Текст книги "Год нашей войны"

Автор книги: Стеф Свэйнстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 19

Помятые и потрепанные, Гончий, Молния и я спешили по этой галерее, будто подгоняемые штормом. За то время, что мы добирались от кареты до входа в дом, мы успели промокнуть насквозь. Престарелый слуга Свэллоу оставил нас ждать в отделанном дубом холле. Молния обес-покоенно взглянул на меня. Ярость до сих пор не утихала в нем, и он был настолько же силен, насколько я слаб и разбит.

У меня не было времени для того, чтобы погружаться в мысли о своем состоянии, тем более что я не хотел искать ни объяснений, ни оправданий.

– Почему мы ждем? – раздраженно потребовал ответа Сейкер.

– Я думаю, что она не ожидала столько позднего визита.

– Свэллоу никогда не имела привычки наряжаться ради гостей во что-то особенное.

В конце концов слуга вернулся и проводил нас в небольшой зал. К Свэллоу.

На ней была зеленая шелковая юбка. И она играла на скрипке. Голова Свэллоу была повернута в противоположную от нас сторону, и под скулой я заметил небольшую тень – она еще больше похудела с того момента, когда я ее видел в последний раз. Закончив музыкальную фразу, она повернулась, опустила инструмент и расплылась в улыбке.

– Это вы? Наконец-то! Я уж думала, Пипит утопил себя в бренди. Вы получили мое письмо? И прибыли, чтобы помочь мне удержать Насекомых?

Молния просто молча глядел на нее. Я, к счастью, сохранил большую ясность рассудка.

– Губернатор Ондин, – поклонившись, начал я, – мне жаль, но – нет. Пока нет. Нам нужна смена лошадей – мы направляемся в Перегрин.

Я рассказал ей обо всем, что произошло в Микуотере. Молния, вынужденный слушать эту историю по второму разу, сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу. Осунувшийся Гончий выглядывал из-за его спины.

– Вы видели мой город? – спросила Свэллоу.

– Мы ехали вдоль побережья.

– Это просто невероятно, Янт. Сегодня волны перехлестнут через дамбу и будут плескаться прямо на главной дороге. Мне пришлось перекрыть ее из-за Насекомых! Вы видели в городе огни? Нет? Это потому, что я была вынуждена эвакуировать гражданское население! Отвратительные Насекомые пожрали все, что имелось на складах и в магазинах неподалеку от пристани. Люди, жившие у берега, сейчас перебрались к своим друзьям на вершину холма. Боже, спасибо за эти дома – это все, что у меня осталось! Эти люди рисковали своими жизнями, защищая нашу бухту от Аты. Она – изменница, Янт. Я очень надеюсь, ее дочь утонет.

– Нет, Свэллоу…

Губернатор Ондина взяла свою трость, стоявшую возле стойки с нотами, и, хромая, подошла ко мне. Зеленый шелк ее юбки мягко переливался при ходьбе.

– Я помогу тебе, эсзай, – объявила она, – поскольку ты тысячи раз оказывал услуги мне, а еще из-за этого дурачка.

Она поднялась на цыпочки и чмокнула Молнию в щеку. Молния, испросив разрешения, покрыл поцелуями ее нервные пальцы гениального музыканта.

– Вы можете использовать мои корабли, – продолжала она. – Однако дать вам людей я не могу. И еще: я окажу вам содействие только в том случае, если вы определитесь со своими планами прямо здесь и сейчас. Ондин – самое сильное и влиятельное поместье на побережье, более того, неповрежденные гавани остались только у нас и в Моренции.

– Это так, – тихо подтвердил Молния.

Гончий громко вздохнул. Свэллоу окинула его проницательным взором.

– Вам нужно поесть. Пипит! Принеси бренди! А еще хлеб и рыбу, и разведи огонь!

Обретя тихое и спокойное пристанище, Молния совершенно забыл про шторм. Наши куртки лежали на горячих плитках возле громадного камина и медленно подсыхали. Мы сидели за длинным столом в теплом полутемном зале, Гончий и Пипит с завидным аппетитом поглощали жареные каштаны и печеный картофель с одной тарелки. Я же никак не мог сладить со своими нервами – ужас перед морем переполнял меня. Я изо всех сил старался скрыть от окружающих свое состояние, но завывание соленого ветра между дворовыми постройками повергало меня в трепет. И окончательно меня добивали раскаты грома и рев океана.

Толстые стены старинного особняка почти полностью поглощали яростные вопли бури, но и тех звуков, что проникали в уютный зал, мне было более чем достаточно. Я слышал, как волны с остервенением бьются о берег и им вторит дождь, с грохотом обрушивающийся на океан и словно пытающийся соединить небо с поверхностью воды. Я вздрагивал от каждого удара, отчетливо представляя огромные валы, которые захлестывают дюны и неумолимо устремляются к дому Свэллоу. Вскоре они доберутся до нас и накроют наше убежище. Как этот особняк сможет устоять перед таким напором? Да нас в ту же минуту смоет и унесет прочь!

– Хорошее бренди, – умиротворенно проговорил Молния.

– Янт, – словно сквозь туман донесся до меня голос Свэллоу, – с тобой все в порядке? Я предлагаю тебе хоть что-нибудь съесть вот уже десять минут, а ты…

– Он…

– Я просто не люблю море, – объяснил я.

Свэллоу попробовала улыбнуться.

– Если ты хочешь подняться наверх – то прошу, чувствуй себя как дома. Отдых нужен вам не меньше, чем пища. Из-за этого жуткого шторма ваш завтрашний путь в Перегрин будет очень нелегким.

Свэллоу не знала сути проблемы. Мне требовался отдых – и наркотики. Мне обязательно нужно было встретиться с Данлином.

И кроме того, Свэллоу тоже путала меня. Что она делает? Откуда в ней появилось столько женственности? Почему она ведет себя как красивая женщина, а не как испорченный ребенок? Молнии это явно нравилось – он совершенно терялся в обществе искалеченной девушки, а вот Свэллоу в роли спокойной и уравновешенной хозяйки собственного поместья полностью отвечала его чаяниям. Да и она, похоже, с гораздо большей благосклонностью принимала его ухаживания. Она что, постепенно приходит в себя? Или, быть может, осознала, какую ошибку совершила, когда отказалась выйти за него замуж?

– Ты намерена повторить попытку присоединиться к Кругу?

– Возможно, – кивнула она. – Теперь каждое утро я верхом отправляюсь в город, и мы очищаем улицы от панцирей Насекомых, рушим их стены, стараемся уничтожить все их постройки. И так день за днем. Но они все равно наступают! Я не оставлю им свой город!

Молния живо согласился, и я решил, что пришло время их покинуть. Гончий взял пример с меня и, бесшумно поднявшись, ушел наверх, в одну из гостевых комнат, стены которых украшали авианские гобелены и оленьи рога.

Я топтался рядом с расположенной на самом сквозняке лестницей, возле выходившего на берег окна с ромбовидными стеклами в свинцовом переплете. За окном была только чернота, однако я чувствовал неясное шевеление на берегу, слышал рев волн и завывание ветра. Время от времени темноту прорезали яркие вспышки молний. И тогда я видел беснующееся море и покрытые шипами панцири Насекомых, оккупировавших дюны.

Неподалеку от лестницы находилась дверь, которая вела в церковь, и я подумал, что это самое укромное и безопасное место, где можно привести себя в порядок. В комнате, размеры которой не превышали и трех квадратных метров, полностью отсутствовали какие-нибудь украшения. В Четырехземелье все церкви были почти точно такими же.

Очередная вспышка молнии осветила стол, стоявший у противоположной стены и являвшийся единственным предметом меблировки. Он был накрыт плотной тканью с вышитым на ней единственным вопросом: «Почему мы ждем?»

Такие комнаты служат в качестве напоминания о том, что Бог нас покинул, и о том, что Замок создан для защиты Четырехземелья, пока Всевышнего не будет рядом с собственными созданиями. А также о том, что однажды Бог вернется. И эсзаи, и заскай ждут второго пришествия, и желание дожить до этого момента – еще одна причина присоединиться к Кругу. Люди стремятся обзавестись подобным напоминанием, даже если они с трудом могут выделить для него место. Видимо, таким образом они пытаются отдать некую дань покинувшему нас Богу и тем успокаивают свою совесть.

Я присел на стол и подумал о Данлине Рейчизуотере. Насекомые приходили в Четырехземелье из Перевоплощения – мира, в который я мог попасть с помощью наркотиков, мира, о котором знал только я, ибо больше никто в него не верил.

Как я мог доказать свою правоту? Я обхватил голову руками и, чувствуя полнейшую безысходность, принялся насиловать мозг в попытках изыскать способ убедить императора в том, что это правда. «Мой повелитель, погибший брат Станиэля гонит орды Насекомых в Авию из страны, где синие чудища поклоняются внутренним органам». Н-да. Меня запрут на замок до конца жизни.

Возможно, я действительно безумен – постоянное давление со стороны императора и слишком большие дозы сколопендиума разрушили мой разум, а я даже и не заметил. Или, что тоже возможно, сам император был автором этой многоходовой интриги, которая имела своей целью исключить меня из Круга по причине сумасшествия.

Единственными уроженцами Четырехземелья, которых я встречал в Перевоплощении, были Данлин и Фелисития, но их я знал еще в реальном мире и потому не мог доказать даже себе самому, что перемещаюсь отнюдь не в страну грез. После того как я в первый раз побывал там, я рассказал о своем волнующем опыте Молнии, но мрачное выражение его лица навсегда отбило у меня охоту делиться с ним подобными переживаниями.

– Это всего лишь наркотическая галлюцинация, – вздохнул он тогда. – Не трать мое время.

Просто галлюцинация. Видимо, Насекомые приходят прямо из моих галлюцинаций и пожирают наш мир.

Вестник должен быть прагматичен. Не имея возможности доказать существование Перевоплощения, стоит прислушаться к своей интуиции. Слишком ли я напуган, чтобы не использовать шанс спасти Четырехземелье? Нет! Я вернусь в Перевоплощение, даже если это убьет меня.

Смерть от передозировки была бы слишком жалкой. Что тогда обо мне расскажут лет этак через пятьсот?

Дверь потихоньку открылась, и в комнату, скользнув по моему лицу, проник свет. Вошла Свэллоу.

– Янт? Я решила нарушить твое уединение, потому что мне очень нужно кое о чем тебя спросить.

Свэллоу, пожалуйста, не сейчас.

– Конечно.

– Где ты нашел мое кольцо и не мог бы ты мне его вернуть?

– Какое кольцо? О, вот это?

Я снял с пальца медную драгоценность Сиан, и Свэллоу протянула руку.

– Да, – уверенно проговорила она. – Это мое.

– Мне кажется, ты ошибаешься.

– Дельфин – это мой символ, как ты знаешь. Где ты нашел его?

– Я…

– В прошлом году я отдала это кольцо Лучнику – ему была просто необходима какая-нибудь безделушка на память.

– О, – протянул я, – это все объясняет. Я нашел это колечко на полу в конюшне Замка – оно показалось мне симпатичным.

– Молния, должно быть, потерял его. Вот как он обходится с подарками.

Молния? Нет. Он не может быть отцом Сиан. Он не мог…

– Хм. Да. Я думал отдать его Сиан.

С этими словами я передал Свэллоу кольцо.

– Кто это?

– Дочь Аты, помнишь?

Спасибо тебе, Сиан. Теперь я знаю. Почему мне стало так противно? Я не понимал. Мне казалось, будто я по уши вымазан в грязи, и жесточайшее разочарование ржавым ножом разрезало сердце. Предчувствуя ярость и гнев, которые охватят меня чуть позже, сейчас я испытывал тепло подступающего страха.

– Клянусь, что с этого момента больше никогда никому не поверю!

– Янт?

Почему Свэллоу так изменилась? Теперь у нее были изысканные манеры вместо упрямства и непреклонности. Это могло, конечно, произойти из-за полученных ранений – я знал авианского аристократа, который едва выжил посте стычки с Насекомыми и провел всю оставшуюся жизнь в убеждении, что он превращается в одного из них и что из его ног растут черные шипы.

Я подумал, что Свэллоу только выглядит абсолютно здоровой, ведь тело исцеляется гораздо быстрее, чем разум, который иногда вообще не приходит в норму. В каждом из нас есть собственный отзвук поля боя.

В течение своей жизни смертные довольно сильно меняются, правда, сей процесс редко укладывается в двухмесячный срок. Женщинам и вовсе свойственно вести себя непредсказуемо, однако это лишь внешние проявления, которые не имеют никакого отношения к глубинным процессам. Но ни смертная сущность, ни ветреное женское непостоянство не могли объяснить того, что произошло со Свэллоу.

– Что за игру ты ведешь, Ондин? Во что ты, черт побери, играешь?

Она отпрянула. Думаю, она теперь тоже относится ко мне по-другому. Как могло быть иначе, если она знала, что я видел каждый кусочек ее тела, внутри и снаружи, касался каждого шрама?

Я следом за ней вышел из темной церкви.

– Сначала ты – неугомонная амбициозная сучка, потом становишься смиренной, как обычный заскай, а теперь ты изображаешь кокетливую кошечку со всеми этими юбочками и поцелуйчиками. Прости, конечно, но ты, черт возьми, ужасно запутала меня!

Трость Свэллоу уверенно стучала по плиткам пола.

– Позже я все тебе объясню.

– Нет, сейчас!

– Сейчас Ондин под угрозой! Мой дом, место, где я выросла! Мне необходимо стать членом Круга! Я очень, очень боюсь, что не смогу спасти Ондин! А обретя бессмертие и помощь Молнии, я сумею отстоять его. Я полностью оправилась, и у меня было время все обдумать. Какой-то чертик, сидящий внутри, до сих пор требует двигаться к намеченной цели, но после той битвы я чувствую, что надломилась. Я уже не сумею с таким же рвением добиваться членства в Круге, как раньше. Теперь мне нужно сражаться, но я не могу – я калека. Я знаю, что Круг не добавит мне сил и моя хромота никогда не излечится, однако Молния может мне помочь. Я получила письмо от Тумана. Ты же его и доставил.

– Да, я помню.

– Туман объяснил, почему Молния любит меня. Раньше я как-то не рассматривала подобный вариант. По словам Тумана, отношение Молнии ко мне зиждется на том, что я очень похожа на его кузину, которую он очень любил много столетий назад, когда его семья правила Авией. Он не сумел забыть ее образ, и так вышло, что я безумно на нее похожа. Ее звали Мартина Микуотер, и, по всей видимости, она была охотницей и храбрым воином. У нас с ней почти одинаковый цвет волос – медно-рыжий. Она была его идеалом. – Свэллоу взглянула на мягкие складки своей зеленой юбки, струившиеся до самого пола. – И она любила носить шелк, – добавила она.

– Однажды отвергнув Сейкера, ты снова пытаешься окрутить его.

– Ну а если и так?!

– Проклятье, Свэллоу, тебе не кажется, что у нас есть более важные дела? Вирео и Тауни заперты в Лоуспассе! Станиэль поджал хвост и ничего не предпринимает! В Эске спешно проводится мобилизация! Тебе самой приходится каждый день сдерживать атаки Насекомых! Тебе не приходило в голову, что Ондин – последнее поместье перед Хасилитом, и если Насекомые заполонят Равнинные земли, то произойдет непоправимое? И чем ты занимаешься? Отчаянно флиртуешь. Эгоистичная шлюшка…

– Не смей так говорить с ней, – раздался голос Молнии, появившегося в дверном проеме.

Его рука выразительно лежала на рукояти меча.

Меня предали, как жалкого пса. Не было ни одного эсзая, кто сохранил бы понятие о чести. Тот, кому я доверял, мой наставник, кредитор, оказался таким же порочным, как и я. Каким же образом нам удается сохранить возвышенный образ Круга, в который так стремятся заекай? Я чувствовал себя более одиноким, чем даже в холодных горах.

Я ткнул пальцем в Молнию.

– Это ты виноват во всем, что сейчас творится! Как ты мог спать с Атой?

– О! Нет! Я…

– Не надо оправданий!

Я взбежал вверх по ступенькам и запер за собой дверь комнаты для гостей.

Присев на кровать, я стянул рубашку и оглядел свою кожу, сплошь покрытую точками от уколов. Когда мир вокруг разбивается вдребезги и я ощущаю себя абсолютно беспомощным, остается единственная вещь, над которой я не теряю контроля, – мое тело. С этой мыслью я взялся за приготовление дозы наркоты.

Спокойно рассматривая свои руки, я не мог найти на них места даже для одного укола. Однажды, столкнувшись с такой же проблемой, я ввел дурь в артерию, и это был опыт, повторять который я не имел никакого желания.

Свэллоу постучала в дверь и мягко позвала меня по имени, но я велел ей проваливать. Я расправил одно из крыльев и, расслабив жилистые мышцы, опустил его на простыню. Основание крыла, где оно соединялось со спиной, было почти таким же широким, как бедро.

Молния подвел меня.

Я прощупал место на внутренней стороне крыла, раздвинув черные, жесткие, как щетина, перья, размером не превышающие ноготь большого пальца. Между ними открылась нежная, бледная кожа, под которой бугрились накачанные мускулы, а также виднелась кость и здоровые вены. Я подумал: Янт, если воткнешь туда иглу, то у тебя появится реальный шанс никогда больше не взлететь, и в этом случае ты вернешься в ряды обреченных смертных. Так и произойдет, если передозировка просто не убьет меня.

Как он мог?

Нет ничего важнее чести. Благородство ушло из нашего мира. Стены рушатся.

У меня не было никакого имущества, которое я мог бы завещать. Поместье Роут принадлежит Терн. У Райн останутся мои книги, а у Ласканна – «Филигранный паук». Прощай, Терн. Я начал с ничего и скоро опять стану ничем, однако в эту минуту, как Вестник императора, я знал – ради спасения Четырехземелья мне нужно рискнуть.

Где мы сейчас?

Я сидел с иглой наготове, ненавидя наркотик, ненавидя себя, а потом медленно ввел ее в вену. Кожа крыла оказалась очень чувствительной, и мне стало настолько больно, что я на мгновение остановился, но потом, сморгнув слезы, быстро всадил иглу до конца.

Я не хочу умирать. Я не хочу колоться. Терн, пусть твой шоколадный голос окутает и убаюкает меня прямо здесь и сейчас.

Я надавил на поршень шприца, и наркота почти сразу же накрыла меня. Едва я успел вынуть иголку из вены, как у меня сами собой разжались пальцы и я полностью потерял координацию движений. По спине пробежала теплая волна, которая затем резко поднялась вверх и словно бы взорвалась прямо в голове. Расправив крылья и тяжело дыша, я откинулся на постель, а потом закрыл глаза и рухнул во тьму самого себя.

Что-то двигалось. Звук. Он танцевал, рисуя причудливые голубые узоры в белесой тишине. Я попытался заговорить – и простонал чередой серых точек. Голубизна все ширилась и сгущалась, становясь похожей на бесконечную ленту. Она заполнила собой все звуковое пространство и быстро превратилась из небесно-голубой в почти черную.

– М-м-м-м, – согласно промычал я красным.

– Мне что, обязательно нужно кричать?

Бледно-голубой, черный, бледно-голубой, черный – голос Фелиситии. Я очнулся и обнаружил себя лежащим на чем-то зеленом, покрывавшем твердую темную поверхность, под ослепительно ярким небом.

– Он вернулся, – проговорил Фелисития нежно-голубым цветом.

– Да уж.

– Он очень тяжелый. Помоги ему сам, – попросил Фелисития.

Чья-то мощная рука поставила меня на ноги. Я пошатнулся и упал, но тут же поднялся – уже самостоятельно, – протер глаза и огляделся. Мы находились на зеленой ухоженной лужайке возле величественной стены из черного обсидиана, которая тянулась влево и вправо от нас метров на сто и возносилась ввысь, казалось, до самого неба. Прямая и ровная, как стрела, она заканчивалась и с той и с другой стороны одинаковыми круглыми изящными башенками, чьи тонкие шпили пронзали белые пушистые облака. На гладкой, отполированной до блеска поверхности стены, на которую не сумела бы забраться даже Женя, не было и намека на украшения, более того, не имелось ни одного окна, не говоря уж о лестницах. Ни одна из построек Четырехземелья, в том числе и сам Замок императора, не могла сравниться с этим поистине грандиозным сооружением – некогда принадлежавшим мне дворцом Сливеркей.

Фелисития и Деламэр буквально тащили меня по мягкой траве, пока я не вспомнил, для чего мне нужны ноги.

– Данлин здесь? – поинтересовался я.

– Идем и посмотрим, настойчивый мой.

– А что насчет Повелительницы Червей?

– Капитана стражи? Они где-то неподалеку. Меч с собой?

Я проверил, на месте ли оружие, хотя очень сомневался в том, что оно хоть чем-то поможет против миллионов плотоядных червей. Мы завернули за угол здания, ступив на очередной аккуратно подстриженный газон, который прямо-таки кишел глянцево блестевшими Насекомыми. Они были привычного коричневого и темно-пурпурного цвета. Некоторые из них просто стояли на траве, шевеля своими усиками-антеннами, а другие медленной, но неумолимой волной наползали на дворцовую сторожку. Затаив дыхание, я потянулся за мечом, однако Фелисития захихикал, и тут я понял, что настоящие Насекомые не стали бы так долго игнорировать наше появление.

– Зубцы притащили их после битвы, – объяснил мне Фелисития, – и теперь развлекаются в своих лучших традициях, видишь? К тому же они моделируют сражения, используя панцири Насекомых, чтобы Эпсилон всегда помнил о днях своей славы.

Мы подошли к парадному входу. Огромные двустворчатые двери располагались в конце крытой колоннады, возведенной над широкой каменной лестницей. На верхней ступеньке зачем-то лежала внушительная груда полосатого меха. Сначала я подумал, что это просто шкура, возможно, еще один трофей зубцов, но, когда мы подошли ближе, я увидел массивные лапы и лопатки, ритмично двигавшиеся вверх-вниз вместе с дыханием гигантского тигра. Глаза зверя были закрыты, кончик хвоста, свисавший со ступеньки, едва заметно подрагивал.

– Переступи через него, – прошептал Фелисития.

Как только я занес ногу, собираясь последовать его совету, зверь вскочил. Его шерсть встала дыбом, и он, зарычав, обнажил ряд длинных белых зубов, состоящих, как мне показалось, из какого-то грубого волокна. Тигр был выше меня ростом – сидя на задних лапах, он мог смотреть Деламэру прямо в глаза.

– Кто здесь? – оскалился зверь, моргая желтыми глазами. – Кто приблизился ко дворцу?

– Не могли бы вы передать его величеству, – проворковал Фелисития, – что Авер-Фальконе прибыл с делегатом из Эпсилона.

Тигр уставился на меня. Его пышные усы сердито топорщились.

– Хорошо. Ждите здесь, пока я не вернусь.

Он взмахнул хвостом и бесшумно ускакал прочь на своих мягких лапах.

– Что это было? – спросил Лей.

– Фиброзубый тигр. Он абсолютно безвреден – если он укусит, то это будет сродни удару пуховой кувалдой, зато он в один прыжок преодолевает весь зал Совета.

Все то время, пока тигр отсутствовал, я жутко нервничал, пытаясь придумать, что сказать Данлину. Наконец зверюга прискакала обратно и, скользнув по гладкому полу, остановилась.

– Входите! Входите! Его величество желает вас видеть.

Мы последовали за тигром, который мягко ступал между обсидиановых колонн, слегка покачивая головой из стороны в сторону. Я с тревогой осматривал стены, но в конце концов убедился, что Данлин не стал украшать их гербами и прочими геральдическими излишествами. Нас окружали только гладкие каменные поверхности, блестевшие, словно после дождя. Широкий коридор был будто высечен внутри глыбы черного льда и настолько тщательно отполирован, что каждое наше движение, как в зеркале, отражалось в холодном полу. Тигр, возглавлявший нашу маленькую процессию, походил на оранжевое облако, но экинн, которому босиком двигаться было гораздо удобнее, нежели мне в сапогах, держался за спиной Фелиситии, должно быть, опасаясь огромного зверя.

Мы шли довольно долго и наконец приблизились к очередной арке. Около нее тигр остановился и уселся. Фелисития протянул руку и легким движением провел пальцами по его густому меху. Зверь грациозно выгнул шею.

– Вы можете пройти внутрь, – сказал он. Из зала, в который вела арка, доносилась оживленная болтовня и всплески смеха. Я поблагодарил тигра и тут же двинулся внутрь, за мной последовали Фелисития и Деламэр. Мы прибыли ко двору Данлина.

Стоило нам только войти, как сотни самых разных существ тут же уставились на нас. Тигры и геопарды, удобно устроившиеся у стены на подушках с кисточками, завороженно наблюдали за покачивающимися перьями в моих волосах, видимо испытывая сильное желание поиграть с ними, словно котята. Длинноволосые, крепко сбитые экинны, стоявшие небольшими группами, кивали Деламэру. Все они были в одеждах из меха импоссума, украшенных платинусом. На плечах экиннов гордо покоилось их трубкообразное оружие.

По углам зала стояли зубцы, сверкая своими панцирями и острыми как бритва скимитарами, рукояти которых были обтянуты сухожилиями. Еще я обратил внимание на женщин, которых не смог узнать, – облаченные в доспехи из голубой смолы, они словно бы олицетворяли собой войну.

За круглым столом и возле большинства центральных колонн располагались люди – солдаты в пятнистых коричнево-зеленых мундирах. Увидев нас, они замолчали на полуслове и, пока мы шли по залу, с изумлением взирали на мои крылья. Девушка тщательно расчесывала сразу двумя гребнями свой хвост. Увидев нас, она прислонилась нежным серебристым телом к своему спутнику и что-то прошептала, после чего они оба прыснули от смеха. Небольшое пустое пространство посреди толпы говорило о том, что там находилось невидимое существо – дрогулус. Кроме того, в зале присутствовали представители акул, группа Искателей Бесполезного из Пленниша, а также восемь или девять рыночных аналитиков из корпорации Трискеле.

На противоположной стороне зала столпились полипы, и к ним присоединилось несколько наснас – отвратительных существ, похожих на людей, разрубленных на куски, которые затем соединили в произвольном порядке, а также парочка Скрывшихся, описать коих и вовсе не представлялось возможным.

На чернокожей Фруктовой Хлорилле было надето бальное платье из живых листьев. Когда мы проходили мимо, она сделала книксен, и в разрезе ее наряда мелькнуло нижнее белье из свежих цветов. Экинн подмигнул ей.

Летающая живность заняла свою естественную нишу – под потолком громадного зала. Неподвижное существо с жесткими металлическими крыльями уставилось на нас своим единственным выпученным глазом. Дирижабли сгрудились в воздухе, как воздушные шарики. К их длинным тонким ногам были прикреплены записки. Проблемминги подскакивали к потолку и там толкались друг с другом, глядя вниз черными точками своих глаз. Эти нелепые грызуны были легче воздуха – собравшись в стаю, они спрыгивали с высокого уступа и парили в облаках.

Еще я успел заметить бритоголовых женщин в покореженных Насекомыми блестящих доспехах, а затем вся наша троица оказалась плотно окружена любопытной толпой. Когда они все поприветствовали нас и расступились в стороны, я увидел мою вычерченную изумрудными чернилами карту, которая была расстелена на столе. Перед ней на массивном обсидиановом троне восседал Данлин. Мы с Деламэром поклонились, а Фелисития сделал книксен.

– Риданнец, – обратился ко мне Данлин, – ты же знаешь, что я не желаю разговаривать с тобой.

Он сидел, подперев рукой подбородок. Его мантия была сколота на плече пряжкой, усыпанной драгоценными камнями, и тяжелыми складками ниспадала на иол. Данлин сейчас очень сильно напоминал императора, отличаясь, пожалуй, только наличием доспехов и крепостью мускулистых рук. Сверху на спинке трона был укреплен шлем с гербом и небольшой гобелен с вытканной на нем эмблемой Данлина – голубым орлом, крыло которого было обернуто вокруг подлокотника трона.

– Я прибыл издалека с важной вестью, – сказал я.

– Из Четырехземелья? Это так далеко отсюда? Или всего лишь на расстоянии одного предсмертного вздоха?

– Мне жаль, ваше величество, но…

– Янт, мне трудно разговаривать с человеком, навеки заточившим меня здесь. Хотя я не могу отрицать, что доволен жизнью в Сливеркей.

В конце фразы он повысил голос, и толпа одобрительно загудела.

– Да, ты хорошо устроился.

Когда я в последний раз покидал Сливеркей, он представлял собой пустую оболочку, а теперь здесь, в огромном дворце, где творились мои бесчинства, расположился королевский двор.

– Янт, обрати внимание. Я не пытался воссоздать здесь Замковый Круг или ввести такую же форму правления, как в Авии. Я просто попросил весь этот народ помочь мне, и каждый из них осознал: чтобы успешно противостоять Насекомым следует объединиться. Мы спасли город Эпсилон! – энергично закончил он, и толпа согласно зашумела, а экинны горячо зааплодировали.

– Авер-Фальконе, в твоей сломанной ноге правды нет. Садись сюда.

Данлин указал на стул из оникса, стоявший слева от него, и Фелисития, широко улыбаясь, тут же на него взгромоздился. Стул справа от Данлина был свободен.

– Передай свое сообщение, Комета, и покинь нас.

– Я прибыл с вестью из Четырехземелья, – начал я, стараясь быстро нащупать верный тактический ход. – Для вашего величества наш мир – лишь отдаленное прошлое, однако никто не в силах остаться равнодушным, когда на его родину обрушиваются страшные беды. Сейчас Насекомые попадают в Авию, а может быть, и в другие миры из Перевоплощения!

– Как?

– Я точно не знаю, ваше величество. Видимо, повинуясь инстинкту. Как я могу лететь по воздуху в любом направлении, так и Насекомые путешествуют между мирами, и границ для них не существует. Они даже не видят разницы между ними, для Насекомых все миры – суть один.

– По мостам? – предположил Данлин.

Одна из женщин, что имели броню из смолы, с громким стуком опустила свое ужасное копье на каменный пол.

– Ты можешь говорить в любое время, Мимоза, – напомнил ей Данлин. – Тебе не нужно испрашивать разрешения.

– Сир, я видела мост у Виста-Мартана, перед тем как мой город пал.

– То есть Насекомые, от которых я очищаю Эпсилон, просто убегают в другие места. В Четырехземелье, так? И Замок, безусловно, без особого труда управляется с ними?

– Он говорит, что Круг разрушен, – вставил Фелисития.

– Я не преувеличиваю. Империя скоро падет. Мы станем еще одной частью Бумажных земель. Тысячи людей уже погибли, Лоуспасс держится из последних сил. Ваши люди в Авии и на Равнинных землях еще сражаются, но у них нет шансов. В Замке раскол, а Насекомые, двигаясь на юг, уже почти достигли Хасилита. Поэтому я пришел сюда просить вашей помощи.

– Кто тебя послал? – потребовал ответа Данлин.

– Я пришел по собственной воле.

– Я так и думал. – Данлин закрыл глаза, ему нужно было время, чтобы осознать ужасный факт – его родина, ради которой он отдал жизнь, сама находится на краю гибели. Он старался скрыть свои эмоции, но я успел заметить отблеск отчаяния в его взгляде, который тут же исчез за шторами век. – Но как я могу вам помочь? Это невозможно!

– Я прошу ослабить давление на Четырехземелье, пустив Насекомых обратно в Эпсилон.

Толпа ахнула и зароптала.

– Я уверен, – начал Данлин, – что выражу общее мнение. После того как мы в течение последних нескольких месяцев упорно сражались ради того, чтобы очистить от Насекомых город и саванну, никто не захочет возвращения этих тварей. В Эпсилоне ничего не знают о Четырехземелье, и его обитателей совершенно не беспокоит судьба мира, из которого мы пришли.

– Ты помнишь Рейчизуотер?

– Конечно, я никогда не смогу забыть свой дворец.

– Вместо садов теперь траншеи, Данлин. Губернатора Ондина там чуть не убили.