Текст книги "Цикл «Историк». Рассказ IV. Под ударами мрака (СИ)"
Автор книги: Стас Северский
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– Олаф, а ты чего ждал?.. Ты на него нападаешь, он – защищается…
– Он защищается, закрываясь тобой, как щитом.
– А что ему еще делать?..
– Это бесчестно, Ханс.
– Наоборот – благородно… Он не хочет пускать в ход ножи и старается обойтись щитом… Фламмер не хочет твоей смерти, Олаф, он хочет только твоего повиновения… Ты себя сам сдержать не можешь, приходится ему тебя сдерживать…
– Дурак ты.
– А он сказал, что я не дурак.
Олаф запустил руки в рассыпанные по плечам волосы, собирая их в длинный хвост… Теперь исподлобья на меня взирает – Зверь… Он хватает меня и тащит прочь, хоть я и сопротивляюсь…
– Олаф, оставь меня…
– Я убью его.
– Олаф, но ведь с ним мы не будем голодать… С ним нас не найдут “вороны” системы… Тебе нужно только подчиниться ему…
– Я не подчинюсь ему, Ханс.
– Перестань, Олаф… Он хороший командир… Он делает все, что нам нужно… Просто, он еще не все наши правила знает… Он не знает, что он свободен только от правил системы, что у нас тоже есть правила, что их надо соблюдать так же жестко… Ты же ему не объяснил…
Олаф вдруг остановился, отпустив меня…
– Он прав, ты не дурак. И ты прав, я ему правил не объяснил.
– От этого он и поступает периодами так, что нам его поступки не ясны… А вообще посмотри, как он нас выручил…
– Верно, Ханс. Я дам ему время утвердиться, и мы посмотрим, как он этим временем воспользуется. Я не стану усложнять ему задачу, и мы увидим, как он оправдает наши надежды. Справится – станет нашим командиром.
Запись№10
Олаф упорно считает, что очищает нас только снег, а кормит только кровь снежных зверей. Так что мне от него неслабо влетело за чистку без учета его правил. Олаф хранит им верность всегда и везде – для него они и в мыслях неотступны. Он не оденет чистой формы, не острижет волос, не станет спать в постели и есть вилкой из тарелки, хоть сули блага, которых свет не видал, хоть угрожай неведомыми ужасами. Я это понял и теперь его не трогаю, старясь не нарушать его строгого наказа. Но отчаянным пирам он не противится, с радостью терзая яства ножами и швыряя кости крысам. Он утверждает, что это нам не навредит. И правда, такой пир нас никак не разнежит… А наоборот – закалит… Это не так просто – пировать, как мы… Такой пир еще выдержать надо… А пируем мы уже…
Мы третьи сутки пируем так, что и Олаф забыл про злобу, накормив Зверя до отпада и напоив до пьяна… Я окинул чуть протрезвевшим взглядом россыпи камней, блистающих среди разбросанных на полу шкур, уставленных снедью, истыканной ножами… Хорошо… Я снова наполнил кубок жгучей водой и скоро я снова отрублюсь… А перед тем, как отрубиться, я не пожалею энергии и выжгу белым лучом на каменной стене еще один рисунок… Мне нравится смотреть на скингеров и охотников, сражающихся на стенах и потолках… Я упал на спину, и сокровища разлетелись брызгами вокруг меня… Фламмер, пошатнувшись, плеснул в воздух из бутылки и упал рядом еще до того, как нас окатило холодным спиртовым дождем… Эта прозрачная, как вода, жидкость холодит и жжет одновременно, как мороз снежной пустоши… От нее крылатая радость уносит меня куда-то вкривь и вкось – в это сияющие звездами небо… Нет, это подсвеченный прожекторами свод шахты слепит мне глаза разноцветными переливами каменей… И я, невесомый, лежу в их осколках, будто лечу в северном сиянии…
Олаф, весело смеясь, метнул очередной клинок в круглый пирог, висящий в воздухе, в невидимом поле, и выхватил из круга очередной кусок…
– Капитан, Хансу не наливайте! Довольно ему! Он слетит сейчас с этой груды щебня!
Фламмер отнял у меня бутылку, глотнул из горла и зачерпнул из кучи горсть камней, рассыпая их на груди разноцветными блестками…
– Щебень, Олаф?! Эти кристаллы – сверхпроводники! А эти камни – они просто драгоценны! Когда-то такой камень был дороже такого бойца, как ты! В прежние времена, имея этот “щебень”, мы бы смогли заполучить всю армию системы!
– Всю армию?!
– И службу безопасности!
– И “воронов”?!
– Всех, кто черпает жизнь из жажды наживы, становясь наемниками желаний! Всех, кто не умирает за идею, становясь рабами страха смерти! Их всех, Олаф!
Я в изумлении взглянул на них, плывущих у меня в глазах с радостным смехом…
– А зачем вам все это?.. Зачем вам армия?.. Зачем вам служба безопасности?..
Фламмер рассмеялся, растрепав мои остриженные волосы…
– Армия, чтобы контролировать службу безопасности, а служба безопасности, чтобы контролировать армию, Ханс!
– Но зачем вам это?..
– Чтобы властвовать!
– А зачем властвовать?..
– Чтобы прославляться!
– Ну а это зачем?..
Олаф бросил мне кусок пирога, который я не поймал, и тоже рассмеялся…
– Ханс, власть дает свободу, а слава – силу!
– Власть, как и слава, влечет за собой столько тягот, что в итоге дает столько, сколько забирает… Ты же мне это объяснял, Олаф…
– Счастье во славе и власти обретают лишь хотящие их! Власть и слава хороши, только когда их хотят! Ты их не хочешь! Ты не поймешь, Ханс!
– А почему не пойму?.. Потому, что я боец Штрауба, а не Хантэрхайма?..
– Нет, Ханс! Просто не поймешь!
– Но почему, Олаф?..
– Ты не тщеславный!
– Да… Но ничего, когда-нибудь и я смогу стать тщеславным, как вы…
Фламмер поднял на меня светлые глаза, разожженные огненной водой…
– А зачем тебе?
– Чтоб узнать, что это такое, чтоб понять, как это – быть тщеславным и хотеть все армии системы…
Они решили вместо того, чтоб мне хоть что-то объяснить, посмеяться надо мной… Но я не обиделся – я рад, что они теперь смеются вместе, а не дерутся друг с другом… Ведь я никогда не встречал никого лучше них…
Олаф лихо забросил очередной пирог в поле, где с начала нашего пира зависла просто куча разных вещей… Меня чуть не тошнит от этих сладких ягод, на которых Олаф просто помешался… Он замучил меня этим красным сиропом, замурованным в хрустящей золотой корке, распечатывая один диск за другим… Но теперь он кинул этот диск особенным образом… Теперь пирог – только мишень, наколотая на улавливатель ножей, на консервный контейнер…
– Скингеру в глаз!
Он метнул нож точно в цель и взял за лезвие следующий клинок… Фламмер палящим взглядом впился в меткий кинжал… Он пристально следит, как дыры в пироге обретают контурные очертания снежного зверя… Острые клинки выбивают на диске силуэт скингера, достаточно похожего на настоящего… Олаф выдернул из контейнера ножи и выхватил из поля пирог, соединяя дыры глубокими и тонкими надсечками, доделывая “зверя”… Он подал готового “скингера”, текущего ягодным сиропом, офицеру… Фламмер подбросил “зверька” вместе с клинком и поймал нож с насаженным на лезвие “скингером”, совсем потекшим и поломанным… Встав тверже на груде сокровищ, офицер одернул сбившуюся шинель и покривившиеся ремни… Его первый клинок просвистел в прогретом нашим смехом воздухе… Я с любопытством смотрю, что он сделает с очередным пирогом…
– Это “ворон”!
– Верно, Олаф!
“Ворон”, вырезанный острым кинжалом в образе обычного офицера в длинной шинели, истекая темным сиропом, соскочил с острия ножа прямо Олафу в руку… Олаф сжал кулак, поднося ко рту раздавленного “охранника системы”…
– Дай нож и мне, Олаф!..
– Ханс, какой тебе нож, когда ты напился так, что на ногах не стоишь?!
– Я стою, нормально…
– Нет, Ханс, не стоишь! Это что еще такое?! Невнятно у тебя выходит!
– Не мешай…
Фламмер всмотрелся в мой пирог, приставив к глазам ладонь, но столбы прожекторного света все равно не дадут ему рассмотреть до того, как будет готово…
– Ханс, а действительно, что это?
– Это же вы с Олафом!.. Что, не похоже?..
Они смеются до слез, но я никак не пойму, над чем, – ведь похоже… Настолько похоже, насколько только может быть похож на человека в шинели и в шкуре кусок пирога…
– И кто это есть будет, Ханс?! Может ты нас и съешь?!
– Нет, Олаф… Я просто не подумал… Я придумал, Олаф! Я сохраню эти фигурки в контейнере! И мы сможет открывать его и вспоминать этот день!
Запись№11
Я дремлю и рассеянно слушаю их тихий разговор в голос… Я же редко слышу их голоса – мы обычно общаемся мысленно, опасаясь преследователей… Но сейчас Фламмер с нами, и все так спокойно…
Олаф уверен, что нам надо уходить, что надо отправляться на охоту, а после – вообще убираться с территорий Хантэрхайма… Просто, скоро у нас изойдет жир снежных зверей, сожженный на обогреве… Сейчас, когда офицер подключил объект, когда работает отопление и освещение, мы горелку не зажигаем, но нам предстоит охота и долгий переход с ночевками в снегах… После налета у нас энергоблоки штабелями сложены – энергии достаточно и для оружия, и для “стрел”, и для защитных полей… Но эту энергию мы израсходуем, а новую не известно еще – получим или нет… Без жира скингера нам никак не обойтись… Вот Олаф и завел речь про “жгучие луга”… Но Фламмер, как только Олаф об этом обмолвился, прямо, загорелся раздражением…
– Не нужно зловонных шкур и чадного жира. Я обеспечу необходимую энергию и настрою энергосистему любого объекта территорий Хантэрхайма.
– Нам в скором времени придется уходить с территорий Хантэрхайма. Война надвигается, контроль ужесточают – здесь скоро станет слишком сложно скрываться.
– Мы останемся. Я рассчитаю схемы пересечений с техникой контроля безопасности.
– Вам для этого четкие данные нужны. А перестройки на патрульных зонах становятся чаще день ото дня, да и патрульные зоны – шире. У нас не выйдет взламывать объекты и вскрывать их память так часто, как потребуется.
– Положись на меня. Я обеспечу схемы пересечений. Я сделаю “защитника” – он рассчитает их и без точных данных о перемещениях поисковой техники.
– “Защитника”? Вы же сказали, что и “спутника” делать не станете.
– Я сделаю “защитника” – он нам нужен.
– Об этом можно только мечтать. Он рассчитает патрули над “жгучими лугами”, где нас постоянно подстерегают. Да и охотиться с такой машиной значительно проще.
– Я же сказал, что налажу энергосистему любого объекта Хантэрхайма. Я обеспечу нас всем необходимым.
– Не можем мы везде энергосистемы подключать, Фламмер. Нас так найдут скоро.
– Я сделаю так, что не найдут.
– Мы и костры с оглядкой жжем, чтоб нас не заметили. Мы в голос редко говорим, мы под ясным небом при нужде только ходим.
– Я сказал, что все сделаю, Олаф.
– Опасно это. С горелкой надежней. Да и проще это – зверя забить.
– Мне проще подключить энергосистему.
– Может, вам “ворона” пристрелить проще, чем скингера?
– Не проще. Но и не сложнее.
Олаф, поднявшись на локте, взглянул на Фламмера с уважением… А меня его ответ как-то внезапно напряг… Но я никак не пойму, что не так…
– Тогда надо корпус “защитника” добыть. Возьмем машину у охотников Хантэрхайма, когда на “жгучие луга” двинем.
– Нет, возьмем с базы отключенную машину. Тогда я смогу заменить “защитнику” разум.
– Заменить? Я думал, что надо только стереть часть памяти, заставляющую его служить системе, и прописать память, заставляющую его служить нам.
– Я так и сделаю, но его память я перенесу на лучший носитель.
– Не на один из этих звездных камней?
– Именно. Наш “защитник” получит сверхпроводник и высшую скорость мысли.
– Просто слов нет, Фламмер! Но нам на ограбленную базу возвращаться нельзя.
– Пойдем на другую – дальше от Штормштадта.
– Пройти сложнее, чем раньше?
– Нет. Это – свалка отработавшей, но еще пригодной техники, не пущенной на переработку, а ожидающей худших времен, когда потребуется все, что не подходило прежде.
– Мы так целый отряд собрать можем.
– Нет, Олаф. Заберем одного “защитника”. Нам нельзя использовать технику, значительно превосходящую нас в силах, – это жесткое правило.
– Да, верно. Меня радует ваш ответственный подход к делу, Фламмер! Теперь я вижу, что заблуждался на ваш счет!
Я резко очнулся от дремы… Олаф признал этого офицера командиром… Но я почему-то этому не обрадовался… Просто, мне на плечи свалилась смутная тяжесть и неясная тревога закралась в душу… А в голове, как ножом прорезались линии связи всех вспышек и успокоений Фламмера… Просто, он делает все, только чтобы не идти на охоту… Снежные звери пугают его – до помутнения рассудка… И не они одни… Его страшит и Олаф… И охранники системы – он напуган и ими… И “защитник”, которого он собирается сделать,– он боится и этой машины… До меня вдруг дошло, что он… Этот офицер совсем не такой, как я думал, – не такой достойный и доблестный… Он способен побороть только слабейший страх, и только – столкнувшись со страхом сильнейшим… Уступая страху перед Олафом, он переступает страх перед охранниками порядка… А поддаваясь страху перед охотой, он преодолевает страх перед Олафом… И это – правда.
Эта правда меня, как камнем по голове ударила. Такое разочарование… Я же считал этого офицера – безукоризненным… А он… Похоже, Олаф правильно оценил его сначала, когда заявил, что этот офицер не создан для таких условий, для таких ожесточенных схваток со смертью… Смерть пугает его непреодолимо… Но как же так?.. Он же хорошо сражается… Но при этом – он только кажется хорошим воином… Он вообще – не воин.
Я отвернулся к стене, чтоб они оба не заметили моей внезапной тревоги, которую я совсем не умею скрывать… Олаф не заставит офицера пойти на охоту – растерзает его, но не заставит… А Олаф растерзает его, стараясь заставить,– это точно… Он не признает офицера с его страхами, хоть Фламмер и способен обеспечить нас всем необходимым… Просто, пуще всего остального нам нужны снежные звери, дающие нам все, – защиту, энергию и огонь… А вместе с этим – и свободу… Их шкуры согревают и скрывают нас в снежной пустыне… И жир их светит нам огнем всегда и везде… И мясо их дает столько сил… Нет, Олаф не променяет снежного зверя на все дары системы… Он не променяет снежную пустыню на все объекты системы… Для него нет другого счастья, только – отчаянная свобода… Фламмеру от охоты никак не отделаться… Я знаю, что ему придется идти на снежного зверя, но что заставит его пойти, я не знаю… Он же согласился сделать опасного “защитника” – только бы не ходить… У меня по спине начал расползаться зябкий холодок при мыслях об этой, еще не явленной свету, машине… Раз офицер собрался сделать эту машину из-за страха перед охотой и Олафом, об его ответственном подходе к делу и речи не идет… Я не должен допустить этого… Я должен всеми силами препятствовать этому… Но Олаф считает, что эта машина нам необходима… Надо ему рассказать… Нет, не выйдет – он просто убьет офицера… или офицер убьет его в приступе отчаянья, дающего ему силы и смелость… Как же сложно вышло… Что же мне теперь делать?.. Я столько наворотил, что теперь и не разобраться…
От разочарования и горькой обиды на судьбу, одарившую меня умопомрачительными бедами, на глазах выступили слезы… Я совершенно не умею управлять всем, что захлестывает меня, – от этого еще горше… Я постарался незаметно отереть мокрые глаза, но слезы льются градом, и пресечь этого я никак не могу… Я же знаю, что в лучшем случае Олаф просто забьет и задавит этого гордого офицера… А он же гордый – Фламмер… Он же – офицер… Он так не сможет… Что же я наделал, скрутив ему руки и притащив в логово оборотня?..
– Ханс, ты что ревешь, как последний звереныш?
Олаф резко метнулся ко мне, так что я насилу удержался и не отпрянул от него, как от злого зверя… Он дружески положил мне на плечо руку, запачканную ягодным сиропом, так похожим на кровь… У меня по плечам разлетелся озноб…
– Ханс, ты что это? Так нельзя.
– Я знаю… Но я… Олаф, я не хочу…
– Что не хочешь?
– Не хочу, чтоб все было так…
– Тебя ж вроде все устраивало только что.
– Я хочу, чтоб всегда было так хорошо, как было только что… Я не хочу, чтоб это кончилось…
Фламмер подошел ко мне, взлохматил мне волосы и сел рядом… Но я увидел на его шее тень от ошейника и меня затрясло в ознобе еще сильнее…
– Этот день кончится, но начнется другой.
– Я не хочу, чтоб этот день кончался, Фламмер…
– Не хочешь, чтобы что-то кончилось, не кончай этого.
– Но как?.. Все равно все кончится – все…
– Все кончится. Но ты начнешь все вновь.
– Я не смогу, Фламмер… Я же таких простых вещей не могу…
– Ханс, мне кажется, ты просто перепил. Давай спи. А завтра я тебе сиропа налью.
Олаф, ухмыльнувшись, встряхнул меня – еще сильнее, чем озноб…
– Не видать тебе больше спирта. Нечего наше добро изводить. А то вон – все, что выпил, выплакал, как звереныш не доросший. Ты давай спи. Завтра уходим. “Защитника” заберем, оружие зарядим – все горе забудешь. Пора к охоте готовиться. Нам теперь не так тяжело будет – втроем. И с машиной еще…
Я в ужасе закрыл глаза и сжал зубы крепче, чтоб не стучали… Мне нужно срочно что-то делать, но мысли, как судорогой свело… Я не знаю, что делать… Я не смогу не допустить явления страшного “защитника”… Но хоть постараться спасти офицера от жестокости Олафа я должен. А спасти его я могу, только вынудив пойти на охоту, – напугав его так, что он пойдет и на снежного зверя, и на всякое иное чудище… Что же может перешибить его страх перед этими тварями?.. Что еще страшнее этих тварей?.. Я знаю, что страшнее. Только при воспоминании об этом и у меня мороз по коже бежит… Когда Фламмер увидит… Он полыхнет так, что ему огня на всю охоту хватит…
Запись№12
Я не заметил, как заснул и как проснулся… Голова раскалывается… и веки опухли, едва открывая глаза… Осмотрелся, стараясь разглядеть сквозь отяжелелые веки хоть что-то, и разглядел – “защитника”… Я не сразу понял, что эта машина делает, стоя у стены в нашем логове… Они что, ходили без меня?.. Они оставили меня спать и ушли… Но я отогнал обиду на них – не до этого сейчас… Что ж теперь, раз уж я не справился со всем выпитым и все проспал непробудным сном. Мне теперь осталось только соображать, что дальше… Кажется, машина еще не работает – может, она еще не починена или не загружена… или просто – не подключена… Я поискал взглядом Фламмера, надеясь, что он еще разбирается с техникой, кодирующей разум таким машинам… Но нет, он неспешно собирает наше оружие, укладывая вещи и утрамбовывая походные вьюки… Я проспал дольше, чем думал – все проспал… Но сейчас нет времени корить себя, как и других… Надо сделать что-то очень решительное. А главное – сделать еще до того, как офицер снова начнет препираться с Олафом из-за охоты…
Я с трудом вспомнил, что решил предпринять до того, как вырубился. На трезвую голову мой план показался мне неисполнимым… и вообще – глупым. Только другого у меня нет… Надо отбросить сомнения и страхи и сразу перейти к делу… Я поискал Олафа глазами, затененными отекшими веками, и нашел… Он складывает контейнеры с энергоблоками, нагружая не очень приспособленную для перевозки груза “стрелу”… Выглядит он вполне спокойным… Буря больше не блистает молниями в его светлых глазах – нет и тени злого Зверя, приходящего с северным ветром… Главное мне не затронуть его тем, чем я решил пробрать нервы Фламмера… А то, чего доброго, разбужу его злую силу – силу духа снежной пустыни…
Я выкарабкался из шкур и слез с груды сверкающих каменьев, подбираясь к Фламмеру, минуя его еще отключенную машину, – “защитника” с неизвестно каким образом исправленной программой… Офицер обернулся ко мне, бросая поклажу и улыбаясь… только как-то грустно у него это вышло – как-то неубедительно…
– За обещанным сиропом явился?
– Капитан, а вы с этой машиной закончили?.. Или как?..
– Он работает. Сейчас ждет нас. Я ему запретил попусту энергию тратить. Мы его силы только по прямой необходимости применим.
– Это хорошо, если так редко… И хорошо, если он послушается…
– Он исполняет все приказы, не противоречащие его задаче. А его задача прописана сильнейшими программистами системы под контролем расчетного управления и пробита в памяти лучшими рабочими под контролем службы безопасности.
– Только вы же эту задачу изменили… и никто не контролировал…
– Это несущественные поправки доступной моему пониманию части программы.
– Честно?
– Честно, Ханс.
– Тогда ответьте мне еще на один вопрос – так же честно…
– Спрашивай, что хочешь.
Я так обрадовался, что могу спросить все, что захочу, что едва не забыл вопроса за чередой других, но постарался сосредоточиться на необходимых…
– А вы в троллей верите?..
Фламмер улыбнулся веселее…
– Это тебе Олаф мозги троллями промыл?
– Как же ими мозги промоешь?.. Они ж не текучие, а твердые – каменные…
– Каменные?..
– Они обращаются в камень при свете дня…
– Это сказки, Ханс. Не думал, что ты в них веришь.
– А я не верю… И Олаф не верит, хоть и впутывает их во все, что видит… Но с этим троллем все сложнее… Мы же его видели – оба.
– Где же это?
– В горах… На вершине Тилл-Фйэлл…
– На этой вершине и не такое увидишь. Высоко – воздуха не хватает.
– Не хватает… Но тролля это не беспокоит – он же каменный…
– Это вам не хватает. А тролль ваш – просто камень.
– Как же просто камень, когда тролль?..
– Это камень, похожий на тролля.
– Нет, капитан, это тролль, похожий на камень.
Фламмер, еще улыбаясь, поднялся и педантично отряхнул шинель…
– Ханс, ты бы его рассмотрел хорошенько перед тем, как такие выводы делать.
– Как же, когда он исчез?..
Улыбка сошла с лица Фламмера, когда Олаф, незамеченным подкравшийся к нам, коротко кивнул мне в подтверждение…
– Исчез, Фламмер, будто его и не было.
– Его просто не было, Олаф.
– Был. И есть. Стоит на вершине и смотрит на Хантэрхайм. А как видит охотника – исчезает.
Фламмер помолчал, подумал и развел руками…
– Оптические иллюзии в горах не редкость. Преломленные лучи часто проецируют очертания людей на дальние расстояния, отображая их великанами.
– Никаких иллюзий, Фламмер. Просто каменный тролль.
– В горах?
– Вы что, не верите?!
– Нет, Олаф. И не поверю, пока не увижу.
– Увидеть его захотели?! Тролля?! Такого чудища и в кошмаре не увидеть!
– Я думаю, ты как раз в кошмаре его и видел.
Снова все пошло не так, как я задумал… Олаф начал злиться, а Фламмер вспыхивать в ответ на его злобу…
– Я видел его на горной вершине! Он и сейчас стоит среди камней! Смотрит на сияние севера!
– Это бездоказательно. Я не поверю, пока не увижу его.
– Я вам его так показать не могу! Для этого надо лететь!
– Куда?
– На вершину!
– На вершину?
– На Тилл-Фйэлл! Полетели!
Я не рассчитал… Этого я никак не мог учесть… Я собирался напугать офицера издали, не предвидя того, что придется тащиться и к подножью скалы, – не то, что на вершину… Зря я при Олафе начал… Ему нельзя напоминать… Просто, каменный великан испугал Олафа не на шутку. А Олаф сражается со страхами, как со злейшими врагами. А это – серьезный страх. Для борьбы с ним Олаф будит силу зверя. Такую боязнь одним ударом не разрубить. Олаф вступает с ней в бой не в первый раз, рассекая частями. Как только каменный великан встает у него перед глазами, он налетает на него, как ветер на скалу. Теперь он ринется в атаку – взлетит на вершину и вызовет на бой великана… Я знаю, что Олаф сделает это… Он делал это… Доводил себя до невменяемой неустрашимости и летел на вершину, таща меня следом за собой. Хорошо хоть тролль хладнокровно исчезал, когда Олаф ему заносчивостью глаза колол. Надеюсь, что и сегодня поединок не состоится, что тролль из неведомых мне убеждений не согласится сразиться с Олафом и на этот раз…
Запись№13
Хоть я и протестовал против похода с “защитником”, Олаф не хотел тащить на гору меня, а Фламмер не соглашался идти с Олафом – на вершину полетели мы все… Конечно, полет в такой компании оказался напряженным. Никто не проронил ни слова – все только следили друг за другом, готовые чуть что хвататься за оружие… Но вершина неотступно становилась выше, выступая из синевы дали… Теперь мы подлетели достаточно близко, чтоб взмыть в небо, идя на подъем…
“Защитник”, несмотря на мои мучительные подозрения, работает исправно – он точно определяет разведтехнику системы, моментально перестраивая схемы пересечений, так что мы исправно уклоняемся. Вообще он здесь очень кстати – без него наше похождение кончилось бы скоро и плохо. Я не знаю, как он распознал разведчика, летящего неизвестным нам курсом, не совпадающим со старыми схемами, но сделал он это задолго до вхождения в зону восприятия, обычную для нас. Разведчик, настроенный в первую очередь на мысленный и визуальный поиск, нас не заметил. Я этому обрадовался, но и офицер, и Олаф помрачнели – просто, они думают, что война осложняется и дальше, наступая на ледяную пустыню и вытесняя нас… Но мне все равно достаточно спокойно – ведь теперь мы следуем за “защитником”, повинуясь его четким указаниям. Мне эта машина перестала казаться опасной.
Мы взяли с собой и крепления, и тросы для восхождения, но, думаю, это снаряжение нам не понадобится. “Стрелы” незамеченными донесли нас до довольно ровной площадки у острия холодной вершины. Но каменного тролля еще не видно… Он установлен так, что всегда виден с этого места, но теперь… Похоже, что он просто скрылся – от нас или от разведчика… Это плохо – хоть я и не хочу его видеть, но нам надо…
Офицер, кажется, начал отходить от спора, остывая и забывая про жар, брошенный ему в лицо вызовом Олафа. Он все серьезнее проверяет схемы “защитника”, все внимательнее вглядывается в Олафа…
– Олаф, нам пора спуститься к подножью горы. Здесь мы заметны для техники поиска – здесь скрыться сложно. Нет места для маневра.
– Мы пришли к нему и не уйдем, пока он не явится открыто перед нами.
Я покорно склонил голову, зная, что с Олафом теперь спорить не только бессмысленно, но и просто опасно. Ветры этой вершины вышибают у него из головы все, кроме его вечной одержимости… Я знаю, что здесь мы оставим “стрелы”, как прежде оставляли упряжки снежных зверей, – здесь, около расщелины, пропастью рассекающей эту скалу. Я знаю, что мы взберемся на острый пик известной одному Олафу узкой тропой, не проходимой и для снежных зверей. Я вижу, что офицера моя покорность пугает, заставляя полыхать еще сдержанным пламенем… И это пробирает меня стылой жутью – почти, как непреклонность Олафа, заведшего нас в снега выстуженных скал и не собирающегося нас вывести или хоть отпустить… Фламмер, похоже, только что осознал в полной мере мои предупреждения, не понятные и недооцененные им прежде… Фламмер смотрит на Олафа неотрывно, стараясь сообразить, что с ним происходит… А Олаф просто призвал в дух бурю, будя силу, готовясь обернуться Зверем – злом, чьего обличья офицер еще не видел… Офицер не поверил мне, что Олаф не обычный охотник, что он – оборотень… Я сокрушенно опустил глаза к мерцающему в сумерках сухому снегу, не хранящему ничьего следа… Теперь он, как впервые наблюдает его обращение… И я прихожу в ужас при мысли, что офицер дойдет до того, что Олафа, облаченного в звериные шкуры, нельзя вразумить, а можно только – убить… Теперь офицер без труда сделает это, распоряжаясь “защитником” – сильнейшим разумом и оружием… Но он еще думает, насколько Олаф необходим ему здесь – в снежной пустыне… Он еще способен думать и ждать, ступая следом за ним… А Олаф, гонимый одержимостью, как бичом, ведет нас прямо к нему – к незримому камню, очерченному подобием человека… И дух у меня перехватывает теперь не только от недостатка воздуха, ударившего нам под ребра, как только мы отключили защитные поля и сошли со “стрел”…
Офицер, видно, не привык взбираться в горы – наша затея ему встала поперек горла костью, но он еще молчит, упорно следуя за нами. Мне очень хочется, чтоб нам не пришлось подходить к невидимому троллю, чтоб тролль явился перед нами… Тогда Олаф успокоится, тогда собьется ход мыслей офицера, собирающегося пустить в ход оружие… Но он не является нам, хоть мы и подошли к нему на опасное расстояние… И я не знаю теперь от холода или от страха у меня стучат зубы… Хорошо, что мое лицо закрыто маской, – ведь на таком высоком и холодном пике никак нельзя дышать без маски…
Обдуваемый всеми ветрами и продрогший до костей, я совсем выбился из сил к тому времени, когда Олаф втянул меня на узкий уступ… Я припал к отвесной скале спиной, стараясь не смотреть вниз, но голова все равно кружится от такой высоты… Я же знаю, что это – высочайшая вершина горной гряды… И вообще – высочайшая скала…
Нет, с меня этого достаточно… И с офицера этого хватит… Мне начало казаться, что всем выходцам из тьмы, явленным перед ним разом, не испугать его так, как испугал Олаф этим походом… Офицер обжигает Олафа гневным взглядом, и ожоги эти все глубже… Но Олаф, смотрящий зверем, оковал глаза сталью – теперь облачающие его шкуры стали ему доспехом…
– Олаф, давай вернемся… Он исчез, скрылся от нас – он не откроется нам…
Но Олаф только метнул в меня молнию отрывистого взгляда, устремляя глаза ввысь, к сумрачному небу… Я только что заметил, что стемнело… что Олаф отключил затемнитель, защищающий его глаза от слепящего снега… Теперь у меня не осталось сомнений – он стал Зверем… А глаза Фламмера разгораются ярче – это видно и за его полупрозрачным затемнителем… Я обреченно склонил голову – теперь я положения не исправлю никак… Я еле плетусь за ними, и не думая стараться их остановить, только пытаясь преодолеть все, что заставляет меня дрожать – и холод, и страх… Теперь же совсем недалеко и недолго осталось идти – вернее, взбираться… Ведь Олаф и Фламмер уже стоят на обрывистом уступе, где и расположен каменный тролль…
Олаф натянул трос, и я не сорвался… Но я особо и не испугался того, что чуть не слетел, а Олаф и не заметил, что острый трос прорезал перчатки и полоснул его руку… Как только я влез на уступ, каменный тролль, вздымающийся над остриями вершины чуть поодаль, остановил на мне красные, блекло светящие, будто угли, глаза… Но меня он рассматривал недолго, переведя тяжелый взгляд на еще незнакомого ему офицера, на “защитника”…
– Вам следует уйти и не возвращаться, забыть и не вспоминать.
Мы с Олафом онемели – тролль, пригвоздивший нас к месту тускло светящими глазами, впервые открыл нам мысли… Мы и не думаем об оружии – и Олаф не думает… Какое здесь оружие, когда перед нами – каменный великан, придавивший нас жестоким взглядом и прогнавший прочь четким мысленным приказом… Тролль не стал долго ждать и исчез… Исчез и оставил нас немо смотреть на осколки замерзших вечным холодом камней…
Облегчение, хоть и с запозданием, но пришло ко мне… Олаф, хоть и не сразу, но разозлился… Но Фламмер… Он так и стоит, замерши у скалистой стены и смотря в простертое перед ним сумрачное небо… Он не горит красным огнем – он полыхает синим пламенем, сжигающим и нас, и его…
– Что, Фламмер, убедились, что на вершине Тилл-Фйэлл стоит каменный великан, смотрящий на Хантэрхайм и исчезающий с появлением воинов этой великой северной твердыни?!
– Он не исчез, Олаф. Он здесь. Я вижу его.
Олаф сорвал маску, вглядываясь в скальные осколки хищно сощуренными глазами… Я осмотрелся, стараясь выровнять сбившееся дыхание, но не увидел…
