Текст книги "Горький мед"
Автор книги: София Герн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Какое это имеет значение? – буркнул Логинов. – У Акулины есть все права…
– Оставим этот разговор, он не способствует аппетиту, а нам еще предстоит насладиться замечательным козленком в винном соусе, которого так изумительно готовит Лусия. Риккардо! – позвал Эредья. – Мы уже готовы к смене блюд!
Антонио распоряжался в этом доме, как хозяин, и делал это так, что возразить ему было невозможно. Даже Акулина замолчала. В конце концов, всему свое время, не устраивать же свару за обедом? Рико принес блюдо с мясом и сменил тарелки.
Когда обед был закончен и Антонио вежливо предложил выпить кофе на веранде, Акулина и Олег отказались. Певица подхватила Олега под руку и куда-то поволокла, шепнув ему так громко, что Полина это услышала: «Мне нужно поговорить с тобой наедине. Это очень важно!» Парочка удалилась бродить по саду и строить далеко идущие планы. И Полина была этому бесконечно рада. Она осталась наедине с Антонио! Он поднялся из-за стола и галантно предложил ей руку.
– Вы не откажетесь от кофе и рюмочки ликера? Я сам, пожалуй, выпью виски, ликер не мужской напиток, но вам принесут.
– С удовольствием, – кивнула Полина.
Они прошли на открытую веранду, где стояла белая плетеная мебель и на столике уже были чашки, графины с напитками и кофейник. Он усадил ее в кресло, сел напротив и принялся разливать кофе по чашкам и спиртное по рюмкам. Полина невольно любовалась каждым его движением, полным какой-то особенной грации. Она даже показалась сама себе неуклюжей и смутилась. Само присутствие этого человека совершенно лишало ее воли. Сейчас она сделала бы все, что угодно, все, чего бы он от нее ни потребовал. Чувствовал ли он это? Она надеялась, что нет. Пусть думает, что она такая скромная и даже немного скованная, это ничего. Только бы не заметил, как дрожат у нее руки!
– У вас дрожат руки, – сказал он мягко и положил свою ладонь на ее, – что с вами? Вы чем-то расстроены?
Она не ответила, лишь убрала руку.
– Я вас пугаю? – Он вскинул брови. – Да?
– Нет, – решилась она, – просто вся эта ситуация кажется мне очень напряженной, и это отражается на мне.
– Вы так чувствительны?
– К сожалению, это мой недостаток, – пожала плечами Полина.
– Разве это недостаток? О нет! Для женщины достоинство.
– Я, наверное, слишком слабая, не то что Акулина. Я ей всегда завидовала. Ее напору, целеустремленности.
– Потрясающе! – расхохотался Антонио.
– Что вы находите в этом смешного?
– Вы совершенно себя не цените. А вот она – переоценивает. И кто кому должен завидовать?
– А это правда, что вы – матадор? – сменила тему Полина. Ей хотелось побольше узнать об этом человеке.
– Правда. Коррида – вся моя жизнь.
– Расскажите о ней. – Она взяла со стола маленькую рюмочку с ликером и сделала глоток, надеясь, что небольшая доза алкоголя поможет ей расслабиться, потому что терпеть нервную дрожь, которая пробирала ее насквозь под его бархатным взглядом, уже была не в силах.
– Вам это действительно интересно? Или это простая вежливость?
– Интересно, – энергично закивала она.
– Ладно. Когда-то давно в этой стране жили иберы, считавшие быка священным животным. Бык почитался, быка убивали. Знаете, как часто человек приносит в жертву божеству само его земное воплощение? Мне это никогда не казалось странным. Испания – страна, где всегда царил культ смерти. И начало ему положило ритуальное убийство одного из самых великолепных, свирепых и сильных животных на свете. Конечно, шло время, и то, что делалось жрецами, вершилось, как самая великая тайна, исполненная глубокого смысла жертвоприношения, постепенно перешло в разряд забавы простого народа. Это тоже закономерно. Тайну развенчали и превратили в балаган.
– Вы хотите сказать, что коррида – это балаган? Значит, и ваша жизнь, которую вы ей посвятили, – балаган?
– О нет! История снова сделала поворот, и коррида вновь стала великим искусством аристократов, и были забыты ее жреческие, а потом и народные корни. Сражаться с быком выезжал кабальеро, безупречный рыцарь на великолепном коне. В Мадриде проводились настоящие турниры на Пласа Майор. Рискованная забава многим стоила жизни, но получила невероятную популярность. Конечно, это было чистой воды язычеством, а Испания – христианская, католическая страна. И вот один из пап, Пий Пятый, сделал попытку запретить корриду. Но тут ему воспротивился король Филипп Второй. Вердикт отменили, и аристократы, безумные кабальеро, снова могли выходить на смертельный бой с быком. Потом был период, когда запрет все-таки осуществили, и коррида возобновилась только в восемнадцатом веке. И длится до сих пор… – Он одним глотком выпил виски и откинулся в кресле. Его лицо стало задумчивым и грустным. – Бесконечная коррида, вечный бой. Вам не кажется, что во всем этом есть нечто удивительно чувственное? – вдруг неожиданно спросил Антонио, застав Полину врасплох этим откровенным вопросом.
– Чувственное? В смертельной схватке? Я не знаю. Не могу понять.
– А разве вечный бой между мужчиной и женщиной не напоминает корриду? Самое забавное, что роль священного животного, быка, играет мужчина, а роль матадора – женщина. Это очень опасная игра. Знаете, как говорят у нас? Пропусти матадор быка под мулетой чуть дальше от себя – он трус, а чуть ближе – покойник. – Антонио поднялся, подошел к ней и встал за креслом. Полину словно окатила волна жара, исходящая от него. Она хотела повернуться, но застыла как изваяние.
– Вы говорите странные вещи, – едва смогла произнести она.
– Почему? Полина… Какое у вас красивое имя. В какие игры вы играете, сеньорина? – Он резко опустил руки ей на плечи, а потом отпустил. Она вскочила как ошпаренная. Что он о ней думает? Что она – шпионка Акулины? Что певица специально оставила их наедине, чтобы она разузнала у Антонио все, что только можно? Что Акулина решила ее подложить ему? О господи! Только не это.
Полина стояла перед ним, еле удерживаясь на своих высоких каблуках. Ее качнуло, и она попала прямиком в его объятия. Он склонился над ней, и его сухие горячие губы накрыли ее рот. Это, несмотря на его последнюю резкую фразу, не был грубый поцелуй, наоборот. Он нежно провел языком по ее нижней губе, поцеловал уголок рта, сначала с одной стороны, потом с другой, и, когда она готова была ему ответить, неожиданно отстранился. Продолжая держать ее лицо в ладонях, он смотрел в ее глаза, как будто хотел найти в них ответ на свои вопросы. И не находил. Вернее, ответ его удивил. Зрачки Полины расширились, глаза повлажнели, заблестели лихорадочным блеском. Он отпустил ее, осторожно усадил обратно в кресло.
– Прости. Ты не такая, как я думал. С этими проблемами, которые взвалил на меня покойный Игнасио, совсем потерял голову. Я не хочу, чтобы ты думала, будто бы для меня Санчо – повод прибрать к рукам бизнес и этот дом. У меня достаточно денег на безбедную жизнь. Вилла мне не принадлежит, я только следил за ней, она принадлежит сыну Игнасио, впрочем, как и все остальное. Твоей подруге он оставил совсем немало, поверь мне. Не думаю, что она с тобой поделилась информацией о том, какая сумма лежит на ее счету в банке. Но ей этого мало. Она хочет получить опекунство над мальчиком, и что будет дальше, ты сама понимаешь. Полина, я с тобой так откровенен не потому, что хочу перетянуть тебя на свою сторону, да еще пользуясь незаконными методами, – он усмехнулся, – но я не хочу, чтобы Акулина выиграла процесс. Это будет очень плохо для Санчо. Мы были очень близкими друзьями с Игнасио, и мальчик для меня как сын. Он тяжело переживает смерть отца. И он никогда, понимаешь, никогда не будет счастлив, если над ним получит опеку эта женщина. Она просто бросит его. А меня уже рядом с ним не будет. И… – Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент на террасе появились Олег и Акулина. На лице певицы было приклеено самое доброжелательное выражение, на которое только она была способна. Олег тоже выглядел гораздо приветливее. Видимо, они решили зайти с другой стороны и попытаться решить проблему полюбовно.
– Как ты думаешь, Антонио, для поездки на море не слишком поздно? – спросила она.
– Это сделать никогда не поздно, – ровным голосом откликнулся он.
– Я ужасно хочу! – Она капризно надула свои чувственные силиконовые губки. – Отвезешь меня?
– Почему нет? А твои друзья не хотят искупаться? – Он обратился к Полине, игнорируя Олега.
– Нет, они устали. Им нужно отдохнуть, – быстро проговорила Акулина, бросив выразительный взгляд на Полину, давая ей понять, что их с Олегом присутствие будет лишним.
– Да, я действительно что-то устала. Хочется прилечь, – пробормотала Полина. Разговор с Антонио и его неожиданный поцелуй совершенно выбили ее из колеи. Единственное, чего ей хотелось, так это остаться одной. Только бы Олег снова не заявился. Сейчас это было бы совершенно невыносимо. Но какова подруга! Полина уходила с тяжелым сердцем, прекрасно понимая, что собирается предпринять Акулина. И почему-то была совершенно уверена, что ей это удастся.
– Я зайду к тебе? – спросил у порога ее комнаты Олег.
– Нет! – почти прокричала Полина, сама испугавшись такой резкой реакции.
– Хорошо. Но смотри, девочка, как бы тебе не пожалеть. Ты оказалась меж двух огней.
– Чуть дальше от мулеты – трус, чуть ближе – покойник… – пробормотала она.
– Что? – не понял Логинов.
– Да ничего. Извини, Олег. Я просто ужасно устала. И мне сейчас не до разговоров и не до любви.
– Только что ты с удовольствием беседовала с этим красавчиком. О чем? О корриде? Или о любви? Осторожно, малышка!
– Пока! – Полина махнула ему рукой и захлопнула дверь перед его носом. К счастью, замок на двери в комнату имелся. И она заперлась.
До сих пор ей никогда в жизни не приводилось испытать ничего подобного тому, что она испытала за этот день. Потрясение оказалось настолько сильным, что Полина рухнула на постель, едва раздевшись, и провалилась в тяжелый, тревожный сон. Когда она проснулась, в окно светила луна и оглушающе пахло цветущим садом, где перемешались все ароматы, от магнолии и жасмина до тонкого запаха апельсиновых деревьев. Букет на трюмо прибавлял к этому великолепию свою горьковатую ноту. Голова у нее раскалывалась, и она вышла на балкон, накинув на плечи легкое шелковое кимоно. Полина вдохнула воздух, тягучий и жаркий, и оперлась на узорчатые чугунные перила балкона. И тут она услышала, как внизу, прямо под ее комнатой, заговорили. Она узнала голос Антонио и ломаный испанский Акулины. Наверное, они были в комнате Эредья. Она, понимая, что подслушивать плохо, тем не менее не смогла удержаться.
– Антонио, как ты мог забыть все, что было между нами? – с досадой всхлипнула Акулина.
– А что между нами было? – послышался равнодушный голос Эредья.
– Ты все забыл?!
– Прости, но мне совершенно не хочется вспоминать о моем предательстве.
– О каком предательстве ты говоришь? Я никогда, слышишь, никогда не любила Игнасио!
– Но ты была его женой, а он – моим другом.
– Ведь ты все-таки переспал со мной!
– Я не привык отказывать женщинам. Мой отказ тебя бы оскорбил. Но я очень сожалею о той ночи. Очень. Тогда передо мной стоял выбор. И я, к сожалению, пошел не по той дороге. Такое больше не повторится.
– Но какое это имеет теперь значение? Он мертв, а мы оба живы. И мы можем быть вместе, в конце концов, к чему все эти суды? Мы могли бы оба воспитывать Санчо. Я бы ушла со сцены. Я бы все, что только можно, сделала для тебя. Того, что я не сделала для Васкеса.
– В этом нет никакой необходимости. Прости, но я тебя не люблю. Даже если бы мы с тобой заключили некий сомнительный договор, то разве это было бы тебе нужно? Тебе нужна любовь. А я не могу тебе ее дать. Вот и все. Ты прекрасная женщина, очень красивая, талантливая, умная. У тебя впереди целая жизнь и, надеюсь, счастье. Но не со мной, а с кем-нибудь более достойным. Акулина, дело даже не в том, что я профессиональный матадор и это очень опасная профессия, ты знаешь. Дело в том, что я просто тебя не люблю. Еще раз прости, но мне кажется, ты мне не хочешь поверить. Это для тебя слишком горькое признание. Но пусть оно тебя не оскорбляет. На свете много мужчин, которые готовы не просто любить тебя, но и поклоняться. Зачем тебе я?
– Ах вот как ты заговорил? Хочешь, как у нас говорят, подсластить горькую пилюлю? Значит, ты признаешь, что твоя профессия опасна. Но это значит, что опекун для мальчика ты совсем никудышный! Что с ним будет, если ты погибнешь, как погиб и его отец? Как он будет вновь переживать это? Вы оба, и ты, и Васкес, просто сумасшедшие. Но один сумасшедший уже покойник. А ты – потенциальный!
– Все мы умрем. – Антонио говорил спокойно, но Полине все равно почудилось в его голосе раздражение.
– Конечно! Но когда и как?
– Вот именно. Возможно, я благополучно доживу до старости. Почему нет?
– Ты сам противоречишь себе! – Акулина и не думала сдаваться, в ее тоне слышалась и страсть, которая не имела удовлетворения, и злость.
– Давай закончим этот разговор. Он не имеет смысла.
– Ты увлекся этой девчонкой? Этой маленькой зверушкой? Не ожидала от тебя! У тебя были такие женщины, что она и представить себе не может. Да к тому же она – невеста Логинова. И они уже назначили день свадьбы. Так вот! И не пытайся ее соблазнить.
– Уходи. – Он сказал это твердо и резко.
Полина услышала, как внизу громко хлопнула дверь. Так вот кем ее считает подруга. Мелкой зверушкой. Спасибо, не сказала серой мышкой. Но какая разница? Мелкая зверушка! Полина была в ярости. Она даже сама от себя не ожидала такой реакции на слова Акулины. Значит, вся ее напускная враждебность к Антонио построена на том, что она попросту получила отставку. Может быть, они и притащились сюда именно из-за того, что она не могла смириться с поражением? Может быть, ей вовсе не нужно все это наследство и уж тем более какой-то там чужой мальчишка, которого она и видела-то раз в год по обещанию. Она просто хотела договориться с Эредья, понимая, что ему тоже совершенно не хочется участвовать ни в каких процессах. А как могло бы все отлично получиться! Неужели Акулина все рассчитала? Но почему тогда не держала их в курсе? Ну пусть не ее, Полину, но хотя бы своего адвоката? Не была уверена? А вообще стало ли для нее неожиданным присутствие здесь Антонио, или она прекрасно о нем знала? Все эти вопросы роились в голове Полины, как зловредные, больно жалящие осы. Она вернулась в комнату, достала сигареты и впервые здесь закурила, подумав, что не помешало бы и выпить. Но не спускаться же вниз за спиртным? Хотя почему нет? Так, в столовой, кажется, оставалось вино, и теперь, в этот поздний час, все уже спят, так что никто и не заметит, что она спускалась. Акулина, взбешенная, удалилась в свои апартаменты, и она слышала, как и Антонио запер свою дверь. Значит, она будет одна. Полина поднялась, затушила в пепельнице, сделанной из раковины, докуренную до фильтра сигарету, поплотнее запахнула кимоно и скользнула за дверь. И в коридоре, и на лестнице было темно. Еще не хватало свалиться! Но глаза быстро привыкли к темноте, да и в окна светила бледная луна. Полине показалось, что в углах затаились какие-то призрачные тени, и ей стало не по себе. И зачем она выбралась из комнаты? Она уже проклинала себя за этот нелепый порыв, но отступать тоже не хотелось. Босые ноги утопали в мягком ковре, покрывавшем лестницу, но потом она пожалела, что не надела шлепанцы, потому что пол в коридоре первого этажа, по которому ей пришлось пройти до столовой, был выложен плиткой. Ей снова показалось, что из всех углов выползают черные тени, свиваясь в кольца и вновь распрямляясь. Она вздрогнула. Теперь ей мерещилось, что она слышит какой-то шорох. Но Полина отогнала страх. Видно, и в самом деле у него слишком большие глаза и уши! Нечего придумывать. Решила дойти до столовой за этой чертовой бутылкой вина, так иди! Но пить ей больше уже не хотелось. Разум приказывал вернуться и, успокоившись, лечь спать, но она почему-то упорно шла вперед. Ее темно-синее кимоно сливалось с чернильной темнотой, белели только лицо, руки, ступни. Она сама словно стала призраком в этом старинном доме, спрятанном в апельсиновой роще, слилась с ним. На кимоно в такт ее шагам шевелились розовые фламинго и стебли бамбука. Полина вдруг перестала испытывать страх, она и в самом деле слилась с этой лунной, благоуханной ночью.
Подходя к неплотно прикрытым дверям столовой, она увидела полоску света, там кто-то был. Повернуть назад? Но она проделала этот путь вовсе не для того, чтобы ретироваться. Полина решительно потянула на себя дверь и вошла. В кресле у негорящего камина сидел, положив ногу на ногу, Антонио и курил свою тонкую сигару. В руке он держал стакан с виски. Горела только настольная лампа на столике, стоящем рядом с креслом. Там же стояла початая бутылка «Джека Дэниэлса». На Эредья были только старые обтрепанные джинсы, и она могла в полной мере полюбоваться его мускулистым торсом. На груди курчавились смоляные волосы, а в них сверкал крошечным бриллиантом золотой крестик, ловя отблески света. Она остановилась. Сердце гулко билось, но она уже пережила волнение, справилась с ним и теперь спокойно шла к нему.
– Полина? Вам тоже не спится? – спросил он.
– Я заснула, а потом проснулась, когда услышала, что внизу кто-то разговаривает.
– Это было так громко? – Он удивленно и немного растерянно поднял бровь.
– Да уж. Громче не бывает.
– Здесь толстые стены. – Он сделал глоток виски и затянулся. В воздухе поплыл сизый дымок.
– Может быть, но у меня был открыт балкон. Наверное, у вас тоже.
– И ты слышала наш разговор? – Антонио неожиданно перешел на «ты», как ей показалось, из желания сократить между ними дистанцию.
– Я не подслушивала. Но вы так кричали, что не услышать мог бы только глухой.
– Понятно. – Он опустил свой стакан на столик и поднялся. – Садись, я принесу второе кресло.
Он отошел к окну и притащил оттуда кресло для себя. Поставил его рядом с тем, где разместилась, подобрав под себя озябшие на плиточном полу ноги, Полина. Напольные часы в углу пробили полночь. Всего-то! А ей казалось, что сейчас уже часа три.
– Ты замерзла? – Он протянул руку и коснулся ее холодных ступней. – Да, замерзла. Тут ледяные полы. Не стоило ходить без обуви.
Она хотела спрятать ноги под кимоно, которое было для этого достаточно длинным, но он не отпустил. Его руки согревали, разминая ее ступни, нежно гладя щиколотки. Прикосновения были такими приятными, успокаивающими, что она от удовольствия даже прикрыла глаза.
– Выпьешь что-нибудь? Ты не за этим сюда шла?
– За этим, – улыбнулась Полина, – я подумала, что все равно не смогу заснуть, а тут оставалось вино. Может быть, оно помогло бы мне.
– Извини, что мы тебя разбудили. Принести вино или сделаешь глоточек виски? – На столике стоял второй стакан. Для кого он его поставил сюда? Для Акулины? Или для нее? Был уверен, что она сюда спустится? Нет. Это невозможно.
– Наливай виски, – решительно заявила она, – это снотворное будет посильнее вашего андалузского.
– Точно! – Он отпустил ее ноги и налил виски на самое донышко, потом вопросительно посмотрел на нее: – Мало?
– Достаточно. Вот Акулине было бы мало, – заметила она ехидно. Полина была безумно обижена на подругу и сочла возможным ее хоть заочно, но укусить.
– Значит, ты слышала, о чем мы говорили? Я правильно понял? – Антонио задумчиво смотрел сквозь янтарную жидкость на свет лампы.
– Правильно. Но я не подслушивала!
– Я и не говорю, что подслушивала. Но то, что ты услышала, это даже хорошо.
– Почему? – не поняла она. Виски обожгло ей горло, и она закашлялась. Он легонько похлопал ее по спине, и она подумала, что в этот момент он понял, что под ее кимоно ничего нет. В другой раз она бы смутилась, но даже маленький глоток крепкого напитка сделал ее смелее и безрассуднее. И так быстро! Коварный алкоголь. Но как приятно это тепло. – Почему? – повторила она свой вопрос.
– Потому что она сама рассказала бы тебе совсем иную историю, и ты смотрела бы на меня другими лазами. А мне этого не хочется. Кстати, ты и вправду выходишь замуж за этого адвоката?
– Нет. Акулина соврала. Олег этого хочет, но я, но я…
– Передумала? – усмехнулся он.
– Не сейчас! Я решила это еще во время круиза. Ты сказал, что не можешь быть с ней, потому что ее не любишь, и я не могу быть с ним… По той же причине.
– Но мы оба с этими людьми спали. Забавно. – Он снова усмехнулся, и усмешка эта была совсем не веселой. На самом деле он во всем этом ничего забавного не находил.
– Антонио, у тебя есть женщина? – спросила Полина и тут же испугалась собственной смелости и откровенности, но слово уже было сказано.
– У меня было много женщин. Конечно, есть и сейчас. Я не монах, а матадор.
– Ты понял, что я имею в виду, но не хочешь отвечать. Ладно, не надо. Прости мою бесцеремонность. Я, наверное, выпила, меня с непривычки и…
– Не нужно оправдываться, Полина. Если ты имела в виду что-то серьезное, то нет. Мой ответ будет «нет». Такой вариант тебя удовлетворил?
– Не знаю. А! Какое мне до этого дело! Извини! Я пойду. Уже поздно.
– Да, пожалуй, поздно. Поздно что-то менять… – Он как будто говорил сам с собой и даже не встал, когда Полина поднялась со своего места и направилась к выходу. Она была уже почти у дверей, когда он очнулся от своей задумчивости и догнал ее. – Я тебя провожу. А то ты тут себе шею сломаешь на всех этих ступенях и переходах.
Он взял ее за руку, как ребенка, и решительно повел. Они шли молча, и Полина удивлялась, как он ориентируется в темноте. Наверное, зрение у него как у кошки. Добрались они быстро, гораздо быстрее, чем она тащилась в эту столовую. На пороге он немного задержался, а потом просто пожелал ей спокойной ночи и собрался уходить. Она посмотрела на него, и тут в нее словно бес вселился.
– Антонио… – прошептала она так красноречиво, как не шептала никогда и никому. Он остановился. Полина распахнула дверь в свою комнату и отошла в сторону. Господи! Что же она делает? Но все мысли вытеснило оглушительное желание. Его глаза вспыхнули, и он переступил порог. Она закрыла дверь на ключ, и тут решимость ее оставила, и Полина остановилась на полпути к кровати.
– Ты передумала? – спросил он и сделал шаг к ней.
Она только покачала головой.
– А ты – смелый матадор, Полина, но пугаешься собственной смелости. – Он легко поднял ее на руки, и она бессильно прильнула к его груди. Антонио отнес ее на постель и осторожно опустил на смятые ею в тревожном сне простыни, как ни странно, все еще хранившие тепло ее тела. Или ей это только показалось? Она лежала на спине, боясь пошевелиться, а он уже распахивал ее темно-синие шелка, освобождая из них ее тело, раскрывая его, как раскрывают, освобождая от кожуры, спелый апельсин. На коже выступил пот, она вся истекала соком, покорная, разомлевшая, как под лучами полуденного солнца этой сказочной Валенсии. А этот мужчина, этот незнакомец, с первого взгляда пленивший ее душу, а теперь и сам плененный, был порывом ветра, который сменял штиль. Его страсть наступала и отступала, он ласкал ее и принимал ласки. Их сражение было искусством, и они все время менялись ролями и не спешили к развязке. Они переплетали пальцы рук, сплетались обнаженными телами, приближаясь и отступая. Полина поражалась его долготерпению. Антонио не спешил, и это было прекрасно. В какой-то момент, когда он резко отстранился и, раскинув руки, лег на спину, она приподнялась на локте и стала его рассматривать, ничуть не стесняясь. Его смуглое сильное и гибкое тело представляло рядом с ее бледной фарфоровой хрупкостью просто потрясающе необыкновенный контраст. Он, не отрываясь, широко распахнутыми, черными глазами, в которых прятались звезды, смотрел на нее, а она, лежа на боку, проводила своей маленькой ладошкой по всем изгибам его тела и вновь и вновь поражалась его сдержанности, хотя и чувствовала, что все его мышцы напряглись и что он на пределе. Ей захотелось его целовать, и она сначала припала к его губам, потом спустилась к груди, потом к впалому животу и ниже, ниже. Этого он уже выдержать не смог. Антонио перевернулся и наконец подмял ее под себя. Он ворвался в нее неистово, бросившись, как бросается на тореро оглушенный яростью и слепой страстью бык. Это был переход из обманчивого покоя к настоящему безумию. Она билась под ним, настроившись мгновенно на его стремительный ритм, и ей это доставляло такое наслаждение, что казалось, она ослепла, потому что под прикрытыми веками клубилась тьма, сквозь которую пролетали жгучие искры. И наконец этот бой пришел к завершению. Они рухнули вместе, как смертельно ранившие друг друга бык и матадор. Его золотой крест впечатался в ее грудь, и на ней осталась кровавая царапина. Антонио наклонился и слизал кровь, а потом снова припал к ее губам. Она ощутила солоноватый вкус собственной крови и почти потеряла сознание. Полина когда-то слышала, что такое бывает, но, если честно, не верила, считая подобное сильным преувеличением. Но вот сама погрузилась в глубины, из которых выплывала нехотя, лениво, не желая покидать этот потусторонний сон. Он тоже лежал рядом с ней, совершенно обессиленный.
– Ты никогда не отказываешь женщинам, – вдруг сказала она. – О нет! Ты их просто сводишь с ума…
– А ты, в чем я совершенно не сомневаюсь, сводишь с ума мужчин. – Он с трудом разлепил распухшие губы.
– Никогда не замечала.
– Теперь можешь быть в этом уверена. Знаешь, – он улыбнулся, – у тебя совершенно бешеный темперамент!
– И это мне говоришь ты? – Она чуть не рассмеялась, но сдержалась. Он, несмотря на то что улыбался, говорил серьезно.
– Я раскрыл для тебя тайну? – удивился Антонио.
– Для человека, у которого, как я понимаю, отбоя от женщин нет, ты ужасно наивен. Нет, Антонио. Я до сих пор и сама не знала, на что способна.
– Это хорошо, – проговорил он, – я тебя пробудил… Но… Давай немного поспим?
– Да. Уже светает. И нас тут могут застать вместе. – Она положила голову ему на плечо.
– И пусть. Это хороший повод избавиться от нашего прошлого и посмотреть в будущее.
– А оно у нас есть? – с сомнением спросила она.
– Я надеюсь, – просто ответил он, – я тебя так просто не отпущу…
Сон накрыл их одновременно, как плотное покрывало. На балкон вспорхнула какая-то птица, но они уже не слышали ее утренней песни.
…Когда Полина проснулась, был полдень и Антонио рядом с ней уже не было. Она вздохнула и потерла глаза. Вся прошлая ночь сейчас казалась сном. Может быть, действительно ничего не случилось? Потому что, если это не так, у нее возникнут очень, очень серьезные проблемы. Она вскочила с постели и направилась под душ. Осматривая себя в зеркале, заметила синяк на предплечье. Увы. Она действительно провела ночь с Антонио. И нечего себя обманывать. Но он ушел, даже не попрощавшись. Что же она наделала?! И как теперь смотреть в глаза Олегу? И догадалась ли Акулина, с кем вместо нее развлекся этот роковой красавчик? Какой кошмар! Полина тщательно смывала с себя запах Антонио и свой собственный пот. Потом помыла и уложила волосы. Надо спуститься вниз, встретиться со своими, и нечего тянуть. Она решительно направилась к шкафу и оглядела одежду. Выбрала простые голубые джинсы и белый топик, надела босоножки на плоской подошве. Немного подумала, стоит ли наносить косметику, и все-таки решила немного подкраситься. Теперь она выглядела совсем свеженькой, будто и не провела бурные часы в объятиях Антонио. «Боже мой, какая нелепость! – подумала она. – Что ж это такое на меня нашло? Нужно срочно встретиться с Олегом. Нужно…» Ей захотелось вновь спрятаться за его широкую спину, потому что она неожиданно почувствовала опасность, серьезную опасность, грозящую ей. Почему-то вспомнилась шекспировская строка: «Конец таких страстей ужасен». Именно. Все, что было связано с Антонио, дышало страстью, было слишком бурным, слишком сильным, а она всегда этого избегала. Полина ценила покой. Возможно, ей и хотелось иногда его нарушить, как она нарушила его здесь, в этом доме, в замечательной Коста-Бланка, где сам воздух дышит любовью, где царит вечная весна. Но жить этим ей не представлялось возможным.
Спустившись в столовую, она застала там полноватую девушку с роскошными косами, падающими ей на плечи. Наверное, это Лусия. Она убирала со стола чашки и тарелки. Увидев Полину, девушка улыбнулась, показав неровные, но белые зубки.
– Добрый день, сеньорина Полина. Вы будете пить кофе? Я сейчас принесу. А что предпочитаете на завтрак? Хотите такос?
– Ты – Лусия?
– Да. Так как, такос будете? Я хорошо готовлю.
– Это я уже оценила. – Полина примостилась у краешка стола и налила себе из графина в стакан апельсинового сока. Он был свежевыжатый и отменный. – А где все? Я так долго спала! Почему меня не разбудили?
– Сеньор Антонио просил вас не беспокоить. Сеньора Васкес и сеньор Логинов уехали рано утром по делам. Вы не сказали про такос…
– Буду! – Полина вдруг почувствовала зверский голод. – Все буду. Я ужасно проголодалась. А где сеньор Эредья?
– Он уехал на ферму. Привезли новых быков, и он должен их посмотреть. И Санчо с ним! – Лусия снова лучезарно улыбнулась.
– Я все проспала! – охнула Полина.
– Сеньор Риккардо привез мальчика. Уговаривали его отдохнуть с дороги, но Санчо вцепился в сеньора Антонио, ни за что не хотел с ним расставаться, да еще и быков тоже хотел посмотреть. Пришлось взять его с собой. Он так любит своего крестного!
– Крестного? – Полина вскинула брови. – Я не знала.
Но что она вообще знала об этом человеке и о здешней жизни? Ничего! Просто ошалела от смены обстановки, от красивого мужчины с такой романтической профессией, попала в сказку, в легенду и совсем потеряла разум.
– Я пойду за вашим завтраком, – вопрос про крестного Лусия игнорировала. Действительно. Это был глупый вопрос.
Блинчики оказались выше всяких похвал, да и кофе тоже. Полина с удовольствием позавтракала и подумала, что это даже хорошо, что она осталась одна в доме, не считая прислуги. Разговоры с Олегом и Акулиной отложились сами собой. А что касается Антонио… Она понятия не имела, как с ним себя вести. В конце концов, решила, что сделает вид, будто ничего не произошло. Наверное, так будет лучше.
Она хотела пойти прогуляться по саду, но в этот момент вошла Лусия, держа в руке телефонную трубку.
– Это вас.
– Кто может мне сюда звонить? – удивилась Полина.
– Сеньор Антонио, – пожала плечами девушка, будто этот звонок был само собой разумеющимся.
– Да? – Полина прижала к уху трубку с замиранием сердца. Что он хочет?
– Добрый день, моя радость! – Голос Антонио был бодрым и счастливым. Она не знала, как на это реагировать. Ведь решила же оставить эту их безумную ночь в прошлом, забыть, все забыть, покой дороже! Но, судя по его тону, он совершенно иного мнения. – Что ты молчишь? Выспалась? – В голосе его зазвучали тревожные нотки. – С тобой все в порядке?
