Текст книги "Звездный танец"

Автор книги: Спайдер Робинсон

Соавторы: Джинн Робинсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Господин Силвермен, – мягко прервал Чен, – есть кое-что, о чем все в этой комнате должны узнать прежде всего.

– Так говорите.

– Устройства, которые вы установили в контурах 364-В и 1117-А, а также в центральном ядре, были изъяты и выброшены через шлюз примерно через двадцать минут после того, как вы их установили. Вы – неуклюжий глупец, Силвермен, и крайне предсказуемый. Ваш передатчик бесполезен.

– Вы лжете, – рявкнул Сильермен, но Чен не побеспокоился ответить.

Его насмешливая улыбка была достаточным ответом.

Именно тут Силвермен доказал, что он чурбан. Если бы ему хватило сообразительности на блеф, на то, чтобы заявить, будто он установил другие устройства, о которых Чен не знал, он смог бы даже тогда спасти ситуацию.

Но я уверен, что ему это и в голову не пришло.

Билл и полковник Сонг приняли решения в один и тот же миг и прыгнули.

Силвермен нажал кнопку на передатчике, и свет и кондиционер воздуха НЕ отключились. Закричав от ярости, он вскинул свой дурацкий пистолет и вы– стрелил.

Ян Флеминг наоборот, маленькая «беретта» – скудное оружие, лучше всего подходящее, чтобы. стрелять в сидящего за столом напротив. Но закон хаоса сработал на стороне Силвермена: пуля, которую он нацелил в Билла, точнехонько угодила в яремную вену полковника Сонг, срикошетировала от стенки позади Сонг – стенки, противоположной Силвермену, – и ударила Билла сзади, заставив его кувыркаться и добавив ускорения.

Силвермен не был законченным идиотом – он ожидал большей отдачи в невесомости и закрепился для этого. Но он не предполагал, что его собствен– ная пуля ускорит движение Билла к нему. Прежде, чем он успел прицелиться заново, Билл налетел на него. Силвермен все равно не выпустил пистолет, и все в комнате бросились под прикрытия.

Но к этому времени я был на противоположной стороне комнаты. Я щелкнул переключателями, и вот на этот раз свет и кондиционер воздуха отключились.

Потом все было просто. Нам оставалось только ждать.

Силвермен начал кричать первым, за ним – Дмирова и Де Ла Торре.

Большинство людей немного сходят с ума в полной темноте, а невесомость серьезно усугубляет дело. Без локальной вертикали, как убедился Чен Тен Ли, когда у него в спальне испортился свет, человек теряет ориентацию. Бедствие это идет изнутри, и справиться с ним чрезвычайно трудно.

Силвермен так и не научился всему тому, что следует знать о невесомости, иначе он бы услышал, как выключился кондиционер воздуха. Он был единственным в комнате, кто все еще был прикреплен липучками к стенке, и он был слишком напуган, чтобы двигаться. Через некоторое время его крики затихли, он стал задыхаться, затем последовал один последний крик и – ти– шина. Я выждал еще минуту для верности – Сонг была уже наверняка мертва, но состояние Билла было неизвестно, – затем подлетел обратно к вы– ключателям и включил свет и воздух. Силвермен был приклеен к стенке, как муха, умирая от недостатка кислорода в комнате, полной воздуха, в невидимом пузыре выдыхаемых им самим газов вокруг его головы. Пистолет дрейфовал в полуметре от его вытянутой руки. Я сделал знак, и Гарри подобрал пистолет.

– Свяжите его прежде, чем он очнется, – сказал я и полетел к Биллу.

Линда и Рауль были уже с ним, исследуя рану. На противоположной стороне комнаты безжизненно дрейфовало тело Сьюзен Па Сонг, и из ее горла уже перестала толчками выбрасываться кровь. Я жил рядом с этой женщиной целый год, и я совсем не знал ее; и хотя это по крайней мере наполовину зависело от нее, мне было стыдно. У меня на глазах восемь или десять красных мягких шаров встретились у воздушной решетки и исчезли с влажным звуком всасывания.

– Как он?

– Я не думаю, что это угрожающе, – сказала Линда. – Пуля задела ребро и вышла. Возможно, сломала его.

– У меня есть медицинская подготовка, – сказала Дмирова, единственная из всех. – Я никогда не практиковалась в невесомости, но мне приходилось обрабатывать пулевые ранения.

Линда отбуксировала Билла к отделению первой помощи над полками со спортивными снарядами. За Биллом тянулась цепочка красных бусин, которая по ленивой дуге дрейфовала к решетке. Дмирова последовала за Линдой, дрожа от бешенства, или от реакции на пережитое, или от того и другого вместе.

Гарри и Том эффективно связали Силвермена скакалками. Это казалось избыточным – человек его возраста тяжело переносит недостаток кислорода, и сейчас он крепко спал. Чен парил рядом с терминалом компьютера, вводя какую-то программу, а Норри и Де Ла Торре готовилась отбуксировать тело Сонг в медпункт, где по мрачному предвидению имелись запасы бальзамирующей жидкости.

Но когда они добрались до двери, она не открылась перед ними. Норри проверила индикатор, который показывал давление с той стороны, нахму– рилась, нажала ручной рычаг и снова нахмурилась, когда он не сработал.

– Мне глубоко жаль, миссис Армстед, – сказал Чен с искренним сожалением. – Я дал команду компьютеру загерметизировать эту комнату.

Никто не может покинуть ее. – Он достал из-за терминала портативный лазер. -Это оружие без отдачи и способно убить одним выстрелом. Если кто-нибудь попытается угрожать мне, я им тотчас воспользуюсь.

– Почему кто-нибудь должен угрожать вам, Ли? – спросил я мягко.

– Я проделал весь этот путь, чтобы заключить договор с чужими. Я еще этого не сделал. – Он смотрел мне прямо в глаза.

Де Ла Торре выглядел потрясенным.

– Madre de Dios, чужие – что они делают в то время, как мы деремся друг с другом?

– Я не это имел в виду, Иезекииль, – сказал Чен. – Я полагаю, что господин Армстед солгал, когда командующий Кокс спросил его, человек ли он. Мы по-прежнему должны договориться об условиях взаимного сосуществования между этим новым биологическим видом и нашим собственным. Оба предъявляют требования на одну и ту же территорию.

– То есть?! – спросил Рауль. – Наши интересы не пересекаются.

– И вы, и мы предполагаем в конечном счете заселить то, что известно как принадлежащий человеку космос.

– Но вам предоставляется полное право на любую его часть, которая имеет хоть какое-нибудь мыслимое значение для человека, – настаивал Том.

– Планеты нам ни к чему, астероиды нам ни к чему – все, что нам нужно, это пространство и солнечный свет. Неужели вам жалко для нас про– странства? Нам не так много надо…

– Если когда-либо кроманьонцы и неандертальцы жилив мире в одной долине, то лишь в результате чрезвычайного общественного соглашения, – настаивал Чен. – Именно потому, что вы не будете нуждаться ни в чем, в чем нуждаемся мы, с вами исключительно трудно будет жить вместе. Я сейчас говорю это и понимаю, что с вами просто невозможно будет жить вместе. Взирающих сверху вниз подобно богам на нашу бешеную суету, забавляющихся нашими страшными нуждами – как я уже вас ненавижу!

Само ваше существование делает почти каждого живущего ныне человека неудачником; и только те, у кого есть специфическая сноровка акробата жить в космосе – и средства добраться до Титана! – могут сделать попытку пре– успеть. Если вы не есть эволюционный тупик, тогда эволюционный тупик – большинство человеческой расы. Нет, Звездные танцоры, я не верю, что мы сможем когда-либо обитать в одном участке пространства с вами. – Он, пока говорил, на ощупь программировал компьютер, обратив все свое внимание на нас.

– Мир, который мы оставили позади, балансирует на лезвии ножа. Долгое время было трюизмом, что, если мы не взорвем себя к 2010 году, мир пройдет кризисную точку и последует эпоха изобилия. Но в тот момент, когда мы покидали Землю, надежда на это была невелика – я думаю, вы все с этим согласитесь.

Наша планета больна нуждой, и болезнь подошла к критической отметке,

– печально сказал он. – Ничто в большей степени не способно столкнуть ее в пропасть, чем разрушение планетарной морали, которое будет ускорено одним только вашим существованием. Знанием, что существуют боги, которые обращают на Человека не больше внимания, чем Человек на миллиарды и триллионы сперматозоидов и яйцеклеток, которым не удалось превратиться в людей. Это спасение и вечная жизнь – только для немногих.

Иезекииль задумчиво хмурился, и то же самое делала Дмирова, которая только закончила перевязывать Билла. Я начал отвечать, но Чен оборвал меня.

– Пожалуйста, Чарльз. Я понимаю, что ваши действия нацелены на сохранение вашего биологического вида. Конечно, вы понимаете, что я должен защищать свой собственный вид?

В тот момент он был самым опасным человеком, которого я когда-либо знал, и самым благородным. С любовью и глубоким уважением я склонил голову.

– Ли, – сказал я, – я уступаю и восхищаюсь вашей логикой. Но вы заблуждаетесь.

– Возможно, – согласился он. – Но я убежден.

– Ваши намерения?

Я уже знал; я хотел, чтобы он заявил их вслух. Он показал на терминал компьютера. – Этот корабль был оборудован самым прекрасным компьютером, который когда-либо был сделан. Сделано в Пекине. Сейчас я установил программу, подготовленную для меня еще на Земле проектиров– щиками компьютера. Вирусную программу. Когда я прикоснусь к клавише «Исполнение», она начнет потрошить банки памяти компьютера. Ей потребуется только пятнадцать минут, чтобы завершить полное уничтожение информации.

– Вы убьете нас всех, как Силвермен? – потребовал ответа Де Ла Торре.

– Не как Силвермен! – взорвался Чен, покраснев от ярости. Он сразу же совладал с собой и полуулыбнулся. – По крайней мере с большей эффек– тивностью. И по другим причинам! Он хотел, чтобы эти новости узнала только его собственная страна. Я хочу, чтобы их не узнал никто. Я предлагаю отключить коммуникационные лазеры корабля, предназначенные для связи в глубоком космосе, опустошить банки памяти и оставить корабль брошенным командой. Затем я убью вас всех, быстро и милосердно. Бомба, которую вы называете «Разрушителем планет», имеет собственную систему управления; я могу открыть бомбовый люк вручную. Не думаю, что стану надевать скафандр. – Его голос ужасал спокойствием. – Возможно, следующий земной корабль обнаружит чужих все еще здесь, через четыре или пять лет.

Но Сатурн будет иметь восемь лун и два Кольца.

Линда качала головой.

– Вы так неправы. Ли, так неправы. Вы – конфуцианец, который ни на йоту не отступает от буквы закона, глядящий на Тао…

– Я – часть перепуганной матки, – твердо сказал Чен, – и я утверждаю, что в этом случае роды убили бы мать. Я решил, что матка должна впитать обратно зародыш Homo caelestis. Быть может, в пике следующего цикла человеческая раса будет достаточно зрелой, чтобы пережить роды, – сейчас человечество к этому не готово. Я несу ответственность перед маткой – ибо это весь мир, который я знаю и буду знать.

Это началось в тот момент, когда я спросил его о его намерениях, уже зная их.

Это уже случилось прежде, на краткий момент и слишком поздно, когда обуздывали Силвермена. Это прошло не замеченным людьми в комнате. Не было ничего видимого, на что они могли бы обратить внимание: нашим единственным действием было отключение света в комнате. Мы тогда были напуганы – и человек умер.

Но на этот раз под угрозой была не наша свобода, а наше существование как биологического вида. Второй раз за пятнадцать минут моя семья вошла в телепатическую связь.

Время стало разворачиваться по спирали. Шесть точек зрения сплавились в одну. Больше чем шесть точек обзора шести камер: зрительная интеграция в 360 градусов была всего лишь удобна. Объединились шесть мысленных точек зрения, шесть индивидуальных комплектов опыта, мнений, мастерства, понимания, столкнувшихся друг с другом и слившихся подобно капелькам ртути в одно целое. Поскольку та часть нас, которая была Линдой, знала Ли лучше всего, мы использовали ее глаза и уши, чтобы контролировать его слова и его энергию в реальном времени, в то время как параллельно с этим мы рассматривали вопрос, как лучше всего успокоить нашего сородича. Во время единственной паузы, которую он сделал, чтобы вздохнуть, мы ис– пользовали слова Линды, чтобы испытать его энергию и отклонить ее, но потерпели неудачу, и это нас не удивило. Он был слишком ослеплен страда– нием. К тому времени, как контролирующий фрагмент сознания Линды сообщил, что палец Чена напрягается, чтобы потянуться к клавише «Исполнение», мы все были более чем готовы осуществить наш план.

Мы все шестеро внесли свой вклад в хореографию этого танца и мысленно шлифовали его до тех пор, пока он не наполнил наши души танцоров ра– достью. Первостепенным делом была вирусная программа; вторым по срочности стоял лазер. Не кто иной, как Том – эксперт по боевым искусствам – знал, где и как именно нажать, чтобы вызвать непроизвольное сокращение мышц Чена. Не кто иной, как Рауль – специалист по зрительным эффектам – знал, где у Чена находится оптическое «слепое пятно», и знал, что Норри в критический момент окажется там. Норри в точности знала расположение «летающих тарелочек» на полках со спортивными снарядами позади нее, потому что Гарри и я могли видеть их краем глаза оттуда, где мы были. И не кто иной из нас, как Линда, подсказала мне те единственные слова, которые могли захватить внимание Чена в тот момент и заставили его обратить взгляд на меня и соответственно слепое пятно на Норри.

– А что же ваши внуки, Чен Тен Ли? Его измученные глаза сосредоточились на мне и расширились. Норри протянула руки назад и передала управление ими другим. Гарри – наш лучший стрелок – воспользовался ее правой рукой, чтобы метнуть «летающую тарелочку», которая отбросила правую руку Чена от терминала в неуправляемом болевом рефлексе. Рауль – левша – воспользовался ее левой рукой, чтобы бросить «летающую тарелочку», которая сокрушила лазер и выбила его из сгиба левой руки Чена. Оба снаряда достигли цели раньше, чем Чен осознал, что они были выпущены. Но все равно к моменту попадания Том подтолкнул тело Сонг так, чтобы оно оказалось между Линдой и линией огня на случай промаха, а Норри схватила еще две «летающие тарелочки» на тот же самый случай. Я сам был уже на полпути к Чену: я был интуитивно уверен, что ему известен один из способов совершить самоубийство голыми руками.

Все закончилось меньше чем за секунду реального времени. Де Ла Торре и Дмировой должно было казаться, что мы… замерцали, а потом появились вновь в других позициях, как испуганный косяк рыбы. Чен громко кричал от боли, ярости и стыда, а я держал его захватом всех четырех конечностей, явно демонстрируя, что не причиню ему вреда. Гарри ждал рикошетирующие «летающие тарелочки», лениво вылавливая их; Рауль был у компьютера и стирал программу Чена.

Танец был окончен. И на этот раз успешно: без кровопролития. Мы признавали с сожалением, в котором не было вины, что, если бы в первый раз мы вошли в телепатическую связь более свободно, Сонг не была бы мертва, а Билл ранен. Мы тогда растерялись, попробовали войти в контакт, но было слишком поздно. Теперь последний след страха исчез; в наших сердцах была уверенность. Мы были готовы принять на себя ответственность.

– Доктор Чен, – сказал я формально, – вы даете слово?

Он напрягся в моем захвате, затем полностью расслабился.

– Да, – сказал он, его голос прозвучал совсем глухо.

Я выпустил его и был потрясен, таким старым он выглядел. Его календарный возраст был пятьдесят шесть.

– Сэр, – сказал я настойчиво, пытаясь удержать его взглядом. – Ваши страхи беспочвенны. Ваши мучения бесполезны. Послушайте меня! Вы НЕ являетесь бесполезным побочным продуктом Homo caelestis. Вы – не неудавшийся зародыш. Вы -один из людей, которые лично не дали нашей Земле распасться на части, голыми руками удерживали ее, пока она не смогла родить новую расу. Разве это лишает вашу жизнь значения, уменьшает ваше достоинство? Вы – один из немногих ныне живущих государственных мужей, кто может помочь облегчить Земле пройти через грядущие перемены,

– неужели вам не хватает уверенности в себе, храбрости? Вы помогли открыть космос, и у вас есть внуки – разве вы не хотите, чтобы им при– надлежали звезды? Неужели вы сейчас откажетесь от них? Выслушаете ли вы, что произойдет дальше, с нашей точки зрения? Может произойти?

Должно произойти?

Чен кивнул, щурясь, как кот, и с отсутствующим видом массируя правую руку. – Я выслушаю.

– Во-первых, перестаньте спотыкаться на метафорах и аналогиях. Вы – не неудачный плод или что-либо в этом роде, если только вы сами не решите так называться. Вся человеческая раса может стать Homo caelestis, если захочет. Многие не захотят, но выбор за ними. И за вами.

– Но подавляющее большинство не способно к сферическому восприятию! – воскликнул Чен. Я улыбнулся.

– Доктор, когда один из моих неудавшихся студентов отбывал на Землю, он сказал мне: «Я не смог бы научиться видеть так, как вы, даже если бы я учился сотню лет».

– Совершенно верно. Я был в открытом космосе, и я с ним согласен.

– А что, если у вас будет две сотни лет?

– Что?

– Предположите, что вы вошли в симбиоз, прямо сейчас. Сначала вам нужна будет приспособленная для вас среда с прямыми углами, чтобы не потерять рассудок. Но вы будете бессмертным. Не имея абсолютно ничего лучшего, чем заняться, неужели вы через какой-то срок не отучитесь от ваших гравитационных пристрастий?

– Более того, – сказала Линда. – Дети, рожденные в открытом космосе, будут мыслить сферически с младенчества. Им не придется переучиваться, устраняя, по существу, неправильную, сугубо локальную информацию о том, как функционирует реальность. Ли, в невесомости вы не настолько стары, чтобы не смочь стать отцом новых детей. Вы можете учиться вместе с ними, телепатически – и унаследовать звезды вместе!

– Все человечество, – продолжил я, – все, кто захочет, могут начинать подготовку сразу, отправившись в колонии О'Нейла и войдя в симбиоз. Ко– лонизацию космоса может начать уже нынешнее поколение.

– Но как такая миграция должна финансироваться? – вскричал он.

– Ли, Ли, – Линда говорила, как взрослый, пытающийся что-то объяснить ребенку, – человеческая раса сейчас богата. Все ресурсы Системы теперь доступны любому, и бесплатно. Почему колонии L-5 не отрывались от поверхности планеты, почему не перешли на добычу полезных ископаемых на астероидах? Силвермен объяснил это десять минут назад: самый большой составляющей частью издержек всегда были системы жизнеобеспечения и искусные меры предосторожности, чтобы предотвратить адаптацию экипажа к невесомости, имитируя гравитацию. Если все, что вам нужно – декорация с прямыми углами, которая продержится несколько столетий, вы можете построить города из алюминиевой фольги, перевезя огромные количества симбиота с Титана к Земле.

– Представьте себе бригаду строителей-телепатов, – сказал Гарри, – не нуждающихся в пище и отдыхе.

– Представьте себе тот звездный дождь произведений искусства, – сказал Рауль, – который прольется на Землю с небес и привлечет тех, кто давно стремится сердцем к звездам.

– Представьте Землю, – сказал Том, – на которой наконец-то останутся только те, кто хочет там оставаться.

– И наконец, представьте себе будущее ваших детей, – сказала Норри. – Первых детей за всю историю, которые будут расти свободными от горечи обид, столь привычных между поколениями, порожденных абсолютной зависимостью детей от родителей. В космосе дети и взрослые будут чувство– вать себя на равных – во всех отношениях. Возможно, тогда им не придется быть прирожденными противниками.

– Но вы же не люди! – Чен Тен Ли почти кричал. – Зачем же вам отдавать нам столько времени и сил? И что есть человек, что вы так заботи– тесь о нем?

– Ли, – мягко и сочувственно сказала Линда, – разве мы не рождены от мужчины и женщины? Разве не помнит каждый ребенок материнское лоно и не тоскует о нем всю свою жизнь? Разве вы не оказываете должное уважение своей матери, хотя вам никогда не стать вновь ее частицей? Мы будем хранить и лелеять Землю, лоно, породившее нас, чтобы она оставалась полной жизненных сил, плодородной, рождающей жизнь снова и снова.

– И это наша единственная защита, – негромко сказал я, – от беспредельного одиночества, которое подстерегает в пустоте космоса даже Homo caelestis. Шести разумов, конечно, недостаточно – когда нас будет шесть миллиардов, единых свободой мысли и незамутненностью рассудка, тогда, возможно, мы сможем кое-что познать. Все человечество – наше кровное наследство.

– К тому же, – беззаботно добавил Рауль, – что такое для нас несколько столетий? Мы никуда не спешим.

– Ли, – продолжил я, – быть человеком – это значит стоять между обезьяной и ангелом. Быть ангелом, как моя семья -да и я сам, – соответственно значит парить между человеком и Богом, сочетая в себе все, чем богаты оба. При отсутствии гравитации и локальной вертикали не может быть лживых понятий «верх» и «низ»; чем же можем мы руководствоваться, кроме этики? Бессмертные, ни в чем не нуждающиеся, как можем мы быть Злом?

– Как независимый род, – подхватил Том, – мы, естественно, будем действовать исключительно через ООН. Доктор Чен, поверьте мне, мы уже рассмотрели этот вопрос, и немножко быстрее, чем ваши компьютеры.

Невозможно расстроить наши планы, невозможно остановить симбиота насилием. Все зло Земли не в силах помешать нам, и дни зла сочтены.

– Но, – завершил я, – нам нужна ваша помощь и сотрудничество. Ваше и всех людей, подобных вам, на планете и за ее пределами. Что вы скажете на это, доктор Чен?

Доктор свободно плыл в воздухе, немного согнувшись в полнейшей расслабленности. Задумчивость исчезла с его лица, глаза закатились куда-то под лоб. Очень нескоро зрачки его вернулись на место, черты лица ожили.

Чен встретил мой взгляд и слабая вежливая улыбка изогнула его губы.

– Вы мне здорово напоминаете одного человека, которого я знал, – сказал он. – Его звали Чарльз Армстед.

– Доктор Чен, – сказал я, чувствуя, как напряжение покидает меня, – Ли, друг мой, я и есть тот человек. И еще кое-что в придачу. Ты правильно заключил, что я поддерживал все шесть общающихся сознаний в раздельном виде только из вежливости по отношению к тебе, точно так же, как сори– ентировал тело головой в одну сторону с тобой. Это ясно доказывает, что телепатическое сообщество не подразумевает того, что ты бы назвал утратой «эго».

Во время разговора я стал заменять сознания таким образом, что каждый из нас произнес по одному слову. Я/мы сказал:

– Я… – …больше… – …чем… – …человек… – …не… – …меньше!..

– Хорошо, – сказал Ли, тряхнув головой. – Мы вместе подарим тысячелетие нашей измученной планете.

– Я с вами, – просто сказал Де Ла Торре.

– И я, – сказала Дмирова.

– Давайте доставим Билла и тело полковника Сонг в лазарет, – сказали шесть голосов.

Часом позже мы вшестером отправились к Звездным сеятелям. На этот раз мы не стали возиться с двигателями шаттла. Реактивных двигателей наших костюмов оказалось вполне достаточно для поездки в один конец…