355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Станислав Лем » Вавилонская башня (сборник) » Текст книги (страница 9)
Вавилонская башня (сборник)
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 16:32

Текст книги "Вавилонская башня (сборник)"


Автор книги: Станислав Лем


Соавторы: Стефан Вайнфельд,Витольд Зегальский,Януш Зайдель,Ежи Сурдыковский,Анджей Чеховский,Чеслав Хрущевский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Правда, я опасался за свои знания, соответствующие уровню прошлого века, но, когда полковник решил, что для проведения операции, получившей условное наименование «Санаторий», не годится никто, кроме меня, я сразу же ухватился за эту возможность.

В комнате па втором этаже я нашел приготовленную для меня одежду и домашние туфли. Комната была большая, с двумя высокими окнами. У стены стояла широкая кровать, посредине стол и два стула. Меблировку дополнял огромный, неизвестно зачем стоящий здесь шкаф – ведь пациенты прибывали сюда без личных вещей.

На столе лежал план дома, рядом – распорядок дня с указанием времени еды. Я взглянул на часы, Приближалось к пяти, до второго завтрака оставался целый час. Тяжело вздохнув, я решил спуститься в библиотеку.

По данным, полученным от полковника, в санатории было только пять пациентов. Это значительно облегчало мою задачу. В изолированной от мира группке людей я должен был найти одного человека. Правда, любой из этой пятерки мог оказаться тем, кто нас интересует.

Имена всех пятерых вместе с краткой историей их болезни были записаны у меня на нескольких кадрах микропленки. Но, следуя совету полковника, я решил не заглядывать в записки до тех пор, пока не составлю собственного мнения о каждом в отдельности.

В коридоре первого этажи я встретил двух высоких мужчин в белых халатах – вероятно, санитаров. Они взглянули на меня и вежливо поклонились.

В библиотеке массивные полки вдоль стен были заставлены книгами. Несколько кресел с высокими спинками, два столика, на которых стояли небольшие лампы – электрические, но имитирующие керосиновые. Все, вместе взятое, создавало настроение сосредоточенности и покоя, но был тут и налет архаичности.

Это мне напоминало старую аптеку, виденную в каком-то фильме: на полках здесь виднелись белые таблички, с той только разницей, что вместо привычных названий лекарств на них были написаны названия разделов.

Оле сидел напротив входа. Кроме него, в комнате было три человека: полный мужчина с тремя подбородками, раскинувшийся в инвалидной коляске, и еще двое, стоящие за спинками кресел в углу. На мой приход прореагировал только Оле. Он подошел ко мне и, взяв меня под руку, подвел к толстому человеку в коляске.

– Игорь Крайс – Энор Асвиц, – представил он нас друг другу и, когда мы обменялись рукопожатиями, добавил: – Игорь только что вернулся из сектора Лебедя!

Я заметил, как в глазах Асвица мелькнул злорадный огонек. Оле тут же сел, словно предчувствуя, что сейчас произойдет.

Асвиц, до сих пор безразличный и неподвижный, вдруг весь напрягся и быстро перегнулся через поручень коляски в мою сторону. Накидка с его ног соскользнула на пол, и я увидел, что обе ноги у него ампутированы выше колен…

– Так это вы… Вы вернулись с 61-й Лебедя? Все складывается как нельзя лучше! Вы позволите задать вам несколько вопросов? Это для меня чрезвычайно важно. Пожалуйста, выслушайте меня внимательно…

Он нервным движением пухлых рук поставил коляску так, чтобы быть напротив меня.

– Возможно, вы удивитесь… но я хотел бы знать… там… в пустоте, вы не приняли никаких… сигналов неизвестного происхождения? – Асвиц говорил все быстрее. – Я знаю, все, что принимает антенна, регистрируется… Именно на это я и рассчитываю. Не знаете ли вы что-нибудь о таких сигналах? Ну, вы понимаете? Таких, которые были посланы не…людьми?

Никто, к счастью, не заметил того волнения, которое я не сумел скрыть при этих словах.

– О каких сигналах вы говорите? – спросил я как можно равнодушнее. – Вы имеете в виду радиопомехи?

– Ах, нет, нет! – он нетерпеливо махнул рукой. – Я говорю о сигналах, настоящих регулярных сигналах, может быть, даже деформированных, но закономерных, серийных…

«Нет, – подумал я, – это не может быть тот, кто мне нужен. Глупости!»

– К сожалению, должен вас разочаровать, – вслух сказал я. – Ничего подобного мы не зарегистрировали ни в полете, ни в системе 61-й. А вас интересует контакт с другими цивилизациями? Чрезвычайно увлекательно, но, признайтесь, все это довольно безнадежно! Вы же знаете, кроме той примитивной «цивилизации» – если ее так можно назвать – на одной из планет системы Лаланд-21185…

– Вы ошибаетесь! – Асвиц быстро прервал меня резким и не допускающим возражения тоном. – Все вы ошибаетесь. Но в этом не виноваты ни наблюдал тели, ни научные станции. Иначе и быть не может. Однако я имею в виду другое. У меня есть личные причины интересоваться сигналами из космоса…

Энор замолчал, прикрыл глаза и, казалось, погрузился в дрему.

Таинственные сигналы из космоса… У меня тоже были причины интересоваться ими.

Да, такие сигналы были. Я солгал, говоря, что ничего о них не знаю. Только поймал их не «Тритон» и не межзвездные корабли. Совершенно случайно их засек один из автоматических спутников, измерительная станция, в задачу которой входила регистрация плотности космического излучения.

Это был концентрированный поток электромагнитной энергии с длиной волны жесткого гамма-излучения. Будь это обычный поток фотонов, его сочли бы за один из потоков галактической радиации и, как таковой, зарегистрировали бы в архиве службы контроля радиоактивности. Но, как подметил один из сотрудников Корада, у этого потока были все признаки модуляции! Детальный анализ показал, что это действительно сложная модуляция по неизвестному коду…

После того как установили направление пучка, удалось предположительно определить район его падения: несущий нерасшифрованные сигналы пучок излучения фокусировался в южной части Тихого океана, образуя на поверхности Земли «пятно» диаметром в несколько десятков километров!

Без всякого труда установили, что в момент приема сигналов ни один из земных космических кораблей не находился в этом секторе неба, ни один искусственный спутник не пролетал над этим районом океана. Впрочем, ни один объект земного происхождения и не мог быть источником такого рода излучения. Мы еще не научились этого делать.

Поэтому оставалось единственное объяснение: сигналы шли из глубин космоса.

Ближайшим небесным телом, лежащим в «подозрительном» направлении, оказалась небольшая краепая звезда, обозначенная в каталогах как Лакайль-9352. Поскольку расстояние до нее превышает десять световых лет, трудно было представить себе устройство, дающее такой мощный поток излучения. Лучшие из земных лазеров давали концентрацию на несколько порядков ниже. При этом не следует забывать, что речь шла о гамма-излучении!

Кроме того – как известно со времен экспедиции Ламбе, – в системе этой звезды, включающей три небольшие планеты, не существует каких-либо форм органической жизни, не говоря уж о цивилизации!

Следующей звездой, лежащей примерно в том же направлении, был гигант Фомальгаут. До него еще не добирались наши экспедиции – он слишком далек от Земли. Поэтому он еще меньше, чем Лакайль, мог быть связан с полученными сигналами.

Впрочем, не было бы никакого повода создавать в Космоцентре вокруг этого дела столько шума, если б не то обстоятельство, что в районе Тихого океана, на который был направлен пучок сигналов, был только один-единственный островок, на котором находилась лечебница доктора Квина…

Сигналов из космоса ждали столетиями. А теперь, когда такие сигналы пришли, они были явно адресованы не человечеству… Во всяком случае, не всему человечеству!

Кто же, однако, мог быть таинственным адресатом, знакомым или, может, эмиссаром неизвестных существ из космоса?

Из фактов сама собой выросла соблазнительная гипотеза: на острове, в заведении Квина, находились люди, у которых в прежней жизни были контакты с космосом. Не исключено, что кто-то из пациентов во время полета за пределы Солнечной системы столкнулся с какими-то чужими существами, которые сделали его – с его ведома или же без этого – своим шпионом, диверсантом или, может, просто лишь наблюдателем в человеческом обществе. Такая гипотеза давала объяснение природе сигналов: они были информацией, предназначенной именно для этого человека, или попросту импульсом, с помощью которого осуществляли управление его поведением.

Гипотеза была довольно шаткой. Положение источника сигналов, как и роль того таинственного земного адресата, которым был гипотетический получатель сигналов, еще надо было установить. Пока же следовало выяснить, что делается в лечебнице и не ведет ли себя подозрительно кто-либо из ее обитателей…

Вот с какой целью я приехал на остров. В мою задачу, секретную до такой степени, что о ней, кроме меня, знали только трое, входило отыскание этого человека.

Так как я только-только вернулся из межзвездного полета, я мог приехать сюда, не возбуждая подозрений, как обычный больной, с историей болезни, соответствующим образом отредактированной космедовскими врачами-психиатрами.

Кто из пациентов ведет себя подозрительно – легко сказать! Но отыскать его среди людей, у которых в той или иной степени нарушена память или психическое равновесие, – это была задача почти безнадежная.

Основным условием успеха моей миссии была, разумеется, осторожность и осмотрительность. Непосвященный не должен был догадаться, что таинственные сигналы перестали быть тайной. Именно это было самое трудное.

Асвиц не спал. Немного посидев, он открыл глаза и буркнул:

– Да… у меня есть личные причины интересоваться сигналами из космоса.

– Что же это за причины? – как бы невзначай спросил я.

– О, это долгая история, – сказал он, меланхолично щурясь и поудобнее устраиваясь в коляске.

Не обращая внимания на ироническую улыбку Линдгарда, я притворился живо заинтересованным.

– Вы знаете, почему у меня нет ног? – тихо начал Энор. – Нет, наверно, не знаете, откуда же вам знать… Это было на Луне. База «Селена-2».

– Но… – вырвалось у меня, – «Селену-2» ликвидировали семьдесят лет назад!

– Ну и что? – Энор посмотрел на меня с сожалением. – Я был там еще в две тысячи третьем!

– Ах, так вы летали к звездам?

– Ну, летал – не летал… В некотором смысле! – он захохотал, так что три его подбородка задрожали. – В некотором, в некотором смысле, – повторил он, как бы наслаждаясь звучанием этих слов. – Слушайте. Я работал на «Селене» с самого начала. Начальником связи, ясно? В то время это еще был ужасный примитив. Все тогдашние радиотелескопы – смешно сказать… Но в две тысячи третьем… меня похитили! Здесь, в нашей системе, в то время находился космический корабль с Денеба, с Альфы Лебедя!

– Что-то не припоминаю, – холодно заметил я. – В две тысячи сто тридцать втором я изучал космику у Чианти в Риме. Нам ничего не говорили об этом посещении!

– Эх, Крайс! – Энор недовольно поморщился. – Вы же знаете, какое это было время: смешные радиотелескопы, совершенно слепые на гравивектор объединенного триполя… Они не обнаружили ничего. Денебяне прислали разведку на Луну, похитили меня и забрали с собой!

– На Денеб?

– Ну, а куда же еще? Разумеется, в систему Денеба!

– А потом? Отвезли обратно?

– Не совсем так. На Луне они предварительно оставили воспроизводящее устройство, а меня… ретранслировали! Понимаете? Разложенного на импульсы, на волновые ряды, переслали на Луну, а приемник воспроизвел мою материальную оболочку. Только, как видите, это не совсем получилось. Наверно, часть волн рассеялась, отразилась или что-то в этом роде. И меня восстановили некомплектно… Мои ноги… блуждают где-то там, в пространстве… Если бы я мог полететь на Луну… Ведь их устройство должно быть еще там, они укрыли его в скальной расщелине на склоне Гиппарха… Они наверняка разберутся что к чему и дошлют недостающие части моей волносхемы! Конечно, они это сделают, обязаны сделать!

Лицо Энора налилось кровью, глаза покраснели, он задыхался.

– Я просил, – кричал он, – я всех просил: будьте внимательны, регистрируйте сигналы! Они наверняка кружат где-то в пустоте, они заблудились… Отражаются от планет, меняют свое направление в туманностях, мечутся между ветвями галактик… Зарегистрировать, зарегистрировать, потом воспроизвести… и я снова смогу ходить…

Он сбился на беспорядочные выкрики. Если вначале все, что он говорил, имело какую-то видимость правдоподобия, то сейчас он совершенно явно бредил. Я взглянул на Оле, но тот сидел невозмутимо и только покачивал головой.

Через несколько минут Энор успокоился. Он в бессилии откинулся на спинку коляски, потом сделал несколько глубоких вдохов и бросил на меня более осознанный взгляд. Хотя его вспухшая физиономия производила отталкивающее впечатление, трудно было не посочувствовать этому бедолаге, физический недостаток которого породил такие маниакальные иллюзии…

– Асвиц, – мягко начал я, – а вы не пытались воспользоваться протезами? Ведь есть отличные протезы, управляемые биотоками.

– Глупости! – резко оборвал он меня. – Ни один протез не заменит ног!

– Пожалуй, вы правы! – согласился я. – Ну, а… пластическая и регенерационная хирургия… кажется, сейчас она уже способна…

– Воспроизвести? – он захохотал. – Верно, мне предлагали. Я не согласился.

– Почему?

– Ну, подумайте: допустим, я соглашусь. Мне воспроизведут ноги. А что если именно в этот момент денебяне перешлют мне мои собственные? А они наверняка сделают это рано или поздно… они могут это сделать. И должны, обязаны. Все это по их вине. Они должны были сразу послать дублированную серию, а не единичный ряд импульсов! Подумайте, Крайс! Если я дам себе воспроизвести ноги, а они перешлют мне мои собственные… что же получится? – тут Энор зашелся язвительным смехом. – На кой ляд мне четыре ноги, Крайс, ну, на кой? Я что, корова? Или собака? Вы же сами видите, что нет!

Пораженный железной логикой сумасшедшего, я молча смотрел, как, задыхаясь от спазматического смеха, он откатывает свою коляску к выходу. Его хохот еще долго гремел в пустом коридоре.

Оле взглянул на меня и многозначительно постучал себя по лбу. С кресла в углу поднялся какой-то маленький невзрачный человечек. Он шел к двери, но, проходя мимо меня, как бы что-то вспомнил, резко остановился и повернулся ко мне.

– Энор опять плетет свое, – сказал он приглушенным голосом. – Не верьте, Крайс, не верьте ни единому слову. У него все в голове перепуталось после того несчастного случая. Время от времени он начинает бредить, а я-то лучше знаю, что никаких разумных существ, никакой цивилизации в системе Денеба нет! Все это ерунда и вымысел! Четыре безжизненные планеты, большие, как остывшие солнца, на которых тяготение расплющило бы человека в лепешку…

– А вы откуда это знаете? – удивился я.

– Знаю, – сказал он решительно и твердо, потом добавил, протягивая мне маленькую руку, – Ансат Четвертый Квандр. Это мое имя. Кроме того – сайнтор космогнозии… Это ученое звание. Вы удивлены? Но меня не удивляет ваше удивление. Не стану вам объяснять. Простите, но это бессмысленно. Все равно вы не поверите и… не поймете… Это вне вашей компетенции. Это все равно, как если б вы – простите – захотели объяснить троглодиту дифференциальное исчисление; я бы даже сказал – обезьяне общую теорию относительности. Да, пожалуй, я хорошо ухватил дистанцию, разделяющую нас. Простите…

Сказав это, он поклонился и вышел из библиотеки.

– Не обольщайся. Тебя не минует история жиэни этого кретина, – буркнул Оле. – Рано или поздно он рассказывает ее каждому.

– И тебе?

– Конечно. Я сижу здесь шесть месяцев, а он не меньше года!

– И что же он рассказывает?

– Он переплюнул Энора. «Ансат Четвертый Квандр» – надо же придумать! – фыркнул Оле. – Да и все остальное тоже из пальца высосано. Он утверждает, что попал сюда из будущего! Принимал участие – как он говорит – в межгалактической экспедиции, которая отправилась с Земли в двадцать шестом веке! Через триста лет, понимаешь? Рассказывает, попал в область какого-то «отрицательного времени»… нет, он называет это «изолированной сферой адуивремени»… мудрено, а? Ну, и вместо того, чтобы занести в двадцать шестой, его отбросило, и он причалил в двадцать третьем. Полнейший абсурд, скажешь, нет?

– Ну, а… в действительности кто он?

– Довольно мутное дельце… – заколебавшись, ответил Оле. – Он прилетел на Землю с каким-то кораблем. А этого корабля не оказалось в списках. Видимо, ракета была слишком старой, давно отправленной… Знаешь, какой хаос царил в те времена. Каждый центр, каждое, даже самое маленькое государство считало главной целью и делом чести послать к звездам собственную экспедицию. Архивы тех времен – одна огромная свалка. Видимо, потерялись документы экспедиции, а на самом корабле не обнаружили никаких данных, которые могли бы помочь установить личность пилота. Вероятно, этот сумасшедший их уничтожил. Его товарищи погибли где-то в пустоте, а он один пролежал в анабиозе черт знает сколько времени, потом проснулся и свихнулся от тоски.

– Значит, он утверждает, – сказал я, – что его экспедиция только еще отправится… через триста лет?

– Вот именно. И страшно сокрушается по поводу того, что попал в петлю времени: через несколько лет он умрет, потом опять родится в двадцать шестом веке, чтобы снова начать свое путешествие с уже известным результатом. И так без конца.

– Признаться, оригинальная идея.

– О, да. Им в головы всегда приходят оригинальные идеи. И не выбьешь! Вот к чему приводит одиночество в космосе…

Мы долго молчали.

– А ты, Оле? – наконец осторожно спросил я. – Ты тоже летал?

– Немножко, Но на ближние расстояния. Практика, потом экзаменационные полеты. Вот и все. На том и кончилось. Но моя история нисколько не похожа на фантастические рассказы наших бедолаг. Она совершенно правдивая, поэтому не такая сенсационная и красочная… Просто у меня был шок, а теперь я прихожу в норму, вот и все… Врачи говорят, что я снова смогу летать в Патруле. Нуднейшая работа, но что делать, коли межзвездные экспедиции отправляются так редко! Сейчас, кроме обычных межпланетных рейсов, которые еще скучнее, это единственная возможность летать. Если хочешь, я расскажу, как оказался здесь. Моя история короткая и простенькая…

Я сказал, что охотно послушаю. Линдгард кивнул, уселся поудобнее в кресле и начал бесцветным, глухим голосом:

– Я был уже на третьем курсе, когда меня назначили на «Краб», небольшой, двухместный патрульный корабль среднего радиуса действия. Надо было налетать сколько-то там астрономических единиц, потом сдаешь экзамен и получаешь право на самостоятельные полеты.

Со своим инструктором я познакомился только в кабине «Краба».

Он сидел в правом кресле. Здороваясь, протянул мне руку. Голос у него был приятный, ровный и звучный. Boт и все, что я мог сказать о нем после первого полета. Просторный скафандр и большой шар шлема на голове совершенно скрывали его тело – впрочем, я был одет так же, как и он.

Он был идеальным командиром и пилотом с недюжинными способностями. Это бросилось в глаза при первых же сложных маневрах даже мне, новичку.

Все время, пока мы с ним вели корабль, его руки мягко лежали на дублирующих рычагах. Однако каждое мое движение вызывало немедленную реакцию этих с виду неуклюжих, затянутых в толстые перчатки рук. Иногда мне казалось, что он предвидит мои ошибки и исправляет прежде, чем я успеваю их сделать. Это было необычно, и только после нескольких маневров я смог к этому привыкнуть. В его ненавязчивом присутствии у меня появлялось ощущение, что мы на сто процентов гарантированы от несчастного случая. Даже когда он неподвижно сидел в кресле и вроде бы спал, я всегда чувствовал себя в безопасности. Порой мне казалось, что он не засыпает никогда или очень чутко дремлет. Едва уловимая дрожь кабины, едва слышный стрекот пылелокатора – и он немедленно просыпался.

Я никогда не видел его за едой и думал, что он ест, когда я сплю. Первый наш совместный рейс длился две недели. Потом мы отправились к поясу астероидов – там я должен был показать свои навигаторские способности. Программа экзамена предусматривала посадку на Церере, демонтаж одного из топливных баков, потом еще несколько тестов в условиях ограниченной связи.

Все это я проделал с неожиданной легкостью. Присутствие командира действовало на меня успокаивающе. Пожалуй, я не совершил ни одной ошибки. Когда мы вышли на обратный курс, он только сказал: «Ты сдал». Я был благодарен ему за то, что он всегда был таким сдержанным-по отношению и к моим ошибкам и к моим успехам.

Я никогда не видел его без скафандра или вне кабины ракеты. Если я выходил из ракеты после рейса, он всегда оставался, проверяя какие-то записи в бортжурнале. Его педантизм и скрупулезность были поразительны.

Когда мы после сданного экзамена уже знакомым и облетанным курсом возвращались к Земле, я подумал, что мне с ним век не сравняться. Мне даже пришло в голову, что молодым пилотам не следует давать таких инструкторов. При подобном менторе совершенно теряешь ощущение собственной значимости, зато приобретаешь уверенность, что, пока он в ракете, с тобой ничего не случится…

Однажды, когда ракета по-прежнему, как на поводке, шла к Земле и все было в полном порядке, я предложил ему, как обычно в таких случаях, сыграть партию в шахматы. Он согласился.

Мы играли на память, без доски. Мне это было довольно трудно, но я старался не подавать виду. Зато он играл отлично и при этом ухитрялся одновременно не спускать глаз с контрольного щита.

Честно говоря, мне никогда не удавалось у него выиграть, но с этим я быстро смирился.

Сделав очередной ход, я довольно долго ждал ответа. Никогда раньше он так долго не раздумывал. Я решил, что он уснул или задумался над чем-то посторонним, и не прерывал его молчания. Лишь через двадцать минут я что-то сказал. Он не ответил.

Обеспокоенный, я наклонился через поручень, но меня стесняли ремни. Я отстегнул их и поплыл в воздухе, цепляясь за петли. Дотронулся до его руки. Это была рука мертвеца! Я быстро подплыл к его голове и заглянул под шлем. Впервые я увидел его лицо так близко. Оно показалось мне неестественным. Глаза были открыты, но неподвижны и ничего не выражали. Я дернул безжизненную руку, и вдруг она начала медленно обхватывать мою кисть. Твердые пальцы спазматически сжались, так что я вскрикнул от боли. Его тело даже не дрогнуло, только рука словно жила самостоятельно, собственной жизнью. Я рванулся назад, пытаясь вырвать кисть. Безрезультатно.

В приступе страха я ухватил свободной рукой за скафандр на груди командира и рванул изо всей силы. Застежка подалась, и тогда… тогда моим глазам предстало то, что было внутри… Вместо человеческого тела я увидел переплетения кабелей и гидравлических приводов, исполнительные механизмы, электронные элементы…

Я потерял власть над собой… Все еще вырывая руку, я вскочил на кресло и, колотя коваными ботинками, дубасил по кукле, которая была моим командиром… Какой-то привод лопнул, жирное пятно масла расцвело на ткани скафандра. Давление ослабло, мертвая механическая рука отпустила мою кисть.

Это была машина! Не человек, а манекен, механический исполнитель, соединенный с электронной вычислительной машиной ракеты!

Это был эксперимент, понимаешь? Экзаменовали именно эту машину, а не меня. А я… Я должен был вести себя так, словно рядом со мной опытный пилот… Ко мне подсадили куклу, имитирующую человека, а меня не ввели в курс дела! И эта кукла вышла из строя. Я был ее дублером, на случай, если что-нибудь произойдет…

От моей самоуверенности не осталось и следа.

Я кое-как ухитрился вывести ракету на орбиту спутника, откуда меня снял другой патрульный.

Оле замолчал, уставившись в одну точку на стене.

– Вот какой у меня был командир… – продолжал он через некоторое время с оттенком иронии в голосе. – Откровенно говоря, я его полюбил. Он был для меня образцом, недостижимым идеалом. Я привязался к нему, а он оказался мерзким механическим манекеном, роботом…

Оле перенес взгляд на мое лицо и некоторое время смотрел на меня со странной подозрительностью. Вдруг его глаза расширились, загорелись диким блеском, и не успел я увернуться, как он бросился ко мне.

– Ты? Ты?! – кричал он, хватая меня за грудь. – Ты тоже робот!

Ничего не соображая, он стал тянуть меня за карман моего пиджака. Стремясь освободиться, я машинально сжал его кисть. Тогда он начал орать.

– Вон! Вон!!! Пусти, немедленно отпусти! Ах ты, мерзкий автомат! Выключись, немедленно выключись! Ты – искусственный!

Он отскочил, вырвав свою руку из моей. Неожиданно у него за спиной вырос черноголовый гигант – видимо, тот, кто сидел до сих пор в углу. Он схватил вопившего Оле под мышки и выволок в коридор. Я слышал, как он крикнул густым басом:

– Санитар! У Линдгарда опять приступ! Заберите его!

Спустя немного черноволосый вернулся и сказал:

– Не расстраивайся, у него это в порядке вещей. Он повторяет свою историю каждому новичку… Через час это пройдет и он обо всем забудет. Меня зовут Конти, – добавил он, пожимая мою руку. – Потом, наклонившись ко мне, прошептал: – Но это не мое настоящее имя. На самом деле меня нет! Точнее, я не человек! – добавил он, заметив, что я испугался. – Меня подменили, понимаешь? Настоящий Конти остался на шестой планете системы Веги. Вместо него прислали меня! Но… – тут он приложил палец к губам, – никому ни слова! Я знаю, что ты тоже того… понимаешь? Галактяне, да? Тебя тоже, я знаю! Я своего всегда узнаю, не бойся! А здешние не распознают. Нам надо держаться вместе! – тут он меня хватил рукой по плечу так, что я покачнулся. – Ну, порядок! Уж мы их…

Он сделал неопределенное движение рукой, заговорщицки подмигнул мне и ушел.

Я остался в библиотеке один.

Оглядел стены и полки. Проверил, не прячется ли кто-нибудь за спинками кресел, и подошел к столику, на котором лежали книги. Это были очень старые книги, пожалуй, XX века. Разумеется, факсимиле оригиналов, но отпечатанные на фольге, отлично имитирующей старую бумагу.

Я взглянул на заглавие одной из них: Станислав Лем, собрание сочинений, том шестой… Классик научной фантастики. Именно эту книгу читал Энор…

А «человек из будущего», сайнтор космогнозии Квандр, читал «Машину времени» Уэллса. На полях и между строчками виднелись надписи и пометки, сделанные от руки. Там, где путешественник по времени рассказывает о своей поездке в будущее, я прочитал: «Ерунда! Полнейший абсурд!», дальше: «Браво! Гениальная интуиция!», а несколькими строчками ниже: «Тут пересолил, оптимист!».

Похоже на то, что автор замечаний сравнивал фантастические видения путешественника с действительностью.

Я подумал, что Квин зря разрешает пациентам читать книги, из которых они могут черпать материал для своих вымыслов. Но, с другой стороны, у Квина свои методы…

Усевшись поудобнее в углу, я достал микропленку и лупу. Нашел характеристики трех уже знакомых мне людей. Четвертого, Квандра, я не мог найти, не зная его настоящего имени. Оле утверждал, что его зовут иначе…

Что касается Оле Линдгарда, то дело представлялось достаточно ясным. Сведения, почерпнутые мной из микрофильма, полностью совпадали с тем, что он о себе рассказал. Его случай определили как «аналоговое расстройство, вызывающее истерическую реакцию страха». По мнению Квина, через год все признаки болезни должны исчезнуть. Уже сейчас Линдгард считал роботами только новых, впервые встречаемых им людей. А вначале он нападал даже на старых знакомых, да еще по нескольку раз кряду, стоило только разговору перейти на темы, связанные с его космической службой.

История болезни Энора лишь в малой степени согласовывалась с его рассказом. Энор никогда не летал дальше Луны. Он действительно служил на «Селене», будучи молодым практикантом, но очень недолго. Сейчас ему было шестьдесят два биологических года. В момент, когда произошла катастрофа на базе «Селена» с ее не выясненными до сих пор загадками, ему было немногим больше двадцати. В результате взрыва он потерял обе ноги. Его нашли в нескольких десятках метров от разрушенной базы поблизости от кратера Гнппарха. Он был во второй стадии клинической смерти, у него начались структурные изменения в мозгу. Неоднократные попытки пересадить и воспроизвести мозговую ткань не дали удовлетворительных результатов. Жить в таком состоянии он не мог. Он был погружен в анабиоз и двадцать лет ждал прогресса в области регенерационной хирургии мозга. Более поздние попытки дали значительно лучшие результаты.

Возвращенный к активной жизни, Энор казался совершенно нормальным. Однако когда ему предложили регенерировать потерянные конечности, он запротестовал. Именно с этого момента он и начал рассказывать свою невероятную историю о контактах с жителями системы Денеба. Некоторое время он работал в службе космической связи на Земле, но все чаще требовал отослать его на Луну. Потом его состояние ухудшилось. Его отправили в лечебницу Квина. Пять лет лечения специальными методами не дали ни малейших результатов: Энор продолжал рассказывать свою воображаемую историю, всякий раз дополняя ее новыми деталями.

Последней была карточка Конти. Я читал ее со все возрастающим интересом.

«Аль Конти, участник экспедиции Кораля в систему Крюгер-60. Планетолог. На третьей планете системы погиб вместе с пилотом ротоплана Лораном. Через положенные трое суток поиски были прекращены. Спустя несколько часов Конти неожиданно явился сам. Он был крайне истощен. Кроме того, у него обнаружилось психическое расстройство и частичная потеря памяти. На вопрос о пилоте и ротоплане он ничего не смог ответить. Поиски возобновили, на этот раз радиус был в два раза больший, чем расстояние, которое Аль мог, преодолеть пешком за восемьдесят часов. Никаких следов ротоплана найти не удалось. Комиссия пришла к заключению, что Лоран, видимо, оставил Конти сравнительно недалеко от базы, а сам полетел дальше. Он должен был вернуться за Конти, но из-за аварии или несчастного случая не явился в условленное время. Следует добавить, что связь в тот день была отвратительная, сильные атмосферные помехи (типичные явления в системе Крюгер-60) свели на нет все попытки установить контакт с ротопланом уже через несколько десятков минут после его вылета.

Конти до сих пор не дал удовлетворительного объяснения всему происшедшему… Он несколько раз менял свои показания, однако ни одно из них, видимо, не соответствует истине.

В лечебницу доктора Квина его направили вскоре после возвращения. Он находится здесь почти полгода. Пока что память у него не улучшилась.

Дочитав до конца, я еще раз представил себе каждого из этой тройки.

Может ли хоть кто-нибудь из них быть агентом чужой цивилизации? Да с таким же успехом кто угодно, как и никто. Ведь вербовать на такую роль могли только в отдаленной планетной системе. Так что все в одинаковой степени на подозрении.

Как среди пациентов лечебницы на этом одиноком островке отыскать того – а может, и тех? – кому адресованы таинственные сигналы из космоса?

А может, податель сигналов уже сообразил, что его сообщения обнаружены и перехвачены? Что это – односторонняя передача инструкций или, может быть, регулярный двусторонний обмен информацией? Сигналов, высылаемых в обратном направлении, до сих пор не обнаружили…

Мои рассуждения прервал санитар, сообщивший, что уже пора обедать. Еду мне принесли в комнату, Рядом со столовым прибором лежал листок из блокнота, на котором торопливым почерком было написано: «На ваше имя получена радиограмма от Командования. Вам присвоено звание трансстеллярного пилота третьего разряда. Кроме того, переданы пожелания здоровья от Кей.

Квин».

Я дважды перечитал короткую записку. «Кей» значило «сигналы», «третий разряд» – время их появления. Я проверил по кодовой таблице – это произошло между пятью и половиной шестого… Значит, уже после моего прибытия в лечебницу, в то время, когда я разговаривал… минутку, с кем я тогда разговаривал?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю