Текст книги "Всегда война Часть 10 (СИ)"

Автор книги: Станислав Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Серега, я тебя понял, тут разжевывать не нужно.

– Олег, и последнее, пока я тут с сильными разных миров решаю вопросы планетарного масштаба, присматриваешь местечко для нашей новой стационарной транзитной базы. В рабочем порядке мы демонстративно с участием всего руководства НЭК конечно проработаем место для эвакуации основной базы, но я бы подстраховался и в режиме максимальной секретности подготовил что-то свое. Желательно остров, или полуостров, по которому не наносились ядерные удары, где были какие-то производства, но продукты и ресурсы в основном привозные.

– Это ты думаешь, чтоб местные с началом войны просто ушли оттуда из-за отсутствия еды?

– Да. Самый для нас лучший вариант. Куча железа, личного транспорта, брошенного из-за отсутствия топлива, а так как нет людей, то все это если разграблено, то так поверхностно. А если нет запасов продуктов, то и нет банд.

– Хорошо, ход твоих мыслей я понял. И в этом направлении напрягу девчонок из нашего женсовета, пусть работают.

– Ладно, а теперь давай займемся тем, ради чего сюда приехали – планированием последнего испытания космических снарядов.

Для последнего пробного пуска все давно было рассчитано и подготовлено, и мы здесь в Усадьбе и Сталин в Кремле были только пассивными наблюдателями. Системы и в нашем времени и в мире 1942-го года за время последнего контакта синхронизировались, точно определив орбитальную позицию «Зари», по пространственно-временному маяку которой будет осуществлено открытие портала и выброс беспилотного орбитального бомбардировщика.

Мы еще раз переговорили со Сталиным, который, как оказалось, для демонстрации испытаний, собрал всех, кого смог известить, членов ГКО у себя и тоже ждал пуска.

Тут все было отработано. На большом экране, на котором выводились видеопотоки с видеокамеры «Зари», с одного из дальних бомбардировщиков, что кружил на некотором удалении от Новой Земли, с боевого корабля, который так же наблюдал издалека, ну была еще пара камер на самом полигоне, который должны были показать, как оно, когда с неба падают тяжелые болванки снарядов. Там же было размещено множество датчик сейсмических датчиков, которые должны были отследить силу и энергетику ударов. На отдельный экран выводились текстовые данные и схематические изображения положений всех объектов нашей орбитальной группировки и тут же шел чат, в котором дублировались доклады разных служб. Слушать доклады и переговоры можно было, но мы с Олегом это отключили, пока не было открытия портала и не было выброски груза на орбиту этого мира.

Время шло, на большом экране изменялись цифры обратного отсчета приближаясь к нулевым значениям. Символ орбитальной станции «Заря» на схеме приближался к отмеченной красным точке открытия портала.

Я мазнул мышкой, на нажав кнопку, включил звук докладов.

– … контакт в «Зарей». Подтверждено включение маяка.

– Есть пробой…

– Есть контакт с базой, даю подтверждение на начало операции. Код отмены не активирован.

– Выброс.

– Есть выброс.

– Есть подключение к бортовому компьютеру изделия. Есть авторизация. Есть взятие на управление.

– Портал закрыт.

– Принял. Залить в бортовой компьютер изделия уточненное полетное задание.

– Выполняю. Канал связи стабильный. Заливка идет без прерываний.

Прошло несколько секунд.

– Есть подтверждение получения полетного задания. Система приняла на сопровождение сигналы от опорных маяков.

– Принято. Минута на получение кодов отмены.

Я нажимаю кнопку на микрофоне, подключаясь к общему каналу.

– Это Усадьба. Код отмены использован не будет.

– Принято Усадьба. Ждем.

Щелчок и знакомый голос Сталина послышался из динамика.

– Это Кремль. Код отмены использоваться не будет.

– Принято Кремль. Техническая группа, подтвердите соответствие последней телеметрии поставленной задаче.

– Это Зевс. Все данные в норме.

– Принято. Система наведения активирована и переводится в автономный режим согласно боевой задаче.

– Принято…

– Принято…

Теперь бортовой компьютер платформы, на которой были установлены четыре боевых орбитальных снаряда начал сам высчитывать траекторию, угол входа, необходимые импульсы корректировки и силу тяги разгонного двигателя, который занимал большою часть платформы. Все делалось таким образом, чтоб сообщить снарядам максимальную кинетическую энергию до входа в атмосферу.

Ну я не удержался и включившись в канал добавил.

– А теперь на кого бог пошлет. И кто не спрятался, мы не виноваты.

За хулиганство в боевом канале меня конечно никто журить не стал, а вот в текстовом чате пошли и смайлики, и всякие комментарии: народ был на взводе и таким образом хоть как-то пытался отвлечься.

– Пошла родимая! – выдал в канал излишне эмоционально руководитель ЦУПа, который в данный момент полностью вел испытания.

– Изделие провело корректировку… Дан импульс маршевым двигателем. Опять корректировка… Есть выход тяги на максимальную мощность.

Я снова вклинился в канал.

– ЦУП это Усадьба. Что показывает параллельный расчет траектории?

– Норма. Изделие идет согласно заданной боевой задаче. Вектор ускорения и входа в атмосферу оптимальный для поражения целей.

– Принято.

Опять потянулись минуты и только благодаря камерам спутников и радаров объективного контроля, которые отслеживали полет «изделия», мы могли наблюдать, как орбитальный бомбардировщик несется к поверхности планеты. Параллельно выводились данные телеметрии, получаемые от бортового компьютера, они тут же сравнивались с расчетными и с теми, что получали от внешних систем, благодаря чему отслеживалась точность на всех этапах и при возникновении ошибки с определением траектории, всегда могли дистанционно подключиться специалисты ЦУПа для проведения ручной корректировки.

– Есть вход в атмосферу… Потеря связи с изделием. Вижу сброс снарядов – время соответствует… Траектория расчетная, отклонение в пределах нормы. Вижу разделение снарядов на суббоеприпасы. Время – расчетное.

Пауза. А мы все замерли, буквально прикипев взглядами к изображениям с видеокамер.

– Есть поражение! Есть, мать его! – не выдержал и закричал руководитель ЦУПа.

Прошло несколько минут и снова пошел доклад.

– Пока трудно определить из-за огромных облаков пара и поднятой породы, но судя по месту, цели попали под накрытие.

– Это Кремль, через сколько сможете дать развернутый доклад об результатах удара? – включился в канал Сталин.

– Два-три часа, Кремль, пока там все усядется. Надо провести проверку на радиацию. Пока, как вы видите, идет наблюдения издалека.

– Вас понял, ЦУП, молодцы. И Усадьба – вам отдельная благодарность, впечатляет. Жду вас вечером на заседании ГКО для обсуждения результатов.

Я ответил.

– Спасибо, Кремль.

Эпилог

Атмосфера нынешнего заседания ГКО в мире 1942-го года очень сильно отличалась от прошлых совещаний. Если раньше чувствовалось внутреннее напряжение и плохо скрываемая тревога от все новых и новых угроз, которые как профессиональные шуллера, наши противники из Антанты-2 и те, кто за ними стоит, доставали из рукавов, то теперь на фоне демонстративного применения ядерного оружия в Китае, все сильно изменилось. Просто, как оказалось, из-за медленного прохождения информации, не до всех игроков дошли известия об ударе советским стратегическим бомбардировщиком сверхмощными бомбами по японским центрам производства бактериологического оружия. И японцы, и американцы, и англичане сразу все это попытались засекретить, хотя-бы на время, чтобы успеть не допустить возникновение панических настроений у других союзников до того момента, пока они не вступят в прямой боевой контакт с советскими войсками и, после пролитой русской крови, у них уже не будет дороги обратно. Но тут снова включились законы информационной войны и через различные каналы в средства массовой информации второго и третьего уровня, которые как правило не сильно контролируются медиагигантами запада, пошли массовые вбросы материалов о «бесчеловечном ударе бешенными русскими по объектам в Китае, где японцы вроде как проводили опыты над людьми разрабатывая боевые болезни». Голодной журналисткой братии в этом мире было слишком много, что бы их можно было тотально всех перекупить и поставить под жесткий контроль, так же и это касалось и простых газетенок с небольшими тиражами. Поэтому я мог просто представить, как по улицам беднейших кварталов, небольших городков, Северной и Южной Америки, Европы, Ближнего Востока, откуда обычно набиралось пушечное мясо для армий вторжения бегали мальчишки продавцы газет и орали о «страшном русском оружии, которое способно сжигать целые армии». Естественно такой массовый вброс фактически правдивой информации существенно ударил по мобилизационным возможностям наших противников и замедлил их подготовку к основному удару. Да, первым эшелоном пойдут регулярные, хорошо оснащенные и подготовленные части, которые, как показывает практика будут сточены во встречных сражениях в течении первых двух-трех месяцев. Но вот формирование частей второго эшелона после нашего ядерного бенефиса в Китае резко замедлилось.

Причем саму операцию по информационному противодействию проводил Иностранный отдел НКВД СССР и ответные сигналы, правда неофициально, уже получались по линии НКИДа. Для многих политических игроков второго плана, которым, как обычно, англосаксами была уготована роль пушечного мяса, за небольшое и ограниченное право пограбить раненного медведя, там, где им разрешат, стало доходить, что ответ прилетит в любом случае. А информация про бомбардировку дворца японского императора деревянными бомбами забитыми тараканами и блохами в отместку за подготовку использования биологического оружия против Советского Союза, ясно показала всем, что теперь, в нынешнем мире, неприкасаемых нет – достанут в любой точке мира, вне зависимости от систем ПВО, от ширины океана и высоты гор. Но что больше всего поразило всю эту мелкую шушеру, это спокойная уверенность Сталина в своих силах и отсутствие всякого рода метаний и попыток мелких компромиссов. Все было высказано на откровенном языке большой политике: «Полезете, получите по голове и не факт, что переживете». Все. Только так, и это воспринималось без каких-либо толкований.

– … Поэтому, исходя из собранной информации, можно сделать вывод, что операция устрашения с демонстративным применением сверхмощных боеприпасов, и последующая акция по информационному воздействию через неконтролируемые противником средства массовой информации дали весьма положительный эффект. Многие правительства четко поняли намек, а санкционированные ГКО жесткие комментарии и заявления наших дипломатов, что любое, даже опосредованное участие в глобальном вторжении в СССР будет наказываться вплоть до обязательного физического уничтожения правительств и поддерживающих их национальных элит, были услышаны. Как и услышаны слова, что это оружие последнего шанса, а в данной ситуации само существование Советского Союза находится под угрозой и мы, не задумываясь, готовы его применить, хотя в любой другой ситуации воздержались бы – слишком мощный разрушительный эффект, да и последствия весьма негативные из-за той же остаточной радиации, которая очень вредна для людей. Как мы знаем, капиталисты понимают только язык силы – мы им показали силу.

Молотов, эмоционально читающий доклад, поднял голову и смотрел на Хозяина, чтобы прочесть реакцию на его доклад, но тут и вариантов не было – Сталин был доволен.

– У тебя все Вячеслав?

– Да, товарищ Сталин.

– Лаврентий, я вижу, что ты хочешь что-то добавить?

– Да, товарищ Сталин. По нашим данным, за последний месяц наращивание численности, концентрация, продвижение войск Антанты-2 резко замедлились, вследствие небывалой волны саботажа, как скрытого, так и явного. Со своей стороны, тоже считаю, что результаты операции устрашения весьма обнадеживающие, но они будут иметь временный эффект и только если мы сможем отбить прямое нападение на Кольский полуостров. Иначе все может обернутся в обратную еще худшую для нас сторону и все эти напуганные кинутся мстить за свои страхи и пытаться хоть как-то выслужиться перед хозяевами, которых они из страха посмели покусать.

Ну на этом хорошие новости закончились. Дальше докладывал Шапошников, как всегда красочно показывающий всю реальную оперативную обстановку. Спутниковые фотографии объединенной эскадры впечатляли, да и наши СУ-34 начали облетывать тот район для изучения, ну и периодически залетали на территорию занятую противником и присматривали через длиннофокусные объективы системы фотофиксации за маневрами флота вторжения.

Конечно сила была собрана огромная, даже на наш взгляд, и, что особенно важно, они, за последнее время, прекрасно и всесторонне изучили опыт применения тактических ядерных боеприпасов, и четко определили размеры зоны поражения, и соответственно строили походный ордер кораблей. Это мы узнали случайно, когда они в сторонке проводили учения и отрабатывали различные способы построения с учетом возможности применения нами зарядов большой мощности. Это нам чуть позже подтвердила и служба радиоперехвата Северного флота, работавшая в сильнейшем перегрузе.

Противник для себя все уже давно решил, поэтому нам оставалось только ждать, когда они вытянут в море все свои корабли чтобы нанести удар возмездия под который уже спешно готовились и снаряды и беспилотные орбитальные бомбардировочные платформы.

Последние испытания подтвердили исключительную поражающую способность нового оружия, но вот точность все равно хромала. Но как говорилось в наше время: «неточность баллистических ракет компенсируется мощностью ядерного заряда».

Теперь все замерло в ожидании времени «Ч» и судя по радиоперехватам, оно стремительно приближалось. Все аэродромы, которые в свое время использовали финны, немцы, даже норвежцы, были забиты американской и британской бомбардировочной и истребительной авиацией. Естественно эти все объекты были отмечены как приоритетные цели для орбитальных ударов.

Сейчас планирование операции в корне отличалось от всего, что было раньше. Все данные по противнику и по нашим силам оперативно заносились на огромную интерактивную карту театра боевых действий, где в режиме реального времени отражалась абсолютно вся обстановка на Кольском полуострове и во всех прилегающих зонах. И тот же Сталин, сидя у себя в кабинете мог, управляя мышкой на своем ноутбуке, детально просмотреть любой участок фронта и узнать состояние наших войск вплоть до роты включительно. Для 42-го года, да и фактически для нашего времени это было очень круто, особенно то, что было задействовано огромное количество обученного персонала, который всю поступающую информацию сразу загонял в общую базу данных.

Теперь, я, находясь в Усадьбе, Шапошников, Жуков и Кузнецов, каждый в своих штабах, Сталин в Кремле или у себя на даче, Берия на Лубянке, могли, не устраивая совещаний, в режиме видеоконференции проводить анализ обстановки и планировать ответные мероприятия против собравшегося на линии фронта противника.

К этой же системе был подключен комплекс, который занимался тем, что отслеживал точное состояние железнодорожных дорог, мостов, станций, пропускные способности, состояние складов с углем, водой и продуктами, и что особенно важно, местоположение и передвижение всех воинских эшелонов и транспортных кораблей. Все это позволяло более четко оценивать всю военную логистику и точно прогнозировать доставку и развертывание войск. В нашем мире одним из факторов победы над фашисткой Германией было то, что специалисты по логистике Советского Союза сумели выстроить и оптимизировать транспортную сеть страны так, что в этом отношении просто переиграли противника с его хваленным «ордунгом». Здесь мы не стали ничего менять, не нам учить предков, а просто все автоматизировали, что существенно уменьшило время на принятие решений в случае внештатных ситуаций.

Но самое сложное было в том, что технологию орбитальных бомбардировок то мы отработали, но вот все это нормально поставить на поток без существенной потери качества мы просто не могли. Первое испытание, когда с высоты в двести километров засыпали камнями полигон в тайге – там все было штучным товаром, тщательно взвешенным и выверенным. Второе, последнее – инженеры-космонавты, чтобы придать снарядам максимальную энергию, прицепили к платформе мощный маршевый двигатель, чуть ли не от межконтинентальной ракеты, который разогнал так и платформу, и ее груз, что энергетика снарядов при входе в атмосферу просто зашкаливала. Поэтому то комиссия, после изучения результатов обстрела полигона на Новой Земле, мягко, чтоб не обидеть, посетовала об «избыточной мощности» снарядов, а для нас это было спасением – вряд ли где-то найдем в большом количестве такие же мощные маршевые двигатели, чтоб придать снарядам, падающим на планету дополнительную скорость и соответственно энергию.

Поэтому исходя из экстренных потребностей именно сейчас потрошили старые ПВО-шные ракеты, вытаскивая из них и ускорители и маршевые двигатели, но предпочтение давалось жидкостным двигателям – тут мы могли обеспечить любое количество топлива и окислителя, не обращая внимание массо-габаритные ограничения, которые обычно давлели над разработчиками ракетной техники.

В итоге с момента проведения памятного заседания ГКО, прошло десять дней, прежде чем объединенная англо-американская эскадра, которая дополнилась еще двумя «линкорами-опоздунами» начали проявлять первые признаки подготовки к выходу. Высотные самолеты-разведчики зафиксировали снятие боновых заграждений и активную работу тральщиков, которые отлавливали минные банки, которые наши подводники изредка выставляли, чтоб держать бывших союзников в тонусе.

Корабли наконец-то стали выползать из шхер, заливов и фьордов, где прятались от наших высотных разведчиков, и всевидящего орбитального ока, про которое уже в мире ходили легенды.

Противников не стоило недооценивать, и они четко представляли, что мы скорее всего читаем их переписку, и знали, что прекрасно видим все их приготовления и готовимся встретить, но все равно шли, потому что не моги не идти. На кону стоял вопрос англосаксонского доминирования в мире и в глобальное наступление были вложены огромнейшие средства, которые можно было отбить, только разгромив СССР и захватив его ресурсы. Тут было как в фильме «Горец»: «останется только один». Так сказать, последний крестовый поход, который либо наконец-то окончательно и бесповоротно решит славянский вопрос, либо навсегда отобьет у нынешних властителей мира тягу соваться на территорию России с захватническими планами. Либо мы, либо они.

Мы тоже это осознавали и как могли готовились. Наши ангары, относящиеся к космической тематике, были задействованы на все двести процентов: снаряды лили из бетона и сваривали из всевозможного металлического хлама. Так же были задействованы и мощности СССР. По мере готовности носителей укомплектования их снарядами, быстро проводили тестирование всех систем и в нужное время открывали портал и выбрасывали конструкцию на орбиту планеты в мире 1942-го года, создавая такую импровизированную эскадру беспилотных орбитальных бомбардировщиков-камикадзе. По мере серийного производства, абсолютно на всех этапах столкнулись с кучей технических проблем и, соответственно, надежность комплексов была весьма и весьма невысокой, поэтому было принято решение, компенсировать качество количеством, из расчета что, если из десятка три-пять комплексов отработают – будет хорошим результатом. Потом, когда ситуация стабилизируется, сможем начать экспериментировать с ремонтом и обслуживанием аппаратов на орбите и с отработкой технологии возврата техники через портал обратно в наше время.

В итоге на момент начала наступления войск Антанты-2, на пятисоткилометровой орбите компактной группой уже висело около двадцати снаряженных и готовых к работе беспилотных орбитальных бомбардировщиков. Их и с «Зари», и с ЦУПа периодически тестировали, и позже парочка из них прекратила отвечать на вызовы. Но это будет разбираться позже, а сейчас главное нанести удар по агрессору.

Ультиматум советского правительства за подписью Сталина западной коалиции как-то прошел мимо меня, хотя это и было отправной точкой. Просто на ГКО обговаривали необходимость данного документа, но я, озабоченный техническими вопросами пропустил все мимо ушей.

Но время, отведенное противнику на реакцию, было четко определено и когда оно истекло, по всем каналам прошла короткая кодированная команда, означавшая одно – МОЖНО!

Я с Санькой Артемьевым засел в Усадьбе, в коммуникационном центре, уже давно включившись в процесс управления орбитальными ударами. Олег Дегтярев, как специалист по армейским операциям уже несколько дней сидел под Мурманском и с разведотделом Северного флота готовил прорабатывал цели и готовил удары по тем местам, куда мы не в состоянии ударить с орбиты из-за невысокой точности нашего оружия и опасности просто всадить по своим. Тут и так все были на нервах: любая ошибка в доли градуса при входе снаряда в атмосферу на тех скоростях могла вылиться в десятки километров ухода от точки прицеливания. И куда оно попадет, можно было только гадать.

Противник специально подгадал время для выхода объединенной эскадры, чтобы была низкая облачность, существенно осложняющая нам наблюдение за кораблями с орбиты. Наша метеослужба вообще давала прогноз на штормовую погоду, что в некоторой степени так же нивелировало наше преимущество в авиации, причем это все было явно неслучайно и четко продумано. Поэтому данные о местоположении кораблей противника, о параметрах их движения мы могли только получать от наших летающих радиолокационных станций дальнего обнаружения. В принципе и этих данных было достаточно для нанесения ударов просто по площадям, учитывая какой разброс давала наша орбитальная картечь.

Поэтому пока уточнялись данные по эскадре, которая, разделившись на несколько групп, уже находилась в районе полуострова Рыбачий, было получено разрешение от Верховного Главнокомандующего о нанесении орбитальных ударов по аэродромам и крупным транспортным узлам противника на суше.

Я в первый раз в своей жизни пожалел, что не пошел в космонавты, так захотелось именно в этот момент оказаться на станции «Заря», с которой в первую очередь должны были вести и сопровождение, и наблюдение за работой нашего оружия. А пока только мог наслаждаться изображением с видеокамер, которых по корпусу станции было натыкано достаточно много. Особенно мне нравилась картинка с кормовой видеокамеры, демонстрирующая почти зависшие по отношению к «Заре» многочисленные беспилотные орбитальные бомбардировщики, которые, выстроившись определенным порядком, хорошо смотрелись на фоне освещенной планеты, дополнительно подсвечивая свое местоположение проблесковыми маяками, как это принято на авиации в нашем мире.

Секретность, на данный момент, относительно самого факта наличия у нас космической программы, и особенно количества задействованных в ней аппаратов, уже была не актуальной. Кому надо и так знали, а кто не знал, прочитал в газетах ошарашенные крики астрономов-любителей и сам, прихватив дедушкину подзорную трубу, старался разглядеть в небе, такие страшные, таинственные и недосягаемые космические корабли коммунистов.

Я сидел в подвале Усадьбы в одном из мощнейших в СССР на данный момент вычислительно-коммуникационном центре, и, как бы не было грустно, был практически простым наблюдателем. Все, что нужно было сделать от меня, уже давно сделал, теперь работали другие.

Орбитальная группа медленно, учитывая высоту орбиты, подходила к заранее просчитанной оптимальной точке пуска первых снарядов.

Пропуская мимо ушей переговоры и доклады операторов, диспетчеров и экипажа «Зари», я, развалившись в кресле спокойно наблюдал на мониторе за орбитальной группировкой.

– … Полетное задание передано.

– … Подтверждение получено.

– … Перевод системы в автоматический режим.

– … Есть начало маневра аппаратов шесть, двенадцать, четырнадцать, двадцать два. Все согласно плана.

Я, сжав руками подлокотники кресла и сжав зубы, наблюдал как четыре аппарата запустив маршевые двигатели и отрабатывая маневровыми, медленно стали вываливаться из общего строя, и постепенно уменьшаясь в размерах, понеслись к поверхности планеты набирая скорость.

Прошло несколько томительных минут. Бомбардировщики, изредка пыхая маневровыми двигателями, корректируя траекторию, набрав огромную скорость, приближались к плотным слоям атмосферы. Длиннофокусные объективы видеокамер с «Зари» все еще показывали картинку, хотя расстояние было огромным, но как раз чуть в стороне проходила одна из «Молний» и ее видеокамеры перехватили эстафету наблюдения за входящими в атмосферу аппаратами. Несколько мгновений и прошло отделение снарядов и вместо четырех тел, теперь в атмосферу входило двадцать, это с учетом самих платформ бомбардировщиков, которые должны были просто сгореть.

Это было красочное зрелище. По сравнению с тем, что мы раньше видели, групповой синхронный вход в атмосферу орбитальных бомб выглядел просто феерично. Сначала еле заметно, но все больше и больше за несущимися снарядами вытягивались хвосты сгорающей обшивки и элементов конструкции не защищенных термостойким керамическим покрытием.

Мгновение и они, мелькнув реактивными струями из сопел двигателей, исчезли из поля зрения видеокамеры «Молнии», и теперь, я, как и все остальные зрители и участники бомбардировки, визуально мог снова наблюдать только через камеры «Зари», а вся остальная информация, получаемая с радаров, выводилась на схеме, отражающей текущее положение снарядов.

Прошло несколько томительных мгновений и посыпались доклады с наземных постов наблюдения и с радарных станций, которые четко отслеживали траектории падения космических объектов. Как мы и ожидали, были зафиксированы фрагментации снарядов на более мелкие – сработала система космической шрапнели: прошел выброс мелких снарядов, которые уже и являлись основным поражающими ударными элементами.

– Фиксирую контакт с поверхностью, – наконец-то выдал руководитель ЦУПа, – ждем результатов объективного контроля.

«Вот теперь точно – момент истины», – подумал я про себя, наблюдая через камеры «Зари» в районе Кольского полуострова огненные вспышки, извещающие о падении снарядов, – «главное, чтоб по своим не влепили, вот тогда будет точно весело. Да и Виссарионович что-то задумал, не к добру это».

А с орбиты поочередно, запустив маршевые двигатели, стали сходить остальные бомбардировщики, которые уже были нацелены на корабли объединенной англо-американской эскадры…

* * *

Как это принято у потомков в большом зале телекоммуникационного центра, расположенного в глубоком подвальном помещении Кремля, был чуть притушен свет, чтобы не раздражать глаза и создавать определенную деловую атмосферу, способствующую спокойному и взвешенному рабочему процессу.

Расположившийся с специально для него принесенном кресле Иосиф Виссарионович Сталин с какой-то особой отстраненностью наблюдал за дежурными операторами и собравшимися здесь членами ГКО и высшим руководством РККА и РККФ. Причем, как это было заранее продумано, каждому выделялось свое определенное место, оснащенное цифровым телефонным аппаратом и персональным компьютером, подключенным к глобальной сети. Вон Шапошников, Жуков и Кузнецов, не особо ладящие в обычной жизни, именно сейчас, развернув на большом экране монитора карту боевых действий на Кольском полуострове что-то активно обсуждают и каждый делает пометки у себя в блокноте. Причем Кузнецов, выпадая из обсуждения, частенько поднимает трубку телефона и без задержек и проволочек тут же связывается то с командованием Северного флота, то с начальником разведки РККФ, который в данный момент находится в спрятанном в скалах командном пункте под Мурманском. Жуков тоже быстро освоился с новыми средствами связи и, надев наушники с микрофоном, со своего компьютера связался с одним из командующих корпусов и в режиме видеосвязи в своей любимой барской манере пропесочивал его как мальчишку за плохую оперативность и слабую работу войсковой разведки, при этом не стесняясь на выражения.

Умница Борис Михайлович Шапошников, со всей присущей ему тактичностью и спокойствием, эпизодически морщась от слишком громких нецензурных высказываний Жукова, обсуждал результаты орбитального удара по наземным целям с руководством ЦУПа расположенного под Чкаловым, на основной базе потомков в этом мире.

Даже Вячеслав Молотов и тот, видимо решив быть поближе к Хозяину, так же по цифровому телефону давал кому-то указания в НКИДе и диктовал текст телеграммы советскому послу в одной из стран Центральной Америки.

Но после того, как почти по всем каналам пришло подтверждение о невероятной эффективности орбитального удара по аэродромам, крупным транспортным центрам и портам противника, в том числе по такт называемым «нейтралам», он, вместо явно выраженных проявлений радости, эмоционально отгородился от всего происходящего. Доклады, переговоры, распоряжения, крики Жукова, воспринимал как фоновый звук, а сам, выдав свою фирменную улыбочку сидел последние несколько минут и обдумывал наконец-то именно то решение, которое он искал все последнее время. Оно ему не нравилось изначально, но по мере развития событий и увеличения напряженности, он все больше и больше убеждался в том, что движется в правильном направлении.

На огромном экране телевизора, который потомки специально доставили для коммуникационного центра в Кремле, разворачивалась эпическая картина глобального, сносящего все на своем пути орбитального удара по врагам Советского Союза. В отдельном сегменте прокручивались видеоролики, переданные от наблюдателей, оснащенных видеосистемами пришельцев, и тут же выводилась информация о положении всех космических объектов, уже официально являющихся собственностью Военно-Космических Сил СССР. В данный момент, он четко видел, что вторая волна орбитальных бомбардировщиков, нацеленных на корабельные англо-американские группы, уже отделилась от несущих платформ и вошла в атмосферу и до удара оставались считанные секунды. Но и это его не сильно волновало. Главное: система, созданная фактически на коленке, из деталей и механизмов, найденных в развалинах умирающего мира, работала, показывая свою исключительную эффективность, тем самым однозначно доказывая право Советского Союза на жизнь.

Теперь же, глянув, на схему, созданную на основе данных нескольких радарных станций объективного контроля, где в режиме реального времени отражается и положение вражеских морских кораблей и показывается падение орбитальных снарядов, он, убедившись, что и там сильно не промахнулись, глубоко вздохнул и поднял трубку цифрового телефона.