Текст книги "Манчары"

Автор книги: Софрон Данилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Манчары

Повесть в рассказах

Манчары…

Имя это поистине легендарно. Оно живёт в преданиях и сказках якутского народа на протяжении многих лет и передаётся из поколения в поколение. Вслушайтесь в раздольные песни якутов, свободно льющиеся длинными зимними вечерами, в напевы и мелодии, звенящие на летних праздничных зелёных полянах. В них самые лучшие, задушевные и трогательные слова посвящаются Манчары.

Кто же этот человек? Где он родился и жил? Какие у него заслуги, почему его прекрасный образ до сего времени сохранился в сердце народа? Что он сделал такого большого и благородного, что имя его не сходит с уст народа?

Басылай Манчары жил в XIX веке. По народным сказаниям и свидетельству архивных документов, он родился в 1805 году в Нерюктейском наслеге

[Закрыть] Восточнокангаласского улуса

[Закрыть] (по официальным документам, его звали Василий Фёдорович Слободчиков). По рассказам людей, лично знавших его, Манчары – очень добрый, отзывчивый и благородный человек. Внешне он был привлекателен, обладал чудесным даром красноречия, его знали как великолепного певца-импровизатора. Он обладал также огромной физической силой, проворством и ловкостью, был человеком сильной воли, беззаветно храбрым и отчаянно смелым.

XIX век был тяжёлым для якутского народа. Якутия была самой отдалённой, нищей колонией царской России. Трудовой народ нещадно эксплуатировали. Крестьяне и ремесленники не покладая рук трудились и зимой и летом, чтобы хоть как-нибудь пережить суровую зиму. Царские чиновники, якутские баи и тойоны угнетали трудовой люд, помыкали им, как скотиной.

И вот в это время – в первой половине прошлого века – имя Манчары прогремело по якутской земле. Всю свою жизнь он посвятил неукротимой борьбе против гнета и кабалы, против баев и тойонов.

Манчары и его друзья совершали вооружённые нападения на усадьбы тойонов, отбирали у них имущество, жгли поместья, а все добытое раздавали беднякам. Они были выразителями воли бедняков и хамначчитов. И за всё это Манчары стал любимым национальным героем своего родного народа.

Царские власти и якутские баи ненавидели Манчары. Называли его разбойником, преследовали, сажали в тюрьмы. Несколько раз его арестовывали, заковывали в кандалы и ссылали в Охотск, Иркутск, Нерчинск. Но Манчары ловко ускользал от жандармов, не раз убегал из тюрем, возвращался на родину и продолжал бесстрашную борьбу с угнетателями. В конце концов его приковали железной цепью к стене якутской тюрьмы, а затем сослали в Вилюйский округ. Там он в конце 1870 года и умер.

Овеянные славой имена отважных людей, борцов за народное счастье, никогда не забываются. Имя Манчары не меркнет в тумане прошлого; наоборот, с каждым годом оно становится дороже для нас.

В народе бытует бесчисленное множество рассказов о жизни Манчары и его самых удивительных приключениях. С раннего детства, когда я только начал ходить и сидеть на чувале камелька, и до сего времени я продолжаю слушать с величайшим удовольствием такие рассказы о нём.

Я написал повесть в рассказах по мотивам наших народных преданий и легенд. И хочу, чтобы она воскресила в ваших сердцах незабвенный образ того благородного героя, которым гордится наш народ.

Я расскажу. А вы слушайте…

Неоконченная сказка

Тихий летний вечер. Так безветренно, что даже не шелохнёт чуткой листвой осинник. Синий дым от дымокура тонким облачком недвижно стоит над аласом – большой поляной среди тайги, на которой обычно располагается якутское селение. Дети со всего аласа пришли к Манчары домой и весело играют во дворе. Здесь можно играть, не опасаясь укоряющих строгих глаз, грозного окрика. И ребята дают волю своим резвым ногам, звонким весёлым голосам.

Мать Манчары, старуха Марья, останавливается у дверей юрты и с доброй улыбкой смотрит на расшалившуюся детвору. Пускай побалуются. Её сын Манчары – первый заводила и выдумщик. В игре он всегда верховодит.

Мальчики носятся вокруг юрты и амбара, сверкая голыми пятками. Они играют в джеренкей

[Закрыть] и в кулун кулурусу

[Закрыть]. Манчары увлечён, как и остальные ребята. Но он не забывает посматривать на дорогу; скоро должен прийти слепой старик Яков Кыях. Он знает много сказок и занимательных историй. Сегодня утром Манчары встретил Якова и пригласил его к себе на ночь. Со стариком он очень дружен и готов без конца слушать его. Яков рассказывает о бедняках, отважных людях, которые всегда оставляют в дураках глупых, спесивых баев. Когда Манчары слышит об этих смелых людях, ему хочется быть таким, как они.

Дети стали играть в прятки. Манчары притаился за амбаром. Увлёкшись игрой, он позабыл, что вот-вот должен появиться старый человек и его нужно встретить. Вспомнив об этом, он высунулся из-за угла. Яков уже стоял у изгороди и постукивал посохом по жердям в поисках ворот. Манчары вприпрыжку побежал к старику. Мальчик, который водил, увидел его и обрадованно закричал:

– Манчары! Манчары!

Но Манчары даже не оглянулся. Он подбежал к воротам, быстро открыл их, взял старика за руку и повёл во двор, виновато говоря:

– Я играл и не сразу заметил вас. Извините.

– Ну что ты, Басылай… По этой дороге я часто ходил. Сегодня почему-то сбился.

Как только старик и Манчары вошли во двор, дети окружили их. Из юрты принесли низенькую тальниковую табуретку и поставили её посередине двора. Манчары помог слепому сесть. Мальчики плотным кольцом обступили сказочника.

Старик был такой худой – кости да кожа, – что напоминал собой осенний тальник на песчаном берегу реки.

– О чём вы хотите послушать, добры молодцы? – спросил старик, вытирая пот с неподвижного, словно застывшего лица.

– О маленьком шалунишке!

– Нет, о Чарчахане!

– О Бэйбэрикэн!

– Дедушка! – сказал Манчары, коснувшись его колена. – В прошлый раз вы обещали рассказать о Чурумчуку.

– Расскажите о Чурумчуку! – хором попросили дети.

– Хорошо, – согласился старик.

Он достал табакерку, постучал по ней ногтем, заложил в нос понюшку и стал рассказывать.

…Жил-был отважный охотник по имени Чурумчуку. Не было более сметливого и удачливого охотника, чем он, но нужда и голод всё равно не покидали его. Дети Чурумчуку всегда ходили оборванные и голодные. Ценные меха, добытые руками охотника, переходили к купцам за бесценок. А он боялся с ними торговаться, слово сказать наперекор не осмеливался. Однажды Чурумчуку нашёл в тайге волшебный камень. С тех пор чего бы охотник ни пожелал – мигом исполнялось. Пришло счастье и довольство в семью охотника. Дарами волшебного камня пользовались окрестные бедняки. Слух о чудесной находке Чурумчуку дошёл до царя Чупчуруйдана. Царь приказал своим солдатам отнять у него камень. Опять стало голодно и холодно в юрте охотника. Не было предела горю Чурумчуку. Наконец он решил во что бы то ни стало вернуть свой чудесный камень. Охотник готов был ради этого сразиться с самим Чупчуруйданом. Как только у Чурумчуку появилось такое желание, мускулы его налились богатырской силой, глаза загорелись непотухающим огнём.

Однажды Чурумчуку пришёл во дворец и потребовал у царя свой камень. Чупчуруйдан не отдал камня, а за дерзость велел утопить охотника. Когда Чурумчуку бросили в море, он выпил всю воду и опять вернулся к царю:

– Отдай камень!

Разгневанный Чупчуруйдан приказал бросить его не растерзание голодным волкам и медведям. Но Чурумчуку и на этот раз спасся, разогнав всех хищных зверей, и они, разъярившись, набросились на самого Чупчуруйдана и разорвали…

Дети притихли, жадно слушая сказку. Манчары не сводил глаз со старика, боясь что-нибудь пропустить.

Вот бы ему стать таким, как Чурумчуку…

К воротам подъехал всадник. Никто даже головы не повернул, чтобы посмотреть, кто там.

– Нохо!

[Закрыть] – сердито крикнул всадник.

Дети вздрогнули, обернулись и увидели у ворот богача Чочо, сидевшего на гривастой лошади. Лицо его побагровело, глаза метали молнии.

Толстые щёки и подбородок его вздрагивали. А сам он, круглый и толстый, похожий на поставленные друг на друга две мокрые бочки, взгромоздясь на лошадь, казалось, заслонял собой всё небо.

Дети бросились врассыпную, только Манчары продолжал сидеть на месте, не трогаясь.

– Нохо, встань, говорят тебе! – сказал богач, грузно слезая с коня. Он вразвалку подошёл к Манчары, держа в руках плеть с серебряной рукояткой.

Манчары вскочил, всё ещё не понимая, почему дядя такой сердитый. Глаза у мальчика были спокойные и ясные.

Богач пришёл в ярость: какой-то оборванец посмел так держать себя с первым богачом, перед которым трепещет весь улус.

– Ты что, язык проглотил? – закричал Чочо, подняв плётку.

Манчары не знал, что говорить, и потому молчал. Крик богатого родственника услышала мать Манчары и вышла из юрты.

– Вас кто разгневал, господин? – спросила она, кланяясь.

– Твой сын растёт невежей. Он кто, человек или волчонок?

– Чем он провинился перед вами, господин мой?

– Чем провинился? Кто должен открыть мне ворота? Кто должен помочь мне сойти с коня?

– Он мог не увидеть вас, господин мой.

– А этого бродячего пса он сразу увидел! – показал он плетью на слепого. – Бросился ему ворота открывать. А меня он не увидел!

Манчары молчал. Ему было больно, что богач обидел старого человека, которого все уважали. Ведь он не виноват.

– Вы же… – Манчары раскрыл было рот.

– Что я?

– Вы же зрячий, а он – слепой.

Чочо вскипел ещё больше:

– Посмотрите на этого сосунка! С этих пор уже дерзнт. Я научу тебя быть почтительным. – Чочо несколько раз ударил Манчары кожаной плёткой. – Вот тебе за строптивость! В другой раз не то будет.

Манчары беззвучно плакал, уткнувшись лицом в тёплую мягкую землю. Чочо долго ещё бранил мать и старого Якова. Потом он сел на лошадь и уехал, бормоча проклятия.

А Манчары никак не мог успокоиться. Он плакал не столько от боли, сколько от обиды.

– Перестань, Басылай, плакать, – уговаривал его старик, гладя по чёрным непокорным вихрам. – Наш тойон – злая собака, и лучше с ним не связываться. Ну, не плачь.

Манчары вытер рукавом слёзы и, всхлипывая, присел рядом со стариком. Яков ласково провёл по его лицу шершавыми ладонями.

– Завтра всё забудется.

– Нет! Не забудется, – тихо, но твёрдо сказал Манчары и посмотрел в ту сторону, куда уехал Чочо.

Если бы старик был зрячим, он бы заметил, как сверкнули у мальчика глаза.

За охапкой сена

Наступила весна. В снегу зачернели первые проталинки. Со склонов побежали резвые сверкающие струи, отражая лучи солнца. Всем радостно, что наконец-то кончается долгая холодная зима.

Лишь на аласе Манчаровых тихо и печально. Манчары недавно исполнилось одиннадцать лет, но он уже работает наравне со взрослыми.

Днём мать вышла проведать скотину и со вздохом сказала:

– Сегодня телятам нечего дать. Кончилось сено. Сходи, Басылай, к дяде Чочо и попроси у него: может он одолжить хоть одну охапку?

Манчары накинул на себя рваную шубёнку и пошёл в хотон

[Закрыть]. Голодные телята протяжно мычали и выжидательно смотрели на мальчика, который всегда кормил их. Манчары погладил телят по мягкой шерсти и сказал:

– Бедняжки! Потерпите немного. Скоро я принесу сена и досыта накормлю вас.

Он вытащил салазки, у двери оглянулся. Телята смотрели на него, будто говоря: «Возвращайся поскорее».

Манчары перекинул через плечо лямку от салазок и зашагал к дяде.

По дороге он думал о том, как обрадуются телята, когда увидят душистое сено. Они будут резвиться, прыгать и тыкаться ему в колени влажными носами. От этих мыслей на сердце у мальчика стало легко и радостно.

Вскоре он подошёл к усадьбе Чочо. Манчары не любил бывать здесь, но что поделаешь – нужда заставляет. Если бы ему сказали: «Сходи к дяде за сеном или отправляйся в тайгу на медведя», он бы выбрал последнее. Говорят, что, если медведя не трогать, он тоже не тронет, чего нельзя сказать о Чочо.

Манчары робко вошёл в юрту. Тойон лежал в переднем углу на ороне, на мохнатой медвежьей шкуре. Увидев племянника, он нахмурил брови и привстал.

– С чем пожаловал ко мне, как посмел переступить порог моей юрты? – закричал он во всё горло. – Клянчить пришёл?

Все домашние столпились у камелька, с удивлением глядя на Манчары. Мальчик покраснел от стыда и обиды. Ему хотелось повернуться и уйти, хлопнув дверью. Но дома его ждут голодные телята.

– У нас кончилось сено… Мама просила одолжить хотя бы одну охапку, – смущённо пробормотал Манчары.

– За сеном пришёл? Нет у меня для вас сена. Нет и не будет. Уходи прочь!..

Манчары выбежал из юрты. Зачем он пришёл сюда?! Ведь знал же, что у Чочо зимой снега не выпросишь. Мальчик вытер рукавицами слёзы. Нет, он не будет плакать! Слезами горю не поможешь.

Когда юрта Чочо скрылась за поворотом, Манчары замедлил шаг. Он перевёл дыхание, поставил на полозья опрокинувшиеся санки. На заснеженном лугу стояли зароды – стога сена, принадлежащие Чочо. Сквозь некоторые из них успели прорасти молодые лиственницы. Манчары посмотрел на них и подумал: «У Чочо столько сена запасено, а у нас ни одной копны. Мы с мамой всё лето мучились на покосе, так что лица опухли от комариных укусов. А Чочо только и знал, что разъезжал верхом на лошади и покрикивал на хамначчитов. У нас нет ничего, а у него всего полно. Почему так?..»

Мальчику было горько, что к телятам он вернётся ни с чем. Но что поделаешь? Куда пойдёшь, кому пожалуешься? У соседей сено тоже на исходе, и они берегут каждый клочок. Вдруг он увидел жалкие клочки сена, валявшиеся по обочинам почерневшей дороги.

Манчары огляделся, снял рукавицы и стал руками сгребать упавшее с возов сено. Набрав горсть сухих травинок, Манчары подумал: куда их спрятать? «Если положу на салазки, Чочо может заметить и отобрать. Я подальше спрячу». Мальчик начал засовывать сено за голенища торбасов

[Закрыть].

Так он шёл и собирал сухую траву, пока не закоченели пальцы.

Придя домой, Манчары сразу направился в хлев. Увидев хозяина, телята бросились к нему и стали нетерпеливо совать мордочки в торбаса, выдёргивая жухлые былинки.

– Бедняжки! Я совсем немного принёс. Чочо сена не дал. Он выгнал меня из юрты.

Манчары извлёк из торбасов собранное дорогой сено и поровну разделил на всех телят. Порции получились очень маленькие. Телята мигом уничтожили травинки и потянулись мордочками к мальчику, прося корма. Манчары показал им пустые руки, обнял телят за шеи и беззвучно заплакал.

Девичьи глаза

Приближалась сенокосная страда. Пора, когда люди, пережив лютую зиму и холодную весну, с облегчением вздыхают, ступив на благодатную зелень лугов.

По всей округе разнёсся слух, что к почтенному старейшине Чочо, единственному богачу на всем правобережье матушки Лены, величаво несущей свои грозные воды по трём широченным руслам, приехал погостить борогонский бай, голова Босиков. Гость привёз с собой знаменитых борцов, бегунов и обжор, и они будут состязаться с не менее знаменитыми людьми Чочо.

Будучи твёрдо уверенным в том, что его люди победят гостей, Чочо, чтобы ещё больше прославить своё имя, приказал созвать всех жителей ближних селений звоном бубенцов, а за жителями дальних селений были посланы гонцы на осёдланных конях.

И вот в селении Хатыннаах, где должно было состояться состязание, собралось видимо-невидимо народу. Пришли, как говорится, стар и млад.

Ребятишки поменьше собрались на поляне отдельно, подростки – поодаль и тоже начали играть. Манчары, уже семнадцатилетний юноша, не пропускал ни одного танца, ни одной игры: водил хоровод, прыгал на одной ноге, преодолевал препятствия в длину и в высоту.

Юноши и девушки затеяли игру в соколов и уточек.

Быть первым соколом выпал жребий двум юношам – Манчары и Мёске. Мёске – очень медлительный паренёк; он, казалось, даже передвигался с трудом.

Самым опасным соколом был Манчары. Сразу всем бросились в глаза его быстрота и лёгкость. Порой казалось, что он не бежит, а летит словно птица. Все ребята боялись его и старались держаться как можно дальше. Пойманные утки быстро начали выбывать из игры. Но зато как насмехались они над неповоротливым, неуклюжим Мёске: ткнут его в бок пальцем или кулачком, остановятся, как бы давая возможность поймать себя и, ловко развернувшись, ускользают прямо из-под рук. Бедный юноша, досадуя и обливаясь потом, каждый раз бросается на них снова.

Изворотливость и ловкость Манчары привлекли внимание чистой и нежной, как только что расцветший подснежник, тоненькой и стройной, как молоденькая берёзка, шестнадцатилетней девушки Саргы

[Закрыть]. Отец Саргы хотя и не был именитым баем – владельцем многочисленных табунов долгогривых лошадей, – всё же вёл хозяйство исправно, не попадая в кабалу к богачам и не влезая в неоплатные долги. В последние годы к нему повадились сыновья ближних и дальних богачей. Уж больно прельщала их красота его дочери. Но Саргы никого не пускала в своё сердце, ни на ком не останавливала взгляда. И вот её глаза выбрали паренька, который не заискивал перед сыновьями богачей, не преклонялся перед денежными людьми, держался смело, независимо, с достоинством, и не было ему равных в состязаниях.

Число уток, которых поймал сокол Манчары, всё увеличивалось. Остались непойманными только самые быстроногие. Из них особо выделялся Бачыгыратар Батаак, сын бывшего наследного князя. Этот паренёк, с глазками-буравчиками, похожий на раздразнённого бычка, и в самом деле был сильным и быстроногим.

На полянке, между двух «озёр», встретились с глазу на глаз Манчары и Батаак. Остальные утки бросились врассыпную. Бачыгыратар, видимо, решил поиздеваться над Манчары и подразнил его пальцами обеих рук, а затем устремился к своему «озеру». Манчары бросился за ним вдогонку. Они бежали так быстро, что даже не было заметно мелькания их рук и ног. Казалось, что они не бегут, а летят над поляной словно птицы. «Живые» и «мёртвые» утки и ребятишки, игравшие вблизи них, с любопытством наблюдали за поединком.

И вот Манчары уже почти догнал Батаака, но тот изловчился и отскочил в сторону. Манчары, не предвидя этого, не сумел резко остановиться и пробежал дальше, а Батаак в это время повернул обратно. Сокол Манчары всё же развернулся и стал преследовать утку снова. Вскоре он догнал Бачыгыратара и схватил его обеими руками. По правилам игры, если утка вырвется из рук сокола, то она не считается побеждённой, а поэтому Бачыгыратар вырывался изо всех сил. Во время возни он дважды больно толкнул сокола в грудь локтем. Манчары, разозлившись, заломил Бачыгыратару руки назад.

– Ну, ну, отпусти… Поймал же… – задыхаясь, попросил Бачыгыратар.

Саргы, стоя в стороне, зорко наблюдала за этим поединком и опомнилась, только когда сокол Манчары оказался совсем рядом. Девушка считала себя тоже быстроногой. В их селении не было никого из её одногодков среди парней и девушек, которые могли бы догнать Саргы. Потому она и на этот раз держалась уверенно, Когда же она оглянулась, приближаясь к своему «озерцу», то увидела, что сокол уже обходит её и пытается отрезать от «озера». Саргы круто повернулась и побежала в сторону, где росли кусты тальника. Ей казалось, что она бежит очень быстро: в ушах свистит ветер, а коса трепещет на ветру. Но всё равно она не смогла убежать от сокола Манчары. Две ловкие руки схватили её за локти.

Саргы с силой оттолкнула руки, державшие её, и оглянулась. Перед ней стоял юноша, приветливо улыбаясь. Круглые глаза его, казалось, смеялись.

Девушка не рассердилась и не стала вырываться, как это обычно делала она с другими юношами, а улыбнулась в ответ, обнажив при этом красивые, белые, как первый снег, зубы.

– Как тебя зовут? – тихо спросил Манчары, не сводя с неё глаз.

– Я… Саргы…

– Саргы… Какое красивое имя!

– А тебя? – Девушка уже знала имя парня, но спросила, чтобы не молчать, и, обычно бойкая и смелая, теперь смутилась и стыдливо опустила глаза.

– Манчары… – ответил юноша и тоже потупился.

Они оба замолчали, не зная, что сказать друг другу. Лицо девушки, только что поникшее, словно цветы от солнечного зноя, вдруг засветилось каким-то особенным светом.

А сердце юноши, обычно не дававшее знать о себе даже при очень больших силовых нагрузках во время игр и борьбы, застучало так сильно, словно кувалда по наковальне. И юноша боялся, что этот стук может услышать Саргы.

Потом Саргы как мбжно незаметнее, украдкой взглянула на парня. И взгляды их встретились. Парень и девушка нежно улыбнулись друг другу. Этой улыбкой было сказано все, о чём они никогда не смогли бы и не сумели сказать словами.

– Со-ко-лок! Лови! Лови! Кря! Кря! – закричали ребята.

Девушка ещё раз одарила парня ласковым взглядом и пошла торопливой лёгкой походкой по направлению к поляне.

Как только Манчары вернулся к месту игр, к нему подбежал паренёк, посыльный Чочо.

– Чочо зовёт! Велит сейчас же мчаться к нему!

– Чочо зовёт! – передавали из уст в уста. – Зачем?

Очень не хотелось Манчары оставлять игру, но его звал сам господин, и он пошёл.

Вслед за ним устремились гурьбой мальчишки, которым всегда хотелось всё знать.

Недалеко от места, где должны проходить состязания, была разбита ураса – летнее конусообразное жилище, плотно обтянутое листами бересты. Чочо сидел у входа и ждал Манчары.

– Пришёл по вашему вызову, господин, – сказал Манчары, склонив голову.

Увидев, что парень лишь склонил голову, а не согнул спину, Чочо рассердился. Но виду не показал. Вытерев лицо махалкой из волос конского хвоста, он вкрадчиво сказал:

– Сынок, а не грех назвать бы меня дядей. Разве в наших жилах льётся не одна кровь?

– Я пришёл, дядя тойон, – холодно повторил Манчары.

Люди, стоявшие вокруг, удивились смелости паренька и начали перешёптываться между собой.

– Перестаньте галдеть! – рявкнул Чочо и с деланной улыбкой обратился к Манчары: – Так вот, сынок, пришло время, когда высокое имя Чочо пытаются ниспровергнуть, громкую славу его затмить. Этот глупец Топпойо поддался жадности, вчера обожрался и уступил первенство бегуну Босикова. А бежал-то всего-навсего три версты. Сейчас предстоит бежать пять вёрст. И я вижу, что только ты можешь победить любого соперника, ибо до сих пор ты не находил себе равных ни в борьбе, ни в беге. Настал решающий день, когда лучшие должны доказать своё превосходство. И потому я решил, что на этот раз побежишь ты. Если победишь, я щедро одарю тебя.

Манчары вспомнил, как кричал на него Чочо всего несколько дней назад, приговаривая при этом: «Ты ведь убьёшь любого, если узнаешь, что у него есть деньги». А сейчас вот упрашивает. Но кто воспользуется славой, если даже Манчары и окажется победителем? Чьё имя будут прославлять на каждом шагу? Чочо! И никого другого! Будут говорить, что голову Босикова победил Чочо. Не скажут же, что борогонского бегуна победил Манчары, а скажут, что победил человек Чочо. Мало того, что он отнял у таких сирот, как мы с мамой, скот и имущество, так вдобавок бедняки должны продавать ему свои ноги. Погоди, я покажу тебе, пузатый, что я значу…

– Господин, – обратился к Чочо Манчары, – а разве вас не осудят люди, что вы выпускаете на состязание слабого, хиленького паренька, у которого ещё не окрепли ноги и спина?

– Ха-ха!.. Пусть осуждают. Я плюю на всякие осуждения. Это неважно, что тебе мало лет! Нужна победа. Мы победим – значит, мы первые! Об остальном – моя забота. Твоё дело – победить. Лучше иди и хорошенько подготовься.

Не видя другого способа избежать участия в соревновании, Манчары решительно сказал:

– Я не побегу…

– Что ты говоришь, холоп?! – От такого неожиданного ответа Чочо даже приподнялся с медвежьей шкуры, на которой он восседал.

– Я не побегу, – твёрдо повторил Манчары.

Предчувствуя беду, люди, окружавшие их, застыли в суровом молчании.

– Что слышат мои уши, что видят мои глаза?! – заорал во всё горло Чочо и вскочил со своего места, готовый придавить парня к земле, набросить на него удила. – Смотрите-ка на этого негодяя! С этих-то пор ты осмеливаешься не подчиняться моему твёрдому слову?! Я заставлю тебя пожалеть об этом!

Манчары хотел отойти в сторону, но люди окружили его. С разных сторон послышалось:

– Наш господин разгневался…

– Как же не злиться, если пренебрегают его словом?

– До сего времени никто не перечил ему…

– Басылай, ты, видимо, накликал на себя беду…

– Пусть… – сурово ответил Манчары.

– Сынок, если одержишь победу ты, то как бы ни прославляли Чочо, но и нам, простым людям улуса, достанется хоть чуток этой славы, – рассудительно сказал старик с длинной бородой и погладил Манчары по плечу. – Может быть, ты забудешь обиду на своего дядюшку и попытаешься всё-таки посостязаться со знаменитым бегуном из соседнего улуса? Ведь и нам тоже, хотя мы и считаемся безголовыми, дорога честь и слава родного улуса. Подумай хорошенько, забудь обиды.

– Так-то оно так, но… – Манчары заколебался.

В это время он вдруг увидел в толпе Саргы. Девушка смотрела на него умоляющим взглядом. «Не накликай на себя беду своим отказом… Соревнуйся, беги… Ради всех… нас. Ради меня…» – как будто просили её глаза. От этого умоляющего её взгляда парень заколебался. И он едва заметно кивнул девушке.

– Ладно. Пусть будет так, – сказал он окружившим его людям, подойдя прямо к Чочо. – Я согласен бежать…

По выражению лица не было видно, что Чочо остался доволен, обрадовался его согласию. Наоборот, он ещё больше разгневался, подумал: «С этих-то пор, ещё от земли три вершка, не боится ни господина тойона, ни начальства!.. Что это за зверь растёт? Каким он будет, когда совсем вырастет, когда станет крепко на ноги?!»

Чочо понимал, что парень согласился бежать вовсе не потому, что уважил его просьбу, и вовсе не из страха перед ним. Однако Чочо сделал вид, что всё происходит так, как он требовал, как приказал. Оглядев исподлобья всех собравшихся, Чочо повернулся к Манчары:

– Так бы и сказал сразу! А на будущее никогда не смей увёртываться и увиливать. Запомни раз и навсегда, на всю жизнь: всё должно быть так, как скажу я. Моё слово – закон! – И встал, махнув в сторону урасы: – Заходи!

Было условлено, что состязание начнётся у самой дальней границы западного аласа. Люди из обоих улусов увели своих бегунов. С нетерпением и тревогой ожидали собравшиеся, чем кончатся состязания. Ребятишки взобрались на деревья и сидели на них, словно тетерева. Уже успело свариться в котлах мясо, а бегуны всё не показывались. Была выкурена не одна трубка, пока с верхушки самого высокого дерева вдруг раздался звонкий взволнованный детский крик:

– Бегут! Бегут!

Люди заволновались, вытянули шеи. Каждый хотел увидеть первым бегуна своего улуса.

Вдруг самые дальнозоркие увидели две чёрные точки:

– Правда! Показались!

– Смотрите, кто из них впереди?

– Невозможно узнать!

Бегуны уже находились на середине аласа.

– Вон в белой рубашке – Манчары?

– Он! Он…

– Тогда что же, борогонский бегун, этот без рубашки, опередил Манчары?

– Наш Манчары обгонит его… Должен обогнать…

– Эх, мчится как вихрь!

– Бегут рядом, ровно, как натянутая волосяная струна.

– Наш Манчары неутомим.

Бегуны приблизились.

– Манчары, да?

– Следите за ним!

– Тот, что без рубашки, снова нагоняет!

– Нет, не дал догнать! Манчары опять ушёл вперёд!

– Жми! Жми!

Опередив борогонского бегуна метра на два, Манчары громко ударил ладонью по берёзке, обозначавшей финиш, и побежал дальше. Одноулусцы встретили его возгласами восторга:

– Уруй! Слава! Уруй! Слава!

Когда Манчары уже стоял запыхавшись и старался отдышаться, слушая приветствия и поздравления молодых и благословения стариков, его позвали к Чочо.

– Бесстыдник, всё-таки победил! Можешь же бегать, чёрный пёс, а почему отказывался? Ну, что тебя, поубавилось, оттого что пробежал? – встретил его бранью Чочо. – Или стоишь, развесив уши, в ожидании награды, голодранец?

– Я в наградах не нуждаюсь! – решительно сказал Манчары.

– Ха-ха! В наградах не нуждается! А я вот обязательно награжу тебя. Я не отменяю своего слова. – Чочо начал было зычно хохотать, но вдруг сразу сделался суровым. – Твоя награда – всего три розги! Пусть они научат тебя впредь охотно и безропотно исполнять мои приказания. Если не научишься, добавлю ещё. Получишь мой подарок после отъезда гостей. А сейчас убирайся отсюда и на глаза мне не показывайся!

Все были поражены подлостью Чочо и застыли в молчании.

Манчары тоже стоял опустив голову, словно не верил своим ушам. Потом резко поднял голову и, ничего не говоря, кусая губы, быстро пошагал за урасу. Там, в стороне от людских глаз, он прислонился к развесистой иве. Стоял и думал о том, как тяжело быть бедняком. Его душили обида и досада, что на него смотрят как на скотину.

Кто-то вдруг коснулся плеча юноши. Он обернулся: возле него стояла Саргы. Девушка, не долго думая, ткнула его в грудь своими маленькими пальчиками и крикнула:

– Догоняй! – и упорхнула как бабочка.

Манчары почему-то не захотелось догонять её, и он пошёл следом за ней медленно-медленно.

Добежав до опушки леса, где трепетали своими листочками тоненькие осины, словно оплакивали кого-то, девушка остановилась, обхватила руками стройненькое деревцо с прямым светлым стволом.

– О-о, Манчары, какой ты, оказывается, быстроногий…

– Быстроногий… – Юноша с досады сорвал листок с дерева. – В награду за это три…

– Не надо, не думай об этом… – не дала договорить ему девушка. – Может быть, твой почтенный дядюшка шутит!

– Как бы не так!

– Давай не будем думать об этом…

Оба замолчали. Над ними зашелестели, зашептались о каких-то неведомых тайнах листочки осины.

– Саргы… Когда мы увидимся снова? Где? – спросил Манчары.

– Где увидимся? Только здесь. На этом месте…

– Когда?

– Будущим летом.

– Летом будущего года обязательно придёшь?

– Если разрешит отец…

– А если не разрешит?

– Нет, не говори так. Приду. Пустит – не пустит, всё равно приду.

– Саргы, придёшь или не придёшь, я всё равно найду тебя. Обязательно найду!

– Найди, Манчары. Я буду ждать…

На площади опять, наверно, началось состязание. Выкрики и возгласы доносились даже сюда, где стояли Манчары и Саргы.

– Я пойду…

– Подожди немного, Саргы. Совсем немного…

– Не надо… наши потеряют меня…

– Ещё немножко… Скажи что-нибудь на прощание, Саргы!

Девушка вздохнула, посмотрела на юношу своими чёрными, как спелая смородина, глазами.

– Закрой глаза…

Манчары закрыл глаза. Тогда девушка прильнула к нему, поцеловала в щеку и, мелькнув между осинками косой и платьем, скрылась.

– Саргы-ы… – тихо позвал Манчары.

Осины, словно обрадовавшись, снова о чем-то своём зашептали.

Манчары раскинул в стороны руки и пошёл по лесу куда глаза глядят, храня на щеках своих тепло нецелованных девичьих губ, а в сердце – огонь и блеск глаз, чёрных, как спелая смородина.