Текст книги "Свет и тени Турции"

Автор книги: Станислав Пиотровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

В Анкаре, как и во многих турецких городах и деревнях, мало тени, почти нет парков и зелени, дающих прохладу и свежий воздух. «Туна» находится в одном из самых зеленых районов столицы: неподалеку раскинулись парки посольств – польского, болгарского, югославского, итальянского и западногерманского. Правда, необычайно широкая проезжая часть улицы, отделяющая кафе от парков, переполнена машинами – столики окутаны выхлопными газами.

Мы вошли. Если на веранде все места были заняты, то внутри было почти пусто. Лишь за угловыми столиками, тихо беседуя, сидели мужчины и женщины. Поднявшись на одну ступеньку, мы оказались в просторном в зале, стены и потолок которого облицованы ореховым деревом, столы и мягкие кресла – из того же дерева. Перед нами любезно склонился, ожидая распоряжений, молодой человек в куртке кофейного цвета.

– Ики кахве, орта, – сказал Сулейман. – Эвет, – ответил юноша и исчез.

– Два кофе, это я понял, но что значит «орта» – средний? Речь идет о крепости кофе?

– Нет, – ответил Сулейман. – Имеется в виду сахар. Мы, турки, очень любим сладкое. Наши кондитерские изделия – пирожные, торты – значительно слаще европейских. И кофе мы сластим обильно. Он варится с сахаром, и я попросил не класть его слишком много. Такой кофе называется «средний».

Официант принес кофе в медных ковшиках и перелил его в чашечки. Рядом поставил стаканы с холодной питьевой водой. И беззвучно удалился, мягко ступая по устланному коврами полу.

– В Польше тоже пьют кофе по-турецки, – сказал я.

– Впервые слышу.

– Кофе появился в Польше в семнадцатом веке. В 1683 году один из солдат короля Яна Собеского, Кульчицкий, во время битвы под Веной обнаружил в турецких палатках мешки с кофейными зернами. Он привез несколько таких мешков в Краков, а потом в Варшаву. Так поляки узнали о кофе. Жена короля Марыся угощала этим напитком своих гостей. Вообще же кофе в Польше был запрещен. Его называли «черным ядом». Тем не менее поляки пьют кофе и заваривают его «по-турецки».

Взволнованный Сабри. Пока мы с Сулейманом пили кофе, в зале появился мужчина средних лет. Остановившись в центре, он внимательно оглядел зал: видимо, искал кого-то. Увидев Сулеймана, мужчина поклонился, а Сулейман знаком пригласил его присоединиться к нам. Когда он подошел и поздоровался, я узнал в нем «многообещающего журналиста», с которым меня недавно познакомили. Он занимался экономическими проблемами и считался хорошим стилистом. Звали его Сабри-эфенди. Темнокожий, с живыми глазами, он все время куда-то торопился, что-то искал. Устроившись в кресле, Сабри-эфенди заказал чашечку кофе.

– Сабри, чем ты так взволнован? – спросил Сулейман с усмешкой.

– Видите ли, у меня здесь назначено свидание, но она не пришла. А может быть, не захотела ждать. Хотя я опоздал всего на полчаса.

– Пустяки! Что для нас полчаса! Традиция нам и не такое позволяет! – шутил Сулейман. – Хотя с тех пор, как мы пересели с нашего почтенного осла на капризный американский лимузин, мы все время мчимся вдогонку за временем и все равно опаздываем.

8. Женщины не имеют равных прав с мужчинами

Многоженства больше не существует. Ислам более консервативен, чем христианство, зато он в большей степени соответствует психическому складу, интересам и стремлениям простого человека. Ислам свободен от аскетизма. Христос – образец нравственной чистоты, он отрекся от земных радостей, а все апостолы оставили семьи и жили в безбрачии, умерщвляя свою плоть. Мухаммед, напротив, имел несколько жен и проповедовал многоженство. Его приверженцам разрешалось иметь не более четырех жен и сколько угодно наложниц. Но изобрел многоженство не Мухаммед, оно существовало и в других религиях. Как известно, царь Соломон имел 700 жен и 300 наложниц. А теперь – одна жена!

А теперь – одна жена!

Легко ли турку с этим примириться? Не так просто изменить обычай, устоявшийся веками и закрепленный религией! Только Кемаль Ататюрк с его энергией и огромным авторитетом мог провести закон о запрещении многоженства, о моногамном браке. Он ввел гражданский брак, уравнял в правах женщин и мужчин. Эти реформы отнюдь не вызвали радости в турецком обществе, и особенно в деревне. В Турции наряду с гражданским браком по-прежнему существует шариатский, хотя и не признанный законом.

Как сообщила «Джумхуриет», группа социологов Анкарского университета, проводившая обследование деревни, не встретилась со случаями многоженства. Значит, эта проблема решена?

После введения закона о единобрачии ни один чиновник не зарегистрировал брак одного мужчины более чем с одной женщиной. С формальной точки зрения все в порядке. Но чего только не бывает в жизни! Газеты пишут, что в семьях сельских богачей порой наблюдается весьма сложное положение. Зарегистрировано более 150 тысяч семей, в которых рядом с законной женой постоянно живут еще две-три женщины. И – удивительное дело! – некоторые жены рожают по три раза в год.

– Что за чудеса? – спросил я знакомого журналиста.

– Это не чудеса. Поскольку турок имеет одну законную жену и нескольких незаконных, он согласно закону всех новорожденных регистрирует как детей законной жены. Богатым крестьянам в большом хозяйстве нужны рабочие руки. Работают в поле и занимаются скотом главным образом женщины. Нанимать батраков дорого, а незаконная жена и работает лучше (вроде бы для себя), и обходится дешевле.

– А как же любовь? – поинтересовался я.

– Об этом не беспокойтесь! Любовь у нас существует, и с ней немало проблем! Газеты то и дело сообщают о происшествиях, случающихся на почве любви.

В Турции жены крайне редко изменяют мужьям. Но если такое бывает, то конец трагичен: в ход идут ножи и ружья. Зато муж может не только изменить жене, но и бросить ее. Закон один для всех, а обычаи разные, и они нередко оказываются сильнее закона. За одно и то же «преступление» против общественной морали мужчина и женщина несут разное наказание. Мужчина, если он не является важным лицом, может получить от полиции нравов пару хороших боксерских ударов. Женщина же отправляется на шесть месяцев в тюрьму. «У нас равноправие, но женщина есть женщина», – сказал один турецкий сенатор.

Падкие до сенсаций иностранные журналисты время от времени печатают невероятные истории. Так, недавно появилась статья под названием «В Турции мужчины покупают себе жен». Мой знакомый журналист объяснил: согласно обычаю, жених обязан возместить отцу невесты расходы, которые тот потратил на воспитание дочери. Размер суммы зависит от затрат отца, а также от красоты и других достоинств девушки.

– Каким образом ведутся расчеты? – спросил я.

– Прежде всего отцы будущих супругов подолгу беседуют, спокойно все обдумывают, подсчитывают, пока наконец не приходят к соглашению. Определенной таксы нет. Все организационные и финансовые вопросы решаются в каждом случае по-разному. Девушка, как правило, переходит в дом мужа, а ее отец, получивший за нее деньги, отдает их своему сыну, вернее, тестю сына за его дочь, Так все и идет по кругу.

Школа домашнего хозяйства. Несколько лет назад в Анкаре была организована школа для обучения деревенских девушек ведению домашнего хозяйства. Первый курс укомплектовали с большим трудом. Организаторы школы ездили по деревням, уговаривали отцов. И всюду встречали молчаливый отпор. Построенный интернат еще долго ждал кандидаток.

Люди не решались нарушить традицию, боялись общественного мнения. А вдруг девушки, вернувшись из города, выйдут из повиновения. Найдутся ли после этого для них в деревне женихи?

В первые месяцы работы у школы было немало хлопот. В Анкару потянулись родственники учениц. Хотели убедиться, что с дочерьми и сестрами не случилось никакой беды, что они не исчезли и не потеряли веру. Педагогический коллектив любезно показывал приезжавшим интернат, рассказывал о его жизни и работе. Тревога постепенно улеглась, и уже задолго до следующего набора на школьном дворе собралось нечто вроде табора: десятки семей желали отдать своих дочерей в интернат.

Как-то в кабинет директора вошел староста одной деревни, держа за руку маленькую круглолицую девочку.

– Эфенди, я оставляю вам свою вторую дочь, сестру Фатьмы. Это бакшиш. – Он положил на стол индюка, поклонился и хотел выйти.

– Постойте, не спешите, – задержал его директор. – За бакшиш спасибо. Но скажите, почему вы раньше времени привезли сюда девочку?

– Эфенди, да не оставит Аллах вас и вашу школу! На моей Фатьме женился сын ага. Он дал мне тридцать тысяч лир. А до школы он на нее и не глядел. Это все сделал Аллах!

Запретная любовь. На юго-востоке Турции живут полукочевые племена курдов. У них сохранился родо-племенной строй. Все вопросы решают старейшины. Курды оберегают свои древние, поражающие суровостью и простотой обычаи. Недавно в газетах появились сообщения о трагедии, разыгравшейся в Курдистане. Юноша пастух полюбил девушку из соседнего племени. Он тайно встречался с нею, порой заходил в ее хижину. Племена, к которым принадлежали молодые люди, не враждовали между собой, но держались обособленно. Встречаться с девушкой из чужого племени и тем более жениться на ней молодой человек не мог. Узнав о тайной любви своего сына и поняв, что он подвергает себя смертельной опасности, отец решил женить юношу на дочери богатого соплеменника, владельца пятидесяти баранов. Но сын взбунтовался против воли отца. Похитив ночью любимую, он бежал с ней в горы. Оба племени устроили на молодых людей облаву. Через две недели влюбленных нашли в пещере спящими. Старейшины двух племен созвали общий совет, на котором решили судьбу смельчаков, отважившихся нарушить священный закон племени. Молодые люди были приговорены к смерти. Их искалеченные трупы сожгли на костре. Присутствовали при казни все члены племени – кто по принуждению, кто из любопытства.

Все это я рассказал своему другу Сулейману, на что он ответил:

– Турецкие власти, конечно, запрещают подобные самосуды, виновных наказывают. Но как до них добраться? А курды вообще нас не любят и не просят о помощи. Они живут по своим законам.

Старики. Около мечетей, у порогов лачуг или в тени деревьев нередко можно увидеть стариков, сидящих небольшими группами. Они почти не разговаривают, дремлют, кивая головами и что-то шепча беззубыми ртами.

В каждой деревне, а также в тех районах города, где живут приехавшие из селений бедняки, существует совет стариков. Седые бороды, благочестие и набожность делают их авторитетными людьми. Старцы решают мелкие, но социально важные вопросы, касающиеся обычаев, традиций, морали. Советы стариков не обладают административной властью, не имеют исполнительных органов. Они разбирают конфликты, высказывают мнение, дают советы. Их влияние основано на традиции. А желающих выступить против традиций и обычаев не так уж и много.

Однажды бедная вдова, служившая уборщицей в посольстве одного социалистического государства и имевшая на своем иждивении старика отца, обратилась за советом к старцу. Ее отец потребовал, чтобы она переменила место работы, поскольку на старом месте ее душе грозила опасность. Она долго убеждала его, говорила, что получает приличную зарплату, что ее помощница в отпуске и в учреждении остались одни мужчины – не будут же они сами убирать. Но ничто не помогало: отец настаивал на своем.

Старец задумался и посоветовал ей пока не отказываться от работы. На следующий день он торжественно возвестил:

– Мы с друзьями обдумали все и решили, что будет нехорошо, если ты сейчас уйдешь с работы. Нельзя оставлять мужчин в таком трудном положении. Работай там до тех пор, пока не вернется твоя напарница, а тогда увольняйся немедленно.

Обе стороны были довольны мудрым решением.

«Аркадаш» – по-турецки значит «приятель», «друг», «товарищ». В деревнях, небольших городках и на окраинах крупных городов часто можно увидеть группки аркадашей, людей пожилого, а то и весьма преклонного возраста, мирно беседующих на порогах домов или на скамейках улиц. На седых головах – круглые глубокие шапочки без козырьков. Отсутствие козырьков объясняется тем, что во время молитвы голова должна быть накрыта, а лоб открыт, чтобы пальцы могли к нему свободно прикасаться. Эти шапочки, между прочим, напоминают запрещенные Ататюрком фески. Те, кто по распоряжению Кемаля перешел на фуражки, нашли выход из положения: во время молитвы они поворачивают козырьки назад. Вид людей, которые молятся, стоя на коленях, в фуражках с козырьками, повернутыми на затылок, для непривычного глаза по меньшей мере странен.

Исчезли фески, стала иной одежда, но душевный склад, психика людей мало изменились. Сейчас, как и прежде, многое решают старцы – консервативная, реакционная сила, поддерживающая обычаи и традиции, мешающая всему новому, прогрессивному.

Около стариков бродят или дремлют на солнце кошки – любимые животные Мухаммеда, зализывавшие его раны. Их полно в городах и деревнях. Многие не имеют хозяев, но выглядят сытыми, гладкими, холеными. Кошки охотятся на птиц и мелких животных. Они ловко и быстро лазают по деревьям, разрушают птичьи гнезда.

Рассказ шейха. По моим наблюдениям, Ислам сильнее, чем христианство, вошел в плоть и кровь своих приверженцев. Мусульманство, проникающее во все стороны жизни как общественной, так и личной, можно сравнить, пожалуй, лишь с наиболее консервативным, догматическим вариантом христианства – католицизмом. Религиозный фанатизм, приверженность к старым, возникшим много столетий назад традициям тормозят развитие общества. Борьба с этим представляет неимоверные трудности.

Однажды один мой знакомый художник спросил меня:

– Я вам не говорил, что я шейх?

– Нет. А что вам это дает?

– Объяснить это не просто. Вы знаете Коран и сунну?

– Кое-что читал, но представляю смутно.

– Сейчас расскажу. Все мусульмане сходятся на том, что Аллах – единственный бог, а Мухаммед – единственный пророк. По всем остальным вопросам за тринадцать веков существования ислама возникли разногласия. Грубо говоря, все мусульмане разделились на два течения. Одновременно возникли бесчисленные секты. У нас в Турции преобладают сунниты. Кроме имамов, официальных руководителей религиозных общин, в некоторых районах существуют главы сект – шейхи, духовная власть которых наследуется старшими сыновьями. Вот я и унаследовал после своего отца функции шейха одной из сект, находящейся на побережье Черного моря. Хорошо хоть, что у меня нет сына и что на мне кончится эта средневековая традиция.

– Простите, я не понял, что в этом, собственно говоря, плохого?

– Среди членов этой секты и моя мать, которую я очень люблю. Но я не езжу к ней. Не могу выдержать ее исступленной набожности. Поскольку я шейх, она не смеет взглянуть мне в глаза, сесть в моем присутствии. Когда я к ней приезжаю, она стоит за моим стулом, словно ангел-хранитель, и прислуживает. Я пытался убедить ее отказаться от такого рабского поведения, но ничего не добился. Она решила, что я хочу замутить ее светлую, искреннюю веру. С какой робостью, опустив глаза в землю, она мне однажды сказала:

«Сын, я знаю, что ты шейх, а я лишь женщина, хоть и твоя мать. Я не могу омрачить свою душу грехом гордыни и сесть рядом с шейхом. Аллах не простил бы такого греха. А я хочу быть с тобой вместе в раю». Видите, я не смог ни в чем убедить свою мать. Что же говорить о других?

Рассказ шейха взволновал меня.

– Скажите, шейх – фигура мистическая или он обладает какой-то властью?

– О да, и еще какой! Достаточно намека – и его приверженцы мгновенно, не задумываясь, покорно и слепо выполнят все, что он пожелает. Религиозные фанатики не боятся даже смерти.

– Эту власть ведь можно использовать для благих дел. Можно заставить верующих служить обществу, например строить дороги, школы и прочее.

– Что вы! Традиция этого не позволяет. Подобного шейха обвинили бы в святотатстве, в сговоре с дьяволом. Все не так просто. Здесь нужны время и терпение.

– Разве вы не верите в прогресс?

– Верю, но темпы его могут быть разными. Вы, например, мчитесь в автомобиле, а мы едем на осле, который даже верблюдам в караване навязывает свою скорость передвижения.

– Но мы не договорили насчет должности шейха. Вы не оставите наследника. Значит ли это, что они изберут новую династию?

– Нет, на мне все кончится. Они не найдут семьи, овеянной таким же ореолом святости. К тому же имамы не допустят избрания нового шейха. Зачем им конкуренты? Никто не любит делиться властью.

Женщина и ислам. Воспитанные на Коране и сунне мусульманские женщины не ведут широкой борьбы за равные права с мужчинами. Некоторые из них добились равноправия тяжелым трудом или упорной учебой, другие чувствуют себя равноправными членами общества благодаря общественному положению мужей или близких родственников. Эти женщины выступают, хотя и робко, несмело, за подлинные, а не только за формальные права женщин. Они занимаются благотворительностью, заботятся о сиротах, ведут курсы домоводства. Но против фанатизма и отсталости они бороться не в силах, тем более что в этом случае им грозит обвинение в сочувствии коммунизму.

^{Женщины плетут корзины}

Вряд ли встретишь в деревне женщину, которая осмелилась бы голосовать не за тех же кандидатов, что и ее муж. Известны случаи, когда отцы стреляли в своих сыновей, нарушивших семейную дисциплину и голосовавших не за ту партию, за которую им велел голосовать глава семьи. А что было бы, если бы подобное непослушание исходило от женщины?!

Как уже отмечалось, чадру сейчас можно увидеть только в глухой провинции. В больших городах это редкость. В селениях, где женщины были вынуждены отказаться от чадры, они прикрывают головы и лица большими шалями.

Женщины не устраивают посиделок на улицах перед домами и, естественно, не участвуют в советах стариков. Безмолвно и покорно они подчиняются решениям совета старцев и своих мужей. Их удел – дом, дети, муж. Это в городах. Деревенским женщинам еще тяжелее. Кроме дома на них лежит работа в поле и уход за скотиной. Пока мужья посиживают в чайной да покуривают наргиле, жены трудятся и пекутся о благополучии семьи.

Правоверный мусульманин не пьет вина. Мухаммед запретил своим приверженцам пить вино. Он сам пил только воду. Но можно ли было предположить, что правоверные со временем изобретут другие алкогольные напитки, например ракы – виноградно-анисовую водку? Если в эту водку долить воды, она становится белой, как молоко. И все в порядке. Можно сказать, будто принял этот напиток за молоко.

Однажды во время своего обеденного перерыва, в полдень – время молитв, некий благочестивый садовник, удобно устроившись в парке под деревом, тихо напевал веселую мелодию.

– Ильхан, что это за пение? Ты что, молишься? – спросил его начальник.

– Нет, я радуюсь, – со счастливой улыбкой ответил Ильхан.

– Чему ты радуешься?

– Слава Аллаху, он послал мне счастье и радость.

– Радость? Какую?

– Большую, эфенди. От меня ушла жена. Вернулась в деревню, к отцу. Я пошел за ней, чтобы научить ее послушанию, но ее отец предложил мне вернуть деньги, которые я за нее заплатил.

– Сколько?

– Ой много. Девять тысяч лир. А по соседству со мной жила свободная девушка, моложе моей скверной жены, и я договорился с ее отцом. Он отдал мне ее за шесть тысяч лир. У меня осталось три тысячи. Начну строить себе дом.

– А хватит денег?

– Нет, придется одолжить.

– Ну а как твоя новая жена? Лучше прежней?

– Эвет! – воскликнул Ильхан. – Покорная, скромная, набожная. Эта меня не бросит. Аллах милостив.

– Как же так, Ильхан? Мусульмане не пьют, а ты выпил?

– Это на радостях, эфенди. Но вина я не пил. Я пил ракы.

– Ладно, ладно, отдохни, поспи немного в тени деревьев.

– Мир прекрасен – чок гюзель, – повторил сияющий, счастливый Ильхан.

– Ты прав, – подтвердил начальник и ушел, погруженный в размышления о человеческом счастье.

Бедная Ева. Некая девушка по имени Ева, полька, встретила турецкого юношу Али. Оба работали в ФРГ. Молодые люди полюбили друг друга и поженились. Супружеская жизнь складывалась благополучно. Ева была счастлива. Они с мужем работали и откладывали деньги на обзаведение хозяйством в Стамбуле.

Когда Ева и Али приехали в город на Босфоре, у них уже было двое детей. Али поселился со своей семьей в старом районе, поближе к родственникам и знакомым.

И тут в семейной жизни Евы произошли разительные перемены. Муж словно переродился. Куда девались его доброта и нежность? Началась дрессировка. Ева должна была приспособиться к новым условиям жизни. Прежде всего ей было запрещено выходить из дому, показываться на улице. Муж сам распоряжался деньгами, сам делал покупки. Он уходил из дому рано утром и возвращался вечером. Запертая в четырех стенах своей жалкой лачуги, Ева воспитывала детей. Семейные ссоры стали частым явлением. Али бил жену. Ева терпела. Муж требовал, чтобы она кричала, плакала: соседи должны знать, что он бьет жену, иначе над ним будут смеяться, говорить, что он у нее под каблуком.

– Спасите!!! – кричала несчастная женщина.

В дом заглянула соседка, улыбнулась и спокойно закрыла дверь. После этого несколько дней царило спокойствие. Лишь тихо плакала Ева.

Однажды Али рано вернулся домой. Молча и угрюмо он глядел на Еву.

– Ты принес хлеба? – спросила она.

– У меня нет денег... Я проиграл, – мрачно ответил Али. – Подойди ко мне, сынок. – Отец посадил ребенка на колени. – Что вы сегодня ели?

– Мама купила нам арбуз.

– Что?! Ты была в городе? – словно разъяренный зверь, Али накинулся на Еву. Он стал бить ее, она стонала от боли, но не кричала.

Когда муж немного успокоился, Ева подошла к нему.

– Али, что с тобой происходит? Тебя никогда нет дома, нам нечего есть. Поедем к моей семье, они нам помогут. Найдем работу. Будем жить, как прежде. – В голосе женщины была мольба.

– Что?! Бунтовать? – Али вынул нож.

– Убей меня, – плакала Ева, – я не могу больше так жить.

На следующий день Ева обратилась в консульство с просьбой о пособии. Войдя в помещение, она никому не подала руки, не согласилась сесть. Рядом был сын, который не спускал с нее глаз. Отец приказал ему караулить мать, следить за тем, чтобы никто к ней не прикоснулся. Когда Еве предложили работу уборщицы в консульстве, она отказалась: муж запретил. Али пообещал найти себе работу, а мальчик стал чистильщиком обуви.

Сыновья и дочери. Материнские печали. Сын, ocoбенно первенец, находится в турецкой семье в привилегированном положении. Он близок и дружен с отцом, ему во всем доверяют. Но зато он обязан довольно ран» зарабатывать деньги. Ребенком он должен либо чистить обувь, либо разносить свертки с покупками. Что же касается девочек, то они растут возле матери.

Мальчик рано становится в глазах окружающих мужчиной. Переломный момент в его жизни – обряд обрезания. Это большой семейный праздник, который начинается за несколько дней до совершения обряда. Виновник торжества все эти дни щеголяет в белом костюме и расшитой праздничной шапочке. Он гордится предстоящим ритуалом и своим бесстрашием. Дома выполняют все его капризы.

В большом зале анкарского стадиона ежегодно происходит массовый обряд обрезания, благодаря которому мальчики становятся истинными мусульманами. В церемонии принимают участие высшие военные чины, деятели церкви, представители всевозможных филантропических организаций. Все происходит очень быстро, как на конвейере. Несколько специалистов одного за другим оперируют мальчиков, после чего их выносят на руках с победными песнями. Родители на седьмом небе от счастья. Они пьют чай, весело беседуют. Лишь главные действующие лица этого представления не разделяют общей радости. Они отчаянно кричат. Вопли мальчиков, бравурные песни, сливаясь, создают невообразимый шум.

Быстро затягиваются раны, и через несколько дней мальчики в сопровождении взрослых медленно и чинно гуляют по улицам. Проходит еще неделя, и все забыто.

Родить и воспитать сына – честь для матери. Но беда, если родится девочка. Бывают случаи, и нередко, когда мужья бросают из-за этого жен.

Немало воды еще утечет, прежде чем будет забыт один из догматов ислама: мужчина выше женщины. Разрушить это представление нужно не формально, а на деле. В сознании людей, в их повседневном поведении должны произойти коренные перемены. К сожалению, ислам тормозит этот процесс, мешает формированию новых взглядов в головах бедных, одержимых фанатизмом, темных людей.

Как выглядит типичный турок? Приглядываясь к толпе на улицах, на стадионах в дни спортивных соревнований и государственных праздников, глядя на марширующих солдат, я не раз задавал себе вопрос: какое лицо можно считать типично турецким? Как выглядят типичный турок и типичная турчанка?

Ответить на этот вопрос чрезвычайно сложно. Первое впечатление от множества лиц весьма сумбурное. И все-таки кое-что можно сказать.

Преобладают брюнеты, хотя встречаются шатены и блондины. Фигуры разные. Есть высокие, стройные, подтянутые и есть приземистые, коренастые, коротконогие. Черные, иногда раскосые глаза и тут же голубые. Но чаще темно-карие. То же можно сказать и о женщинах.

Многообразие типов тесно связано с историческим прошлым Турецкой Республики. На анатолийской земле в течение многих веков одни народы сменяли другие. Когда-то здесь были греческие колонии, которые затем вошли в состав Римской, а позднее Византийской империи. В XI веке сюда из Центральной Азии пришли кочевые племена сельджуков. Победив местное население и отчасти ассимилировавшись с ним, сельджуки создали свое государство со столицей в Конье. В середине XIII века под ударами монголов государство Сельджукидов распалось на несколько мелких бейликов. Осман I, провозгласивший себя султаном, основал Османскую империю (1299 год). К 1359 году турки захватили всю территорию Византийской империи в Малой Азии и сделали своей столицей Бурсу. Затем они двинулись на Балканы и в 1362 году захватили Адрианополь (нынешний Эдирне). После этого оказался открытым путь к дальнейшим завоеваниям.

^{Выступление фольклорного ансамбля}

Турецкая экспансия на короткое время была приостановлена нашествием монголов, а позже, в 1402 году, войска Тимура в битве под Анкарой нанесли тяжелое поражение войскам турецкого султана Баязида.

Одному из сыновей Баязида, Мехмеду I, удалось вновь объединить османские земли. Преемник Мехмеда I, Мурад II, в 1444 году в сражении под Варной разгромил объединенные войска европейских государств. Следующий султан, Мехмед II, при помощи крестоносцев в 1453 году завоевал Константинополь и сделал его своей столицей, переименовав в Стамбул.

Турки мечтали о завоевании всей Европы. Османская держава росла как на дрожжах. В XVI и XVII веках она находилась на вершине своего могущества. После этого началось падение. В XIX веке особенно широко развернулась национально-освободительная борьба в закабаленных Турцией странах. В результате образовались независимые государства: Греция, Сербия, Болгария и другие. Участие в первой мировой войне на стороне Германии привело к окончательному распаду этого больного организма. Многонациональная Османская империя рухнула, и на ее обломках возникла буржуазная Турецкая Республика, расположенная в Азии, но тяготеющая к Европе.

На протяжении шести веков, отделяющих царство Сельджукидов от республики Ататюрка, Турция пережила бурную историю побед и поражений.

Облик современного турка сложился на протяжении столетий в результате бесчисленных переселений, завоеваний и смешения самых различных народов. Мусульманство способствовало этим процессам. Ислам независимо от национальной и государственной принадлежности делит людей лишь на правоверных (мусульман) и «неверных», а происхождение человека в Османской державе не имело значения: принятие ислама открывало перед ним все возможности и пути к любым должностям в государстве.

Национальное чувство, сознание своей принадлежности к турецкому народу стало складываться только на рубеже XIX–XX столетий. В начале нашего века появились признаки национализма, шовинизма, выразившиеся в погромах, в избиении армян, греков, курдов.