Текст книги "Цикл «Историк». Рассказ IV. Под ударами мрака (СИ)"
Автор книги: Стас Северский
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Запись№7
Скоро нам выступать… Скоро Олаф должен меня разбудить, но я и так просыпаюсь… Просто, россыпи моих несметных сокровищ очень жесткие и колючие – я проснулся раньше времени именно из-за этого, но другого ложа я теперь не хочу. Поблекшие в темноте камни пересыпаются под моими руками таинственными шорохами и туманно отблескивают в отсветах одинокого фонаря – прямо, как болотные огни… Правда, именно эти обманные огни завели меня в болото – еще тогда, когда меня только подключили и отправили в бой, в леса Штрауба… Тогда командир послал меня куда-то, и я – пошел… Олаф мне объяснил, что меня послали в разведку, но тогда я не знал, куда меня послали, и я просто пошел куда-то, чтоб командир не орал… Я путался в тумане, в дымке, в огоньках, понятия не имея, что творится вокруг меня, а кругом скрывались враги и простирались болотные топи… Под вечер воду сковал тонкий лед и припорошил снег… Я было совсем завяз в подмерзшей трясине, но как раз встретил других солдат… Не таких, как Олаф и его охотники, которых я встретил после, – простых дезертиров и мародеров… Только тогда я еще не знал, что они – дезертиры… Я не знал, что и я – дезертир… В общем, я так и не разобрался еще – плохие или хорошие у меня ассоциации с этими таинственными и зыбкими огоньками… Они напоминают мне о том, что я ничего не знаю, но еще и о том, что мне очень хочется все узнать… Я же не видел еще ничего, кроме зимы… Здесь же зима вечная, а в Штраубе… Я бродил на территориях Штрауба совсем недолго – и только зимой. Но можно считать, что я краем глаза видел конец осени – ведь, когда меня подключили и отправили в бой, было начало зимы…
Я вдруг ясно вспомнил все, что было тогда… Вспомнил, как я тогда сильно замерз, – кажется, что сильнее, чем здесь, в ледяной пустыне Хантэрхайма… Никак не могу понять, в чем дело: ведь здесь стоит зверский мороз, но кажется, что зимой в Штраубе холоднее… А вообще я знаю… Просто, здесь – сухо, а в Штраубе – сыро. Сырой холод зол – он всегда долго тянет тепло и заставляет долго мучиться… А сухой мороз просто жесток – он скор на расправу. Такой мороз обжигает, отнимая мученья стылым сном и скорой смертью. Надо же, я разобрался с этим – это радует…
Я зарядил посаженный фонарь и включил свет, рассматривая каменья – так, чтоб не разбудить Олафа и Фламмера… Только в прохладном свете фонаря я увидел их не спящими.
– Олаф… А что это вы?.. Снова спорите?..
– Ты спи давай, а мы разберемся.
– Вы снова что-то не поделили?.. Но ведь все так хорошо шло…
Олаф дернул плечами и запустил руку в волосы, вздымая их. Не знаю, зачем он это делает всегда, когда старается соображать скорее, – ведь его волосы не становятся антеннами для улавливания чужих мыслей, стоя торчком… Они вообще никак ему не помогают чужие мысли прочесть… И вообще – волосы для мысленной связи никак не нужны и не пригодны. Они, кажется, ни для чего не пригодны… Но нам зачем-то их делают… А биопрограммисты системы ничего не делают просто так – без нужды… А, знаю – это для сохранения тепла… И, может быть, просто – для красоты, для парадов… Надо же, я додумался и до этого… Как хорошо…
Я потянулся, растягивая связки и расталкивая еще сонные мысли… Здесь тепло – Фламмер подключил отопительную систему блока объекта… Только я собрался поделиться со всеми своей радостью, как Олаф оборвал мою утреннюю улыбку очередным резким жестом…
– Нет, я не понял, Фламмер!
Офицер, откинувшийся на парящих шкурах, досадливо закатил глаза и вообще – закрыл их…
– Не сейчас. Сейчас мне нужен сон.
– Мы четко обусловили срок, Фламмер!
– Час ничего не решит.
– Нам нельзя терять время! Сейчас обстоятельства стыкуются с нашими расчетами! Но одному часу под силу обрушить наши планы! Война приближается к северной пустыне! Вы должны знать, что это за собой влечет! Вам должно быть известно, что с каждым днем эти территории контролируют жестче – и “вороны”, и воины системы!
– С каждым днем, но не с каждым часом, Олаф.
– Когда на этих территориях объявились диверсанты Хакая, главком стал поднимать в небо северной пустоши истребители Хантэрхайма!
– Война еще достаточно далеко. У нас еще есть время для покоя.
– На прошлой неделе я видел их – “белых медведей”! Роттер поднял в воздух тяжелые истребители! Это значит, что у него полно причин опасаться нарушения границ этих территорий!
– Он делает это не для врагов, Олаф, – для друзей. Ты отстранен здесь от политики, от данных о конфликтных ситуациях. Ты не знаешь, что наш главком ожесточил холодную войну с главой союзных войск.
– Я вообще не знаю, что у нас еще и холодная война идет!
– Полным ходом, Олаф. Снегов провел в Центральном штабе резкую смену высшего офицерского состава, что вынудило Роттера показать силу. Но Снегов не остановил захвата власти, несмотря на наши предупреждения. Он продолжает подавлять готовых свергнуть его высших офицеров и генералов Совета устрашением и просто – устранением. Армию он подчинил, теперь подчиняет войска службы безопасности. Наши командиры стараются не позволить ему установить безграничную власть над державой, становящейся для нас опасностью одного ряда с сопротивлением Хакая.
– Выходит, главкомы грызутся, а Хакай не упускает возможности воспользоваться временем передела их власти! Теперь ясно, как ему удается засылать диверсионные отряды на территории мерзлых пустошей, далеких от зоны боевых действий! Так он скоро откроет фронт, отвоюет прежние границы! И он пойдет дальше, и он продвинется дальше! Он заберет земли и у Роттера, который занял высших офицеров своих войск угнетением власти Снегова, и у Снегова, который занялся истреблением высших офицеров своих вооруженных сил для становления своей власти! Я не стану ждать, когда истребители взлетят и над Ивартэном, и над Ясным, и над Небесным! Я стану грабить сейчас! Пока еще есть подход к складам, пока с них еще есть, что взять!
– Не сейчас, Олаф. Позже. Не шуми.
– Но все прахом пойдет!
– Сказал – не сейчас, Олаф.
– Вы что мне голову морочите?! Вам что, просто рискнуть захотелось?! Забаву в войне и грабежах нашли?! Хотите по лезвию пройти?! Посмотрим, как вы захотите пройти по моему клинку! Посмотрим, как вы поймете, наконец, что мы с риском не играем! Мы пойдем на риск, но только за необходимыми припасами, а не за адреналином!
– Мне не нужны острые ощущения. Мне их и сейчас достаточно. Успокойся, Олаф.
– Вы что, благородством мучаетесь?! Не забывайте, что грабеж предложили вы! Не забывайте, что вы решили пойти на него! Поздно угрызаться совестью и отступать, прячась за законы режима!
– Я решил пойти против порядка режима и пошел. Я сделал это, когда сохранил тебе жизнь, Олаф, – когда остался с вами. Теперь у меня не осталось другого выбора, кроме как идти до конца. А теперь замолчи. Я просто хочу спать. Не буди меня.
Я, с трудом продирая глаза, встал с сыплющейся груды сияющих сокровищ… Но сон, как рукой сняло, когда Олаф взвился ветром и в его руке сверкнул клинок…
– Олаф, да постой ты злиться!.. Что такое?! Что случилось?!
– Что?! Я не знаю?! Нам выдвигаться пора! А он! Он спать хочет!
– Олаф, не трогай его – пусть спит, раз ему надо… Он же сказал, что позже все сделает…
– Он позже все под угрозу срыва поставит! Мы после его спокойного сна жизнь под угрозу подставим, как горло под лезвие! Мне бы такие нервы железные, как у него! Всю ночь не спал – думал, как пройти, как скрыться! А он – прохлаждается! Ему, что “вороны”, ищущие наш след, что враги, рыскающие в поисках бреши в обороне системы, что истребители, крушащие крепости порядка, – все одно!
Нет, Фламмер не прохлаждается – он просто горит яростью, отвечая на первые всполохи молний Олафа… Офицер рванулся к стоянке, где оставил “стрелу”, застегивая на ходу шинель и портупеи…
– Что стоишь, боец?! Ты меня разбудил! Теперь я тебе спать не позволю!
Олаф ринулся вслед за офицером, и мне пришлось поторопиться… Я побежал за ними, схватив оружие и портупеи, с неясной радостью…
Запись№8
Я и опомниться не успел, как мы ветром пронеслись по темным шахтам, узким тоннелям и широким подземным трассам… Олаф еще не разрешал мне летать на такой скорости под землей, и теперь полет кружит мне голову… Вокруг нет ничего, кроме космической тьмы, – только звездный огонек “стрелы” далеко впереди… Просто, он не приближается, как звездный свет, хоть я и перешел на предельную для подземелий скорость, – мы же все летим на предельной скорости… Мне еще никогда не было так привольно и весело. Все-таки Фламмер – лучший наш соратник из всех, что мне помнятся. Надеюсь, что скоро он станет и нашим бесспорным командиром.
Не знаю, почему Олаф так напряжен и мрачен – ведь Фламмер ничуть не встревожен, а горит решимостью, как ясным пламенем, озаряя нас жарким огнем. Мне вообще стало казаться, что Олаф просто настроен против него, из-за упрямства не желая уступать ему вполне заслуженное главенство. А я уверен, что Фламмер заслуживает подчинения. Он не только офицер, который и создан для того, чтоб подчинять, – он умный и знающий. Я ведь вообще не образованный, а Олаф давно скормил все свое образование диким зверям и охотникам. У него в голове одни старые легенды, спутанные с тенями физики, химии и математики… Мне иногда так сложно отличить эти легенды от правды… Общаясь с Олафом, трудно понять, что он не на самом деле оборотень… Я не знаю, должен ли я считать, что страшный дракон на самом деле грызет корни великого ясеня Иггдрасиля… Я совсем запутался – особенно с того времени, когда встретил каменного тролля на высочайшей вершине горной гряды… Кто знает, бродят среди стылых скал альвы или их и быть не было, когда каменный тролль стоит на вершине и смотрит на Хантэрхайм… и исчезает, замечая людей… Но теперь я уверен, что Фламмер объяснит мне, что есть что… Только я об этом его попрошу после того, как покажу ему тролля, которого по данным ученых системы нет, но который стоит на вершине и смотрит на Хантэрхайм… Нам с Олафом обязательно надо узнать, что этот тролль делает в наших горах, – ведь этот тролль для нас с Олафом страшнее всех остальных бед, пока мы не знаем, что ему нужно в наших местах… А вдруг он пришел охотиться на нас?.. Тогда мы должны сразиться с ним… А мы не знаем, как с ним сражаться, – с этим, словно высеченным из скал, великаном, могущим таять в воздухе, словно снег в руке…
Я решил не обращать внимания на суровость Олафа – офицер ведь так же ясно горит уверенностью, и я вовсе не волнуюсь. Я и не думал, что на грабеж идти так легко и радостно, – это же обычно очень сложно и опасно. Только с Фламмером набеги – одно удовольствие. Надеюсь, и охота с ним так же удастся. Сейчас мне пришлось лишь постоять у запертых дверей и войти в них, когда они открылись.
Фламмер подключил свет, и темнота отступила перед просторной чистотой… Я никогда не видел такой сияющей чистоты – разве что в снежной пустыне…
– У нас на все час.
Олаф, видно, все равно решил уйти, как получится, раньше – он все так же напряжен и взвинчен, несмотря на то, что Фламмер остыл и, вообще, – стал спокойным, как… Я еще не видел никого и ничего спокойнее него – и сравнить не с чем.
– Фламмер, вы куда? Нам только на склады нужно.
– Нам нужно еще и в сектор высшего состава.
Олаф нахмурился…
– В главный центр управления объектами?
– Да. Там я подключу обогреватели для воды.
– Для какой воды?!
– Для горячей воды, Олаф.
– Нет, я не понял!
– Только там мы можем мыться горячей водой, Олаф.
– Мыться?! Вы что, сумасшедший?!
– Я офицер, Олаф, – я должен соответствовать статусным стандартам и следить за соответствием моих солдат.
– Статус?! Стандарты?! Забудьте об этом! Нам здесь не до чистоты!
– Соблюдать правила порядка и принуждать соблюдать их – мои обязанности.
– Да вы что?! И не думайте настаивать!
– Вам следует подчиниться.
– И не ждите!
Лицо Олафа скривилось такой надменностью, что офицер с трудом пресек закипание…
– Я призову вас к порядку. И применю силу, когда это потребуется.
– Похоже, это потребуется прямо сейчас!
Я растерялся, и в голову снова полезли мысли, что я не знаю, что делать, но вскипающий офицер внезапно успокоился.
– Сейчас у меня нет времени принуждать тебя принять человеческий облик. Иди на склады сразу. Но учти, позже я намерен сделать из тебя человека. И начну с того, что счищу с тебя эту сажу.
– Это не сажа – это засохшая кровь, Фламмер!
– Не имеет значения. Иди. И возьми мне сигареты.
– Сигареты?! Может, вам еще и спирта прихватить?!
– Да, возьми.
– А стимуляторы?!
– Возьми в инъекциях.
Олаф взвился, хватаясь за ножи, но я сдержал его, хоть и растерялся страшно…
– Вы что, на стимуляторах, Фламмер?!
Фламмер спокойно отстранил Олафа…
– Войска системы не обходятся без этого в военное время.
– Вы к вооруженным силам не относитесь!
– Нам всем иногда необходимы тяжелые стимуляторы и снотворные.
– Нет! Я не допущу этого! Охотники не должны разгонять и тормозить разум химикатами! Отвыкайте от этого, начиная сейчас же! Привыкайте управлять разумом при помощи воли! Или снежные звери сожгут вас при первой встрече!
Офицер опалил Олафа, показывающего непокорность всем видом, таким пламенем, что Олаф, с давних времен враждующий с огнем, отступил на шаг…
– У тебя есть час, есть списки необходимых нам вещей и есть коды доступа к нужным нам частям объекта. Иди, Олаф. И не отклоняйся от списка.
Олаф схватил меня за руку, дергая за собой, но Фламмер его остановил.
– Один из вас всегда будет со мной. Вам от меня теперь не уйти. Делай, что я говорю, Олаф, – так будет лучше для всех. Бери со склада энергоблоки, оружие, снаряжение, продукты и медикаменты, требующиеся вам и указанные в списке мной. Для нужной мне техники отдельный список. Иди. Я проверю.
Я отпрянул от Олафа, когда увидел в его глазах злой взгляд Зверя… Но он сдержался, понимая, что сейчас не время, – ведь Фламмер достаточно жестко придушил меня, перекинув локоть мне через шею…
– Держи свою силу в руках, Олаф. Я знаю твою слабость. Делай, что я говорю.
Олаф молча метнулся в сторону, отбросив только тень Зверя, будто отрезанную от него одной из дверей в этом бесконечно длинном коридоре… А я еще не знаю – радостно мне, что Олаф послушался офицера, или горестно, что офицер схватил меня… Еще не понимая, негодовать или пугаться, я скинул с шеи руку Фламмера…
– Вы что это так?.. Так нельзя, так не правильно…
Офицер молча взял меня за плечо и повел по коридору, держа крепко, что и не вырваться… Я возмутился, но он схватил меня еще крепче…
– Я знаю, Ханс, что это не правильно. Но удержать его я могу, лишь угрожая ему смертью.
– Моей смертью?..
– К сожалению так, Ханс. У нас сейчас нет времени для разъяснений с ножами. Здесь не место для кровопролитного спора.
– А для горячего душа время и место найдется?..
– Я нашел время для необходимой чистоты, и его нельзя спускать попусту – иначе просто подцепить опасную инфекцию.
Я очень обрадовался – я знаю, что возможность вычиститься выпадает крайне редко… Только радость омрачила мысль о том, что…
– Инфекцию?.. Но у нас нет никаких инфекций – здесь, на севере, их никак нет…
– Они всегда и везде сопутствуют человеку и зверю – передаются от слабого к слабеющему. Они поражают слабеющего и спят, ожидая окончательного отключения его защиты, а после – просыпаются и захватывают его всего. Страшнейшие наши враги – вирусы. Они скрытно проникают в наше тело – их сложно найти, опознать и сразить. С вирусами сражаемся все мы – все время. И, как от каждой схватки, мы – устаем. От усталости мы – теряем силы и терпим поражение. Мы решаем задачу так: не даем врагу-вирусу собрать в грязи армии и атаковать нас превосходящими силами – мы действуем на опережение, соблюдая чистоту. Я обязан провести дезинфекцию – обработать и Олафа, и его звериные шкуры, пусть и в принудительном порядке.
– Не трогайте Олафа… Олаф считает, что мы без этого должны обходиться, – без обработки со всякой заразой бороться…
– В таких тяжелых условиях вам всей “заразы” своими силами не подавить.
– Олаф считает, что, полагаясь на чужие силы, мы потеряем свои силы.
– От борьбы с тяжелыми болезнями вы обессилите так, что – умрете. Человек подобен государству – он способен уничтожать не только внешнего, но и внутреннего врага. Его организм защищен надежно. Служба безопасности человека сражается не только с открытым, но и со скрытым врагом – находит и стирает каждый чужой код, посягающий на сохранность человека. Но человек не каждый раз так силен, что служба безопасности справляется с вражескими атаками. Тогда вирус – главный внутренний враг – внедряется в ДНК и вредит человеку. Тогда человек – умирает. С такой смертью сражаются специальные препараты. Ты понимаешь?
– Не думайте, что я… Я понимаю… А Олаф – он не поймет…
– Поймет или нет – он сделает то, что я от него требую. Я не позволю ему стать опасным для всех.
– А кто они – вирусы?..
– Совершенные существа, находящиеся на рубеже живого и неживого. Простейшие коды, строящие себя и передающие информацию о построении себе подобных.
– А мне казалось, что они – сложные…
– Они сложны своей простотой. Они первые и последние.
– Что это значит?..
– С похожих РНК началась жизнь, на них – и кончится.
– Они всех убьют и только тогда умрут?..
– Они останутся и тогда, когда не останется никого и ничего иного. Когда настанет конец, они уснут, ожидая начала, – перехода на следующий круг.
– Они никогда не погибнут?..
– Погибнут нескоро – тогда, когда не дождутся. Так или иначе, они погибнут – последние. Как мы – люди.
– Как мы?..
– Мы учились у них и уподобились им – с нашими технологиями мы стали сильней. Когда они сложны простотой, мы – просты сложностью. Мы не уязвимы.
– И губительны?..
– Да, Ханс. Либо все уничтожаем мы, либо все уничтожает нас.
– Мы губительны для всего?.. Тогда – губительны и для себя?..
– Да. Нас всех контролирует окружающее, уничтожая нас чужими или нашими же руками. Когда человека не губит старость, шторм или зверь – человек губит себя.
– Но мы же разумны… мы же можем контролировать и себя, и все вокруг…
– Разум только отчасти заменяет нам контроль окружающего – мы устанавливаем законы, подчиняясь законам. Мы не можем изменить мир, не меняя себя, и не можем изменить себя, не меняя мира. Нарушение закона – карается смертью.
– Смертная казнь – кара досрочной смертью…
– Да, Ханс. Мы гибнем быстрее, когда быстрее губим.
– Из-за этого система старается остановить разрушения?..
– Да. Укреплением власти и усилением влияния мы вызвали ускорение времени. Теперь время наступает на нас, оттесняя к Пустоте, с растущей скоростью и силой. Теперь мы вынуждены сражаться с ним, останавливая и ослабляя его.
– Но время никак не…
– Мы подчинены ему, как солдаты – генералу. Только и оно подчинено нам, как генерал – солдатам. Мы – его армия. Один солдат слаб, а армия – сильна. Мы – сильны. Сильна система.
– А…
– Сражаясь с ним, мы сдерживаем его – время. Отправляя наши войска на войну, оно прописало нам правило – сражаться надо сражаясь с собой, а сдерживать надо – сдерживая себя. Вступив в войну, мы не сразились с собой и не сдержали себя. Тогда оно строго осудило нас. Теперь оно нас карает. Теперь у нас нет выбора – мы можем сражаться только с ним и сдерживать только его. Чем сильнее наше сопротивление, тем жестче наш приговор, но нам нужна – отсрочка.
– А нельзя просто жить и терпеть невзгоды?.. Можно же просто жить…
– Мы не можем просто жить – мы сложные. Как ты можешь думать о таких вещах, солдат?
– Я не солдат… Я просто – человек с оружием…
Офицер внимательно всмотрелся в меня…
– Ты не ведешь войну со временем?
– Нет… Просто живу…
– И время у тебя словно совсем не идет?
– Да нет, идет…
– И ты терпишь это?
– А что же мне еще делать?..
– Ты не думаешь о нем? Не думаешь сражаться с ним?
– Я думаю, о том, что рад, капитан…
– Рад?
– Рад, что могу узнать что-то… И еще, что могу, наконец, отчистить грязь… Мы же все в саже и… Я же год не мылся… Сколько живу, столько и не моюсь… А чистим мы все только снегом… А крови снегом не оттереть…
– Тебя подключили год назад?
– Целый год…
Он отпустил мое плечо, строго глядя мне в глаза…
– Ты не уйдешь?..
– Куда?..
– Я отпущу тебя, если ты пообещаешь не уходить с ним – с Олафом. Если пообещаешь никуда не уходить без меня, Ханс.
– Конечно я никуда не уйду… Вы же не думаете, что я?.. Вы не верите мне?.. Я же… Я не нарушаю слова и не бросаю в беде… Это же не правильно, капитан…
– Да, Ханс, это не правильно. Я верю тебе, не беспокойся. Иди вперед.
Но я не перестал беспокоиться – мне все кажется, что он мне не верит…
– Капитан, не думайте, что мы с Олафом такие подлые и беспринципные…
– Я не думаю, Ханс.
– Мы не бесчестные… Мы от нашего слова не отступались – ни разу… И не отрекались от нашего охотника – никогда… Мы на такую низость не шли и не пойдем…
– Ясно, Ханс. Иди.
Я вздрогнул, когда он снова схватил меня за плечо, но он только остановил меня, указывая дорогу… Мне сразу стало спокойней – он мне все-таки доверяет… Я так хотел заслужить его доверие… Я же ему совсем недавно руки скрутил… А Олаф вообще… У Фламмера полно причин для недоверия… Но мне он – доверяет.
Запись№9
Трудно поверить, что теперь я смогу согреться – ведь я так давно мерз среди бескрайних снегов… Я стою на месте, ничего не делая, а тепло заливает мои плечи тонкими искристыми струями… Я и забыл, что согреться можно и без тяжкого труда, и без особых усилий. Нам ведь среди бескрайних снегов и холодных ветров согреться так тяжело. А холод отбирает у нас тепло, достающееся нам с таким трудом, как только мы устаем и прекращаем сражаться с ним. Мороз – он наш противник, бьющийся с нами, или покоритель, собирающий с нас оброк. Холод не дает нам спокойно отдохнуть или уснуть… А мне так хочется отдохнуть… Я же и не помню, что спал в теплой постели и ел горячую пищу… Я помню только холодный лес и снежную пустошь… А мне так хочется упасть в объятия постели, еще окутанным этим теплом, сохранить это тепло до утра… Хорошо бы еще выпить что-то горячее… А еще – я совсем голодный… Но теперь с нами офицер, способный открыть, давно запертые для нас, двери системы… Теперь я уверен, что дары системы для нас не остались в одном только прошлом… или в одних только мечтах…
Жаль только, что это долгожданное тепло стягивает шрамы на моей груди веревками… Но это не больно – только гадко… Это еще ничего – хуже было, когда они чесались, заживая… эти корки от ожогов, которые Олаф запретил мне сдирать, и вообще, – трогать. Это было не страшнее, чем боль, но гораздо противней… Мне вообще всегда мешают эти шрамы, сплошь заполонившие мою грудь и плечи… Но сейчас я стараюсь не думать о них, думая только о потоке парящей знойным маревом воды… Я купаюсь в воде, как в солнечных лучах…
Я осторожно провел рукой по белоснежному умывальнику, и он скрипнул в ответ на мою улыбку, отраженную всеми замутненными зеркалами… Моя рука сжалась на корпусе блестящей хромом машинки, но я никак не могу решиться запустить ее в волосы… Фламмер мне помог, бесцеремонно окружая меня светлым ореолом, летающих в жарком пару ровно срезанных волос. Машинка весело гудит, подражая осиному рою… Наверное, именно такое лето в Штраубе – жаркий мар и осы… Я не видел их, но знаю, что они есть, – эти зверушки, жужжащие крыльями… Я очень рад. И Фламмер, видно, доволен. Еще бы, ведь он теперь сияет чистотой, как его сапоги и пряжки, на которых сухой очиститель не оставил ни пылинки. А что нам еще нужно для счастья?..
Но офицер не дал мне ощутить всецелого счастья, его взгляд остановился на моих ожогах, и глаза разгорелись гневом…
– Это он тебя так – Олаф?
– Нет, что вы… Это снежный зверь… которого, правда, Олаф сильно разозлил… Но после он лечил меня – Олаф… Если бы не он, я бы…
– Ты бы не получил этих ожогов.
– Я бы все равно их получил – только в другое время и в другом месте, капитан. Я же ничего не знаю заранее, как вы, – мне всему приходится учиться на месте. А вы же знаете, что нельзя не обжечься, учась на своих ошибках, а не на чужих…
– Знаю.
– Чтоб учиться на чужих ошибках, нужно быть очень умным и очень знающим – знающим эти чужие ошибки…
– Верно, чтобы так учиться, нужно быть умным. Вся тяжесть такого обучения приходится на разум, а не на тело. Но ум и знания – разные вещи, хоть и способствуют друг другу.
– Разве разные?
– Без ума ты не возьмешь знаний, даже если бы тебе их и дали, а с умом ты возьмешь их, даже если бы тебе их и вовсе не дали. Ты не глуп, Ханс. Ты недолго будешь учиться на своих ошибках – ты способен учиться на – чужих.
Я остановил изумленный взгляд на его отражении в замутненном жаром зеркале, но он отвернулся, светя мне в глаза погонами, погасившими его опознавательные знаки…
– Вы действительно так считаете?..
– Ты думаешь, что мы умнее тебя, но это не так. Просто нашу глупость прячут знания и порядок.
Я обернулся к нему – к этому гордому офицеру, стоящему так твердо и прямо, блистая всем, что только может блистать…
– Но вы же строите крепости, в которых создаете людей… и зверей… и весь этот мир…
– А ты знаешь, из-за чего мы этот мир – строим?
– Нет, капитан.
– Из-за того, что мы его – разрушили.
Я было открыл рот, собираясь спросить… Но вспомнил, что офицеру открыта моя ментальная линия… Я вспомнил про ментальную линию, но забыл, что собирался спросить… И я ничего не спросил, а стал рассматривать в зеркале свое незнакомое отражение – я давно не видел свое отражение, особенно – такое чистое… Теперь и моя форма мне подстать – отчищенная и отглаженная… Но я отпрянул от замутненного зеркала, когда из него на меня сверкнули хищные глаза Олафа…
– Ханс, ты что сделал?!
Я, оторопев, повернулся к нему…
– А что я такого сделал?.. Я просто отчистился от этой коросты – от засохшей звериной крови и копоти костра…
– Нам нельзя делать это средствами системы, Ханс!
– Но другими средствами этого вообще нельзя сделать… Другими способами этого просто не отчистить, Олаф…
– Мы привыкли к холоду, голоду и грязи!
– Я не привык, Олаф…
– Ты жив – значит, привык! Нам нельзя привыкать к теплу, чистоте и обильной еде! Это ослабит нас. Это погубит нас, Ханс!
– Олаф, но так жить хорошо – сытым, согретым…
– Так жить нельзя! Начнешь жить так – не сможешь жить иначе!
– Но я не хочу жить иначе, Олаф…
– Хочешь или нет – придется!
– Фламмер сделает так, что не придется, – теперь мы с ним, а он все наладит…
– Ханс, сейчас мы сильны, мы можем жить везде и всегда! Нам нельзя ослабнуть! Тогда мы сможем жить только здесь, только сейчас!
– Мы всегда и везде так живем – у нас всегда и везде есть только “здесь” и “сейчас”…
– Но у нас есть силы идти дальше, идти вперед! А выберем мы такую жизнь – мы ослабнем! Нам не хватит сил идти в будущее! Нам не нужно все это, Ханс! Мы не зависим от этих вещей, как солдаты системы! Мы так выносливы, что свободны!
– Олаф, свобода для нас стала рабством – мы не отходим от нее ни на шаг, будто мы у нее на цепи…
– Ханс, свобода не безгранична. Быть свободным – не значит делать все, что в голову придет. Это значит – принимать осмысленные решения и действовать, исходя из них. Ханс, все имеет цену у смерти, и нам нельзя прогадать, торгуясь с ней. За такую жизнь ты заплатишь ей своей силой. А отдав ей силу, мы отдадим ей жизнь! Наши силы надежны, Ханс, – только на них мы можем полагаться уверенно! На чужие силы рассчитывать нельзя!
– Олаф, но солдаты системы не слабее нас, хоть они не тощие и не промерзшие, как мы…
– Это все только видимость силы!
– Какая ж видимость…
– Это не настоящая сила, Ханс! Солдаты системы не выдержат суточного перехода через снежную пустыню, когда у их техники кончится энергия! Они будут задыхаться и выбиваться из сил, когда мы будем идти и идти! Никакие тренировки в просторных залах не заменят перехода по снежной пустыне! Этот выхоленный офицер не протянет без нас и суток, пока не станет таким же тощим и промерзшим, как мы! Пока у него не останется одной только чистой силы без этой видимости, которую он тащит лишним грузом!
– Олаф, ты не сердись, но мы становимся сильней, когда хорошо едим.
– Я ж сказал, что это видимая мощь! Ее хватает лишь на короткий рывок! Солдаты системы сильны только с отрядом, только с оружием! А мы! Мы и с одними клинками способны разбить их отряд – перебить их солдат, разъединенных буранами, обезоруженных излученным злом снежных зверей! Только нас северные ветры не собьют с ног! Только наши клинки не подведут нас при столкновении со снежным зверем!
– Но борьба с холодом и сражения на ножах забирают у нас силы… Я просто устал и хочу передохнуть…
– Нельзя! Терпи меньшее зло – тогда будешь в состоянии сразиться с большем!
Фламмер, все это время сурово молчавший, подтвердил кивком слова Олафа… Мы же не отключили его ментальных линий, и он все слышал… Мне от этого стало страшно, но он только помрачнел…
– Он, в общем, прав, Ханс, – во всем. Только он чересчур категоричен.
– Но я хочу стать таким, как вы…
– Скоро я стану таким, как вы с Олафом, Ханс, и тебе не придется стараться уподобиться мне.
– Но вы же не хотите этого?
– Ханс, я достаточно прошел, чтобы осознавать и контролировать желания. Мы не можем получить всего сразу. Получая одно, мы лишаемся другого.
– Но как же так… Ведь можно просто и хорошо жить…
– Просто и хорошо – нельзя. Нам приходится выбирать что-то одно.
Я, опешив, повернулся к нему, потом – к Олафу…
– Олаф… Но мне нравится горячая вода и еда, я давно хотел…
– Нет, Ханс, я тебе и мечтать об этом не позволю. Это пагубные мечты. Я взял все, что нужно. Пошли.
Я было совсем расстроился, что нам придется так скоро уйти, но не успел – Фламмер, настойчиво обхватив мое плечо, спокойно отстранил Олафа. Офицер повел меня через высокие коридоры в светлые залы, и Олаф, сверкая глазами зверя, затаившего зло, пошел следом… Он пугает меня, но Фламмер не обращает на него внимания…
– Постойте, капитан…
– Идем, я покажу тебе мозг, управляющий этим объектом.
– Он сейчас отключен?..
– Да, Ханс. Я не стану его подключать. Только возьму его память, хранящую нужные мне данные.
– Возьмете его память?..
– Да, Ханс. Я сделаю копию. Так, чтобы об этом не узнали. Тогда я рассчитаю схемы пересечений с разведтехникой системы.
Я такому счастью и поверить не могу… Жаль только, что Олаф затмевает свет темнеющей злобой, как грозовые тучи перекрывают солнечные лучи…
Как только Фламмер, занятый мозгом объекта, отпустил меня, меня схватил Олаф…
– Идем скорее, Ханс. Идем со мной.
– Нет, Олаф, он еще не закончил…
– Ханс, ты что, не понял? Теперь ты его пленный. Теперь мы оба – его пленные.
– Нет, Олаф… Просто, он… Он просто…
– Соображай же, Ханс.
