Текст книги "Запомни мои губы"

Автор книги: Сонда Тальбот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Броши, заколки, цепочки, шпильки... Не только все в этом доме, но и все в ее комнате было куплено по вкусу мужа. Все, как он любил, и ничего, что нравилось бы мне, подумала Леа. Он завладел всей ее душой, полностью подчинил ее себе. Но как она умудрялась не замечать этого раньше? Как смогла оказаться такой безвольной? Неужели она ни разу не смогла твердо объяснить мужу, что ей нравится, а что нет, и настоять на своем? Наверное, ей нужно было спорить до конца, а не сдаваться в самом начале. Кто знает, может быть, тогда и не появилось бы записи в электронном ежедневнике...

Она вышла из комнаты и закрыла дверь. Леа семь лет прожила в этом доме и только теперь поняла, что в нем нет ни одной вещи, которую она могла бы назвать своей. Ни одной вещи, которая ей нравилась бы по-настоящему, которую она с удовольствием захватила бы с собой. Что ж, придется уйти с пустыми руками, взяв с собой только старый альбом с фотографиями родственников.

На лестнице она обернулась и бросила прощальный взгляд на второй этаж. В душе не лопнуло ни одной струнки. Больно не было. Словно все чувства перегорели еще тогда, неделю назад... Внезапно Леа услышала знакомый звук – негромкое металлическое позвякивание... Кто-то пытался открыть замок входной двери.

Душу Леа обдало холодным ветерком тревоги. Днем кроме нее в этом доме не могло быть никого – Ричи работает, а ключей больше ни у кого нет. Конечно, если он не раздает ключи от дома любовницам, воспользовавшись тем, что от него ушла жена... А это маловероятно. Хотя... Леа, наверное, уже ничто не удивит. Она застыла на ступеньках и уставилась на дверь, которая вот-вот могла открыться. Встретиться с любовницей Ричи ей совершенно не хотелось, но наткнуться на домушников было бы еще неприятнее...

Увидев Ричи, в первую секунду Леа испытала облегчение: не грабители и не любовница – это уже лучше. Но облегчение быстро сменилось разочарованием – его вопрошающий взгляд, устремленный на Леа, не позволял сомневаться в том, что без разговора с мужем дом она не покинет. Меньше всего ей хотелось сейчас объяснений – при одной мысли о них ее охватывало раздражение, смешанное с неприязнью к Ричи. Никакой боли, вызванной его взглядом, никакой щемящей тоски по прошлому... Куда все это ушло? Единственное, чего она хотела сейчас, – уйти. Чтобы никогда не возвращаться.

– Леа... – Голос Ричи звучал глухо и надломлено. Он явно хотел вызвать к себе жалость и тем самым принудить ее к разговору. – Леа... – Он словно смаковал ее имя. До Леа вдруг дошло, что впервые за несколько лет он назвал ее Леа, а не Нора. – Куда же ты пропала? Я сходил с ума... Тосковал по тебе... Где ты была?

Леа... Ее имя так странно звучало в его устах – какое-то чужое, непривычное. Словно она услышала его впервые... Леа невозмутимо спустилась с лестницы и оказалась рядом с Ричи. Скорей бы оставить дом, стряхнуть с себя это наваждение. Она выстрелила в Ричи взглядом серо-зеленых глаз.

– Мне ни к чему рассказывать тебе то, о чем ты сам прекрасно знаешь, – холодно ответила она.

– Знаю? Да я ровным счетом ничего не знаю! – горячо возразил Ричи. Если бы Леа не видела его тогда, на Ловик-авеню, она вполне могла бы поверить в его невинность, так убежденно он отрицал свою вину.

– Будь честным, Ричи Майер. У тебя есть любовница, к которой ты ездишь с цветами и шампанским. Но это твое дело, потому что теперь ты совершенно свободен. Я приехала только собрать вещи, – усмехнулась Леа. – Но выяснилось, что и брать-то мне нечего, кроме этого альбома.

Лицо Ричи побледнело и вытянулось – он не ожидал, что его женушка, его послушная Нора проявит такую решимость. Ему-то казалось, что теперь она настолько зависит от него, что и шагу не ступит без спроса. Но он ошибался и, кажется, теперь серьезно заплатит за свою ошибку. Ричи стало не по себе. Подозревая, в чем кроется причина неожиданного бегства жены, он свято верил в то, что ему удастся переубедить ее, уговорить остаться, доказать, что черное – это белое, а белое – это черное. Сейчас, видя давно позабытый огонь решимости в ее глазах, он стушевался. Аргументы, которыми он готов был сыпать, узнав, что она приехала за вещами, сгорели в этом огне, и Ричи стоял, как провинившийся мальчишка, потупив взгляд.

– Но я... Ты ошибаешься... У меня никого нет.

– Ты лжешь, – покачала головой Леа. – А я этого не заслужила. Я видела тебя, Ричи. Видела своими глазами, как ты... Впрочем, я не хочу об этом говорить. Повторяю – теперь это твое личное дело. Я подаю на развод.

– Нора! – взмолился Ричи. – Тебе не кажется, что ты спешишь? Слишком спешишь...

– Все верно, – спокойно кивнула Леа, – я спешу. Во-первых, я спешу уйти отсюда, а во-вторых – расстаться с тобой. Мы прожили вместе семь лет, за которые я ровным счетом ничего не увидела и не узнала. Как за стеной... Только не каменной, а железной... Теперь я тороплюсь наверстать упущенное. Прощай, Ричи. – Она сделала шаг по направлению к двери, но Ричи оказался проворней – он схватил ее за руку и крепко сжал запястье.

– Послушай, – глухим шепотом заговорил он, – мы все наладим, будь уверена. Все будет так, как захочешь ты. Я люблю тебя – кроме тебя мне никто не нужен, понимаешь?

– Нет! – Леа попыталась вырваться, но Ричи лишь сильнее сдавил запястье. – Не понимаю! Мне казалось, что любящие люди ведут себя совершенно по-другому. Но мы не являемся таковыми. Ты не любишь меня, потому что спишь с другой, а я – тебя, потому что разочаровалась... А теперь отпусти меня. Мне больно.

– Мне тоже... – Ричи притянул ее к себе и попытался поцеловать в губы, прежде такие податливые. Но Леа отпрянула – на ее лице появилась гримаса отвращения. От взгляда Ричи не укрылась эта гримаса, и ему стало страшно. Впервые по-настоящему страшно, что он потеряет ее. Или уже потерял... Все не так просто, как ему представлялось... И, с раскаянием вспомнив о том, что он так долго пренебрегал ее близостью, он прошептал, надеясь тронуть и зажечь ее: – Леа, я так истосковался... Позволь мне поцеловать тебя, вспомнить твои губы... Милая, дай мне еще один шанс. Ты увидишь, я сделаю тебя счастливой...

– Отпусти меня! Вспомнить мои губы! Да ты забыл о них задолго до того, как я ушла! – Леа безуспешно пыталась вырваться, но Ричи крепко держал свою добычу. – Ты добьешься только того, что я возненавижу тебя. Вместо неприязни будет ненависть – ты этого хочешь?

– Неприязнь?! – Ричи потихоньку начинал терять контроль над собой. – Значит, ты чувствуешь ко мне неприязнь? Скажите, пожалуйста! Чем ты будешь без меня, Нора? Во что ты превратишься? За семь лет, что мы прожили с тобой, ты стала домашним цветочком... А домашний цветочек быстро вянет в других условиях, ты знаешь об этом? Ты уже не прежняя Леа, пойми! Ты совсем другой человек! Во что тебя превратят эти неудачники, твои друзья? Что они с тобой сделают, Нора? Я вырастил этот цветок, и только я знаю, как за ним ухаживать! Это жалкое сборище неудачников растопчет его в один миг!

Так вот кем он считает ее и ее друзей? Она – его цветок в горшочке, его собственность. Ее друзья – сборище неудачников. Почему же он молчал столько лет? Почему не говорил этого раньше? Быть собственностью Ричи Майера, наверное, большая честь... Так, во всяком случае, считает ее муж. Что ж, она сполна насладилась этой честью. С нее довольно!

– Отпусти меня! – крикнула Леа и резким движением высвободилась из его цепкой хватки. Ричи снова потянулся к ней, но она предостерегающе шикнула: – Не смей! Ты же не хочешь, чтобы это всплыло на суде?! И запомни, пожалуйста, еще одну вещь. – Она открыла дверь и повернулась к Ричи. – Меня зовут не Нора. Я – Леа. А для посторонних, к которым с сегодняшнего дня относишься ты, я – Элеонора Блумин.

5

Кто бы только знал, как он устал от этой адской гонки... Кто бы сказал ему, что уже через три года его «интересная и перспективная» работа покажется ему настоящим адом... Он отошел от окна, завешенного темно-коричневыми шторами, и нерешительно шагнул к столу. Перебрать ворох дел или послать все это к чертям собачьим и выскользнуть в пышущий негой яркий летний полдень? Как же, пошлешь... Все равно, как ни крути, придется садиться за дела – сейчас или потом. Какая, собственно, разница?

Казалось бы, его профессия подразумевала собой динамику, безумство, погоню. Но динамика почему-то превратилась в тоскливое ожидание очередного дела, безумство – в рутину, а погоня – в нескончаемую и бесцельную гонку за чьими-то страданиями или радостями... Сегодня он чаще, чем когда-либо, задавался вопросом: зачем ему все это? Денег вполне достаточно для того, чтобы безбедно жить. Сил вполне хватит для того, чтобы заняться стоящим делом. Возраст – в самый раз для того, чтобы «пуститься в бега», как любил говорить его отец. Так зачем ему все это? Неужели он стал таким слабым и тяжелым на подъем, что не в силах послать к чертям давно уже нелюбимый бизнес?

Телефонный звонок прервал его раздумья. Он подошел к столу и снял трубку с красного аппарата.

– Я слушаю, Кейси, – ровным голосом сообщил он.

– Очередной клиент! – защебетала Кейси. – Ричи Майер. Его дело лежит на вашем столе, в зеленой папке. Надеюсь, вы его просмотрели, – ехидно добавила она.

– Впускай, – обреченно вздохнул он. Дело, конечно же, не просмотрено... Впрочем, этот Майер или Мейер сам доложит ему, в чем суть проблемы.

Он опустился на стул и разворошил перед собой стопку папок. Профессиональная привычка: во-первых, нужно найти дело клиента, а во-вторых – создать видимость бурного рабочего процесса. Мол, занят он по горло, клиентов много, всех не упомнишь... Правда, раскладывай дела или не раскладывай – клиентов все равно хоть отбавляй. Иногда ему почти болезненно хотелось прийти в контору и увидеть, что в приемной пусто. И на столе тоже. Что все клиенты взяли и исчезли в один миг... Вот это была бы сказка...

Ричи Майер или Мейер – он опять позабыл фамилию клиента – оказался молодым мужчиной, определенно уверенным в себе и даже самовлюбленным. Решительный взгляд, мужественный подбородок, нос, немного длиннее, чем надо было бы, – не красавец, но наверняка нравится женщинам. Какой цветок ему напоминает этот Ричи? Красный пион... Ему никогда не нравились пионы – какие-то надутые цветы, похожие на капусту и пахнущие свежей древесиной... Интересно, какая нужда привела его сюда – отношения с женой или любовницей? – попытался он угадать.

– Прошу вас, садитесь, – предложил он гостю. Впрочем, гость обошелся бы и без приглашения – этот человек, по всей видимости, четко знал, что ему нужно делать. Такому палец в рот не клади... Он посмотрел на Майера в упор – гость почему-то сразу вызвал у него неприязнь. – Я немного позабыл суть вашего дела... – Он окинул взглядом папки, лежащие на столе. – Буду очень признателен, если вы напомните мне, что к чему.

Гость вальяжно закинул ногу на ногу, облокотился на спинку стула и начал вещать. История тривиальная: жена узнала о том, что у него есть любовница, ушла из дома и собралась подавать на развод. Отважная, надо сказать, женщина – далеко не всякая решит разорвать отношения с мужем после семи лет брака. Тем более, по такому поводу... Обычно женщины ограничиваются мщением – своей изменой, потрошением мужниной банковской карточки, покупкой драгоценностей. А эта действовала напрямик – похвально, но глупо. Хотя... кто он такой, чтобы ее осуждать... Между прочим, этот Ричи Майер наверняка заслуживает большего осуждения, чем она. Слишком уж самовлюбленный тип. А, кстати, какого черта ему понадобилось следить за женой, если та собралась разводиться? Это, конечно, не его дело, но...

– Простите, – перебил он все еще вещавшего гостя. – Это, конечно, не мое дело, но позвольте узнать, зачем вам нужно следить за женой, если, по вашим словам, она все равно собирается подавать на развод?

– Вам, наверное, это покажется глупым... – ухмыльнулся гость. – Но на то есть две причины. Первая – я не хочу, чтобы у нее появился любовник. Инстинкт собственника, понимаете? – Майер попытался нырнуть взглядом в его глаза, словно ища в них поддержки, но наткнулся лишь на взгляд холодного слушателя. – Сам не знаю, откуда вдруг он у меня взялся... Я имею в виду инстинкт. Но, насколько мне известно, он присущ всем существам мужского пола, – гордо подчеркнул Майер свою половую принадлежность. – И потом... я все еще люблю свою жену. Может быть, она одумается и вернется... Поэтому я должен знать в лицо ее ухажеров – так будет проще. Вторая причина – любовница. Если у жены есть доказательства моей измены – фотографии или что-нибудь в этом духе, я должен нанести контрудар. Понимаете? Не хочется выкладывать уйму денег за какую-то моральную компенсацию... Ну вы же знаете наш суд – что тут говорить... Развод – дело, требующее щепетильности и точности.

– Понятно... – Да... Мало того что этот тип изменил своей жене, так он еще хочет опорочить ее на суде. Ох, не зря этот Майер-Мейер не понравился ему с самого начала... Однако у него интересное представление о любви. Хорошо, если жена вернется, а если нет – призовем ее на суде к ответу... Внутренне его передернуло. Отвратительно, что его клиент оказался таким дельцом в любовных отношениях... Хотя сейчас таких предпринимателей на любовном фронте – пруд пруди... Дельцы... Он даже не сомневался в том, что этот Ричи имеет неплохое имя в сфере бизнеса... Впрочем, его работа, может быть, получше моей, – мелькнуло у него в голове. Пора завязывать – сколько он уже собирается. Пусть это дело будет последним – почему бы и нет... Правда, внутренний голос подсказывал ему, что оно будет и самым неприятным. Таким же, как его заказчик... – Понятно... Еще один вопрос: вас интересуют только любовники, точнее, поклонники, – поправился он, – или, помимо этого, вы хотите знать, как ваша жена проводит время?

– И то, и другое, – лаконично ответил Ричи и поднялся со стула. – Вам нужно оставить задаток?

– Да. Остальное по получении клиентом – то есть вами – информации... Оставьте свой телефон, я позвоню, как только что-то узнаю.

Майер кивнул и вытащил из кармана визитницу.

– Пожалуйста. – Он положил визитку на стол и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Собачья работа... Он распахнул дело Ричи Майера и вытащил фотографию его жены... Элеонора Майер, в девичестве Блумин. Похожа на монахиню... Нет, на школьную учительницу... Или на английскую даму конца девятнадцатого века. Засушенная фиалка в школьном учебнике – наверное, это ближе всего к истине. Вроде, не страшненькая, даже симпатичная... Такое ощущение, что когда-то давным-давно она сняла с себя свою красоту и положила глубоко, на самое дно большого чемодана под названием душа... Кто знает, может, Ричи Майер-Мейер сыграл в этом не последнюю роль?

– Ты думаешь, сейчас самое время для покупки одежды? – с сомнением в голосе спросила Леа.

– Даже не сомневайся! – уверенно заявила Пэтти. – Я знаю отличный торговый центр возле Паблиш-сквер. «Именно то».

– Что, так и называется? – улыбнулась Леа.

– Да, – подтвердила Пэтти, – и это – именно то, что тебе сейчас нужно.

– Тебе виднее, – ехидно заметила Леа. Кажется, ее подруга нашла себя в роли спасателя утопающих. Теперь, когда вся ее энергия переключилась со страданий по Брассу на поддержку подруги, Пэтти явно чувствовала себя намного лучше. Она стала гораздо веселее и подвижнее – и куда только подевалась страдалица, все свое время посвящавшая жалобам на Брасса и его стройную жену? Леа это радовало. Правда, иногда забота Пэтти била через край, но с этим Леа готова была смириться...

– Отлично. Значит, едем за одеждой... Выберешь то, что тебе нравится. А я прослежу, чтобы ты не обзавелась очередной партией учительских блузок... – назидательно произнесла Пэтти. – И не грызи ногти, Леа! Что с тобой? С каких это пор ты начала впадать в детство?

В последнее время у Леа действительно появились дурные привычки – она начала грызть ногти и рвать бумагу – всю, что попадалась ей под руку. Обертки от конфет, листочки из записных книжек, списки, составленные Пэтти для похода по магазинам, разнообразные квитанции – все это безжалостно раздиралось на мелкие кусочки. Причем, когда Пэтти интересовалась у подруги, где очередной свежесоставленный список, Леа лишь невинно хлопала глазами – она не всегда замечала, что вытворяют ее беспокойные руки. В конце концов Пэтти начала прятать от нее бумагу и без конца напоминать о том, что грызть ногти – привычка вредная и в двадцатисемилетнем возрасте несколько странная. Однако все усилия Пэтти пропадали даром – руки Леа чудесным образом находили бумагу, а зубы – ногти. Точнее, то, что осталось от ногтей...

«Именно то» оказался огромным торговым центром, вмещающим в себя все, что нужно. Причем для самого придирчивого вкуса. На первом этаже, среди больших кадок с живыми пальмами и кафельно-голубых фонтанов, располагались павильончики с косметикой, парфюмерией и самыми разнообразными принадлежностями для душа, ванной и сауны. Здесь же находилось и несколько салонов красоты, в которых спешащие женщины могли сделать прическу и поправить макияж. На втором, вперемежку с кафе и маленькими ресторанчиками, размещались бутики с одеждой и обувью. На третьем – товары для детей, цветочные магазинчики и «восточные» лавочки со звенящими ветерками, яшмовыми черепахами, благовониями и прочими приятными безделушками.

Леа так давно не бывала в крупных центрах, что моментально растерялась. Голова кружилась от такого обилия вещей, людей и ярких цветов. Она смотрела по сторонам и не могла понять, куда же ей стоит отправиться прежде всего: в товары для душа или в павильон с косметикой. Брать инициативу в свои руки пришлось Пэтти, которая знала наизусть каждый уголок «Именно того», поскольку первое время после развода с Брассом спасала себя тем, что блуждала по этому центру, делая массу нужных и ненужных покупок.

Через несколько минут подруги поднялись на второй этаж и вошли в «Сан-Марино» – один из бутиков, торгующих одеждой.

– Вначале – одежда, – со знанием дела заявила Пэтти. – Косметику выберешь потом... – Она обошла подругу со всех сторон и удовлетворенно покачала головой. – Ты – худенькая, – с завистью сказала она, – можешь выбирать одежду по своему вкусу, а не по размеру, который тебе подойдет. Как же я тебе завидую, Леа! Белой, разумеется, завистью, – улыбнувшись, поправилась она.

– Не говори ерунды, Пэтти. Ты выглядишь замечательно, и то, что ты носишь, очень тебе идет...

– Ты мне льстишь. Одежда, которая мне нравится, трещит на мне по швам. А то, что я вынуждена носить – какие-то мешковатые балахоны... Если так пойдет дальше, я буду вынуждена шить себе вещи у личного портного, потому что нигде не смогу найти одежду своего размера... – Пэтти грустно опустила глаза, и Леа пожалела, что вовремя не закрыла эту тему. – Если бы кто-нибудь связал меня по рукам и ногам, чтобы я не смогла добраться до сладкого... Заставил бы меня заниматься в тренажерном зале... – мечтательно протянула Пэтти. – Тогда я могла бы сбросить вес...

– Над тобой придется стоять с кнутом, – засмеялась Леа, – правда, без пряника... Но если подумать, идея не такая уж и бредовая. У меня даже появились кое-какие соображения на этот счет... – Она задумчиво посмотрела сквозь Пэтти.

– Нет уж, Леа, – прервала ее раздумья подруга. – Давай сначала купим все, что нужно, а уж потом ты поделишься со мной своими соображениями.

Леа осталось только молча кивнуть головой и проследовать за настойчивой Пэтти. Подруга все равно не успокоится, пока все покупки не будут сделаны.

Девушка-продавец в синей юбке и светло-голубой блузке предложила Леа свои услуги. Та поспешила согласиться, потому что вкус у Пэтти был безупречным только в тех случаях, когда речь шла о кондитерских изделиях...

– Вы хотите выбрать что-то конкретное? – поинтересовалась девушка в голубом.

– Нет, – поспешила ответить за подругу Пэтти, – нас интересует полный гардероб. Дело в том, – продолжила она, заметив в глазах продавца удивление, – что моя подруга решила сменить имидж. Вместо скучной одежды, которую вы сейчас на ней видите, она хочет купить много-много ярких вещей.

Девушка в голубом улыбнулась, а Леа густо покраснела. Какого черта Пэтти несет всякую ерунду?! Хотя, если задуматься, она называет вещи своими именами. Только Леа воспринимает это очень уж болезненно. Как и все в последнее время... Надо успокоиться – нельзя позволить проблемам взять над собой верх. Наоборот, надо самой взять верх над проблемами...

Леа выдавила из себя куцую улыбку и посмотрела на продавца.

– Ну... не обязательно ярких... Хочется надеть что-то такое, что выделило бы меня из толпы. Не слишком экстравагантное, но при этом все же броское. Легкое и ощутимое, веселое, но не фривольное, простое и в то же время затейливое... – Пэтти удивленно посмотрела на Леа – впервые за долгое время на лице ее подруги появилось мечтательное выражение. Все-таки не зря она вытащила ее из дома... Горечь собственного опыта научила Пэтти многому – поэтому сейчас она изо всех сил старалась помочь подруге, облегчить ее боль, сгладить разочарование. – Понимаете? – поинтересовалась Леа у немного озадаченной девушки в голубом.

Несколько секунд девушка стояла, переваривая полученную информацию, а потом кивнула головой.

– Понимаю. У нас есть то, что вас интересует. Сейчас я принесу несколько вещей, вы оцените их, а потом примерите. Надеюсь, я поняла вас правильно... Подождите.

Она окинула фигурку Леа профессиональным взглядом и тут же скрылась за стеклянной дверью, ведущей в соседнее помещение. Через несколько минут девушка вышла, сгибаясь под ворохом вещей. Пэтти и Леа тут же бросились к ней, чтобы помочь удержать этот сноп, пестрящий самыми разнообразными цветами.

Ничего себе – «несколько вещей», подумала Леа. Неужели ее заставят перемерить всю эту разноцветную кучу? Она с тоской посмотрела на Пэтти, но в глазах подруги светилась железная решимость выбрать одежду для Леа. Отступать было некуда. Леа, вздохнув, подошла к вороху одежды, завернутой в целлофановые пакеты.

– С чего начать? – тоскливо спросила она у продавца.

– Выберем платье! – Руки девушки в голубом нырнули в ворох одежды и извлекли из него нечто алого цвета.

Полыхающий огонь, пришло в голову Леа. Яркий, обжигающий цвет. Неужели она сможет это надеть? И это после той одежды, которая сковывала ее тело и душу несколько лет? Невероятно! Кажется, она все-таки переоценила свои силы: изменить себя не так уж просто... Прежние вещи как будто вросли в ее сознание, не желая, чтобы она меняла их на что-то другое. Да, хорошо же над ней поработал Ричи...

Пэтти заметила колебания подруги и тут же пришла на выручку:

– Вначале примерь это платье, а потом решишь – нравится оно тебе или нет... Не понравится – возьмешь другое. Ты слишком долго думаешь, а это – всего лишь покупка одежды.

Она права, подумала Леа. В конце концов, никто не помешает ей отказаться от покупки. Платье ее не укусит, это уж точно. Леа протянула руку к платью, мысленно успокаивая себя тем, что она не сгорит в его алом пламени.

Через час Леа и Пэтти вышли из «Сан-Марино», навьюченные покупками. После долгих препирательств с Пэтти и споров с продавцом Леа все-таки взяла алое платье, а за ним последовала и масса других вещей. Леа чувствовала, что ее имидж кардинально меняется – это радовало и пугало ее одновременно. Все вещи, которые она купила в «Сан-Марино», нравились ей, но Леа не представляла себе, как сможет носить их. А ведь когда-то она с легкостью надевала даже самые экстравагантные наряды... Девушка в голубом уверяла ее, что этот страх перед новым образом, это смущение ей удастся перебороть, и Леа искренне надеялась на то, что она права. Но вместе с тем мучительно представляла себе картинку: она, стыдливо опустив глаза, выходит на улицу в этой одежде и чувствует, что все прохожие с усмешкой пялятся на нее... Хуже не придумаешь!

Купить новую косметику и парфюм оказалось значительно легче, чем одежду. Леа взяла несколько флакончиков со свежим ароматом, один – с пряным, восточным, и два – с легким цветочным запахом. Пэтти набила ее корзинку разноцветными перламутровыми блесками для губ, переливающимися тенями и прочими приятными мелочами. Гели, пены для ванны, лосьоны для тела – этим тюбикам и баночкам не было числа. Леа с трудом сказала себе «стоп», потому что еще чуть-чуть и в «Именно то» было бы потрачено целое состояние. А ей сейчас совершенно не стоило сорить деньгами...

Казалось бы, все необходимое было куплено, но Леа не терпелось зайти в «восточную» лавочку – ей так давно хотелось вдохнуть пряный запах индийских палочек. Ричи был категорически против покупки благовоний – он объяснял это тем, что они вызывают у него аллергию. Сейчас Леа не очень-то верила такому объяснению... Яркие цвета в женских нарядах ему тоже не нравились...

«Восточная» лавочка изобиловала всем тем, что пленяет глаз, заставляет работать воображение и навевает романтические грезы. Тонко звенящие ниточки «ветерков» грациозно свисали с потолка, сделанного «под небо», – синего с золотыми остриями звезд. Яшма, малахит, змеевик и нефрит чьими-то умелыми руками были превращены в разных животных: ящериц, черепах, слонов и змей. Хрупкие деревья с листиками из гранатовых капель красовались на полочках из темного дерева. Тонкие витые цепочки, перстни с огромными камнями, браслеты переливались на бархатных подставках всеми цветами радуги.

Леа восторженно озиралась по сторонам. Пожалуй, покупка одежды стоила того, чтобы прийти в это сказочное место. Главное – не дать глазам заблудиться в этих волшебных лабиринтах чужой, но такой манящей культуры...

– Кажется, здесь мы надолго, – притворно вздохнула Пэтти, которая на самом деле была рада-радешенька тому, что ее подруга наконец-то «разошлась» и теперь увлеченно рассматривает достопримечательности лавчонки.

– Я быстро! – Леа умоляюще посмотрела на подругу и потянулась к браслетам.

– Не торопись, – махнула рукой Пэтти и пошла по направлению к полке с маленькими нефритовыми слонами.

Давняя страсть Леа к браслетам напомнила о себе – она увлеченно перебирала изделие за изделием, влюбляясь в каждое по отдельности и во все вместе. Теперь, когда блузки с длинными рукавами исчезли из ее гардероба, она могла обнажить руки и украсить их браслетами. Собственно, почему бы и нет? Теперь у нее нет цензора, который диктует ей правила, что носить... Теперь ее руки – ее собственность...

Леа примерила несколько браслетов: тоненький серебряный со вставками из лазурита, змейку с гранатовым глазком, широкий браслет с каким-то затейливым рисунком, напомнившим ей роспись египетских пирамид, и что-то вроде колец-неделек, – семь узеньких браслетов, украшенных разноцветными камешками.

– Я возьму все, – не в силах выбрать, прошептала она продавцу лавочки. В глазах Пэтти вспыхнул радостный огонек – Леа определенно делала успехи. Пройдет время, и от влияния Ричи не останется и следа. Ее подруга вновь научится принимать самостоятельные решения и следовать велению своих чувств... – И еще благовония... И еще... вы не покажете мне вон ту очаровательную цепочку с кулоном... Мне кажется, она прекрасно подойдет к одному из браслетов...

6

Пэтти, кажется, решила не давать Леа никаких передышек. После того как они вышли из «Именно того», Леа было сказано, что пребывание дома будет недолгим – они едут в «Вирджин».

– Мы пропустим пару бокальчиков, – уговаривала Пэтти подругу, которая мечтала только о том, чтобы поскорее снять новые туфли и сесть на что-нибудь мягкое. – Нужно же обмыть твой новый гардероб.

– А без этого никак нельзя обойтись? – спросила Леа свою мучительницу.

– Не-а, – покачала головой подруга, – никак. Иначе будет плохо носиться... Примета такая, разве не знаешь?

– Я не верю в приметы, – улыбнулась Леа. – Разве не помнишь? И ноги у меня как каменные – шагу ступить не могу. Может, отложим до завтра? Ты же не хочешь, чтобы я упала от усталости прямо в кафе, на глазах у всех клиентов?

– Не бойся, – утешила подругу Пэтти. – Мы с Эдди тебя подхватим... К тому же ты успеешь принять душ – это тебя взбодрит.

Пэтти оказалась права – после душа Леа почувствовала себя гораздо лучше. Она с удовольствием поплескалась в теплой воде с бодрящей пенкой из можжевельника и розмарина, а потом натерлась новым молочком для тела, пахнущим ежевикой. А жизнь-то налаживается, мелькнуло в голове Леа. Все не так плохо, как казалось еще несколько дней назад. Тогда она не могла себе представить, как будет жить без Ричи, как сможет заполнить пустоту – дыру, которая образовалась в душе после того, что она увидела...

Впрочем, пустота так и не была заполнена. Леа старалась не думать о ней, но чувствовала, что внутри, как на улице в холодную погоду, гуляет ветер. Ветер одиночества... Она не чувствовала какой-то особенной боли – только эту чертову пустоту. Как будто Ричи не изменил ей, а умер, или это был вовсе не Ричи, а какой-то другой человек, оставивший ее навсегда. Единственным выходом из этой ситуации было то, что она совсем недавно советовала Пэтти – найти себе другого мужчину. Но тот совет, который она с легкостью давала подруге, ей самой казался неприемлемым.

Во-первых, прошло так мало времени... Во-вторых, одна мысль о том, что она доверит какому-то мужчине свою душу, представлялась ей невероятно пугающей. А ведь без доверия нет ни взаимопонимания, ни любви... В-третьих, мужчины как предмет влечения перестали для нее существовать с тех самых пор, как она вышла замуж... Теперь, конечно, ситуация изменилась – она почти не замужем. Только вот мужчин по-прежнему не замечает... Да, советы давать оказалось значительно проще, чем самой им следовать...

Закончив с душевыми процедурами, Леа спустилась вниз – нужно было выбрать что-то из груды вещей, купленных сегодня. Начинать с чего-то броского Леа не хотелось – она чувствовала, что переломить себя будет не так-то просто. Пришлось призвать в советники вездесущую Пэтти. Правда, подруга приняла бы участие в примерке, даже если бы Леа не попросила ее об этом.

Взгляд Пэтти остановился на алом платье, которого Леа боялась, как какого-то дикого животного. Смутное ощущение тревоги она могла объяснить только одним – это платье символизировало для нее кардинальные перемены, к которым Леа все еще была не готова. Поэтому алое платье было отброшено в сторону, а взгляд Леа переключился на другую вещь – легкий брючный костюм из желтого шифона.

Брюки были довольно интересного кроя – книзу они расширялись и состояли как бы из неровных лоскутков, небрежно сшитых между собой и колыхающихся при ходьбе. Рукава кофточки напоминали нижнюю часть брюк – только лоскутки были короче. Аккуратный треугольный вырез кофточки приоткрывал грудь ровно настолько, насколько это было нужно, – он был сексуален, но не вульгарен. Леа влюбилась в костюм еще тогда, в примерочной, поэтому сейчас, увидев его вновь, она уже не сомневалась в том, что ей надеть. Пэтти, обожавшая желтый цвет, одобрила выбор Леа. Поэтому на сей раз споров не было.