Текст книги "Кофе и мёд (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Совсем как леди, которая склонна к бездумному расточительству, но злится не на себя, а на красивые шляпки и перчатки.

– Скорее, себе, – возразил Крысолов. И, когда я всё-таки сбилась с такта и покачнулась, теряя равновесие, спросил тихо: – Вам дурно? Может, вернуться?

– Мне? – Я даже рассмеялась. – Нет. Напротив.

И это тоже было чистой правдой.

Нечто подобное я испытывала очень давно, ещё в детстве. Тогда мне каким-то чудом удалось достать из стенной ниши в спальне родителей вазу в форме шара – из такого тонкого хрустального стекла, что оно, скорее, напоминало застывший мыльный пузырь. Со своей ношей я добралась только до холла. Там служанка испуганно охнула… Ваза выскользнула из рук – прямо на каменный пол.

Чувство, охватившее меня в невероятно долгое мгновение перед тем, как прозрачные осколки брызнули во все стороны, запомнилось на всю жизнь. То была головокружительная смесь из отчаяния перед неизбежностью катастрофы, восхищения красотой, сладкого ужаса перед грядущим наказанием вместе с непередаваемым блаженством от обладания тем, что мне отнюдь не принадлежало.

– Вы напряжены, – произнёс вдруг Крысолов.

«Ещё бы!» – едва не вырвалось у меня. А вальс прокатывался по залу, точно волны, то стихая, то становясь невыносимо громким… или так просто казалось?

– Ничуть, – улыбнулась я и почувствовала, что пальцы у него непроизвольно сжались. – А вот вы, похоже, весьма взволнованы.

Мы сделали круг и вернулись в исходную точку. Где-то на периферии мелькали платья и маски, за которыми я не видела людей – только декорации. Опасное заблуждение. Ведь от внимательного наблюдателя маска не убережёт…

…наблюдателя?

Святая Генриетта! Мэтью Рэндалл совершенно вылетел у меня из головы. А ведь наверняка он уже вернулся.

– Мне придётся возвратиться в боковой зал после вальса, – призналась я тихо.

Движения и прикосновения Крысолова стали ещё более осторожными, почти невесомыми.

– Вам не нравится со мной танцевать?

Вопрос был из категории праздных, но прозвучал на редкость серьёзно. И что-то подсказывало, что лучше не отшучиваться, и не лгать.

Тем более что пока речь шла только о танцах.

– Нравится. Больше, чем с кем-либо другим.

Щёки у меня потеплели. Но, к счастью, маска полностью скрывала предательский румянец.

– Вы бы хотели потанцевать ещё?

– Да.

– Только здесь – или?..

Вот теперь я не знала, куда девать глаза. Музыка затихла, и пары остановились. Мы замерли едва ли не последними, привлекая ненужное внимание. Пришлось на время замолчать и отойти в сторону, чтобы затеряться среди других гостей, благо платье «наследницы Алвен» было не таким броским, как наряд «леди Метели».

– Вы не ответите, леди Виржиния?

Очередное нарушение правил – обращение по имени там, где все должны были оставаться друг для друга незнакомцами… Впрочем, наш маскарад и так растянулся непростительно – почти на год.

Но почему бы не продлить его ещё ненамного?

– Отвечу, сэр Крысолов. Чуть позже. Найдите меня перед следующим танцем.

Я улыбнулась легкомысленно и направилась к тому залу, где мы договаривались встретиться с Мэтью. После того обещания, кажется, целая вечность минула…

Вернуться как ни в чём не бывало мне, однако, не позволили.

– С кем вы говорили, леди Виржиния?

– С тем, кто пригласил меня танцевать, – откликнулась я машинально, поворачиваясь к Мэтью. Упрекнуть его было не за что: он говорил слишком тихо, чтобы моё имя услышали посторонние. К тому же чашка в его ладонях настраивала на мирный лад.

– Ваш знакомый?

– Можно и так сказать.

– Значит, не желаете раскрывать свои секреты…Что ж, это ваше право и привилегия очаровательной леди, – необидно усмехнулся Мэтью и указал в сторону бокового зала: – Присядем где-нибудь? Имбирный чай остывает. Честно признаться, я себя чувствовал очень глупо, когда ждал вас с чашкой в руках.

– Тогда мне стоит извиниться, – не смогла я удержаться от улыбки. Всё-таки на Мэтью невозможно было сердиться; зато соблазнительно и легко было забыть о том, что он секретарь дяди Рэйвена, один из агентов Особой службы, и представить, что я его сестра.

Места в зале не нашлось. Но мой Лисий Принц не растерялся и разыскал потайную дверь и лестницу, ведущую на исключительно декоративный, казалось бы, небольшой балкон, и там, на верхней ступени, постелил свой камзол и предложил мне сесть. А сам остался ниже – сторожить, прислонившись к стене.

Музыка заиграла громче; пришло время очередного контрданса. Я медленно пила чай, порядком остывший, но согревающий и бодрящий за счёт имбиря, и вполглаза поглядывала то на танцующих внизу, то на непослушный рыжий хвост – понять, как он закреплён, так и не получилось.

– Скажите, мистер Рэндалл, а что означает ваш костюм?

Он скосил взгляд:

– Для меня – или в целом?

Конечно, я не могла не поддаться соблазну:

– Для вас.

– Семейные ценности и справедливое возмездие, – загадочно ответил Мэтью, совершенно очевидно получая удовольствие от такого невинного издевательства надо мною.

Немного потянув время, я сдалась:

– А в целом?

– Вы очень похожи на мою кузину, с которой мы вместе выросли, – признался неожиданно он. – Только не лицом, а манерами. Именно она рассказала мне сказку о Лисьем Принце. Точнее, о его отце, графе, который подружился с лисом-чародеем. Дружба эта не понравилась ни королю, ни епископу. И однажды они воспользовались тем, что молодой граф задержался в гостях у приятеля-чародея, и уничтожили всю его семью, кроме дочки и младшего сына. Граф переправил их к своему родственнику, человеку богатому и влиятельному, затем обернулся белым лисом, а чародей стал чёрно-бурым. Они разодрали короля и епископа на мелкие клочки. Правда, граф за это поплатился своим человечьим сердцем и вынужден был уйти под холмы, к другу-чародею. А графского сына влиятельный родственник возвёл на трон – вот того мальчика и назвали Лисьим Принцем, потому что он был дружен с лисами до самой смерти, хотя сам обращаться и не умел.

Кажется, за сказкой стояло нечто большее – история самого Мэтью, возможно. Однако расспрашивать дальше я не решилась. Только предположила осторожно:

– Похоже, кузина была вам очень дорога, если вы спустя столько времени помните её рассказы.

– Она умерла от чахотки, когда мне было пятнадцать, – безмятежно откликнулся он. – Нет-нет, не надо сочувствия. Слишком давно это было. И… как там правильно говорить? Ах, да. Надо мной не довлеет груз прошлого. Слишком много с тех пор произошло. Вы закончили с чаем? Давайте тогда вернёмся. Бал – для танцев.

Я поднялась, позволяя ему забрать камзол, а затем отдала чашку.

– Да… пожалуй.

– Вы не уверены? Не хотите танцевать? Или… – он сделал паузу, глядя снизу вверх – …или вы хотите танцевать не со мной?

– Второе, – ответила я, немного помедлив.

Мэтью только рассмеялся:

– Тогда тем более нужно поспешить. И я не скажу ничего маркизу, обещаю.

– О. И почему же? Не то чтобы я настаивала…

– Маркиз не просил, – исключительно серьёзно ответил Мэтью. – Но помните, что я рядом, присматриваю за вами. Если понадобится, чтобы я срочно подошёл – снимите венок или хотя бы приподнимите его.

Мэтью сдержал обещание и незаметно отстал, когда мы подошли к большому залу. Я побродила между колонн, будто бы скучая, а на самом деле – оглядываясь в поисках Крысолова. И заметила его почти сразу, точно он ждал меня.

«Вальс. Сейчас снова будет вальс», – пронеслось в голове.

Крысолов устремился мне навстречу, и я тоже сделала шаг… и внезапно едва не столкнулась со служанкой в сером.

– Простите, – пролепетала она, глядя испуганно через прорези дешёвой бумажной маски. Опрокинувшийся бокал перекатывался на подносе, и вино капало на паркет – тёмно-красное, густое. – Прошу прощения, леди… Пожалуйста, простите…

Краем глаза я заметила, что к Крысолову подошла дама в голубом платье с кружевной накидкой на плечах. Мне стало не по себе.

А служанка всё продолжала извиняться, покаянно склоняя голову. На нас уже начали поглядывать любопытные.

– Ничего страшного не произошло, ступайте дальше, – попыталась я отделаться от неё и отступила назад, к колоннам, чтобы выйти уже с другой стороны. Служанка поклонилась в последний раз и шмыгнула куда-то, как мышка.

Крысолов же точно в воздухе растворился, хотя прошло не больше минуты. Даже меньше – сколько там нужно, чтобы вернуться и обойти колонну? Я недоумённо оглядела зал, высматривая броский наряд, и наконец заметила – уже весьма далеко. Крысолов быстро шёл следом за дамой в голубом. И, кажется, эти двое направлялись к одному из боковых залов. Они совершенно точно вошли в створчатые двери…

Музыканты заиграли любимый контрданс, который особенно нравился Его Величеству – «Реку». И многоцветная мозаика из костюмов и лиц, ещё мгновение назад неподвижная, разделённая на фрагменты, вдруг начала движение в едином ритме, согласованно и гармонично, увлекая даже тех, кто предпочёл бы остаться в стороне.

В последний момент я успела войти в зал, но там не было и следа беглецов. Только пожилые леди и джентльмены, не способные танцевать, отдыхали и вели неспешные беседы.

– Вы позволите?

– О, да, прошу прощения… – спохватилась я, пропуская немолодую даму и её совсем ещё юную спутницу, едва стоящую на ногах. Вероятно, девице стало дурно, и компаньонка поспешила увести её. Держась позади этой парочки, мне удалось незаметно проскользнуть в зал для отдыха и ещё раз внимательно осмотреть его, но тщетно: Крысолову решительно негде было здесь прятаться.

Когда мелодия «Реки» затихла, я вернулась и разыскала Мэтью, благо тот действительно следил за мною и находился неподалёку.

– Что-то пошло не так? – спросил он хмуро.

«Не так? Слишком мягкая формулировка!» – пронеслось в голове тут же. Но не рассказывать же о Крысолове… Пришлось ограничиться уклончивым:

– Разочарования – обязательная часть жизни, и отнюдь не худшая. Добавляет опыта.

– Опыт бывает полезным и вредным, – полушутя возразил Мэтью. – Времени до следующего танца ещё много. Желаете прогуляться или отдохнуть здесь?

Я обвела взглядом зал – и едва сдержала вздох:

– Прогуляться.

Находиться тут было невыносимо.

Однако надо отдать должное Лисьему Принцу: он полностью оправдывал свой благородный псевдоним, отвлекая меня от неприятных мыслей с такой ненавязчивой галантностью, что даже призрак бесстыдной воровки в голубом отступил. Осталось только зудящее чувство разочарования – уже не острое, но прилипчивое. Мы бродили по залу причудливыми путями; наверное, если посмотреть сверху, они напоминали метания стрекозы над рекой. Мэтью указывал то на одну маску, то на другую, рассказывая презабавные истории, не раскрывая при этом ничьего инкогнито. И не сразу я поняла, что меня ведут очень продуманно, не позволяя встретиться с кем-то – или с чем-то.

Закралась даже мысль, не причастен ли он к исчезновению Крысолова. Промелькнула в голове безумная версия – тайная операция, спланированная лучшими офицерами Особой службы, дабы по велению маркиза Рокпорта избавить его невесту от неугодного поклонника… Святые Небеса, какая глупость! Я незаметно ущипнула себя за руку, чтобы вернуть ясность разума и спросила открыто:

– Скажите, здесь присутствуют нежелательные персоны?

Он не стал изображать непонимание:

– Нет, все гости в высшей степени благонадёжные. Но есть и такие, которые могут попасть под удар. А мне хотелось бы, чтоб вы сохранили об этом вечере только приятные воспоминания.

Я вежливо поблагодарила его за внимательность и заботу, но подумала, что так или иначе вряд ли уже смогу наслаждаться маскарадом, как прежде. Мы пропустили следующий танец, благо присутствие Мэтью охлаждало пыл тех кавалеров, которые желали бы меня пригласить. Но перед очередным вальсом, «Анцианской ночью», устоять было невозможно.

Крысолов не объявился. Дама в голубом несколько раз мелькала среди танцующих… Точнее, мелькало голубое платье, и не обязательно оно принадлежало именно ей. Раздражение моё нарастало, и затем прорвалось вопросом:

– Вам приходилось сталкиваться с предательством?

– Да, как и любому человеку моего возраста, – уклончиво и слишком ровно ответил Мэтью. – А почему выспрашиваете? Это праздное любопытство или нечто личное?

– Ни то, ни другое, – улыбнулась я, отчаянно надеясь, что те чувства, которые кипели внутри, никак не отражались ни в голосе, ни в движениях. – Всего лишь приглашение к беседе. Точнее, к рассуждению.

– Мне кажется, в ночь на Сошествие лучше беседовать о чём-то более приятном.

– И всё же?

Мэтью шагнул слишком широко и едва не наступил мне на ногу.

– Будь моя воля, я бы отменил казнь за воровство, а вместо этого стал бы приговаривать к повешенью предателей… тех, кто лицемерно завоёвывает доверие, а затем разрушает чужую жизнь.

Я представила Крысолова на виселице – и почувствовала болезненную слабость. Дыхание на секунду перехватило от приступа неодолимого, мистического ужаса.

– Но тогда бы пришлось учредить особый комитет, который бы проверял, действительно человек виновен или его вынудили… заставили…

– О, такие «комитеты» уже существуют. Там обычно присутствует судья, адвокат и обвинитель, – саркастически откликнулся Мэтью и продолжил громче и злее, чем прежде: – Только редко там решение выносят в пользу пострадавших. Куда чаще предатель избегает наказания, а вину возлагают на слабого, обманутого. Да и общество не лучше. Добрые, прекраснодушные соседи преспокойно наблюдают за тем, как молодую вдову обманывает изувер или корыстный мерзавец, который только и думает о том, чтобы избавиться от её детей и завладеть… Простите, я увлёкся абстрактным примером, – оборвал он вдруг сам себя и улыбнулся из-под маски.

В груди у меня кольнуло. Слишком личным веяло от его «абстрактного примера». Даже мелодия чудесного вальса, кажется, затихла и отдалилась. Я глубоко вздохнула – и отважилась бросить пробный камень, стараясь говорить так беспечно и весело, словно всё это было одной большой шуткой.

– Да, действительно, отвратительная ситуация. Детектив Эллис часто посмеивается над тем, что у меня есть револьвер, но, право, иногда рядом творится такая ужасающая несправедливость, что хочется иметь даже не револьвер, а мортиру.

– Мортиру? Слишком громоздко. Впрочем, чаще всего хватает одного толчка в спину где-нибудь на крутой лестнице, – в тон мне откликнулся Мэтью.

Повисло молчание. Если бы не танец, его можно было бы счесть гнетущим, но повороты и кружения изрядно сглаживали неловкость.

– Моё чувство юмора порой кажется странным даже мне самой, – призналась я наконец полусерьёзно.

– О, то же самое могу сказать и о себе, – откликнулся он. – Надеюсь, вы не сочтёте меня слишком жестоким человеком?

– Нет, что вы. И насчёт мортиры…

– Уже то, что нежная леди осведомлена о значении этого слова, делает ей честь.

Мы обменялись комплиментами; неловкость вроде бы исчезла, но слова о крутых лестницах и о предателях не шли из головы. Похоже, доверенный помощник дяди Рэйвена оказался человеком с секретами… Тем временем вальс закончился. Я сослалась на то, что нехорошо танцевать весь вечер с одним и тем же партнёром, а потому предложила Мэтью разделиться на время. Разумеется, настоящей причиной было не это: мне просто хотелось взять небольшую паузу и поразмыслить о нашем разговоре. К тому же теплилась ещё надежда, что Крысолов вернётся.

– …Не везёт так не везёт! И куда она подевалась? – послышалось вдруг раздосадованное; кажется, жаловался на вероломную спутницу какой-то мужчина, причём с явным алманским акцентом.

И, хотя голос ничем не напоминал тот, другой, хорошо знакомый, я не смогла удержаться и обернулась.

Общего с Крысоловом у говорившего был разве что рост. Остальное, от комплекции до костюма, отличалось разительно. Мужчина с алманским акцентом напоминал фигурой грушу, а его наряд отличался от повседневного разве что некоторой старомодностью – и цветом: удлинённый пиджак с одной пуговицей имел насыщенный тёмно-красный оттенок. Алая с золотистой отделкой маска напоминала о карнавале в Серениссиме – вроде бы такая разновидность называлась «гатто», потому что её делали в форме стилизованной кошачьей морды.

Мужчина заметил мой взгляд и галантно поклонился. Я благосклонно кивнула. Переглянувшись со своим собеседником, сухоньким немолодым джентльменом в костюме времён Георга Первого, он подошёл ко мне. Обменявшись приветствиями, предписанными этикетом, мы постепенно разговорились. Незнакомец, очевидно, иностранец, который представился как «Герр Бират», поинтересовался, почему «столь прекрасная леди есть одна». Я честно ответила, что мой спутник ненадолго отошёл, но, кажется, поняли меня превратно.

– Маскарды есть место для непостоянства, есть место для лжи! – оживился Герр Бират. По-аксонски он говорил бегло, но не слишком гладко. – Столь прекрасная леди обещать танцевать со мной, но сбежала! Вот что это есть?

Мне стало смешно.

– Так вы пали жертвой кокетства?

– Да, да! – с готовностью закивал он. – Есть пал жертва, лежу бездыханный, повержен, разорён. Но есть рад, потому что теперь не нужно танцевать. Плохо танцую, есть разочаровал столь прекрасную леди.

– Всё настолько плохо? – не поверила я.

– Хуже, чем говорить аксонский, – серьёзно уверил меня Герр Бират и, заметив мою улыбку, беззвучно расхохотался.

Кажется, он начинал мне нравиться. Не каждый может посмеяться над собою… К тому же я ощущала некоторое родство с ним потому, что нас обоих оставили спутники. Беседа текла непринуждённо. Мы поговорили о том, какая роскошная зима выдалась в Бромли, о традициях праздника в ночь на Сошествие, о лучших напитках для холодного вечера. Когда речь зашла о кофе, Герр Бират шагнул в сторону, не прерывая разглагольствований, и обернулся уже с двумя бокалами в руках, один из которых предложил мне. Красное вино, кажется, сухое; не самый любимый мой сорт. Оттягивая время до глотка, я обвела взглядом зал – и заметила, как быстро удаляется с пустым подносом служанка в сером платье.

В голове у меня точно щёлкнуло что-то.

– Не пейте, – хриплым голосом попросила я.

Герр Бират послушался тут же, к немалому удивлению. К счастью, пригубить вино он не успел. Лисьего Принца нигде не было видно, поэтому пришлось воспользоваться условленным знаком и снять венок.

А дальше колесо событий завертелось с ужасающей скоростью.

Мои путаные объяснения насчёт служанки Мэтью воспринял без грана иронии. Почти сразу явился какой-то бесцветный человек в одежде слуги и забрал бокалы. Затем возник из ниоткуда тот самый старичок, наряженный в костюм эпохи Георга Первого, и увёл помрачневшего Бирата. Уходя, они говорили по-алмански.

Сложить два и два не составило особого труда.

«Интересно, это ли имел в виду дядя Рэйвен, когда говорил, что ночь станет беспокойной?» – промелькнуло в голове.

Спустя два долгих вальса и три контрданса Мэтью извинился и отошёл. Вернулся он мрачный, как гробовщик, и тихо обратился ко мне:

– Думаю, вам следует знать, что вино было отравлено. Ко… Кхм, простите, в горле запершило… Крысы, которым влили его в пасть, погибли. К сожалению, мне придётся испортить вам остаток бала, – повинился он и продолжил металлическим тоном: – Вам придётся снова рассказать о той служанке. Но на сей раз не утаивать ничего. Я должен понять, кому предназначалось вино – вам или вашему собеседнику.

На долю секунды я растерялась. С чего же лучше начать? И о чём можно умолчать? Если вовлечь Крысолова в расследование, последствия окажутся невообразимые. Инкогнито его будет раскрыто. А многие мои безрассудные поступки вроде побега на карнавал или ночной прогулки в театр в неподобающей леди компании станут известны дяде Рэйвену и ещё Небеса знают скольким его подчинённым!

Но и молчать, когда от тебя, возможно, зависят жизни других людей – преступление.

– Что вы знаете о Финоле Дилейни? – решилась я наконец.

Мэтью механически обхватил пальцами собственное запястье и помассировал, точно мышцу у него свело судорогой.

– То, что рассказали мне маркиз Рокпорт и сэр Клэр Черри, которых, в свою очередь, информировал детектив Эллис.

– Мне неизвестно, что именно они вам рассказали. Уточните, пожалуйста, – мягко попросила я, внутренне собираясь.

Говорят, что настоящая леди должна быть слабой, чтобы джентльмены могли проявлять свои лучшие качества… Глупость, право. Даже показывая слабость и уязвимость, леди должна быть исключительно сильной внутри и сохранять спокойствие. Если ум в смятении, то даже пирожные к чаю правильно выбрать не получится, а тем более – решить, какие из своих забот доверить джентльмену.

– Дело Патрика Мореля и сопутствующие материалы я изучил полностью, – задумчиво ответил Мэтью. Из-за маски нельзя было увидеть выражение его лица, но мне казалось, что он смотрит на меня слишком уж пристально. О случаях, где замешана Мэлоди, мне тоже хорошо известно, пусть немного трудно привыкнуть к тому, что она и Дилейни – одно и то же лицо. Об «ужине мертвецов» детектив Эллис сообщил совсем недавно. И, разумеется, я знаю об угрозе отобрать у вас жениха.

– Хорошо, – улыбнулась я, хотя на самом деле ситуация складывалась прескверная. – Значит, обойдёмся без долгих предысторий. Думаю, мисс Дилейни могла проникнуть на маскарад. Она, скорее всего, носит светло-голубое платье… с пелериной из очень тонкого кружева, – уточнила я, вспомнив получше одежду воровки, похитившей Крысолова. – Также здесь, на балу, есть… точнее, был один человек, который… с которым мне очень хотелось танцевать.

Я взяла паузу, переводя дыхание.

– О. – Это было очень короткое и выразительное «О». – Вам хотелось бы танцевать с ним только сейчас – или?..

Меня пробрало дрожью. Мэтью, не зная того, повторил вопрос Крысолова.

– Не знаю.

– Значит, не только сейчас, – продолжил он тихо. – Иначе бы вы не колебались. Неприязнь легче распознать, чем симпатию. И Финола могла заметить вашу привязанность?

«Привязанность»? Это уже слишком!

Щёки у меня вспыхнули. Я резко, до щелчка раскрыла веер.

– Благоволение, скорее. Да, вероятно. Если хорошенько припомнить… Пока мы вальсировали, поблизости постоянно мелькало голубое платье. Далее мы с тем человеком договорились о следующем танце и разошлись, чтобы не вызывать подозрений. Но когда я вернулась, то встретиться с ним мне помешала служанка в сером платье. Она едва не опрокинула на меня бокал с вином. А в это время того человека перехватила дама в голубом, скорее всего, мисс Дилейни, сказала ему что-то и увела в боковой зал. Когда я последовала за ними, то никого не обнаружила.

На последних словах Мэтью явно охватило напряжение.

– Скажите, какой именно зал?

Я указала веером на нужную дверь:

– По правую руку. Это важно?

– Очень, – помрачнел Мэтью. – Хуже не придумаешь. Ключ-дубль достать нелегко, но если предположить, что кто-то умудрился… Продолжайте, – попросил он, прерывая свои размышления.

– Больше ничего важного не осталось, – пожала я плечами. – Остальное вы знаете. По случайности со мной заговорил человек, представившийся как «Герр Бират», и завязалась беседа. Служанка принесла ему вина, и, по счастью, я узнала её.

– Вы сможете опознать служанку или даму в голубом, если увидите её?

– Да, наверняка.

– Прекрасно, – подытожил Мэтью. – К слову, вы устали? Хотите покинуть бал или пока нет?

Прислушавшись к своим желаниям, я с некоторым удивлением, осознала, что…

– Хочу танцевать. Даже просто на месте стоять трудно… Немного странно, не находите?

Он улыбнулся:

– Почему же, вполне закономерно. По моим наблюдениям, есть два рода людей. Одни после опасной ситуации лишаются всех сил. Другие напротив чувствуют себя как никогда хорошо. Думаю, мы с вами в числе вторых, – усмехнулся он. – Сам я, увы, за вами сейчас приглядеть не смогу. Отпускать вас мне бы также не хотелось, это опасно. У отравительницы могут быть сообщники… Впрочем, есть один выход.

Мэтью отлучился на минуту, не больше, и переговорил с долговязым мужчиной в тёмном костюме и в маске ворона. Именно «Ворон» и знакомый уже старик в костюме времён Георга I составили мне компанию на ближайшие полчаса или около того, по очереди танцуя. «Георг I», к слову, оказался очень галантным кавалером, безупречно вальсирующим к тому же. А по истечении этого времени снова мелькнул в толпе рыжий лисий хвост.

– Прошу прощения, но бал я всё-таки вам испорчу, – шутливо поклонился Мэтью, а затем кивком отпустил «Ворона» и «Георга». – Прошу за мной. Нужно взглянуть на кое-кого.

Мгновенно промелькнула догадка.

– Неужели вы поймали… её?

Он покачал головой:

– Вряд ли. Но убедиться стоит. Мы проверили всех, кто подходил под описание. Но служанка как сквозь землю провалилась, а из леди в голубом только одна вызывает подозрения. У неё нет с собой приглашения, имя своё она отказывается называть. А поскольку из присутствующих здесь только вы знаете мисс Дилейни в лицо, опознать её или развеять наши сомнения придётся именно вам.

Мы покинули главный зал таким путём, о котором бы я никогда не подумала – через небольшой коридор для прислуги. Со стороны его видно не было: из-за колонн и небольшого изгиба стены казалось, что там просто ниша. Далее пришлось миновать несколько небольших комнат, соединённых запутанными переходами, и наконец подняться по лестнице. Этажом выше располагалась длинная, очень холодная галерея. От окон изрядно несло холодом. Света не хватало отчаянно, потому лампы здесь горели только через двадцать-тридцать шагов. Глухую стену украшал ряд тёмных портретов, некоторые из которых были нарисованы, судя по костюмам, не меньше трёх-четырёх веков назад. Другие выглядели значительно более новыми. Время не успело ещё добавить свои штрихи к картинам – кракелюры, отслоения, пятна.

Одно из лиц показалось мне знакомым. Я замедлила шаг, вглядываясь в черты, едва различимые в скудном свете, и вздрогнула: на меня пристально и недобро смотрел маркиз Рокпорт, только молодой. Шляпа с узкими полями и слегка прогнутой тульёй отличалась от той, что он сейчас носил, только оттенком, а сюртук выглядел точной копией нынешнего.

«Наверное, тогда подобные вещи считались модными», – пронеслось у меня в голове, и я невольно улыбнулась.

Мэтью легонько прикоснулся к моей руке, ненавязчиво поторапливая, и заметил:

– Ему здесь двадцать шесть. Он не хотел, чтобы портрет помещали сюда, потому что был тогда всего лишь заместителем. Иначе говоря, первым секретарём. Но все уже тогда знали, кто станет преемником.

«Чьим преемником?» – хотела я спросить, но затем прикусила язык: не стоило открыто интересоваться работой Особой службы. Но подумалось вдруг, что теперь Мэтью занимает то же положение, что маркиз Рокпорт чуть больше десяти лет назад.

Интересно, все ли первые секретари наследуют пост главы? Пожалуй, в Особой службе эта должность означает нечто иное, чем в других конторах или среди частных лиц…

После бесконечной холодной галереи мы попали в небольшой зал со множеством дверей. Мэтью подвёл меня к одной из них, тихо попросил не снимать пока маску и ни в коем случае не обращаться к нему по имени. Лишь затем мы вошли.

Внутри оказалось очень тепло, даже, пожалуй, жарко. Немного пахло солёной карамелью и табаком. Женщина в голубом сидела спиною ко входу. Рядом с ней находился невысокий мужчина в военной форме. Другой стоял в противоположном конце комнаты, у забранного решёткой окна. Плечи женщины укрывала накидка из кружева, сложенная в несколько слоёв, а рядом на столике лежало что-то похожее на маску из металла и стекла… или очки?

Разве существуют настолько большие очки?

Ещё до того, как обойти стул и заглянуть незнакомке в лицо, я уже знала: это не Финола Дилейни. Светлые локоны, едва достающие до плеч, разумеется, не аргумент – волосы можно перекрасить и завить… надеть парик, в конце концов. Но вот всё остальное… Другой рост, совсем иная осанка и манера наклонять голову – ровно ничего общего с убийцей и лгуньей. Правда, черты лица, как выяснилось, немного напоминали описание «дочери ши», но давно не приходилось мне видеть таких больших и ясных голубых глаз. Над бровями и на переносице краснели небольшие пятнышки – похоже, следы от тех самых странных очков.

– Добрый вечер, – произнесла незнакомка, улыбаясь. Моё внимание, очевидно, не доставляло ей никаких неудобств. Говорила она с лёгким марсовийским акцентом. – Или, вернее сказать, доброй ночи?

Мэтью вопросительно обернулся ко мне. Я покачала головой – «не она» – и ответила даме в голубом:

– Наверное, сейчас ещё ночь, к тому же не слишком поздняя. Но столько всего произошло, что легче поверить в наступление утра… – и, повинуясь не то интуиции, не то голосу опыта, продолжила: – Но для нас с вами, похоже, маскарад уже закончился.

И – расстегнула свою маску.

Незнакомка вздохнула слегка разочарованно.

– Что ж, тогда нет смысла и мне сохранять инкогнито, – и она обернулась к тому из военных, который стоял в тени: – Приглашение у моего мужа. Его зовут Клод Перро. Полагаю, вам несложно будет разыскать единственного лётчика на балу.

Мужчины обменялись взглядами, и после сигнала тот, что находился ближе всех, уточнил:

– Клод Перро – человек в маскарадном костюме лётчика?

– О, нет, – с неуловимой иронией ответила она. – Клод в своём обычном костюме. Сшить что-то особое мы не успели. Вы узнаете его по шлему и по очкам, таким же, как у меня.

Мужчина в военной форме поклонился и вышел, на полминуты остановившись около Мэтью, который шепнул ему, кажется, «Проверить списки» или что-то подобное. Тем временем я знаком попросила у другого военного стул и села рядом с женщиной в голубом, а затем представилась, добавив:

– Сожалею, что мы знакомимся в подобных обстоятельствах.

Но, к моему удивлению, она только рассмеялась:

– Напротив, обстоятельства весьма занятные… Было весело. Да, к слову – меня зовут Элейн. Элейн Перро с недавних пор.

– Очень интересное имя, – ответила я. – Вы ведь из Марсовии?

– Да, но в детстве часто бывала в окрестностях Бромли, у двоюродной тётки. Не самые лучше воспоминания, честно признаться. Но страсть к путешествиям эти поездки во мне пробудили. Как бы объяснить получше… Когда вы странствуете, то люди вокруг вроде бы и есть, но одновременно их нет. Точнее, есть лишь те, кого вы желаете замечать. Избирательное одиночество – лучшее состояние для несостоявшегося затворника, ныне влюблённого в мир. Совершенный компромисс.

Тут мне действительно стало любопытно.

– Вы много путешествовали? Признаться, я только раз выезжала из Аксонии…

– О, да. И сейчас мы с Клодом готовимся к кругосветному путешествию.

– Неужели на самолёте? Ваш супруг правда лётчик?

– Ответ – «да» на оба вопроса. Потрясающий лётчик с изумительным самомнением… Впрочем, мне это по вкусу.

Вскоре вернулся военный и тихо заговорил с Мэтью, не проходя в комнату. Мне стало ясно, что сейчас Элейн уведут, и тут же накатило сожаление: беседовать с ней было весьма занимательно. И я произнесла быстрее, чем даже успела осознать: