Текст книги "Зажечь звезду"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Дыхание перехватило. До этого момента я как-то не осознавала, чтосделала. Теперь у Ксиля есть шанс. Только бы успеть с обкаткой рецептуры…

– Сенсация, понимаешь? И её ни за что не подарят самоучке. Вчера, – Рэмерт скривился, – ко мне уже подкатывали. Предлагали стать «автором» разработки. Доходы, разумеется, пополам. Я слегка вышел из себя… В общем, мне теперь грозят неприятности карьерного плана.

Услышанное повергло меня в шок. А я, наивная мечтательница, ещё надеялась на справедливость… Знала же, чем кончится, а всё равно верила. Что греха таить, грезила о славе первой равейны-учёного…

– И что теперь тебе делать?

– Со мной – ничего, – вздохнул Рэмерт и передёрнул плечами. – В крайнем случае уйду в рейд. Такие маги, как я, там всегда в дефиците… Проблема в тебе.

– Да переживу, не бойся, – затараторила я, пытаясь убедить не столько его, сколько себя. – Я ждала чего-то в этом роде…

– Послушай, Найта, – перебил меня Рэмерт. Глаза у него были усталые и больные. – Дело не в зачислении в Академию. Просто после всего, что ты сделала – что мысделали! – после бессонных ночей, травм, этого грёбаного аллийского языка на завтрак, обед и ужин я не могу позволить каким-то придуркам просто взять и присвоить себе наши… твои разработки!

Я ошалело уставилась на некроманта. Не думала, что он так близко к сердцу принимает мои «научные» изыскания.

– И что ты предлагаешь?

– Забирай черновики и материалы, всё до последней записки. Ничего не оставляй здесь, даже в своей комнате. Спрячь где-нибудь… да хоть в твоём зачарованном рюкзаке. На защите используй поменьше фактов, побольше общих слов, а ещё лучше – возьми одну из тех версий, которые мы отбросили, как ошибочные. Вроде того, что солнечный яд – это жизнь, и его можно искоренить при помощи «мёртвой воды» и прочей некроалхимии.

– Но тогда я точно провалю защиту!

– Ты её в любом случае провалишь. А так хотя бы не позволишь им воспользоваться результатом твоих трудов.

– Но…

– Просто поверь мне. Сделай это для меня, ладно?

Сердце в груди сжалось в холодный комок.

– Хорошо, Рэм. Как скажешь.

Встречаться с ним взглядом не хотелось.

– И ещё, Найта… – В голосе некроманта прорезалась сталь, а взгляд на мгновение стал ясным. – Они ждут именно такой реакции – неприятие, боль, обида. Так что не доставляй им этого удовольствия. Что бы они ни говорили, какбы они ни говорили – улыбайся. Всё время улыбайся. Как королева. Словно они и ногтя твоего не стоят. Ради меня.

– А ты…

– На защиту я не приду. По вполне понятным причинам, – хмыкнул Рэмерт и кивнул на бутылки. – Я в опале, заливаю своё горе согласно стереотипам… Так что выкручивайся сама. Но на выходе из аудитории я тебя встречу и поддержу, обещаю.

Спустя несколько минут я покинула апартаменты некроманта. У меня было четыре дня на то, чтобы спрятать результаты исследования.

Четыре дня на то, чтобы научиться улыбаться, как положено королеве.

– Дэйр, как они могли так поступить! Это подло!

– Тише, Нэй. А чего ты ожидала? Это люди. Причём не самые лучшие из них.

– Не лучшие? Они образованные, им по семьдесят-восемьдесят лет, все – сильные маги. Если не они элита, то кто же?

– А это уже вопрос для философских диспутов.

– И что же мне делать?

– Твой некромант дал очень верный совет. Я не раз поступал так же. Не показывай всего, что знаешь, не поддавайся давлению, лести – и улыбайся. В конце концов, что тебе важнее, признание среди ничтожеств или создание противоядия?

– Я буду улыбаться, Дэйри. И не позволю это делать им.

К защите я готовилась тщательно. Не потому, что хотела произвести впечатление на комиссию, просто долгие процедуры успокаивали. Затянуть корсет, медленно застегнуть куртку, зашнуровать сапоги. Аккуратно расчесать волосы и заплести их в тугую косу. Вместо ленты или резинки – тяжёлая заколка из живого серебра. За плечи – рюкзак. Немного выбивается из стиля, зато буду спокойна за сохранность конспектов.

И – улыбаться, улыбаться.

Я эстаминиэль. Я выше этого.

– …к сожалению, однозначных выводов…

– …оказалась ложной…

– …не представляется возможным далее…

Они шумят, кидают на меня неодобрительные взгляды. Это всё, что им остаётся – не силой же принуждать меня раскрыть секрет противоядия.

– …как мы и предполагали, полная несостоятельность…

– …пустая трата времени…

– …ввела в заблуждение уважаемых людей…

А под всем этим – тяжёлая, приторная зависть. Презрение, смешанное со страхом . Дура, неумёха, замахнулась на звание учёного… Наглая, бесстыжая нелюдь.

Улыбайся, Нэй. Улыбайся.

– …никогда не приходилось слышать столь откровенной бессмыслицы…

– …результаты подлежат изъятию…

– …доступ в библиотеку аннулировать…

Зря кипятитесь. Пару самых нужных книг я прихватила с собой. В качестве компенсации. А остальное вполне можно достать и в аллийских библиотеках.

– …со своими нелепыми претензиями.

Улыбаюсь. Смотрю холодно и чуть удивлённо. Что они говорят, наглые, шумные люди?

Это с виду.

А душу выворачивает от желания бросить всё прямо сейчас и расплакаться от несправедливости. Ну почему, почему?..

Улыбайся.

– …в приёме отказано.

– …просьба освободить жилое помещение…

– …до заката покинуть территорию…

Всё. Дверь закрывается. Рэмерт кладёт мне руку на плечо. Оборачиваюсь. Ох, не мне одной приходится тяжело… Лицо осунувшееся, в глазах – боль и неясное выражение. Пугающее.

– Ты всё сделала правильно, равейна. Молодец.

Берет меня под локоть и ведёт по коридорам. В закутке под лестницей, где никто не видит, начинаю плакать. Рэмерт неловко гладит меня по голове. Мы почти одного роста, он лишь чуть-чуть повыше. Руки у некроманта сухие, горячие, будто его лихорадит. Растянутый серый свитер пахнет сигаретами и мокрой шерстью.

Наконец, я успокаиваюсь.

– Уедешь сейчас? Или задержишься? Поживёшь в моей комнате, чёрт с ней, с репутацией…

– А чего мне ждать, Рэм? Здесь больше нечего делать.

Что-то мелькает в его глазах.

Становится жутковато.

– Жаль… А впрочем, ты права. Я провожу тебя. Хочешь?

– Хочу.

Нехорошие у меня предчувствия. Так, надо срочно брать себя в руки. Я же равейна, в конце концов, а не размазня…

Рэмерт проводил меня куда дальше, чем просто до ворот. Некоторое время мы просто шли бок о бок по заснеженной дороге и молчали. С неба сыпался белый пух и таял на щеках.

– Дальше я сама. Возвращайся в замок, замёрзнешь.

Рэм кивнул и остановился. Я обернулась. На несколько минут он замер, комкая в пальцах сигарету. А потом вдруг шагнул, прижал к себе и… поцеловал. Долгим, горьким, горячим поцелуем с привкусом дыма. Когда дыхания стало не хватать, отодвинулся, не рискуя встречаться со мной взглядом. Я же не знала, что и думать. Рэм никогда не смотрел на меня так. Иначе, чем на сестру ученика… чем на свою ученицу.

Это был не эпатаж, не влечение, не порыв тайных чувств… а что?

– Рэмерт… ты чего?

– Ну, бывай, Найта. – Он сгорбился и разом постарел лет на двадцать. – Береги себя.

Некромант резко развернулся и пошёл по дороге вверх, ссутулившись и спрятав руки в карманы. Некоторое время я смотрела ему вслед, а потом начала спускаться к порталу.

Впервые в жизни я понимала выражение «голова разрывается от мыслей». Столько недопонятого и недосказанного осталось, столько ниточек стягивалось из разных точек, что казалось, будто меня поймали в паутину. Я уходила от замка, а липкая сеть притягивала назад, делая тяжёлым шаг и пугливым – сердце.

Хэл. Убежала ведь от него, не рискнула взглянуть в глаза после провала. Он столько для меня сделал, мой заботливый брат, а я приношу ему одни разочарования. И сейчас, вместо того чтобы поговорить по душам, выплакаться, ухожу тайком, как воровка. Боюсь, Хелкар мне этого не простит.

Если повезёт, мы встретимся с ним этим летом в Дальних Пределах.

А ведь он предупреждал, говорил, что будет трудно! Что это практически невозможно для равейны – поступить в Академию. Теперь надо обращаться в человеческие институты, если я всё ещё хочу получить официальное образование. А нет – так ехать к Дэриэллу и не думать ни о чём.

И как теперь мириться?

И как рассказывать Элен о провале? Да и моя звезда… Как представлю выражение лица Айне – «а я тебе говорила!» – так сразу плохо становится.

До стыдной дрожи хотелось убежать, скрыться, спрятаться в Кентал Савал.

Теперь я вполне понимала Дэриэлла. Общество – действительно вещь крайне вредная для здоровья. А получение признанияв обществе – ещё и противная. Если бы можно было просто вычеркнуть из памяти последние четыре месяца! Кошмары после изучения некромантических манускриптов, презрение магов, пресную еду и холодные ночи в комнате без окон… Белобрысого Валя, привязчивую Рэйчел… Саркастические нотки в голосе Рэмерта…

Нет, не всё было напрасно.

Я нашла ключик к противоядию. Узнала, что не все маги воротят нос от равейн. Подружилась с Рэмертом.

Мрачный, порой даже злой, небрежный в мелочах некромант – таким он казался, таким и был. И за него я сейчас тревожилась больше всего. Каждый жест, каждый его поступок, выражение лица, взгляд, слова, тот прощальный поцелуй – ох, сомневаюсь, что он видел во мне кого-то, кроме ученицы – напоминало мне о чём-то весьма неприятном. Когда-то я уже видела подобное. Вот только где… И никак не выходили из головы слова Моники: «если доживёт, конечно». Знала ли она что-то важное, или просто со зла ляпнула?

Нет, такие слова такпросто не вырываются. Слишком много эмоций в них было вложено.

Я замерла. Отсюда уже был виден портал. Один шаг – и можно будет забыть о неудаче, перевернуть страницу и начать новый этап. Но что-то не позволяло, какое-то старое воспоминание…

Лаборатория Дэриэлла.

Я люблю наблюдать, как целитель возится со сложными составами, и слушать его иронические комментарии к рецептам. Пока Дэйр перебирает пробирки и реторты, я сижу в уголочке и смотрю. В помещении стоит горьковато-химический запах – опыты идут с утра, а проветрить комнату никто не удосужился. Но Дэриэлл, кажется, этого не замечает. Он временами бывает таким… увлекающимся…

Глупо хихикаю.

Ага, увлекающийся. Особенно если ему в руки попадёт какая-нибудь редкая отрава.

Единственное, что беспокоит и заставляет хмуриться – Дэриэлл сегодня мрачен и рассеян. Поздоровался лишь кивком, взгляд странный, пустой. Как будто видит что-то, другим недоступное. Этна таких называет «обкуренный». Что бы это могло значить? Рыжая на все мои вопросы только хмыкает и говорит, что подрасту – узнаю. И что она надо мной издевается? Ладно, поинтересуюсь сейчас у Дэриэлла…

– Слушай, а что такое…

Замолкаю на середине фразы, потому что Дэйр приступил к самой важной части эксперимента – к практическому испытанию антидота. Несколько гранул яда – этот, кажется, минерального происхождения – уже растворены в стакане с водой. Целитель залпом выпивает отраву, даже не поморщившись. Лет до девяти я очень боялась: а вдруг он не успеет принять противоядие? Или что-то будет приготовлено неправильно? Но Дэйр только посмеивался над моими страхами. Ему уже почти восемь тысяч лет, и за это время – ни единой ошибки…

Впрочем, даже одной будет слишком много. А Дэйри так уверен в своих силах. Вот и сейчас он неторопливо протягивает руку за…

Колба с противоядием опрокидывается и катится по столу. Сердце уходит в пятки – другой порции нет. Нет, конечно, на принятую дозу яда хватило бы и пятой части приготовленного, но всё находилось в одной емкости… А Дэйр вряд ли успеет смешать ещё…

– Какая досадная неудача, – произносит аллиец ровным голосом, без всяких эмоций. Так, что сразу становится ясно – это не просто неудача.

– Нет, не говори так! Я что-нибудь придумаю! Смотри, здесь осталось на донышке, может хватить! А я соберу салфеткой и выжму… Где салфетки? Где чистые пиалы? Дэйр, ты только не волнуйся, я…

– Всё в порядке, Нэй. Не надо суетиться. – Целитель поднимает на меня глаза. Зрачки расширены до невозможности, лицо бледное – с его-то загаром! – и он улыбается. Жутко и пусто. – Наверно, это судьба. Я как раз думал, вспоминал. И не находил смысла, в том, чтобы продолжать…

Разбухшая салфетка с влажным «чпок» шлёпается на пол.

– Дэйри, ты о чём?

Целитель продолжает улыбаться. И этот странный взгляд… В нём безумие выбора – и покой принятого решения.

– Я не вижу причин жить. Я – кукла, заводная красивая кукла, которая существует только ради других. Но я так устал… Мне моя жизнь не нужна. А здесь такое удачное совпадение.

Через поры кожи начинает сочиться кровь. Пока – маленькими багровыми капельками. Как морось.

– Дэйр, не смей! Ты многим нужен. Ты же целитель, ты не имеешь права – так… Ты мненужен, в конце концов! Выпей это дурацкое противоядие! Смотри, здесь хватит, ну давай же…

– Нет.

– Придурок!

Я с размаху отвешиваю ему пощечину. Вторую, третью… Дэриэлл обмяк в кресле, голова мотается из стороны в сторону, глаза закрыты.

– Слабак! Урод! Ненавижу!

Руки мои измазаны красным…

– Пей! – Я толкаю пиалу к его губам. Он не сопротивляется. Мокрой салфеткой, той, которой пыталась собрать антидот, протираю его лицо и руки. Надо бежать, звать на помощь, но как же страшно оставлять его здесь одного!

Внезапно Дэриэлл открывает глаза – уже разумные и немного испуганные.

– Прости… Боги, Нэй, какой же я идиот… Чуть было не… И тебя ещё напугал… Прости, маленькая.

Жив… Вытираю слезы, забыв о том, что у меня грязные руки. Дэриэллева кровь размазывается по лицу. Целитель вздыхает и начинает искать по карманам платок. Я улыбаюсь.

Противоядие всё-таки подействовало. Мы успели. Но Дэйри пришлось несладко – две недели тогда провалялся пластом, несмотря на помощь Элен и заботливый уход Лиссэ. Но как только он оправился, первым делом провёл со мной серьёзный разговор, объяснивший многое.

Оказалось, что вот такие приступы тяги к суициду случаются с ним регулярно. И гадать, что может их спровоцировать – бесполезное занятие. Как правило, Дэриэлл способен взять себя в руки и не делать глупостей, но иногда желание «сломать красивую куклу» становится нестерпимым.

И тогда происходят такие вот «случайности».

Самое интересное, что Дэйр абсолютно не склонен к депрессиям, и попытки убить себя – вовсе не результат тоскливых размышлений. Просто иногда он просыпается с твёрдой уверенностью, что должен прекратить своё существование… и ничего не может с этим поделать.

– И давно это у тебя?

– Примерно с девяноста пяти лет.

– Тогда удивительно, как ты дожил до наших дней.

– Мне везёт, – улыбается он. – Люди опять-таки рядом… заботливые. С прочными верёвками.

– Не шути! – Дуюсь. – С чего это началось? Ни за что не поверю, что ты с детства такой, в результате падения со священного дуба.

– Ну, с дуба не с дуба… Когда-то я попал в крупную передрягу. Меня ломали, очень долго и изощрённо. Приводили к мысли, что я – бесполезная, хотя и красивая кукла. Буквально такими словами. И, к сожалению, всё-таки сломали. Один плюс – это стимулировало пробуждение дара… Смысл всего моего существования – беречь чудо чужой жизни. На то, чтобы сберечь свою, желания порой не остаётся.

– Но кому это могло понадобиться? В смысле, издеваться над тобой.

– Не знаю, Нэй. – Дэриэлл смотрит мне в глаза и врёт. – Их искали тогда, долго искали… Не хочу вспоминать об этом.

Я умная. Я знаю, когда отступить.

– Как скажешь.

Так с детства сложилось, что я считала суицидальные стремления – болезнью, причём позорной, той, которую нужно скрывать всеми силами.

Философия равейны: слабой быть стыдно. Унылые, выставляющие напоказ депрессию люди казались мне слабыми и в чём-то неполноценными. Нет, я и сама часто грустила… Но есть же разница между печалью и нытьём? Впрочем, таких индивидуумов можно понять: погрузиться в отчаяние легче, чем взять себя в руки и сделать шаг вперёд.

«Улыбаться тяжелее – мышцы лица напрягаются», – шутил Дэриэлл.

Пессимизм не требует работы.

Рэмерт никогда не казался ни ленивым, ни слабым, ни больным. Поэтому мне и в голову не пришло сложить два и два. Взгляд, поведение, ощущение неясной тревоги, исходящее от него… И тот поцелуй – так не с возлюбленной прощаются, а с жизнью. Слишком горько. Хотелось бы верить, что я ошибаюсь, но…

Я решительно повернула и зашагала вверх по дороге – обратно к Академии. Пусть уж лучше выставлю себя круглой дурой, чем уеду, не выяснив, что происходит с Рэмом. Это было бы слабостью.

А равейны слабостей не любят.

Сколько можно убегать от проблем? От неприятных разговоров, от напоминаний о поставленных планках, от людей, которым я небезразлична? Особенно от людей. Даже здесь, в Академии, я выступила в своём репертуаре: с тем же Валем мы общались почти полгода, а я даже не знала, есть ли у него братья или сёстры и чем он увлекается! Да и Рэмерт… Я должна, должна была настоять, докопаться до причин его депрессии. А вместо этого – смылась по-тихому, несмотря на подозрения о том, что та потусторонняя тоскливая жуть перекинулась на него.

Пора бы уже взять себя в руки!

В голове царил сумбур, сердце колотилось как бешеное, но я никогда ещё не чувствовала себя настолько правильно. Даже когда приняла решение во что бы то ни стало спасти Максимилиана.

– Эстиль, кажется, вас просили до вечера покинуть данное…

– А ещё не вечер, – огрызнулась я, проскальзывая в калитку. – И у меня здесь остались дела.

Интересно, почему встречать меня вышел один из преподавателей, да ещё тех, что были на защите? Неужели за мной следили? Но зачем? Ах, да, результаты экспериментов. Хорошо, что я спрятала записи. Надо будет заодно наведаться в свою комнату и проверить, не забыла ли я чего любопытного. Например, светоч…

Но сначала – Рэм.

– Да куда вы так несётесь?! Сказано же было убираться отсюда до…

Ещё один! Впрочем, нет, тот же самый. Только тон сменил с холодно-вежливого на искренне-разгневанный. Я обернулась к преподавателю – полноватому мужчине средних лет:

– Послушайте, у меня правда дела. Я уйду до заката, но сейчас, прошу вас, не мешайте. Не время.

– Эстиль… – почти прошипел он, хватая меня за плечо. От неожиданности я дёрнулась и врезалась локтем в стену.

Ну, хватит.

Тревога за некроманта, эйфория от собственной смелости, раздражение на приставучего мага, боль от ушибленного нерва – всё смешалось в один ком, обесцвечивая мир. Перед глазами отчётливо сверкнули невесомые нити.

Не Найта сейчас – Дэй-а-Натье.

– Руки прочь.

Маг заглянул мне в лицо – и испуганно отшатнулся. Ладно, потом извинюсь. Где вход в башню Колата?

Когда я почти миновала этаж со спальнями, из-за поворота выскочил взъерошенный Хэл:

– Вот ты где! Найта, я тебя везде ищу. Слышал про защиту. Наплюй на них, козлы старые, сами за всю жизнь ничего стоящего не сделали и другим не дают. Не получилось сейчас – получится потом…

– В том-то и дело, что всё получилось, Хэл! – Я со смешанным чувством недоверия и восторга посмотрела на непривычно разговорчивого брата. Не так представляла я себе эту беседу. – Магам, уж прости, не выгодно, чтобы открытие – ну, хорошо, пока не открытие, но старт для него – сделала равейна. Я понимаю, но не могу доверить им результаты своей работы. Это слишком важно для меня. И… Хэл, спасибо тебе за всё. Жаль, что мы почти не общались.

– Наобщаемся ещё, – хмыкнул брат. – Ты к Дэриэллу сейчас? Надолго?

– На полгода.

– Значит, пересечёмся. Мама в Приграничный снова собирается, знаешь?

– Да, она говорила… Слушай, я спешу сейчас. Давай потом?

– А куда это?

Я замялась:

– Ищу Рэмерта. То есть профессора Мэйсона.

Лицо Хелкара прибрело мрачно-подозрительное выражение:

– А зачем он тебе нужен? Ты что, правда в него…

– Нет, – прервала его я. – Не в этом дело. У меня нехорошее предчувствие. Оченьнехорошее… Я, конечно, не Айне с её даром пророчества и даже не Феникс с интуитивным нюхом на неприятности, но что-то здесь нечисто. Так ты не видел его?

Брат задумался. Иногда он был ужасно похож на нашу маму, на Элен. Если бы, конечно, она ходила в джинсах и имела привычку дёргать себя за ухо в процессе размышления. Но это серьёзное, не обещающее ничего хорошего недоброжелателям выражение лица…

– Скорее всего он в своей комнате наверху. Нет, не на лестницу! – Он потянул меня за рукав. – Здесь быстрее. Портал на смотровую площадку, оттуда всего два этажа вниз…

Портал находился у Хэла в комнате – естественно. Ленив мой брат ногами топать, это да. Легче изучить заклинание, которое не всем магистрам удаётся, и прыгать себе спокойно. Полезная такая лень…

Дверь оказалась заперта, хотя Рэм явно был в комнате.

– Рэмерт, открой! – заорала я и стукнула кулаком по двери. – Рэм, это я! Надо поговорить!

Тишина. И в этой тишине – щелчок. Сухой, отчётливый, металлический. Хэл недоверчиво глянул на дверь – как будто мог видеть насквозь.

– Найта, тут такие заклинания! Его комната опечатана лучше, чем библиотечные залы! Опечатана снаружи! А Мэйсон точно внутри – я его чувствую!

К горлу подкатила нервозная тошнота.

Что тут творится, бездна?

Я перешла на иной уровень зрения – в кои-то веки сознательно и быстро! – а там…

Нити, уходящие сквозь дверь и стены, тонко вибрировали, готовые порваться в любую секунду. Человек всегда находится в центре своей личной паутины – той сети ассоциаций и понятий, что связывает его с остальным миром. И если нити то натягиваются, стремясь уйти в никуда, то провисают, словно опираясь на пустоту, значит, что…

Хэл оглянулся на меня, на моё застывшее от ужаса лицо, и выкрикнул короткую гортанную фразу, активируя заклинание. «Тленная суть» – его любимое. Так же оттачиваемое годами, как моя «липкая сеть». Я щедро плеснула силы в его заклинание – и плетения, обнимающие дверь, не выдержали, рассыпались неряшливыми обрывками нитей. Мы влетели в комнату…

Рэмерт сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. Глаза у него были совершенно безумные. Висок целовало дуло револьвера – старинного, тяжелого.

«Откуда у Мэйсона такая вещь?» – промелькнула совершенно чёткая мысль в хаосе эмоций и ощущений.

Впрочем, Рэм вполне мог купить его во времена своей молодости. Семьдесят, восемьдесят лет назад. Маги живут долго. Если желают жить.

– Заткнись… заткнись, я тебе говорю! Убирайся из моей головы!

Вскрик некроманта застал меня врасплох. Краем глаза я заметила, как замер в недоумении Хэл. Растерянность – редкое выражение на лице моего брата. Но сейчас он не понимал, что происходит, и я тоже.

Рэм нажал на курок.

Щелчок – барабан прокручивается. Пустое гнездо?

Хэл подбежал и вырвал револьвер из рук некроманта. Мэйсон съёжился, упираясь лицом в колени. Я услышала приглушённые всхлипы.

– Заткнись, заткнись, это неправда, нет…

– Твари… вот твари… не знаю, кого, но убью, – процедил сквозь зубы Хэл. Я посмотрела на Рэмерта уже внимательнее… и шакарское «Шаттэ!» слетело с языка помимо воли. Некромант весь с ног до головы был опутан отвратительными белёсыми нитями, похожими на человеческие волосы. Проклятие, самое настоящее проклятие на смерть. Не знаю, как видел это Хэл…

– Я не вижу, я чувствую, – откликнулся брат.

– Чего?

– Ты вслух спросила. Твари, что наделали… Мэйсон – труп.

Я вздрогнула. Некромант тихонько полустонал-полувсхлипывал на полу. Пальцы с обломанными до крови ногтями бессильно скребли пол.

– Почему труп?

Хэл присел на край дивана, не отводя взгляда от наставника.

– А ты не догадываешься почему? – Его голос сорвался. – Это проклятие! Не заклинание! Его нельзя просто снять! Нужно знать условие, которое ставили, когда проклинали человека!

– Знать условие… или быть равейной, – задумчиво откликнулась я.

Мне было до странного спокойно – как будто и не сходил с ума близкий человек, проклятый смертью. Кажется, одна из реакций на сильный стресс – как раз полное отсутствие чувств и ясность разума.

Логические цепочки ветвятся с каждой секундой, воспоминания перетряхиваются в поисках той единственной зацепки. Нити… белые нити… где-то я уже видела подобное… нет, ощущала…

…нитка, свисающая со свитера… дёргаю её… Рэмерт недовольно оборачивается: чего тебе? …нитка цепляется за мой рукав да так там и остаётся…

…ночь, кошмар, тварь за стеной…

…светоч…

…сжигаю в кулаке нитку, выуженную из волос… словно гора с плеч свалилась…

…нет, не кошмары, но чувствую себя, словно вообще не спал…

…сияющий цветок в хрустальном бокале…

– Не позволяй ему умереть! – крикнула я и бросилась прочь из комнаты. Хэл проводил меня удивлённым взглядом.

Переходы, переходы… пока только вниз, а я уже устала… Через столовую, через пустые залы… По лестнице вверх… когда же кончатся эти ступеньки… Моя комната! Я толкнула дверь…

– Э-э… эстиль, эт-то не то, ч-ч-что вы подумали…

Стыдно, взрослые маги, а оправдываются, как дети. Ну, залезли с обыском, ну, хозяйка не вовремя пришла… С кем не бывает? Или я такая страшная?

– Ничего, вы мне не помешаете, – улыбнулась я.

Бокал с цветком стоял на прежнем месте – они даже не обратили на него внимания. А Рэмерт сразу заметил. Рэмерт… вот кто сейчас важен.

Схватить светоч – и по коридору. Уже у покоев некроманта я сообразила, что вполне могла воспроизвести узор и на месте создать новый цветок. Повторять – не создавать.

– Это что? – спросил Хэл. Я не ответила, только досадливо тряхнула головой, как муху отгоняя. Как будто сам не видит… Интересно, а что теперь делать? Прикладывать к паутине, раз уж я её вижу?

В отчаянии я сжала цветок в ладони.

Вспышка.

…На лицо лилось что-то ужасно противное. Терпеть это было невозможно. Липнет, воняет, да ещё и в нос заливается. Я раскашлялась… и очнулась.

– Жива?

Брат угрюмо подтолкнул под спину подушку. Я сморщилась. Не настолько у меня плохое самочувствие.

– Какой гадостью вы меня поливали?

– Это не гадость. Это холодный кофе, – хмыкнул Рэмерт.

Рэмерт!

Живой, здоровый, вменяемый и, как всегда, неопрятный. Но никаких следов паутины. Получилось! Забыв про испачканное лицо, я вскочила с дивана и бросилась некроманту на шею.

Ну, не совсем бросилась. Скорее, проковыляла на подгибающихся ногах и повисла на нём, как на единственной опоре.

– Ну что ты, детка, – эффектно, с хрипотцой произнёс Рэмерт у меня над ухом. – Не стоит так серьёзно воспринимать один-единственный поцелуй. Или ты надеешься на продолжение?

Я молча порадовалась тому, что из-за кофе вряд ли кто-то может разглядеть мои пылающие щёки и торопливо отодвинулась от некроманта. На шее у него остался чёткий коричневый отпечаток.

– Он к тебе приставал? А теперь и руки распускает? Убью… – прошипел Хэл, а потом вдруг с размаху врезал Рэмерту кулаком по челюсти.

Некромант, не будь дураком, ответил. И понеслось…

Конечно, Хэл потом очень долго и путано извинялся, глядя в сторону и натягивая рукава на пальцы. Рэмерт не менее косноязычно объяснял, что ничего такого он не имел в виду. А я сдавленно ругала обоих, пытаясь оттереть мокрым полотенцем злополучный кофе. Они что, не могли найти что-то другое, чтобы привести меня в чувство?

– Ну, рассказывай, как дошёл до такой жизни, – окликнула я Рэма наконец.

Брата аж перекосило, когда он услышал, как я обращаюсь к его любимому учителю на «ты», но нового витка боевых действий, к счастью, не последовало.

Рэм ответил не сразу, но когда заговорил, стало ясно – лучше его сейчас не перебивать.

– Я и сам не понял, в какой момент это всё началось… Пожалуй, ещё полгода назад – навалилась странная депрессия. Глухая такая тоска. Еда казалась безвкусной, ученики – тупыми, коллеги – занудными. Я не знал, куда податься… Это тянулось довольно вяло, пока не приехала ты. И я как будто ожил. Знаешь, у меня даже было подозрение, что я запал на тебя… Хелкар, не надо на меня так смотреть, я бы, конечно, не потащил твою сестру в посте… То есть не имел дурных намерений. Найта, хватит ржать как кобыла, я помню про круг… Да, и про юбку тоже помню, – хмыкнул он и улыбнулся – немного виновато. – Ты так реагировала на всё, до смешного открыто. А потом начались сны. О прошлом. О том, что я не хотел вспоминать. Самое противное, что это не были кошмары – просто пройденный этап. Школа, наёмничество, рейды… Какая-то муть про людей, которых я и не помнил-то толком. И в этих снах – опять безнадёга, – вздохнул Рэмерт и понизил голос: – Особенно запомнился один – я сижу в пустом классе, оставленный после уроков. Класс заперт, я стучу в дверь, пытаясь объяснить, что школу я уже закончил и давно самостоятельный человек и мне здесь не место, но никто не слышит. До сих пор мурашки по спине. Чтобы как-то отвлечься, с головой ушёл в работу над проектом. Ночи в библиотеке… Это были самые счастливые ночи лет за десять. И, сказать смешно, я был счастлив только потому, что мне ничего не снилось. Но потом я начал слышать голоса… а сны стали по-настоящему кошмарными. Особенно часто снилась мне некая Сэнди. Дура и стерва. Вешалась на меня одно время, чтобы её на экзамене не завалил и с курсовой помог. После того как я ей объяснил, что не люблю, когда меня используют – забралась в библиотеку и стащила книгу по высшей некромантии. Там одних смертельных проклятий было больше десятка, а уж прочей гадости… Короче, её тело нашли в очень неприглядном виде – чёрная магия не любит слабаков и дураков. Одно время я винил себя в её гибели, однако позже узнал, что в этой книге она искала заклятие подчинения – ясно зачем. И вся моя жалость испарилась в неизвестном направлении. Так вот, эта Сэнди взяла манеру каждую ночь загробным голосом звать меня на тот свет, перечисляя при этом мои прегрешения…

Рэмерт говорил несерьёзно, то и дело перемежая речь ироническими гримасами и жестами. Но я вспоминала, как он вёл себя тогда, три месяца назад, и сейчас тоже… И мне становилось страшно. Поневоле я начинала испытывать настоящее уважение к этому человеку: почти полгода он боролся со смертельным проклятием, не рассказывая никому о своих мучениях. Навязанное настроение, сны, голоса мертвецов… И он почти выстоял! Почти…

– …Но в последние дни это стало просто невыносимо. Я уже не знал, как её заткнуть. А когда понял, что в Академию тебя не возьмут и ты уедешь… Как небо обрушилось. Не за что стало цепляться. Ну, ещё и Сэнди активизировалась… Пил я много, сейчас стыдно. Когда провожал тебя, каюсь, сорвался. Но хотелось как-то попрощаться… поромантичнее. Чтобы ты меня навсегда запомнила.

«Угу, – мрачно подумала я. – И впрямь романтик. Только Максимилиана с его жертвоприношениями и удивительно правдоподобными галлюцинациями под утро тебе не переплюнуть. Не тот уровень».

– …И тогда я вернулся к себе в комнату, достал револьвер… Это старый, отцовский, он стреляет через раз. Забил в барабан одну пулю – и да здравствует рулетка! Вы вовремя успели, ребята. Я… я благодарен вам. Особенно тебе, детка, – ляпнул Рэм, сам перепугался на секунду, а потом выражение его лица стало проказливым. – Если бы не твои чудесные быстрые ножки… Я не имел в виду ничего такого! Ножки, конечно, симпатичные, но… Бездна, Хелкар, да кто тебя приучил поднимать руку на учителя?! Завтра я в вашей группе тест провожу, мне что, идти туда с таким фонарём под глазом? Да кто приставал к твоей сестре? Я, что ли? Нет, ну совсем никакого уважения к старшим! Разве же это приставания – так, флирт. Всё, Хелкар, моё терпение лопнуло, на экзамене рассчитаемся… если ты до него доживёшь.