Текст книги "Девять сбежавших кошмаров (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

 Девять сбежавших кошмаров

На обеденном столе стояла мятая обувная коробка, и отчего-то при взгляде на неё становилось ужасно страшно.

Может, дело было в пронзительно жёлтом ценнике, таком замызганном, что ни одной цифры не рассмотреть; или в зловещем мраке, что сочился из сплюснутого, размусоленного угла; или в том, что ржавый закатный свет падал на неё не от окна, закатанного в янтарное безвременье, а откуда-то сбоку, а тень расползалась по столешнице нефтяным пятном и медленно-медленно капала на пол…

«Да я сплю, – с облечением поняла Виттория Флорабелио. – И это просто ночной кошмар. Вот глупость какая».

А поняв – попыталась очнуться, как полагается уважающей себя колдунье, но не тут-то было.

Дурацкая коробка втягивала внимание в себя, как пылесос – тюлевую штору. Мятые картонные бока едва шевелились, слабо вдыхая и выдыхая; в щели под крышкой изредка вспыхивало что-то жирным, маслянистым блеском, точно лоснящийся змеиный бок. Образ делался всё чётче, различимый теперь уже вплоть до последней царапины и складки; он наезжал ближе, ближе, пока не заполнил собою весь мир, и Виттория не ощутила с ужасом – вполне настоящим – что ещё немного, и она перевалится через край.

К тому, что было внутри.

– А-а-ахр… – вырвался из горла беспомощный хрип. Голос куда-то подевался, а тело сделалось тяжёлым, неуклюжим. – Х-ха-а…

Из последних сил она отпихнула от себя коробку вместе с её зловещей сальной темнотой – и сама опрокинулась назад с немыслимой высоты, падая…

…падая прямо в собственную кровать.

– Тс-с, прекрасная дева, не бойся, – прозвучал у Виттории над ухом голос, вызывающий безусловное доверие, словно гул пламени в очаге холодной зимой. – Ничего не бойся, ибо нет никого страшнее в округе на десять тысяч шагов, чем я, а я нынче на твоей стороне.

В первую секунду накатило облегчение – кошмар закончился, проснуться всё-таки удалось! Виттория даже позволила себе жалобно всхлипнуть в чужое плечо и немножко подрожать от ужаса, прежде чем сообразила, что к голосу и плечу, к сожалению, прилагаются две чересчур наглые и умелые руки, а также всё остальное – по ночам обыкновенно не одетое, хоть кол ему на голове теши.

Но с этим-то она уже научилась справляться.

– Я не только дева, но и колдунья, – мрачно напомнила она, когда успокоительные прикосновения поползли куда-то не туда. И воздела правую руку, изображая пальцами ножницы: – Чик-чик?

Как и предрекал Лобо Флорабелио, подействовало это безотказно.

Рю отодвинулся с поспешностью, неприличной для древнего и могущественного существа, а затем и вовсе сполз с кровати, ловко драпируя интересные места клетчатым покрывалом.

– Вижу, дева нуждается в напитке, согревающем душу и тело, – усмехнулся он и потянулся было погладить её по волосам, но передумал на полпути и опустил руку. – Вот и приготовлю его пока – с твоего позволения.

«А ты, раз такая сердитая, сиди здесь одна», – не прозвучало, но, очевидно подразумевалось.

Когда Рю вышел, Виттории честно захотелось взвыть, потому что муторная, тошнотворная уязвимость из кошмара навалилась с новой силой. Часы на комоде показывали три пополуночи и тикали нервно, неровно; рябиновые ветки за окном шкрябали по стене, как старческие пальцы. Квартира, такая уютная днём, теперь казалась чужой, необжитой, какой, собственно, и была… Следовало, наверное, повременить с переездом, но только вот дядюшка в последнее время сделался совершенно невыносимым, и Виттория честно боялась, что однажды Белый Лис, прознав об этом, просто оторвёт ему голову.

– Ты не слишком торопишься? – деликатно поинтересовалась Летиция позавчера утром, помогая раскладывать вещи в тёмных, пахнущих старым лаком недрах комода. – У нас в агентстве полно свободных комнат, можешь гостить, сколько пожелаешь. А хочешь, я подыщу тебе квартиру поближе к берегу, по соседству с нами?

Виттория тогда упрямо потрясла головой, отвечая на оба вопроса. И вовсе не потому, что Лобо Флорабелио считал, дескать, у моря живут только заезжие туристы и романтичные идиоты – уж ей-то хватило бы колдовских сил справиться и с сыростью, и с плесенью, и со сквозняками. Просто хотелось чего-то своего, не подсмотренного у других…

Так она очутилась – неожиданно для себя самой – в старинном доме, где на первом этаже по центру расположилась цветочная лавка, объединённая с крохотным магазином подарков, в правом углу – пекарня, в левом – швейная мастерская, а второй этаж, разделённый надвое, сдавался под жильё. Дорога до агентства отсюда занимала не более получаса очень-очень ленивым шагом, а если пройти через сад, то можно было сесть на троллейбус и укатить к морю по ухабистой, давно не ремонтированной дороге.

Квартира с мебелью, весьма чистая, да к тому же дешёвая – чего ещё желать вчерашней выпускнице?

«Покоя», – подсказывал здравый смысл.

– С сахаром или без? – громко уточнил с кухни Рю.

Виттория сама не знала, потому буркнула в ответ что-то похожее одновременно и на «да», и на «нет», а сама поплелась в ванную – согнать остатки вязкого, душного кошмара. То ли спросонья, то ли из-за острого приступа страха все силы куда-то подевались; беспомощность, словно паутина, тянулась следом, спутывала руки и ноги, заволакивала мысли. Кран сперва расчихался, затем выплюнул порцию зубодробительно холодной воды и затих, а гладкий вентиль скользил в пальцах и не желал поворачиваться. Мыло и зубные щётки улетели на пол и закатились под шкафчик – сами собой, кажется, или от косого взгляда. Ругнувшись в сердцах, Виттория встала на коленки и полезла за ними.

– Ну же, – пробормотала она, пытаясь дотянуться до скользкого бруска. – Ну иди сюда…

Ногти царапнули по мылу аккурат в тот момент, когда на периферии зрения мелькнул зловещий тёмный силуэт. Резко, едва не врезавшись в ванну, Виттория развернулась и прочертила защитную линию…

…и ничего не получилось.

Трюк, отработанный тысячу раз, не сработал.

На мгновение Виттория почувствовала себя не грозной колдуньей из рода Флорабелио, хозяйкой «Багряных сказаний о небывалых существах», а обычной девушкой, очутившейся ночью наедине с высоким, сильным человеком – точнее, не с человеком, а с драконом, но сути дела это не меняло. Наоборот, лишь усугубляло, точно обессиливающий ужас из сна просочился в явь, исказил её, принимая абсурдные, гротескные формы. А Рю, который и заглянул в дверь, отчего-то не двигался и не говорил – угрожающий, здоровенный, едва не задевающий головой притолоку.

Сдавленно пискнув, Виттория скрестила руки на груди, отчётливо ощущая, что батистовая ночная сорочка слишком тонкая и слишком короткая. И голые коленки торчат нелепо, и ноги свести почему-то не получается, и сердце колотится в горле, и…

– Так, – произнёс Рю ошарашенно и даже оглянулся, выискивая врагов у себя за спиной. Не нашёл, ощутимо помрачнел и повторил задумчиво: – Та-а-ак…

Виттория сглотнула и заморгала.

Он помедлил мгновение, а затем отставил кружку, исходящую ароматным шоколадным паром, на стиральную машинку, стряхнул с фартука невидимые крошки и встал на одно колено.

– Дева Виттория, – позвал грозный дракон проникновенно. – Спору нет, судьба свела нас вместе совсем недавно, и нет у меня пока что права просить о безусловном доверии. Но я простой воин, и если уж чего обещаю, то никогда своего слова не нарушу. И посему клянусь: будешь ты колдуньей или простым человеком, будешь ли ты моей хозяйкой или я – твоим господином, а всё одно – я тебя против воли не возьму. Ни силой, ни дурманом, ни колдовством. Идёт?

И – очень бережно – он сцепил свои пальцы с её, как делают дети, когда дают обещание.

Виттория медленно выдохнула, и мысли у неё наконец прояснились. Рю терпеливо ждал, и теперь отчего-то очень сильно бросалось в глаза, что на цветастом фартуке у него пятна какао и брызги воды, что брови нахмурены тревожно, а восхитительные алые волосы безжалостно стянуты в узел на затылке, как у домохозяйки.

«Вот ведь по-идиотски вышло, – подумала Виттория и споткнулась взглядом о кружку, дымящуюся на стиральной машинке. – Это что, он шоколад сварил? Сам? Для меня?»

– Ты сказал, а я услышала, – наконец ответила она, слегка сжимая пальцы в знак, что принимает клятву, пусть принесённую в таких дурацких обстоятельствах. – И извини, что так перепугалась. Наверное, сон ещё не выветрился.

– Сон, говоришь, – протянул дракон задумчиво и снова покосился куда-то себе за плечо. – Больно прилипчивый какой-то.

И они переглянулись, думая наверняка об одном и том же – что-де без колдовства тут явно не обошлось.

А чуть позже, прихлёбывая из кружки сладкий горячий шоколад и кутаясь в пушистую бабушкину шаль, Виттория с энтомологическим интересом разглядывала диковинное существо, которое барахталось в ловце снов. Размером оно было с мизинец, не больше, почти что прозрачное и страшно противное – то ли червяк, то ли гусеница с десятком вылупленных глаз, глядящих в разные стороны и беспрестанно моргающих. Некоторые обережные ниточки уже порвались, но обмотка на обруче, заговорённая самим покойным Лобо Флорабелио, пока что держалась.

– А вот и твой ночной кошмар, дева, – указал на существо когтём Рю. – Экая пронырливая дрянь. Ещё немного – и сбежал бы.

– Теперь не сбежит, – сощурилась Виттория, отчётливо припоминая, что в роду Флорабелио были не только добрые колдуны. И мстительно добавила: – Кстати, а нет ли у нас ненужной обувной коробки?

***

– Экая же пронырливая дрянь! – почти слово в слово повторил Белый Лис, восхищённо пялясь на крышку от обувной коробки, словно видел её насквозь. Хотя, может, и видел – заклинания позволяли делать и не такое. – Редкостная мерзость! И знаете, что самое интересное?

– Понятия не имею, – честно ответила Виттория, терзаясь чувством вины из-за того, что устроила переполох с утра пораньше.

Персоны, вовлечённые в переполох, впрочем, недовольными не выглядели – даже Летиция, которая вдохновенно строчила что-то в пухлом блокноте, или Бэтс, в чьей кофейне, удачно расположенной на полпути решительно ото всюду, и происходило спонтанное совещание. Только Рю зевал украдкой в кулак, словно так не сомкнул глаз до самого рассвета – хотя с чего бы, если даже Виттория выключилась после чашки горячего шоколада, как по волшебству.

– Население Сити – пять миллионов, если не больше, – непонятно пояснил Белый и склонился над коробкой с таким хищным выражением лица, что та опасливо съёжилась. – И из всего многообразия потенциальных жертв это, с позволения сказать, существо выбрало именно колдунью, да не простую, а из рода Флорабелио. Куда оно вообще смотрело?

– В светлое будущее? – предположила Летти, не отвлекаясь от собственных записей.

– Ну разве что будущее было настолько ослепительным, что бедная мерзость зажмурилась всеми своими тринадцатью глазами и совершенно случайно влетела в открытую форточку, – согласился он. И – сделался вдруг задумчивым: – Но что-то мне не верится в совпадения… Не окажешь мне любезность, о диковинка?

– Смотря какую, – осторожно ответила Виттория, прикидывая, получится ли у неё заскочить домой по дороге и нормально позавтракать.

Не то чтобы утром ей не терпелось поскорее оттащить свою добычу в агентство, но кто же знал, что безжалостный шеф столь живо отреагирует на одно-единственное сообщение, отправленное с сонных глаз, и велит немедленно явиться к нему со злосчастной коробкой.

«Заботится, что ли? – промелькнула невероятная мысль. Но тут же Виттория одёрнула себя: – Да нет, не может быть, он же в прямом смысле чудовище».

– На самом деле – любую, какую мне будет угодно, благодаря нашему всесторонне продуманному договору, – фыркнул Белый, точно прочитав мысли. – Но пока о многом я не попрошу. Зайди-ка к господину Книжнику и узнай у него, сталкивался ли он с подобными тварями.

Предложение выглядело разумным, к тому же оставляло пространство для манёвров с завтраком, потому оставалось только кивнуть, соглашаясь, что Виттория и сделала. И добавила, не подумав:

– А вы чем займётесь? Ой, – смутилась она запоздало. – Не подумайте, что я в укор или что-то вроде того…

Но Белый и не подумал обижаться – напротив, развеселился:

– О, мне дело найдётся, поверь. И, полагаю, не одно.

***

В книжной лавке на улице Тюльпанов Виттории уже доводилось бывать раньше, но лишь однажды – когда Летиция торопливо представила её угрюмому хозяину, забрала свой заказ и ретировалась. Запомнилось с того раза не так уж много. К примеру, то, что внутри помещение было гораздо больше, чем можно было бы предположить по фасаду, гротескно сплюснутому с боков другими зданиями… Или то, что приходить сюда раньше полудня смысла не имело, ибо хозяин явно не считался с поговоркой: «С солнцем вставай – добра лопатой загребай».

То есть лопата-то у него, конечно, на пожарном щите была, но явно не для добра.

– Подождём? – робко предложила Виттория, уставившись на табличку «Закрыто».

– Постучим, – с неясной угрозой в голосе откликнулся Рю – и, не откладывая в долгий ящик, замолотил кулаком в дверь.

Должного результата это не принесло. Точнее, тишина в недрах книжной лавки стала особенно глубокой, настороженной и внимательной, и теперь словно бы заявляла: тут никого нет, кыш-кыш.

– Может, господин Книжник спит? – попыталась Виттория оправдать его – так, на всякий случай, ибо уклоняться от выполнения необременительных пожеланий Белого Лиса было чревато серьёзными последствиями даже для того, кто об этих самых пожеланиях знать не знал. – Или очень занят. Или его нет.

– Досадно, – протянул Рю разочарованно. И добавил, чуть повысив голос: – Досадно, что этот достойный господин вовремя не узнает, почему за его головой охотятся нынче целых два чудовища с далёкого востока.

Тишина за дверью охнула, выругалась и подозрительно поинтересовалась:

– И почему же?

– Сложный вопрос, уважаемый, – живо откликнулся Рю, улыбаясь в сторону. – Я простой воин и не знаком со светскими хитростями, но предположу, что ответ тянет по меньшей мере на чашку чаю.

Тишина задумалась на несколько секунд, а затем, тяжко вздохнув, загремела замками.

К чести господина Книжника, похоже было, что он и впрямь лишь недавно проснулся, потому что вышел к незваным гостям в халате, расшитом золотистыми хризантемами и небрежно накинутом поверх фланелевой пижамы. Широкий пояс, замятый и перекрученный, тянулся за ним по паркету, как хвост, а глаза сквозь толстенные стёкла очков в полумраке казались особенно сердитыми.

– Госпожа Флорабелио, – произнёс Книжник с укоризной.

Виттория невольно втянула голову в плечи и стиснула ткань юбки в кулаках.

– Д-доброе утро?

– Это мы поглядим, – буркнул он в ответ с нескрываемым скептицизмом. И добавил неласково: – Проходите.

Несмотря на показное нерадушие, хозяин и впрямь пригласил их в помещения за прилавком, усадил на потёртые диваны, обитые коричневой ребристой кожей неведомого зверя, и вручил по огромной, почти пол-литровой кружке крепчайшего чёрного чая. Свою он ополовинил одним долгим глотком, нахмурился и произнёс:

– Догадываюсь, откуда взялось одно чудовище с востока, которым вы мне грозили. Но вот второе…

– Это я, – охотно пояснил Рю, поглядывая на него из-под опущенных ресниц как-то уж слишком хитро для простодушного воина. – Великий Чёрный Дракон Востока.

– И Немножко Севера, – по инерции уточнила Виттория и нервно покосилась на своего спутника: обидится, нет? Но тот по-прежнему источал благодушие. – Но вы не переживайте, никто на самом деле на вас пока не охотится, я просто на секундочку заскочила по поручению господина Белого Лиса.

– Пока, – повторил за ней Рю зачем-то.

– Пока, – мрачно откликнулся Книжник. – Ну что же, рассказывайте, что это за поручение, – и добавил себе под нос: – Значит, «Багряные сказания» всё же нашлись… осталась последняя.

Виттории до жути было интересно, что за «последняя» такая, но тянуть время почём зря и сердить шефа ей не хотелось, а потому она упрятала поглубже собственную любознательность и быстро изложила суть дела. И уже на середине рассказа поняла, что, в общем, зря старается: Книжник слушал её рассеянно, явно думая о чём-то своём. В конце концов даже Рю не выдержал и, недобро сощурившись, протянул:

– Вам что-то мешает сосредоточиться на беседе, уважаемый? Вы только намекните – может, я смогу подсобить, подрезать…

Бедный хозяин лавки содрогнулся, кажется, всем телом; пара небрежно брошенных реплик явно взбодрила его эффективнее, чем целая бадья крепкого чая, и Виттория даже прикинула, не стоит ли попросить Рю будить её по утрам… Но затем вспомнила, что обычно встаёт раньше него.

– Не стоит утруждаться, – откликнулся Книжник, суетливо подскочил с дивана и направился к полкам в глубине комнаты – весьма резво для своего возраста. – Тем более что я, кажется, сообразил, с какой напастью не повезло столкнуться девице Флорабелио. Вы, госпожа, – обратил он взгляд на Витторию из таинственного полумрака, – когда-нибудь слышали о Печатях Основателей?

Судя по названию, загадочные печати имели непосредственное отношение к великому предку и компании его безбашенных друзей. Однако Виттория не могла припомнить, упоминал ли он прежде о чём-либо подобном, и превентивно устыдилась:

– Нет, но… то есть я… эм…

– Неудивительно – историческая почва того периода весьма зыбкая и больше напоминает болото, – сжалился над ней Книжник. – Что ж, позвольте вас просветить. Общеизвестно, что Сити был основан в местности крайне неблагоприятной для градостроительства. Тем более поразительно, что на первых порах строительство продвигалось семимильными шагами, практически не встречая препятствий на пути: ни географических, ни материальных… Ни даже бюрократических, что по праву можно считать небольшим локальным чудом. Однако некоторые документы, дошедшие до нас из тьмы веков, дают основание предполагать, что все эти удачные совпадения отнюдь не случайны, – заключил он и вернулся с большим плоским ларцом.

Когда крышка откинулась, брови у Виттории полезли на лоб – уж кривой-то почерк своего почтенного предка она узнала бы из миллиона.

Первая записка из стопки гласила:

«Дорогая Моргелин! Пишу тебе из полнейшей задницы. Материалы наконец подвезли, но строители клянутся, мать их за ногу, что, дескать, в котловане появился огромный призрак собаки. Якобы ночью, при свете луны, он мочится на подводы с камнем, растаскивает брёвна и оставляет слюнявые следы на чертежах. Что думаешь сделать?»

Ответ, приписанный на том же пожёванном клочке бумаги, был кратким:

«Нагнать облаков и не морочить мне голову».

Виттория хихикнула, в лицах представив, как угрюмый колдун обменивался посланиями с подругой-прорицательницей; Книжник покосился с опаской и принялся перекладывать письма шустрее, непрестанно бормоча себе под нос. Упражнялся в эпистолярном жанре в основном сам Лобо – собственно, он и руководил в основном строительством.

А вот обращения в первой строке чередовались.

.

«Дружище Ардульф!

Селяне, у которых я закупил лес, заподозрили во мне колдуна – небезосновательно, в общем-то – и решили, что справедливо будет забрать назад подводы с брёвнами, а моё грязное колдовское золото оставить себе в качестве компенсации. С этим определённо нужно что-то делать. Жрать их, думаю, всё же не стоит, мы же не звери... (зачёркнуто) хорошие парни. Однако проучить стоит. Может, рявкнешь на них по-своему?»

.

«Рамбальдо, приятель!

Как дела в столице? Я слыхал, что ты – исключительно ради общего дела – обошёл все кабаки в поисках лучшего поставщика вина для первого в нашем городе питейного заведения. Моргелин пока ничего не подозревает, но, сам понимаешь, это ненадолго, так что постарайся к понедельнику протрезветь, вспомнить, за чем, вернее, за кем мы посылали тебя на самом деле, и притащить из своей Академии хотя бы с десяток художников…»

.

«Милая Моргелин!

Из дюжины бутылей вина шесть действительно по праву принадлежат тебе. Что же до нашего общего друга, который имел несчастье потерять кошелёк с твоими деньгами, то могу ответственно заявить следующее: трупы я оживлять не умею, так что придётся стерпеть…»

.

«Друг Рамбальдо!

За вино сердечно благодарю. У тебя есть ещё примерно две бутылки красного, чтобы отыскать потерянный кошелёк и вспомнить, для чего тебя вообще отправляли в столицу, а потом Моргелин протрезвеет, и никакая сила не сможет её удержать…»

.

«Ардульф, приятель!

Разумеется, я не верю в сказки впечатлительных селян о том, что якобы в хлев наведался огромный косматый волк, сломал ворота и гонял коров по округе до самого утра. Но мне не даёт покоя одна мысль: шесть бутылок я пожертвовал Моргелин ради спасения души одного хорошего человека, три припрятал, чтобы отметить окончание строительства – если оно состоится, одной лечу свои нервы. Но куда делись ещё две?»

.

Чем дальше, тем неразборчивей становился почерк. Ответы часто отсутствовали, но иногда на обороте письма виднелся отпечаток огромной волчьей лапы или пара накарябанных в спешке строк. Книжник листал всё быстрее, не позволяя вчитываться в переписку, пока не докопался почти до самого дна шкатулки и не извлёк на свет желтоватый, почти не помявшийся лист бумаги, на котором значилось:

.

«Друзья, этак мы ничего не построим, а терпение моё подходит к концу. Предлагаю встретиться в полнолуние и запечатать всё, что нам мешает работать.

Кто не явится, тот сильно меня расстроит, Моргелин.

Кто проспит встречу в лесу, тому я больше колтуны из хвоста вычёсывать не буду.

Кто сделает вид, что сего письма не получал, того я лишу денежного довольствия на два месяца вперёд и отлучу от кабака.

Сие письмо обращаю в птицу, и да облетит она земли и моря за один день и одну ночь.

Остаюсь искренне ваш,

Лобо Флорабелио,

злой колдун

.

P.S. Злой, злой, не сомневайтесь».

.

Это письмо Книжник прятать не стал – напротив, извлёк на свет, любезно позволил гостям ознакомиться с содержанием, а затем присовокупил ещё несколько длинных, заворачивающихся в свитки листов, издали похожих на списки покупок.

– В сих перечнях кропотливо перечислены все бедствия, которые господа Основатели решили впоследствии запечатать, – произнёс он значительно. И любовно расправил бумагу: – Взгляните только на то, как пляшут строчки, как разнится почерк! Судя по всему, почтенные Основатели писали попеременно. Правда, документ дошёл до нас немного надорванным, – с сожалением прибавил Книжник.

– Ещё бы, столько времени прошло, – пожала плечами Виттория. А сама подумала, что наверняка они выдирали друг у друга бумагу, пока записывали.

– Время ничего не щадит, – согласился он. И пробормотал: – И верхняя часть перечня, увы, отсутствует. Интересно, почему…

– Ну, если там были перечислены пороки самих Основателей – ничего удивительного, кто же такой компромат потомкам оставит? – автоматически откликнулась Виттория, всё ещё витая мыслями в тех стародавних временах, когда Лобо куролесил по окрестным лесам и холмам, которым предстояло только стать частью великого города.

– Вы так полагаете, госпожа Флорабелио? – уставился на неё Книжник поверх очков.

– Зная Лобо – не удивлюсь… – начала было она, однако под любопытным взглядом быстро сникла.

Говорить об уважаемом предке было как-то неловко; пожалуй, оттого, что во время таких бесед обычно всплывали всякие неподобающие детали. Всё равно что пригласить торжественных и мрачных гостей в семейный склеп, а потом на протяжении всей экскурсии то убирать забытые на крышке саркофага носки, то аккуратно задвигать в угол бутылки из-под пива, не забывая шугать чересчур настойчивых фамильных призраков.

Ни расслабиться толком, ни наследием погордиться – страшная, как сказал бы Лобо, запара.

– Не имеет значения, – смущённо кашлянул Книжник, вероятно, сообразив, что суёт нос мало того что не в своё, но ещё и в опасное дело. – Тем более что для нас важна одна-единственная строчка – вот эта, – и он постучал узловатым пальцем по бумаге с таким видом, словно там скрывались ответы на все возможные и невозможные вопросы.

Там значилось: «Дурные сны».

Виттория смотрела на эти два слова целых полторы минуты, но ничего умного в голову так и не пришло; она оглянулась на зевающего Рю, на довольного собою хозяина лавки и кротко спросила:

– И всё?

Лицо у Книжника так покраснело, словно он готов был вот-вот лопнуть.

– Да, всё! К вашему сведению, у меня здесь не справочное бюро и не Королевская историческая библиотека, а скромный магазин. Периодические издания, книги, немного антиквариата – и только! На вашем месте я бы радовался тому, что сумел узнать! И это хоть как-то объясняет, зачем духам кошмарных снов нападать на колдунью, вместо того чтобы преследовать обычных горожан! А если вы недовольны – можете обратиться к кому-нибудь более сведущему! – сердито заключил он, сложил бумаги обратно в шкатулку и отнёс её в шкаф.

– Спасибо за совет, – вежливо поблагодарила Виттория, подумав, что и впрямь неудобно беспокоить столь занятого человека, а лучше спросить о запечатанных «дурных снах» почтенного предка напрямую, раз уж он в своё время ими и занимался.

Вот только приходить с пустыми руками в будний день, когда Лобо явно рассчитывает на спокойный, тихий день без туристов, галдящих в музейных залах, и любопытных посетителей…

– Что-нибудь ещё? – ядовито поинтересовался Книжник и скрестил руки на груди, точно намекая, что кое-кто злоупотребил его гостеприимством.

– А, ну да, – откликнулась Виттория, размышляя, где бы купить по дороге пива для уважаемого предка – и что бы такого воодушевляющего приложить в качестве подарка. – Периодические издания, хм… Журналы… А свежего номера «Мотодевок» у вас нет? Ой…

Оскорблённый в лучших чувствах, Книжник выставил их за порог в одно мгновение и захлопнул дверь – похоже, гнев двух чудовищ с востока его страшил меньше, чем перспектива осквернить свою лавку продажей эротического журнала.

***

На воротах музея висела перекошенная табличка «Закрыто», покачиваясь на тёплом, ласковом ветру. Виттория поглядела на неё недоверчиво, даже потрогала для верности, однако реальность была неумолима.

– Нда, в первый раз такое… – Палец ткнулся в абсурдную картонную вывеску, но не прошёл сквозь неё, вопреки ожиданиям, а скользнул по свежей, не просохшей ещё венозно-багровой масляной краске. – Настоящая. Я думала, он мороком ограничится.

– Кто? – равнодушно уточнил Рю, щурясь в голубое небо с таким видом, словно с удовольствием никуда не пошёл бы вовсе, а подремал бы тут, на прогретом порожке, подложив под голову неприличные журналы и прижав к груди пивные банки.

– Предок, – вздохнула Виттория и, аккуратно сняв табличку, сунула её в мусорный бак. – Его рук дело. Он сегодня явно не в духе.

И, точно в подтверждение её слов, где-то в глубине музейных помещений заверещала пожарная сигнализация, затем – промокшие туристы, и вскоре во двор перед главным входом высыпала целая толпа, разношёрстая, но однородно недовольная. Просочиться сквозь неё не составило труда, впрочем: смотрители интересовались, скорее, сбрендившей электроникой, чем подсчётом посетителей и их умиротворением. Вообще попасть под холодный душ в музее надо было ещё умудриться: выставочные залы традиционно оборудовались газовой системой пожаротушения, которую запускали вручную, и порошковыми огнетушителями. А брызгалки с водой располагались только в раздевалке, в кафетерии, в боковых галереях, на лестницах и в тому подобных неважных частях здания, которые уважающий себя турист минует за считанные секунды, чтобы потом на часы зависнуть перед каким-нибудь особенно интересным экспонатом… Но Лобо за долгие годы наловчился включать воду в тот момент, когда это принесёт очередной группе любознательных посетителей максимальный урон.

Такова была, по мнению Виттории, отличительная черта всех колдунов – доводить любое умение, даже совершенно незначительное, до совершенства, а окружающих – до нервного тика.

Второй отличительной чертой было умение разить словом наповал.

– Никогда бы не думал, что настанет тот день, когда моя скромная, невинная ученица притащит знакомить со мной мужчину, – прозвучал мрачный голос с потолка.

Рю как-то по-особенному усмехнулся, и Витторию бросило в жар.

– Э-э-это не мужчина… – залепетала она, поняла, что сморозила глупость и осеклась. Но тут же исправилась: – То есть не в том смысле мужчина… то есть мужчина, но я тебя с ним не знакомить… то есть лучше всё-таки познакомьтесь, но не в смысле, что я его для этого привела, хотя и для этого тоже… – тут она окончательно смутилась, чувствуя, что с каждым уточнением всё глубже роет себе могилу. И пробормотала совсем уже тихо, вся пунцовая: – Вообще я тут по делу и с подарками.

– С подарков и надо было начинать, – ответил Лобо чуть более благосклонно, шагая наконец с картины на паркет, и потянулся. – Ну, что это за оглоблю патлатую ты ко мне притащила?

Виттория собиралась возразить, что это не оглобля, но вовремя прикусила язык.

«Можно подумать, что я первый день его знаю – было бы на что внимание обращать», – сказала она себе, но щёки всё равно алели, наверное, оттого что впервые ей довелось познакомить кого-то со знаменитым предком. Да и Рю не хотелось давать в обиду…

Но, кажется, он и сам неплохо справлялся.

– Я всего лишь воин, чуждый празднословия и тщеславия, так что зови меня просто Великим Чёрным Драконом, колдун, – шагнул Рю вперёд, протягивая ладонь для рукопожатия.

– А, так ты тот самый, из книги… Зови меня Лобо, – откликнулся предок с подозрительным дружелюбием и протянул руку в ответ.

Отчётливо хрустнули кости, только непонятно чьи. Мигнули и погасли лампы. Воздух потяжелел; снаружи потемнело – ясное небо стали заволакивать тучи.

– Воистину приятное знакомство, колдун.

– Взаимно, взаимно.

Хруст усилился. Сквозь щели в жалюзи видно было, как крепчал ветер; в иссиня-чёрных клубах туч сверкнула молния – и тут же другая, не успела даже угаснуть первая.

– Для меня честь – присматривать за юной девой, наследницей столь славного рода.

– Могу только приветствовать такое стремление. Я эту деву берегу с малых лет. Собираюсь беречь дальше. В смысле, деву.

Хруст стал каким-то уж совсем пугающим. Грозовое небо за окном побелело от вспышек молний; буйный ветер разметал по двору пыль и мусор, выворотил рекламную стойку у входа и поволок по мостовой вместе с музейным смотрителем, попытавшимся её удержать. Где-то вдали завизжала сигнализация, и в унисон с ней тоскливо заорали бездомные помоечные коты.

Дракон и колдун глядели друг на друга с одинаково приветливыми, благожелательными улыбками и не спешили разрывать рукопожатие.

– У добрых мужей и мысли сходятся, – сказал Рю, и глаза у него как-то подозрительно вспыхнули.

– То-то и оно, что сходятся, – поддакнул Лобо, глядя исподлобья. – Как вспомню себя в молодости…