Текст книги "Случай Ковальского (Сборник научно-фантастических рассказов)"

Автор книги: Стефан Вайнфельд

Соавторы: Конрад Фиалковский,Януш Зайдель,Кшиштоф Борунь,Анджей Чеховский,Чеслав Хрущевский,Мачей Кучиньский,Януш Бялецкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Времена трехдюймовых бифштексов

Старый Том Хиггинс пропадал где-то годами, но мы знали, что рано или поздно он появится под крышей «Трех пиратов». И действительно, в один прекрасный день он переступил порог таверны, потребовав от Чарли бочонок рома и порцию рыбы «а ля Робинзон».

– Где тебя носило, Томас? – спросил я, увидев его мрачную физиономию.

Он исподлобья взглянул на меня и сказал, что это долгая история. Может, мне и не удалось бы ничего больше вытянуть из старого Тома, если бы ром не сделал свое дело и не развязал ему язык. После шестнадцатого глотка из дубового бочонка Том сказал, с отвращением показывая на свою порцию рыбы:

– Я всегда говорил, что рыба – это не жратва для матроса, парень. Но теперь говорю тебе, забудь об этом, – теперь только рыбу и можно есть без опаски.

Проклятие, которое он добавил, было слишком закрученным, чтобы я мог его запомнить. Во всяком случае, я удивленно взглянул на Тома и это, видимо, подействовало поощряюще.

– Я записался боцманом в экипаж низколета «Эмилия», – начал он, запивая каждое третье слово ромом, – в Сан-Франциско. Мне надо было как можно скорее попасть в Сингапур, чтобы поболтать со старым Бобом Дингом, который обещал сделать меня шкипером на своей новой посудине. Но не в этом дело. Едва я вступил в должность, как «Эмилия» вышла из порта, загруженная несколькими тысячами тонн транзисторов для Сингапура. Сначала все шло хорошо. Мы летели со скоростью двести узлов, погода была роскошной, как во Флориде, когда вдруг меня позвал Джим Локхарт из котельной. «Боцман, – говорит, – что-то не в порядке с ураном. Сыплем и сыплем, а реактор гаснет».

Том Хиггинс тяжело вздохнул.

– Я не хотел верить парню, – угрюмо буркнул он. – Но в конце концов пошел в котельную со счетчиком Гейгера. В бочках вместо урановой руды оказались серые камни, покрытые флюоресцирующей краской. Поставщик объегорил капитана. Тогда я пошел на мостик, доложил капитану, что, дескать, так и так, вместо урана – камушки. Тот побледнел, но прежде чем успел ответить, мы услышали голос марсового: «Эге-гей, перископ в кильватере!» «Ну, – говорит капитан, – везет. Это, наверно, военный корабль, возьмем у него пару бочек руды и даже не придется возвращаться в Сан-Франциско». Действительно, было похоже, что все обойдется, военный корабль всплыл, спросил нас в мегафон, что случилось и не может ли он нам чем-нибудь помочь. Мы объяснили, что произошло. Тогда корабль повернул на нас все свои ракеты, торпеды и орудия. Глядим: на перископе поднимается черный флаг с черепом и костями, а мегафон орет, чтобы мы не пробовали смыться, потому что все равно из этого ничего не выйдет.

Боцман на минуту замолчал, взял обеими руками бочонок и долго заливал глотку ромом. Потом вытер ладонью губы и продолжал:

– Но на этот раз Том Хиггинс оказался хитрее. Как только я понял, что это пираты, я сбросил на воду плотик с НЗ и что было сил принялся работать веслами. Негодяи были заняты абордажем и даже не пробовали меня догнать. Правда, запустили по мне ракету, но она угодила в огромную акулу, которая как раз собиралась поиграть со старым Томом. Потом я поставил парус и взял курс на ближайшую сушу. Так плыл несколько часов, наступила ночь.

Старый Том глотнул рому и посмотрел в пространство с недоверием, словно еще раз переживал пробуждение.

– Парень, – сказал он, – старый Том Хиггинс много видел, но на этот раз не мог поверить собственным глазам. Когда я проснулся, плот стоял, зацепившись за ветки, у берега речки, куда, видимо, выбросил его прибой. Моря даже не было видно. Вокруг тропический лес. «Ну, и везет же тебе, старый Том Хиггинс!» – сказал я себе, взял рундучок с НЗ и вышел на берег.

Томас мгновение подумал и потянулся к бочонку.

– Едва я очутился на берегу, как вода закипела, словно стая акул дралась с боцманом. На всякий случай я отошел от берега и хорошо сделал, потешу что из воды тут же высунулась огромная морда. Хочешь верь, хочешь не верь, но самая большая рыба так быстро не заглатывает матроса, как эта нечисть расправилась с моим плотиком. Я стоял, разинув рот, минут тридцать, прежде чем сказал себе: «Ну, теперь смотри в оба, Том Хиггинс. Было бы совсем скверно, если бы тебя сожрало такое чудовище».

Том явно заговаривался. Видно, слишком много выпил. Однако я не произнес ни слова – не хотел обижать старого моряка обвинением в самом страшном для него грехе.

– Хотел бы я за свою жизнь выпить столько рома, сколько оно могло проглотить за один раз, – сказал мечтательно Том. – Оно вылезало из воды, как огромный подводолет. Шея у него была длиной футов сто двадцать, а хвост и того длиннее. Я издали рассматривал его, и вдруг какой-то внутренний голос сказал мне: «Ты уже когда-то видел этого зверя, Том Хиггинс».

Старый моряк подпер подбородок кулаком и сидел так некоторое время. Потом сказал:

– Я размышлял, наверно, с час и наконец почувствовал себя так, словно из бушующего океана попал в тихую лагуну. Книга! Я видел это чудовище на картинке в книге. Но в какой? За свою жизнь я прочел целых три: «Корабельный справочник» Ллойда, очень интересный комикс «Лоо среди людоедов» и, наконец, старый роман о Робинзоне Крузо. Однако ни в одной из них не было рисунка этого дракона. Поэтому я напряг свою память и вспомнил что-то очень давнее.

Том сказал это тихо, словно устыдившись. Он хватил несколько глотков из бочонка и, как-то робко улыбаясь, продолжал:

– Не знаю, как ты, парень, а я, когда был еще мальчишкой, ходил в школу. Тогда меня заставляли читать разные книжки, вот в одной из них и были картинки с животными. На следующем уроке учитель должен был что-то говорить об этих драконах, но именно тогда я сбежал из школы и устроился юнгой на мотобот «Шквал».

Только после этого признания лицо Тома приняло выражение, приличествующее морскому волку. Он заглянул в уже пустой бочонок и, отставив его в сторону, потребовал у Чарли следующий.

– Мне казалось, я сплю, – признался он, когда откупорил пузатый бочонок. – Я шел через лес, потом по поляне, а вокруг ползали, извивались, летали всякие гады: одни огромные, как дома, другие – не больше корабельной крысы на японском паруснике. С деревьев падали ящерки с перепончатыми крыльями, какие-то черные дьяволы, скрежеща зубами, носились у меня над головой. Заметив гору, я решил подняться на ее вершину и осмотреться.

Теперь Том надолго занялся ромом, а по выражению его лица я догадался, что через минуту узнаю о чем-то невероятном.

– Взбирался я около часа, зато наверху, браток, я нашел такое… Вершина была углублена будто кратер вулкана, а внутри, на краю бетонной площадки для геликоптеров, стоял деревянный домик, маленький, словно камбуз на двухместном паруснике. В домике не было никого и ничего. Только посреди деревянного пола находился люк. Я поднял его крышку – там ступени. Ну, я сразу полез в люк и спустился по крутой лестнице в круглый зал, освещенный запыленной лампочкой. В стенах зала было семь дверей. За одной-совсем темный коридор. Другая – заперта. Третья – тоже. Открыв четвертую, я почувствовал, что глаза мои вылезают из орбит, словно у глубоководной рыбы. Вся гора была пустая, забетонированная, а в зале, таком большом, что в нем могла бы поместиться вся «Эмилия» вместе с мачтами, стояла машина, не похожая ни на что. Я сказал себе: «Это уж и впрямь неожиданность, Томас Хиггинс».

Томас тоскливо взглянул на бочонок с ромом, но продолжал дальше:

– Я тщательно обыскал весь зал, прежде чем нашел маленькую жестяную табличку, привинченную к выступающей части этой машины. На ней были нарисованы череп и зигзаги молний. «Это пахнет пиратами, Томас Хиггинс», – сказал я себе и хотел бежать, но заметил другою табличку.

Том нахмурился, с явным усилием думая о чем-то. Лишь после двух глотков рома морщины на его лбу разгладились и он заговорил дальше.

– Надпись была на английском языке, немного стертая, но я смог прочесть несколько слов. Помню только три, впрочем совершенно непонятные: «ТРАНСФОРМАТОР ТРЕХСХОЖИХ ТЕНЗОДЕФОРМАЦИЙ». Я размышлял, что бы это могло значить, когда услышал шаги, кто-то открыл дверь и в зал вошли два человека в одеждах ученых. Они были очень удивлены, увидев меня, но тут же пригласили наверх, в геликоптер, а потом начали выспрашивать о моих приключениях. Когда я рассказал все, они взглянули друг на друга, а потом один из них, с нашивками доктора, сказал: «Перед вами, боцман, величайшее открытие всех времен. Прибор, который вы видели внутри горы, это первая Машина времени, способная совершать такие деформации времени – пространства, что предметы, находящиеся в прошлом, переносятся в наше время. Доисторические чудовища прибыли на этот остров из так называемого юрского периода, то есть за сто пятьдесят миллионов лет до наших дней».

Так, братец, сказал тот доктор. А я подумал: «Это слишком сложно для тебя, старый Том Хиггинс», – и перестал слушать. Потом почувствовал, что меня кто-то трясет, и проснулся.

Том Хиггинс решительным движением поднес ко рту бочонок.

– «Боцман, – сказал тот доктор, – самым большим несчастьем мира является перенаселение. В двадцать первом веке, в эпоху космических полетов и колонизации планет, нам грозит голод. Если даже вспахать все континенты, выловить из океана всех рыб, производить консервы из насекомых, вырубить все деревья, кроме плодовых, повторяю, даже тогда, боцман, мы оттянем голодную смерть лет на пять или самое большее шесть. Наши ученые исследуют планеты солнечной системы, но, увы, только на Марсе отыскали растительность, впрочем совершенно непригодную в пищу, так как в ней содержится цианистый калий, который эти организмы с удовольствием синтезируют в своих клетках. Если мы не примем решительных мер, нам в ближайшее время грозит каннибализм, ибо человек, боцман, стал самым распространенным на земле живым существом».

Том некоторое время беззвучно шевелил губами.

– Доктор говорил: «Пять лет назад положение было безнадежным. Казалось, что мы использовали уже все резервы. Вы помните, боцман, гибрид пшеницы со свеклой? В то время нельзя было отказываться и от кореньев! Нам удалось оттянуть катастрофу, но воистину это была пиррова победа. Тогда мы поняли, что опасность голода будет вечно грозить человечеству, если не принять какого-нибудь кардинального решения». Тут доктор посмотрел на меня с гордостью. «Такое решение, – сказал он, – существует!» Должен тебе сказать, что я, наверно, опять заснул бы, если бы не запах мяса, который долетел до меня сквозь открытое окно геликоптера. Неподалеку горел костер, а над ним жарился огромнейший кусок мяса. Я был голоден, словно потерпевший крушение, который неделю назад сожрал последнего из своих товарищей.

Тем временем доктор продолжал говорить: «Машина времени существовала уже тогда, когда Йосеки Ясода из голодающей Японии сообщил на конференции в Токио: „Пришла пора прошлому спасать нас!“ Он предложил проникнуть острием воронки времени в юрский период, чтобы перенести к нам некоторое количество доисторических чудовищ и их мясом накормить изголодавшееся человечество. „Таким образом, – говорил Йосеки Ясода, – чудовища исполнят свою миссию, погибая именно тогда, когда этого желает Природа. Их смерть окажет человечеству двойную услугу: во-первых, спасет от голода, а во-вторых, откроет путь свободному развитию предков человека – млекопитающих“. Этот проект был принят, и именно поэтому, боцман, на острове сегодня живут эти необычные животные».

Доктор шире открыл окно кабины и показал на костер: «Если переборешь свою сонливость, боцман, – сказал он, – примешь участие в первом пиршестве и полакомишься мясом юрского динозавра. Наши друзья поймали его, пока ты спал». Тогда я встал и пошел за доктором. Мясо шипело на огне, жир пузырился и горел, каплями падая в костер. Мне подали огромный немного обуглившийся кусок.

Том Хиггинс с бешенством потянулся к бочонку.

– В жизни не пробовал ничего отвратнее того мяса! – наконец сказал он. – Достаточно было откусить кусочек этого бифштекса, как в желудке начинались спазмы. Да. Все молчали. Все угрюмо смотрели на огонь, наконец самый главный, в мундире профессора, произнес: «Пожалуй, погасим этот костер, а?»

И Том Хиггинс опять умолк. Он бессознательно оглядывался по сторонам, пока взгляд его не остановился на надписи «ТРЕХДЮЙМОВЫЕ БИФШТЕКСЫ».

– Я тебе скажу, приятель, – сказал он. – В это мясо добавляют какие-то порошки, которые улучшают вкус, его перемалывают, смешивают с говядиной или с чем-то там еще. Может, это и помогает, не каждый способен почувствовать разницу во вкусе. Но я могу. Ты думаешь, то, что в магазинах называют мясом, имеет что-нибудь общее с тем, что называлось так раньше?

Том Хиггинс, покачиваясь, поднялся из-за стола, рассчитался с Чарли и вышел из таверны. Так я видел его последний раз, огромного, плечистого моряка, последнего человека Эры трехдюймовых бифштексов.

Правда об электре

Мы играли за городом в электров. Арне начал считать, кто будет электром, но в это время над нами раздался свист садящейся ракеты. Она опустилась шагах в пятнадцати от нас и несколько секунд раскачивалась на своих длинных, паучьих ногах.

– Видно, новая модель, – заметил Арне.

Я тоже сказал, что еще не видел такой ракеты.

Мы подошли поближе. Ноги ракеты подогнулись и она коснулась земли. Действительно, она была какой-то странной. На ее корпусе черной краской были намалеваны какие-то знаки.

– Почему никто не выходит? – спросил я.

– Чудак, – сказал Арне. – Она должна остыть.

Но очень скоро дверь в брюхе ракеты отворилась и из нее выскочила длинная раскладная лесенка, по которой начал спускаться кто-то в шлеме и серебристом скафандре. Он выглядел совсем как человек. Арне тоже это заметил и сказал:

– Какой-то чудной электр.

Тем временем пилот снял шлем и мы увидели, что он действительно человек. Арне даже присвистнул от удивления, а пилот, заметив нас, принялся махать рукой, подзывая к ракете.

– Может, лучше смоемся? – спросил я.

Арне был иного мнения.

– Пойдем, – сказал он. – Смыться всегда успеем.

Пилот поджидал нас, сидя на ступеньке лесенки. Когда мы подошли, он спросил, как нас зовут.

– Я Рой, – ответил я.

– Я Арне, – сказал Арне. – А ты кто?

– Том, – широко улыбнулся пилот и спросил: – А что вы тут делаете, ребята?

– Играем в электров, – быстро ответил Арне.

– Первый раз слышу, – удивился пилот. – Электры? Что это?

Арне аж поперхнулся. Пилот минуту смотрел на пего, потом перестал улыбаться.

– Я должен вам объяснить, ребята, – сказал он. – Я прилетел с Земли и вовсе не собираюсь над вами шутить. Я действительно не знаю, что такое электр.

– Врет, – шепнул мне Арне. – Нет такого города Земля.

Пилот, казалось, был удивлен еще больше, чем Арне. Он вытащил из кармана комбинезона бумажную трубочку и блестящую коробочку. Трубочку взял в рот, щелкнул коробочкой, и то, что он держал во рту, зажглось. Оно горело совсем не так, как бумага: огонек был едва виден, зато дыма было уйма. Арне закашлялся.

– Ну, – нетерпеливо сказал пилот. – Земля. Планета в солнечной системе. Точно. Можешь мне верить. А теперь расскажите мне об этих электрах.

– А, – понял Арне. – Ты с другой планеты.

– Ну да, – сказал пилот и затянулся ядовитым дымом. Арне отодвинулся на несколько шагов и подтолкнул меня локтем.

– Разрази меня молния, – шепнул он, – если я сумею ему объяснить, что такое электры. Это, наверно, сумасшедший.

– Итак? – сказал пилот. Теперь он смотрел на меня, поэтому я сказал:

– Есть разные виды электров.

– Какие?

– Полицейские, пилоты, мыслетроны и супермыслетроны, транзисты и лампачи.

– А, роботы.

Я испугался.

– Так нельзя говорить. Это нехорошее слово.

Пилот слегка улыбнулся.

– Ну-ну. Так, значит, вы играли в этих электров?

– Да, – вставил Арне. – Хорошая игра. Сначала считаются, кто будет электром, а потом он может давать другому разные приказы, потому что, понимаешь, тот, второй-то, человек. Например, влезть на высокое дерево, или поймать травчика, или сорвать светоцвет с какой-нибудь клумбы и при этом не попасться в руки сторожу. Ну, а потом другой становится электром и может отыграться.

– А не наоборот? – спросил пилот. – Тот, кому выпало быть электром, должен слушаться человека?

Арне замолчал и опять толкнул меня локтем.

– Нет, – сказал я. – Арне сказал верно.

Пилот смотрел на нас так, что мне стало как-то не по себе.

– Уж не собираетесь ли вы убедить меня, братцы, – медленно сказал он, – что у вас машины могут командовать людьми.

– Не машины, – отрицательно покачал я головой, – а электры.

– Что же в таком случае делают люди?

– Разное. Работают в магазинах с магнитерией или на электростанциях.

– А почему этого не делают электры?

– Потому что они там могут намагнититься, – объяснил я. – Если на двери повесить объявление «Внимание, 1000 гаусс», ни один электр не войдет.

– Где еще работают люди? – спросил пилот. – Есть у вас ученые? Ну, те, кто занимается физикой, математикой и так далее.

Мы с Арне взглянули друг на друга.

– Нет, – сказал Арне.

– Может, на вашей планете и школ-то нет? Вы хоть читать и писать-то умеете?

Арне обиделся.

– Есть у нас школы, – сказал он. – Но сейчас у нас каникулы.

Пилот погасил бумажную трубочку и вынул из кармана другую.

Руки у него дрожали, но не от страха, а от злости. Я подумал, что, может, лучше бы все-таки сбежать, но не хотел говорить об этом Арне, чтобы он не подумал, будто я струсил. Пилот встал и принялся ходить взад и вперед по траве.

– Кто управляет вашей планетой?

– Президент, – сказал Арне.

– Надеюсь, это человек?

Арне вытаращил глаза.

– Тогда, кто же у вас президент, черт побери!

– Супермыслетрон, – неуверенно сказал Арне.

Пилот был здорово разозлен, но ничего не сказал, только еще быстрее стал ходить туда и обратно. Спустя некоторое время он успокоился и тяжело присел на лесенку.

– Слушайте, ребята, – сказал он. – Либо я спятил, либо на вашей планете творится черт-те что. Я всегда считал, что это довольно скверно, когда корабли с Земли посещают звездные поселения не чаще, чем раз в двести лет, но мне даже и в голову не приходило, что за это время дело может дойти до бунта машин, а ведь именно что-то подобное произошло тут у вас. Почему люди слушают приказы этих… электров?

Арне опять опередил меня.

– Потому что электры умнее.

Пилот выругался так ужасно, что ни я, ни Арне не смогли запомнить того, что он сказал. Мне так захотелось смыться, как еще никогда в жизни.

– Ладно, – успокоился пилот. – Вы тут ни при чем. Но хоть поймите, что электры – это машины, которые, правда, умеют быстро считать, но наверняка в ста тысячах кубических парсеках пустоты нет и не будет машины, которая была бы умнее человека. В конце концов, это же люди их построили, а не наоборот.

– Вот именно, что наоборот, – уперся Арне.

Пилот собирался было разразиться ругательствами, но сдержался и даже улыбнулся Арне.

– Если бы было время, я сам построил бы вам такого мыслящего дьявола.

– Неправда, – сказал Арне. – Ни один человек не может этого сделать. Мой дядя пытался построить транзистор, но ничего из этого не получилось. А электры очень умные. Я сам знал полицейского, который ухитрялся помножить в уме двадцать четыре тысячи пятьсот восемьдесят два на пятнадцать тысяч сто четыре и у него всегда получалось триста семьдесят один миллион двести восемьдесят шесть тысяч пятьсот двадцать восемь.

Пилот некоторое время молчал. Зато Арне заговорил опять.

– Или вот мой брат Аль. Он нашел ржавый корпус электра на какой-то свалке.

– Да? – заинтересовался пилот.

– Исправил его и надел на себя, – сказал с чувством Арне. Он рассказывал об этом, наверно, уже в тысячный раз и всегда одинаково. – Потом пошел в Клуб электронных полицейских, туда, где такие смешные столики в клетку и на них играют в шахматы. Один электр начал играть с Алем в эти шахматы. Аль рассказывал, что электр сразу понял, что Аль – человек, потому что Аль все время ошибался и по невнимательности отдал двух коней. Но он ничего не сказал и пригласил Аля в бар на триста вольт в прямоугольном импульсе. Аль воткнул свою вилку в штепсель и его так тряхнуло, что он еле очухался.

Пилот закусил губу.

– Значит, – сказал он, – вам чертовски хорошо на этой планете? Вы, наверно, вовсе и не хотели бы, чтобы было иначе, правда? Рой, хочешь иметь робота, который станет делать все, что ты ему прикажешь?

Я немного подумал и сказал, что хочу. Пилот повеселел.

– А ты, Арне?

– А он будет ходить вместо меня в школу? – неуверенно спросил Арне.

Пилот наморщил лоб.

– Нет.

Арне был разочарован, однако сказал, что хотел бы, но у нас нельзя иметь роботов.

Мы замолчали. Пилот затянулся голубоватым дымом, словно это было величайшим наслаждением на свете. Арне не мог на это смотреть и подошел к одной из ног ракеты, чтобы как следует ее разглядеть.

Немного погодя пилот спросил:

– Наверно, не все люди так уж слушают этих электров? Только не выдумывайте, вы же говорили, что существует полиция.

Я не знал, что сказать, и, конечно, Арне опять успел влезть, хотя был на несколько шагов дальше.

– Мой дядя Лео был камердинером у одного электронного мозга на улице Дудиода. Это был старый лампач без единого транзистора Дядя Лео рассказывал мне о нем много смешного. Этот лампач ужасно боялся молний и во время грозы не позволял заземлять себе шасси.

– Интересно, – сказал пилот, – и что же?

– Однажды дядя очень разозлился на этого лампача, – сказал Арне, – ему назло не отключил заземление. И как раз тут ударила молния и у старика полопались все экраны. Дяде за это пришлось целый год крутить динамо.

– Беспрерывно?

– Нет, – сказал Арне. – Судья присудил дяде много киловатт-часов, и ему пришлось накручивать их каждый вечер.

– Ясно, – проворчал пилот.

Арне уселся на траву напротив него и наклонил голову, чтобы увидеть макушку ракеты. Мне уже по уши было рассказов Арне, поэтому я воспользовался случаем и спросил пилота:

– Ты прилетел с Земли один?

– Не совсем, – сказал пилот. – На орбите находится корабль, он называется «Норберт Винер», в нем от носа до основания зеркала триста четырнадцать метров. Наверху осталось двенадцать человек и десять роботов. Всем командует командир Лаготт, и пусть меня треснет сто килограммов антиматерии, если это не человек из плоти и крови.

– И роботы слушаются людей?

– Еще как. Ходят по струнке.

– Земля очень далеко отсюда? – спросил Арне.

– От Солнца до вашей планеты свет летит двадцать три года. Мы летели двадцать пять.

– Ого! – сказал Арне, однако по выражению его лица я видел, что он вовсе не верит пилоту

– Врет, – шепнул он мне, – ему самому не дашь больше двадцати пяти.

Между тем пилот взглянул на совсем обыкновенные часы и сказал, что должен войти в ракету.

– Если хотите посмотреть, как там внутри, то пошли, – сказал он. – Только осторожно, без фокусов.

Мы поднялись по лесенке. Я немного боялся, но Арне уже вошел внутрь. Не мог же я отставать! Внутри был вертикальный ход, по которому можно было подниматься, держась за скобы, а в его стенах отворялись дверцы кабин. На самом верху проход закрывала толстая плита. Пилот сказал, что за ней двигатель и реактор.

Потом пилот оставил нас одних и полез в одну из кабин наверху. Арне сказал, чтобы я сидел тихо, а сам отправился следом за пилотом. Заглянув в приоткрытые двери, он быстро съехал вниз.

– Рой, – сказал он тихо, – этот пилот врет.

– Ну да?

– Врет, как не знаю кто. Он ни с какой ни с Земли. То, что он говорил об электрах, – липа. Если не веришь, загляни сам.

Я, наверно, побледнел, но поступил так, как говорил Арне. Действительно, пилот сидел в большом кресле перед щитом огромного электра, какого-то супермыслетрона, ворчащего и поблескивающего экранами. На щите у него была надпись «Радиостанция», наверно, так его звали. Я еще не видел электра, который бы выглядел так грозно. Он что-то резко говорил пилоту, а тот все время отвечал: «Так точно, командор». Сомневаться, кто из них чьи приказы слушает, не приходилось. Я тут же вернулся вниз, где ждал Арне.

– А я ему тут наплел, – сказал Арне. – Сматываемся?

– Да поскорее!

Мы слетели по лесенке и были счастливы, что нам удалось убежать.