Текст книги "Церковная история"

Автор книги: Сократ Схоластик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

В самом начале "Церковной истории" Сократ заявляет, что он намеревается описывать события в церкви после победы Константина Великого (I.1). При этом он ограничивает объект исторического изображения церковными смутами, поскольку только в них он видит событийное начало. "Мне бы пришлось молчать, – пишет автор, – если бы в церкви не возникли расколы и беспорядки. Когда предмет не содержит событий, то не о чем и говорить. Но так как словопрения и суетное обольщение подорвали и ослабили апостольскую христианскую веру, то, чтобы события в церкви не были забыты, я счел своим долгом описать их в своем сочинении" (I.18). К этой идее Сократ возвращается и в самом финале, говоря, что "когда воцарится мир, желающие писать историю не будут иметь предмета" (VII. 48).

В то же время автор включает в повествование светские сюжеты: факты внутренней и внешней политики Римского государства. Такое тематическое расширение мотивируется несколькими причинами. Помимо традиционных – боязни "наскучить читателям рассказом только о спорах епископов и их взаимных подвигах" и желания дать им больший объем информации – Сократ приводит и основания концептуального плана. По мнению историка, церковные смуты неизбежно отражаются в политической жизни, а гражданские неурядицы – в жизни церкви. Кроме того, он заявляет, что с тех пор, как императоры обратились к почитанию истинного Бога, от них в {315} значительной степени "стали зависеть дела церковные" (V. Введ.).

Важность "императорской" темы объясняет деление "Церковной истории" по "императорскому принципу", а также доминирование в ней традиционной светской хронологии, необычной для христианского автора. Хотя иногда Сократ и фиксирует периоды правлений епископов в главных метрополиях (например, в Риме; VII.9, 11), предпочитает классическую римскую датировку по консульствам и для церковных (VI.2, 20, 21; VII.7, 17, 26), и для светских событий (11.26, 32, 39; III.1, 26; IV.1,.31; V.25; VI.1, 6; VII.1), причем почти везде уточняя ее указаниями на дни и месяцы: "император Иовиан умер... в консульство свое и сына своего Барониана в семнадцатый день месяца февраля" (IV.1); "скончался александрийский епископ Феофил в девятое консульство Гонория и пятое Феодосия в пятнадцатый день месяца октября" (VII.7) и т. д. В особо важных случаях (начало и конец "Церковной истории", кончины императоров, решающие победы над врагами) Сократ расширяет временные пометы уже за счет классической греческой и эллинистической датировки по олимпиадам: Констанций "умер в консульство Тавра и Флоренция в третий день месяца ноября. Это был первый год двести восемьдесят пятой олимпиады" (II.47); война Феодосия Младшего с персами завершилась "в консульство двух августов – в тринадцатое Гонория и десятое Феодосия, в четвертом году трехсотой олимпиады" (VII.20). Значимость для автора заимствованных у античности хронологических принципов еще раз подтверждается заключительной фразой "Церковной истории", которая оказывается как бы сжатой хронологической моделью, вбирающей в себя ее основные временные характеристики: "вся история, состоящая из семи книг, обозревает события в течение ста сорока лет, начиная с первого года двести семьдесят первой олимпиады, когда Константин объявил себя императором, и оканчивая свое дело вторым годом триста пятой олимпиады, когда наступило семнадцатое консульство Феодосия" (VII.48).

Две сюжетные линии – императорская и церковная – являются полем приложения двух различных исторических концепций. Через тему императоров и связанных с ними религиозных и светских событий реализуется оптимистическая концепция истории. Эту концепцию Сократ берет у Евсевия. Подобно первому церковному историку, он показывает постоянный рост авторитета христианства и православия в Империи и среди других народов: неверующие становятся верующими, язычество исчезает, еретики наказываются. Оптими-{316}стический взгляд трактует общую историю христианства в терминах взаимоотношений церкви с государством и обществом. Основной акцент падает на связь Бога и императора, христианской религии и христианской империи. В качестве наиболее общего принципа исторического объяснения выдвигается идея божественного вмешательства в земные дела.

Вслед за Евсевием, Сократ считает, что в основе движения истории лежит механизм божественного воздаяния за дела императоров. В его сочинении ортодоксальные правители Константин Великий, Феодосий Великий, Аркадий и Феодосий Младший вознаграждаются Провидением и в семейной жизни и в монаршей деятельности, тогда как цари, преследующие православных, – Констанций, Юлиан Отступник, Валент – наказываются личными и политическими неудачами.

Сожжение корабля с семьюдесятью ортодоксальными священниками на борту при Валенте приводит к голоду во Фригии и к бегству множества местных жителей в Константинополь (IV.16). Отказ Валента обратиться к истинной вере лишает его единственного сына и наследника (IV.26). Молитва благочестивого Феодосия Великого вызывает перелом в его сражении с узурпатором Евгением: внезапный ветер направляет стрелы мятежников против них самих, а стрелам солдат императора придает силу и стремительность (V.25). Феодосию Младшему, выступившему на защиту персидских христиан, жестоко преследуемых шахом Варараном, Бог посылает ангелов для "распоряжения сею войной". Персидское войско терпит поражение за поражением, причем во время баталий совершаются чудесные дела. Так, небо насылает на сарацинов, союзников шаха, безотчетный страх, заставляющий их бросаться в воды Евфрата и там находить свою гибель (VII.18), а к римлянам, которым угрожает окружение, "по явному распоряжению Божьему" неожиданно подходит подкрепление. "Вот как войска, – пишет Сократ, которым персы дали имя бессмертных, все оказались смертными, и народ персидский получил от Христа наказание за смерть многих его почитателей, мужей благочестивых" (VII.20). "Сила молитвы боголюбезного царя" Феодосия Младшего обнаруживается и в его борьбе против узурпатора Иоанна, когда ангел проводит императорское войско по непроходимому болоту, чтобы "прошедши, как по суху, по его водам и нашедши городские ворота отворенными, воины овладели тираном" (VII.23), и когда орды варваров, помогавших Иоанну, гибнут от молний и неизлечимых болезней (VII.43). {317}

Другая сюжетная линия – линия церковных событий – оказывается ареной действия иной исторической концепции, концепции истории как смуты. Этот пессимистический взгляд касается лишь внутреннего развития христианской общины. Сократ показывает, что церковь постоянно раздирают споры епископов и что эти раздоры неизбежно влекут за собой раскол среди паствы. Никакие усилия достойных пастырей не могут воспрепятствовать им. Во многих случаях автор сводит причины церковных конфликтов к простым недоразумениям, ложному пониманию, необразованности, "любви к диалектическим словопрениям" или же к личным обидам и зависти. Арий, "полагая, что его епископ вводит учение Савеллия Ливийского, из страсти к спорам" сам изобрел опаснейший вид ереси (I.5). После Никейского собора епископы, различно толкуя слово "единосущный", "возбудили междоусобную войну; и эта война ничем не отличалась от ночного сражения, так как обе партии не понимали, в чем обвиняют друг друга" (I.23). При Констанции сторонники Акакия и сторонники Македония взаимно низлагали друг друга "не ради веры, а по иным побуждениям. Рассуждая о вере, они совершенно не обращали внимания на веру низлагаемых" (II.42). Люцифер Каральский, в обиде на Евсевия Врекельского, не одобрившего рукоположения Павлина Антиохийского, произвел раскол среди ортодоксов, основав секту люцифериан (III.9). Властолюбивый и корыстолюбивый Феофил Александрийский, будучи оригенистом, из мести Диоскору и его братьям обвинил их и боготворимого ими Оригена в ереси, спровоцировав смуту не только в египетской, но и во всей имперской церкви (VI.7). Несторианство имело причиной крайнюю необразованность своего создателя. Хотя Несторий и "считал себя многознающим, однако, в действительности, не обладал никакой ученостью, да и не желал разбираться в трудах древних толкователей" (VII.32).

Объясняя церковные смуты пороками людей, Сократ как бы приземляет их, отдает миру человеческому. Он не рассматривает эти конфликты с точки зрения противостояния Бога и Сатаны. В отличие от своего современника Феодорита Киррского, автор практически полностью исключает Сатану из мотивации религиозной борьбы. Что касается Бога, то историк открыто отказывается обсуждать вопрос, как божественный контроль над историей согласуется с бесконечными раздорами епископов: "Какова причина, – вопрошает он, – что благой Бог допускает это? Та ли, чтобы показать чистоту церковных догматов и чтобы смирить присоединяющуюся к вере горды-{318}ню, или какая-то другая решить трудно и отвечать долго... Нам не следует ни толковать догматы, ни начинать сложные рассуждения о промысле и суде божьем" (I.22). И хотя Сократ иногда показывает, что божественная длань настигает еретиков (например, Ария; I.37-38) или способствует успеху ортодоксов (в частности, на Никейском и Тирском соборах; I.9, 29), это не меняет общей картины.

Может возникнуть впечатление, что в последних главах "Церковной истории" проблема смут находит свое разрешение. Действительно, новому константинопольскому епископу Проклу удается прекратить распрю со сторонниками низложенного Иоанна Златоуста и объединить столичных ортодоксов (VII.45), а выборы предстоятелей перестают вызывать расколы среди священников и паствы (VII.40, 46, 48). Таким образом, в определенный момент правления благочестивого Феодосия Младшего упорядочиваются не только политические (что естественно для оптимистической концепции), но также и религиозные дела. История (смута) прекращается, и историк останавливает свое повествование, ибо оно утрачивает свой предмет. Однако это не означает, что в сократовском описании царствования Феодосия Младшего оптимистическая интерпретация оказывается превалирующей, вытесняя другую, пессимистическую. У Сократа это правление так же насыщено церковными смутами, как и все остальные. Мы узнаем о расколе новацианской общины, спровоцированном честолюбивым Савватием (VII.5, 12); о разделении александрийских христиан, вызванном борьбой за епископский престол (VII.7); о беспорядках в Александрии из-за вражды префекта Ореста и епископа Кирилла (VII.13-15); о кровавой схватке иудеев и христиан в Инместаре (VII. 16) и, наконец, о знаменитой несторианской смуте (VII.29, 31-34).

Следовательно, тема постоянно возникающих церковных конфликтов и тема процветания богоизбранной христианской империи развиваются параллельно, почти не соприкасаясь друг с другом. Благочестие императоров никак не сказывается на внутреннем состоянии церкви. История религиозных смут отрывается от истории человечества, контролируемой Богом. Сократ столь последователен в своем пессимизме по отношению к внутрицерковной истории, что даже оптимистический финал его сочинения не может обмануть, и прекращение религиозных распрей в последние годы правления Феодосия Младшего воспринимается только как временное и даже случайное. Церковные конфликты неизбежны, и отсутствует какая-либо перспектива их исчезновения, ибо за ними стоит {319} извечная греховная природа человека. Конечно, христианство обязательно победит на земле, и Римская империя обязательно восторжествует над своими врагами, но раздоры порочных, честолюбивых и завистливых церковных пастырей будут вечно смущать покой верующих. Такой парадоксальный взгляд был, вероятно, отражением тревоги церковного историка по поводу современного ему положения в церкви.

* * *

Главными персонажами "Церковной истории", соответственно двум ведущим темам, являются императоры и священнослужители. В образах римских правителей реализуется оптимистическая идея постоянного роста и усиления христианской империи под контролем Бога, а в образах духовных пастырей – идея бесконечных внутренних раздоров в церкви. Все эти герои, – благочестивые и неблагочестивые монархи, достойные и недостойные епископы – оцениваются исходя из двух моделей: модели идеального императора и модели идеального церковного руководителя.

В отличие от Евсевия, идеальный монарх у Сократа – обязательно монарх ортодоксальный. Эта характеристика и определяет все необходимые для него качества и поступки. Ортодоксальный император ведет христианский, даже монашеский образ жизни, ревностно исполняя все религиозные обряды. Он проявляет во всем кротость и человеколюбие, будучи "истинным философом". Ортодоксальный правитель оказывается настоящим христианским ученым, проводящим многие часы за чтением священных книг или в беседах о сложных теологических проблемах. Он обладает способностью творить чудеса. Во всех своих делах ортодоксальный монарх испрашивает совета у Бога. Он играет роль главного защитника православия: защищает верующих от преследований еретиков и язычников, искореняет идолопоклонство и "лжеучения", восстанавливает и возводит храмы, заботится о единомыслии в церкви, распространяет христианство по всей земле.

Именно такие качества демонстрируют и именно такие поступки совершают Константин Великий, Феодосий Великий, Аркадий и Феодосий Младший. Константин Великий прекращает гонения на христиан, избавляет их от ссылки, освобождает из тюрем, возвращает им отобранное имущество, уничтожает их преследователя Лициния (I.2-4); он прилагает все усилия для прекращения арианской распри и добивается всеобщего согласия епископов на созванном по его инициативе Никейском соборе (I.7-10); он обращается ко всем митрополитам с призывом строить храмы и сам организует строительство церквей в Константинополе, Палестине и Финикии {320} (I.9, 16, 18); он постоянно молится Богу и даже во время военных кампаний возит за собой походную часовню (I.19). Феодосий Великий ради утверждения единомыслия уговаривает арианского предстоятеля Демофила принять православие (V.7) и созывает два церковных собора в Константинополе (V.8 и 10); из уважения к епископу римских новациан Леонтию он оказывает милость консулу Симмаху, поддержавшему узурпатора Максима (V.14). Аркадий запрещает пропагандистские процессии константинопольских ариан (VI.8) и силою своей молитвы предотвращает гибель многочисленной толпы при падении стен храма (VI.23). Но более других императоров сократовскому идеалу соответствует Феодосий Младший, представленный как средоточие всех христианских добродетелей. Он ведет аскетический образ жизни: мужественно переносит жару и холод, часто постится, рано встает к молитве, носит ветхую одежду умершего праведника; трудясь во имя Слова Божьего, собирает огромную библиотеку христианских авторов и участвует в теологических диспутах; проявляет истинное человеколюбие, отказываясь от применения смертной казни и запрещая цирковые поединки гладиаторов с дикими зверьми; обладая чудотворной силой, молитвой прекращает разыгравшуюся пургу (VII.22).

Модель идеального пастыря во многом сходна с императорской. Ортодоксальность является первой в иерархии достоинств священнослужителя. Его главная функция – утверждать православие и христианскую нравственность среди паствы, подавая пример подвижничества, проповедуя истину и борясь против ее искажения. В то же время идеальный епископ должен проявлять терпимость к инакомыслию и только с помощью убеждения просвещать заблудших. За свои добродетели он наделяется способностью творить чудеса. Именно такими предстают в "Церковной истории" Афанасий Александрийский, Антоний Египетский, слепец Дидим, Иоанн Златоуст, Аттик Константинопольский и многие другие.

Но есть еще одно важное качество, необходимое для идеального священнослужителя. По мнению Сократа, идущему вразрез с широко распространенными в христианской мысли предубеждениями, церковный деятель обязан иметь прекрасное образование, и не только религиозное, но и светское. Большинство положительных героев "Церковной истории" – высокообразованные ортодоксальные или новацианские 8 предстоятели. Автор часто высказывает открытое одобрение церковникам, прошедшим полный курс классических наук. Он говорит о "дивном, красноречивом и прославленном боль-{321}шой ученостью" слепце Дидиме, который "легко изучил правила грамматики, риторике же научился еще быстрее", а затем, "перейдя к наукам философским, чудесным образом усвоил диалектику, арифметику, музыку – вообще все науки философов он слагал в душе так, что легко мог противостоять тем, кто изучал их при помощи глаз" (IV.25); о Василии Великом и Григории Назианзине, которые, "проводя свою молодость в Афинах, слушали процветавших тогда софистов Имерия и Проэресия, а потом в Антиохии Сирийской посещали Ливания и глубоко изучили риторику" (IV.26); о новацианском епископе Сисиннии, который "был муж красноречивый и глубоко знал философию, особенно же занимался диалектикой и хорошо умел толковать Священное Писание, так что еретик Евномий часто убегал от силы его диалектических состязаний" (VI.22). Этот список можно продолжить.

Многие герои "Церковной истории" обращаются к служению богу непосредственно вслед за интенсивными занятиями классическими науками: Григорий Чудотворец, изучив законы в Берите, был наставлен Оригеном в "истинной философии" (IV.27); Иоанн Златоуст, Евагрий, Федор и Максим, посещавшие школу софиста Ливания, стали подвижниками (VI.3); Прокл, ревностно занимавшийся риторикой, принял сан епископа Константинополя (VII.41) и т. д. Такой переход выглядит не как отрицание героями своего прошлого и как их разрыв со светской культурой, но как естественное восхождение на более высокую ступень познания: овладение "эллинской мудростью" приближает их к постижению Слова Божьего.

В результате "сближения" светского и религиозного знания стирается грань между светским учителем и учителем веры. У Сократа риторы становятся епископами (VII. 12, 37), а священнослужители преподают грамматику и софистику (IV.9; VII. 12). Здесь историк вряд ли бы нашел понимание у своих западных коллег, которые с возмущением отзывались о духовных пастырях, осмеливавшихся обучать, по выражению Григория Великого, "вздорным светским наукам".

Таким образом, в сократовском универсуме классическая образованность высшее, наряду с ортодоксальностью, достоинство священника и предмет особого уважения в среде духовенства. Через образы ортодоксальных иерархов-интеллектуалов, которые принадлежат не только церковному, но и светскому миру, проводится идея "культурной церкви" – православной церкви, открытой классической культуре и классическому знанию. {322}

Сократу Схоластику принадлежит особое место среди церковных историков ранневизантийского периода. Оставаясь в рамках историко-церковной традиции, он проявил себя как оригинальный писатель и мыслитель. По сравнению со своим предшественником Евсевием Сократ значительно расширил историческую перспективу. Если первый церковный историк исследовал только историю церкви, рассматривая римских правителей как внешнюю по отношению к ней силу, то его преемник сделал императоров центральными фигурами христианской истории. Он придавал ключевое значение не только их взаимоотношениям с богом и церковью; ему было важно влияние этих взаимоотношений на судьбу государства. Поэтому, естественно, что автор нередко предоставлял слово светским событиям. Тема церковной истории, таким образом, дополнялась темой истории христианской империи.

В сократовском повествовании полная раздоров внутренняя история церкви остается замкнутой на самой себе. Она развивается вне какого-либо участия Бога и вне какого-либо воздействия на нее со стороны внешнего человеческого мира. Однако для автора эта замкнутость является исторической аномалией, преодоление которой возможно только путем превращения церкви в чисто ортодоксальную и "культурную", только путем сближения ее с государством и обществом. Лишь тогда церковная история вольется в поток христианской имперской истории и получит, благодаря этому, прогрессивный импульс.

В "Церковной истории" Сократа отразилась реальная ситуация, в которой оказались церковь и общество в первой половине V в. Обращение в христианство большинства граждан Империи и прежде всего ее политической элиты, постоянное вмешательство императоров в дела христианской общины побудили Сократа по-новому взглянуть на предмет исторического описания: тема христианского государства и христианского монарха уверенно вошла в его сочинение. Усиление же борьбы различных течений внутри христианства заставило автора отказаться от оптимистического взгляда на историю церкви. В то же время в труде Сократа запечатлелись и исторические надежды писателя, его видение наиболее перспективного пути развития церкви. Отводя императорам решающую роль в прогрессе христианской истории и провозглашая идеал "культурной церкви", он выступил как представитель того интеллектуального течения в христианстве, которое настаивало на тесном и равноправном союзе римской церкви и римского государства. {323}

КОММЕНТАРИИ

В основу настоящего издания положен русский перевод "Церковной истории" Сократа Схоластика, выполненный в середине прошлого века в Санкт-Петербугской духовной академии, судя по всему, с греческого издания в Патрологии Ж. Миня (Socratis Scholastici Historia ecclesiastica//PG, t. 67, Paris, 1859, col. 30-842). Текст "Истории" печатается по 2-му изд. (Саратов, 1911); имена, географические и этнические наименования приведены в соответствии с нормами современного русского языка. Сам перевод отредактирован, сомнительные места сверены с греческим оригиналом. Издание снабжено научной статьей, примечаниями и указателями.

КНИГА ПЕРВАЯ

1 Евсевий, сын Памфила /ок.260-339/ – один из отцов церкви, родоначальник жанра церковной историографии. Епископ Кесарии с 313 г. Выражение "сын Памфила" следует понимать фигурально: Памфил был не отцом, а учителем и покровителем Евсевия.

2 Гонения при Цезаре Гае Аврелии Валерии Диоклетиане Августе /284– 305/, начавшиеся в 303 г. Они продолжались и при его преемниках до 311 г.

3 В "Похвале Константину" и "Жизни Константина".

4 Последняя /Десятая/ книга "Церковной истории" Евсевия Кесарийского заканчивается описанием победы Константина Великого, правившего Западом, над императором Востока Лицинием в 323-324 гг.

5 Диоклетиан и его соправитель Цезарь Марк Аврелий Валерий Максимиан Август по прозвищу Геркулий /"происходящий от Геркулеса"/, император Запада /286-293/ и тетрарх Италии, Испании и Африки /293-305/, отреклись от власти 1 мая 305 г. Империя была разделена между переведенными в ранг августов цезарями Гаем Галерием Валерием Максимианом, тетрархом балканских провинций без Фракии /293-305/, ставшим императором Иллирии, Азии и Востока /305-311/, и Марком Флавием Валерием Констанцием Хлором, тетрархом Галлии и Британии /293-305/, ставшим императором Галлии, Италии и Африки /305-306/. Галерий при отречении Диоклетиана и Максимиана добился назначения цезарями Флавия Валерия Севера, будущего императора Запада /306-307/, и своего племянника Максимина Дазы, будущего императора Египта и Сирии /309-313/.

6 Первый год двести семьдесят первой олимпиады – 304 г. Констанций же умер во время похода в Британию в Эбораке /совр. Йорк/ 25 июля 306 г.

7 Гай Флавий Валерий Константин /272-337/ стал цезарем Британии и Галлии, получив власть из рук умирающего отца и поддержанный легионами западной армии, несмотря на недовольство Галерия, который передал титул августа Запада, вакантный после смерти Констанция Хлора, цезарю Флавию Северу. Титул августа Константин получил 31 марта 307 г. от вернувшегося к власти Масимиана Геркулия.

8 Марк Аврелий Валерий Максенций, сын Максимиана Геркулия и зять Галерия, был провозглашен цезарем в Риме 28 октября 306 г. В 307 г. он стал августом Италии, Испании и Африки и оставался им до своей гибели 28 октября 312 г.

9 Киликия – римская провинция на юго-востоке Малой Азии. Максимиан Геркулий покончил жизнь самоубийством не в Тарсе киликийском, а в Мас-{325}силии /совр. Марсель/ в 310 г. после неудачного заговора против своего зятя Константина Великого.

10 Флавий Север был в то время уже августом. После неудачной осады Рима, захваченного Максенцием, он был осажден в Равенне Максимианом Геркулием, который хитростью заставил его капитулировать /он убедил Севера в том, что против него созрел заговор/. Флавия Севера привезли в Рим и принудили его к самоубийству в апреле 307 г.

11 Галерий возвел Валерия Лициниана Лициния в сан августа в Карнунте 11 ноября 308 г., а умер спустя два с половиной года в мае 311г.

12 Дакия – область на территории совр. Румынии.

13 Константин Великий был призван оппозиционно настроенной по отношению к Максенцию римской аристократией.

14 Констанций Хлор, хотя и относился к христианам снисходительно, тем не менее христианином не был.

15 Битва у Мульвийского моста /или у Красных камней/ состоялась 28 октября 312 г. Конница Константина одержала верх над конницей Максенция, сосредоточенной на флангах, после чего пехота Максенция, кроме отчаянно защищавшихся преторианцев, бежала с поля боя. Максенцию удалось выбраться, однако, переходя через Тибр по Мульвийскому мосту, он был сброшен толпой бегущих и утонул.

16 Констанция была сводной сестрой Константина Великого, дочерью Констанция Хлора и Феодоры, падчерицы Максимиана Геркулия.

17 Речь идет о Медиоланском эдикте 313 г., который был издан Константином Великим совместно с "нечестивым" Лицинием, и о некоторых последующих указах.

18 Салона – совр. Сплит. Далмация – область на территории совр. Югославии. Действительно, Диоклетиан умер в 313 г., в год издания Медиоланского эдикта. Есть версия, что он покончил с собой.

19 Война Лициния и Константина Великого имела место в 323-324 гг.

20 Битва у Адрианополя 3 июля 323 г., морская битва в проливе Геллеспонт /Дарданеллы/, осада Византия /совр. Стамбул/.

21 Вифиния – римская провинция на северо-западном побережье Малой Азии. Битва у Хрисополя, последняя битва этой войны, произошла в сентябре 324 г. В ней была разгромлена шестидесятитысячная армия Лициния /потери – 25 тыс. убитыми/. Лициний, бежавший в Никомидию, сдался Константину 18 сентября 324 г.

22 Фессалоника – совр. г. Салоники в Греции.

23 Лициний был убит по приказу Константина в следующем, 325 г.

24 По мнению некоторых церковных писателей, пресвитер Арий, занимавший весьма высокое положение в александрийской церкви и пользовавшийся большим авторитетом среди клира и паствы, рассчитывал занять место александрийского епископа после смерти Ахилла в 316 г. После избрания Александра Арий стал искать любой предлог, чтобы подорвать позиции нового александрийского епископа. Кроме того, выступление Ария в 318 г. было, возможно, связано с ростом недовольства пресвитеров посягательствами епископской власти на их права. Неудивительно, что учение Ария поддержала значительная часть александрийского клира.

25 В ответ на обвинение в савеллианстве епископ Александр упрекнул Ария в том, что тот воспроизводит учение Павла Самосатского, знаменитого антитринитария сер. III в. /он был антиохийским епископом, смещенным императором Аврелианом/, который считал Христа простым человеком, при-{326}обретшим божественность путем самоусовершенствования, и который пытался интерпретировать важнейшие идеи христианства в духе аристотелизма. В этом упреке была доля истины, тем более, что, очень возможно, Арий получил теологическое образование в Антиохии в школе Лукиана, мученически погибшего во время Великого гонения 303-313 гг. Очевидно, именно от Лукиана Арий унаследовал хорошее знание категорий аристотелевской метафизики, идею абсолютной трансцендентности Бога, требование буквального толкования Библии и принципы строгой нравственной жизни.

26 Речь идет о римских провинциях Египет /округ Александрии/, Верхняя Ливия /Киренаика/, Нижняя Ливия /область между Киренаикой и Египтом/ и Фиваида /южный Египет/. Верхняя Фиваида – область вокруг г. Фивы.

27 Широкое распространение учения Ария в разных районах Империи следует считать закономерным в свете усиления аристотелевских тенденций в христианстве, начиная со второй половины II в. и особенно в III в. Также неудивительна и позиция Евсевия Никомидийского, бывшего некоторое время епископом Берита /совр. Бейрут/, учитывая тот факт, что именно Сирия являлась центром "аристотелевского" направления. В то же время египетский и, особенно, александрийский клир, хотя и проявил известные колебания на первом этапе арианского спора, тем не менее в своем большинстве отверг арианство, прежде всего на упомянутом здесь соборе ста епископов Египта, Ливии и Пентаполя, который состоялся в Александрии в 312 г. Для церковных лидеров этих областей было более близким неоплатоническое направление, менее акцентировавшее идею единичности Бога, ориентировавшееся на идеалистическую по характеру диалектику и предпочитавшее аллегорическое толкование библейских текстов.

28 С точки зрения Ария и его сторонников, в Евангелиях /даже в Евангелии от Иоанна/ Сын изображен как подчиненный Отцу. Этому подчинению Арий придавал абсолютный смысл, тем самым отказываясь от идеи равенства членов Троицы. Если Сын, по мнению Ария, находится в подчиненном положении по отношению к Отцу, то, следовательно, он не может быть абсолютным богом. Поскольку Сын не равен Отцу, он не имеет одинаковой с ним природы. Если бы Сын обладал божественной сущностью, которая всегда совершенна, он должен был бы быть и сам совершенен, то есть существовало бы два бога, равных друг другу во всем, а это означает политеизм и разобщение единичности Бога. В то же время, так как божественная субстанция является абсолютной, простой, неделимой и неизменной, то Бог не может порождать в смысле "производить из собственной субстанции", а может только порождать в смысле "творить". Следовательно, кроме Отца, обладающего несотворенной субстанцией, могут существовать только его творения, которые рождены во времени и которые имеют начало и конец. Поэтому Сын не вечен и является творением, хотя и исключительным.

29 Распространение спора связано также и с тем, что низложенный на Александрийском синоде 321 г. Арий разослал епископам всех соседних областей изложенный им символ веры, прося их просветить его, если он заблуждается, или поддержать его, если он прав. После этого Арий покинул Египет и отправился сначала в Кесарию, где он сблизился в Евсевием Кесарийским, а затем в Никомидию к своему другу Евсевию Никомидийскому. Проповеди, которыми он сопровождал свое путешествие, привлекли на его сторону многих, в том числе и епископов этих областей. С этого момента арианский спор перешел на уровень борьбы между епископами Империи.