Текст книги "Черно-белая радуга"

Автор книги: София Ларич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

5.

В последний день года Анна проснулась поздно, и еще долго оставалась в сонном тепле постели, раздумывая, чем заняться и где погулять до наступления праздника. Хотелось пройтись по дорожкам тихого парка – чтобы увидеть солнце, светящее ярким пятном из крон деревьев, и безмятежность на лицах прогуливающихся, съесть треугольник яблочного пирога с шариком ванильного мороженого и посмотреть глупенькую и неправдоподобную голливудскую историю про любовь на Рождество. Планы придали телу бодрости, необходимой для того, чтобы принять душ и выйти из дома, и Анна, наконец, выбралась из-под одеяла.

После душа она принялась копаться в чемодане в поисках чистой одежды. Чистой оказалась только длинная вельветовая юбка, которую Анна купила два года назад и уже давно разлюбила, но ее решимости это не убавило. Потом она успокоила ноющий желудок горбушкой черного хлеба – здоровый аппетит все не возвращался к ней и, боясь потерять темп, выскочила из квартиры. Из-за соседней двери доносился звон посуды и громкий женский голос, споривший с хриплым мужским. Семья готовилась к новогоднему вечеру вместе с миллионами других, занятых сейчас приготовлением пунктов традиционного меню, покупками, обзвоном друзей, продумыванием праздничных нарядов. Анне же хотелось прокрутить праздник на быстрой перемотке, а то и вовсе сразу оказаться в следующем дне, чтобы спастись от всеобщего возбуждения, которого было так много, что оно уже казалось ей истерией.

Она доехала на метро до «Чеховской» и, резко огибая медлящих у табличек со списком станций пассажиров, выбралась на улицу. Благодаря скученности зданий, людей и машин в центре города было теплее, чем на его окраине, но Анна мерзла до дрожи и здесь. Москва, впрочем, всегда была для нее холодным городом – слыша это название, она в первую очередь представляла тепло одетых прохожих с неприветливыми от резких порывов ветра лицами. Хотя в списке мест, в которых ей хотелось бы побывать или даже пожить, Москва все же была, но только Москва семидесятых. Интерес к этому периоду в истории города в ней вызывали добротные советские фильмы, ей казалось, что в те годы столица изобиловала талантливыми и занятными людьми. И еще ей хотелось увидеть новыми панельные дома, сейчас торчащие, словно гнилые зубы в стариковском рту, и пустынными проспекты, теперь покрытые машинами так же густо, как раба чешуей. В сегодняшнем городе она видела лишь перевалочный пункт для миллионов ищущих заработка и себя. Ей было грустно осознавать себя единицей из этих миллионов, такая мысль рождала дискомфорт, от которого, как ей представлялось, можно избавиться, только покинув город и уютно устроившись на новом месте. Привыкнуть же к Москве у нее не получалось.

Пройдясь по Тверской, Анна остановилась перед витриной книжного магазина, и тут вспомнила, что перед поездкой на дачу оставила у Миши купленные раньше книги. Она потопталась на месте и, решив, что уже готова извиниться перед ним за свою резкость, достала из сумки мобильный.

Миша ответил сонным голосом.

– Миш, доброе утро! Извини, что я тебя разбудила.

– Да-а-а… Тебе теперь придется рассказать мне, чем закончился бы мой сон.

– Миш, можно я заеду к тебе в течение часа за своими книгами?

– Книгами?

– Ну, я оставляла у тебя перед дачей.

– А. Ну, заезжай.

– Чего-нибудь привезти?

– Хлеба и зрелищ. Как обычно.

Анна отправилась обратно к метро, зайдя по пути в «Елисеевский», который удивил ее необычайно завышенными ценами, словно рассчитанными на туристов, не разбирающихся в рублях. «Только вот зачем туристам картошка и хлеб?», – подумала она, разглядывая в очереди в колбасный отдел пыльную лепнину и потускневшие люстры.

Миша встретил ее в трусах, с зубной щеткой во рту.

– Ждраштвуй, невротичка.

Анна заискивающе улыбнулась. Ей было стыдно за свою давешнюю вспышку, но Миша, похоже, не держал на нее зла, и поэтому она не стала напоминать ему о ней своими извинениями.

– Я принесла тебе еду и кино.

– Какое? – прокричал Миша, уже скрывшийся в ванной.

– «Ищите женщину». Ты рассказывал на даче, как ты любишь Софико Чиаурели, вот я и купила.

Миша выглянул из ванной, вытирая лицо желтым пушистым полотенцем.

– Спасибо. У меня как раз кто-то диск заиграл. А тебе этот фильм тоже нравится?

– Да, в общем. Мне только цвет его не очень нравится, но это проблема многих фильмов того периода.

Миша отнял полотенце от лица и внимательно оглядел Анну.

– Ты что из машины времени вывалилась? – строго спросил он. – Это даже не прошлогодняя мода, это вообще прошлый век! И водолазка в поперечную полоску в придачу! Ты так уверена в своей стройности?

– Да, умеешь ты встречать по одежке, ничего не скажешь, – потупилась Анна и тут же попыталась оправдаться. – У меня все грязное, а руками стирать сейчас ломает.

– Значит, надо постирать ногами! – не принял оправдания Миша. – Мне, кстати, после Нового года хозяйка поставит хорошую стиральную машину. Так что приглашаю.

– Спасибо, обязательно воспользуюсь предложением, – Анна учтиво кивнула и прошла в кухню. – Ты с дачи вчера вернулся?

– Да. Мы там переночевали, а утром рано разъехались. У всех дела… А ты чего не осталась? Не понравилась вечеринка?

– Так, – Анна пожала плечами, выкладывая продукты на свободное место у раковины. – Я же видишь, какая сейчас нестабильная. Даже одеться не умею.

– Это точно! Но если бы ты встретила там мужчину своей мечты, тебе бы все очень понравилось, – ответил Миша, склонившийся над кучей одежды на диване. – Господи, мне совершенно нечего надеть!

– Ну, ты уж найди что-нибудь из коллекции этого года.

– Змея.

– А чья школа? Знаешь, мне, кстати, именно поиск мужчины мечты и не понравился на вечеринке. Все в позе и готовности, словно принц может появиться в любой момент.

– Ну, так оно и есть! – воскликнул Миша, вытянув, наконец, из кучи мятые джинсы. – Принцы они такие… Неожиданные явления.

– Да уж. Так и вижу, как среди ночи выскакивает бригада принцев из лесу и расхватывает наших жеманниц всех до одной. Я тебе бутерброды делаю?

– Если нетрудно. Боже, зачем они так тонко порезали колбасу? – Миша подошел к Анне и вытянул из упаковки почти прозрачный лепесток ветчины. – Ужас! Я через нее тебя вижу. Микрон какой-то!

Анна улыбнулась.

– Я положу тебе три, дорогой. Не переживай.

Они устроились с бутербродами и чаем на полу перед телевизором – кресла были заняты бумагами, одеждой и кошкой – и Миша принялся переключать каналы. На одном из них появилась Джулия Робертс в обнимку с Хью Грантом, и Миша презрительно указал пультом на экран.

– Какой же идиотский этот «Ноттинг Хилл»! И почему вообще все эти романтические комедии такие одинаковые? Сколько можно эксплуатировать один и тот же сюжет? Они любят друг друга, но не могут быть вместе. И в каждом фильме даже препятствия же у всех одинаковые. Он живет в Англии, она в Америке, она бедная, он богатый…

– Он не может оставить друзей, для нее важна карьера, – подхватила Анна. – Она идет на посадку, он бежит за ней, но его раздевают до трусов на контроле… И хотя любовь всегда побеждает, нам никогда не показывают, как они потом любят друг друга.

– Ха, а ты представь себе такой фильм! Все начинается со счастливого поцелуя, а потом они любят друг друга час сорок, или сколько они там обычно идут, эти фильмы. – Миша выпрямился, захваченный идеей. – И любовь тоже такая клишированная. Как они ходят по ярмарке, стреляют в тире и выигрывают плюшевого медведя, бегут по берегу океана. Что там еще бывает?

– Целуются на колесе обозрения?

– Да-да! Катаются на катке, кормят друг друга десертами…

– Да-а-а… Это ж полнейший коммерческий провал, – воскликнула Анна. – Любви, конечно, все хотят, но два часа одного сиропа не выдержит даже самая романтичная барышня. Забавно, да? Любовь без препятствий, оказывается, так скучна.

Миша задумчиво потер пальцем переносицу.

– Но если в конце их разрывает от счастья на мелкие куски, то это может быть интересным финалом, а?

Анна зашлась в смехе, очень хорошо представив себе такой фильм. Миша присоединился к ней своим густым ха-ха.

Отсмеявшись, Анна спросила:

– Слушай, а откуда ты знаешь всех, кто на даче был?

Миша пожал плечами, потянулся за чашкой.

– Познакомились там сям, в клубах, на вечеринках. Когда-то были компанией, потом разошлись, у всех свои дела, заморочки, кто-то у кого-то мужика отбил… А Димка… Помнишь, худой такой парень? Он теперь вообще в другом мире. У него, оказывается, ВИЧ.

– Да ты, что? Правда, что ли? – ужаснулась Анна.

– Угу. Не знаю, как он с этим живет.

Анна прожевала кусок хлеба с колбасой, глядя в окно, потом повернулась к Мише:

– А ты не боишься?

Миша усмехнулся.

– Ты знаешь, я уже… переболел СПИДом. Пару лет назад проверялся чуть ли не каждый день. Теперь я боюсь рака. Вот представляешь, сижу я сейчас с тобой, а меня вот тут, – он показал на голову, – разъедают постепенно какие-нибудь малюсенькие, заметные только под микроскопом, но жутко живучие клетки?

– Нет, не представляю. Вообще, не думаю об этом. У меня вот тут, – Анна показала на живот, – сейчас тоже клетки растут и делятся ежесекундно. И они меня пока страшат гораздо больше рака. Так что, и впрямь, у каждого свои заморочки. Да-а-а, а я так спешила в детстве стать взрослой! Мне казалось, что будет так весело и интересно.

– Угу, а как мы повеселимся в старости! Морщинистые и никому не нужные! – отозвался Миша, вытирая рот салфеткой. – О, я, кстати, твои книжки посмотрел. Выбор шикарный, Ня! «Скоро тридцать» и «Тридцатник, и только». Не хочешь поговорить об этом?

Анна зарделась: «Ну, а что, есть же такая проблема… Вот я и хотела узнать два взгляда на нее – мужской и женский… А потом мне перед кассой так неловко стало. Подумала, что кассирша примет меня за дуру озабоченную».

– А она?

– А ей лет двадцать оказалось. Что она понимает?

– Да уж, ей понять только предстоит, – усмехнулся Миша. Он помолчал, отпивая мелкими глотками чай, потом всем телом повернулся к Анне и заговорил: – Может, проблема тридцатилетия проблема потому, что большинство из нас к этому возрасту понимают, что добились не того, что планировали в двадцать, или вовсе ничего не добились? Мы, наверное, осознаем, что жизнь получилась несколько не такой, как виделось раньше, и ужас в том, что уже ничего не исправишь. Есть только путь вперед, но и этот путь может быть не движением, а наверстыванием упущенного…

Анна поморщилась.

– Мишка, чем ты себе голову забиваешь? Вот тебе хорошая новость. Самый сложный кризис у нас уже позади.

– Это какой?

– Пубертат. Я где-то читала, что труднее всего человеку дается переход из детства во взрослую жизнь. Тело же самые радикальные изменения переживает в этот момент, в голове тоже бури, а тут еще и либидо просыпается. Представляешь, сколько всего наваливается одновременно? Так что, тридцать лет – это цветочки.

– Так-то оно так, но я думаю… Если еще лет пять назад я смотрел на кого-то умнее и успешнее меня без зависти, но с мыслью, что у меня все это еще впереди, то теперь свои неумения на недостаток лет уже как-то неловко списывать.

Анне захотелось отвлечься от этого вопроса, не имеющего ответа.

– Мишка! Я же привезла тебе подарок!

Она проворно выскочила в коридор за сумкой. Заинтересовавшийся Миша вернул на тарелку надкусанный бутерброд.

– Вот, дорогой, альбом репродукций Климта. Я так поняла, что Климт тебе нравится.

– Ой, Ня, какой классный подарок! – Миша встал, задев ногой пустую чашку. – Я сам бы себе никогда не купил. Спасибо! – Он прижал Анну к себе.

Анна уткнулась носом в пахнущую чистым майку Миши, радуясь его радости.

– А я тебе ничего не приготовил. Извини.

– Да, ладно. Угостишь ужином. Или можешь аборт оплатить. Что тебе больше нравится?

– А ты рожать точно не хочешь? Я бы ребенку распашонок гуччевых надарил…

Анна отодвинулась от Миши и села на диван, скрестив на груди руки.

– Нет! Я не могу рожать от мужчины, которого, может, никогда больше и не увижу. И вообще, знаешь, я сейчас понимаю, что даже не была с ним близка по-настоящему. То есть, трахались-то мы отлично, но близкими не были, не стали. Я его стеснялась даже, что ли. Танцевать с ним не могла или не могла обсудить свой геморрой, например, или… расстройство желудка какое-нибудь… Знаешь, как пары проходят рубеж определенный, начинают чувствовать себя в обществе друг друга совершенно естественно? Во всех ситуациях?

– И вы за два года к этому так и не пришли? – Миша прищурился. – Как же ты в туалет ходила?

– Ну что ты как маленький! Не знаешь, что ли? Включала воду, чтобы заглушить возможные… шумы.

– Два года мучений, а он, подлец, тебя все равно бросил! Но смотри на это так: теперь ты можешь вести себя в туалете, как тебе нравится.

– Почти утешил, спасибо. – Она перевела взгляд на телевизор, где начинался фильм «Ирония судьбы», и глубоко вздохнула. – Сегодня же Новый год… Ты чем планируешь заняться?

Миша покачал головой: «Понятия не имею. Мне что-то даже не звонит никто с предложениями. Хочешь, выберемся куда-нибудь и напьемся?».

– Идея не оригинальная, но мне нравится. Только есть ли в этом городе места, где за вход нам не придется отдать последние трусы?

– Знаешь, если отдавать трусы «Прада», то можно неплохо отдохнуть. Давай в интернете глянем, что где дают.

– Давай. А у тебя есть трусы «Прада»?

К часу, когда Анна и Миша дошли до «Кастро» – встретив две тысячи четвертый год по пути, без шампанского, но с объятиями и поцелуями – перед входом в клуб уже собралась толпа, которую тщательно фильтровали охранники. Они сканировали взглядами улыбающиеся им лица в поисках чересчур пьяных и некредитоспособных. Среди толпящихся и вправду было немало таких, кто продержался бы не более пяти минут после смены бодрящего холода улицы на прокуренное тепло бара.

Анна и Миша прилепились к толчее сбоку, стремясь оказаться ближе к охранникам. Анне, пропитавшейся всеобщим возбуждением, хотелось скорее войти в музыку и гул веселья, и она стала легонько теснить впереди стоящих, напирать на них вместе со стоящими сзади. Хотелось уйти и с холода, все сильнее пощипывавшего открытые ему ноги – перед выходом Миша обрезал юбку Анны, чтобы придать ей «нью лук». Еще он вручил ей чулки – не объясняя, откуда они у него – потому что, по его мнению, черные плотные колготы с обновленной юбкой не смотрелись. Они, впрочем, не смотрелись и без нее, но зато точно помогали сохранить тепло. Анна потерла ладони и поправила воротник пальто, пытаясь поймать своим вполне трезвым взглядом взгляд охранника, чтобы по его благосклонному кивку двинуться, наконец, вперед, в двери.

Внутри клуба людей оказалось меньше, чем перед его дверями. Сдав верхнюю одежду, посетители рассасывались – кто-то сразу направлялся к бару, кто-то шел в туалет или на второй этаж, или к диванам в углу, другие присоединялись к танцующим. Миша подтолкнул Анну к гардеробу и, вручив ей свою «аляску», спросил:

– Ты что пьешь? Я пойду возьму, пока там еще можно протолкнуться.

– Давай с чего-нибудь легкого начнем?

Когда Анна подошла к бару, Миша вручил ей пузатый бокал с вином и тут же потребовал номерок из гардероба.

– Вдруг кто-то из нас захочет уйти, – пояснил он. – Никто не знает, чем закончится эта ночь.

– Утром она закончится, чем еще. – Анна пожала плечами и повернулась к танцполу, где становилась все более густой людская масса.

Миша наклонился к ней: «Ты можешь не нудить, а? Нравится вот этот, справа? Белая майка, высокий?».

– Для тебя или для меня?

– Для тебя. Переспишь, а через пару-тройку недель можно будет позвонить и сообщить, что он скоро станет отцом. Как тебе план?

– Миш, хватит мне напоминать, а?

– Ладно-ладно, просто переспишь! Или вон, смотри, какой большой.

Большой двигался в их сторону, и Анна автоматически подобралась, нацепила на лицо выражение легкой скуки. Мужчина мазнул по ней незамечающим взглядом.

Вечеринка набирала обороты. Анна уже несколько раз теряла в толпе Мишу, который то и дело приветствовал кого-то или отвечал на приветствия других, потом случайно натыкалась на него, пьяневшего с каждой встречей все больше.

Взяв в баре очередную порцию джин-тоника, Анна увидела Мишу у подножия лестницы, где он разговаривал с кукольнолицей девушкой, и подошла.

– Ты уже нашла кавалера? – прокричал он ей в ухо, отставив в сторону руку со стаканом, который кто-то тут же задел плечом.

– А надо? – прокричала она в ответ.

– Ну конечно! Как Новый год встретишь, так и год проведешь. Ты же не хочешь провести весь год без секса?!

– Думаешь, это так ужасно?

– Не знаю, я таких экспериментов над собой не ставил.

Анна коротко заговаривала с несколькими мужчинами, не особенно стараясь увлечь их или соблазнить. Ей скорее нравилась ощущать свободу и возможности, даруемые этим ощущением. Предвкушение казалось ей более приятным, чем секс с малознакомым мужчиной. Но самым приятным было отсутствие угрызений совести. Никаких больше оправданий для усмирения ревности мужа, который толк в ревности знал – как, вероятно, всякий, кто изменяет сам, и знает, насколько это просто и быстро, перепихнуться на стороне. «Кажется, я нахожу все больше и больше плюсов в жизни без мужа», – подумала Анна и почувствовала себя от этой мысли уверенной и привлекательной, расправила плечи, вздернула слегка подбородок. И тут же заметила, что толпа на танцполе и – она повернула голову – у бара редеет. «Пора убираться отсюда», – решила она и, ухватив губами торчащую из стакана соломинку, поспешно втянула жидкость. Закашлялась и услышала у самого уха мужской голос:

– No need to hurry, there’s still plenty of gin left.

– How do you know I understand English?

– By your looks. ^_ Но я могу говорить по-русски, если хочешь.

Анна бесстыдно оглядела стоящего перед ней мужчину: невысок, морщинки в уголках глаз, очень пушистые ресницы и улыбка, которая одновременно по-мальчишески обаятельна и по-мужски обольстительна.

– Я Анна. – Она приподняла стакан. – С Новым годом.

– С Новым годом. Я Дэниел.

Небо уже предрассветно порозовело, но улица все не успокаивалась, шумела пьяными голосами и смехом, машинами, притормаживающими послушно перед гуляками.

– Водитель сейчас подъедет, он где-то рядом, – сказал Дэниел, опустив телефон в карман и взяв ладони Анны в свои. – Ты не очень замерзла?

– Нет, хотя от горячего чая не отказалась бы.

Мерседес действительно появился очень скоро, забрал своих пассажиров и повез их по кольцу, мягко притормаживая перед светофорами. Анна рассеяно поглядывала в окно, сосредоточенная на тепле, исходящем от мужского бедра, прижатого к ее бедру, на токах, возникающих в ее ладони от сухих, настойчивых мужских пальцев.

Поднявшись на лифте из подземного гаража, они вошли в огромную квартиру с огромными же окнами, закрытыми светлыми, очень плотными шторами. Анна с удивлением огляделась, отмечая продуманный до мелочей стиль и аксессуары, подобранные дизайнером с хорошим вкусом. Квартире, однако, недоставало уюта и ухоженности – чувствовалось, что для хозяина это лишь место, но не дом.

– Ого, – не удержалась она, увидев великолепную кухню.

Дэниел махнул рукой: «Я работаю в большой корпорации, которая за все это платит. На мое счастье, русские любят экспатов».

– А ты русских?

– А как ты думаешь? – Он приблизился к ней, забрал из ее рук пальто и бросил его на обеденный стол со стеклянной столешницей. Пальто тут же сползло на пол, из его кармана выкатилась помада, и Анне захотелось поднять его – она скосила глаза на тюбик, но мужчина уже коснулся ее губ своими, обхватил ее запястья горячими ладонями. Она прикрыла глаза, успев заметить широкую кровать за раздвижной дверью спальни, и подумала, что все происходит быстрее, чем ей хочется.

6.

Миша вздрогнул от крика: «Что ты здесь делаешь, скотина?!», и открыл глаза – перед кроватью, на которой он лежал, стоял человек, очень похожий на модного актера. Единственным отличием была заметная одутловатость лица. Миша резко оторвался от подушки, по-женски прикрыв голую грудь одеялом:

– Вы меня спрашиваете?

– Вас тоже! – прокричал человек.

Лежащий рядом с Мишей мужчина заворочался, со стоном уселся на кровати, опустив ноги на пол и потянув к себе одеяло, чтобы прикрыть свою середину. Одеяло потянулось, обнажая Мишину грудь, и Миша возмущенно дернул его обратно.

Стоящий перед кроватью мужчина продолжил, не заметив возни с одеялом:

– Ты же отдал мне ключ! Мы с тобой закончили! Все! Финита! Какого черта ты приперся сюда и еще притащил какую-то б…ь!

Миша приподнялся, цепко держа одеяло: «Позвольте, мы не настолько близко знакомы, чтобы вы тут делали такие выводы… Хотя я вас, кажется, знаю».

Похожий на модного актера мужчина воздел руки:

– Помолчите, ради бога! Вас это вообще не касается! Ну, скотина, отвечай!

– Ну почему же… – начал было Миша, но тут же осекся под взглядом четырех глаз.

– Не ори, – заговорил, наконец, сидящий на кровати мужчина. – Я зашел за своими вещами. – Он кивнул на манекен в углу, на который был натянут милицейский китель с расположенными перевернутой буквой «т» звездочками на погонах.

– Господи, я что, попал на съемки сериала? – пробормотал Миша, нащупывая под одеялом трусы и надеясь, что они принадлежат ему.

Человек перед кроватью не унимался.

– Первого января, – он выставил длинный указательный палец, – первого! Ты зашел за своими вещами! – Он закатил глаза и потер виски.

Миша заворожено наблюдал за ним, натягивая трусы под одеялом и по-прежнему надеясь, что они принадлежат ему. У него промелькнула мысль, что сейчас актер выглядит гораздо убедительнее, чем во всех своих сериальных ролях.

– Ну и давай! С вещами на выход! – придумал следующую реплику актер.

– Нам надо поговорить, – хмуро отозвался мужчина с кровати.

Миша перевел взгляд на него и понял, что имени этого человека он не знает. Встав с кровати, он натянул джинсы и робко спросил:

– Где можно попить воды?

– Воды?! – взвился было актер, но вдруг посмотрел на Мишу с интересом.

Миша потупил взгляд в притворном смущении: «Да. Жажда».

– На кухне можете сделать себе чай. Или кофе. В холодильнике есть еда.

Миша намазывал хлеб плавленым сыром, подумывая о том, чтобы приготовить завтрак и своим новым знакомым, и тут актер и милиционер (которого Миша про себя пока называл «скотиной») вошли на кухню. Оба улыбались, актер несколько наркотической улыбкой.

– Давайте знакомиться, – бодро объявил он и протянул Мише руку. – Александр.

– Михаил, – ответил Миша на рукопожатие и протянул руку мужчине рядом с актером.

Тот недоуменно глянул на руку: «Я знаю».

– М-м-м, дело в том, что я не знаю. Я… не все помню.

– Дмитрий.

– Дмитрий, а мы… – Миша сложил руки в фигуру, которая должна была, по его мнению, обозначать коитус.

– Ты и этого не помнишь? – с обидой в голосе спросил милиционер.

– Ну… скажем так, не подробно.

Актер злорадно хохотнул и хлопнул в ладоши.

– Итак, завтрак, друзья мои!

Миша повернулся к нему: «Александр, а скажите, вы тот, за кого я вас принимаю?».

– Ну, я не знаю, за кого вы меня принимаете, но сразу скажу, что вы еще многого обо мне не знаете, – игриво улыбнулся актер.

* * *

Анна в задумчивости озирала пустые полки холодильника, держась за его дверцу, когда зазвонил телефон.

Звонившей оказалась агент, которая уже показывала Анне одну квартиру. Сейчас она предлагала посмотреть еще одну, «роскошную»:

– Вы знаете, квартирка – просто чудо!

– Угу. Вы ее уже видели?

– Нет. Но по описанию! Вот послушайте. – И она зачастила: – Однушечка, 5 минут от метро «Новослободская», восьмой этаж из девяти, комната двадцать шесть метров, кухня семь. Мебель наборная, но хорошая. Сдают очень срочно…

Агентша сделала паузу, чтобы набрать воздуха, и Анна, плохо представлявшая, как выглядят двадцать шесть квадратных метров, вклинилась:

– Сколько хозяевам и сколько вам?

– Денег? Пятьсот. Хозяевам за два месяца, и агентству сто процентов. Очень хорошая квартирка, хозяева ее сегодня хотят сдать.

В отличие от квадратных метров тысячу пятьсот долларов Анна увидела очень четко и поморщилась, как от боли.

– А подешевле ничего нет? Можно чуть дальше от центра что-нибудь посмотреть…

– Ну, знаете, сейчас же праздники… Квартир очень мало, а эту срочно сдают. Поэтому первого января и позвонили.

Анна вдруг спохватилась, что говорит по мобильному с дорогим городским номером, и перешла на отрывистую речь:

– Хорошо. Посмотрю. Во сколько? Где?

– Около пяти. Я вам сразу перезвоню, как договорюсь с хозяевами.

– Жду.

Анна тут же прервала связь и села на стул, потирая подбородок ладонью, касаясь легонько мешков под глазами. После такой долгой и нецеломудренной ночи ей хотелось одновременно спать, есть и в душ.

Однако разбитой она себя не чувствовала. Даже наоборот – вспоминая Дэниела, который был с ней по-мужски силен, искренне восхищался ее телом и не менее искренне смеялся над ее шутками, она ощущала прилив радости и энергии. Где-то в глубине сознания шевелился стыд, напоминая о воспитании, которое не позволяло ложиться с мужчиной в постель спустя час после знакомства, но тело вибрировало от восторга новизны. Хотя секс этой ночи не был необычным и ни разу не закончился для Анны тем, чем должен заканчиваться согласно обучающим технике полового акта статьям в женских журналах, он все же оставил телу Анны очень и очень приятные воспоминания.

Но от этих воспоминаний ее очень скоро отвлекли потребности организма. Она сунула в рот сразу три крекера и отправилась в ванную.

В метро было людно, как и в любой день на любой центральной станции московского метро, но агентшу Анна заметила, едва выйдя из вагона. Та стояла у скамьи – в нелепой коричневой дубленке, добавлявшей телу по десять килограмм на каждый бок, и вытирала платком лоб под коричневой же шапкой.

– Добрый день, – кивнула Анна, подойдя к ней. – Мы можем идти?

– А, да-да-да, – обрадовалась агентша. – Хозяйка там уже должна ждать.

Дорога от метро заняла не пять и даже не десять минут, но Анна со своим опытом аренды шести квартир и не рассчитывала на то, что все слова агентши окажутся правдой. Идя по улице, освещенной в этот час желтыми фонарями, она поглядывала по сторонам, высматривая магазины и оценивая окрестности. Задыхающаяся рядом от быстрого шага агентша не умолкала, восхищаясь чистотой, безопасностью и центральностью района.

– Ангелина, скажите, а я могу заплатить гонорар вам, а не агентству? – спросила Анна будничным тоном, не глядя на агентшу.

Та замедлила шаг и, глубоко вздохнув, ответила: «Ну, у нас же все формы контрактов учитываются… Нет, невозможно».

– Четыреста? Здесь и сейчас, если я сниму эту квартиру. И все вопросы с хозяйкой я в любом случае буду решать сама, не обращаясь к агентству.

– Я не знаю… Нет, не получится, – протянула агентша.

Анне, однако, показалось, что та уже начала сомневаться, и она предложила:

– Подумайте. Это ведь неплохой рождественский подарок.

Когда перед ними распахнулась обитая серым от давнишней пыли дерматином дверь, и Анна увидела прихожую, ей сразу подумалось, что правдивой информацией о квартире оказался только ее этаж.

Хозяйка – худая, высокая женщина во всем черном – отступила в сторону и, сложив руки на груди, сухо поздоровалась.

Анна ответила ей без улыбки и сразу двинулась к окну в кухне, заинтересовавшись видом. За грязным стеклом висело розовое в темных сгустках небо, а под ним зябли покрытые снегом крыши с лесом антенн. Неба было так много, что, глядя на него, Анна вздохнула полной грудью, но набрала в нее лишь затхлого воздуха.

– Здесь давно никто не жил? – поинтересовалась она, поворачиваясь к хозяйке.

– Да, пару месяцев пустая стояла.

– Ну, это разве долго? – застрекотала агентша. – Тут окно на пять минут открыть, все моментально проветрится. Квартирка-то хорошая, сразу чувствуется. А вид какой, вид!

Анна направилась в комнату, приглядываясь к расшатанному паркету, пожелтевшим стенам с сальными пятнами вокруг выключателей и косякам с облупившейся краской. Квартира явно нуждалась в ремонте, причем начала нуждаться еще лет пять назад.

Комната оказалась большой – не только из-за метража, но еще и из-за высокого потолка и скудности обстановки. В ней стояли лишь диван, шкаф и узкий стол на слабеньких ножках.

Анна остановилась в центре, глянула на широкое окно без штор и подумала, что его раме подошел бы персиковый цвет.

– А дешевле вы ее сдадите? Здесь практически нет мебели…

Хозяйка строго поджала губы и качнула головой:

– Нет, дешевле нет. Вся необходимая мебель здесь есть. Телефон тоже. Сейчас еще одни клиенты придут смотреть, так что…

В подтверждение ее слов тут же тревожно завыл домофон, и агентша растерянно повернулась к двери.

– Я посмотрю ванную? – спросила Анна. – Если сантехника в порядке, я сниму.

Приход соперников на Анну подействовал, хотя и не с такой силой, как на агентшу, предчувствовавшую комиссионные. Она понимала, что эта квартира не очень удобна для жизни, и ей придется потратиться еще и на покупку необходимых вещей, но уже не могла отказаться от желания быть здесь одной и в любое время смотреть в небо, сидя на широком подоконнике.

Анна пристроила пальто на спинку стула и, услышав мягкий хлопок двери, глянула на вход. Миша приостановился на секунду, и тут же заметил ее. Выглядел он необычайно мужественно – небритый и равнодушный, в бейсболке, козырек которой покрывал холодной тенью его лицо. Анна внимательно оглядела его, пока он шел к столу, и с удивлением подумала, что впервые видит в нем мужчину, а не друга, и этот мужчина ей к тому же нравится.

Не раздеваясь и не вытаскивая руки из карманов джинсов, Миша с усталым стоном опустился на стул и поднял глаза на Анну:

– Ты чего застыла? Садись уже, у меня голова болит смотреть на тебя снизу вверх.

Анна стряхнула наваждение, села напротив Миши.

– Да, она сейчас у половины мира болит. Ты не одинок. Хорошо провел новогоднюю ночь?

Миша фыркнул: «Ночь-то что. Главное – утро. Когда осознаешь, как на самом деле прошла ночь».

Анна потянула к себе меню в яркой пластиковой папочке.

– Но секс-то у тебя был?

– Трудно сказать. Проснулся я без трусов. Ты?

– Я в трусах, но секс был.

– Mission accomplished, ^_ – твердо кивнул Миша. – Но, видать, не умопомрачительный, раз ты сейчас здесь? И меня в такую рань из дома вытащила?

Анне вдруг расхотелось рассказывать Мише о сексе с мужчиной, с которым она даже не обменялась телефонами, и, проигнорировав его вопрос, она воскликнула в притворном возмущении:

– Рань! Шесть часов вечера!

– Я, к твоему сведению, только ложился спать. Так что у тебя случилось?

– Я сняла квартиру. В доме у церкви, знаешь? Мы теперь почти соседи.

– Отлично! – воскликнул Миша и принялся разоблачаться. – За сколько сняла?