Текст книги "ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ..."

Автор книги: София Федина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Маринская пересыльная тюрьма для многих узников была последним пристанищем. Чтобы страшное прошлое оставалось только в прошлом, звучит сегодня тревожный набат Мариинского мемориала, посвященного жертвам сталинских репрессий. Инициатором создания Мемориала стал Губернатор Кемеровской области Аман Гумирович Тулеев. Многое было сделано при строительстве за счет личных средств семьи этого замечательного человека. Из его рук я приняла самую дорогую для меня награду – серебряную

78

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

медаль «За веру и добро», которой отмечают заслуги моих земляков-кемеровчан. Такой же награды была удостоена моя младшая сестра Зоинька. По сей день я стараюсь не терять связь с земляками, с Аманом Гумировичем Тулеевым. Горжусь его успехами в сложной и ответственной работе руководителя огромного края.

Мемориальный комплекс, где воссозданы элементы ГУЛАГа, позволяет посетителям проследить весь путь узников от тюремных ворот до расстрельной стены. Тяжел и угрюм этот путь. Но венчает его символ надежды, символом веры в светлое будущее: белоснежная Часовня Святой Великомученицы Анастасии Узорешительницы. Золотой купол и крест часовни далеко видны при подъезде к Мариинску. Сегодня Мемориальный комплекс окружает молодой кедрово-сосновый бор. Саженцы для него приобрели семья Тулеевых и семья Дикало. Иван Николаевич Дикало – Глава Мариинской городской администрации, настоящий подвижник, коими были все, кто радел во благо развития Сибирского края. Особенно величественно смотрится Мемориал вечером, когда белая часовня, окутанная светом ярких прожекторов, словно парит над землей, устремляясь ввысь. Когда люди возводят такие памятники, когда они так чтут память ушедших, они создают будущее нашей страны, её нравственную основу. Что может быть дороже и важнее этого?

79

27 июня 2006 г. Новосибирск. На могиле дедушки Никифора.

Протоиерей о.Виталий, София, Зоя.

80

2008 Неля, внучка соседки, Акулины Наместниковой

Встреча с родственниками с. Лебедянское 2008 г.

81

На этом месте стоял наш дом

Лебедянка 2008 г.

82

ВЕРЮ, ПОМНЮ ,ЛЮБЛЮ...

Мемориал в Мариинске

Мемориал

^€) 83 ©О

На месте расстрела папы

Поклонный крест на месте расстрела узников мариинской тюрьмы

84

Лебедянка. Поклонный крест

на месте храма

Николай Лазин, племянник 1967г.

С Аманом Гумировичем Тулеевым на открытии мемориала в Мариинске

85

КЕМЕРОВСКАЯ ОБЛАСТЬ

МАРИИНСКОЕ ГОРОДСКОЕ ПОСЕЛЕНИЕ

АДМИНИСТРАЦИЯ МАРИИНСКОГО ГОРОДСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ

Руководствуясь Федеральным законом от 06.10.2003 года № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», Уставом Мариинского городского поселения, Положением о порядке наименования (переименования) улиц, площадей и установления памятников, мемориальных досок на территории города Мариинска, утвержденным решением Мариинского городского Совета народных депутатов от 26.06.2006 года №5/5, рассмотрев предложения Главы Мариинского района, Совета общественности города Мариинска, застройщиков о присвоении новым улицам города Мариинска наименования «С.Кононова», «Г.Непомнящих», «Терешковой»:

Присвоить наименования новым улицам в районе 5 Микрорайона города Мариинска «С.Кононова», «Г.Непомнящих», «Терешковой».

Управлению по имуществу и жизнеобеспечению Мариинского городского поселения обеспечить изготовление аншлагов с наименованием новых улиц и их монтажу путем заключения соответствующих муниципальных контрактов.

Опубликовать настоящее постановление в газете «Вперед».

Контроль за исполнением настоящего постановления оставляю за собой.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от// ММ//, № 4£-/7

г. Мариинск

О наименовании новых улиц

И.о главы

Мариинского городского поселения

Н.А. Голова

постановление

86

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

На открытии мемориала в Мариинске

С о. Дмитрием у часовни Мариинского мемориала

87

Часовня Мариинск

^Вместо эпилога.

’едавно из архива библиотеки Анжеро-Суд-

женска мне прислали бесценный для меня

документ: “Отчет”, подготовленный моим отцом, про-

тоиереем Георгием Непомнящих. Думаю, он допол-

нит картину того времени, добавит новые штрихи к

портрету папы. И хочу, чтобы в книге моих воспоми-

наний были заметки моего сына. Время, о котором я

пишу, увиденное его глазами.

Непомнящих, Георгий. Общество Трезвости села Лебедянского Томской епархии, Томского уезда, благочиния №3 /Георгий Непомнящих // Томские Епархиальные Ведомости, ~ 1913, ~ №16,

П режде чем отдать отчет о деятельности молодого еще Лебедянского «Общества Трезвости», считаю нужным сообщить те главные причины, которые заставили меня открыть это общество.

С первого же дня своего приезда (22 октября 1910 года) в настоящий приход, мною были употреблены все усилия на то, чтобы узнать, каков мой приход в религиозном, нравственном и материальном отношениях?

К величайшему моему унынию, на все эти вопросы получаю такие сведения, что, в общем, должен сказать:

приход никуда не годен. Какая же причина такому общему выводу? Короткий ответ – вино. Итак, причина всей негодности моего прихода найдена. Но у меня является еще такой вопрос, – какое отношение прихожан к своему священнику? Думаю, не получу ли хотя в этом, на первое время, утешение; но как узнать это? Если исподтишка присматриваться к прихожанам, пожалуй, на это потребуется много времени, а у меня, по правде говоря, не хватает терпения; мне все хочется, как можно скорее составить объективное и в тоже время правильное заключение. Добиться такого заключения, оказывается, не так легко, как я думал; здесь нужна большая опытность и осторожность, а о себе я этого как раз сказать не могу. Приходится не иначе как обращаться за советом, но к кому? Я уже проездом к о. Благочинному познакомился с соседним батюшкой о. Виталием Осетровым (с. Данковского), разве с ним что посоветывать? – опять из разговора с ним и его матушкой понял, что они сами люди в сем краю новые и в тоже время люди неопытные.

Хорошо было бы, думаю, посоветываться с о. Благочинным (свящ. о. В. Ильинским); приход у него как будто бы не дурен, церковь благовидная, имеется церковно-приходская школа и везде сказывается заботливый и умелый надзор; но как обратиться за советом к нему? Вы, скажет, не успели оглядеться, да и недовольны приходом. Нет, лучше пока помолчу: узнаю, каков наш о. Благочинный, а тогда дело будет видно.

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

В январе месяце, уже 1911 года, мне пришлось опять встретиться с о. Благочинным (во время отчета), но тут было как-то не до того; правду сказать, у меня неудачен был отчет, и я вовсе не решился обратиться с посторонними делами. Но во время его ревизии (в июле месяце) я, хотя не высказал о своей материальной нужде, однако о распущенности прихода с ним поговорил. Он мне дал надлежащие советы; именно, привлечь прихожан к церкви, указал даже путь к достижению этой цели: говорить почаще проповеди, не пропускать церковных служб и открыть «Общество Трезвости». Первые его два совета, т. е. говорить проповеди и церковные службы не пропускать, как находящиеся в моем распоряжении, стали исполняться аккуратно, но последнее, – открытие «Общества Трезвости», привело меня к величайшему затруднению. Прежде, чем открыть «Общество Трезвости», нужна хорошая подготовка, а в особенности в приходе с. Лебедянского, в чем Высокопреосвященнейший Владыка проездом в августе (1911 года) убедился сам, но нужно сказать, что Владыка видел пьяными только взрослых, а ведь у нас нередкое явление встретить пьяными и в шести, или семилетнем возрасте. Сам я был очевидцем, как шестилетний мальчик, подходя ко кресту во время моего обхождения по домам 6-го декабря (в престольный праздник), от опьянения шатался и падал.; или еще хуже: – несколько малолетних (от 8 до 12 лет) девочек сделали складчину и, купив пива, пошли в лес святую Троицу встречать.

Это – ли не развращение, это – ли не разрушение будущих домохозяйниц и матерей!?

Между тем родители на это смотрят как на вещь обыкновенную. А что если коснуться молодежи от 18 до 25-летнего возраста? Господи помилуй! У меня, пожалуй, не хватит времени и умения, чтобы описать все их гнусное безобразие; одно лишь я скажу: – Бог им судья, а нам грешным тут и приступить нельзя. Много вреда всему вышесказанному принесла негодная пивная лавка и частные виноторговцы, я думаю. Есть ли еще где столько частных виноторговцев, как в селе Лебедянском; днем эти торговцы несут и везут водку на каменноугольные копи (которые находятся всего в трех верстах от с. Лебедянского), а ночью торгуют дома. Местные власти смотрят на это сквозь пальцы, а посторонние (порядочные люди) боятся приступить. Единственный долг тут теперь остается пастыря: ему одному приходится позаботиться о благе своих духовных чад и бороться со всем злом.. Но одному слишком будет трудно. Помощников, кроме местного псаломщика, на которого я еще мог рассчитывать, никого нет. Не с кем даже в минуту неудачи и горе разделить, а горя-то и без «Общества Трезвости» хоть отбавляй.

С первых же дней моего приезда в приход у меня создалось очень много дел. К тому несчастию, за два года до моего приезда в с. Лебедянском сгорела до основания вся церковь. Пришлось строить новую, хотя

92

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

нужно сказать, что начали ее строить до меня, но за неимением денег постройка была остановлена. К тому же, между обществами с. Лебедянского и д. Кайла (Кайла приписная деревня в с. Лебедянскому) была непримиримая вражда; большею частью и постройка-то храма была остановлена из-за этой вражды.

Крестьяне д. Кайлы заявили Судженскому Волостному Правлению, что они, кайлинцы, имеют право получить третью часть из страховой премии за сгоревшую Лебедянскую церковь – что составляет 1,666 р. 67 к. Сумма довольно крупная. Волостное Правление с таким заявлением обратилось за разъяснением к крестьянскому начальнику – Камаеву; крестьянский начальник такое заявление нашел справедливым и приказал Судженскому Волостному Правлению деньги задержать.

Таким образом, дело в постройке храма в с. Лебедянском окончательно остановилось, а вражды между кайлинцами и лебедянцами тогда не было предела. Мне уже так казалось: приход для меня совершенно не по силам. Сюда, думаю, нужно священника много лет служившего и с хорошей практикой, который мог бы умело примирить прихожан и тем, конечно, заставить кайлинцев отказаться от своего заявления на право получения 3-й части страховой премии. Но при Божьей помощи, оказывается, удалось все это устроить и мне. Теперь, благодаря Бога, мы приносим Ему свои молитвы в новом храме. Однако этого недостаточно; прихожане-то все-таки по-прежнему остаются пьяницами,

93

частные виноторговцы с пивной лавкой по-прежнему продолжают свое гнусное дело – губить молодежь. Думаю: – что же если мне сходить на ихний сельский сход и поговорить с ними по поводу этой пагубности? Не будет ли каких толков? Мужики-то – ровно они, ведь, сговорные; авось что и выйдет. Выбрав подходящее время, прихожу на сход. «Здравствуйте, старички!» – говорю. Старички мои встают и отвечают: «Здравствуйте, батюшка, – проходите вперед». Я прошел. «Дельце должно есть какое?» – спрашивает меня староста. «Да, есть» – говорю. «Тише, старики! Вот батюшка с делом к нам пришел. Тише!» Все замолчали. – «Вот что, старички, – обращаюсь я к народу, дело-то, с которым я пришел к вам, ровно дело больше вашей заботы, чем моей. Мужички как будто вы не глупые, а как вы глупо воспитываете своих детей. Посмотрите, что делают ваши дети, посмотрите, как они упиваются вином, ведь смотреть-то на них отвратительно, а стыда-то вам из-за них, стыда сколько?!». «Правда, батюшка, правда!» – «Ну да как же не правда-то; вон прошлый раз привели твоего парня на сход и давай его стыдить; постыдили из-за него и тебя; что тебе понравилось? Или вон Самоделова парня в волость увезли, каково ему было?» – «Что тут, батюшка, поделаешь? Времена, времена видно пришли такие». – «Правду говорите! Верно, что времена пришли такие, дети наши пьют, а вы похохатываете; вы думаете, что за это не поплатитесь? Поплатитесь,

94

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

да еще как! А настанет, старички, такое время, что вы будете плакать, а не хохотать.» – «Да что, батюшка, настанет, – вон прошлый раз мой молокосос-то, – кто еще он, а как напился этого проклятого вина и не подходи к нему, не говори ему ничего; я ему слово, он мне десять; я это поучить было хотел – он палку в руки. Вот тебе и настанет время, – оно уже настало, батюшка, настало». То-то вот оно и есть– то, спросите себя, кто тут виноват? – Молчат все. Да сами вы, старики, сами виноваты! Ведь у вас почти в каждом доме виноторговля, да еще им пивная лавка на подмогу, а что там делается? Боже, язык не выговорит! Пришлось мне одной старушке сделать замечание, по поводу продажи ею вина, и напомнить ей о том, что она ведь этой торговлей портит и своих детей. – Батюшка! – говорит старуха, – я ведь своим – то ребятам не даю вина, берегу их. – Хорошо ты, бабушка, делаешь, а чужих-то почему не бережешь? Ведь ты продаешь водку соседним детям, а они опять продают твоим; ты губишь их детей, а они твоих. Вот у вас и идет круговая. – Правда, батюшка, правда! Загалдели старики, – «мы сами губим ребят». Ну, конечно, правда! Старуха моя сразу замолчала. Да чего – же ей, батюшка, говорить-то? Известно дело, виновата – и молчит». Я думаю, старички, и вы сознаете свою вину, думаю, что и вы хорошо понимаете, от кого это зависит; ведь в вас вся сила; вы только и можете удержать своих детей, но удержать не угрозами, не

95

побоями, ибо дети ваши этого не боятся, а вот единственно лишь только тем, что следует прикрыть все ваши проклятые пагубы: – пивную лавку и частные шинки. Давайте-ка вот и закройте, пожалуй, дело-то будет лучше. – «Так зачем – же дело-то стало? Закрыть, так закрыть!» – говорит староста. Мужики как-то особенно зашевелились все, загалдели и, потолковав немного, пришли к такому заключению: составить приговор и подписаться всем, чтобы вином не торговать, виноторговцев не скрывать и винную лавку закрыть. Сказано и сделано. Приговор был готов. Но дело теперь в том, что кто будет следить за исполнением этого приговора? Решили так: – на каждой улице выбрать двух надежных человек, которые могли бы по возможности чаще заглядывать в прежде известные шинки и узнавать, не продолжают ли они свое гнусное дело. После постановления такого приговора дело пошло таким прекрасным порядком, что лучше и желать было не надо. Пивную лавку закрыли, частные виноторговцы притихли. У многих даже осталось много непроданной водки и, боясь с ней попасться, попрятали ее по подпольям. Слава Богу! – Думаю, дело направилось хорошо. Даже сами крестьяне были очень рады такому своему перерождению. Прошло так ровно три недели, и потом пошло опять по-старому; только и винная лавка и до сего времени закрыта. По слухам, будто бы первый нарушил приговор сельский староста (но официальных данных я на это не имею). Правда,

96

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

когда я стал просить приговор у старосты себе для отправления его чрез Волостное Правление к крестьянскому начальнику, он прямо мне сказал, что подобного приговора никогда и не писано. Дальше я с ним и разговаривать не стал; поняв, что приговора он дать мне не хочет, и что следует, слухи, полученные мною, верны. Долго я думал после этого, как мне поступить, и решил обратиться за советом к о. благочинному (свящ. Василию Ильинскому) и своему соседу о. Николаю Рыжки– ну – (благоч. 10 округа). Оба они служаки опытные, у обоих дела идут хорошо; к тому – же приход о. Николая на глазах моих прихожан (в трех верстах), а у него ведутся воскресные чтения, имеется воскресная школа, попечительство. Частенько я тогда стал указывать своим прихожанам на соседей, говоря: – посмотрите-ка, люди здесь временные, люди не здешние, наезжие, а как стараются, как заботятся об устройстве своей жизни, как они охраняют себя от праздных без– делий. Неужели вы, имеющие свои дома, хозяйства, семьи, родных, не хотите для себя лучшего, – более порядочного, чем теперь? Неужели вы не хотите, чтобы ваши дети вместо пьянства и картежной игры в праздничное время пошли послушать добрые советы и полезные книжечки? Неужели вы не хотите, чтобы ваши родные и знакомые были вместо обтрепанных, оборванных и неприятных на вид, беспорядочных и пьяных людей, людьми благовидными, порядочными и трезвыми? И что же оказывается – первым на мой

зов откликнулся тот, от кого я никогда не ожидал, крестьянин с. Лебедянского, первый законник нынешних времен, Никифор Перминов, который нередко восставал против меня. Думаю так, с этим мужичком можно работать. К тому же у меня псаломщик человек ровно не глупый, а тут еще Бог увенчал успехом мое хозяйство об открытии церковно-приходских школ в с. Лебедянском и д. Кайлы; учителя помощники хорошие, а учитель Лебедянской (церковно-приходской) школы оказался даже регент, так что теперь у меня существует хотя еще слабый, но приличный хорик. Благодаря таких сил я, с благословения Божия, обратился с прошением об открытии в с. Лебедянском «Общества Трезвости» к Его Высокопреосвященству, Высокопре– освященнейшему Макарию, Архиепископу Томскому и Алтайскому (ныне Митрополиту Московскому и Коломенскому), на которое последовала резолюция Его Высокопреосвященства, от 5 ноября 1912 года за №3863, таковая: – «Бог да благословит доброе намерение привести в исполнение. О последующем в свое время чрез благочинного донести мне». (Резолюция сообщена мне Указом Консистории от 8 ноября 1912 года за №36783). Я еще до получения Указа (1-го октября) пред образом Покрова Пресвятой Богородицы в 3 часа дня отслужил акафист и объявил молящимся о своем намерении открыть в с. Лебедянском «Общества Трезвости». 14 числа того же месяца отслужил акафист святителю и чудотворцу Николаю, а 22-го, отслужил

98

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

акафист пред образом Казанской Божьей Матери, начал запись членов. На первое время записалось 17 членов. После записи, побеседовав немного, пришли все члены к такому заключению: чтобы отвлечь население, хотя немного, от пустого и бесполезного провождения праздников, устраивать по воскресениям чтение. Началась подготовка к 4 ноября, отслужив молебен в здании церковно-приходской было открыто «Воскресное чтение». Слушателей собралось, кроме учащихся, 35 человек. Я прочитал статью «Перст Божий» – статейка очень интересная и в то же время назидательная. Учитель, псаломщик и сельский писарь пропели из лепты «Суетен будешь ты, человек. По пропетии канта, учитель А.Л. Рожинцев прочитал статью «Слово любви» и теми же певцами пропето «Что это, родимые, деется у нас». Затем псаломщик И.Н. Шадрин прочитал статью «Грибы» и было пропето «С другом я вчера сидел»... В заключение всего я поблагодарил слушателей и попросил их всех пропеть «Достойно есть». 11 ноября я опять устроил чтение. Поставлено было: 1) «Страшный Суд Христов» – прочитал я сам. 2) «Один день на поле сражения» – прочитал учитель Рожинцев, 3) «Страдалица» – прочитал псаломщик Шадрин, 4) «Бог послал» – прочитала жена священника В.В Непомнящих. Между прочитанными статьями пропето из Лепты: 1) «С другом я вчера сидел», 2) «Что это, родимые, деется у нас», 3) «Вечер был, сверкали звезды». Заключение было такое же, как и в первый раз,

т.е. пропето всеми «Достойно есть». С этого времени чтение ведется каждое воскресение и слушателей все прибывает и прибывает.

26 ноября был о. Благочинный с ревизией и, как видно, остался таким направлением прихода доволен. Многими слушателями заявляется, что желательно было бы, чтобы чтение сопровождалось световыми картинами. Но увы! Такое желание своих любезных слушателей едва ли мог бы я удовлетворить, если бы мне не был помощником Сам Господь.

Как-то я поведал свою эту нужду о. Николаю Рыжкину (священнику Каменноугольных копей Л.А. Михельсона, он же и благ. 10 округа) и он, как доброжелатель всякого благого дела, сам пошел к управляющему копей и испросил у него разрешение взять мне имеющийся в их школе волшебный фонарь и картины на ближайшее «Воскресное чтение». Управляющий разрешил. Таким образом, последнее чтение у нас было с волшебным фонарем. Слушателей было великое множество, не поместились даже в школу. Общество же наше Трезвости тоже мало-помалу растет. Теперь оно имеет 31 человека членов. Но нужно сказать: какие издевательства и насмешки переносит наше молодое «Общество Трезвости» – не приведи, Боже! Но я думаю, что благословение Божие, преподанное нам Его Высокопреосвященством, и молитвы нашего покровителя – Святителя и Чудотворца Николая не дадут нас в обиду; что уже и замечается – насмешки ослабевают.

Отец

Первый раз я видел, как умирает человек, и этим человеком был мой отец. Минуту назад он тихо шевелил губами, онемевшее наполовину лицо заставляло картавить, и поэтому слова он произносил раздельно и очень медленно. Я сидел, низко склонившись, пытаясь избавить его от необходимости напрягать голос. Внезапно отец словно поперхнулся, резко наклонился вперед, а затем откинулся навзничь, вытянулся и захрипел.

Страх и беспомощность погнали меня на пост дежурной сестры. Минуты бесконечности в ожидании бригады реаниматоров, аппараты искусственного дыхания и массаж сердца. Меня даже не попросили выйти из палаты, и я застыл в углу.

Жизнь покидала моего отца, все бессмысленнее становились усилия медиков, которые делали, может быть, даже больше, чем уже требовалось, отдавая тем самым долг своему коллеге. В четыре часа ночи я шел по пустой Пироговке и думал, что и как я скажу дома маме...

* * *

альше пойдем пешком, – заявил я слезая

с верхней боковой полки общего вагона

поезда «Иркутск-Москва». Позади пять суток нашего путешествия через пол страны и почти шесть лет ожидания первой встречи с отцом. До Москвы еще два дня пути... В город, где я родился я уже больше не вернусь.

Моя родина – шахтерский Черемхово. Наш дом – добротный двухэтажный барак. Рядом еще несколько таких. Сейчас бы сказали: новый микрорайон. Наша коммуналка – четыре комнаты и кухня. Две наши, две тети Клавы и ее мужа – дяди Ивана. Серый цвет домов с налетом угольной пыли формирует мое художественное восприятие окружающего мира. Все эти годы моя жизнь – черно-белое кино. И это не значит, что она не радует меня и лишена счастливых минут. Вот на маленьких санках меня везут в шахтерский клуб – до далекой Сибири дошел новый героический фильм «Смелые люди». Следующая картинка: дощатый тротуар, по которому я бежал всегда впереди бабушки и поэтому все время оборачивался. Это мы направляемся на воскресную службу в церковь, настоятель которой мой крестный. Разноцветные стеклышки калейдоскопа рисуют в памяти Новый год. Елка, украшенная игрушками и конфетами, белые, из ваты, но почему-то очень жесткие лебеди. Они плавают на озере – старом зеркале, обложенном со всех сторон сугробами ваты. (О вате чуть позже и отдельно.) Под елкой мы с двоюродным братом

102

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

Колей находим наволочку, и в ней много-много кон-

фет. Это настоящий праздник – подарок профкома

шахты, где библиотекарем работает моя мама.

Николаша еще спит. Он младше меня, засыпает

раньше, и встает позже. Особенно в воскресенье, ког-

да мы с Бабонькой – так мы, все внуки, зовем свою

бабушку по маминой линии, собираемся в церковь.

Николаша, такой пухленький увалень, похожий свои-

ми белыми кудряшками и огромными серыми глазами

на девочку. И когда кто-нибудь по ошибке принимает

его за создание этого пола, он обижается, надувает гу-

бы и говорит, что он мальчик и у него все, как у маль-

чиков. А спит больше, на-

верное, потому, что мало

двигается. Родная мать

Николаши работает дале-

ко, где-то на Севере. Если

я ее не помню, то Никола-

ша и подавно, хотя изред-

ка интересуется, когда

приедет родная мать. Моя

мама для него Мама-Со-

ня. Из таких же невиди-

мок мой отец. Он есть. От

него приходят письма.

Когда мама пишет ему

мою ладошку кладут на

Коля и Женя 1965 г. лист бумаги и обводят ка-

103

рандашом. Лист уходит с письмом. Так мой отец может судить о моем развитии. Я еще не дорос до возраста, чтобы задавать маме вопросы, почему у нас нет фотографий отца и почему свои мы ему не посылаем.

Николаша к нашим с Бабонькой церковным делам не приобщен, он даже на ночь не читает молитву. Из всех внуков Бабоньки, а их много, этот удел достался мне. Даже крестный у меня – настоятель местного храма. По воскресным дням, после службы мы пьем чай в его доме, и мой духовник занимается моим образованием. Походы в храм для меня всегда событие. Я выхожу за пределы нашего двора. Я расширяю границы. Наш шахтерский поселок городского типа с бараками на окраине, бревенчатыми домами в центральной части и дощатыми тротуарами не очень радует глаз. Спокойно идти я не могу. Говорят, что у меня шило в одном месте, поэтому я всегда на несколько метров опережаю Бабоньку, ей уже за шестьдесят и мой темп передвижения для нее не по силам. Приходится останавливаться и ждать, когда она поравняется со мной. Но рядом я иду недолго, и все повторяется заново. И так до самого храма. Он небольшой, деревянный, и только соответствующей архитектурой выделяется среди других деревянных строений.

Помню суету, крики, тазы с горячей водой. Это тетя Клава рожает своего второго сорванца прямо в нашей квартире на втором этаже бревенчатого барака. Мы с братом Колей так ничего и не поняли. Отец разбойников

104

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

дядя Вася, крепкий сибирский шахтер со всеми вытекающими отсюда последствиями. Оба сына рано пошли в папу. Вкус алкоголя постигали, залезая на стол, где иногда и засыпали рядом с отяжелевшей и храпящей головой отца. С тетей Клавой мама переписывалась потом много-много лет.

Раздел «наказания» – отдельно. Первое и самое страшное: я на руках дяди Коли – отчима Николаши. Его спина принимает все удары ремня, которым впервые пытается проучить меня мама. Она плачет, и это слезы любви и тревоги, страха, который она испытала, увидев меня, бегущего перед гусеницами трактора. Ну, смелая детская забава.

Справедливая кара могла настичь и тогда, когда меня потеряли. А я был рядом с домом в глубокой траншее, где перед костром пел землекопам о том, что некая красавица кого-то рублем одарила, потом посмотрела и огнем обожгла. Мама, хоть и избегала полгородка, наказывать не стала. Ее об этом очень просили землекопы.

Не помню уже степень наказания за поджог нашей квартиры. Злосчастная вата! Как же она должна ярко и красиво гореть! Сказано-сделано. Мои двоюродные брат и сестра Фандеевы рванули сразу из комнаты, брат Коля залез в платяной шкаф, а я зашел на кухню, где беседовали взрослые, и посоветовал поторопиться, иначе все сгорим. Не сомневаюсь, что в просветлении

1Q5

моего детского сознания принял участие дядя Вася Фандеев – начальник городской пожарной охраны.

Очень яркое воспоминание – капитанские погоны. Они подтвердили мое лидерство среди немногочисленных сверстников. Те наверняка посчитали, что такие знаки отличия просто так не дают. Хотя все было проще. Не знаю, почему, но я потребовал вывести меня в летчики, именно вывести! Не помню, естественно, в каких войсках служил капитан, жена которого работала с мамой. Проверив мои познания в умении приветствовать старшего по званию, капитан сразу же произвел меня в равного себе по знакам отличия. Новые капитанские погоны, звездочки которых лучились серебром, тут же были пришиты на мое полупальто. Ну и, конечно, бык.

Это животное, довольно крупных размеров, легко перебросило меня через бревенчатое ограждение, подцепив за хлястик пальто. Мама до сих пор уверена, что именно крепко пришитый хлястик спас мою жизнь. Не берусь судить, но в отличие от хлястика, я свой очередной подвиг не совершил. Мячик, реликвию нашего двора, извлекли из загона позже, когда быка отправили в стойло.

Март, 1953 год. Важность события очевидна. Все взрослые нашей квартиры на кухне. Их внимание приковано к черной тарелке на стене – радиоприемнику. Нас не гонят, даже не замечают. Далекий голос из Москвы несет тревогу. Это видно по общему напряжению.

106

ВЕРЮ, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ...

Какие-то слова вызывают особое волнение, что-то обсуждается, вызывает споры. Я не застал войну, но наверное, именно так звучали неостывшие еще в памяти взрослых сводки с фронта. А сейчас черная тарелка – камертон, отсчитывала последние удары пульса Великого Вождя, Отца всех народов могучей державы. Каждое слово читается по лицам. И вот, по-моему, все. Плачет мама, плачет тетя Клава. Я понимаю, что что-то страшное стоит на пороге нашего дома. Взрослые говорят – беда. Беда?

Беда это, конечно, страшно. Не знаю, с чем сравнить. Это какая-то новая полка в моем познании мира. В таком возрасте мозг, как губка, жадно впитывает информацию. Все в себя, и все по полкам. Если заглянуть на мои, то первая из них это любовь. Здесь самое дорогое. Все, что подарили мне мама и бабушка. Этот бесценный и ограниченный ресурс. Ты получил этот щедрый дар и никто не попросил за него заплатить. Больше таких щедрых подарков не будет, но это ты узнаешь только потом, а сейчас ты самый счастливый и самый любимый человечек на земле.

Вот первые обиды. У них своя полка. Как много их собирается по пути. Некупленная игрушка, обидная дразнилка, незаслуженное, на твой взгляд, наказание. Так много всего уже было и будет еще, но в итоге лишь несколько из них удостоятся права храниться в твоей памяти. Но это будут самые горькие обиды. Их статус будет проверен временем, масштабом последствий.

1Q7

И что делать с этим грузом, ты будешь решать в последние минуты пребывания на земле. Это отложенный, тяжелый разговор, и он еще впереди..

Минуты счастья и радости. Какое удовольствие заглядывать на эту полку. Как много там подаренного детством. Такое дорогое, такое наивное, такое доброе. И это – самые яркие воспоминания. И вот теперь Это. С чем пришло оно, в хранилище твоих детских грез, получив инвентарный номер – март, год 1953? Если попытаться сейчас вспомнить, то ничего, кроме слез мамы, не оставило своего следа. Я часто думаю об этом и стараюсь понять, почему о человеке, с которым с такой скорбью прощалась тогда страна, я практически ничего не слышал и ничего не знал. Очень скоро школа восполнит пробел в моем образовании, но тогда я искренне не понимал, почему плакала мама. И что я мог понять? Разве кто-то сказал мне тогда: добрый мальчик, ты еще ничего не знаешь, но сегодня промелькнула маленькая надежда, что у тебя, изгоя уже по факту своего рождения, сына изгоев, возможно сложится иная, чем у них, судьба. А пока в нашем доме царствует любовь. Мы с Николашей окружены ею. Мы боготворим маму и Бабоньку.