Текст книги "Ловушка Пандоры 2 (СИ)"

Автор книги: Стас Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Вспышка 7. Душа в огне

Когда пришло время выдвигаться, Матфей все еще прибывал в состоянии анабиоза от снадобья Егорушки. Это изрядно попортило нервы Варе и Сидору. По просьбе Сидора, уставшего пылиться в темном кармане, Варя на время забрала его душу себе.

На смену легкому беспокойству из-за долгого сна Матфея пришли настоящие трудности. Сам идти Матфей, естественно, не мог, а тащить его высокомерные демоны наотрез отказались, фыркая, что, мол, скорее небеса рухнут на землю, чем они будут служить средством передвижения для человека.

Варя просила, угрожала, уговаривала, даже обратилась с мольбой к Егорушке, но все тщетно. Сама же она, как бы ни старалась едва ли сумела бы одолеть хотя бы пару шагов с такой ношей.

Сидя на валуне перед спящим Матфеем, им с Сидором осталось только наблюдать, как демоны, строясь в колонны по двое, медленно отчаливали прочь. Болтливый, смешной Сидор вдруг сделался серьезным и ядовитым. Варя же закрыла лицо руками и разрыдалась от отчаяния. Им предстояло стать пищей для инфицированных обитателей ада.

На помощь, как это ни странно, пришли Белиал и Азазель. Демоны подошли к ним, вид у них был очень довольный. Они бросили им под ноги, сплетенный из паутины коврик с ручками.

– Что ты плачешь, девочка? – по-кошачьи улыбнулся Азазель.

– А то ты не знаешь, котяра недоделанный? – зло отбрил Сидор.

– Твоей душе тут не место, ты уже давно должен был присоединиться к ядру грешников, – холодно приговорил Белиал, перекатывая тоненькую паутинку из одной руки в другую.

– Я сам решу, где мое место, – не растерявшись, огрызнулся Сидор.

– Есть время для решений, – вкрадчиво промурлыкал Азазель, – а есть время для принятия последствий, принятых решений.

– Агашечки, – не смутился Сидор, – вот и пожинайте последствия своих решений. Надеюсь, вас по дороге загрызут ваши зомбо-братцы.

– Ты можешь помолчать? – раздраженно спросил Белиал.

– А ты можешь лазать по стенам, как человек паук? – вогнав соперника в ступор, невозмутимо поинтересовался Сидор.

– Святые земли, что сделать, чтобы он дал нам сказать?! – жалобно спросил Азазель у Вари.

– Костя, давайте выслушаем их, – ласково попросила Варя.

– Только потому, что не могу отказать прекрасной даме, – высокопарно изрек Сидор. – Говорите, презренные существа, – любезно разрешил он.

– Да что ты знаешь о презрении, человеческая вошь?!.. – скривился Белиал, но его перебил Азазель.

– Негоже нам вступать в спор с этой незрелой душой. И времени нет. Давайте перейдем к делу. Мы не можем понести на себе вашего друга, ибо честь превыше всего. Но мы с Белиалом попросили об этом чертей, и они любезно согласились вам помочь.

– Ну, конечно, согласились! Сцапать наши души захотели?! – возмутился Сидор. – Варя, главное не расписывайся кровью!

– Какие души?! Ты и так наш! – раздраженно возразил Белиал, и ядовитые жвала высунулись наружу. – А черти, вопреки вашим человеческим байкам, чудеснейшие и чистейшие создания.

– Правда, они стали пугливы из-за всех этих бед, что обрушились на нас, – грустно добавил Азазель.

– Вам нас не обмануть, если что, я сразу это просеку! – предупредил Сидор.

– И что ты сделаешь? – с вызовом усмехнулся Азазель.

– Я стану твоим кошмаром, блохастый, – обнадеживающе пообещал Сидор.

Азазель задрал голову и весело расхохотался, жутковато оскаливая кошачью пасть.

– А мы с тобой подружимся, приятель, когда все наладится, я буду прожаривать тебя особенно тщательно.

– Вот, – обратился Белиал к Варе, показав на широкую, сплетенную из паутины циновку у их ног. – Положите парня сюда. Черти прибудут через пару минут.

– Спасибо вам, – искренне поблагодарила девушка и все же при упоминании о чертях поежилась, уж больно страшных и злых существ описывала ей маменька, пугая её за проказы.

– И еще, Варя, – смущенно добавил демон, от избыточных эмоций его золотые волосы исчезли под паучьим коконом, как будто он надел бандану. Белиал, помявшись, протянул ей платье. – Это в качестве извинений за то, что хотел вас ударить. Надеюсь, вам подойдет.

Варя, которая все это время ужасно смущалась своего неподобающего вида, с восторгом рассматривала подарок. Свободного кроя платье, сплетенное из тончайшей паутинки красного и черного цвета, казалось самым лучшим нарядом на свете. Когда она подняла глаза, чтобы еще раз поблагодарить Белиала, демонов рядом уже не было. Она заметила их идущими одними из последних в колонне.

– Похоже, у меня появился соперник, – непонятно прокомментировал Сидор.

Из-за стены вышли два черта. Они, переминаясь с копытца на копытце, то ли вопросительно хрюкнули, то ли гавкнули. Вопреки опасениям Вари, черти оказались милыми животными, похожими на хрюшек, собак и козлят одновременно, но намного сообразительней. Варя даже рискнула погладить одного из них, на что местный зверь отреагировал одобрительным хрюком.

Черти осторожно положили Матфея на циновку и, взявшись за ручки с обеих сторон, взглядом выразили готовность нести груз куда следует.

Варя зашла за валун и стала одеваться. Впервые за долгое время, прикрыв срам, она могла вздохнуть свободно. Оказалось, что вернуть себе чувство собственного достоинства, можно с помощью обычного платья. Варя улыбнулась собственной причуде.

Они с чертями замкнули колонну демонов. Вскоре возле Вари с Сидором стал вертеться Егорушка.

– И что это значит – прожаривать особенно тщательно? – как будто про себя забубнил Сидор.

– Это значит, что Азазелюшка будет мучить тебя с особой тщательностью, – любезно пояснил Егорушка.

Старик властно протянул руку, и Варя, не посмев ему отказать, отдала маленькую, говорливую душу Сидора Богу. Сидор не возражал, продолжая, как ни в чем не бывало, пылать негодованием на демона.

– Так я и знал, что ничего хорошего это не означает, – удрученно буркнул Сидор. – Кошак облезлый, еще посмотрим, кому из нас от этого хуже будет.

– Тебе будет лучше, – уверенно заверил Егорушка, – обычно хорошо прожаренные души долго в аду не задерживаются и скоренько возвращаются обратно на землю за еще одним шансом. Это большая честь, если демон берет на себя труд о твоей душе.

– Значит, у меня будет еще шанс все исправить, – едва слышно прошептал Сидор.

Варя впервые за все время разглядела и страх, и горечь, и боль под маской шута. Ей стало жаль Костю, и она тихо ответила ему.

– Да, все еще будет.

***

– Матфей! Очнитесь, Матфей! – голос зовет издалека. Он манит в весну. – Ну же, очнитесь!

Матфей поддается и идет на зов. Но вместо весны его встречают жар и песок пекла. Голова трещит, во рту сухо – ощущение, как с глубокого похмела.

Продрал глаза и, убедившись, что он по-прежнему в аду, почувствовал себя в очередной раз вероломно обманутым. Обиженно застонал и, вновь закрыв глаза, скороговоркой стал внушать себе желаемую действительность.

– Это все бред. Я дома. Я дома, мне чудится фигня. Просто перепил вчера.

– Матфей, ну, пожалуйста, нужно идти, за нами погоня! – попросила Варя.

Ей трудно было отказать. Хотелось тут же сделать все, что она пожелает, только бы угодить. Но это как раз и играло против нее, действуя на поперечную натуру Матфея, как красная тряпка на быка.

– Да кому мы нужны, – с напускной легкостью отмахнулся Матфей от пленительной мольбы девушки.

– Хватит с ним сюсюкать! По дороге вникнет в суть! Поднимайся! – рявкнул поблизости раздраженный голос Белиала.

Матфея оторвали от земли и, хорошенько тряхнув, бесцеремонно подняли на ноги. Придя в себя, Матфей хотел было задать паукообразному демону перцу, но тот уже растворился в толпе своих сородичей. А перспектива всматриваться в уродские физиономии демонов, чтобы найти самую наглую, Матфею не улыбалась.

Встревоженная Варя виновато поглядывала на ковыляющего рядом Матфея. То ли после Егорушкиного снадобья, то ли от жары или из-за того и другого – каждый шаг давался ему через усилие.

Варя же напротив, будто не шла, а парила над песком, легкая, воздушная, грациозная. На ней было надето чудесное платье, которое подчеркивало идеальные формы.

Интересно, где успела нарыть? Он поймал себя на том, что любуется ей.

Наверное, в главном он действительно похож на отца. В то время, как девушка всей жизни страдает на земле, угодив в лапы непонятно кого, он здесь заглядывается на ведьму. Матфей автоматически посмотрел на отцовские часы. Со стрелкой творилось черти что. Она как бешеная крутилась по циферблату.

Матфей методично стал оправдываться тем, что ситуация с Варей, это не то же самое, что было у отца с мамой. Начать хотя бы с того, что они с Аней на данный момент даже не в отношениях.

Варя же была с ним во снах, чуть ли не с самых пеленок. Он всегда считал её неотъемлемой частью себя, чем-то вроде игры подсознания, пресловутой музой, вдохновлялся ею, вписывал в сюжеты своих иллюзий, мысленно говорил с ней. Он никогда бы не поверил, что есть такая девушка на свете, что состоит она из плоти и крови.

Его чувства были сродни тому, что испытывал Сидор к Натали Портман. Будучи горячим поклонником фильма и комикса «V – значит Вендетта», он рисовал маску и Натали, где надо и не надо. Иногда откровенно плел какую-то чушь, что вырастет и женится, если не на Портман, то на похожей на неё – Кире Найтли.

Всю жизнь Варя для Матфея была сродни Сидоровской недосягаемой Портман – надуманной и от того совершенной. И теперь он не знал, что делать с тем, что мечта вдруг стала воплощаться в реальность. Плата за эту мечту вносилась из кошелька другой. Вносилась из фонда мечты под названием – Аня. Ему казалось, что он предает, хотя это было иррационально, хотя вся логика говорила об обратном, но он не мог избавиться от чувства вины и отвращения к своей нарастающей увлеченности Варей.

– Эй, парень, ну, хорош уже беситься, что ты жаришь нас всех?! – раздраженно прохрипел какой-то красномордый демон, вырывая Матфея из раздумий.

– Святые земли, лучше бы не будили! – с неизменной кошачьей усмешкой, поддакнул собрату Азазель. – Демоны здесь мы, а воздух травишь ты!

Матфей, возмущенный очередным несправедливым упреком, хотел огрызнуться и раз и навсегда опровергнуть эту идиотскую теорию, что он якобы как-то влияет на здешнюю погоду. Но Варя, опередив его, ловко сменила тему.

– Что это у вас на шее такое интересное висит?

Вопрос удивил. Матфей не припоминал ничего интересного на своей шее, кроме повисших на ней проблем. Но под рукой обнаружилась цепочка, а, опустив глаза, он разглядел и амулет в форме свастики. Вернее то был символ солнца. Яра. Как он мог забыть про оберег сестры!

– Это моя сестренка подарила, – объяснил Матфей и улыбнулся, вспомнив, как Яра встала на носочки, а он наоборот наклонился как можно ниже, чтобы она могла повесить на него цепочку. Сестренка искренне верила, что безделушка может помочь ему.

И вдруг понял, что дышать стало свободней, а жара ощутимо спала. Что если эта демоническая болтовня – правда, и на погоду здесь влияют его эмоции? Тогда просьбы взять себя в руки – вполне справедливы. Надо хотя бы попробовать, вся это ванильная ерунда не стоит того, чтобы кипятить ею всех и вся, включая Варю и его самого.

– Благословила, значит, на бой с силами зла, – доброжелательно улыбнулась Варя.

Улыбка у неё все-таки совершенно дурацкая, лучами тепла расползается по всему телу. И на это тепло хочется откликнуться и поделиться им. Губы Матфея снова растянулись в глупую ответочку, за что захотелось дать себе хорошенько в скалящиеся зубы.

– Да, считает меня избранным, – хвастанул он, запоздало понимая, что начинает позёрствовать перед девушкой.

– А вы избранный? – еще шире улыбнулась она, заинтересованно глядя на него чудными глазами цвета сирени.

– Я обычный, – нехотя признался Матфей, осаживая себя.

Она задумчиво склонила голову набок, волосы шелковым водопадом упали на часть лица, соблазняя откинуть их назад.

– А обычные не могут быть избранными?

– Тогда всех избирать придется, – скептически заметил Матфей, пожимая плечами.

– Может, – завораживающе продолжала она, – тогда все по-своему избраны?

– Да хрен знает, может и все. Я про то, что во мне нет ничего, чего бы не было во многих других, вот я про что.

– Я думаю, в каждом есть что-то, чего нет в других. Этим человечество и прекрасно.

Это было сказано так печально, что Матфей поспешно решил сменить тему, а то опять начнет рыдать, а он никогда женских слез переносить не умел. Он терялся и делал глупости.

– Кстати, где этот Егорка в распашонке? – спросил он, вертя головой в поисках чокнутого интригана. – Я бы с ним сейчас поговорил…

Все-таки пейзажик окружал их удручающий. Красный песок под ногами, красно-золотистая магма над головой. И все это растянуто в бесконечную статику, от которой делалось так тошно, что хотелось уничтожить эти декорации, чтобы поскорее выйти на свет божий.

– Вы так смело с ним говорите, – тихо сказала Варя, то ли восхищаясь, то ли осуждая, а может и со страхом. – Вы знаете кто он?

– Выживший из ума старикан, который напрашивается на хорошую взбучку, – не задумываясь, выдал Матфей.

– Тогда будьте осторожны – он совсем не то, чем вам кажется, – загадочно предостерегла она.

Матфей впервые задумался, что, вполне возможно, Егорушка действительно не так прост, как ему казалось. Он прежде не задавался вопросом: что скрывалось за придурковатой маской шута? А ведь старик, наверное, тоже не человек, а какой-то мифический персонаж. Но это же не меняло того, что он хитрожопый мудак.

Демоны замедлили шаг, а вскоре и вовсе остановились, сбившись в жужжащую кучу. Тревожный гул от жужжания демонов все сильнее действовал на нервы. Матфей ничего не мог разглядеть из-за их здоровенных голов.

Он покосился на Варю, но она тоже непонимающе оглядывалась по сторонам. Матфей спросил у рядом стоящего с ним демона, что случилось, но тот демонстративно проигнорировал вопрос.

– Меня, говорют, тут исчут. Настойки больше нет, и не проси! – совсем близко раздался елейный голосок Егорушки.

Матфей внимательно смерил старикашку взглядом, ничего особенного – на две головы ниже его, сухонький, глазки маленькие, непроницаемые. Вот в Варе сразу чувствовалось что-то потустороннее, аура таинственности, да и внешне вся она такая необычная, прекрасная эльфийка, а Егорушка был просто Егорушкой. С хитрой мордочкой и тупеньким выражением лица. Донельзя раздражающий старикашка.

– Кто ты? – все-таки спросил Матфей, скрестив руки на груди.

– Я бедный люмпен, – жалобно закряхтел старик, доставая из кармана грязный платочек и оттирая им пот со лба. – Кстати, я твоего Сидора себе забрал, он на тебя жаловался, – как будто между прочим, добавил он.

Только сейчас до Матфея дошло, что он давно не слышит вяканий Сидора. Он сунул руку в карман и содрогнулся от ужаса – друга там не было. Матфей сглотнул ком.

– Быстро верни назад! – потребовал Матфей, протягивая дрожащую руку.

– Не хотит он к тебе! – премерзко оскалившись, заупрямился Егорушка.

Матфей сжал кулаки, готовясь в случае нужды выколотить из этого полоумного душу своего друга. Жара сухими пальцами схватила всех за горло, магма разжижилась и угрожающе закапала на песок.

– Зачем вы его дразните? – хрипловато спросила Варя, жадно хватая ртом горячий воздух.

– Верни, Сидора! – чеканя звуки, прорычал Матфей.

Песок взметнулся красной пылью, запорошил глаза. Толпа демонов закашлялась, захрипела, посыпались проклятья.

– Сейчас, сейчас, я… – шаря по карманам, пыхтел старик. – Ох, кажется, обронил по дороге. Но оно и к лучшему – твоему другу уже давно пора присоединиться к остальным грешникам. Тут ему самое место, он же сам мается, от того что не может слиться с другими…

Зашипел, закипел обжигающий воздух. Жалобно застонала толпа демонов, валясь на песок. Все вокруг потеряло багряные краски, сделавшись черно-белым, и медленно стало размазываться. Матфея вывернуло наизнанку, а потом опять развернуло. Выкрученные мозги с трудом собирали действительность обратно. И эта действительность разительно отличалась от прежней. Картинка перещелкнулась, как в калейдоскопе.

– Я здесь, бро, кончай кипятиться, – раздался совсем близко хриплый голос Сидора.

Матфей вздохнул с облегчением. Жара медленно стала спадать. Красная пыль оседала на каменный пол пещеры. На морщинистой ладони старика, испещренной сотнями глубоких линий, поблескивала беззащитная душа Сидора.

– Ты чё дебил?! Ты чё там молчал, сидел?! – схватив непутевого друга, возмутился Матфей. – Или в твоем шарике мозги не предусмотрены?!

– Эй, полегче. Таков был план. Зато ты всех доставил до места назначения, как и предполагал Егорушка. А иначе нас порешили бы зомбаки, они взяли нас в окружение.

Песок и магма исчезли. Вместо этого над головами нависало красное ядро. Все они находились в жерле вулкана. Было очень похоже, что их поместили в бутылку, горло которой неплотно задраили куском красной ткани, оставив лишь маленькую прореху черноты с краю.

– Ты хочешь сказать, что это все я? – побелевшими губами прошептал Матфей, ища глазами Варю, она ободряюще ему кивнула, но от этого стало еще гаже. – Я ведь не мог…

– Ну, ты парень даешь, – к Матфею подошел какой-то демон с травой вместо волос и кожей похожей на пласт растрескавшейся земли и похлопал его по плечу. – Это что там у тебя за генератор встроен, одним махом перетащил всех?! Впервые вижу такую мощную человеческую душу.

Матфею совсем поплохело. Он прислонился к стене, но тут же отпрянул – стена была теплая, пульсирующая, как будто живая – в ней даже жилки можно было разглядеть. Матфей осторожно тыкнул в неё пальцем – точно, не показалось, как будто чья-то плоть.

– Да, Матюша – ад живой, особо его сердце, – хихикнул в кулак старик, наблюдавший за реакцией Матфея.

– Это чудо-перемещение решило нашу проблему очень ненадолго, – мрачно перебил всеобщее воодушевление Белиал. – Они бегут по нашему следу.

– Я тоже их чувствую, – водя собачим носом, согласился другой демон.

Демоны стали беспокойно оглядываться по сторонам.

– Они не посмеют зайти в святую обитель! – расправляя капюшон, как у кобры, прошипел один из демонов.

– Это ты им будешь рассказывать, если они раньше не вырвут твой змеиный язык, Асмодей!

– Мы можем завалить выход! – предложил демон с мышиными чертами лица.

– А как тогда мы отсюда выберемся? – ядовито усмехнулся Азазель. – Как Люцифер с Вельзевулом найдут нас?

– Они может быть и вовсе не придут!

– Метишь на место Люцифера, Асмодей, – покрываясь коконом и шевеля жвалами, выпалил Белиал.

Демоны стали спорить, махая руками. Казалось еще чуть-чуть и дело дойдет до драки. Матфей всегда думал, что споры глухого с немым свойственны только человеческим политикам, а оказалось – демоны умеют не хуже.

– Не спорьте, детушки. У нас с вами есть еще немного времени – обождём-с, – тихо сказал Егорушка. Сказал тихо, но демоны с какого-то перепуга подчинились, и спор оборвался. Они стали медленно разбредаться по прилегающим пещерам, в общей зале почти никого не осталось.

– Ну, а теперь-с, – потирая ручки, хихикнул Егорушка, – мы с тобой Матюша могем и покумекать…

Вспышка 8. Пора возвращаться домой

На дне бутылки есть чудесное местечко, где хранятся осколки былого счастья. Их нельзя собрать, но ими можно резать свое несчастье, множить его на бесконечность и тонуть в этой обжигающей агонии. Она настолько горька, что кажется сладостной.

Руки тряслись, голова гудела, во рту вязкая сухость с кислым привкусом.

Опрометчиво спускаться в ад без вискаря. То и дело хотелось повернуть обратно, чтобы промочить горло и в очередной раз рассказать бармену про Софу. Про её удивительный смех и дивный запах. Про ее манеру говорить – быстро, восторженно, глотая окончания слов. Про её бесстрашие и внутреннюю свободу. Про маршрут Берлин-Париж, где они оба были счастливы.

Про её душу, ту светлую, сильную, необыкновенно красивую душу, что он сгубил. Это была его цель – доказать отцу, что даже самая светлая человеческая душа – ничтожна и легко поддается соблазнам.

Именно на такие души они с отцом всегда делали ставки. После проигрыша с фанатиком Иешуа, Люцифер опять решился вступить в игру. И на свою беду выиграл. Тот поворот в истории, который Софье суждено было сделать – не случился. Теперь он мог чествовать свою победу всю оставшуюся вечность – в баре.

Люцифер закрыл ад больше сотни лет назад. Он закрыл его вместе со всеми демонами и грешниками, вместе со своим прошлым.

После стольких лет пришлось попотеть, чтобы найти и открыть врата.

Сам по себе ритуал поиска и открытия довольно прост – достаточно было распахнутых крыльев, немного голубой крови и умения читать замысловатую символику. Сложность заключалась в том, что в этот раз символы указывали на какой-то бред. Люцифер с трудом смог разгадать их значение.

В итоге, он зашел с самого верхнего круга, отсюда предстоял далекий путь до центра, где обычно заседал совет архидемонов. Видимо это был такой намек на то, что нужно хорошенько подумать, прежде чем предстать перед братьями.

Впервые ему было не по себе в собственных владениях. Даже здесь, на самом верхнем круге, где ядро грешных душ еще не сплелось в плотный газообразный шар, а раскрученной спиралью вилось вокруг, где климат был сравнительно мягким и позволял разрастаться деревьям и кустарникам в благолепные рощи, Люцифер быстро взмок. Ноги дрожали, и каждый шаг давался через волевое усилие, а воля без привычной заправки вискарём подводила. Слишком долго он жил среди людей, слишком сильна была его вина перед братьями.

Он запечатал ад, устав от проповедей Вельзевула, который все время докучал ему дружеской заботой и мольбами вернуться. Люцифер же в то время хотел только, чтобы его оставили в покое.

Еще одним поводом было смутное, полупьяное беспокойство по поводу обещанного отцом апокалипсиса. Как раз в то время на земле стало твориться черти что, а ему, вопреки писанию, вовсе не хотелось видеть мир в огне, вот он и решил подстраховаться.

Люцифер привык сжигать за собой мосты. Он и прежде обрывал связи. Он уже терял братьев. Уже предавал тех, кого любил. Он привык к роли всеобщего зла. Но тогда он лишь отвечал предательством на предательство, а в этот раз предал только потому, что был слаб и пьян. Предавший однажды – предаст не единожды.

Дом его юности давно затерялся в памяти. Вся его прелесть растворилась в разрисованных облаках тропического заката. В свете звездной пыли. В широком размахе ангельских крыльев, в виражах и мертвых петлях. В драконьем рыке и мощи. В любви и согласии с собой.

Восторг полета – ровный, спокойный восторг безмятежного дитя. Сердце, не знавшее потрясений и обид. Чистое счастье не познанных несчастий.

Но он потерял все это. Боль прошла, остались лишь обида и горечь. Все, что было там с ним в небесах – происходило, как будто и не с ним вовсе. Он давно утратил ту лучшую версию себя. И самое главное – давно с этим смирился. Ему больше никогда не вернуться в Эдемос и вовсе не потому, что ему туда путь заказан, а больше потому, что невозможно вновь стать светлым херувимом.

Люцифер обрел иной дом. Одним существованием ад причинял боль всем тем, по чьей вине он потерял рай. Он поселился и властвовал в нем назло отцу и ангелам. Это была его месть, его собственный выбор. Он сам решал за себя.

Прежде свободой выбора обладали только люди и Бог. А теперь мог и он. И он был горд тем, что не раб, но равный Богу.

А сейчас показался себе донельзя жалким в своей подростковой гордости и в никому не нужном протесте. Прежде Люцифер чувствовал себя здесь владыкой, но на этот раз был только гостем. Все виделось иначе, казалось каким-то не таким. Повсюду следы запустения и в воздухе витала обреченность. Он не понимал нарастающей тревоги. Не понимал, идет она от того, что он сам изменился или от того, что ад стал иным?

Шаг за шагом в нем пробуждались колючие сомнения. Все они накручивались на один очевидный, но отчего-то никогда прежде не осознаваемый им факт. Суть его сводилась к простой истине – Люцифер не знал – кто и зачем создал ад. Отсюда следовало, что он всегда был лишь арендатором этих владений и никогда не был здесь хозяином, хотя все это время мнил себя именно им. На деле же, в лучшем случае он – надзиратель, в худшем – пленник. Ад эта тюрьма – это не его дом. Его обманули, как мальчишку, потому что он и был всего только мальчишкой.

Ад существовал до падения Люцифера. Но кто архитектор этого места? Кто придумал это все? Придумал отец? Это было на него похоже – он был еще тем хитрозадым лисом. А может – все это придумали люди? Это было на них похоже – придумывать себе страдания.

Но кто бы ни сыграл с ним эту шутку, суть сводилась к тому, что Люцифер – уже не озлобленный на весь мир демон, и путь в ад для него закрыт точно так же, как и путь в рай.

Его вела в ад лишь надежда на другой дом. На тот, что создал он сам и та, которую он любил. Тот дом был домом не юного херувима, не озлобленного дьявола, а домом того, кто стал мужем и отцом. Он совмещал в себе и ад, и рай. И этот дом был единственный, куда ему по-настоящему хотелось вернуться.

Он возвращался преисполненный надеждой, согретый и испуганный ею. Он возвращался в свою тюрьму не за искуплением, не за прощением и не для того, чтобы снова воцариться на своем фальшивом троне. Он возвращался за своей семьей.

Люцифер выбился из сил. Было не жарко, а как-то удушающе затхло. Он уже должен был дойти до любимой рощи, где намеревался передохнуть. Далеко не сразу до него дошло, что он давно пришел. Вот только на месте толстоногих смоляных деревьев, увитых алыми лианами, кроны которых прежде приглушали яростный свет грешных душ, вокруг – было пепелище.

Роща зачахла, и вместо деревьев из посеревшего песка тянулись уродливые сухие коряги. Лианы высохшими сетями цепляли мертвую листву, она падала на бесплодный камень и грустно шуршала под ногами. Души стайками светлячков блекло посверкивали из полумрака глухого подземелья.

Пораженный этим зрелищем Люцифер присел на каменный выступ. Это на земле перемены – привычное дело, а в аду таких перемен просто не могло быть. Но, тем не менее, он сидел на пепелище. И вместо обычного оживления – здесь царила пустота. Ад по какой-то причине умирал. Его прошиб холодный пот. Что если здесь всё и все погибли? Что если это потому, что он закрыл врата?

Словно в ответ на его ужас послышался стук приближающихся копыт. Люцифер обернулся и увидел двух чертей, недоверчиво водивших розовыми пятачками. Они приветливо хрюкнули, признав старого друга.

В полумраке их силуэты показались зловещими. Всплыли жуткие истории с земли. Люцифер передернул плечами, стараясь побыстрей отогнать человеческие страшилки. Грустно усмехнулся – слишком долго он жил среди людей – пропитался человечьим духом. Знали бы эти зверьки, сколько своих мелких грешков и пакостей им приписали дети Адама и Евы.

На самом деле черти – существа безобидные, чем-то смахивающие на гибрид козлов, свиней и собак, хотя и были куда разумней земных животных, но искушать и плести интриги не умели. В стародавние времена бывало, зверьки забредали в пещеру, выводившую их к людям. Тогда люди их жестоко убивали, а потом привычно оправдывали себя небылицами.

Люциферу показалось, что зверьки ведут себя слишком нервно и настороженно, но вполне возможно, он просто отвык от адовых созданий, да и случившиеся здесь перемены кого угодно могли бы выбить из колеи.

– Ну, привет, чудики. И что же у вас тут случилось? – преодолевая тревожность, спросил он.

Один из зверят, боязливо принюхиваясь, подошел ближе, и на манер собаки ласково ткнулся Люциферу в ноги. При этом жалобно подскуливая. Черти редко скулили – это значило, что дела тут действительно шли паршиво.

– Ничего, я наведу здесь порядок, приятель, – успокаивающе потрепав чертяку за ухом, пообещал Люцифер.

Чертенок одобрительно хрюкнул и доверчиво боднулся, призывая поиграть с ним. Да, беда бедой, а поиграть с чертиком – дело святое. Закон ада. Это правило было успокаивающе знакомо. Люцифер не мог отказать себе в удовольствии принять вызов.

Он резвился с чертенком, как резвится мальчишка с собакой, гоняя в догонялки. Чертик попался необыкновенно хитрючим, так что Люциферу пришлось попотеть, прежде чем он сумел поймать его.

Но тут внимание привлекло подозрительное поведение второго чертика. Он так и остался стоять поодаль, в тени, совершенно неподвижно. Хотя по всем законам своей природы не мог не вступить в игру, черти – звери коллективные и дружелюбные.

– Эй, приятель, – окликнул Люцифер, чертенок не отреагировал, второй чертик, перестав ластиться, настороженно стал водить ушами и испуганно заскулил. – Не трусь, сейчас разберемся, что с твоим собратом.

Люцифер осторожно стал подходить к обездвиженному черту. Но второй чертенок, вдруг истерично взвизгнув, преградил ему дорогу и попятился, оттесняя Люцифера назад.

– Эй, успокойся, – попытался унять испуганного друга Люцифер, – ты чего?!

Из темного угла чертик поднял на них неподвижные глаза, его морда выражала какую-то гипнотизирующую пустоту. До Люцифера слишком поздно дошло, что звериные инстинкты не врут, и нужно достать меч.

Странный чертик ожил как по щелчку и коброй бросился на своего собрата, вырвав тому глотку. Несчастный даже взвизгнуть не успел, безжизненно рухнув Люциферу под ноги.

Взбесившийся черт отрешенно взглянул на ошарашенного Люцифера и, развернувшись, спокойно зацокал прочь. За всю историю ада черти никогда, ни на кого не нападали, даже в случае опасности не защищались.

Люцифер опустился на колени перед мертвым зверьком, понимая, что на его месте мог быть он сам. Рассеянно погладил еще теплую шкуру.

Очнулся, когда под рукой стал чувствоваться окостенелый холод смерти. Ему показалось, что тело чертика дернулось. Он настороженно присмотрелся – чертик взглянул на Люцифера отрешенными от всего сущего глазами пустоты.

Люцифер отпрянул. На этот раз он успел достать меч и обезглавил взбесившийся труп. Но это не очень-то и помогло, потому что останки продолжали дергаться. Его меч был непростым – он мог убивать даже бессмертную плоть.

– Какого черта здесь творится?! – по-человечески ругнулся он, и сразу прикусил свой дьявольский язык, здесь так выражаться было не принято – демоны засмеют.

Он искромсал своего заступника в решето. Но даже этого казалось мало, изрубленные куски упрямо продолжали шевелиться. Объяснить это разумно можно было только белой горячкой, что не добавляло ситуации позитива. Он, пересилив себя, перестал рубить живого мертвеца.

Отдышавшись, Люцифер, крадучись, с мечом наготове двинулся дальше. По пути никого больше не встречалось – ни демонов, ни чертей, ни других животных. Света душ едва хватало, чтобы видеть дорогу. Под ногами шуршал пепел.