет.

– Так что ты делаешь с лишней кожей, когда дудишь в него? – Наверняка она все делала не так.

– Дудишь? – переспросила Александра.

– Ну, сосешь. – Я знала, что выражаюсь, как мужик.

Однажды я подслушала это словечко в баре, и с тех самых пор мне все хотелось его употребить.

– Я... – Далей поставила руки в исходное положение, словно самой ей было не вспомнить и она рассчитывала на мышечную память. – Я ее подбираю.

– Подружка, это же не машина, тут пассажиров не подбирают. Вот в этом все и дело. – Я многозначительно покачала головой, словно врач, уверенный в своем новом диагнозе. – Прежде чем ты его засосешь, надо всю эту кожу оттянуть и прижать. Понимаешь, с необрезанным членом свои хитрости.

– Фу! Хватит, девочки, – строго произнесла Алекс. – Вам не кажется, что все это смахивает на школу?

Александра погрузилась в управление радиоволнами; она отвергла любимое авторадио Далей, постепенно двигаясь к каналу, где бы можно было без помех расслышать альтернативные песни из тех, к которым она знала все слова.

– Как это? – повернулась ко мне Далей.

– Ну, вот мы тут сидим на заднем сиденье машины. Я со школы не ездила ни на каких машинах, кроме такси. Тогда у нас из открытых окон играли «Лед Зеппелин». Помню, Хилари Коэн тогда сделала потише и сказала мне: «Стеф, одно дело слушать на полной громкости какую-нибудь попсу, но «Лед Зеппелин» или «Грейт-фул Дэд» так включать – это дурной тон. Так нельзя». Я тогда совсем ничего в жизни не понимала. И как вы двое меня терпите?

– А что нам остается? Ты сама вечно повсюду с нами таскаешься, стервочка ты эдакая, – кокетливо отозвалась Алекс, поглядывая в зеркало заднего вида, как я на это отреагирую.

– Ой, оставь это! – Мы попали на Келли Кларксон, и она как раз пела «Мисс Независимость».

Ну да, разумеется. Подходящая песня для Четвертого июля.

– Мы таскаемся кругами, боясь что-то пропустить. Здесь остановись! Это место не годится! Здесь одни старики, там сплошные шлюхи, и мы движемся дальше, надеясь на что-то получше. Ищем крутую тусовку, как типичные подростки. – Я знала, что это рассмешит Александру, и обрадовалась, когда она засмеялась.

Мне нравилось доставлять ей удовольствие.

– Леди, мы прибыли, – воскликнула Александра, загоняя машину на парковку. – И мы будем веселиться, ибо это безумное лето принадлежит нам! А теперь заботы долой, и давайте наслаждаться!

Я отдала ей честь, как полагалось, а потом послала воздушный поцелуй.

Куда деваются некрасивые подружки, когда они становятся нам нужны? Моя шикарная компания выглядела как подросшие первые красавицы школы. Воздушные белые летние наряды подчеркивали их смуглые плечи, а загорелые икры отлично смотрелись благодаря туфлям на шпильках. Вот оно, время солнцезащитных очков, обедов на свежем воздухе и устриц; время ожерелий из ракушек, белеющих на загорелой коже, салатов на обед, пляжных накидок и стаканчиков крем-брюле – под зеленым навесом, на белоснежном полотне скатерти, подле полупустой бутылки «Пеллегрино». В начале сезона все выглядит прекрасно, но мои подруги не привязаны к времени года. Они хороши круглый год, и от их красоты дух захватывает. Я это говорю всерьез, а не в духе какого-нибудь футбольного тренера, который твердит: «Вы молодцы и герои», когда его команду разбили в пух и прах. И я не о «внутренней красоте» и прочей ерунде, которую вечно поминают любители восточных ароматов и медитаций с кристаллами.

Лицо Александры привлечет ваше внимание даже на расстоянии: ямочки на щеках, дразнящий взгляд, водопад прямых волос, сияющих черным ониксом. Если сравнивать ее с какой-нибудь супер-героиней, то она была бы Чудо-женщиной. Для любителей чего пованильнее есть Далей, с ее модельной фигурой и разящей наповал техасской красотой. Александра – лучший образец шоколада. Неужели кто-то заинтересуется мной, скромной земляничкой? Никто не выберет землянику, если есть классический вкус ванили или шоколада. Пока я гуляю с красотками, одинокие ночи мне гарантированы. Но разве тот факт, что я предпочитаю гулять именно с ними, не доказывает, что я вполне уверена в себе?

Нет, серьезно, до меня только сейчас дошло: у меня нет некрасивых подруг! Ну ладно, есть одна, но она живет в Коннектикуте, это не считается. Неужели мы воспринимаем друзей как собственное отражение, как аксессуары, выбираем их, словно собаку определенной породы?

Если я появлюсь в светском обществе со стайкой красоток одна шикарнее другой, буду ли я нравиться мужчинам больше, чем в компании неуклюжих и непритязательных девиц? Прежде чем ответить, вспомните, как вы делаете покупки на распродаже.

Когда на распродаже вы обнаруживаете истинную жемчужину, вас охватывает возбуждение.

Вам приходится сдерживаться, осторожно оглядываясь: не заметил ли кто-то вашей находки? Но делать покупки на распродаже – это тяжелый труд; приходится перекапывать груды тряпок, пересматривать ряды вешалок с развешанными по размерам нарядами. И даже наткнувшись на вещь, которая вам нравится, вы сомневаетесь, а так ли она хороша? Это же всего лишь распродажа у «Даффи»! И вы, возможно, унесете домой этот сиреневый свитер, но будете радоваться ему куда меньше, чем дорогой покупке в «Нейман». Вы не станете прятать его в комод, любовно заворачивая в душистую бумагу, а просто сунете на верхнюю полку кладовки, чтобы натянуть его потом наспех, если попадется под руку.

А теперь представьте себе бутик на одной из старинных улиц Саутхэмптона, с вышколенным персоналом и светлыми залами. Вокруг вас – идеальный порядок. Вы вдыхаете еле уловимый аромат вербенового мыла. Вам хочется купить все сразу в надежде на то, что ваша жизнь станет похожей на этот бутик – просторный, блистающий чистотой и свежестью. Сделать выбор очень трудно, но когда решение принято, вы идете домой, помахивая фирменным пакетом, в котором покоится аккуратный сверток с вашим сиреневым сокровищем. Вы наводите порядок на полках, подыскивая свитеру достойное место; вы влюблены.

Так оно и бывает: товар... э-э, женщина та же самая, но окружающая обстановка вдохновляет или, наоборот, обескураживает. Женщину, встреченную в дешевом полуподвальном баре, ценят меньше, чем ту, которая находится в более благоприятном окружении. И все же неприятно вечно играть роль гадкого утенка, которого развлекает некий страдалец, пришедший сюда с другом, который решил приударить за моей красивой подругой. Но таков уж Нью-Йорк. Если бы я сумела убедить себя, что красотки с обложки скучны, бездушны, бесчувственны и глупы, мне стало бы легче. Неужели Бог сотворил столь совершенных женщин мне назло? Я сталкивалась с этим повсюду, от Манхэттена до Монтаука. Куда бы я ни попадала, везде обнаруживались женщины богаче, умнее и куда красивее меня. Оставалось одно из двух: или их ненавидеть, или к ним присоединиться. Жаль только, что этим вечером присоединяться к ним предстояло в ресторане «Джет Ист».

Все приличные парни в «Джет Ист» были маловаты ростом и оказались настолько консервативны, что до сих пор носили мокасины от «Прада». А вообще тут был полон зал малорослых ребят с «колючими» прическами, колючими характерами и огромным самомнением; они были так круты, что звали ресторан просто «Джет» – на «Ист» у них сил уже никак не хватало. Двадцать минут я ждала, пока мне принесут немыслимо дорогой мартини с оливками, а в итоге официант заявил, что я сказала «мартини со сливками». Просто зло берет. Томясь в ожидании выпивки, я подслушивала ведущиеся по соседству претенциозные разговоры и демонстрацию раздутых самомнений. Вон тот тип заливал Далей про вечеринку «Сони» и новый лейбл «Хилтон». А этот положил руку Александре на колено, делясь с ней тем, что «реалити-шоу Лиззи Грабман, ну знаешь, про юных пиарщиц, завтра будут снимать у Сирила – не хочешь со мной сходить?» Я почувствовала, что меня вот-вот вырвет, но рвота в такой ситуации – это слишком банально. Со мной никто разговаривать не хотел.

А потом я услышала, как Принц поет: «Не нужно быть богатой, чтобы стать моей девушкой. Не нужно быть крутой, чтобы править моим миром». И внезапно я вдохновилась. Я принялась подпевать ему и послала воздушный поцелуй в никуда, прямо как Красотка из того фильма. Ноги у меня гладкие и вот-вот покроются загаром, а волосы падали на плечи упругими локонами. Я была в компании красивых подруг, в красивом доме, полном красивых вещей. Тут следовало улыбаться, но, зная, что мне полагается быть счастливой, я, естественно, расстроилась.

Я обратила внимание на то, что именно пою. Песенка, честно говоря, паршивая; ее следовало бы запретить к югу от Северной развилки Лонг-Айленда, где даже улицы названы в честь денег. Деньги имеют значение, деньги и внешний лоск, начиная от посыпанных серым гравием подъездных дорожек с кустами гортензий по краям и кончая французскими тюльпанами для украшения обеденного стола и оранжевой сумочкой «Джейн Биркин». Саутхэмптон – это старые деньги, Истхэпмптон – новые, а Уэстхэмптон деньги игнорирует и занимается вместо этого серфингом. И не говорите мне, что мужчины не обращают внимания на маникюр, часы и стильные сумки. Уверяю вас: мужчинам, которые готовы щедро платить за коктейли со льдом, которые болтаются в Хэмптонах, одетые во все черное, есть дело до того, простая у вас тряпичная сумка или сумочка от Гуччи. Я, собственно, как раз за таким типом замужем и была. Нет, определенно и в таком местечке лето у меня будет паршивое. Надо было сидеть на западе, с непритязательными англосаксонскими парнями-серфингистами, гулять в обрезанных джинсах и слушать, как металлисты-любители перепевают известные баллады.

Домой я не могла попроситься – мои подруги с головой ушли в легкомысленный треп с новыми знакомцами. Придется сходить в одиночку в туалет. Обычно женщины ходят в туалет компанией, даже если им туда не очень-то нужно. В основном они там обменивают жалобы на комплименты. Они стоят у зеркала и критикуют себя:

– Боже, я так устала. Какие мешки у меня под глазами! – И она натягивает кожу вокруг глаз.

– Это ерунда! У меня вот мешки не там, а здесь! – Невероятно худая женщина тычет пальцем и то, что, по-видимому, считает отвислыми бедрами. – Пора кончать просто дарить спортзалу деньги и начать туда ходить.

– Да помолчите вы обе. У меня вон прыщи пошли и от месячных живот выпятило так, что я кажусь беременной.

– Я знаю на этот случай отличный крем.

Одного этого было достаточно, чтобы пойти пописать на улице или вломиться в мужской туалет: мол, мне приспичило, и вообще яичники болят. Туалеты вредны для мозга. Пока я красила губы, мне вдруг пришло в голову, что сливки Хэмптонов так же проходили фейс-контроль у входа, а теперь они тут стоят рядом со мной перед зеркалом и ищут у себя недостатки. Не так уж сильно я отличаюсь от этих тощих самокритичных моделек. И если парню нравится женщина не моего типа, он так или иначе ее выберет. Зачем сравнивать себя с окружающими, если я не могу стать не такой, какая я есть? Да и зачем, Господи Боже ты мой, мне это нужно? Зачем мне стильная сумка; которую хотят все? Она банальна и предсказуема, как тусовка в Хэмптонах. К черту всю эту фигню! Я и так хороша, несмотря на целлюлит и дерганую нервную собаку.

– Хозяин, еще мартини! На этот раз с оливками, а не со сливками!

– Что я вижу – женщина, которая знает себе цену!

Черт, обычно такие фразочки говорят лонг-айлендские копы в отставке, на которых навешано золота больше, чем в ломбарде, но этот парень был симпатичный. Очень симпатичный, и он только что назвал меня женщиной.

– А я вижу мужчину, который знает неплохие слова для начала знакомства!

Мы уже вовсю флиртовали. У него были теплые глаза и безупречная рубашка. Обожаю сдержанно-стильных парней. Если бы я могла, я бы за такого вышла и нарожала бы ему гладеньких сладеньких малышей.

– Эй, это не фраза для знакомств, а чистая правда.

Он упер руки в бока, изображая возмущение; эта поза ему очень шла. По его мальчишескому виду я предположила, что он из тех парней, которые обожают фильм «Принцесса-невеста», но ни за что не признаются в этом первыми.

– Держи, Кении! – Бармен протянул красавчику что-то коричневое в бокале.

– Чистая правда? Ага, как же. Вы способны узнать мой характер по тому, что я пью? – Я склонила голову и вопросительно уставилась на него.

– Нет. – Он подошел поближе и легонько толкнул меня плечом. – Любой, кто называет бармена «хозяин», плюет на то, что думают окружающие. – Теперь мы сидели рядом, упираясь локтями в стойку бара; я кивнула и толкнула его в ответ. – И улыбка у тебя потрясная!

– Ну все, ты привлек мое внимание! И как ты его собираешься удерживать? – Не осуждайте меня.

Я была пьяна.

– Я могу научить тебя военному алфавиту, ну, знаешь, которым радиопозывные произносят, – ответил он, не задумываясь ни на секунду.

– Откуда ты знаешь, что я не проходила военную подготовку в колледже?

– Ого, ты и в колледж ходила? – Он вдруг заговорил по-простому, как какой-нибудь шоферюга с зубочисткой во рту. – Ух ты, девочка, твои старики, небось, тобой гордятся!

Я уже была от него без ума. Кусая оливку, я улыбнулась. Он слова переключился на интонации лагерного вожатого:

– Разве я был не прав, когда сказал, что ты женщина, которая знает, чего хочет?

– Ты этого не говорил. Ты сказал, что я женщина, которая знает себе цену.

– Но ведь это одно и то же, не правда ли?

Не успела я решить, хочу ли с ним спорить, как он гаркнул:

– Г!

– Г?

– Да, как по-военному произносится «г»?

Я понятия не имела, но решила рискнуть:

– Гольф!

Он резко опустил бокал на стойку бара, не пролив при этом ни капли.

– Черт, я готов был поставить на то, что ты не знаешь.

– А что, я права?

Если бы не высокие каблуки, я бы запрыгала.

– Так ты просто угадала? – Он хлопнул меня по руке, и мы расхохотались так, словно сидели в детстве на соседних горшках. – Ладно, теперь твоя очередь. Спроси меня о чем-нибудь.

– Хорошо, откуда ты родом? – Я перестала улыбаться и уставилась на него так, будто решала, не лизнуть ли его куда-нибудь.

– Да ладно, на это я знаю ответ! Слишком просто! Задай вопрос посложнее, я обещаю не плакать, если не угадаю.

– Ваниль, шоколад или земляника?

Он всмотрелся в мои глаза.

– Земляничка. Светленькая такая, рыжеватая почти. – Он поддел пальцем завиток моих волос и улыбнулся обветренными губами. – Земляника. Привычная и всегда сладкая. Так интереснее.

Я улыбнулась ему в ответ и подняла бокал со словами:

– Ты ведь Кении, правильно?

Как выяснилось в тот же вечер, но несколько позже, он снимал половину того же дома в Хэмптонах, где остановились мы. Обычно я не связываюсь с соседями, но съемные летние дома – это ж только на выходные. Это тебе не здания с лифтом и швейцаром, где в случае чего вам все равно придется сталкиваться, забирая почту, и неловко ждать, кто первый заговорит. Тут можно сделать исключение из правил. И потом, ему нравится земляника!!!

– Да, Кении, но ты можешь звать меня как захочешь.

Мне, если честно, не просто разговаривать с ним хотелось.

– А вот это, друг мой, точно попытка меня подцепить.

– Вот скажи, чего ты ищешь в мужчинах? – Я озадаченно уставилась на него. Когда мужчина задает тебе подобный вопрос, он надеется, что ты опишешь его, и во всех деталях, вплоть до того, каким спортом он любит заниматься, а не смотреть с трибун. – Видишь, а это уже и правда попытка тебя подцепить. – Он произнес эту фразу так, словно это был самый смешной момент в анекдоте. – Но теперь тебе придется ответить.

– Придется? Так же, как приходится платить налоги и возвращаться домой до полуночи?

– Сразу тебя предупреждаю, девочка. До полуночи ты домой не вернешься. – От него пахло фланелью. – Ну давай, скажи мне.

Я помешала две оставшиеся в моем бокале оливки, сделала глоток больше, чем собиралась, и откровенно ответила:

– Я ищу настоящего мужчину, Кен. Не тряпку. Такого, который способен сказать мне правду, даже зная, что она мне не понравится.

– Тогда ты не ошиблась адресом. Тряпки у меня только снаружи – остальное все твое.

Я поставила почти пустой бокал на салфетку, посмотрела в глаза своего нового соседа и решительно положила руку ему на промежность.

– Кении, малыш, ты уверен, что тряпки тебе уже больше не нужны? – Я не спеша убрала руку и снова взялась за ножку бокала.

– Черт, детка, ты меня за член подержала. Круто! Давай-ка еще раз.

Мне понравилось, что он сказал «член», а не «пенис». Значит, он будет хорош в постели.

– Знаешь, этим летом я изо всех сил стараюсь не повторять прежних ошибок.

Подмигнув и улыбнувшись, я вернулась к подругам. Я знала: пусть у меня недостаточно накачанные руки и далеко не идеальный нос, я с ними. Я в стае. В конце концов, у меня есть способности – я только что разыграла Красотку. Пусть парень немного понервничает; сейчас лето, у нас все еще впереди. М-да.