Текст книги "Цикл «Историк». Рассказ IV. Под ударами мрака (СИ)"
Автор книги: Стас Северский
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Теперь мы все – вольные охотники. И все здесь – мои охотники.
– Так было раньше. Теперь командование принял я. Называй меня Фламмер. Не задавай вопросов, не требуй ответов.
Я понимаю, что не могу скрыть ужаса, застывшего на моем лице… Нет, с Олафом так нельзя… Но офицер не обращает никакого внимания на его суженные глаза, словно окованные стальными доспехами…
– Фламмер! Вы что, пожарище здесь устроить решили?! Что ж, посмотрим, кто останется на пепелище! Вы что, еще схватиться собрались?! Что ж, ваши клинки Ханс вам вернул! Посмотрим, кто окажется правее с оружием, надежней которого здесь нет!
– Нет времени. Меня будут искать. Надо уходить. Ты, Ханс, пойдешь и пригонишь мою “стрелу”. А ты, Олаф, соберешь все, что нужно. Сейчас. А не сдержишь ты себя в руках, боец…
Олаф посуровел, но скрепил волей неспокойный дух. Он понимает, что Фламмер просто привык так, что он – офицер… Ему нужно время разобраться в происходящем… Он еще не знает, что это – охота на снежных зверей… А как только узнает…
– Нам нужен охотник, Фламмер. И я буду терпеть ваши замашки. Но только до времени – только до охоты. На охоте вы погибнете, не следуя моим указаниям, и погубите нас.
– Я охотился на скингеров.
– Вы охотились не так, как мы. Вы ходили на скингеров с защитой, с бойцами и с техникой системы. Вы не знаете расправы этих тварей. Не прекратите вы считать себя командиром всегда и везде – я разделаюсь с вами. И у меня не будет другого выбора. Я не возьму вас такого с нами на “жгучие луга” снежных зверей.
– Исполняй приказ.
– Вы даете приказ идти, но понятия не имеете, куда. Вы не знаете, как нам скрыться от “воронья” системы. Их поисковая техника поднимется в небо, она будет искать нас – фон наших мыслей. И она найдет нас, “увидит” с высоты – она “увидит” наши мысли.
– Я не рассчитаю вам схемы пересечений. Но укрытие найду – вне зоны поиска.
– Таких укрытий нет.
– Мы не пересечемся. Мы уйдем под землю.
– “Вороны” найдут нас и под землей. Нет таких подземелий, где они не достанут нас.
– Они не обнаружат нас в закрытых шахтах.
– Шахты?
– Это шахтерская база, боец. Здесь мы будем скрыты. Ища таких, как мы, разведтехника не снижает высоты в бурном небе территорий Штормштадта. Мы исчезнем для нее, когда спустимся в шахты, выйдя из ее зоны восприятия.
– Разведчики найдут нас, стоит им спуститься.
– Они не опустятся до нас, боец, – мы простые преступники, спасающиеся от них, прячась, как крысы. Мы, как крысы, забьемся в углы и щели – и нас, как крыс, не найдут.
– Я сделаю все точно так, как вы сказали, Фламмер. Только, не повинуясь вашему приказу. Я просто сделаю, что велит разум. Дайте Хансу схему с подробными указаниями, как вывести из строя разум вашей “стрелы” – иначе она не подчинится нам.
– Вы оба знаете, как это делать, – вы делали это.
– Мы делали это грубо. Нам нужны точные схемы разума. Обозначьте и центры связи, и системы слежения. Не жалейте теперь тратить на нас силы и время, капитан. Иначе мы пожалеем потратить их на вас. А без нас вы здесь – в снежной пустыне – и часу не продержитесь.
Офицер остановил твердый взгляд на Олафе, скрепляющем бунтующий дух с тяжким трудом.
– Я знаю, что один в снежной пустыне не продержусь, боец. Поэтому отпускать от себя теперь я буду только одного из вас, а другой – всегда будет оставаться со мной.
– Да пошел ты, капитан!..
Красные полосы гнева угрожающе разгорелись на скулах офицера, когда глаза Олафа налились тяжелой ртутью.
– Пошел ты! Что стоишь, “зверь”?! Оружие собирай! И ты, пошел, звереныш недоделанный! И чтоб никаких отклонений от схемы!
Я растерянно посмотрел на Олафа, когда офицер замахнулся на нас искрящим хлыстом… Олаф, сжав зубы, принял удар на руку, закрытую напульсником, но офицер пустил разряд, шибанув его током. Я ошеломленно замер, а Олаф перехватил хлыст, резко одернув офицера, пустившего очередной разряд. Мне стало совсем жутко, но я все же сообразил, что теперь они друг друга насмерть загрызть не намерены, а просто так оспаривают и устанавливают права. Я очень хочу, чтоб этот офицер послушал Олафа, ведь Олаф ему не уступит… Но, похоже, и Фламмер уступать не намерен… Они же оба считают правыми только свои решения… И они оба знают, что здесь, в снежной пустыне, с правом принимать решения передается все – все жизни, все смерти… Именно поэтому здесь так жестко с выбором командира и, вообще, – с доверием. Командир всегда стоит впереди один, под пристальными взглядами, ищущими его слабость, и тени которой нет места во главе отряда здесь, в ледяной пустыне… Так уж заведено… Так делаем не только мы, но и снежные звери – все, кто обитает здесь, в вечной зиме…
Я еще раз взглянул на Олафа, ожидая его распоряжений. Я же еще не знаю, кому мне подчиняться…
– Олаф, ну так что мне делать?
– Иди. Он дельно распорядился. Но не думай слушать остальные его распоряжения. Я решу, что делать дальше.
– Тогда я пошел?
Олаф, не сводя взгляда с офицера, утвердительно кивнул мне, разрешая идти. Мне не хочется уходить, но надо… Страшно оставлять их вдвоем, только делать нечего… Остается лишь надеяться, что они оба понимают, как нужны друг другу, и помнят об этом – что не забудут об этом… Фламмер головы вроде не теряет, хоть и способен призывать эту проклятую силу воинов Хантэрхайма… Да и Олаф… Олаф, просто, истратил часть сил… Мы ведь давно живем впроголодь – у нас ведь давно нет других охотников, а без отряда теперь охотиться так тяжело…
Запись№4
Я скрутил Фламмера, когда он неосмотрительно отослал “спутника” вперед и сошел со “стрелы” побродить в снегах в отдалении, отдыхая от длительного перелета. Мне тогда не до его машины было. А теперь… Теперь я осторожно подобрался к этому месту, скрытый в сверкании ледяной пыли шкурой снежного зверя… Я не вошел в зону ментального восприятия еще ждущей Фламмера “стрелы”. Она меня не засечет. Правда, и мой излучатель не засечет ее ментальный фон. Он точной наводки не возьмет и параметры цели мне автоматом не выдаст. Придется задавать все настройки вручную. Но это просто. Я спокоен, зная, что сделаю все правильно и не промахнусь. Ведь оружие – единственное, что я знаю хорошо. Но я все держу “стрелу”, сложившую крылья и спустившуюся к самому насту, под прицелом – мне не хочется так сразу разрушать ее сложный разум… Я ведь могу столько у нее узнать – у этой машины… Ясно, что нельзя, что это опасно, но…
Я вдруг понял, что целюсь слишком долго, и опустил оружие. Но времени совсем нет, надо кончать с этой машиной и возвращаться. И вообще – с ней надо кончать скорее, а то, чего доброго, она меня заметит. Но мне так не хочется ее портить… Мне вообще ничего портить не хочется. Я хочу, чтоб всегда молчал холодный ветер, чтоб не жег мороз и солнце, чтоб мы не знали их жестокости, не знали голода и злобы… Но Олаф все время твердит мне, что не узнав голода, мы не узнаем злобы, а не узнав злобы, мы узнаем голод… Вот и выходит, что нам необходимо пройти через эти мученья – ведь только узнав их, мы обретем силы преодолеть их. С этим я согласен – знать нужно все это… Только я не считаю, что преодолеть это все можно только злой силой. Я думаю, что добрые силы злым – не уступают… Я в этом уверен. И я стараюсь все делать с добром. Правда, у меня никогда не выходит. Всегда Олаф налетает на мои промахи вооруженный злом и всегда попадает в цель этим злом, как клинком, разрушая все, что я пытаюсь выстроить добром. Но в итоге все равно получается не так плохо, как хочет он, хоть и не так хорошо, как хочу я.
Я уверен, что должен стараться и дальше – и, рано или поздно, у меня получится. И пускай Олаф, убежденный, что без оружия не добиться и не отстоять правды, считает, что добро безоружно, что добро, обращенное против зла с оружием, – это такое же зло… Я с ним не согласен – добро это добро, зло это зло – просто, они спорят, так же крепко, как дружат. Прямо, как мы с Олафом. А что без оружия правды не достичь – это верно. Просто оружие у всех разное, как и силы. Мы живем, пока сражаемся, и сражаемся, пока живем, – так твердил это неукоснительное правило Олаф, так я заучил его: как закон. Жизнь – вечная война со смертью, война за время – ведь смерть, в конце концов, всегда разбивает противника. Сколько бы рекрутов жизнь не готовила для армий, вступивших в эту войну, – смерть косит их всех. Но жизнь, сраженная смертью, сразит смерть, умерев. Их нет друг без друга. Время этой войны истечет в один срок для обеих сторон. В этой войне не будет победителя и побежденного. Выходит всегда ничья. Ведь победителя чествует только достигнутая цель. А у жизни и смерти цель одна, общая, – просто воевать друг с другом за время войны. Они воюют, прямо, как добро и зло, – прямо, как мы с Олафом… Сложно нам с ним вместе опасности бескрайних снегов преодолевать, только порознь – никак невозможно… А вообще, преодолевать беды – этого недостаточно, их надо еще и претерпевать…
Мне бы очень хотелось, чтобы эта умная машина подтвердила мои размышления… Или опровергла бы их разумным доводом… Это не важно – важно только понять, что правильно, для кого, где и когда… Я с сожалением спустил луч, ударивший точно в цель. Фламмер дал мне действительно четкие схемы – наверное, он очень хорошо разбирается в технике – его “стрела” отключилась сразу, не послав охранникам системы данных о нападении и о повреждении. Осталось только подключить ее, загрузив ручное управление. Она же теперь не только мыслить не способна, но и исполнять команды, отданные в системе прямого управления разумом. Теперь работают лишь простые программы, заданные с панели управления. Но я не трачу время – и так потратил лишку – берусь за штурвал… “Стрела” разводит крылья, набирая высоту, и сводит их, набирая скорость… Только ветер свистит… Но и он сейчас замолкнет, перекрытый защитным полем.
Олаф с Фламмером встретили меня, объединенные досадой ожидания. Но я рад, что их хоть что-то объединило. Хоть сейчас Олаф отнял руки от ножен из этой жутко обтертой шкуры.
Они молча бросили мне вьюки. Я даже со “стрелы” сойти не успел, как они влетели в седла и… Мы рванули резко, но не на двор, как я привык, а в темный коридор… Фламмер летит впереди и тормозит только у закрытых дверей, размыкая их короткими кодами, заданными с панели управления. Эта база брошена, но не отключена, вернее – отключено здесь все, кроме дверей. Мы с Олафом взломали лишь врата и входы в зал через коридор. Конечно, мы взломали не коды, а двери. Мы просто вскрыли их лучевым резаком. Резак – ключ от всех дверей, но на него надо тратить энергию, которой у нас особо нет и брать которую нам особо неоткуда. Вот мы и открыли только три двери, вот я и рассматриваю теперь еще не виденные мной объекты базы… Вообще эта база от других не особо отличается – бесчисленные коридоры и переходы разделяют казармы армейских штурмовиков и бойцов службы безопасности, лаборатории и промышленные комплексы ученых и рабочих. Все, как везде. И пусто – никого… Даже отключенной техники нет – забрали. Но мы спускаемся все ниже по шахтам остановленных подъемных площадок заброшенных заводов. Здесь коридоры становятся длиннее, потолки ниже, распорки чаще, а перегороженные отсеки встречаются реже… А после того, как Фламмер провозился особенно долго с вратами, замкнутыми тяжелыми створами на полу и размеченными предупреждающими полосами, как крылатые осы, – мы просто понеслись вниз… Аж сердце замерло…
Я не привык к изломанной закрытой и душной темноте – ведь снежная пустыня простирается ровным свечением до горизонта, позволяя разгоняться на просторе всем ветрам. Здесь все давит на меня… Я думал, что нет ничего более бесприютного, чем ледяная пустыня, но теперь так не думаю. Олафу здесь тоже не по себе. Один Фламмер в этом глухом подземелье, как в своей норе. Он тихим ходом вошел в тоннель, уверенно ведя нас еще дальше, еще ниже – в, блекло освещенные нашими одноглазыми машинами, пещеры… А кругом в полумраке что-то звенит, отзываясь гудению двигателей, что-то неровно мерцает впереди в свете прожекторов… Как звезды на ночном небе… Но это – только потолки и стены… Это сломы камней… Здесь и распорки, и перекрытия – все припорошено блистающей в прожекторном свете пылью… Наши машины поднимают эту пыль, осыпающую блеском и нас… От этого мне становится веселей, хоть я и начинаю кашлять. Все же везде не обходится без красоты, когда присмотришься. Мне очень хочется поковырять ножом эти разноцветные проблески, но Фламмер никак не останавливается.
Мне начало казаться, что мы сейчас покинем пределы короба базы, – так низко мы спустились… А за стенами короба, за полями распорок и перекрытий – только вечная мерзлота, прогрызшая эти бедные земли чуть ни насквозь… На этих землях корни Иггдрасиля изъедены старым змеем и мертвы… Так объясняет этот вечный холод Олаф… Я, конечно, знаю, что это произошло из-за внедрения в недра планеты, из-за смешения орбиты и перестройки гравитационных полей солнечной системы… Но думаю, и без змея здесь не обошлось – ведь так думает Олаф… Я уже решил, что скоро мы спустимся так низко, что увидим этого змея – уже приготовился испугаться, как при виде каменного тролля на вершине горной гряды… Но мы влетели в пустой темный зал, и Фламмер наконец остановил “стрелу”. Он сошел с низко опущенной машины и, засветив фонарь, пошел вперед, в узкий проход. Олаф неохотно последовал за ним. А я… Я не удержался и отбил синий камень, рассматривая его на свет. Мне кажется, что в нем горит огонек – когда на него светишь… Надо его разбить и посмотреть, что внутри… Но он такой прочный, что царапает лезвие ножа… А здесь есть и еще такие – с огоньками… И они, кажется, заряжаются от моего фонаря, светясь, когда я его отключаю… До того, как я их осветил, они вообще не светились, а теперь – сверкают и тогда, когда я гашу свет…
– Ханс, я тебя ждать не стану!
Только, нагнав Олафа, сурово сдвинувшего брови и мрачно глядящего исподлобья серебренными глазами, я заметил выстроенные рядами плиты, зависающие невысоко над полом… Ими заставлен весь этот обширный зал, отгороженный от других… Фламмер, не долго думая, бросил шкуру на одну из плит, и рухнул на спину, закладывая руки за голову… И шкура, и офицер парят теперь над плитой в полном покое, близком ко сну… Фламмеру здесь совсем не жутко, когда у меня каждый волосок на голове дыбом встает… Но он вообще – бесстрашный… Он и решительный, и умный, и добрый… Как я рад, что с нами теперь такой офицер… С ним и мне совсем не страшно. Жаль, что Олафу он изначально пришелся не по душе. Теперь Олаф будет его проверять, а Фламмеру придется доказывать, что он такой – честный и отважный… Ему нужно будет потратить уйму сил, только чтобы опровергнуть предвзятое мнение о рабочих… Олаф не оставит его в покое.
– Фламмер, это что еще такое?!
Офицер не удостоил Олафа и взглядом, смотря прямо и неотрывно в круг рассеянного фонарного света на достаточно высоком для этого места потолке… Я тоже посмотрел – среди распорок в тусклом свете горят россыпи искрящихся камней…
– Фламмер! Рано отдыхать собрались! Не дам я вам в дреме парить, когда нам снаряжение разгружать надо! И что это за булыжники, над которыми вы с этой тяжеленной шкурой летаете, как перышко?!
Олаф встал над разлегшимся перед ним офицером, сложив и крепко сжав на груди руки. Олаф очень настойчивый, он будет требовать объяснений, пока не получит. А получит он их точно – Олаф все получает, он умеет… А я, пока они разбираются, еще один камень отломаю – этот, красный, с огоньком внутри… И зеленый, конечно… и тот, и этот… Но только я собрался отколоть прозрачный кристалл, Олаф метнулся ко мне и перехватил мою руку…
– Ханс, не трогай! Они ж горят, как звезды! Пока он не объяснит, что здесь, – не трогай ни одного горящего камня, ни одного летающего булыжника!
Фламмер, видно, переведя дух, поднялся с летучего ложа и подошел к нам – серьезный и спокойный…
– Пусть делает, что хочет, – он не навредит.
– Что здесь, что это за место, Фламмер?!
Офицер безразлично пожал плечами…
– Это секретный объект.
– Теперь не секретный! Теперь вы нам его открыли! Привели нас сюда, так выкладывайте все, что знаете, про это место!
– Хватит и того, что я вас сюда привел.
– Фламмер, вы больше системе не служите!
Опасный жар бросился в лицо офицеру, но быстро отступил…
– Я и врагам системы не служу.
– Фламмер, ясно, что не высок здесь уровень секретности! Этот объект оставлен без наблюдения, и доступы к нему едва перекрыты! Хоть что-то сказать вам этот уровень секретности позволяет! Учтите, что мы здесь не останемся, не зная, что это за место!
Фламмер еще раз пожал плечами – подумал и развел руками…
– Раньше здесь создавали камни, подобные настоящим, – не просто похожие, а неотличимые. Здесь получали камни, воссоздавая условия их образования в дальнем космосе. Но, когда война осложнилась, эти разработки забросили. Шахты закрыли, и все пришло в запустение. Здесь не осталось опасной техники и вредоносных излучений. Так что мы не ограничены в действиях. И надзора службы безопасности нам опасаться не следует.
– А что излучают эти летающие булыжники?
– Не имеет значения, Олаф. Они безвредны для нас.
Олаф заносчиво вскинул голову, разозленный такой скупостью на объяснения… А я еще раз убедился в благородстве этого офицера, который начинает восхищать меня все сильнее… Вот бы и мне стать таким, как он, – все знать, уметь об этом и поведать, и промолчать… Я не выдержал и протянул Фламмеру горящие на моей ладони звезды…
– А что это за камни, капитан? Если не секрет, конечно…
Фламмер низко опустил голову, обдумывая ответ…
– Эти кристаллы давно не используют в технических целях. Но прежде они применялись для создания разума первого порядка.
– Для разума совершенных “защитников”?
– Для старых “защитников”. Не таких, как сейчас, Ханс. Такие машины создавались системой до приведения в действие модели приостановки прогресса. Тогда наши технологии рвались вперед с сокрушительной для нас силой и энергией. Мы стремительно летели с ними к катастрофе, к концу. Но мы сумели приостановить их, отказавшись от них. Мы остановили эти разработки и вывели из употребления эти технологии. Остались только их блеклые тени, в которые мы стараемся не вступать. Старые “защитники” были кошмарными машинами, знающими и могущими практически все, угрожающими нам этим неподвластным нам могуществом.
– Значит, у меня в руках всесильный разум этих страшных машин?
– Нет, Ханс. Эти кристаллы не хранят памяти – они чисты и безвредны.
– А им возможно дать память?
– Я не сделаю этого.
– А вы можете?
– Я не сделаю этого.
– Но вы можете…
Олаф вдруг впился суженными глазами в погоны офицера, пристально вглядываясь в коды подразделения…
– Вы программист!
Фламмер молча кивнул и вернулся на застланный шкурами одр, снова рухнув на зависшую в воздухе постель и устремив взгляд в потолок…
– Фламмер, вы какие программы писали?!
Офицер постарался игнорировать Олафа, но не вышло… Олаф все же очень настойчивый.
– Я занимался защитными системами.
– Какими?!
– Разными. Я долго служил режиму.
– Какими, Фламмер?! Защиту применяют ко всем системам – к разумным и к неразумным.
– Изначально я занимался защитой разума – точнее, технических единиц первого порядка. Но здесь эти мои знания бесполезны. В этой жизни возможно столкнуться разве что с разумом техники третьего порядка.
– Технические единицы первого порядка на практике – универсальны, как офицеры S12. Они относятся к определенному подразделению только за счет уточняющих задач, а так – они способны на все.
– Верно, Олаф, они способны к работе во всех подразделениях системы.
В глазах Олафа взметнулись холодные всполохи хищной жадности, но он погасил их сразу – я один заметил их…
– Зная все о разуме первого порядка, – вы знаете все о разуме машин.
– Нет, не все. Я только контролировал заводскую технику, строящую высший разум. Я знаю о разуме машины столько, сколько знает врач о разуме человека – это ограниченные знания, переданные нам офицерами научных подразделений. Это они знают разум, а мы его только строим и чиним, следуя их схемам и указаниям.
– Но вы знаете их схемы. Пусть вы не можете разработать программу нового разума, вы можете прописать программу – старого. Сделайте нам машину, подобную “спутнику”.
– Я знаю программы техники, служащей порядку, Олаф. Я не смогу сделать машину, служащую преступнику. Для этого нужны существенные поправки в программе.
– Разберетесь.
– Нет, это опасно – трогать такую сложную структуру, как разум “спутника”, без полного знания дела.
– Захотите жить – отрегулируете мозги “спутника”, которого мы возьмем у системы, как вас!
– Вы оба сделаете все, что прикажу я. И хватит бунтовать, Олаф.
– Я вас в покое не оставлю, пока вы делом не займетесь, как мы! Довольно вам прохлаждаться на этих летающих ледяных глыбах из космического мрака, не знающего и первого инеистого великана, Фламмер!
Олаф с раздражением пнул сапогом зависшую в воздухе каменную плиту… Но она его пинку не поддалась, ничуть не сдвинувшись… А Фламмер только смерил его безразличным взглядом, приподнимаясь на локте над ложем из парящих шкур…
– Ты совсем увяз в легендах, боец. Это просто старые хранилища с остатками энергии.
– И что в этих сундуках?!
Вместо ответа Фламмер, в очередной раз покидая парящий одр, подключил панель управления одной из плит, оказавшейся не запертой никаким кодом, а просто закрытой. Он без труда разомкнул плиту, разошедшуюся и открывшую россыпи разноцветных камней… У меня в голове поплыло… Я не знаю, отчего я так люблю все блестящее, но я не могу оторвать ослепленных цветным сиянием глаз от этого сокровища… Я запустил в груды огоньков руки и стал пересыпать их, смотря на хрупкое мерцание, слушая тихий перезвон… Эти камни рассыпались из моих рук, но не упали, а зависли возле хранящего их сундука… Я развел их руками, и они разлетелись по держащему их полю – совсем как звезды… Но Олаф заставил меня оторваться от осколков камней для возни с горелкой. Здесь не так холодно, как на ветреных пустошах, но все равно… Ведь все эти объекты вмурованы в вечные льды и стылые камни этих выстуженных земель. На нашей планете с давних пор нет ничего, кроме пустынь, – выжженных солнцем или скованных льдом… Есть, правда, узкая лесная полоса с озерами и ручьями, есть широкая тундра с застуженными мхами и степь с подгорелой травой… Но это далеко. У нас вообще бедная планета, отчего и жестокая. Вот я и радуюсь, когда вижу что-то яркое и блестящее. Вот сейчас закончу с чадной горелкой, подключу все фонари и разбросаю все эти сокровища, чтоб радовали нас всех, сияя, не скупясь.
Запись№5
Я, запрокинув голову, лежу на шкуре, расстеленной поверх груды блистающих сокровищ, перетасканных мной из всех хранилищ всех этих пещер. Фламмер, привольно раскинув руки, отдыхает на покрытом шкурами одре. Только Олаф что-то делает. Он точит ножи и чистит ими ногти… Он делает все, что мне обычно не нравится, но сейчас я этого не замечаю, и нервы мои это не затрагивает. Я просто радуюсь, что они с Фламмером не ссорятся.
Олаф слил топленый жир в горелку, установив над дымным огоньком контейнер для топки нового обрезка жира, и мрачно уставился на чадный фитиль. Теперь стало так тихо и спокойно, что я и мечтать о таком не мог. Наконец, мы отдохнем от усилий, от страха… и от склок. Здесь мы скрыты – нам не страшны ни охранники системы, ни бураны снежной пустыни, ни эти кипятильники – скингеры… Здесь об этих опасных зверях напоминает только потрескивание опущенного в жир фитиля и клубящийся над горелкой дымок… Сейчас Олаф поджарит нарезанное кусками мясо этих зверей, которым ничего не стоит сжечь охотника излучением, нужным им для создания “жгучих лугов” – лугов, протопленных скингерами среди снегов для мхов, растущих только в этих местах… Вот зашипел, стекающая в огонь кровь… Потянуло жареным… Я теперь не обращаю внимания, что душно, я привык к этой вентиляции… Мне даже нравятся эти, не выстуженные морозом и не разогнанные ветром, запахи… Я хочу есть и спать и радуюсь, что скоро смогу сделать и то, и другое… Только Олаф что-то не успокоится никак…
– У нас припасов, считай, не осталось. На охоту скоро пойдем. Переждем три дня еще и выйдем.
Фламмер, вдруг нахмурившись, поднялся с зависшего в воздухе ложа.
– Нет. Не пойдем.
Олаф, сверкнув холодными глазами, отложил прут с насаженным на него недожаренным мясом… Он встал перед Фламмером, напряженно сжав кулаки…
– Надо идти. К этому времени вас искать перестанут.
Фламмер неожиданно взвелся… Чего доброго, опять вспылит… Но с чего это он?..
– Нет, Олаф.
– Мы с голоду помрем.
– Не топи жир для горелки – в пищу пойдет. Я знаю, что вы к сырому мясу привыкли – без этого здесь никак. Туши огонь – без него обойдемся.
– Нам здесь одних шкур не хватит – без горелки мы ночью промерзнем.
Я окинул взглядом наше прибежище… Этот зал обширен, но Олаф отгородил отсек, снятыми с хранилищ, плитами. Ему пришлось поломать голову над панелями управления опустошенных хранилищ, но он все же установил плиты щитами, отражающими тепло, – теперь здесь мы, как в пещере, опутаны теснотой, оплетены мглой и окутаны теплотой… Только из щелей дует, напоминая о стуже, царящей вне нашего прибежища… Сейчас Олаф прав… Я не понимаю, отчего капитан протестует…
– Капитан, нам без горелки тяжко придется…
– Нет, Ханс. Я подключу отопление блока объекта.
Олаф задумался…
– А это возможно? Энергосистема отключена давно, она, верное дело, неисправна.
– Объект не поврежден – неисправно здесь может быть только то, что я смогу починить.
– Так и правда хорошо получится. Нам хорошо бы здесь выждать дольше. А энергии хватит?
– Резервной энергии достаточно на поддержание простейших функций объекта в течение суток. Перераспределив энергию объекта, я обеспечу трое суток. Я обеспечу еще сутки, забрав энергоблоки ненужной нам автономной техники объекта – хранилищ, дверей и перекрытий.
– Энергию и с других объектов забрать можно…
– Заберем. Тогда мы сможем находиться здесь недели.
Олаф с напряжением всмотрелся в разгоревшиеся глаза офицера…
– Неделю протянем, а после – надо на охоту идти… Придется. Иначе оголодаем так, что просто не сможем зверя забить.
– Нет, мы добудем все, что нужно, – здесь.
– Это как?
– Через эти тоннели мы подойдем к складам.
– К складам системы? К подключенному и охраняемому объекту?
– Мы пройдем.
– Фламмер, мы не пойдем в набег!
– Пойдем. Мы справимся и без отряда.
– С отрядом или без – мы этого не сделаем!
– Мы сможем.
– Сможем или нет – мы этого не сделаем! Мы не грабим объекты системы, Фламмер!
Офицер опалил нас взглядом, заставив меня вскочить, обливаясь холодным потом…
– Капитан, мы так серьезно систему не грабим… Просто, это же не правильно – грабить…
Олаф настойчиво отстранил меня…
– Мы не грабим систему. Просто, стоит нам сделать это, – нас начнут искать так, что найдут. И тогда с нас три шкуры сдерут – с каждого!
Когда Олафом не правит Зверь, он осторожный. И он прав – здесь, в ледяной пустыне, без осторожности нам не обойтись. Мы и не по своей воле рискуем постоянно – вот и стараемся по своей воле не рисковать… Но Фламмер, полыхающий пожаром, и слушать ничего не хочет. Он серьезно собрался в налет. Наверное, эта уверенность в удачном исходе такого крупного грабежа обоснована – он же вовсе не безрассуден… Я остановил, потянувшегося к истертым ножнам, Олафа – я уверен, что у этого офицера есть убедительные доказательства его правоты… Нам просто нужно напастись терпения и выслушать его доводы.
Запись№6
Долгое и упорное противостояние ничего не дало ни Олафу, ни Фламмеру. Офицер не дает Олафу сказать ни слова про охоту, а Олаф ему – ни слова про набег. Вот они и стоят молча друг против друга. А я – думаю. Я пытаюсь сообразить, что же лучше – охота или набег? Идя на охоту, мы рискуем, сражаясь со зверями, а идя в набег, – сражаясь с охранниками системы. Конечно, преследование системы опаснее, но… Просто, при хорошо спланированном набеге не надо никого убивать – никого, кто не враг… Ясно, разное бывает – на пути кто попадется или еще что… Но на охоте обязательно и точно надо убивать… А я так не люблю убивать…
– Капитан, а что это за склады такие?..
Фламмер ожег меня взглядом, но, поняв мой вопрос, остыл… А вот Олаф рассердился – он запустил руку в волосы и вздыбил их, сбрасывая на лицо, закрывая ими вбирающие грозовую мглу глаза…
– Ханс, мы не пойдем на склады.
– Давай хоть узнаем, что он предлагает, Олаф… Может, он что дельное выдвинет?..
Олаф отвернулся, позлился, помолчал и собрал шнуром волосы, открывая стальной взгляд, наставленный Фламмеру в лоб.
– Не знаю, что вы надумали, но мне ваши мысли не по душе. Объясните мне для начала, почему вас только что так заботило сохранение секретности не особо нужного системе объекта, а теперь вас не тревожит ограбление необходимого системе склада?
Фламмер разжег красные полосы тревоги на резких скулах…
– Я сжег все мосты. Теперь я поступаю только так, как считаю нужным я. Довольно охот. Довольно смердящих шкур и чадного жира. Мы можем взять все, что пожелаем, – и возьмем. Но не у зверей, а у системы. Я знаю систему.
Олаф взвился ветром, но в его глазах блеснул не обычный для него холодный огонь, это – горячий голод. Его обуяла жажда наживы, как обуревает его порой жажда крови… Но никогда его хищный взгляд не избавляется от проблеска холодного расчета, а разум – от тени осторожности. Он и теперь потребовал точные карты и четкие схемы… И Фламмер предоставил ему все, что нужно…
Я вообще очень рад всему, что происходит… Рад, что Олаф с Фламмером взялись за дело сообща, забыв про раздор. Еще рад, что загляну на склады системы, и вообще – на действующую базу. Я не стал вникать в их обсуждения – они все решат и скажут мне, что надо делать. А сейчас с меня хватит и того, что я знаю. Эта база закрыта и оставлена бойцами системы, но отключена ими только частично. Не работает один мозг объекта, а энергосистема – работает. Это очень хорошо – объект не увидит и не заметит нас, не опознает нас, как чужих. Он просто откроет нам двери, когда офицер введет известный ему код, – нам даже двери срезать не надо. А главное – объект не охраняется. Он только под наблюдением. Конечно, этот объект снабжен достаточно сложными системами защиты… Но Фламмер заявляет, что без труда отключит их. Об этом, ясное дело, узнают охранники системы, но Фламмер утверждает, что они сочтут подобное отключение простой поломкой, а не взломом. Выходит, что перед их проверкой, мы успеем взять все, что захотим, беспрепятственно уйти и спокойно скрыться. Никто и не узнает, что это сделали мы, и никто не станет искать нас как грабителей. Еще и разведчики, которые просматривают территории с высоты, нас не заметят – мы же придем из подземелий, из этих заброшенных шахт. Лучше и не придумаешь, как все сошлось. Я и поверить не могу, что мы заполучили специалиста, долгие годы работающего с системами защиты техники… Ему об этих установках известно столько, что мне и представить сложно… В общем, радость расправляет легкие крылья у меня за спиной. Я, конечно, не хочу становиться мародером, но это лучше, чем умирать или убивать с голода…
