Текст книги "И они построили волшебный дом. Повести, рассказы, сказки"

Автор книги: Софья Могилевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

История пятая
Про калитку, которая вела неизвестно куда

День шел за днем, день шел за днем, а отпуск у папы всё не наступал. Наоборот, теперь он был так занят, что иногда приезжал сюда, когда Саша уже спал, а уезжал чуть свет, в доме ещё никто не просыпался. И мама была очень занята. Часто и вовсе оставалась в Москве с Машей. Она говорила:

– Сашурик, ты совсем взрослый. Веди себя хорошо, чтобы бабушке не было трудно. А у Машеньки самое горячее время. Целыми днями занимается… За ней нужен глаз да глаз, совсем ничего не ест.

– Знаю, – отвечал Саша и незаметно вздыхал. Конечно, не шуточное дело переходить в десятый класс, но всё-таки – когда же, когда они будут все вместе?

Цветы на вишнёвых деревьях уже облетели и на яблонях тоже, а жасминовый куст возле терраски весь был в бутонах. Бабушка сказала, когда он зацветёт, наступит настоящее лето. Но он всё не зацветал, хотя было совсем тепло.

Саша бегал в одних трусиках, босиком, но всё равно было жарко. А каково же Кузьке? Ведь у него-то шёрстка тёплая-претёплая, а лапы будто в меховых сапогах.

Но Кузьке было весело. Кузька не унывал, на жизнь не жаловался. Носился как угорелый то за бабочками, то за стрекозами, то просто ловил свой хвост.

А последнее время Саша и Кузька повадились лазать на чердак. Надо ведь посмотреть и на доски, и на фанеру, и на инструменты, которые лежали на чердаке.

– Осторожно, Сашенька, не упади, – всякий раз волновалась бабушка. Она такими испуганными глазами смотрела на Сашу, когда он взбирался по лестнице, будто он и в самом деле мог упасть.

Саше было даже смешно: что он, маленький? Прошлогодний? Тогда на каждую ступеньку приходилось по очереди ставить каждую ногу – то правую, то левую.

А теперь он раз-два – и наверху. И Кузька раз-два – и тоже наверху.

Они разглядывали доски, палки, разные папины инструменты. Иногда Саша открывал и свой ящик, любовался инструментами. Какой у него был порядок! Даже Кузьке нравилось…

Конечно, можно было постепенно перетаскать некоторые доски на то место, где они будут строить свой домик. Но разве без папы знаешь, какие нужны, а какие вовсе ни к чему?

А папа всё твердил да твердил: «Ещё немного подожди, Шушарик! Скоро, скоро буду свободен…»

Скоро? Когда же наступит это «скоро»?

– Кузька, тебе надоело ждать?

«Гав, гав, нисколько!» – весело крутил хвостом Кузька. Ему что! Ему главное, чтобы рядом был он, Саша. Насчёт домика он, должно быть, ничуть не беспокоился…

Но как-то раз, поглядев в чердачное оконце, Саша вдруг увидел: в их большом саду есть дальний уголок, весь заросший травой и бузиной, о котором они с Кузькой и понятия не имели.

Удивился:

– Кузя, а почему мы с тобой там ещё ни разу не побывали? – И он поднял пёсика, чтобы тот тоже посмотрел в окно.

Кузька радостно взвизгнул и лизнул Сашу в нос. Он тоже не знал, почему они ни разу не побывали в том далёком углу их сада.

– Пошли?!

Кузька помахал хвостом: мол, я не против!

– И я не против, – сказал Саша, и они один за другим сбежали вниз по лесенке, да с таким грохотом, что испугали бабушку.

– Боже мой! – воскликнула она. – Так я и знала… Упал? Ушибся?

Но Саша и не думал падать. Ничего подобного. Они с Кузькой уже мчались наперегонки к тому месту, которое высмотрели сверху, с чердака.

Это было не то, чтобы очень далеко, но и не очень близко. Но вот удивление! Когда они подбежали к забору, за бузиной Саша увидел калитку. Да, калитку! Видел он эту калитку первый раз и знать о ней ничего не знал. А вдруг и папа не знает про эту калитку? Может, и мама не знает? А Машенька? Она разве знает, что у них в саду есть ещё одна, вторая калитка?

А если её открыть? Открыть да выйти. Куда придёшь? Неизвестно…

Саша подёргал калитку, но она была прочно закрыта на задвижку. А задвижка-то была ржавая-ржавая. Наверно, никто эту калитку никогда не открывал.

Интересно всё-таки, что там, за калиткой?

Саша встал на перекладину и посмотрел в щель между досками. За калиткой были деревья. Много-много деревьев. Лес! Может, настоящий дремучий лес. А если там водятся волки или медведи? Или стоит себе избушка на курьих ножках, в которой преспокойно живёт-поживает баба-яга? А может, за тем дремучим лесом огромное синее море с золотыми рыбками? Или просто-напросто Африка и река Лимпопо?

Саша подвигал задвижку туда-сюда. Нет, задвижка не открывалась. А Кузька хоть пролез в дыру под забором, но сразу воротился обратно. Унюхал какого-нибудь зверя, испугался…

Но Сашенька был смелым человеком, он ничего не боялся, он ещё разок подёргал задвижку, и вдруг эта самая ржавая задвижка стала легонько отодвигаться.

Сейчас, сейчас он откроет калитку. А ну-ка! Ещё малость, ещё самую капельку…

И тут он услыхал:

– Саша, Сашурик, где ты?

Бабушка!.. Нет, она ничего не должна знать про калитку, которая ведёт неизвестно куда. Вообще никто, никто, даже папа… Нет, папе-то он расскажет.

– Бабушка, я вот он! – закричал Саша, и они с Кузькой побежали к дому. – Кузька, смотри не проговорись! Держи язык за зубами!

«Гав!» – ответил Кузька, а сам цоп – и ловко поймал языком комара. Молодец!

А сюда, к этой калитке, они с Кузькой придут сегодня же после обеда…

История шестая
Про девочку Анюту и ежиху УХТИ-ТУХТИ

Но после обеда про калитку Саша начисто забыл. Неожиданно рано приехала мама. Стало очень хорошо, весело и совсем не до калитки. После того как Саша пообедал, славно выспался, мама сказала:

– Не пойти ли нам в лес? В лесу, наверно, хорошо…

И бабушка согласилась…

И вот они вчетвером: впереди Кузька – хвост баранкой, за ним вприпрыжку Саша, следом бабушка, а потом мама – все вместе идут по узкой дорожке между высокими зелёными колосьями. Лес за полем, его чуть-чуть видно. А Сашеньке за пшеничными колосьями и вовсе не видать.

Да, те самые травинки, про которые папа весною сказал, что это никакие не травинки, а будущие пшеничные колосья, теперь и вправду стали колосьями и были куда выше Саши. Почти с маму ростом. Один колос мама нагнула и показала Сашеньке.

– Видишь, – сказала она, – зёрен пока ещё нет, но скоро будут. А когда созреют…

– Приедет комбайн, такая огромная машина, – подхватил Саша, – все колоски скосит, вытряхнет из них зёрнышки и пересыплет в грузовик…

– Всё-то ты знаешь, милый, – проговорила бабушка и потрепала Сашины кудрявые волосы.

А в лесу было замечательно. Сначала мама нашла одну спелую земляничку – очень душистую и очень вкусную. А потом и Сашенька стал находить. Не одну и не две, а около пенька на солнцепёке много-много. Он собирал их в горстку и все разом отправлял в рот. До того было вкусно, что одну ягоду, самую крупную и самую красную, он дал Кузьке. Но тот понюхал и отвернулся.

– Да ты попробуй, попробуй, – стал упрашивать его Саша, – такая вкуснятина…

Но Кузька и пробовать не захотел. Вот глупыш! На обратной дороге мама сказала Саше:

– Сегодня папа не приедет, останется ночевать в Москве. Зато завтра…

Она не договорила о том, что будет завтра, а Сашенька этого и представить себе не мог…

И за весь день он ни разу не вспомнил о калитке. Было слишком хорошо, чтобы о чём-нибудь вспоминать.

Но на следующее утро, лишь только мама уехала, он тотчас кликнул Кузьку.

– Пошли…

Шёпотом кликнул, чтобы бабушка не услыхала. А то вдруг не позволит.

Конечно, Кузька мигом сообразил, куда идти, потому что сразу побежал в тот дальний угол, где сплошняком росла бузина и где за бузиной пряталась заветная калитка…

На этот раз Саша легко открыл задвижку, толкнул калитку, которая тоже очень легко открылась, хотел было шагнуть туда, где был дремучий лес, но… никуда не шагнул.

По ту сторону калитки стояла девочка. Смотрела на Сашу и смеялась. Вообще-то была девочка как девочка, только её короткие волосы были очень чёрные. Может, даже чернее, чем сажа в печке. А узенькие глаза-щёлочки блестели и были похожи на чёрные угольки.

– Я так и знала, что ты обязательно придёшь, – сказала девочка. – Ты зачем сюда приходил?

Саша молчал, будто язык проглотил. Слова не мог вымолвить.

Зато Кузька до того разлаялся, что даже осип.

Чёрненькая девочка топнула ногой и прикрикнула на Кузьку:

– Перестань! Она может испугаться.

– Кто? – шёпотом спросил Сашенька.

– Ухти-Тухти… Тебя как звать? Меня – Анютой.

Саша сказал.

– Ну тогда пойдём к нам. Ты увидишь её… – И девочка решительно потянула Сашу за руку.

Саша подумал было, что нужно сперва спросить у бабушки, но Анюта не дала ему и слова сказать, а на Кузьку опять прикрикнула:

– Кому сказано? Молчи!..

И надо же – Кузька послушался. Вдруг перестал лаять и завилял хвостом. Вот какая оказалась эта чёрненькая девочка! Настойчивая…

– А у тебя Ухти-Тухти и бельё стирает? – спросил Саша, покорно шагая следом за Анютой.

– А то нет… Идём покажу!

Тут у Саши будто ветром всё выдуло из головы. Он окончательно забыл про бабушку и вообще про всё на свете. Неужто он увидит настоящую Ухти-Тухти – лесную прачку? Ту самую, про которую мама ему читала ещё зимой. Та была в переднике и в чепчике. Девочку же звали не Анютой, а как-то по-другому. И они вместе, Ухти-Тухти и девочка, сидели за столом и пили чай с вареньем…

– Покажи, – сказал Саша. И вместе с Кузькой они припустили за Анютой.

И вовсе это был никакой не лес, как ему показалось вчера. А просто между двумя заборами росло много сосен и ёлок.

И можно было не бояться ни волков, ни медведей, ни бабы-яги.

И хоть Кузька тут никогда прежде не был – это Саша точно знал, – бежал прямо к калитке соседнего забора.

– Умный пёс, знает дорогу, – похвалила Анюта. – Он какой породы?

Саша не знал.

– Он просто Кузька. Он без породы…

– Значит, дворняжка?

Саша обиделся.

– Не дворняжка, а Кузька.

А Кузька, словно понимая, что разговор идёт о нём, весело поглядывал то на Сашу, то на Анюту. Ему было всё равно, какой он породы. Или вовсе без породы, самая обыкновенная рыжая дворняжка. Самое главное – он был с Сашей и Саша был с ним. «Гав! – воскликнул он весело. – Чего вы спорите? Идите за мной, и всё!»

– Сейчас увидишь мою Ухти-Тухти, – сказала Анюта, когда они вошли в открытую калитку незнакомого сада. И она повела Сашу туда, где густо разрослись кусты смородины и стояла большая глубокая корзина. – Смотри, вот она!

И Саша увидел на дне корзины что-то серое и колючее.

– Ежик, – обрадовался Саша. – Он у нас под террасой жил.

– Не ёжик, а ежиха, – поправила Анюта. – У неё скоро будут маленькие. Теперь погляди, сколько она всего настирала.

Тут Саша увидел: на верёвке, которая низко, почти над самой землёй, протянулась между двумя кустами смородины, висит разное маленькое цветное бельецо. Всякие там фартучки, трусики, кофточки. И каждая вещь, чтобы ветер не сдул, была с крохотной красной прищепкой.

Да, конечно, это была настоящая Ухти-Тухти – лесная прачка!

– Столько сама настирала? – и веря и не веря, спросил Саша, поглядывая на бельё и красные защепки. Такие могли быть только у лесной прачки Ухти-Тухти.

– А то нет! – Анюта только плечиком повела: хочешь верь, хочешь не верь, мне всё равно…

Но Сашенька поверил. Как мог он не поверить?

– Анюта! – раздался звонкий голос со стороны дома.

– Пошли, меня тётя зовёт. Она приехала из Душанбе к нам в гости. Мамина сестра. Она привезла клубнику из Душанбе. Знаешь, где Душанбе?

– Не знаю, – сказал Саша. Да и откуда ему было знать? Дома никогда про Душанбе и про разное такое не говорилось.

– Иду, иду! – закричала в ответ Анюта. Она сразу стала послушной девочкой и побежала на голос, который её звал. – И ты иди, – велела она Саше. – Сейчас тётя даст нам клубнику. Хочешь?

– Хочу, – сказал Саша и пошёл за Анютой. И Кузька затрусил следом.

Теперь и Кузька и Саша окончательно забыли про бедную бабушку, которая тем временем хватилась Саши и звала его на все лады: и Саша, и Сашенька, и Сашурик…

– Этого мальчика звать Сашей, – сказала Анюта, когда они поднялись на большую стеклянную террасу. – А эту собаку – Кузькой. Она без породы, но очень-очень умная, почти как эрдельтерьер…

А тётя у Анюты была точь-в-точь как сама Анюта. Тоже с блестящими чёрными волосами, тоже с весёлыми глазами-щёлочками, и глаза у неё тоже были вроде чёрных угольков.

– Сейчас клубнику дам, – сказала Анютина тётя. – Сейчас будете клубнику есть…

– А Кузька клубнику не любит, – сказал Саша.

– А котлету?

– Котлету любит.

– Тогда он получит котлету, – сказала Анютина тётя, куда-то убежала и тотчас вернулась с большой котлетой.

Кузька завилял хвостом. Понял: котлета для него!

И вот они все сидят за круглым столом, перед каждым тарелка с клубникой, а Кузька с аппетитом уплетает котлету.

А тем временем бедная Сашина бабушка всё искала, всё звала своего Сашу. Бегала по саду. Даже поднялась по крутой лесенке на чердак, хотя ей было очень трудно. Потом побежала к той калитке, которая выходила на поле. Но калитка была закрыта на крючок. Значит, никуда он не уходил.

– Саша, Сашенька, Сашурик… – ещё раз слабым голосом позвала бабушка. – Кузька…

Нет, никто, никто ей не откликнулся. И Кузька не залаял.

«Что мне делать?» – подумала бабушка, присела на ступеньку террасы и стала краем передника вытирать влажный лоб. И тут она услыхала: калитка распахнулась, и весёлый папин голос крикнул:

– Шушарик, я приехал! Пошли разгружаться…

Когда папа увидел бабушку, непохожую на саму себя, он даже немного испугался:

– Что случилось? Где Саша?

– Он пропал… – сказала бабушка. – И Кузька тоже…

История седьмая
О том, как у папы начался отпуск

У папы начался отпуск, конечно, он мог бы приехать накануне вечером, но решил по-другому.

Рано утром, ещё до отъезда, он отправился в магазин строительных материалов. Раз он обещал Саше, когда начнётся отпуск, они возьмутся за постройку дома, то первым делом надо было запастись и тем и этим, короче говоря, всем, что им понадобится.

Папа ничего не любил делать спустя рукава: дом должен быть основательным, построенным по всем правилам!

И теперь он шёл со станции весёлый и довольный, хоть рюкзак за спиной был изрядно тяжёл. Ничего не поделаешь – пришлось тащить на себе и несколько банок с красками, да ещё гвоздей, да ещё кое-какую мелочь, которая всегда пригодится в хозяйстве. Дом у них будет голубой, решил папа, а крыша красная. Впрочем, как захочет Саша, – может, и наоборот: дом красный, а крыша голубая… Пока об этом рановато думать, построить надо.

Он представлял себе, как откроет калитку, как крикнет громко на весь сад: «Эге-ге, мальчик, где ты? Пошли разгружаться!..» Он представил себе, как навстречу ему выбегут Сашенька со своим верным Кузькой, и как у Саши будут блестеть глаза, и как Кузька будет взахлёб лаять, и оба они будут рады, что наконец-то, наконец-то у него, у папы, начался отпуск. И как хорошо, что и у мамы на этих днях тоже начнётся отпуск. И у старшей дочки остались считанные деньки до окончания занятий. Десятиклассница! А давно ли была такой же малышкой, как Сашурик… И вся семья соберётся вместе. Отлично!

Ну и жарища!.. Солнце уже высоко и припекает будь здоров. Вот и пришёл. Вот и забор их сада, калитка. А поверх забора, будто в саду уже тесно, выплёскивается буйная зелень листвы. Сейчас он войдёт в их душистую тень.

Открыв калитку, папа крикнул самым весёлым и самым громким голосом:

– Шушарик, я приехал! Пошли разгружаться…

Но удивительное дело – никто не кинулся его встречать. Кузька не залаял. Было тихо, будто в саду никого, ни одного человека.

Быстрыми шагами папа направился к дому и увидел: на ступеньке террасы сидит вконец расстроенная бабушка. Сидит, передником утирает лоб, глаза. Неужто плакала?

Папа сразу испугался:

– Что случилось? Где Саша?

Тут вдруг бабушка жалобно всхлипнула:

– Пропал… Звала его, звала… Нигде нет.

– Гм – проговорил папа и, немного подумав, прибавил: – Не надо расстраиваться… Сейчас приведу домой нашего озорника. Они где-нибудь недалеко…

Скинув со спины рюкзак с красками, гвоздями и всем остальным, папа спросил бабушку:

– Через ту, заднюю калитку, которая за бузиной, он не мог уйти?

Бабушка даже немного растерялась:

– Не знаю. Я совсем забыла, что у нас есть еще одна калитка.

– Тогда всё ясно!

И папа направился прямо в тот самый дальний угол сада где была не видная за бузиной калитка.

Так и есть: калитка – настежь. А пройдя несколько шагов, папа увидел другую калитку, которая была в заборе соседнего сада. И та калитка тоже была распахнута.

Всё было яснее ясного, и папа направился в чужой сад, где обязательно должен был находиться его сын.

И пяти шагов не успел сделать, как ему навстречу выскочил весёлый-развесёлый Кузька. И запрыгал вокруг папы, и завилял хвостом, ну просто не помня себя от счастья.

– А Саша где? – строго спросил папа.

И Кузька, визжа и захлебываясь лаем, воскликнул: «Да на террасе же он, ест невкусную клубнику! А я только что съел очень вкусную котлетку».

И он повёл папу по дорожке к стеклянной террасе.

– Прошу прощения, – сказал папа, поднимаясь по широким ступеням, – не здесь ли мой пропавший сын?

– Я здесь! Я здесь! – закричал Сашенька. – Я – вот он. Я ем клубнику из Душанбе… Ты как узнал, что я здесь.

– Кузька сказал, – ответил папа.

– Очень умная собака, – проговорила чёрненькая девочка с глазами-щёлочками, в которых весело блестели чёрненькие угольки. – Только жаль, что он не эрдельтерьер…

Весь рот у девочки был алый от клубники. А у Саши даже на щеках розовели клубничные пятна.

Навстречу папе из-за стола поднялась женщина, очень похожая на чёрненькую девочку.

– Очень рада, что Анюта познакомилась с вашим мальчиком… Она так скучает одна. Садитесь, пожалуйста. Я вас тоже угощу клубникой… Только вчера прилетела самолётом из Душанбе… Там наша родина.

Но папа сказал Анютиной тёте «большое спасибо», а Саше строго:

– Сейчас же пошли домой. Бабушка очень беспокоится.

Глаза у него были сердитыми и голос тоже сердитым.

Он был сердитым, как никогда. И тут только Саша вспомнил, что он ушёл и, наверное, бабушка очень беспокоится, куда он подевался…

Как же так получилось? Как же вышло так нехорошо?

– Папа… – начал он.

Но папа, его добрый, его хороший папа будто и не слышал Сашу. Он не оглянулся. Он не остановился. Он не улыбнулся. Он шёл себе и шёл вперёд, а они с Кузькой бежали следом, оба виноватые и оба пристыжённые.

– Папа, – снова начал Саша, забегая вперёд и заглядывая в папины сердитые глаза. – Я нечаянно, папа. Я никогда так не буду…

И тогда папа остановился. Положил руку на Сашино плечо.

– Шушарик, – сказал он тихо, но уже не сердито, а только очень строго, – ты должен понять и запомнить: бабушку надо беречь. Бабушке нельзя волноваться, ей это очень-очень вредно. Понял?

А Кузька – он ведь тоже всё понял – вдруг жалобно взвизгнул, а потом во всю прыть помчался к бабушке, которая шла к ним навстречу.

– Вот он! – сказал папа. – Был на соседней даче, уплетал там клубнику.

– Из Душанбе! – воскликнул Саша. – Она на самолёте прилетела! Пойдём туда, бабушка. Тебе тоже дадут. Такая вкусная, такая сладкая, такая красная…

– Ох, – тихо прошептала бабушка, – чего только я не передумала…

– Ничего не поделаешь, – сказал папа, – растёт наш мальчик. Ему уже тесно и скучно здесь в нашем саду, ему уже нужен мир пошире…

Но сказал это папа только одной бабушке, без Саши. Всех этих слов Саша не слыхал. Он уже был возле папиного рюкзака, спеша развязывал его и вытаскивал разные свёрточки с чем-то металлическим, интересным, перебирал гвозди, которых был целый кулёк.

А что это за банки? Краски? Конечно, краски! Голубая и красная. Наконец-то, наконец у папы начался отпуск!

Скорее за инструментом на чердак. Где его молоток? Пила? Рубанок?

История восьмая
Про секрет, о котором знал только Саша

Настали прекрасные, ну просто распрекрасные деньки! С раннего утра до поздней ночи! было лето. С раннего утра до поздней ночи было тепло. И светило солнце. И по синему небу, никуда не торопясь, разгуливали белые облака. И огромный – куст смородины, тот, который возле колонки, весь раскраснелся, потому что с каждой ветки на нём кистями свешивались ягоды. На солнце эти ягоды просвечивали будто красные стеклянные шарики. Даже сами светились, до того были прозрачными. В каждой играл солнечный луч… Но главное не это. Главное – все они были вместе. Никто никуда не уезжал. Никто никуда не спешил. За утренний завтрак садились всей семьёй. Ели кашу – то манную, то гречневую, то овсяную. Ели и похваливали: вот до чего вкусны все каши, когда едятся в такой дружной, весёлой компании. А может, бабушка их варит по-другому, не так, как Саше, когда он был один?

Если утром к ним прибегала Анюта – она частенько к ним заглядывала, – её тоже усаживали за стол и она вместе с ними тоже ела кашу – то гречневую, то манную, то овсяную. Ела и приговаривала:

– Почему дома я их не люблю, а тут мне вкусно?

И Кузька получал свою порцию. А как же? Неужто его оставлять без каши?

А самое главное – и самое важное – папа и Саша всерьёз занялись постройкой дома.

– Вот тебе лист бумаги, вот тебе карандаш, рисуй! – велел папа.

Саша взял карандаш и бумагу.

– А что рисовать?

– Какой тебе хочется дом.

– До неба! Вот такой высокий… – И Саша высоко протянул над головой руку.

– Такой нам, пожалуй, не осилить, – усмехнулся папа. – Какой-нибудь пониже…

Тогда Саша нарисовал дом, у которого было много окошек, и много дверей, и несколько труб на крыше. Из каждой винтом закручивался дымок.

– А такой осилим? – спросил он у папы.

– И такой вроде бы нам не одолеть…

– Тогда ты нарисуй, – попросил Саша.

И папа взял чистый лист бумаги, карандаш да ещё в придачу линейку. Рисовал долго, усердно, что-то высчитывал, писал какие-то малюсенькие буквочки, циферки. Очень у него получилось хорошо, даже замечательно. Дом был небольшой, с одним оконцем, с одной дверью, но без трубы.

– Как ты смотришь на такой проект? – спросил он Сашу, придвигая поближе к нему рисунок дома.

Хотя слово «проект» Саша слышал впервые, но дом на папином рисунке ему очень понравился.

– Я смотрю хорошо на этот проект, – ответил он папе.

– Что ж, отлично! Участок выбран, проект одобрен, теперь давай приступим к строительству…

И они пошли на лужайку под сосенками, где уже лежали четыре толстых столба.

– Прежде всего, – сказал папа, – мы вроем в землю вот эти четыре столба.

– Зачем? – удивился Саша. На папином рисунке никаких столбов не было.

– К столбам мы прибьём листы фанеры. Это будут стены нашего дома. Четыре стены. На одной сделаем окошко…

– Со стеклом?

– Если справимся, то окно будет со стеклом. На другой стене у нас будет дверь.

– Она будет с ключом? – спросил Саша.

– Ключ тебе зачем? От кого запираться? Не от Кузьки ведь?

– Нет, от Кузьки я запираться не буду. Он станет жить со мною в этом доме. Всегда! И ночью тоже. Будешь, Кузька?

Кузька, разумеется, был тут же. Он вертелся у них под логами. «Гав! Гав! – поддакнул он Сашеньке: – Буду, буду! И днём и ночью! Обязательно буду…»

Ну, а на других стенах они не сделают ни окон, ни дверей. Просто Саша приколотит гвоздики для своего картузика и курточки. Так сказал папа, и Саша согласился.

Обсудив всё это, папа сказал, что завтра утром они полезут на чердак, подберут строительный материал и нужные инструменты: Саша – свои, папа – свои. Да, инструментов у них было порядком. С такими можно построить замечательный дом!

– С утра и начнём нашу стройку, – сказал папа.

Саша расстроился:

– Лучше сегодня. Почему завтра?

– Работу нужно начинать всегда утром после завтрака, – ответил папа. – Так делается на всех стройках.

Саша вздохнул: чего спорить, если так делается.

А после обеда Машенька отвела брата в сторонку и сказала ему чуть ли не шёпотом:

– Слушай, Сашка, если за нашей калиткой затрещит мотоцикл, сразу беги ко мне. Никому не смей говорить, только мне одной. Понял?

У Саши загорелись глаза.

– Это секрет?

– Очень большой секрет, – почему-то рассердилась Машенька. – Понял?

– А он будет настоящий, этот мотоцикл? – снова спросил Саша. Глаза у него разгорелись ещё сильнее.

– Неужто пластмассовый, вроде твоего? – Маша даже фыркнула от возмущения. – Конечно, настоящий…

– Я теперь на пластмассовом не катаюсь, – обиделся Саша. – У меня теперь педальная машина. А он будет с настоящей бибикалкой, этот твой мотоцикл?

Маша опять возмутилась:

– С какой ещё бибикалкой?! У настоящих мотоциклов никаких бибикалок, понял? Они гудят…

И с этой минуты Сашенька навострил уши – всё время прислушивался: не зафырчит ли, не затрещит ли возле калитки настоящий мотоцикл с настоящим гудком.

Но особенно внимательно надо было слушать, когда Маша ушла в посёлок, в тамошний магазин за молоком и хлебом. Уходя, строго приказала:

– Не проворонь!

– Не провороню, – обещал Саша. Но что ему делать, если вдруг у калитки затрещит этот самый мотоцикл, он и представить себе не мог. А Машенька об этом ему ничего не сказала. Куда его девать? В сад затащить? Или за калиткой держать?

– Какие-то секреты завелись у наших детей, – посмеиваясь, сказала бабушка, когда Маша с бидоном в одной руке и сумкой в другой, шепотком ещё раз напомнила брату: «Шурка, смотри не прозевай!» Саша молча кивнул: «Будь спокойна, уж что-что, а мотоцикл я не прозеваю!» И Кузька громко гавкнул: «Иди, иди за молоком, мы вместе как-нибудь уследим за твоим мотоциклом!»

– Да, – улыбнулась мама. – Такие тайны, такие секреты… Никто никогда не догадается…

– А помнишь наши шестнадцать лет, когда мы с тобой перешли в десятый класс? – спросил папа.

– А то нет! – Мама порозовела и стала совсем молоденькой и такой хорошенькой.

– Ну вот и нашей дочке как раз шестнадцать! Кажется, тогда я перестал всех девчонок дёргать за косы.

– А какая хорошая у меня была коса! – сказала мама. – Ниже пояса…

Как раз в эту минуту на терраску поднялись Сашенька с Кузькой. Ах, как хотелось Саше рассказать про мотоцикл, который с таким нетерпением ждала его старшая сестрица! Прямо сил не было, до чего ему хотелось рассказать об этом секрете и папе, и маме, и бабушке. Особенно папе… Прямо невтерпёж ему было!

– А я знаю про одну вещь… – начал было он. Но папа строго на него посмотрел:

– Про эту вещь ты скажи Кузьке на ухо. Только очень тихо, чтобы никто-никто не слышал…