Текст книги "Сказка о ветре в безветренный день"

Автор книги: Софья Прокофьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Вдруг к дракону подбежала мама.

– Дохни огнём на меня! Дохни огнём на меня! – закричала она.

– Почему ты хочешь, чтобы я дохнул огнём на тебя? – спросил страшный дракон эту маму. – Может быть, я дохну огнём на это дерево или на эту курицу. Ведь я ещё не придумал, на кого мне дышать огнём.

– Здесь стоит мой маленький мальчик. Мой сын, – сказала мама. – Я ведь не знаю… А вдруг ты захочешь дохнуть огнём на него. Я не могу стоять и ждать, пока ты там думаешь. Хочешь кого-нибудь сжечь – сожги меня!

Вот! Эта мама посмотрела прямо в глаза дракону. И дракон увидел, что мама его совсем не боится. Совсем-совсем его не боится. Дракон заморгал своими страшными глазищами. Лапы у него задрожали, и он упал брюхом на землю. Он повернулся и пополз в гору, волоча брюхо по земле.

Люди перестали ходить к его пещере и носить туда вкусную еду. И больше о нём никто ничего не слыхал…

Щётка замолчал.

Великий Садовник молча посмотрел на него. По его старому лицу текли слёзы. Он потянул Щётку за руку, нагнул его к себе и поцеловал.

– Вам понравилась эта сказка, да? – сказал Щётка, прижимаясь к нему. – Я даже сам не знаю, откуда я её знаю. Но эта сказка была мне вместо мамы. Нет. Не вместо. А просто я люблю думать, что мама из этой сказки немножко и моя мама. А может быть, и совсем моя мама.

Великий Садовник протянул руку и коснулся Матиного плеча.

– Ну, девочка, ну неужели тебе не понравилась эта сказка? Эта удивительная сказка?

Матя вздрогнула, как будто его рука обожгла её, и вскочила на ноги. Её глаза горели ненавистью.

– Вы тут все сидите и врёте! – закричала она. – Ничего мне не понравилось. Подумаешь, какие-то деревья! Да плевать мне на них! Мне-то что? Или музыка. Не хочу я никакой музыки. Это просто, как деньги. И вас всех можно купить. За музыку, за деревья. Моих Братьев тоже купили. Купили! Значит, вот можно купить человека. Как тыкву… как связку сушёной рыбы… как телегу. Только вместо денег им дали жизнь. А тебя вот можно купить за маму. Вот тебе дай добрую маму, которая будет тебя любить и целовать на ночь. И ты… И вы все…

Матя снова упала на солому и заткнула уши пальцами.

– Обманутое сердце… Вот что бывает, когда обманывают сердце… – пробормотал Великий Садовник.

– Она всё равно не слышит нас, даже когда не затыкает уши, – вздохнул Невидимый Трубач. – Она слишком несчастна…

Свеча догорела и погасла, захлебнувшись в лужице своего растаявшего воска.

Наступила ночь.

Шаги стражника, ходившего под окном, в тишине зазвучали громче. А вместе с тем они стали более медленными и сонными.

Все молчали.

Так с открытыми, глазами, молча ждали они рассвета.

Глава 17. Которая пусть лучше останется без названия, чтобы тебе было интереснее читать

Утро было ясное и безветренное.

На голубом небе ни облачка. Листья на деревьях не шевелились. Солнце жарко светило. И в королевском пруду лебеди отражались чисто и правильно.

И всё-таки в это утро Цеблион раз пятнадцать выбегал на балкон посмотреть, не поднялся ли ветер.

– Нет, Ваша Исключительная Прозрачность, – докладывал он, – ветра нет! Ни оттуда, ни отсюда. Просто на редкость приятный и подходящий день для казни!

Вид у Цеблиона был какой-то бледный и мрачный. Нос вяло повис. Глаза обведены красными кругами. На щеках отпечатки пальцев. Видимо, он просидел всю ночь, закрыв лицо руками.

Но на него никто не обращал внимания.

Да и нам с тобой, в конце концов, какое дело, что этот очень плохой человек в отчаянии от того, что он и его сын остались без колпаков.

Дело совсем в другом.

Дело в том, что в это чудесное, безветренное, солнечное утро должны были казнить Матю, Щётку, Великого Садовника и Невидимого Трубача.

На этот раз король, королева, принцесса и все придворные решили сами присутствовать при казни.

Это было большое событие. Ведь все они не выходили из дворца уже много лет. А если и выходили, то лишь для того, чтобы, придерживая обеими руками колпак, добежать до кареты и сесть в неё.

Поэтому с утра все балконы были подметены и вымыты.

А с перил свешивались ковры, похожие на высунутые языки.

Весь дворец был украшен разноцветными флагами.

Правда, флаги висели вяло, как тряпки. Ведь флаги любят, когда ими играет ветер!

Но всё равно площадь перед дворцом имела в этот день совсем необычный вид.

На площадь выходило три улицы. Эти три улицы были похожи на три реки, впадающие в одно море.

По ним текли и текли толпы народа.

А солнце светило всё так же ярко и весело. Ведь оно не понимало, что здесь должно произойти. Но люди, которые шли на площадь, прекрасно всё понимали. У мужчин лица были мрачные и решительные. А у женщин испуганные и печальные.

Здесь были моряки в синих шапках.

Рядом с ними шли их жёны, которые не расставались с ними потому, что знали, что их мужья скоро опять уйдут в опасное море.

Здесь были ткачи, друзья Братьев, и гончары, с кусками глины, прилипшей к одежде.

Люди шли и шли с разных сторон на площадь.

А посреди площади стояли четыре виселицы.

Две из них были побольше, а две поменьше.

И все, кто пришли на площадь, вздрагивали, когда видели эти маленькие виселицы.

– Негодяи!

– Убийцы!

– Вы не посмеете это сделать!

– Мы не допустим!

– Мы сломаем эти виселицы!

Если бы ты с ребятами из твоего класса оказался в этот момент на площади, то вы все, конечно, тоже полезли бы вперёд и закричали:

– Фашисты! Подлые палачи!

И каждый из вас подумал бы: «Эх, приехать бы сюда на танке да и показать им!.. Или хотя бы прилететь на вертолёте, спустить лесенку, чтобы Матя и все могли бы подняться в кабину и…»

Но люди на площади так, конечно, не думали. Ведь никто из них никогда не видел ни танка, ни вертолёта. Они даже слов таких никогда не слыхали.

Люди стояли плотными рядами. Сжав кулаки, смотрели они на виселицы.

Но они не могли подойти к виселицам.

Потому что между ними и виселицами стояло двадцать шесть пушек.

Их круглые чёрные жерла казались страшными глазами, которые, не мигая, смотрели на толпу.

– Эй, назад, голодранцы, нищие! Если вы сделаете ещё хоть один шаг вперёд, мы будем стрелять!

Это кричали невидимые пушкари.

Они кряхтели, вздыхали, кашляли от напряжения и подносили к пушкам круглые тяжёлые ядра.

– Ах вы проклятые, что у вас детей, что ли, нет? – всхлипывала тётушка Пивная Кружка, стоявшая в толпе. Глаза у неё были красные, а нос удивительно распух. – А эти-то ваши хозяева, что у них хорошего, кроме красоты-то? Казнить такую хорошую девчонку! Такую славную и работящую! А они ещё радуются, смеются…

Действительно, над площадью пронёсся весёлый смех, зазвучали радостные, возбуждённые голоса. Двери на балконах распахнулись.

Оркестр заиграл любимую песенку короля, а все придворные громко запели:

 
Буби, пупи, буби,
Бом!
Буби-бом!
Буби-бом!
 

Это на балкон вышли невидимки.

Но в это время раздались совсем другие звуки. Совсем не похожие на весёлый смех и музыку.

Это зазвенели цепи и заскрипели двери тюрьмы.

– Ox! – сказала разом вся площадь.

Это из дверей тюрьмы вышли Матя, Щётка, Великий Садовник и Невидимый Трубач.

Первой шла Матя.

Её лицо было зеленоватым от бледности. Руки вяло опущены. Губы белые. От ресниц на щеках лежали длинные тени. Она совсем не была похожа на живую девочку.

За ней шёл Великий Садовник, обнимая за плечи Щётку. Его старая рука казалась голубой на чёрном плече.

Позади вздыхал и что-то бормотал о похоронном марше Невидимый Трубач.

– Изверги! – всхлипнула тётушка Пивная Кружка. – До чего девчонку довели. Наверно, совсем не кормили!

Невидимки на балконах радостно зашевелились. Засмеялись, захихикали.

– Мерзкая девчонка, так тебе и надо!

– Вот теперь ты пожалеешь!

– Папочка, а почему она не плачет? – раздался пронзительный голос принцессы. – Я хочу, чтобы она плакала!

– Да, да! Пускай она плачет!

– А то неинтересно!

– Нужно показать ей Братьев, – решил король. – Когда она их увидит, она заплачет! Эй! Открыть железные ставни на Чёрной башне!

– Эй!!! – оглушительно заорал Министр Войны. – Открыть ставни на Чёрной башне!!!

Можно было подумать, что для выполнения этого приказа совсем не нужно времени, потому что в тот же миг железные ставни с мучительным скрипом отворились сами собой.

В окне показались две головы.

Это были Братья.

Но они и не подумали поглядеть на площадь. Они даже не взглянули на Матю, которая споткнулась и прислонилась боком к Великому Садовнику.

Лица у Братьев были красные от усилий. На шее напряглись жилы. Они вместе подтащили к окну что-то очень тяжёлое и громоздкое.

Из окна высунулась какая-то странная труба. Братья наклонились над ней, что-то налаживая и подвинчивая.

Кто-то шумно задышал в башне: уф… уф… уф!.. Всё громче и громче, как будто в башне сидел огромный зверь. И злился всё сильнее и сильнее.

– Что это такое? Что это такое? – завизжал невидимый король. – Прекра…

Король замолчал, как будто ему заткнули рот.

И вот что произошло в следующее мгновение.

Из трубы вырвалась сильная струя воздуха.

На площади столбом поднялась пыль. Ожили и затанцевали флаги.

Струя воздуха стала ещё сильнее.

Ковры, свисающие с балконов и похожие на высунутые языки, заболтались в воздухе, как будто эти языки начали кого-то дразнить.

Деревья затрещали, сгибаясь в одну сторону Женщины зажали юбки между колен и сильнее прижали к себе маленьких детей, потому что боялись, что ветер их унесёт.

С крыш, громыхая, полетело железо. Тоненько и весело зазвенело стекло.

Братья повернули трубу, и вдруг струя воздуха с силой ударила по балконам.

На балконах раздался какой-то немыслимый вопль. Одни кричали от страха, другие от ярости, третьи от злобы, а четвёртые даже не разберёшь отчего.

В ту же минуту над площадью поднялась стая колпаков, похожая на стаю воронья.

Колпаки закружились над площадью и улетели куда-то далеко-далеко. И тотчас же на пустых балконах появилось множество человеческих фигур. Они задыхались, кашляли, давились от ветра.

А струя воздуха уже гуляла по площади. Она потушила горящие фитили у пушек и закружила петли вокруг деревянных перекладин виселиц.

Потом она прошлась по невидимым головам невидимых стражников, и в воздух снова полетели колпаки-невидимки.

Всё это длилось одно мгновенье. Но казалось, прошли годы: так много случилось за это время.

Люди на площади стояли молча и неподвижно, остолбенев от изумления.

Вдруг в задних рядах кто-то засмеялся весело и звонко.

И тут захохотали все. Кулаки разжались. Твёрдо сжатые губы растянулись в улыбке. Нахмуренные брови полезли кверху. Люди указывали на балконы пальцами. Сгибались пополам. Хватались за животы. Они хохотали, смеялись и не могли остановиться.

– Ха-ха-ха! Ну и король! Вот так урод!

– А мы-то думали, он красивый!

– А борода-то у него, как у козла! Ха-ха-ха!

– Ой, держите меня, я сейчас упаду на землю!

– А какие у него тощие руки!

– А ноги совсем кривые!

– А принцесса! Какая она злючка!

– А волосы, волосы! Наверно, она их никогда не расчёсывает!

– А королева? Ха-ха-ха! Она вся заплыла жиром!

– Какое у неё зелёное лицо!

– Ой, я лопну, лопну!..

И действительно, все увидели, что невидимки самые некрасивые люди на свете.

Они были некрасивыми, потому что их лица были жестокими, глупыми и жадными. А злоба и страх делали их ещё отвратительней и безобразней.

Щёки у них были зелёными, потому что они всегда сидели в духоте. У них были толстые животы и слабые тощие руки, как у всех бездельников и лентяев.

Все увидели, что Министр Чистого Белья очень грязный, а Министр Денег весь блестит от драгоценных камней. Даже на носу у него болтается какой-то крупный драгоценный камень.

Невидимки стояли неподвижно, вытаращив глаза от ужаса. Можно было подумать, что этот смех убил их на месте.

– Братья! – закричала Матя, протягивая руки к Каменной башне. – Это я, Матя! Я теперь всё знаю! Вы не делали ткацкий станок! Вы делали эту машину!..

Братья улыбнулись ей, и Матя запрыгала от радости. Деревянный башмак слетел у неё с ноги и полетел куда-то в сторону.

Тут все посмотрели на Матю и сразу увидели, что она самая красивая девочка на свете. Её глаза ярко сияли, как две зелёные звезды.

И все почему-то тут же решили, что зелёные звезды самые красивые на свете.

В это время из-под пушек на четвереньках стали вылезать стражники. Как большущие тараканы побежали они в разные стороны по площади.

Тут все засмеялись ещё громче, потому что увидели, какие у стражников жалкие и трусливые лица.

Ведь правда! Это только трус может сражаться в колпаке-невидимке!

Посреди площади остался один Министр Войны. Он присел на корточки и со страхом вертел головой в разные стороны.

– Ха-ха-ха! – засмеялись моряки, обнимая своих жён. – Посмотрите, у него на шлеме ручка, как у кастрюли. А на самом верху дырка. Так вот почему у него был такой громкий голос! Он прикладывал шлем ко рту и кричал в него, как в рупор!

Какой-то мальчишка из толпы схватил Матин башмак и бросил им в Министра Войны. Ботинок угодил прямо в шлем. Шлем свалился на песок. Министр Войны запищал как заяц и на корточках запрыгал куда-то в сторону.

А смех звучал всё громче и громче.

Смеялись все люди на площади. Потом начали смеяться все люди на всех улицах города, даже в тёмных переулках и узких дворах. Смех охватил весь город.

Смех был такой заразительный, что удержаться было просто невозможно. Потому что это был смех свободных и счастливых людей.

Потом стали смеяться матросы на всех кораблях в гавани. На больших и на маленьких кораблях. Хотя они ещё не знали, что произошло на дворцовой площади.

Потом начали смеяться люди на дорогах, ведущих к городу. Потом жители ближайших деревень.

Люди обнимали и целовали друг друга.

Великий Садовник закрыл старой рукой свои старые глаза.

– О, я безумный, глупый старик! – пробормотал он. – Я хотел под колпаками скрыть всё самое безобразное на свете и считал, что тогда все будут счастливы. А ведь так оно и было. Колпаки-невидимки скрывали всё самое безобразное и уродливое. И никому это не принесло счастья. Но теперь я понял. Теперь я знаю. Счастье может быть только там, где нет лжи, где ничего не скрыто от глаз народа…

Братьев на руках вынесли из башни.

Это было не очень-то легко. Ведь Братья были высокими и сильными мужчинами. Но люди, которые их несли, были тоже высокие и сильные.

Мальчишки и девчонки, чтобы видеть всё это, вскарабкались на виселицы. От их загорелых лиц и коленок, от красных и зелёных юбок виселицы стали похожи на праздничные арки, украшенные цветами.

– Ой, посмотрите! – закричал какой-то рыжий мальчишка. Он выше всех вскарабкался на виселицу. Всё его лицо было усыпано золотыми веснушками. Казалось, от каждой веснушки идёт по золотому лучу. – Ой, смотрите, как они дрожат!

Действительно, все бывшие невидимки дрожали так сильно, что балкон был готов вот-вот обвалиться.

Королева и несколько придворных дам упали в обморок и как тряпичные куклы висели на перилах.

Невидимок вывели на площадь.

Они шли по площади дрожа и громко стуча зубами от страха.

Они шли среди загорелых и сильных людей, чьи глаза ещё блестели от смеха, а щёки ярко горели.

– Не казните меня, я больше не буду! – закричал король, падая на колени и протягивая к Братьям руки.

Тощие руки болтались в широких рукавах.

– И меня тоже, – завизжала королева. Её маленькие глаза были полны страха. Это было просто непонятно, как в таких маленьких глазах могло поместиться столько страха.

И все остальные придворные тоже плюхнулись на колени. Видны были только дрожащие спины и трясущиеся головы.

– Я, кажется, придумал, что с ними делать, – сказал Старший Брат. – Я думаю, их надо попробовать перевоспитать. Ведь они всю жизнь ничего не делали. Мы заставим их трудиться. Может быть, труд сделает их людьми?

– Правильно! – закричали моряки.

– Верно! – закричали ткачи и гончары.

– Мы возьмём на перевоспитание короля! – сказал Старший Брат. – Теперь у нас прибавится работы. Король станет нашим подмастерьем. Он будет ткать материю для всех голых и озябших.

Король завизжал и попробовал уползти в толпу.

– Если ты не будешь работать, мы тебя казним! – сказал Старший Брат и сделал страшные глаза.

Король всхлипнул и затих, уткнувшись носом в башмак Старшего Брата.

Из толпы вышел каменщик, перемазанный белой пылью.

– Я думаю, Брат, будет лучше, если он будет работать на свежем воздухе, – сказал каменщик. – Я возьму его к себе. Пусть он строит дома для всех, кого он лишил крова.

Из толпы вышел бедный старый человек. Спина у него была круглая, как колесо.

– Я всю жизнь сеял хлеб и страдал от голода, – сказал он. – Пусть король будет вместе со мной ходить за плугом. Пусть он выращивает хлеб для голодных.

– Это ты хорошо придумал, – сказали все люди на площади.

– А я прачка. Я научу королеву стирать бельё, – сказала высокая женщина и потянула королеву за руку. Передник на женщине был белый-белый. Как только что выпавший белый снег, по которому ещё никто не сделал ни одного шага. – Мы начнём с того, что выстираем это королевское платье. Ведь просто стыд ходить в таком платье.

– О, мои нежные королевские руки! – зарыдала королева.

Но она всё-таки пошла за прачкой.

Из толпы вышла румяная высокая женщина. В руках у неё была плетёная корзина. А в корзине пели свои коротенькие песни новорождённые цыплята.

– Я возьму вот этого! – Она ткнула кулаком в бок Министра Войны. – Он будет кормить моих кур. Он будет смотреть, как вылупляются из яиц цыплята. Какие они маленькие и беспомощные. И как потом они становятся круглыми и жёлтыми, как шарики мимозы. И он забудет о своей войне.

– А девчонка должна учиться! – сердито буркнула тётушка Пивная Кружка. – Я возьму принцессу к себе. Утром она будет ходить в школу. А когда выучит уроки, будет помогать мне жарить сосиски.

– Не хочу жарить уроки, не хочу учить сосиски! – завизжала принцесса. От злости она всё перепутала. Она подскочила к тётушке Пивной Кружке и укусила её за руку. И тут все увидели, что принцесса очень похожа на крысу.

– Ничего! Она ещё станет похожа на девочку! – с досадой сказала тётушка Пивная Кружка.

Она задрала королевскую юбочку и несколько раз шлёпнула принцессу своей сильной рукой. Принцесса заревела совсем не королевским голосом.

– А Министр Чистого Белья пусть идёт в угольщики!

– А Министр Денег пусть бесплатно раздаёт детям мороженое! У кого, конечно, не болит горло!

– А кто будет жить во дворце? – закричал рыжий мальчишка и чуть не свалился с перекладины.

– Мы отдадим этот дворец детям, – сказал Старший Брат. – Пускай дети приходят сюда после школы. Здесь они будут играть и отдыхать. Так сделали в Стране Весёлых Тружеников. Они отдали детям королевский дворец и назвали его Дворцом Детей.

В это время на площадь вышли пять грузчиков. Они сгибались под тяжестью пяти огромных тюков. Они были красными и синими от напряжения, и мышцы на их руках вздулись, как баклажаны.

Они сбросили с себя тюки. Верёвки лопнули. И на земле оказалась целая куча колпаков-невидимок.

Они лежали на земле жалкие, грязные и никому не нужные.

– Здесь тысяча семьсот девяносто восемь колпаков, – сказали грузчики. – Здесь не хватает двух колпаков. Их украли Цеблион и его сын Цеблионок. Они их надели и скрылись в неизвестном направлении.

– Им никуда не уйти, – сказал Старший Брат. – Человек не проходит по земле бесследно. Он оставляет следы. Эти следы – его поступки и дела. Поэтому куда бы ни пробрались Цеблион и его сын, люди в конце концов обязательно найдут их.

– А колпаки надо сжечь, – сказал Младший Брат. – Они больше не нужны нам! Ведь мы ничего не хотим скрывать и никого не хотим обманывать!

– Это правда! – сказал весь народ.

И сейчас же прямо посреди площади был разложен костёр.

Сосновые поленья разгорались быстро, с весёлым треском разбрасывая в стороны золотые искры. Старший Брат первым подошёл к костру. Он поднял с земли один колпак и бросил его прямо в огонь.

И потом все, кто стоял рядом с ним, начали бросать в костёр колпаки-невидимки. И так до тех пор, пока последний колпак не исчез в пламени.

Сначала огонь пригнулся книзу. Повалил густой чёрный дым. Противно запахло палёными тряпками.

Но вот огонь окреп. Ветер разогнал дым. И чистые языки пламени потянулись кверху.

Тут на балкон вышли музыканты.

Среди них был и Трубач с большой трубой. Лица у всех музыкантов были счастливые, но мокрые от слёз. Ведь всё-таки у них были очень нежные души и они не могли не заплакать от радости.

И они заиграли.

Музыка поплыла над огнём, над толпой, над городом, над кораблями, покачивающимися в гавани.

Музыка была глубокая и мудрая.

И как-то получилось само собой, что все люди, стоящие на площади, взялись за руки.

Матя стояла среди них. Она крепко держала за руку Щётку. Она думала о том, что вечером, после ужина, она попросит Братьев придумать для него самое чудесное, самое светлое имя на свете.

А музыка всё звучала.

Как всякая настоящая музыка, она рассказывала людям о жизни, о смерти, о любви.