Текст книги "Зажечь звезду"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Последняя фраза, сказанная наигранно-зловещим тоном, словно вспышкой высветила воспоминание.

Дура! Думаешь, если ляжешь под Мэйсона, сразу поступишь? Да все знают, что тебя вышибут скоро! И Мэйсона за компанию! Если он не сдохнет раньше!

– Рэм… а я, кажется, знаю, кто виноват в твоих проблемах.

Некроманты тут же перестали переругиваться и оглянулись на меня. Хелкар нахмурился:

– Не нравится мне твой тон. Ты же не собираешься…

– Ждите здесь.

Как ни странно, они не посмели ослушаться.

Но об этом я подумаю потом.

Мне вот что сейчас интересно: куда делось то проклятие, которое наложили на Рэма? Одну нить, ещё не сформировавшую паутину, я могу сжечь, как и любая равейна, но завершённое проклятие, да ещё и с летальным исходом… Даже светоч может лишь «отпугнуть» хищное плетение. Но ни ко мне, ни к Хэлу оно не прицепилось, значит, отправилось к ближайшей «родственной» ниточке – к своему создателю.

А это значит, что Монике сейчас очень и очень плохо.

Дверь мне открыл взъерошенный Валь. Общая комната была непривычно пустой и унылой. Только парочка студентов коротала время за стаканом чего-то алкогольного… Эх, сладок запретный плод. Даже если он палёный.

– Привет, Валь. Ты Адриэла не видел?

– Нет, а зачем он тебе? – хмуро поинтересовался белобрысый. Интересно, а он уже знал, что я провалилась? А если знал, то осуждал ли?

Впрочем, какая разница…

– Вообще-то мне нужна Моника, – призналась я. Валмир присвистнул:

– А она-то тебе зачем?

– Это личное.

Между прочим, это было почти правдой – Валмир зря мне не поверил. Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами.

– Хорошо, – сдался Валь. – Её комната справа по коридору. Коричневая дверь, на ней картинка с котёнком. Беленьким таким, противным.

– Спасибо.

Конечно, дверь была заперта и на стук никто не отзывался. Но использовать нити как отмычку я научилась уже давно.

Моника стояла на подоконнике, держась рукой за створку. Тёмный силуэт, оранжево-красное солнце… Почти красиво. Белёсая паутина была такой густой, что её можно было увидеть даже невооружённым глазом – дрожащее марево на фоне ржавеющего неба.

– Я не стану спрашивать, что ты наделала, Моника. Это и так ясно. Скажи мне только – зачем?

Она повернула ко мне заплаканное лицо. Спутанные волосы блеснули в косых лучах чистым золотом.

– Потому что я люблю его, разве не понятно? И если он не может быть моим, то и ничьим другим тоже! Лучше я убью и себя, и его! И тогда мы будем вместе!

Я закусила губу. Как всё просто. Как всё сложно.

Некроромантика, чтоб ей провалиться в бездну… Сказка, у которой нет счастливого конца.

– Вы не будете вместе, Мон. Знаешь, что такое смерть? Это потеря, которую нельзя отыграть. Никогда.

Моника смотрела на меня странным, слегка удивлённым взглядом. И почему-то в этот момент она – несчастная, недалёкая, вздорная – была куда больше похожа на королеву, чем я.

– А тебе какое дело, патлатая?

Я сделала шаг к Мон. А она – из окна.

Три десятка этажей – и мёрзлая, покрытая тонким слоем снежного пуха земля.

И будь я хоть тысячу раз королева, я не умею воскрешать мёртвых.

Так получилось, что в замке я задержалась почти на неделю.

Пока суд да дело, пока с меня сняли обвинения в убийстве Моники – нелепость, но инициатором проклятия посчитали именно меня… Серьёзных неприятностей следствие не доставило, а пока оно длилось, я жила в апартаментах Рэмерта – ещё чего, добровольно идти в камеру. Сам некромант целыми днями пропадал то на лекциях, то в лаборатории. Так что выгораживал меня в основном Хэл. Мы крепко сдружились за это время. Никогда раньше у нас с братом не было общих интересов, а здесь…

В некотором роде я была даже благодарна Монике.

В процессе расследования выяснились подробности заклинания, которым воспользовалась девушка. Ничего особенного – оно всего лишь заставляло вспомнить человека о самом страшном. Интересно, а почему на меня вместо этого напало какое-то потустороннее существо? Когда я подошла с этим вопросом к Хэлу, он долго смеялся.

«Слушай, Нэй, да ты у нас оказалась без комплексов. Вместо дурных воспоминаний притянула обычную кошмарину».

Может, дело действительно было в том, что меня ничего не мучило?

…Нет, страхи были, да и в жизни случалось всякое… но я ни о чём не жалела. Что не ломает – делает нас сильнее, так ведь? И незачем винить себя, раз за разом прокручивая прошлое.

Переговорить по душам с Рэмертом так и не удалось. Если честно, я на него даже слегка обиделась. Но потом узнала, что это он поручился за мою невиновность, что избавило меня от заключения в пиргитовую камеру – и все мои обиды мгновенно перешли в глубокую симпатию.

Так или иначе, но и эта неделя, долгая и суетливая, закончилась. Я вновь собрала вещи, надела аллийские доспехи и отправилась к порталу. До ворот меня провожала большая компания – Валь, Хэл, Адди, который так и не смирился с гибелью Моники – видно, он всё же любил её больше, чем показывал – Рэйчел и ещё несколько студентов, кого я в упор не помнила, хотя они искренне считали себя моими друзьями.

И конечно, Рэмерт.

К сожалению, из ворот Академии со мной вышел только он – студентам запрещено было покидать территорию учебного заведения после заката, и никаких исключений из правила.

«Разве что исключений из Академии, ха-ха…» – уныло пошутил Адриэл.

– Ну что, прощаемся? – неловко обратилась я к Мэйсону.

Портал был совсем рядом – шаг, и я стану уже ближе к Дальним Пределам, чем к Академии. Некромант держался немного скованно. То ли воспоминания были тому причиной, то ли просто настроение испортилось – кто знает?

– Прощаемся, – потерянно кивнул Рэмерт. Дыхание облачком вылетело на морозе.

Я повернулась к порталу, но некромант перехватил мою руку:

– Постой. У меня есть для тебя подарок. Не подумай чего, просто я тебе обязан. Даже больше, чем жизнью… Разумом. Вот, держи.

– Что это?

Я с любопытством посмотрела на широкий серебряный браслет с инкрустацией из гематита.

– Мэйсон.

– Не находишь, что поздновато представляться? Мы вроде как уже знакомы, – хмыкнула я.

– Да нет, это имя браслета, – улыбнулся Рэмерт. – Понимаешь, я вложил в него кальку своего сознания… В некотором роде это я и есть. И часть моих знаний по магии и алхимии – тоже там. Такая своеобразная база данных с голосовым контролем. Думаю, тебе пригодится такая штучка, хотя осваивать её будешь долго.

– С моим-то уровнем академического образования… Ещё как пригодится. Спасибо, Рэм!

– Опять «Рэм»! Ну я же просил! И, детка, спасибо не шуршит…

– А если так?

И, пока некромант не пришел в себя, я картинно закинула ему руки на плечи и поцеловала. В этот раз получилось даже дольше, чем в прошлый… если бы я ещё всё время не хихикала… а он не фыркал и не ругался…

Боги, ну мы и зрелище представляли со стороны, я полагаю!

– Ужас, – подвёл итог Рэмерт и уткнулся мне в шею – нос отогревал, наверное. – До чего дошёл. Целуюсь тут с несостоявшейся студенткой, да ещё и хочется сказать что-нибудь возвышенное.

– Эх, ты, некроромантик, – ввернула я полюбившееся словечко. – Увидимся, Рэм.

– До встречи, детка, – прочувствованно ответил он и махнул рукой. – Ты не забывай меня, приезжай навестить… Только обязательно в той самой юбке!

«Нет, – с облегчением констатировала я, погружаясь в бело-голубое мельтешение портала. Есть люди, которых не только смерть не исправит… но даже и романтика».

Луч третий
Дальние пределы

 
Мечта окружена глухим барьером
Гнёт долга был, и есть, и будет впредь.
Не путь, а полувыбор полумеры —
Смирения предел не одолеть.
Судьба сплошными линиями чертит,
И голос сердца тонок и несмел…
Но, чтобы оградить мечту от смерти,
Преодолеет он любой предел.
 

Клятый браслет не снимался.

Я должна была заподозрить что-то неладное, ещё когда увидела многообещающую усмешку Рэмерта. Или когда он заговорил о «кальке» со своего сознания. В конце концов, чего ждать от некроманта, кроме неприятностей? Чего угодно, только не…

…Только вот не такой навязчивой, почти отцовской опеки.

Бездна, я ведь уже не ребёнок!

«Впрочем, нет, – неохотно признала я. – Ещё какой ребёнок, если сую руку в некромантский артефакт, не разузнав предварительно всё о его свойствах».

Но Рэмерт каков подлец! Помимо обещанной базы данных, против которой я не возражала, в браслет были заложены функции «маячка», причём определяющего не только местонахождение, но и физико-эмоциональное состояние. Как будто мне общих снов с Максимилианом и связи со звездой не хватало!

Кто-нибудь в этом мире вообще знает значение слова «приватность»?

То, что прощальный подарок – большая подстава, стало понятно далеко не сразу. Я миновала портал, добралась до ближайшего города, сняла номер в гостинице, как обычно мы делали с мамой, когда переезжали на лето из Зелёного в Приграничный. Шесть переходов – неделя. Можно и быстрее, но не хочется лишний раз связываться с человеческим транспортом, да и города по дороге попадаются на редкость красивые… Утром я спустилась в кафе позавтракать. Пока дожидалась горячего шоколада и оладий, ко мне подсел незнакомый мальчишка. Я особенно не возражала – свободных столиков ведь не было. Мы разговорились. Стандартные в общем-то слова. Как тебя зовут, а ты местная или проездом, а куда направляешься, а можно узнать твой теле…

«Вот ещё!»

Я вздрогнула, не сразу сообразив, что голос принадлежит Рэму и слышен только мне.

«Ты что, следишь за мной?»

«Не постоянно, но поглядываю. Ты поосторожнее с этим парнем, вряд ли у него добрые намерения».

«Выметайся из моей головы, параноик несчастный!»

«Как скажешь, детка».

Улыбка в его голосе почти ощущалась на вкус. Боги, почему мужчины такие снисходительные? Я несколько раз глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, чтоб не сорваться на несчастного мальчишку напротив. Мальчишка же как-то странно поглядывал на мой рюкзак… в котором лежали результаты исследования…

Гм. Может, некромант был не так уж не прав?

С завтраком я покончила как можно быстрее. Вернулась в номер и первым делом попыталась снять браслет – нечего Рэму делать у меня в голове. Пусть бы и из лучших побуждений. Сам он рассказывать, как дезактивируется артефакт, отказался, пришлось доходить своим умом. Но все усилия оказались тщетны – замочек не желал расстёгиваться, не уступая ни физическому давлению, ни заклинаниям. А ломать подарок не хотелось – Рэм обидится, да и полезная это штука.

В общем, решение проблемы я отложила на неопределённый срок.

Не считая этого эпизода, путешествие до Приграничного выдалось на редкость мирным. Правда, один раз ко мне прицепилась местная полиция, а нужной визы в паспорте не было… Плюнув на правила, я наскоро отвела стражам порядка глаза и улизнула. Раньше такой поступок мне с рук бы не сошёл – смотрители тщательно следили за молодыми равейнами. Но за год многое в моих отношениях с Орденом изменилось…

А Приграничный, к счастью, остался прежним.

Первое, что замечаешь, попадая в этот городок, – вкус воздуха. Он совершенно особенный – упоительно свежий, с имбирно-острыми нотками живой магии. Наверное, сказывается близость к аллийским Пределам; а может, дело в том, что это место целиком расположено на другом плане, и людей здесь нет. Зато прочие чувствуют себя превосходно. Аллийцы, шакаи-ар, оборотни ведарси, маги всех мастей и, конечно, равейны. Не видать было только смотрителей, но не думаю, что Орден оставил бы без внимания столь явный «рассадник скверны», просто надзор вёлся негласно.

Я любила этот город. Суматошный – но уютный. Маленький – но очень разный. Здесь было полно чужаков и просто странных типов – фриков, как говорила Джайян, только имела в виду она что-то хорошее… Где-то здесь жила невезучая, славящаяся неудачными шутками, но добрая и приветливая мечтательница Айч, потомственная равейна. Одно время она помогала маме в её проектах и сдавала нам домик на лето, когда мы ещё не были знакомы с Дэриэллом.

Дэриэлл…

Благостное настроение как ветром сдуло.

Пожалуй, мне всё-таки стоило признаться хотя бы себе, что я боялась встречи с целителем. И чем ближе к Кентал Савал – тем страшнее становилось. Вот и приходилось отвлекать себя разными мыслями о браслетах, некромантах и маленьких городках.

Мы не виделись около двух лет – пустяк и ерунда для бессмертного, но в мои семнадцать такой срок значил очень и очень много. Столько всего случилось – в голове не укладывалось. Путь королев, Максимилиан, инициация, сражения с Древними и с проклятиями, жизнь в Академии… А Дэриэлл помнил меня угрюмой, растрёпанной, застенчивой девчонкой. Сможем ли мы подружиться… вновь?

Я боялась. Возможно, именно поэтому оттягивала поездку в Дальние Пределы, как могла. Вот и сегодня остановилась на ночь в одной из гостиниц Приграничного, хотя вполне могла успеть до закрытия стационарного портала. Поводом было желание разобрать материалы по противоядию, но причиной…

Возможно, не так уж недалеко я ушла от той застенчивой, нерешительной девочки. Вдруг Дэйр и не заметит разницы?..

Говорят, время не властно над лесами Кентал Савал. И десять, и двадцать тысяч лет назад они были такими же, как сейчас. Иссиня-зелёная листва, узловатые стволы всех оттенков янтаря, чёрная земля, белые и розовые валуны; воздух с привкусом травяной горечи; рассеянный, будто в аквариуме, солнечный свет; присыпанные галькой дорожки и прохлада деревянных ступеней…

…Вот уже час я не решалась постучаться в знакомую до последней царапинки, до мельчайшей потёртости дверь. Миновал полдень, Дэриэлл наверняка уже закрыл лабораторию и теперь возился в маленькой, уютной кухне с кастрюлями и сковородками. Самое время ввалиться в дом с воплем «А вот и я, доставай мою кружку, заваривай свои знаменитые травки!». Дэйр улыбнётся из-под длинной чёлки и отправит меня в погреб – за вареньем к чаю.

Целитель долго ждал меня и наверняка был бы только рад. Я знала это, но всё равно сидела на ступеньках, скинув рюкзак, и уныло разглядывала яблоневый сад.

Тихо скрипнула входная дверь. Поясницу обдало сквозняком, но поёжилась я не поэтому.

За спиной вздохнули, а потом знакомый голос мягко произнёс:

– Знаешь, недавно я услышал новую сказку. Тебе понравится.

У меня сердце защемило. Кажется, за десять лет эта фраза стала сакральной.

Как и многое, что связано с Дэриэллом.

– …Жил-был аллиец. Каждое лето к нему приезжала в гости маленькая принцесса. Аллиец очень любил принцессу и старался сделать всё, чтобы она была счастлива. А потом случилось нечто ужасное, невообразимо кошмарное… – Дэриэлл умудрился так зловеще протянуть это «невообразимо кошмарное», что мне больших трудов стоило не рассмеяться прямо сейчас. – Отвратительный сын ночи похитил сердце маленькой принцессы, и в глазах её навеки поселилась печаль. Мысли принцессы обратились к зловещим некромантским тайнам и жутким ядам… – Я уже не хихикала, я тихо похрюкивала, уткнувшись лицом в колени. Нет, в словах не было ничего особенного, но, боги, эти интонации! – Аллийца охватила тревога за жизнь и рассудок принцессы, и он самоотверженно бросился ей на помощь, но, увы, опоздал. Исцелить печаль красавицы могло только одно средство… Кстати, оно по-прежнему стоит в погребе, справа от входа, на третьей полке сверху. Яблочное варенье, твоё любимоё, если я не ошибаюсь.

Я не выдержала, вскочила и повисла у целителя на шее:

– Дэйр, ты чудо!

– С этого и надо было начинать, Нэй. – Он обнял меня и уткнулся носом в мою макушку. – А то сидишь здесь, страдаешь, а я уже чайник по третьему разу на огонь ставлю.

– Так ты знал, что я здесь?

– Конечно, знал, shai [1]1
  Shai (аллийский) – милая (милый), маленькая (маленький). Обращение к дорогому, беспомощному существу. Обычно используется родителями – для детей, учителями – для учеников, редко – между влюблёнными.


[Закрыть]. Если сердце ждёт кого-то два года подряд, то оно становится очень чутким. Оба сердца, точнее, – отшутился Дэйр и развернул меня, легонько подталкивая к двери. – Иди, вымой руки и садись за стол. Вещи я отнесу в твою старую комнату, ладно? Там чисто, я убирался позавчера.

– Спасибо… Я мигом, туда и обратно!

Спускаясь по тёмным ступенькам в купальню, я улыбалась. Счастье? Пожалуй.

Мы с Дэйром были безумно похожи. Нет, не в плане внешности, до Дэриэлла мне, при всей его неряшливости, как до звезды, сияющей и несравненной. А вот сотни мелких привычек… Манера одеваться, заплетать косу и говорить, не глядя собеседнику в глаза. Пренебрежение общепринятыми правилами и уважение к чужим тайнам. Любовь к старым сказкам, чёрному цвету и травяному чаю… Список тянулся до бесконечности. Наверное, это естественно – подражать своему кумиру, наставнику и «почти-старшему-брату» в одном лице. Единственное, пожалуй, что я не копировала сознательно, просто так совпало – пристрастие к яблокам и корице в любом виде. Его маленькая кухня насквозь пропахла ими, и мне это всегда безумно нравилось.

Дэйр заварил чай, и мы сели за стол. Вопреки обыкновению, целитель был очень разговорчив и дотошно выспрашивал у меня подробности жизни за последние два года. Было заметно, что он старался всеми силами избежать упоминания о Максимилиане и моей к нему «болезненной» привязанности.

Я прекрасно это понимала. Мы слишком долго не виделись, чтобы сейчас поднимать конфликтные вопросы… И всё же эта мягкая кошачья осторожность напрягала едва ли не больше ссоры. Бездна, я слишком любила Дэйра, чтобы просто пренебречь его мнением, пусть и нелестным.

– А как у тебя дела? – спросила я и аккуратно подцепила ложкой прозрачно-золотистый яблочный ломтик в крапинках корицы. Идеальное сочетание оттенков цвета, запаха и вкуса… Алхимик – он и в кулинарии алхимиком остаётся.

– Как обычно, – пожал он плечами, наматывая на палец косую чёлку. Пряди были разной длины, некоторые – вровень с плечами. Во время работы Дэйр всегда закалывал чёлку наверх, чтобы не мешалась. Подравнивал он её раз в месяц, несмотря на то что после этого каждый раз два-три дня мучился головной болью. У него, как у целителя, волосы были особенно чувствительные, и если Лиссэ или Ани отделывались слабым ощущением жжения, то Дэриэлл вкушал все прелести стрижки по-аллийски. – Лаборатория, пациенты, книги. Недавно с Лиссэ повздорили.

– А по поводу?

– Госпожа Ашель Эльнеке решила в очередной раз заняться моим воспитанием, – едко, в противовес обычному спокойному тону, ответил Дэриэлл. – Забавно слышать от существа, которое младше на семь с лишним тысяч лет, что ты ведёшь себя, как ребёнок. Разумеется, я понимаю, что в детях она разбирается и в воспитании тоже, уже и внучку вырастила, но мне свои привычки менять поздновато.

– И чего она такого наговорила, что ты до сих пор кипятишься?

У Дэриэлла не было привычки дёргаться по пустякам, а значит, Лиссэ наступила на одну из «любимых мозолей». На которую?

– Она посоветовала мне, наконец, наладить отношения с семьёй, – произнёс он на удивление ровно. Как будто и не сказал ничего особенного.

Так я и поверила.

Собственно, семьи у Дэйра не было. Мать погибла при загадочных обстоятельствах, когда он едва достиг совершеннолетия, переступив рубеж в девяносто четыре года. И кому могла помешать юная – всего двести сорок лет – золотоволосая красавица, не думавшая ни о чём, кроме балов и ухажёров?.. Дэйр остался один, без родных и близких. Отец… Отец признал его – с опозданием почти в целый век, из жалости. Так Дэриэлл стал «принцем» без права наследования. Условно, конечно – никаких принцев и принцесс у аллийцев не было, только правитель и его преемник.

Но не об этом речь.

Долго, несколько десятилетий, Дэриэлл обретался в Кентал Артей в качестве то ли паршивой овцы, то ли бесплатного аттракциона, а потом случилось нечто, заставившее его бежать в Кентал Савал… нечто, едва не сломавшее его. Лиссэ раз обмолвилась, что он подозревал кого-то из кровных родственников. Возможно, сестру – наследницу престола и гордость Пределов, Меренэ эм-Ллиамат. Она была старшей, была рождена в браке, но… обычно преемниками становились сыновья. Пусть и незаконные. За всю историю у аллийцев была только одна королева, и она оставила после себя не самые приятные воспоминания.

Меренэ опасалась, что Дэриэлл займёт её место – и относилась к нему соответственно. Как к врагу. Травля длиною почти в восемь тысяч лет… Если бы не въевшийся в кровь закон, запрещающий убийство пророков и целителей, то Дэйр давно был бы мёртв. Леарги знал о том, что творит его дочь, но не вмешивался в «дрязги детей». Он был плохим отцом, но хорошим правителем: поддержи Леарги сейчас сына хоть в малости, и в будущем целитель может стать причиной раскола в Пределах. Кое-кто был не прочь сменить династию или усадить на трон марионетку, и чтобы развязать восстание, им нужно было только «знамя» – ещё один претендент на трон. Меренэ, при всех её недостатках, прекрасно справилась бы с ролью повелительницы, в отличие от Дэриэлла.

Погибшая мать, завистливая сестра и равнодушный отец. Неудивительно, что Дэйру было неприятно говорить о родственниках.

– Э-э… тебе подлить чаю? – выдавила я из себя, старательно отводя глаза. Дэриэлл не любил, когда ему лезли в душу. И тем более – когда его жалели.

– Да нет, мне уже хватит. – Целитель рассеянно звякнул ложкой по краешку чашки. Звук вышел нелепый, оборванный.

Стекло не должно так звенеть.

– Ты сейчас в лабораторию?

– Нет, – отчего-то запнулся целитель. – Я хотел предложить тебе прогуляться.

Мы с Дэйром долго бродили по окрестностям, болтали о вечном и сиюминутном попеременно, а я никак не могла выкинуть из головы мысли о его семье. Родственнички, в бездну их… Все они, кроме Меренэ, были знакомы мне только по портретам и рассказам. Наследница на моей памяти несколько раз приезжала в Кентал Савал – тайком и без подобающей свиты. Они с Дэриэллом надолго запирались в гостиной, скандалили – яростно, но всегда шёпотом, словно боялись, что их подслушают. А потом Меренэ убиралась восвояси – пылая гневом, печатая шаг.

Дэйр после таких визитов долго приходил в себя, был мрачен и молчалив. Однажды он в сердцах бросил, что лучше и вовсе не знать, кто твои предки, чем иметь в родичах повелителя и наследницу. К несчастью, скрыть происхождение Дэриэлла бы не удалось – оно в буквальном смысле было написано на лице. Фамильные черты Дома Ллиамат: тёмно-зелёные, почти чёрные глаза с угольным ободком по краю, золотистая, словно загорелая кожа, тонкие властные губы – всё это в полной мере перешло ему от отца. Дэйр был бы точной копией Леарги, если бы не унаследованный от матери цвет волос – как чистое золото, как мёд, как солнце на грани заката. Гладкие, мягкие пряди. Ллиамат же славились непокорными огненно-алыми кудрями. Впрочем, если судить по Меренэ, это выглядело скорее экзотично, нежели красиво.

А Дэриэлл…

Дэриэлл был прекрасен, и этим всё сказано. До того, как встретить Максимилиана, я всерьёз считала, что улыбчивый целитель в серых растянутых майках и линялых джинсах – само совершенство.

– Всегда было интересно, Нэй… о чём ты думаешь, когда у тебя такое мечтательное выражение лица?

«Совершенство» сидело справа от меня, задумчиво сощурив глаза. Тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями небрежно вертели сухую травинку.

«В руках целителя – его сила», – почему-то вспомнилась мне расхожая фраза. Никогда не спрашивала у Дэриэлла, правда это или нет.

– Сейчас думала о тебе, – призналась я, слегка покраснев. Нет, нет, нет. Я вовсе не сравнивала его с Максимилианом. Ведь правда же? А если и сравнивала, то что такого? – А часто у меня бывает мечтательное выражение?

– Раньше – часто бывало, – улыбнулся целитель, глядя куда-то поверх моего плеча. – Сейчас – не знаю. Долго не виделись.

– Это упрёк?

– Может быть. Я скучал, Нэй.

– Я тоже скучала. Жаль, что не смогла приехать раньше.

– Не смогла или не захотела?

– Дэйр!

Я подскочила. Целитель выжидающе смотрел на меня снизу вверх, по-прежнему сузив глаза. Бесконечно терпеливое выражение мне не нравилось. Да что на него нашло, в конце концов! Переживает из-за слов Лиссэ? Я устало опустилась рядом с ним, машинально вцепилась в косу. Его, разумеется. Дэриэлл на мгновение напрягся, а потом привычно расслабился. Я осторожно, кончиками пальцев поглаживала волосы, как могла бы поглаживать близкого человека по руке, чтобы он успокоился.

– Я не собираюсь устраивать дуэль взглядов, Дэриэлл. Просто скажи, что тебя на самом деле беспокоит. Пожалуйста.

Травинка в пальцах замерла и выскользнула на землю. Я не смотрела в его лицо, но знала, что сейчас он закрывает глаза и запрокидывает голову к небу. Дэйр всегда так делал, когда пытался совладать с эмоциями. Но никогда раньше он не сердился из-за меня – даже если я без спросу забиралась в лабораторию.

– Расскажи мне о нём.

Очень тихо это прозвучало. Очень неуверенно.

– О ком? – в первую секунду растерялась я.

– О своём шакаи-ар. Ты любишь его? Действительно любишь?

– Дэйр!

– Не торопись, подумай.

– Это важно для тебя?

– Да.

Что-то в его голосе заставило меня отнестись к этой просьбе серьёзно. Честно говоря, в последние месяцы я много копалась в себе, по полочкам раскладывая события прошедшего года. Размышляла о звезде, о статусе эстаминиэль – номинальном, пока только номинальном… и о Максимилиане. Не раз и не два мне казалось, что от чувств не осталось и следа, что вся эта любовь приключилась со мной только потому, что онтак захотел, потому, что я была ему нужна. Да и ситуация располагала к романтике. Опасный, но красивый спутник, приключения, временная изоляция от общества, вынужденные совместные ночёвки… Странно было бы, если я после этого не стала заглядываться на него. И насколько проще сложилось всё, если бы я забыла о нём на следующий же день, как оказалась дома. Нет, такое вынужденное, навязанное чувство не может быть серьёзным, но…

Но, но, но.

Я помнила его до сих пор – до малейших черт лица, тончайших оттенков запаха, невесомых интонаций голоса. Нам всё ещё снились общие сны… и после одного из таких снов, в котором Максимилиану угрожала опасность, я не успокоилась, пока не связалась с Тантаэ и не вывалила все свои страхи скопом.

Несерьёзно? А что тогда называть серьёзным чувством?!

– Я люблю его, Дэриэлл. Ответ – да. Это не помешательство, не увлечение и не фантазия. Это данность.

Лицо Дэриэлла не выражало абсолютно ничего.

– Понятно.

В мысли закралось невероятное, невозможное подозрение.

– Дэйр… Ты что, ревнуешь?

Глаза целителя удивлённо-насмешливо распахнулись. Губы изогнулись в недоверчивой улыбке – так, словно он сейчас рассмеётся.

– Ревную? Я? – Он вздохнул, помолчал, а потом вдруг продолжил, почти до неестественного беспечно и легко: – Конечно, я ревную, Нэй. Посуди сама: долгие годы я занимал главное место в твоём сердце. А тут приходит незнакомец, коварный и беспринципный, и просит подвинуться, потому что это место теперь его.

Щёки вспыхнули жаром.

Значит, он ещё не устал от своей глупой ученицы…

– Прекрати городить ерунду, Дэйр. Он вовсе не посягает на твоё место. Знаешь, есть семь человек, которые мне безумно дороги. Те, без кого я не мыслю своей жизни. Элен, Хэл, моя звезда, ты, наконец… И знаешь что? Как бы сильно я не любила Максимилиана, он всегда будет только восьмым.

На лице Дэриэлла расцвела блаженная улыбка:

– Похоже, это ему надо беспокоиться.

– Ты только что это понял? Чёрствый, невосприимчивый, грубый аллиец! – Я ткнула его пальцем в бок. Дэйр шутливо пихнул меня в ответ. Через минуту мы уже боролись, пытаясь защекотать друг друга и не захлебнуться смехом. Я чувствовала себя так, словно вернулась в детство.

Или не уходила из него?

– Всё, хватит, я задыхаюсь уже… – Я со стоном растянулась на траве. Дэйр развалился рядом больше из солидарности, чем по необходимости. Сбить щекоткой дыхание аллийцу – это надо постараться. Я на такой подвиг не способна.

– Вечереет, – невпопад отозвался Дэриэлл.

– Угу.

Весна в Дальних Пределах – странное время. На календаре ещё февраль, а яблони уже покрываются бело-розовым цветом. Ночи наступают рано, по-зимнему длинные, но тёплые. Ещё два месяца – и в Кентал Савал вернётся тот самый оттенок нереальности, отпечаток аллийского бытия. Но сейчас это место словно застыло на границе между миром человеческим и иным.

– Домой?

– Пожалуй…

Заснула я быстро. Утомительный переход, долгая прогулка на свежем воздухе, мятный чай, тёплая ванна – устоять было невозможно. К тому же маленькая тёмная спальня – а в доме Дэриэлла все комнаты, кроме гостиной и лаборатории, были небольшими – навевала столько приятных воспоминаний… Кровать Хэла, стоявшая раньше напротив, куда-то исчезла, вместо неё появилось кресло и книжный шкаф. В нём разместились украденные из Академии книги и записи разработок – завтра покажу Дэриэллу.

…Да, комната была уютной и до боли знакомой, но когда я проснулась посреди ночи, то не сразу поняла, где нахожусь. В воздухе витало неприятное чувство безнадёжности. Такое впечатление, будто нити вызванивали рваную печальную мелодию. Раньше я не была столь чувствительна к изменению фона, но в последнее время… Эх, легче сказать, что не поменялось в последнее время. И, как правило, перемены приносили сплошные неприятности.

«Заглянуть, что ли, к Дэриэллу, попросить снотворное?» – отстранённо подумала я.

Вряд ли он обрадовался бы ночному визиту, но сам вид безмятежного целителя мог подействовать как лучшее лекарство.

Я одёрнула безразмерную футболку, служившую мне ночной сорочкой, и пошлёпала босыми ногами по коридору. «Не буду будить его, просто загляну внутрь и выйду», – уговаривала я себя. Так часто случалось раньше – почему бы не продолжить традицию?

Как ни удивительно, в спальне Дэриэлла не оказалось. Я поколебалась недолго, но потом всё же спустилась по лестнице. В гостиной окна были распахнуты настежь, и сырой сквозняк шевелил задёрнутые занавески. На столе в кухне догорала зажжённая около часа назад тонкая свеча и остывал в глиняной кружке недопитый отвар. В купальне тихо капала вода из незакрытого умывальника, резко пахло мятой и яблоком – точнее, дезинфицирующим составом, который добавляли аллийцы в воду вместо того, чтобы использовать мыло.

Вниз, в лабораторию, вели мокрые следы – отпечаток ладони на стене, потом на перилах, и ещё один…

«Опять полуночничает», – обречённо подумала я и начала спускаться. Осторожно, чтобы ни одна ступенька не скрипнула. Лестницы в этом доме были ворчливые, с норовом – не так наступишь, и перебудишь всю округу.

Ну, гипотетически. Ближайшие соседи Дэриэлла жили в четырёх километрах к западу.

Дверь была прикрыта, но не заперта, к счастью. Стоило переступить порог, как ударил по нервам контраст: гладкий камень вместо тёплого дерева, едкий запах препаратов вместо аромата яблоневого сада, и яркий, безжалостный свет. Дэриэлл сгорбился на высоком стуле, похожем на барный. Рукава белого халата были закатаны до локтей, но небрежно, словно впопыхах. Дэйр медленно перелистывал потрёпанный справочник, но, кажется, смотрел сквозь него. Тонкие губы шевелились, как будто целитель напевал что-то или перечислял себе под нос.