Текст книги "Кофе и мёд (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Знаете, вам непременно следует побывать в «Старом гнезде».

Элейн снова улыбнулась:

– Вы приглашаете? Я много слышала об этом месте.

– Разумеется. Вам наверняка понравится.

– Тогда мы с Клодом обязательно заглянем через несколько дней.

Я оказалась права – долго нам проговорить не позволили. Почти сразу же Элейн со множеством извинений вывели из комнаты. Через полминуты Мэтью вывел и меня. Мы сразу направились к автомобилю. В холле слуга подал верхнюю одежду и помог спуститься по лестнице, порядком обледеневшей, потому что метель по-прежнему продолжалась. От усталости и обилия впечатлений голова казалась тяжёлой и болела, словно внутри неё тоже завывала колючая вьюга. Ресницы точно смерзались на ходу.

Оказавшись в автомобиле, Мэтью снял маску, затем извернулся по-мальчишечьи гибко – и отцепил наконец хвост. Выглядело это жутковато.

– Трудная ночь? – посочувствовала я.

– Ночь ещё не закончилась, – мрачно ответил он. И добавил, понизив голос: – Эти Перро оказались протеже герцогини Альбийской. Так что с приглашением в кофейню был хороший ход, леди Виржиния. Надеюсь, теперь мадам Перро будет вспоминать о своём задержании как о забавном приключении.

– Она не похожа на человека, который станет жаловаться на неприятности своему покровителю, если всё благополучно разрешилось, – попыталась я успокоить его, но не преуспела. Мэтью только нахмурился:

– Даже если это всплывёт в качестве шутки, маркизу придётся… – тут он бросил взгляд искоса на водителя и резко сменил тему: – Погода просто кошмарная. А мне ещё нужно возвращаться.

– Сочувствую, – искренне ответила я.

Воцарилось долгое молчание, скорее оцепенелое, бесчувственное, чем неловкое. Веки отяжелели. Постепенно руки и ноги перестали повиноваться… Возвращение в особняк, сухое приветствие дяди Клэра, умывание, Мэдди, помогающая облачиться в ночную сорочку – всё было одинаково мучительно, потому бесконечно отдаляло меня от тёплой постели. Пожалуй, даже после самых напряжённых дней в кофейне не бывало такой усталости.

Ночь пролетела словно в одно мгновение – чернота без видений и снов. А наутро, ещё до завтрака, мистер Чемберс доложил, что водителя нет на месте.

Лайзо, который отпросился ровно на один вечер якобы для того, чтобы провести Сошествие со своей семьёй, так и не вернулся.

– Как прикажете поступить? – настороженно поинтересовался Чемберс. Он, очевидно, старался показывать лишь сдержанное недовольство поведением своенравного водителя, однако тревога нет-нет да и проскальзывала – в интонациях, в едва заметном дрожании губ и напрягшейся жилке на виске. Лайзо до сих пор никогда не нарушал своего слова. Если он обещал вернуться к такому-то часу, то приходил точно в срок. – Вычесть из жалования, если мистер Маноле не явится до обеда?

Старшие Эверсаны и Валтеры смотрели на меня пристально – кто с одобрением, кто осуждающе. Миниатюрное лаковое изображение леди Ноэми на крышке декоративной шкатулки; парадный портрет леди Милдред; наконец, простой набросок углём, где отец был нарисован вполоборота, в углу стояла пометка «Р.» вместо подписи… Они помогали держать лицо в любой ситуации лучше, чем любое воспитание в пансионе, и давали силу принимать решения.

Или полурешения?..

– Вычесть? Нет, что вы, мистер Чемберс. Мистер Маноле предупреждал меня о возможной задержке. В худшем случае он может припоздниться на неделю или две. Просто исполняйте свои обязанности. А если мне понадобится водитель на замену, я обращусь к маркизу Рокпорту, у него есть человек на примете.

– Слушаюсь, леди Виржиния.

Мистер Чемберс отвесил старомодный полупоклон и вышел. Я перевела дыхание: надеюсь, хотя бы дворецкого успокоить мне удалось. До завтрака оставалось ещё немного времени. Достаточно для того, чтобы ответить на несколько писем и прочитать вчерашнюю вечернюю газету, а заодно подумать, как избежать неудобных расспросов в дальнейшем.

К счастью, тревоги остались за дверьми столовой. Близнецы Андервуд-Черри как благонравные и хорошо воспитанные мальчики дождались утра, чтобы раскрыть подарки на Сошествие и обнаружить под слоями обёрточной бумаги сделанные на заказ игрушки: механический автомобиль, в котором можно катать крохотных, с ладонь, кукол, и заводного кавалера в голубом колете, чем-то напоминающего Клэра. Лиам же добрался до своего «Нового атласа удивительных существ» ещё накануне, судя по красным от недосыпа глазам. А теперь вся троица азартно выясняла, чей подарок лучше, и никто даже не думал понизить голос до благонравного шёпота. Клэр посматривал на это снисходительно. На манжетах его рубашки поблёскивали новые запонки, серебро с аметистами. Стилизованное изображение точь-в-точь походило на осенний безвременник, иначе говоря «паучий цветок». Рискованный подарок с намёком на вторую, тайную жизнь… Но, кажется, запонки пришлись дяде по вкусу.

Свои подарки я пока не распаковывала. От маркиза Рокпорта вроде бы доставили свежие цветы и небольшую шкатулку. Коробка от Клэра идеально подходила для пары перчаток – наверняка внутри именно они и были. Ещё что-то прислала Абигейл… К остальным свёрткам я даже не приглядывалась, удовольствовавшись сообщением дядюшки, что Джул-де их проверил и ничего опасного не обнаружил.

– Что-то вы плохо выглядите, племянница, – послышалось вкрадчивое. – Не хотите поделиться своими тревогами?

Чашка слишком громко звякнула о блюдце. Пальцы у меня внезапно ослабели, и даже белая льняная салфетка теперь казалась тяжёлой, словно подвенечное платье утопленницы.

Естественно, Клэр уже наверняка узнал об исчезновении моего водителя. Странно, что этот вопрос с каверзным подтекстом не прозвучал раньше…

– Плохо спала, – произнесла вдруг Мадлен ясным, спокойным голосом. – Поздно вернулась, очень устала. И вовсе не плохо выглядит, – улыбнулась она с вызовом. – Просто бледная.

– О, я тоже скверно провела ночь, – вмешалась Паола прежде, чем Клэр успел ответить. – И мне постоянно мерещился подозрительный свет в детской и зловещий шелест страниц, – добавила она, со значением посмотрев на Лиама. Тот вскинул подбородок:

– А я что? Я ничего… почти. И вообще, кто вместо учения спит, тот потом улицу метёт. Так святой Кир Эйвонский говорил. Ну, или примерно так. Он вообще учение завсегда уважал.

Паола удивлённо вскинула брови:

– Неужели? Не припомню такого изречения.

– Честно-честно, вот не вру! – горячо откликнулся Лиам, и глаза у него засияли. – Я вот сам не слышал, мне парень постарше рассказал. Бобби Бревно его звали. Он с урока у Мэри Кочерги сбежал и спрятался в церкви, за лавкой. Подремать, значит. И вдруг ка-а-ак упала на него метла! Не пойми откуда! И голос такой строгий: «Если учиться ленишься, так хоть двор иди прибери, бездельник!». Ни дать ни взять – знамение. Ну, а со святым какой дурак-то спорить будет? Бобби хоть и Бревно, но не совсем же без мозгов. Так и поплёлся на двор с метлой этой, до самого обеда пыль гонял. А жара стояла – ух! Он с тех пор больше с урока не сбегал и в церкви не спал. И мне не велел, а я что? Я послушный, – вздохнул он, изображая образцовое смирение и благонамеренность.

К концу рассказа братья Андервуд-Черри вовсю хихикали в кулаки, Мэдди беззвучно рассмеялась, и даже строгая Паола улыбнулась. Разумеется, после такого отступления продолжать изысканную, полную многозначительных намёков пикировку было невозможно. Клэр только пожал плечами:

– Бессонница, значит… Рад, если дело только в этом. Я боялся, что на балу с вами произошла… неприятность, скажем так.

– Вы не так уж далеки от истины, – честно ответила я. – Однако подробности лучше разузнайте у мистера Рэндалла. Если он сможет рассказать, конечно.

Последняя нарочито загадочная ремарка, похоже, отвлекла Клэра от исчезновения водителя. Впрочем, вряд ли надолго, учитывая дядину способность анализировать факты, не имеющие к нему совершенно никакого касательства, и делать неудобные выводы.

Кофейня в тот день, к счастью, была закрыта. Я осталась дома и посвятила свободное время документам – той пугающей горе, которая накопилась из-за предпраздничного хаоса. Впрочем, таяла она даже слишком быстро, на мой вкус. Ближе к вечеру стали возвращаться те слуги, которые брали выходной на Сошествие. Заглянула Юджиния и поблагодарила за новое платье, затем повар спросил разрешения опробовать два рыбных блюда, кажется, марсовийских; потом мистер Чемберс принёс свежий номер «Бромлинских сплетен»… Жизнь шла своим чередом.

Уже поздно вечером, проходя мимо библиотеки, я заглянула в приоткрытую дверь. Отцовская сокровищница мудрости на время превратилась в детскую: Лиам и Юджи читали новый «Атлас» под присмотром Паолы, а Кеннет и Чарльз катали в игрушечном автомобиле чёрную кошку.

«Кошка? – пронеслась в голове мысль. – Откуда в моём особняке вообще взялась…»

А затем я вспомнила всё – и прошлый день рождения, и коробку с гадюкой, и подарок Крысолова, ту самую изящную пушистую «леди», впоследствии названную в честь Эмбер, леди Вайтберри.

Ноги у меня подкосились.

Я смотрела на кошку, а видела клетку, в которой её принесли. Тонкие, но исключительно прочные прутья, золотистый блеск… И невозможно было сдвинуться с места, сделать шаг в библиотеку или дальше по коридору – до тех пор, пока автомобиль не столкнулся с книжными полками; желтоглазая Эмбер с воплем взбежала на самый верх, цепляясь когтями за ветхие корешки.

Дубовый венок всего за день ссохся и почернел. Я приказала Юджинии выбросить его, но тщетно. В спальне всё равно стоял отчего-то призрачный запах истлевших листьев. Ночь снова пролетела без снов, в тишине и вязкой темноте. Меня это мучило, но – вот парадокс! – в то же время изменять ничего не хотелось.

– Как человек, который сам себе завязывает глаза, чтобы не увидеть чего-то страшного, – пробормотала я, когда Юджиния укладывала мне волосы.

– Простите, миледи?

– Пустое, – улыбнулась я механически, глядя на своё отражение. Из-за скудного освещения веки выглядели синеватыми. – Глупые мысли вслух.

О происшествии на балу газеты не обмолвились ни словом.

«Ах, да, Фаулер ведь теперь не пишет статьи», – подумалось вдруг, и по спине пробежала дрожь: ещё один человек, бесследно пропавший из моей жизни. Не то чтобы я скучала по нему, конечно…

Неожиданный визит Мэтью утром третьего дня после маскарада показался абсолютно бесцельным. То, что маркиз пока занят и не может сам уделить мне время, и так было ясно. Устное поздравление? Почти те же самые слова значились на карточке, приложенной к подарку. Извинения за неприятности, доставленные Особой службой из-за Финолы Дилейни? Скорее, просить прощения следовало у миссис Перро.

Так что же ещё?..

– Вы выглядите рассеянной, леди Виржиния, – осторожно заметил Мэтью.

– О, это из-за погоды. Который день метель, – отделалась я отговоркой, размышляя, как бы деликатно разузнать, нет ли у маркиза на примете водителя. Добираться в «Старое гнездо» в кэбе, не вызывая неудобных вопросов, становилось всё сложнее…

Мэтью настороженно склонил голову:

– Вы можете на меня положиться в отсутствие маркиза Рокпорта – так же, как на него самого или даже больше, – и добавил уже на пороге: – Вы не похожи на себя, леди Виржиния. Как будто оцепенели от холода… Может, правда из-за погоды. Давно не было такой суровой зимы.

«Оцепенела».

Я зацепилась за это слово, как цепляется тонкое кружево перчатки за вычурный перстень, когда в толпе двое случайно соприкасаются руками. Потянулась нитка ассоциаций – тревожащая, жёсткая, напряжённая.

«Оцепенела» – значит остановилась. Обратилась в лёд или камень, обрекла себя на медленную смерть на холоде, потому что жизнь подчас – это стремление, иногда бесцельные метания. Но никогда – равнодушный покой.

«Крысолов не пришёл на встречу, которую сам назначил, – стучало в висках метрономом. – Лайзо не вернулся. До сих пор. До сих пор».

Дважды обойдя холл, я поднялась по лестнице, затем снова спустилась – и теперь уже без колебаний направилась к той маленькой комнатке в крыле для прислуги, куда всегда подселяли водителей. Долгое время там обитал старый выпивоха, после смерти леди Милдред совершенно забросивший свои обязанности. Ныне это небольшое помещение совершенно преобразилось. Грязный хлам исчез, вещей стало куда меньше, и всё от пола до потолка пропитал тонкий запах вербены.

Мысли прояснялись. Я сбилась на полушаге и опять возвратилась в холл, вызвала мистера Чемберса и велела ему принести запасной ключ от комнаты Лайзо, а затем отослала. Оцепенение, поразившее мой разум и чувства в последние дни, потихоньку отступало. Так истаивает на оконном стекле тонкий, похожий на шёлковое кружево морозный узор. Вместо бессмысленных фраз в голове крутились теперь обрывки воспоминаний об Эллисе, точнее, его рассказы о дотошных обысках в домах у подозреваемых. Мне было ясно, пусть и приблизительно, с чего начинать.

За несколько дней воздух в комнате выстыл, а колдовской аромат вербены поблёк. Однако чутьё напротив точно обострилось. Я ощущала тончайшие оттенки запаха, вплоть до пыльного дерева или угля, а когда перетряхивала постель в поисках тайника, то голову повело. К счастью, Лайзо не отличался изобретательностью, когда его мастерил, или, возможно, просто не думал, что комнату станут обыскивать тщательно. В полу под правой верхней ножкой кровати обнаружилась полость. Понять, как вынимается доска, я не сумела, а потому просто-напросто вызвала Мэдди и послала её за топором. Вдвоём мы не без труда сломали злосчастную доску.

Под нею и правда обнаружилось нечто вроде тайника, в котором лежала продолговатая шкатулка, обитая снаружи чем-то плотным и мягким. Замков не было. Внутри лежали драгоценности – перстни, медальоны, браслеты, запонки, все достаточно дорогие на вид; лаковая миниатюра с изображением женщины, причём не сразу удалось признать в черноволосой красавице Зельду; какие-то порошки в крошечных коробочках; потрёпанная колода карт; шахматная ладья… А в красивом атласном мешочке бережно хранился тонкий белый пояс, густо вышитый серебром.

Тот самый, что я, краснея, вручила Крысолову год назад.

Мадлен наблюдала за мною, не произнося ни слова, только глядела встревоженно.

– Вот наглец, – сказала я и наконец сумела улыбнуться. С души словно свалился огромный груз недомолвок и лжи самой себе. А всего-то и надо было признать: Крысолов – это Лайзо, а Лайзо – это Крысолов, и, кажется, у меня есть к нему некое сильное чувство. Какое – можно и позже разобраться. – Надо будет непременно спросить его, как он пробрался на «Мартинику».

Вышивка на поясе слегка царапала кончики пальцев. А я чувствовала себя наконец живой – живой и полной сил, как никогда, и потому больше не намеревалась покорно и уныло ждать, пока Лайзо соизволит разобраться с Дилейни и вернуться ко мне.

Холодная паутина оцепенения исчезла. Наступило время действовать.

Из атласного мешочка пояс перекочевал в шкатулку, закрытую на ключ, в моём кабинете.

Решение это было важным, однако положения оно, увы, не изменило. Ночь снова прошла в темноте забвения. Я попыталась действовать так же, как в прошлый раз, когда искала убийцу в Валтере, но тщетно. Стоило закрыть глаза, как меня охватило непреодолимое желание уснуть. Кажется, прошла минута, не больше, и наступило утро.

На часах было пять с четвертью. Весь дом, за исключением кухни, ещё спал, а потому Юджинию пока подменяла Магда, которая помогла мне с платьем и затем принесла чашку кофе и пару ломтиков поджаренного орехового хлеба, чтобы легче было дожидаться завтрака.

– Вы сегодня что-то ранёхонько, да, леди Виржиния? – прощебетала Магда, с умилением наблюдая, как я расправляюсь с тостами, и ожидая дальнейших указаний. – И бодрая прямо такая, как давненько не было. Сон хороший?

– Что-то вроде того, – солгала я непринуждённо. Энергия и впрямь била ключом. Очень хотелось сказать или сделать что-то приятное для других. – Какая у тебя красивая шаль. Подарок?

Магда гордо выпрямилась, оглаживая складки нежно-розовой шерстяной ткани у себя на плечах.

– Да, леди Виржиния, это детки мои расстарались. Уж не ждала так не ждала! Много лет ежели от кого подарки на Сошествие и получала, то от вас только. А тут, энтот… водопад прямо! Подружка вот целый моток доброго альбийского шёлку отдала. Правда, она за свадьбу свою отдаривалась: я тогда из её ниток такой шарф кружевной вывязала, загляденье просто!

– Целый моток? Действительно, роскошный дар, – с улыбкой поддержала я разговор. Кофе был изумительный, с корицей и лимоном. Подумалось вдруг, что сюда бы ещё прекрасно подошёл мёд; а ещё – что следовало бы попозже описать Георгу эту идею, ведь ему бы наверняка понравилось.

– А то! – зарделась она. – Так и она теперь не беднячка. Муженёк ей славный достался. Теперь моя Нола серьёзная стала, отзывается на миссис Перкинс, а иначе – молчок. Точно стенку зову.

Я представила себе ровесницу Магды, такую же худую, жилистую, в недавнем прошлом – прачку, а ныне супругу какого-нибудь состоятельного лавочника, слегка зазнавшуюся, но щедрую к старым приятельницам.

Стало отчего-то смешно – до чего нелепый образ! Но одновременно в груди появилось тёплое, приятное чувство. Радостно было знать, что у людей, которые меня окружают, есть верные друзья. Это давало ощущение принадлежности к чему-то очень правильному, хорошему.

Всё ещё пребывая в прекрасном расположении духа, незадолго до завтрака я отправила Эллису записку:

Хотела бы поговорить с Вами как можно скорее. Дело срочное и деликатное, связано с некой особой, известной и Вам, и мне. И это не Ф.Д., впрочем, и она имеет к упомянутой персоне определённое отношение. С теплом и надеждой на скорую встречу,

Ваш друг леди В.-Э.

P.S. Миссис Х. научилась готовить изумительные тарталетки с грибами и пряной тыквой.

P.P.S. Рыбный паштет в горшочках тоже хорош.

Юный помощник садовника вернулся из участка на удивление быстро. Ответ был начертан, по обыкновению, на обратной стороне листа – аккуратный столбик из шести коротких строк:

Вы знаете, чем меня заинтересовать.

Голова всмятку (не моя), дел по горло (моё).

Буду так скоро, как сумею.

Всегда и всецело Ваш, Э

P.S. А тарталетки горячие?

Кое-какие привычки у Эллиса не менялись.

Ближе к вечеру бодрый настрой у меня уступил место сперва нервозности, а затем и унынию. Посетители приходили и уходили, истощались запасы десертов, стыли предусмотрительно отложенные тарталетки, а детектив всё не появлялся. Закралась даже мысль, что он и не обещал заглянуть именно сегодня: «так скоро, как сумею» не значит «немедленно, в тот же день».

Впрочем, на сей раз я хорошо держала себя в руках, и ни Георг, ни миссис Хат ничего не заподозрили. И, когда кофейня закрылась, они спокойно разъехались по домам, оставив меня наедине с Мэдди. Дважды мы прошлись по залу, расправляя и без того ровные скатерти и переставляя сухие букеты со стола на стол; трижды выглянули через окошко в двери с чёрного хода, когда одной из нас мерещился стук.

Наконец часы пробили полночь. Стало кристально ясно, что никто сегодня не придёт. Свирепый ветер носился по улицам Бромли, задувая в каминные трубы и одевая подтаявшие за день сугробы в ледяную корку. Странная зима, не похожая ни на одну из прежних… Лишь смрад Эйвона, изрядно ослабевший из-за долгих морозов, по-прежнему витал над городом.

И некому было везти меня сквозь темноту и стынь.

– Ну, что же, – растерянно произнесла я, теребя шелковистую бахрому скатерти. Мадлен наблюдала за мною пристально, и её большие, чёрные из-за полумрака глаза казались похожими на звериные. – Мы можем выпить по чашке горячего шоколада, а потом я поищу кэб… Или пойду пешком. В конце концов, до особняка рукой подать.

Мэдди вскинулась; похоже, она испугалась по-настоящему.

– Нет! Очень далеко, скользко, ничего не видно! И опасно, ведь Финола Дилейни!

– Вот именно, – поддержали её охрипшим от усталости голосом. – Вы мне казались более рассудительной, Виржиния. К слову, об осторожности и рассудительности. Как вы могли оставить открытой дверь с чёрного хода? Как говорила моя кузина Бетси, к опасливым беда по шажку крадётся, а к беспечным галопом подъезжает.

Я замерла, чувствуя, как оттаивает ледяной комок в груди.

– Эллис!

– Он самый, – подтвердил детектив и плюхнулся за ближайший стол, даже не удосужившись расстегнуть свой старомодный каррик. – Не бойтесь, дверь я запер – и на ключ, и на засов. Так что вы там говорили о горячем шоколаде? Не откажусь от чашки. Сейчас мне хочется чего-то более питательного и густого, чем кофе или чай.

– Кофе тоже бывает очень питательным, – возразила я в шутку, чувствуя невероятное облегчение. – Особенно тот, который готовят со сливочным маслом и с сахаром. Мэдди, ты не могла бы?..

– Сварю шоколад, тарталетки разогрею, всё принесу, – понятливо кивнула девушка. Проходя мимо Эллиса, она склонилась и разгладила шарф у него на плечах – тот самый, в клетку.

Детектив отчего-то вздрогнул и потянулся следом за нею, не рассуждая и даже, видимо, не осознавая своих действий. Мадлен ускользнула и скрылась на кухне. Воцарилось неловкое молчание.

– Гм, – откашлялся он наконец. – Говорите. Многого не обещаю, но постараюсь хотя бы не заснуть, пока вы рассказываете. Что за спешка такая? Надеюсь, никто не умер?

У меня потемнело в глазах – так резко и неожиданно, что пришлось схватиться за край стола. Меня спасло лишь то, что я успела сесть.

Голова казалась болезненно лёгкой. Запах тарталеток с грибами, доносящийся с кухни, стало трудно выносить.

– Нет. Надеюсь, что нет. Вы знаете… Хотела сказать, что… Словом, Лайзо пропал. Его нет уже несколько дней.

Эллис забавно выгнул брови:

– Всего-то? – У него вырвался усталый вздох. – Странно, что этого раньше не случалось. Вообще раньше он мог пропасть на пару месяцев, а потом вернуться как ни в чём не бывало.

Следующая фраза далась мне ещё труднее.

– Его могла забрать Финола Дилейни… я думаю.

Теперь брови у Эллиса поползли вверх сами по себе.

– Дилейни? Это почему ещё?

Губы у меня словно онемели.

– Вы… вы помните записку, которую она мне прислала?

– «Кого бы ты ни полюбила, я отберу у тебя жениха. А следом за сердцем ты потеряешь и жизнь», – безошибочно процитировал детектив и вдруг навалился на стол, оказываясь настолько близко ко мне, насколько было возможно. – Погодите, Виржиния, вы ведь не имеете в виду…

– Ради Небес, нет, конечно! – воскликнула я, стискивая юбки в кулаках. К счастью, со стороны это нельзя было заметить. – Просто она могла принять его за человека, который… который… который особенно важен для меня. Эллис, вы помните, я рассказывала о Крысолове?

Теперь пришёл черед детектива поминать Небеса.

– Разумеется, – продолжил он, стиснув зубы. Между бровями у него появилась глубокая тревожная складка. – Вот ведь паршивец. Я догадывался, конечно, но чтобы именно так… Полагаю, мне известно не всё?

Я расправила юбку – очень тщательно, затем распрямилась и сложила руки на коленях, как юная воспитанница пансионата. А потом начала рассказывать обо всём по порядку. О прошлом балу на Сошествие; о вечере, когда Крысолов подарил мне звёзды, а опасная мечта о свободе начала обретать плоть; о карнавале в Серениссиме; о безрассудной прогулке в мужском костюме к театру, где работала прежде Мэдди; наконец, о памятном разговоре с Лайзо, свидетелем которого так некстати стал дядя Клэр…

И о нынешнем маскараде.

– У меня есть основания думать, что Финола Дилейни могла изучить… изучить мою жизнь и привычки тщательней, чем мы считали. И, возможно, она сочла, что Крысолов… то есть Лайзо, конечно, Лайзо для меня… мне… что я пострадаю, если она сделает с ним что-то, – закончила я неловко.

Лицо у меня горело, как от пощёчин.

Эллис выглядел даже не ошарашенным – шокированным.

– Понимаю. То есть не совсем понимаю, но это выглядит логичным. Особенно если учитывать её проницательность и умение находить слабые места у людей, совершенно разных по возрасту, положению и характеру… Но, Виржиния, почему вы рассказываете это именно мне? Святой Кир свидетель, я никогда и никому даже не намекну на то, что услышал, и читать вам нотации не стану, и неудобных вопросов не задам, но всё же почему именно я?

– Потому что Лайзо – ваш воспитанник, – произнесла я спокойно, пытаясь сохранить остатки достоинства. Хотя если бы даже малая часть сказанного сегодня просочилась за стены «Старого гнезда», моя репутация погибла бы. И даже близкие друзья вряд ли смогли бы закрыть глаза на мои безрассудные выходки. – Мне правда не к кому больше обратиться, Эллис. Сэр Клэр Черри или маркиз Рокпорт будут только рады, если Лайзо исчезнет навсегда. Более того, если они узнают хоть немного о том, что делал Крысолов… что я делала… Тогда он исчезнет и без помощи Финолы Дилейни. Я пыталась сделать что-то сама, даже положилась на вещие сны – а вы знаете о моём отношении к суевериям. И ничего. Я не знаю, что делать, Эллис. И мне некого больше просить.

Выражение лица у детектива стало потерянным.

– Постойте, Виржиния, я понял… С вами всё в порядке? Вы же не плачете?

Я прерывисто вздохнула, прижимая пальцы к губам.

– Нет, – сердито произнесла Мэдди, с грохотом поставив на стол поднос. Горячий шоколад слегка расплескался.

– Нет, – подтвердила я тихо. Глаза резало, как от яркого света или ветра в лицо.

– Нет, – покорно согласился Эллис и скосил взгляд на поднос. Воистину дипломатично. – Сейчас мы все выпьем по чашке шоколада и успокоимся. Не знаю, как вам, а мне нужно чего-то глотнуть. Кошмарный день, дурацкий труп у меня на шее – обычное пьяное падение с лестницы и которое дурак-констебль упорно пытался представить как убийство. Чтоб им пусто было, этим юнцам, начитавшимся книг сэра Монро. Всюду видят злой умысел… Я услышал вас, Виржиния. И я помогу вам.

От сердца отлегло.

Мэдди сервировала стол, как положено, и села, придвинув стул почти вплотную к моему. Ощущать её рядом было успокоительно. Даже чашка перестала дрожать у меня в руках. Эллис с пугающей тщательностью разрезал тарталетку на крохотные, почти одинаковые по размеру кусочки и расположил их у себя на тарелке в виде схематичного улыбающегося лица.

– Итак, начнём, – произнёс он спокойно, вонзив вилку в «глаз» человечку. – К дяде и жениху вы всё-таки обратитесь. Но, разумеется, выкладывать им всё так сразу не следует. Иногда откровенность – во вред, особенно когда другая сторона имеет слишком строгие представления о правильном и неправильном. В общем, маркизу вы скажете, что Финола, похоже, начала действовать, потому что она уже увела у вас прямо на балу кавалера, с которым вам нравилось танцевать. И вы теперь боитесь, что это было предупреждение, и теперь она покусится на по-настоящему дорогих вам людей. Клэру навешаете на уши примерно то же самое, только о всяких там кавалерах не упоминайте, он может и догадаться, в чём дело. Просто дайте понять, что она правда вас преследует. И что следующей жертвой может стать кто-то из домашних, например, уязвимые члены семьи – дети. Говорите о Лиаме, о вашем воспитаннике. Клэр до безумия любит внуков и сам додумает что-нибудь страшное, а если вы упомянете мальчиков сразу, он может решить, что им манипулируют. Если всё провернёте правильно, то и маркиз, и добрый дядюшка будут землю рыть, чтобы найти слишком деловую мисс Дилейни. За Лайзо не беспокойтесь. Он живуч, как помойный кот. У него звериная интуиция. Он ещё ни разу не попался в ловушку, хотя в прошлом преследовали его детективы немногим хуже меня. Если Лайзо пока не вернулся, значит, на то есть причины. Я со своей стороны попытаюсь размотать дело с отравлением как можно скорее. Думаю, это поможет выйти на Дилейни. Наверняка там тоже замешана именно она. А вы пока будьте исключительно осторожны. Помните, что главная мишень – вы, а не кто-то другой. Не стоит упрощать врагу жизнь. Делайте вид, что всё прекрасно. Например, пригласите в гости подруг, сходите на какую-нибудь бесполезную выставку с этой, как её… Вашей подругой с лорнетом.

– Леди Клэймор, – выдохнула я с облегчением. – И она бы не согласилась с тем, что выставки бесполезные.

– Тема для долгой дискуссии, – разбойно ухмыльнулся Эллис. Одноглазый пират, сделанный из кусочков тарталетки, смотрел одобрительно. – И, главное, улыбайтесь, смейтесь беззаботно. Никто не знает, где у Финолы есть соглядатаи. Но она не должна понять, что попала в цель.

Я тотчас же последовала его совету – улыбнулась и пригубила наконец горячий шоколад… точнее, уже тёплый.

– Согласна. Спасибо, Эллис.

– Пока не за что, – отмахнулся он, нахмурившись, и вдруг смешал мозаику из кусочков у себя на тарелке одним движением. – И вот ещё что. Я очень тронут вашей откровенностью. Сам не ожидал, что это будет значить для меня так много. Как говорил дядюшка Дэнни, во многих удивлениях… Впрочем, не важно. Мы переиграем эту тварь, Виржиния. Обязательно.

«И то будет её последняя игра», – пообещала я себе мысленно, однако вслух ничего не сказала. Зачем? Ведь те же слова читались во взгляде самого детектива и у Мадлен тоже.

Покончив с поздней трапезой, Эллис засобирался было домой и пообещал вернуться с утра, чтоб поведать любопытные подробности об «ужине мертвецов». Но мы не отпустили. Мэдди вовремя заметила, что детектива слегка потряхивало, и вряд ли от моего проникновенного рассказа. Разумеется, причиной оказался жар. О, эти коварные зимние простуды, которые частенько настигают бедолаг, щеголяющих в дырявом антиквариате вместо одежды!

Детектив попытался возразить, но его обезоружила одна-единственная солнечная улыбка моей компаньонки и строгое:

– Нет. Сыро, метель. А тут лекарства. Горячая вода, комната для гостей, – перечислила девушка тоном заправского доктора.

– Репутация… – протянул Эллис, но прозвучало это в его устах крайне фальшиво и неубедительно. А Мэдди только покачала головою в ответ:

– Не леди – нет репутации. Делаю, что хочу. Захочу – даже замуж выйду, никого не спрошу! – добавила она то ли в шутку, то ли угрожая, и храбрый, бесконечно храбрый детектив побледнел.

Полагаю, от неизбывного счастья.

Пока Мадлен хлопотала по дому, готовя пустующую спальню, Эллис умудрился разыскать кэб и, тщательно расспросив возницу на всякий случай, посадил меня с наказом выходить только у ворот особняка. Доехала я без приключений. Клэр прогуливался на площади, старательно делая вид, что совершает вечерний – точнее, уже ночной – променад. Буквально за порогом поджидал мистер Чемберс.

Никто и слова не сказал о том, что водитель так и не вернулся, а «Железная Минни» скучает в гараже.

Той ночью, не особенно надеясь на результат, я снова попробовала вызывать вещий сон. Даже отважилась на поступок, едва ли пристойный на взгляд какой-нибудь престарелой леди из Клуба Ревнителей Морали: достала из шкатулки подаренный на прошлое Сошествие браслет, на мгновение прислонила к щеке, вызывая в памяти образ Лайзо, и легла спать, крепко стиснув безделушку в кулаке. Лёгкий металлический запах и ощущение быстро теплеющей меди в сжатой руке вызвало странное, будоражащее чувство и заставило сердце колотиться чаще.