Текст книги "Горький мед"

Автор книги: София Герн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Коррида, подруга. Коррида, как ты знаешь, дело непростое и опасное. Этот новый хваленый стадион стал для сеньора Эредья роковым. Как говорится, Акела промахнулся. И теперь у меня появились отличные шансы, в отличие от него, выкарабкаться из дурацкой ситуации с мальчишкой, в которую он меня загнал. Знаешь, один очень умный и очень жестокий тиран говорил: нет человека – нет проблем. Так вот, я с ним в этом вопросе полностью согласна.

– Это невозможно, это ты все придумала, зачем? – Голос Полины сорвался, и она больше не могла сказать ни слова.

– Так как насчет работы? А? Теперь нам ни к чему соперничать. Ты покинула Антонио. А он скоро, очень скоро покинет нас, грешных.

Ничего больше Полина слушать не стала. Она бросила трубку, так и не ответив на последний вопрос Акулины. Какой же бессердечной можно, оказывается, быть! Хотя при чем тут бессердечность, если речь идет о враге? Тут остается только порадоваться случившемуся. Телефон звонил снова и снова, но Полина не отвечала. Она сидела в кухне с радостными апельсиновыми стенами, а сердце ее пульсировало где-то в горле, во всяком случае, ей так казалось. Полина не знала, сколько времени она вот так, неподвижно, уставившись в невидимую точку, провела за столом, по пленке расползались оранжевые солнечные пятна, а за окном по-прежнему лил нескончаемый дождь. И тут она заплакала – от бессилия и отчаяния. Но, дав волю слезам, все-таки сумела постепенно успокоиться и начать действовать. И первое, что она сделала, – заказала билеты в Испанию. Виза у нее еще, к счастью, не кончилась.

Она не знала, куда ей направиться. Но не все ли равно? В конце концов, она найдет кого-нибудь на вилле в Коста-Бланка, того же Риккардо или Лусию. А если их уволила Акулина, которой, к слову сказать, на вилле нет, она сама сообщила, что находится в Мадриде, тогда Полина поедет на ферму Антонио. Там-то должны что-то знать! Тем более что, если Рико выгнали, ему, кроме этой фермы, податься некуда. Найти Риккардо! Вот что ей нужно.

И она его нашла! Даже легче, чем предполагала. Ей вовсе не понадобилось искать ранчо Антонио. Акулине было не до возни со слугами, и Рико по-прежнему жил в своем домике, затерянном среди кустов роз и апельсиновых деревьев. Он даже не удивился, увидев у дверей Полину с небольшой спортивной сумкой на плече. Она в Москве собралась быстро, покидав в сумку, что придется. Ей было не до нарядов, и одна-единственная мысль жгла ее: надо успеть! Надо увидеть Антонио. Пусть даже в последний раз.

– Сеньорита Полина! Добрый день! – поприветствовал нежданную, а может быть, и ожидаемую гостью Риккардо. – Хотя, если вдуматься, то добрым его не назовешь.

– Я могу войти? – спросила она.

– Конечно, заходите! – Он посторонился, пропуская Полину в уже знакомую ей комнату. – Хотите кофе, лимонаду или чего-нибудь покрепче?

– Чего-нибудь покрепче, – сказала она и бросила на пол сумку, опускаясь в жесткое, неудобное кресло.

Старик куда-то вышел, потом вернулся и на подносе принес бутылку «Баккарди» и пару стаканов со звеневшими в них кусочками льда и дольками лимонов.

– «Баккарди»? – Полина усмехнулась. – Наверное, на вилле его огромные запасы.

– Да, – просто кивнул Риккардо, – сеньор Васкес тоже его любил. Вот и приучил свою жену.

– Вы имеете в виду первую или последнюю.

– Конечно, последнюю. Росита никогда ничего крепче «Сангрии» не пила.

– Сеньор Риккардо, – Полина сделала щедрый глоток и, поскольку сочла, что они достаточно поговорили ни о чем, перешла к делу, за которым сюда приехала, – что с Антонио? Все действительно настолько серьезно, как мне сказала Акулина?

– Значит, она вам все-таки позвонила, – задумчиво крутя бокал в узловатых пальцах, проговорил Рико.

– Да. Но не из гуманных соображений. Она сочла, что может снова со мной работать, вернее, я с ней. Потому что, как она считает, предмет нашего раздора уже вне игры. Это так?

– Боюсь, что ничего утешительного сказать не могу.

– И все-таки! Говорите прямо. Как это случилось? И где он сейчас находится? Мы можем поехать к нему? Нас пустят? Я хочу его видеть! Прошу вас, не молчите! Или уже случилось непоправимое?!

– Нет, успокойтесь. Вы задали так много вопросов, что я и не знаю, с чего начать.

– С начала! – потребовала Полина.

– Была коррида на том самом новом стадионе, о котором, как вы помните, говорили тогда на ферме. Сеньор Антонио решил принять участие в поединке, в этот раз сумма чуть ли не вдвое превышала обычную. А ему нужны были деньги. Для мальчика. Вернее, для этого безбожного суда! – Он повысил голос.

– Но разве он так и не сказал Акулине правду о Санчо?

– Нет. Но, как я понял, сказали вы. Потому что она в тот же день намертво пристала ко мне с расспросами. И я все отрицал. Потому что и так пожалел, что выдал тайну. Антонио не хотел огласки.

– Но почему? – поразилась Полина. – Что тут особенного?

– Наверное, что-то есть. Я не силен в юриспруденции, но, возможно, огласка лишила бы Санчо его наследства. Кто знает? Я не знаю. Наверное, мои предположения слишком глупы.

– Это не так уж важно почему. – Полина откинулась в кресле и снова проглотила обжигающий ром. Она пила и совершенно не пьянела. Голова оставалась ясной и чистой, гораздо яснее и чище, чем была в Москве.

– Я опущу подробности этого боя. Но в тот день сеньор Эредья был явно не в своей лучшей форме. И я это заметил и сказал ему, что не стоит выходить на арену, когда на душе буря.

– А что сказал он?

– Ничего. Рассмеялся и, как обычно, пожал плечами. Он никогда никого не слушал.

– И где он сейчас?

– В госпитале Святого Сердца, в Мадриде. У него лучшие врачи, лучшие лекарства. Все есть. Но он не приходит в сознание. Как будто бы не хочет просыпаться. Я понимаю его. Слишком много проблем. Слишком тяжело. Но он никогда от проблем не бежал! – Риккардо стукнул кулаком по столу, и в глазах его промелькнула молния гнева, а потом их заволокло влагой слез. – Мальчик, Антонио! Неужели я лишусь радости работать у тебя, общаться с тобой, преданно тебе служить, как служил Игнасио! Мои дорогие мальчики решили покинуть одинокого старика. – Риккардо сейчас был совершенно не похож на себя.

– Есть еще Санчо, – напомнила Полина, но Рико ее не слушал. Он был поглощен своим горем. Полина подумала, что старика надо расшевелить, заставить что-то делать. И почему он здесь, а не рядом со своим «мальчиком»?

– Сеньор Риккардо? А почему вы здесь? И где Санчо?

– Надо присматривать за домом и садом. Никого, кроме меня, тут больше не осталось. Лусия ушла. Санчо пока с мачехой, в мадридской квартире сеньора Игнасио. Сеньора Васкес уже принялась наводить свой собственный порядок. Не сегодня, так завтра тут появятся новые слуги.

– Это еще почему? – Полину охватила злость. Он уже похоронил Антонио? Но ее тореро еще жив! – Вы говорите так, будто Антонио уже нет в живых! Не нужно, прошу вас! Поедемте к нему! Сейчас же!

– Дорога займет много времени. Нас могут не впустить. Там строгие порядки.

– Переоденьтесь, сеньор Риккардо. И я тоже, с вашего позволения, переоденусь с дороги и… у вас есть душ?

– Конечно, пойдемте, я покажу.

Полина встала под воду в тесной душевой кабинке. Прежде у нее тут же разыгрался бы приступ клаустрофобии, но не теперь. Все ее мысли были об Антонио, и только о нем. Она вышла и вытерлась полотенцем, оставленным для нее Рико. Влезла в белые брюки и красный топик. Пусть все будет ярким, радостным. Никаких темных оттенков! Ни за что! Это совсем не нужно Антонио.

Вопреки ожиданиям, добрались они быстро, Риккардо гнал свой «Паджеро», словно за ним черти гнались. Полина заразила его своей кипящей энергией. Почему-то ей верилось, что именно эта энергия должна помочь ее матадору сбросить оковы темного сна. Пропустили их к больному тоже без особых проблем, и тут сработала крупная купюра, которую получил дежурный медбрат.

Она вошла в палату одна и увидела лежащего на узкой койке Антонио. Если бы она не знала, что это он, то могла бы принять за кого угодно, но только не за полного сил, обаятельного, блистательного матадора. К его телу были прикреплены какие-то провода, он не шевелился, а его будто обведенные лиловой тушью веки были опущены. Ни малейшего движения. Никакой реакции. Полина села на стоящий рядом с кроватью стул и посмотрела на маленький столик, где стоял букет свежего жасмина. Откуда-то, при полностью закрытых окнах, взялась пчела и с монотонным жужжанием уселась на махровый цветок. Она хотела ее прогнать, но передумала и так и сидела, боясь пошевелиться. Но что же делать? Этот смертный сон нужно спугнуть, отбросить, как грязную, испачканную в жирной земле и крови тряпку! Полина взяла Антонио за руку, свободную от капельницы, и сказала то, что должна была бы сказать ему, когда они еще были вместе:

– Я люблю тебя! Просыпайся, сердце мое!

И тут она заметила, что его веки затрепетали и пальцы со сбитыми костяшками согнулись и сжали ее руку.

– Доктор! Доктор! – закричала Полина, не отрывая руки от этих разбитых пальцев и взгляда от его прекрасного лица, покрытого кровоподтеками и ссадинами.

Вбежала сестра и всплеснула руками:

– Что вы делаете, сеньорита?!

– Он может очнуться с минуты на минуту. Ему нужен врач. Срочно!

Но звать доктора не было нужды. Он маленьким круглым колобком вкатился в палату и тут же ринулся к своему пациенту.

– Все уйдите! – крикнул он, и Полина с сестрой подчинились.

В коридоре стоял Риккардо и мял в руках свою потрепанную бейсболку.

– Что случилось? Он…

– Нет! Он почти очнулся! – успокоила старика Полина.

– Слава Пресвятой Деве! – Из груди Риккардо вырвался вздох облегчения. – Но это точно?

– Сейчас выйдет врач и все вам скажет. Я думаю, случилось чудо, – проговорила медсестра.

Доктор действительно вышел через несколько минут, и на лице его играла широкая улыбка.

– Сеньорита! Первое, что сделал наш очнувшийся пациент, спросил, где вы и не приснилось ли ему то, что вы здесь. Конечно, это вопреки всяким правилам, одно то, что вас вообще впустили в палату, но результат оправдывает все. Идите же! Но долго не задерживайтесь. У вас еще будет время поговорить. Теперь у меня нет сомнений. Сеньор Эредья пойдет на поправку. Только вот с корридой ему придется расстаться.

– Слава Пресвятой Деве! – засмеялась Полина. – Мне никогда не нравился бой быков.

Она вошла и приблизилась к нему, встретив немного замутненный, но все равно обжигающий взгляд.

– Кажется, ты сказала, что любишь меня? – Он с трудом произносил слова сухими, потрескавшимися губами. – Или мне это просто послышалось?

– Я сказала: «Я люблю тебя».

– А еще? – Он сделал попытку улыбнуться, но губы лишь скривились от боли. Но эту боль, пока будут заживать раны, он готов терпеть сколько угодно. Только бы она была с ним.

– Еще? Я сказала, что ты – мое сердце.

– А еще?

– Ты… – Она задумалась. – Ты мой горький мед.

– Я настолько ужасен?

– Настолько прекрасен.

– Я люблю тебя, – прошептал он, снова закрывая глаза. Теперь это будет уже совсем иной сон, и он принесет ему здоровье.

В палату зашел врач. Он что-то говорил, но Полина его не слышала. В душе у нее пела гитара, отбивая ритм фламенко, а нахальная пчела все гудела и гудела над ветвями жасмина, прерывая свою вечную песню только тогда, когда собирала нектар. Наверное, этот мед тоже будет немного горчить.