Текст книги "Принцип четности"

Автор книги: Станислав Гимадеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– А кто на него обижается? Лично я на него и не обижаюсь, – сказал Глеб, поглаживая бороду. – Но если он, положим, мне бы сказал, то, что он сказал Семкину, то я бы дал ему по зубам. И клал я на его патологическую ненависть.

– А вот это интересный вопрос, – произнес Валера. – На засыпку, Кир. Если дать представителю власти по зубам, на сколько розыгрышей могут отстранить? Что на этот счет в правилах сказано? Я что-то не помню.

– Ничего не сказано, – проговорил Кирилл. – Не было таких случаев.

– Скоро, наверное, будут, – заверил Глеб. – А посему неплохо было бы определиться в этом отношении. Поднять этот вопрос на нынешнем собрании…

– Подними, подними… – невесело усмехнулся Кирилл, – На этом собрании еще не такие вопросы поднимут, вот увидишь. И так тошно… Пропажи еще эти дурацкие…

– Какие пропажи? – тут же встрепенулся Валера.

– Да так… – попытался уклониться Кирилл и засопел.

– Ну-ка, ну-ка, Кир, – заинтересованно заговорил Валера и даже прекратил есть. – Ты что имеешь в виду? Про тех пропавших, что год назад исчезли? Или что-то другое?

– Может, замнем, а? – вяло проговорил Кирилл.

– Шиш! – твердо заявил Валера. – Слово не воробей, между прочим.

– Вот вечно вы… – сказал Кирилл недовольным тоном. – Пристанут, понимаешь, и выпытывают служебные тайны. Пользуетесь, гады, моей добротой.

– На то она и доброта, – изрек Глеб, – чтоб ею пользоваться. Что ей, любоваться что ли? Иначе, зачем она тебе? Не так ли, мой комиссар?

– Вы ею злоупотребляете! – сказал Кирилл и стукнул кулаком по столу.

– Минуточку, – сказал Глеб. – Мы не злоупотребляем – мы доброупотребляем! Логично?

– Май, заткнись, а! – нетерпеливо бросил Валера. – А ты, Кир, колись, давай, в конце-то концов! Знаешь ведь прекрасно, что дальше этой комнаты информация не уйдет.

– Да знаю, знаю… – проворчал Кирилл и вздохнул. – Короче, в резервации снова пропал человек. И опять – конторский. Из ваших.

– Да ну! – выпалил Валера.

Глеб ничего не сказал, только хмыкнул и стал теребить ус.

– Вот тебе и ну, – сказал Кирилл хмуро. – Пропали и все.

– И опять без нарушения четности? – спросил Валера, возбуждаясь.

– Опять без нарушения, – ответил Кирилл. – Я не понимаю… Ведь больше года прошло, и снова, блин, то же самое! Петрович теперь с меня точно не слезет. Как пить дать. Ищи, мол, копай… А я, что, их рожу теперь?! воскликнул он. – Или разорвусь на мелкие кусочки. И кражи на меня повесили, и это теперь еще…

– А как фамилия? – сказал Глеб.

– Котельникова, – буркнул Кирилл. – Двадцать пять лет. Инженер-конструктор. Не знали такую, часом?

– А-а, конструктора… – протянул Валера, почесывая в затылке. – Много их там, однако. Я к ним вообще не ходок… Май, ты же с ними якшаешься!..

– Фамилия мне ничего не говорит, – задумчиво произнес Глеб. – А в лицо, может, и узнаю.

– А что, она при таких же странных обстоятельствах исчезла? поинтересовался Валера.

– Похоже на то, – ответил Кирилл. – И вообще, мне об этом Барновский только вчера сказал. Я даже в обстоятельствах дела еще не успел разобраться. Пропажу-то обнаружили на днях, после сверки…

– Ах, точно! – Валера хлопнул себя по лбу. – Сверка же была. Точно, точно… Ну и что?

– Да ничего, господи, – буркнул Кирилл и облокотился на стол. – Ничего я больше пока не знаю и сказать не могу. Но мне это очень и очень не нравится!

Валера забарабанил пальцами по пустому стакану. Глаза его забегали по сторонам.

– Система, однако, вырисовывается, – проговорил он многозначительно.

– Не знаю я, что там вырисовывается, – уныло сказал Кирилл, – только мне проблем на шею прибавилось. И вообще, хватит об этом! – неожиданно твердо заявил он. – Давайте сменим тему. И не будем портить мне настроение. Поговорить, что ли, больше не о чем?

– Погоди, погоди… – затараторил Валера, не на шутку волнуясь. – Чем тебе плоха тема? Очень даже интересно, между прочим…

– Я сказал: сменили тему! – рявкнул Кирилл. – А то открываю прицельный огонь! Чего пристали к бедным полицейским? Май, приказываю наливать!

Глеб беспрекословно налил. Валера заворчал недовольно и стал рассержено выкладывать на кусок хлеба содержимое всех банок подряд.

Они выпили и несколько минут молча закусывали. Сергею уже было совсем хорошо. В груди потеплело, голова постепенно наливалась тяжестью, и окружающее уже совсем не казалось таким мерзким, как вчера и даже сегодня утром. Ему было хорошо здесь, среди этих троих. Даже просто сидеть и молча слушать, и медленно пьянеть, пьянеть… Все равно все будет хорошо, монотонно говорил ему кто-то внутри мягким успокаивающим голосом. Все будет нормально, все образуется. Да, тебе выпало испытание, но ты пройдешь его, обязательно пройдешь… Не забывай, что никакие испытания не длятся вечно, для них тоже есть предел. И тогда возник кто-то второй, там же в глубинах его души и тоже стал говорить. А вдруг этот предел настолько далек, что сливается за горизонтом, усомнился этот второй. Вдруг он не достижим, и это – навсегда? Всем известно, как заканчиваются любые испытания: или ты проходишь их, или проходит время. И если время вышло, а ты не успел, то ты проиграл. Но зачем же сдаваться раньше времени, парировал первый, зачем делать выводы заранее, зачем отступать без боя? Ты же всегда считал себя по натуре борцом, так в чем же дело? Будущее покажет, ведь все еще только начинается… И потом, разве это первое испытание в твоей жизни, разве ты до сих пор не проходил их? Да, это так, согласился второй, но только те испытания не могут сравниться с этим. Там хоть что-то зависело от тебя, а здесь ничего… Правильно, ответил первый, а как же ты думал? Ты взрослеешь и мужаешь, – неужели испытания должны оставаться прежними? Вся жизнь – игра, а чем дольше играешь, тем уровень сложности выше. Разве когда-нибудь было иначе? Постой, но в любой игре тебе известно, чем все должно кончиться, сказал второй. Тебе известен финал, и поэтому ты знаешь, что нужно делать. Но здесь же все не так! А разве тебе не надоело играть в такие игры, насмешливо спросил первый. Эка невидаль – игра с заранее известным финалом!.. И потом, почему ты убедил себя, будто тебе так уж и плохо здесь? Вспомни истину, что жизнь есть лишь то, что мы сами думаем о ней. Разве это не так, ты же сам много раз на своей шкуре убеждался в этом… Но ведь до сих пор не было такой жуткой ситуации, робко заметил второй. Да чем же эта ситуация лучше или хуже других, удивился первый. И, вообще, что такое «лучше», «хуже»?.. Ситуация просто другая, но это же не повод, согласись? Она ведь настолько другая, что в какой-то степени даже интересна тебе, разве нет? Признайся, ты же всегда был отчасти романтиком, ты же никогда не любил однообразие, монотонность и предопределенность. Они же душили тебя, они отравляли тебе жизнь. Да ты просто оказался не готов к резкой перемене в твоей судьбе, но это же не означает, что перемена произошла к худшему? Ведь это лишь перемена, голая и лишенная оценок перемена. Ты сам оцениваешь ее и только ты, не забывай об этом. Сейчас ты находишься всего лишь в нулевой точке, и самое важное еще предстоит. И потом, почему, собственно, ты решил, что от тебя здесь ничего не зависит, а? Второй голос молчал, не отвечал, он то ли исчез совсем, то ли притих на время, и Сергею вдруг очень не захотелось, чтоб он заговорил снова. Ему было лучше с первым, ему было с ним было спокойней. К черту, решительно сказал себе Сергей. Так просто я не сдамся, и мы еще посмотрим… Мы еще посмотрим! От этого внутреннего восклицания он словно бы очнулся, вышел из прострации и опять оказался в комнате.

Видимо, он отключился больше, чем на несколько минут, потому что в комнате вовсю было накурено. Глеб и Кирилл, слегка раскрасневшиеся, о чем-то спорили, размахивая сигаретами. Коренным образом сменить тему разговора, очевидно, не удалось, поскольку спорили о мэрии, принципах власти в резервации, опять же о полиции и выборах, которые уже совсем на носу. Валера молча откинулся на спинку дивана, и сигарета висела в самом уголке его рта. Очки у него, по обыкновению, немного сползли к носу.

– Я уж подумал, не уснул ли ты, – сказал Валера. – Ты так сидел, наклонившись над тарелкой, что было не понятно, спишь – не спишь…

– Да так, – проговорил Сергей. – Задумался слегка.

– Это бывает, – сказал Валера. – Не куришь?

Сергей отрицательно помотал головой.

– Тяжеловато тебе будет, – сообщил Валера. – Лучше кури.

В голове у Сергея уже начал клубиться туман. Голова была тяжелая-тяжелая, и он чувствовал, что если сейчас приляжет или откинется на спинку дивана, то отключится. Плеснув в стакан сока, он залпом его выпил.

– Ну, что набычился? – спросил его Кирилл. – Все в башке перепуталось, да?

– Есть немного, – кивнул Сергей.

– А… Ерунда… – махнул рукой Кирилл. – На самом деле все просто.

– Проще некуда… – мрачно усмехнулся Сергей. – Четность, нечетность… Плюс-Проход, минус-Проход… Запутаешься тут с вашей веселой арифметикой.

– А ты, Сергей, здесь поосторожней с арифметикой, – назидательно сказал Глеб, потрясая указательным пальцем. – Тут у нас, знаете ли, плюсы и минусы имеют очень даже практическое применение. Этого, знаете ли, абстрактной науке даже и не снилось.

– Это я уже понял, – пробормотал Сергей.

– Точно, точно, – сказал Валера. – Очень у нас практическая математика. Даже собственный задний проход начнешь потенциометром измерять. Какой он там: плюсовой или минусовой? Положительный, значит, или отрицательный?

– Твой задний проход, милый, – немедленно отреагировал Глеб, – самый отрицательный из всех проходов во Вселенной. Смотри, как бы к нему не притянуло какого-нибудь положительного героя.

– Это ты себя, что ли, имеешь в виду? – скривился Валера. – Не надейся, старичок.

– Была нужда, – фыркнул Глеб. – С тобой свяжешься – потом плати алименты восемнадцать лет. Или сколько их там платят, господа?

– Эту тему вы наедине обсудите, – сказал Кирилл. – Когда мы уйдем. Ваши задние проходы нас не интересуют. Так ведь, Сергей? Все равно через них отсюда не выйти. Короче, нет от них никакой пользы.

– Погодите вы… с проходами… – проговорил Сергей заплетающимся языком. Вы мне лучше вот что скажите… Стало быть, вы смертников завозите, да?

– Это не мы, между прочим, – тут же сказал Валера. – Мэрия этим заведует, Кравец энд компани. Они и завозят.

– А вот если он жить останется?! – с напором спросил Сергей. – Кто-нибудь из них, а? Что тогда, спрашивается?! Его ввезли, а он не умер! Живет себе и живет. И помирать не собирается…

– Да, бывало и такое… – сказал Валера. – Совершенных систем не существует.

– С точки зрения цинизма, – изрек Глеб, – это плохо. Гроша ломаного не стоит такая плюс-нечетность, которая не влечет за собой минусовую. Две стороны одной медали. Диалектика, так ее разэдак…

– Да, да, конечно… – закивал головой Сергей, вспомнив Кравца. – «И жизнь твоя и смерть твоя принадлежат обществу»… Как же!

– Да, господин вновь прибывший, – сказал Глеб. – На смерти основана вся жизнь в резервации! На смерти!

– А есть еще и человеческий взгляд, Май! – вдруг выпалил Кирилл. – Ну, выжил «смертник» – и слава богу. Все-таки он – сначала человек, блин, а потом уже – халявская нечетность!

– В резервации гуманистические воззрения не пользуются популярностью, заметил Глеб. Здесь популярны законы Ома. Все говорят только о плюсах и минусах. Самому Майклу Фарадею не снилось такое повальное увлечение физикой среди населения.

– Обычно, если Маевский начинает видеть мир в циничном свете, – пропыхтел Кирилл, – это значит, что он доходит до кондиции.

– Э, нет, – заявил Глеб. – Я еще трезв, как стекло. «Чтобы солнышку светить, надо пить и пить и пить – иначе не прожить…» – пропел он и стал разливать по новой.

Кто-то сунул Сергею наполненную рюмку. Может остановиться, мелькнула у него робкая мыслишка, но он тут же прогнал ее. К черту, несколько разозлено подумал он. Напьюсь я сегодня. Пошло оно все к черту!

– Ох, напьюсь… – пробормотал он.

– Справедливое решение, – тут же одобрил Глеб. – Напьюсь-ка я тоже.

– А ты когда, интересно, не напиваешься? – саркастично заметил Валера. Вот скотина, – показав на Глеба пальцем, сокрушенно сказал он. – Пьет как лошадь, а на следующий день – хоть бы хны! Вот скажи, Май, за что это тебе такая привилегия? Где ты взял, собака, такую печень? И вообще, оставьте, между прочим, что-нибудь пожрать…

И они снова выпили. Через некоторое время Сергея неумолимо повело. События стали приобретать какой-то отрывочный характер. Он помнил, что сначала рьяно принялись обсуждать влияние генотипа и внешнего облика на усвоение алкоголя. В частности, было отмечено о существовании бесспорной связи между белобрысостью, близорукостью и степенью тяжести похмельных состояний с последующей морально-физической деградацией. С высокопарным видом было заявлено также, что последние научные изыскания показали: на носу человека имеются особые точки, регулярный массаж которых, с помощью очков, приводит к необратимым изменениям в организме, а также – что надо отметить особо! – к изменениям в психике, после коих человек начинает страдать самодостаточными теоретическими мыслеблужданиями, предназначенными исключительно для внутреннего потребления массажируемого. Как побочный эффект развивается пищевая мания, которая приводит к неконтролируемому поведению за столом и массовому уничтожению продуктов общего пользования. А не отмечено ли в этих научных изысканиях, тут же парировалось в ответ, что, ежели человек длительное время имеет приземистый рост, курчавые волосы и растительность на лице, то со временем в повадках его все более начинают преобладать различные животные начала, и человек начинает, ну… не то чтобы гадить под себя, но, предположим, не убирать за собой окурки. Да и не только, надо заметить, окурки, но частенько и грязные тарелки и банки из-под пива, и при всем при том еще и делается вид, будто так и должно быть… Или он ни с того, ни с сего начинает требовать, там, скажем, джин с тоником, мартини, там, с взбитыми сливками или пиво, допустим, с ананасами. Потом разговор переключился на пиво. Прозвучало единое мнение, что в последние месяцы пиво в резервации сильно сдало. Уж, не настропалились ли снаружи разливать отечественное разливное худших сортов в якобы импортные банки? Все дружно затосковали по родному бутылочному, по-мазохистски перебирая сорта и ностальгически постанывая, потом также дружно согласились, что придется на нынешнем собрании внести предложение о создании в отделе снабжения спецдолжности по обеспечению резервации пивом и алкогольными напитками. И воблой, господа, воблой обязательно!.. Пора уж, пора… Сколько можно маяться? Что же взять с этого снабженческого бабья, ничего не понимающего в истинных ценностях! Устроить, положим, на эту должность жестокий конкурс, женский и пролетарский пол отсекать сразу же, как не способный по определению…

Потом был провал в памяти, и Сергей обнаружил себя уже в ванной комнате. Он ополаскивал лицо холодной водой, затем сидел на краю ванной, упершись в нее широко расставленными руками. Рядом стоял Валера и что-то беспрерывно и возбужденно говорил. Очки его съехали на самый кончик носа, и он уже не поправлял их, волосы его были всклокочены, а глаза под стеклами бегали из стороны в сторону. Валера непрерывно размахивал сигаретой, которая давным-давно потухла. Шумно лилась вода, и Сергей почти не слышал, о чем он говорил. Затем появился Кирилл и, гудя, выволок обоих в коридор. Шатало Сергея здорово, взгляд не фокусировался на предметах, а в голове стоял монотонный гул. То ли в это же время, то ли потом, уже позже, они с Кириллом стояли перед кухней, и Сергей, схватившись за его плечо, осипшим голосом твердил: «Я вырвусь отсюда! Я все равно отсюда вырвусь, Кирилл!..» Рядом, пошатываясь, стоял Глеб и все время бормотал: «Куда это я сунул сигареты?..» Сергей пытался заглянуть Кириллу в глаза, словно хотел увидеть в них подтверждение своим словам. Он тряс его за руку и все повторял, стиснув зубы: «Все равно вырвусь… Ну, скажи, не молчи!.. Ведь вырвусь?!» Но Кирилл почему-то отводил взгляд в сторону, кусал губы и нервно спрашивал Глеба: «Ну, ты дашь мне сигарету, наконец?» А Глеб все моргал, шатался, не переставал себя ощупывать и спрашивать: «Сунул ведь куда-то, трах-тарарах…». «Я не муха, понимаете!..» – отчаянно рычал Сергей. – «Не муха!..» «А-а… – промычал возникший рядом Валера. – Я смотрел. Хороший фильм. Хоть и старый, а все равно…» «Какой фильм? – не понял Кирилл. – Маевский, я сто раз уже тебя просил… Последнее сто первое китайское предупреждение…» «А вот же они, сволочи… – удивленно проговорил Глеб, заметив, наконец, что пачка сигарет зажата у него в руке. Серега, закури, что ли, тоже…» «А, давай…» – буркнул Сергей. Его немного трясло от невесть откуда взявшейся злости. Они закурили, и все по очереди стали ободряюще хлопать его по плечам. «Ты успокойся, – говорил ему Кирилл. Все через это проходят. Привыкнешь». «Это катарсис, – потрясая пальцем, значительно изрек Глеб. – Или катехизис ли… В общем, очищение через потрясение. Во!..» «Иди ты в жопу со своим ках… зах… тьфу! – отмахнулся Кирилл. – Ему просто надо привыкнуть… Слушайте, а чего мы все в предбаннике столпились?..» Потом снова следовал провал в памяти, а за ним – последняя картинка этого дня, которую Сергей помнил.

Он стоял совершенно один на неосвещенной кухне, прижавшись лбом к прохладному оконному стеклу. Компания гомонила за стенкой в комнате. Он понятия не имел о времени, но, по всей видимости, было уже довольно поздно, поскольку на улице царила темень, а горящих окон в домах напротив было немного. Сергей монотонно, словно заведенный, шептал: «Я вырвусь… все равно вырвусь…» и заворожено смотрел на окна. Эти окна, как и эти дома, и уличные фонари, и черные неосвещенные тротуары с мусорными урнами были уже из другого мира. Все расплывалось у него перед глазами, окна медленно теряли свои очертания, постепенно превращаясь в причудливые огни, напоминавшие звезды на ночном безоблачном небе. И словно звезды, дразнящие своей обманчивой близостью, они были так безнадежно и так недоступно далеки, что становились от этого еще более желанными.

Часть третья. ТЕНИ В СУМЕРКАХ

Скажу я тебе, мы – странные животные.

Нас унесло в сторону, но в своем безумии мы уверили себя, что все понимаем правильно.

Карлос Кастанеда. «Сказки о силе»

Ветер постепенно оттащил облачко в сторону, и солнце стало бить прямо в глаза. Сергею это очень не понравилось. Он в очередной раз выглянул из кабины. Суета возле транспортера продолжалась. Кроме рассерженной Федоткиной, скучающего Володи Лобана и недовольных грузчиков в компании появился Барновский и, неизвестно – почему, заведующая столовой. По всей видимости, с оформлением груза произошла очередная накладка, и назревало разбирательство. Толпа шумела и размахивала руками. Водитель прибывшего грузовика на том конце транспортера тоже был крайне недоволен сложившимися обстоятельствами. Он не был виновен в накладке, быть крайним ему очень не хотелось, и поэтому он принимал активное участие в происходящем скандале, размахивал какими-то листками и, как мог, вносил свою лепту во всеобщий шум и гам. Пару раз включали транспортер, чтобы передать бумаги, потом грузчики, махнув рукой и предоставив начальству возможность разбираться, ушли в будку играть в домино. Волынка грозила затянуться надолго.

Сергею надоело щуриться от солнца, он вышел из машины и направился к забору, в тень. Там он сел на холодный бетонный бордюр и прислонился спиной к редкой дощатой ограде. Тотчас же от толпы отделилась высокая, длиннорукая и рыжеволосая фигура Володи и вразвалку приблизилась к Сергею.

– Привет, таможня, – сказал Сергей. – Даешь добро?

– С ними дашь, – махнул рукой Володя. – Заколебали, бюрократы… Тьфу ты! – воскликнул он. – Опять забыл: ты ж не куришь! Я-то думал, угощусь цивильной сигареткой. У грузил сроду приличного курева не бывает.

– И чего это тебя в последние дни на такие досмотры запрягают? поинтересовался Сергей. – Вроде, грузы не почтовые…

– Ой, Серега, не сыпь мне соль на раны, – сокрушенно сказал Володя. – Мы ж люди маленькие. Мне шеф сказал – я исполняю. Утром знаешь, какая почта была, о-го-го! Вспотел даже – столько посылок!.. И Федоткина сегодня тоже как ужаленная носится. Попала какая-то вожжа под хвост… Сейчас вон сюда всю мэрию сгонят! Сиди теперь, загорай, пока они выясняют отношения. Потом еще в консервах этих идиотских да в носках копайся. Чего уж они там хотят найти – не знаю. Сами с бумагами как положено не могут разобраться, а туда же лезут, сыщики несчастные…

Мимо них быстрым шагом к собравшимся прошли Нефедов с очень недовольным выражением лица и сумрачный Филин с неизменной «беломориной» во рту.

– Ну все… – проворчал Володя. – Груз принять не могут, а! Как первый раз замужем… Создали проблему из ничего, давайте будем все теперь на ушах ходить. Скажи, ну при чем тут я? Вот раньше было здорово: в день пара почтовых машин придет – и все! А то и одна. Так они все в первой половине дня приезжают, после обеда ты в принципе свободен. А теперь что? Как обычно, начальству в голову приходят идиотские идеи, а тебе расхлебывать. Эти промгрузы в любое время могут подогнать. Торчи тут из-за них целый день. Придумают же!

– Проси прибавку к жалованью, – усмехнулся Сергей.

– У них допросишься, кажется, – пробурчал Володя. – Как начнут ныть: «Бюджет, бюджет…» Любимое слово у начальства. Да мне и так как-то намекали, что я не перетруждаюсь. А спорить с ними… – Он махнул рукой. – Знаешь, дохлый номер… Они думают, будто рыться в чужих вещах – это очень приятно. Знаешь, как себя иногда чувствуешь? Как будто в замочную скважину подглядываешь. Вот смотришь на банку или на кулечек какой и думаешь: вскрыть не вскрыть? И вроде бы положено по инструкции, а с другой стороны, как потом перед людьми-то?.. Эх… – вздохнул он и почесал в затылке. – Где ж сигаретку стрельнуть?

– У Нефедова стрельни, – посоветовал Сергей. – Он начальник – у него, наверное, с фильтром. Если он курит, конечно.

– О! – выставил указательный палец вверх Володя. – Очень даже курит. Это идея. Начальник снабжения не может не снабдить себя цивильным куревом. Это мы мигом…

С этими словами Володя пошел с собравшимся, которые по-прежнему галдели, не переставая.

Сергей откинул назад голову и прикрыл глаза. Он был бы даже не прочь вздремнуть – минувшая ночь оказалась почему-то неспокойная. Опять снилась всяческая чушь. Он помнил лишь сцену, где присутствовали многие и многие: друзья, родители, жена и дочь, сослуживцы… Все поздравляли его с благополучным исходом из резервации, все наперебой хлопали его по разным местам и наперебой говорили всякие приятные вещи, а он все время ощущал себя не в своей тарелке. Что-то мешало его счастью, что-то давило на него, чувствовалась какая-та непонятная натянутость, кто-то мерзко и злорадно хихикал где-то глубоко внутри, и Сергей никак не мог понять, в чем дело. И только случайно подойдя к зеркалу, он с ужасом отшатнулся. Вместо привычного изображения он увидел в нем ухмыляющегося и взлохмаченного Яшку Кононова в засаленной телогрейке…

Вернулся Володя с довольным видом, пуская кольца из дыма.

– Опять с сертификатами накладки, – сообщил он. – Сейчас как завернут коробки обратно… Так еще, вроде бы, из «запрещенки» что-то пригнали! Лопухи какие-то. Чем думают – не знаю!

– Что такое «запрещенка»? – не понял Сергей.

– Как?.. Ну… Запрещенные продукты питания, – ответил Володя, слегка удивленно. – Ах, ты же недавно… Не знал, что ли?

– Не знал.

– Короче, есть же целый список продуктов, которые в резервацию запрещено ввозить и употреблять в пищу.

– Это почему?

– От греха подальше. Не дай бог, кто отравится… Знаешь, какой скандал будет?

– Даже если качественный продукт? – спросил Сергей. – Все равно нельзя?

– Неважно, качественный – не качественный… – отмахнулся Володя. – Нельзя и все! Перестраховка, короче. Думаешь, кто-нибудь хочет рисковать?

– Интересно, – сказал Сергей. – И что это за продукты?

– Да целый список, – ответил Володя. – Грибы, например. Во всяком виде. С грибов, кстати, все и началось…

– Что началось?

– Ну, ограничения-то эти!.. Ты Алика Пантилова знаешь?

– Я мало кого еще пока знаю.

– Ах да!.. – сказал Володя. – Все, почему-то, забываю, что ты… Короче, это давно же было-то. Еще в первый год. Жена у Алика тогда грибами отравилась. Температура под сорок и все такое… Наш-то Уманцев вокруг нее побегал, побегал – а толку? Везти ее надо было наружу, дело-то нешуточное. Кто знает, чем бы все обернулось? Плохо, короче, дело было. В общем, в ООНе стали срочно искать «заложника», кое-как нашли, значит, жену наружу отправили. Увезли куда-то в больницу. Я точно не знаю, но вроде бы ничего особо страшного у нее и не было. Ну, так чтоб здесь в резервации не справились. Короче, Валька его выздоровела, а Алику потом еще долго этим в нос тыкали. Да, и сейчас еще тычут. Да там и «заложник» к тому же попался какой-то скотский. Вот «чмо» был, я тебе скажу! Ходил весь такой важный из себя. Мол, вы тут все недочеловеки, а я, значит, вам сверходолжение сделал… Ну, сделал и сделал, так хоть не выеживайся! Правильно, ведь? Словом, гад, да и только. Целыми днями по резервации слоняется – а это летом было – и на мозги всем капает. Сожрет в столовке свой положенный харч и начинает ходить, говно пинать, да плакаться в жилетку, какой, мол, я добрый, да что бы вы без меня делали… Короче, кончилось тем, что кто-то из конторских не вытерпел и разбил ему рожу. Чуть нос даже не сломали. После того он заткнулся до самого конца. Вот как было-то. А в другой раз…

– Постой, а Алик? – спросил Сергей. – Как они?

– А ничего, – сказал Володя. – Он здесь, а она там. Живет тут недалеко, в какой-то общаге. На свиданки постоянно к нему бегает. Хорошо еще, что у них детей нет, а то бы вообще тоска… Алик, наверное, сам не рад, что затеял эту историю с «заложником». Хотя с другой стороны, его тоже можно понять: кому охота рисковать?

Он бросил окурок на землю, растоптал, и в это время его окликнули.

– Разобрались, похоже, – сообщил Володя. – Ладно, бывай. Пойду давать «добро». Эх, и почему я такой добрый? – проговорил он, удаляясь. – И откуда во мне его, этого добра столько?

Минуту спустя включился транспортер. Шумная толпа вокруг него стала постепенно рассасываться, и скоро восстановился обычный рабочий ритм, к которому Сергей уже успел привыкнуть. Он посидел у забора еще некоторое время, после чего вернулся в машину – ожидать окончания погрузки.

На глаза попался Артем. Он увидел его на той стороне дороги, в тени заброшенной автобусной остановки. Парнишка был в своей вязаной шапочке. Он бродил вдоль дороги и чертил в пыли какие-то фигуры. Иногда он совершал странные скачки в сторону и при этом смешно взмахивал руками. Сергей уже привык к тому, что Артема можно было встретить в самых разных уголках резервации в самое разное время. На эти обстоятельства здесь никто не обращал внимания; Артем давно уже стал неким символом резервации и ее непременным атрибутом.

Через пятнадцать минут погрузка закончилась, Сергею сунули в кабину бумаги, и он поехал к промтоварному магазину. Очевидно, обитатели его уже отчаялись дождаться товара, потому что пришлось несколько раз посигналить, дабы привлечь к себе внимание.

Из магазина вышел вечно помятый и вечно недовольный грузчик Витек, под два метра ростом, и стал ставить в двери распорки. При этом он не преминул поворчать в плане того, что, дескать, еще бы на ночь глядя привезли… «Давай не бухти, – дружелюбно сказал ему Сергей. – Работай, негр, пока солнце еще высоко». Витек уковылял открывать дверцу машины, а из магазина вышла светловолосая продавщица. О ней Сергей знал лишь то, что она обладала редким именем Тина и, в отличие от подавляющего числа женщин в резервации, хоть изредка, но бывала в компании с подругами в заведении Баркова. Сергей, как обычно, поздоровался с ней и протянул бумаги. Она забрала их и, как показалось ему, хотела что-то сказать, но потом передумала, какое-то время постояла, прикрыв глаза и подставив солнцу лицо, и затем исчезла в глубине магазина. Сергей навалился на руль и зевнул. Лечь сегодня, что ли, пораньше, подумал он. Черта с два получится с этими обормотами…

На этот раз Витек управился с коробками довольно быстро. Времени было уже четыре часа. Сергей развернулся и поехал к мэрии ставить машину на прикол.

У входа в мэрию он увидел Филина в компании с местным водителем мусоровоза по имени Клим. Этот тип был высок, худощав, немногословен и почему-то всегда небрит. При разговоре Клим постоянно щурился, отчего никогда нельзя было разглядеть выражение его глаз. Ходил он постоянно в коротких кирзовых сапогах с загнутыми голенищами, поскольку работа его была связана с мусором и свалкой, что находилась в самом северо-западном углу резервации, за пустырем, перед железной дорогой. Насколько Сергей уже успел понять, в резервации Клима недолюбливали, и никто практически с ним не общался. Сейчас они о чем-то негромко переговаривались с Филиным. Мусоровоз Клима стоял тут же неподалеку.

Сергей заглушил двигатель и вышел из машины. Филин махнул рукой, и Клим, сплюнув под ноги, побрел к своей машине, пиная по пути камешки. Попутно вытащив из нагрудного кармана портсигар, Филин неторопливо приблизился к Сергею.

– Как работается? – спросил Филин бесцветным тоном, словно это его ничуть не интересовало, и спросил он лишь, чтоб с чего-то начать.

– Ничего работается, – ответил Сергей, ловя на себе колючий испытывающий взгляд.

Впрочем, Филин быстро отвел глаза и стал прикуривать. Сейчас что-нибудь спросит, подумал Сергей с неприязнью.

– Хотелось бы узнать… – произнес Филин, пыхнув едким облаком «беломора», умолк, глубоко затянулся и выпустил дым через нос.

– Узнай, если хочется, – ответил Сергей бесстрастно.

– Хотелось бы узнать, – повторил Филин, кашлянув, – какие ты имел контакты с нашей конторой раньше?

– С какой «вашей конторой»?

– Не придуривайся. С Когановской конторой.

– Какие имел контакты? – переспросил Сергей.

– Да, – сказал Филин. – Кого из конторских ты знал до того, как попал в резервацию? Хотелось бы узнать.

– Так ты же спрашивал уже меня об этом, – сказал Сергей. – А я отвечал.

– Я спрашивал тебя о Зеленине, – сказал Филин.

– И о Кирилле и обо всех остальных, – сказал Сергей. – Я считал эту тему исчерпанной. Сколько можно повторять одно и то же?

– М-да?.. – проговорил Филин, кусая ус, – Ну, не знаю… Может, и спрашивал… Забыл, значит.

Черта с два ты забыл, подумал Сергей. Чего же тебе от меня надо-то? Чего ты все разнюхиваешь?