Текст книги "Сердце Снежной королевы (СИ)"
Автор книги: София Чайка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Она плакала.
Андрей пересилил себя и подошел к Вяземскому, уже успевшему сесть за стол и допивавшему его ром. Вольф отмахнулся от предостерегающего жеста Степана и прямо спросил:
– Ты сам видел, как она плакала?
– Больше ничего тебе не скажу, – буркнул Вяземский и одним глотком опустошил бутылку.
– Коль, скажи ему. – Андрей недоуменно посмотрел на Варвару, притихшую и задумчивую, неожиданно, но вовремя вставшую на его сторону. Она нежно поцеловала мужа в щеку и подняла на Вольфа огромные голубые глаза. – Мне кажется, что для него это важно.
Следующая минута тянулась очень долго. Никто из друзей больше не вымолвил ни слова. Свидетели драки, не дождавшись продолжения, разошлись по своим местам. Когда Вольф подумал, что не дождется от Вяземского ответа, тот вдруг сказал:
– В понедельник утром я видел ее на автобусной остановке. Мы не говорили о тебе. Я пытался, но она не отказалась что-то обсуждать. – Николай поднял глаза и, прищурившись, посмотрел на него. – Ты – глупец, Вольф.
Андрей обвел взглядом друзей. Они красноречиво молчали. Все согласились с Николаем. Он сам с ним согласился.
Вольф развернулся и ушел.
– И что вы обо всем этом думаете? – спросила Тина притихшую компанию.
– Даже не знаю, – покачал головой Зотов. – С Вольфом что-то произошло. Вот только что?
– Он – зажрался! – вскипел Вяземский, и Варя тотчас принялась его успокаивать. Николай позволил ей обнять себя, хотя получилось это у нее довольно неловко. Тогда муж сам обнял ее. – Слишком много женщин вешалось ему на шею.
– Но он никогда не обсуждал своих женщин. Даже с нами. – Вставил свое слово Степан и махнул рукой официанту, чтобы тот подошел взять заказ. Его жена уже успела съесть все сырные палочки, которые лежали на столе.
– Это точно, не обсуждал, – согласился с другом Илья. – Тогда, что же произошло?
– Не напрягайте свои мозги, мужчины. Вы все равно не догадаетесь.
Друзья недоуменно посмотрели на молчавшую весь вечер Катерину. Она отряхнула руки от хлебных крошек и мило улыбнулась.
– Вольф – влюбился.
Глава 16
Как оказалось, и музыка может наскучить. Соня не подозревала, что когда-нибудь ее могут посетить настолько кощунственные мысли.
Хотя, если поразмыслить, Соню стала раздражать скорее не сама музыка, а ее количество. Спасаясь от хандры, она отложила на время диссертацию и дала согласие на участие в месячном цикле концертов, посвященных творчеству знаменитого итальянского композитора Джузеппе Верди, день рождения которого вся музыкальная элита празднует в октябре.
Бесконечные репетиции в составе оркестра вместе с хором настолько вымотали Соню, что она уже смотреть не могла на любимый рояль, а ей предстояла еще одна напряженная неделя.
Концерты, в которых звучали арии из "Риголетто", "Трубадура", "Травиаты" и "Отелло" каждый раз собирали аншлаги. Соня настолько устала от всей этой суеты, что даже не радовалась овациям зрителей и комплементам, звучавшим в ее адрес.
Был один из субботних дней. Единственный выходной день в неделю, когда она могла позволить себе расслабиться и отвлечься, почитать книгу и посмотреть телевизор. К сожалению, когда у Сони пропадала необходимость сосредотачиваться на музыке, у нее тотчас возникала другая проблема, преследовавшая ее даже во сне. Этой проблема обладала именем – мужским и хищным.
Она не видела Вольфа целый месяц и по идее давно должна забыть о его существовании. Во всяком случае, прежняя Соня так бы и поступила. Но она уже не была прежней, и жизнь ее тоже изменилась. Из нее исчезла неизменная уверенность в том, что все идет по плану.
Одна незапланированная ночь – и Соня потеряла не только невинность, но и покой. Ее принципы и цели уже не казались настолько правильными и достижимыми. А может, просто появилась новая цель или, скорее мечта, которая цепко засела в голове и душе, не давая покоя?
Соня хотела видеть Вольфа. И не просто так, а у своих ног. А затем в своей постели. Нет, сначала – в жизни. А затянуть его к себе в постель она уж как-нибудь сумеет. Ведь удалось же ей это один раз.
Он оставался дома, вместо того, чтобы мчаться за ней в столицу. Уезжая, Соня так на это надеялась. Глубоко в душе, конечно. А тут еще мама регулярно подливает масло в огонь. Во время каждого телефонного разговора – а звонит Татьяна Михайловна почти каждый день – она напоминает дочери об Андрюшеньке. Где, когда и с кем. Кто сказал, что Соне это интересно? Хотя...
Это – единственная возможность хоть что-то узнать об этом годами ускользающем от женитьбы мужчине. Ее обида на него еще не прошла, но что скрывать, Соня мечтала оказаться именно той женщиной, которая окольцует этого закоренелого холостяка. Правда, для этого ей нужно быть с ним рядом. Но что она станет делать в родном городе? Преподавать музыку? Там и так слишком много учителей на одного жителя, совсем же отказаться от любимого дела она не может. А Вольф, кажется, совсем не стремится к перемене места жительства. Из всего этого нужно сделать единственный разумный вывод – надо прекратить размышлять о неосуществимом.
Соня очнулась от нерадостных дум только тогда, когда до ее ушей донеслись глухие, но сильные удары во входную дверь.
Прикидывая в уме, кто бы это мог быть, Соня затянула потуже пояс махрового халата, и нехотя отправилась открывать дверь.
– Привет. Звонок не работает?
Черные джинсы обтягивали крепкие мужские ноги, не давая ни единого шанса воображению, а коричневая кожаная куртка намокла от моросящего дождя, который за несколько дней успел покрыть грязью мостовые и дорожки в скверах. Влажные завитки белокурых волос затейливо лежали на воротнике серой трикотажной рубашки, упрямый подбородок явно нуждался в бритве, а глаза...
Его изумительные зеленые глаза мрачно изучали ее лицо, грудь и... Все, как всегда. Но в этот раз Андрей задержал свой взгляд на ее животе. Лишь на мгновение, но за пару секунд внутри у Сони все задрожало от волнения. Она по-прежнему желала его, но не могла ему об этом сказать. Во всяком случае, не сейчас, когда не знала, зачем он приехал.
По большому счету, ей даже неважно зачем, главное, что он появился перед ее глазами, как мрачный, белокурый, слегка промокший ангел. Или дьявол. Но в данную секунду Соне это вовсе не казалось существенным.
Невольная, не поддающаяся контролю радость затопила ее сердце, мгновенно ускорив его ритм. Но она заставила себя сосредоточиться на лице Вольфа, и как можно равнодушнее произнесла:
– Привет. Я задумалась и не услышала звонок.
Господи, она так хотела видеть этого мужчину, говорить с ним, целоваться, спорить, а потом снова целоваться. Теперь же, когда он стоял перед ней, такой красивый и молчаливый, Соня растеряла все слова. Она просто смотрела ему в лицо, отмечая маленькие, но заметные для нее детали. Под его глазами появились темные круги, а у уголков губ – резкие, словно выскобленные складки. Кажется, он даже слегка похудел.
Хмм. За месяц? Вряд ли. Скорее всего, это ей хочется думать, что Вольф осунулся, потому что страдал из-за нее. Не стоит тешить себя иллюзиями – такие мужчины не страдают по великовозрастным бывшим девственницам, которые волей случая оказались в их постели.
Пока эти мысли толпились в Сониной голове, Вольфу надоело стоять в дверях. Он оперся плечом о косяк и спросил:
– Ты всех гостей принимаешь на пороге, или это лишь я удостаиваюсь такой чести?
– Ладно, можешь зайти в прихожую. – Соня отступила на несколько шагов, давая возможность мужчине закрыть за собой дверь.
Конечно, это выглядело не слишком негостеприимно, но она боялась. Себя. Ей казалось, что если этот мужчина окажется в ее комнате, она не удержится и бросится ему на шею. А у входной двери все происходящее выглядело как-то... временно, что ли.
– Ты в командировку, или это моя мама тебя прислала? – Зачем она спросила о маме? Но нужно же было что-то сказать.
– Я в отпуске.
– Понятно.
Вольф прищурился и сердито спросил:
– И что тебе понятно? Может, мне объяснишь?
– А где цветы или конфеты?
– Цветы?
– Ну да. Мне почему-то казалось, что приходить в дом к незамужней даме положено с цветами. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и теперь приносят что-то другое.
– Я старался не ходить в гости к незамужним женщинам, – буркнул Вольф и засунул руки в карманы, и от этого джинсовая ткань еще сильнее обтянула его ноги.
Соня сглотнула и принудила себя отвести взгляд от его штанов. Она рассердилась на себя за особое внимание к этому мужчине. Ведь те несколько слов, которые он удосужился произнести, вовсе не походили на реплики влюбленного и соскучившегося мужчины.
– Вольф, я занята. Говори, зачем приехал?
– Я... То есть ты... – Он снова посмотрел на Сонин живот и выпалил: – Ты беременна?
Она мечтала об этом. Но...
– Нет.
У нее хватило духу вымолвить только это слово. Значит, он приехал только для того, чтобы узнать, есть ли у их единственного общего сексуального эпизода последствия? А как бы он поступил, если бы она забеременела? Женился или предложил бы деньги на содержание ребенка?
Появившиеся в ее голове мысли оказались слишком тяжелыми для того, чтобы раздумывать над ними именно сейчас.
– Это все?
"Обними! Поцелуй! Скажи, что не можешь жить без меня!"
Она посылала эти молчаливые сигналы насупленному мужчине, но он не мог или не хотел их услышать.
– Значит, у тебя все в порядке, и ты во мне... то есть моей помощи не нуждаешься?
"Нет, не в порядке! Не может быть ничего в порядке, когда ты стоишь такой мрачный и далекий, почти равнодушный, а я так сильно люблю тебя!"
Соня вполне могла произнести эти слова вслух, но она опасалась, что даже после таких откровений ее чувства останутся безответными. Возможно, ей даже удастся затянуть Вольфа в постель – как она и собиралась сделать до его появления, но он все равно рано или поздно уйдет, если не влюблен.
Теперь, когда он стоял настолько близко, что если бы она захотела, то могла бы обнять его, Соня поняла, что не сумеет довольствоваться только сексом. Это будет только часть Андрея, возможно, лучшая его часть, но Соне в первую очередь необходимо его сердце, а потом уж все остальное. А Вольф, видимо, не мог ей этого предложить, и поэтому она сказала то, что должна:
– Не нуждаюсь. У меня все просто замечательно.
– Ну, тогда...
Ее сердце и глаза плакали, когда она наблюдала в окно за Вольфом, уходящим под дождем все дальше и дальше.
Возможно, она сглупила, когда отпустила его?
Наверняка. Но теперь уже ничего нельзя поделать.
Он не понял, когда все пошло не так.
Вольф еле дождался, практически вымучил последние недели, чтобы появиться перед Соней именно тогда, когда она будет готова встретить его с распростертыми объятиями.
Он все рассчитал. Он дал ей достаточно времени, чтобы успокоиться, соскучиться и, что немаловажно, удостовериться – беременна она или нет. Но когда Андрей появился на пороге ее квартиры, вернее квартиры Вяземского, он совершенно растерялся. Возможно, впервые в жизни. Соня была такая красивая, домашняя, соблазнительная и не беременная, к сожалению. Он уже привык думать, что скоро станет отцом. Эта мысль ему даже нравилась. К тому же, это обстоятельство позволило бы ему проявить благородство и жениться на строптивице.
На деле Соня казалась такой отстраненной и далекой, будто она вовсе и не рада его появлению. А что, если ему не показалось?
Нет, он не должен так думать. Вольф чувствовал необходимость верить в то, что лишь из природной осторожности девушка тщательно скрывает истинные чувства. Иначе она никогда бы не оказалась с ним в одной постели.
Он должен – обязан доказать ей, что она может ему довериться, и он уже не тот легкомысленный парень, который собирался соблазнить девушку только ради удовольствия. Ее удовольствия, но, прежде всего, своего собственного.
Вот только, как это сделать? Как заставить недоверчивую, серьезную, одержимую работой, но очаровательную и, главное, желанную девушку, принять его предложение?
Да, он решил жениться. А чего тянуть? Все его друзья обзавелись семьями и до неприличия счастливы. Даже Илья и Тина наконец-то решили узаконить отношения. Глядя на гордого папочку, а также будущих отцов, Вольф в один прекрасный день ощутил себя ущербным, лишенным чего важного. Но каждый раз, когда Андрей представлял себе собственную семейную идиллию, единственной женщиной, мелькающей у него перед глазами и не раздражающей его, оказывалась Соня.
Почему с ней все так не просто? Вела бы себя, как все женщины, бросилась бы ему в объятия и потребовала никогда и никуда не отпускать. Он бы милостиво сообщил ей о своем решении, и все остались бы довольны.
Хотя, если бы Соня походила на других, он не добирался бы к ней в столицу в такую мерзкую погоду, а довольствовался тем, что есть под рукой.
Ну что же, если она хочет, чтобы ее завоевывали, он сделает это. Нужно только у кого-то узнать, как.
Степан вряд ли поможет ему в этом вопросе. Если бы Катя не открыла ему глаза на собственное счастье, он бы до сих пор продолжал смотреть не на тех женщин.
Николай даже разговаривать с ним о Соне не станет. Он даже адрес своей квартиры сообщить отказался. Неблагодарный. Хорошо, что Татьяна Михайловна без лишних разговоров написала его Андрею на клочке бумаги и даже рассказала, как туда добраться. О такой теще можно только мечтать.
Остается Илья. Зотов, наверное, сможет ему посоветовать что-то дельное и действенное. Удалось же его другу уговорить женщину, которая зареклась выходить замуж, идти под венец.
Задумавшись, Вольф чуть не сбил с ног очаровательную старушку в кокетливой шляпке, стоявшую у тумбы с рекламными плакатами и объявлениями.
– Извините, – буркнул он и уже собирался продолжить путь.
Не тут то было. Женщина зацепилась за его локоть ручкой огромного зонта и тоном классной дамы заявила:
– Молодой человек, вместо того, чтобы торопиться, задержались бы, огляделись вокруг, купили билет на концерт, послушали музыку великого композитора, глядишь, и жизнь бы наладилась.
"Джузеппе Верди и его гениальные творения", – прочитал Вольф на огромном плакате и уже собрался уходить, но имя "София Катамай", напечатанное на мокром от дождя листке глянцевой бумаги заставило его задержаться у старой круглой тумбы.
– Кажется, жизнь дает мне шанс, – пробормотал Вольф и впервые за многие часы, дни, недели улыбнулся.
Глава 17
Очередной концерт прошел на "Ура!". Зрители вдохновлено рукоплескали и кричали "Браво!". Оркестр поднимался несколько раз для поклона.
Соня радовалась, но не только этому. Осталось лишь два выступления, предусмотренные ее контрактом. Наконец она сможет отдохнуть. Хотя, что же она станет делать, когда перестанет так сильно уставать?
Даже теперь, когда ее пальцы бегали по клавишам, словно по автоматически заученному маршруту, своенравные мысли то и дело устремлялись к зеленоглазому блондину, который неожиданно появился на пороге ее квартиры, задал несколько провокационных вопросов, а затем исчез, оставив ее в раздумьях и слезах.
Даже молодой талантливый дирижер Святослав Бурлаковский с гривой непослушных каштановых волос, падавших на репетициях ему на лицо, а во время концерта собранных в хвост, заметил рассеянное настроение Сони. Во время антракта он подошел к ней и терпеливо, но строго попросил, чтобы она собралась и, наконец, сыграла так, как она умеет, то есть виртуозно.
Девушка покраснела от стыда и лишь кивнула в ответ на замечание. Она надеялась, что ей удалось справиться со своими чувствами и превосходно исполнить свою партию.
Мгновение спустя, после того, как отзвучали последние аккорды, и затих хор, зал взорвался аплодисментами. Бурлаковский подошел к Соне, вывел вперед и при всех поцеловал ей руку. Это вызвало восхищение зрителей и разозлило приму, исполнявшую главную оперную партию.
После бесконечных переживаний Соня вздохнула с облегчением, когда наконец-то попала в свою крохотную гримерную, которую она делила вместе с арфисткой. Та задержалась где-то по дороге, но зато по комнатушке порхала пожилая сухонькая костюмерша Леонидовна – старожил театра. Она многие годы оттеняла волосы фиолетовыми чернилами, не признавая никаких красок для волос, и поэтому казалась какой-то почти невесомой, похожей на призрак. К тому же Леонидовна обладала удивительной способностью появляться и исчезать незаметно, а еще быть в курсе всех сплетен.
Стоило Соне появиться в поле зрения старушки, та тут же принялась кружиться вокруг нее и ворковать.
– Сонечка, какая вы хорошенькая в этом платье! Вы его шили или покупали? Такой изысканный силуэт, такой фантастический отблеск, такая открытая спина! Это не слишком принято, но вы еще так молоды. Не мне давать вам советы, но... – Леонидовна усадила Соню в кресло перед зеркалом и приблизила свои ярко накрашенные губы к уху девушки. – Прима Филатова сердится на вас из-за Бурлаковского! – громким шепотом сообщила она девушке. – Правда, она на пятнадцать лет его старше, но разве в наше время это кого-то волнует?
Чего Соне для полного счастья хватало, так это ревности примадонны! Нужно будет держаться подальше от Святослава. Но это потом. Сейчас Соня хотела лишь одного, чтобы Леонидовна, наконец, оставила ее в покое, а еще лучше – совсем ушла.
Женщина не обращала внимания на ее молчание и продолжала делиться последними слухами. Тогда Соня прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от диалога, вернее монолога.
Соня застонала от раздражения, когда в дверь постучали. Она мечтала о нескольких мгновениях отдыха, пока словоохотливая арфистка где-то задерживалась. Кажется, все сговорились ее донимать.
Она собиралась крикнуть, что раздета и не может открыть дверь, но Леонидовна, пританцовывая, уже подошла к двери и распахнула ее.
– Вам цветы. Распишитесь в получении.
Худощавый мужчина в кепке протянул Леонидовне ручку и блокнот. Та поставила размашистую подпись и радостно воскликнула:
– А где цветы?
Мужчина кому-то за стеной махнул рукой и небрежно бросил:
– Заносите.
Соня с открытым ртом наблюдала за тем, как в гримерке одна за другой появлялись корзины с цветами. Какие-то люди в униформе входили и выходили, а Леонидовна восхищенно улыбалась и вздыхала, в умилении заламывая руки.
Соне еле удалось пробраться в своем длинном концертном платье мимо роз и хризантем, чтобы успеть перехватить мужчину в кепке и крикнуть:
– Эй, погодите! Кому цветы? Арфистке? Может вы ошиблись, и вам нужна Филатова? Ее комната через одну дверь направо.
Мужчина поднес лист бумаги к носу и спросил:
– София Катамай? – девушка кивнула, отказываясь верить в происходящее. – Значит все правильно. Счастливо оставаться.
Соня машинально закрыла дверь и повернулась лицом ко всему этому цветочному великолепию.
– Сонечка, у вас есть щедрый поклонник?! – Леонидовна порхала от одного букета к другому и наслаждалась цветочными ароматами. – Кто же он, милочка? Почему я его не знаю?
Соня тоже хотела знать, кто посмел завалить ее место отдыха этими великолепными и дорогими вениками, но единственное предположение, вертевшиеся у нее на языке, не могло быть правдой.
Но неугомонная костюмерша уже вытащила из одного букета маленькую открытку и с любопытством начала читать:
– Сонет 147...
Соня стрелой метнулась к Леонидовне и вырвала из ее рук открытку.
– Это личная корреспонденция!
С трепетом в душе она прочитала знакомые строки.
Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чем покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.
И долго мне, лишенному ума,
Казался раем ад, а светом – тьма!
(В.Шекспир. Сонет 147)
Она заметалась по комнате, под потрясенным взглядом Леонидовны и собирала маленькие разноцветные бумажки из цветочных корзин. Когда все было тщательно исследовано, Соня уселась в кресло и принялась перечитывать вечные строки.
Слезы покатились по щекам. Бумажки тихо шелестели в ее руках, и так же тихо стояла рядом Леонидовна, зачаровано следя за происходящим.
На последней, белой открытке слова были написаны от руки не слишком ровным и не знакомым почерком.
Извини, сам стихи писать не умею, поэтому одолжил у гения. Но там – все правда. На тот случай, если ты еще не догадалась, кто автор беспорядка в твоей гримерной, сообщаю. Это я, Вольф.
Вольф изрядно нервничал, выглядывая из-за угла коридора, в который выходили двери многочисленных гримерок.
Корзины с цветами уже пятнадцать минут назад занесли в комнатку, которую занимала Соня – он не сомневался в этом, потому что лично наблюдал за разговором между курьером и девушкой – а реакции все не было.
Должна же она хоть как-то отреагировать на душистые веники: завизжать от радости или выбросить их за дверь! Из комнаты не доносилось ни звука. Это выглядело очень подозрительно.
Потеряв терпение, Андрей оглянулся по сторонам и, приняв независимый и равнодушный вид, двинулся по коридору, рискуя нарваться на Соню, что в его планы на сегодня не входило. Убедившись, что длинный узкий коридор пуст, Вольф быстро приложил ухо к нужной двери и прислушался.
Тишина.
Черт. Неужели он, все-таки, что-то напутал и сделал не так?
Вчера он позвонил Илье и попросил у него совета. Андрей получил не один совет, а целых три – от Кати, Варвары и Тины. Последняя просто выхватила телефон из рук Зотова и потребовала подробности. Вольф уже собирался, как всегда, отшутиться и отключиться, но затем рассудил, что лучше женщины никто не знает, что нужно женщине.
Инструкции оказались весьма подробные. Катерина даже переслала Андрею на гостиничный факс тексты сонетов, которые он должен был запечатлеть на открытках.
Вольф решил, что его почерк выглядит не слишком романтично, и поэтому написал лишь одну записку – от своего имени. Остальные цветные карточки напечатали работники фирмы по доставке цветов и подарков.
Ему казалось, что он выполнил все наставления подруг. Даже слегка перевыполнил, увеличив количество букетов вдвое, чтобы уж наверняка сразить Соню. Но из-за гнетущей тишины за дверью ему вдруг стало казаться, что она не так уж и рада цветам. Или стихам. Или его ухаживаниям.
Ладно. Это лишь начало. Он намерен получить эту девушку – а Вольф в этом больше не сомневался – значит, на цветах не остановится.
Сегодня, впервые за много лет, Андрей явился на концерт классической музыки. Устраиваясь в кресле с красной обивкой, он не сомневался, что уснет во время первой же арии. Но ему неожиданно понравилось то, что он услышал и увидел. Возможно, это произошло потому, что он не спускал глаз с очаровательной девушки в сверкающем черном платье, изящно извлекающей звуки из рояля. Глядя на ее утонченный профиль, тонкие руки с сильными пальцами и грудь, колышущуюся во время резких движений. Вольф жаждал, чтобы эта прекрасная женщина принадлежала только ему одному, и никому больше. Когда прилизанный, щегольски одетый и слишком молодой дирижер прижался губами к ее длинным пальцам, Вольф еле усидел на месте, заскрежетав от ревности зубами.
Андрей решил, что женится на ней, даже если она станет упираться. Он сумеет убедить ее, привлечет для этого все мыслимые и немыслимые возможности, но больше не даст Соне улизнуть от него. Наконец, она займет в его жизни то место, которое сама же и выдумала месяц назад. Место в его жизни и в его постели. И уж тогда...
От этих горячечных мыслей Вольфа отвлек скрипучий голос, вероятно принадлежавшей старушке с лиловыми волосами, которая открывала дверь курьеру. Он еле успел отбежать от двери и спрятаться за поворотом, когда дверь открылась и оттуда выплыла сухонькая женщина с букетом розовых хризантем в руках. Она что-то мурлыкала себе под нос, направляясь к соседней двери.
Кажется, пожилая дама имела настроение посплетничать. Ну что же, возможно, это даже к лучшему. Чем больше свидетелей, тем сложнее увильнуть.
Вольфу нестерпимо хотелось увидеть Соню, ворваться в ее гримерку, прижать к себе и...
Но он сделал над собой усилие и отправился в гостиницу. Андрей решил строго следовать плану. А согласно ему он не должен сегодня показываться на глаза Соне.
Чем дальше он удалялся от девушки, тем больше сомневался, что поступает правильно. Он решил еще кое с кем посоветоваться.
Глава 18
Этот мужчина решил свести ее с ума.
В среду он завалил ее цветами и стихами, а все последующие дни, включая и сегодняшний, среду, Вольф не давал о себе знать.
Он не пришел и даже не позвонил.
А ведь она ждала, хоть и сердилась на себя за эту слабость. Еще полтора месяца назад Соня не подозревала, что будет с таким нетерпением бросаться к телефону или к двери в ожидании мужчины. Конечно, она могла бы попробовать пересилить себя и забыть о цветах и открытках. Но их единственную общую ночь она даже не пыталась выбросить из головы. Такое не стирается из памяти.
Соня старательно играла на репетициях, но постоянно отвлекалась на воспоминания и зрителей, появляющихся в зале и исчезающих, в надежде, что Вольф все же появится.
Все зря.
Она не знала, присутствовал ли он сегодня на концерте, но не стала долго раскланиваться перед публикой и сразу отправилась в гримерку. Соня несколько часов терпеливо выслушала разглагольствования арфистки и последние сплетни из уст костюмерши, то и дело поглядывая на дверь и прислушиваясь к звукам в коридоре. Андрей так и не появился.
Негодяй!
Самовлюбленный осел!
Бабник!
За что она его любит?!
Где он пропадает? Почему не может, как все нормальные люди, прийти к ней, упасть на колени и предложить руку и сердце, или, в конце концов, взвалить на плечо и силой притащить в ЗАГС?
Она отбрасывала неприятную мысль о том, что Вольф может вовсе и не планировать женитьбу. Но та возвращалась все чаще.
Неужели, ему нужна лишь очередная любовница?
Ей не хотелось в это верить. Хотя, версия о том, что Соня бросила его первой, поэтому Андрей решил завоевать ее благосклонность с помощью подарков, имела право на существование.
В другой ситуации она просто спросила бы у источника своих переживаний напрямик, кем он хочет ее видеть – женой или любовницей? Но Вольф исчез, а искать его через общих знакомых она не хотела. Пока. Хотя и подошла к этому очень близко.
Соня устало вошла в прихожую и неожиданно остро ощутила одиночество.
Как было бы хорошо, если бы ее встречал муж и дети, а не эта оглушительная, угнетающая тишина.
Не раздеваясь, она присела на скамеечку и чуть не заплакала от напряжения последних недель, когда прозвучал звонок в дверь. Соня сморгнула непрошенные слезинки и открыла дверь.
На пороге стоял тощий мужчина с огромной коробкой, обернутой розовой бумагой и перевязанной белой лентой.
– Катамай? – кряхтя, пробасил поздний гость и передвинул коробку под другую руку. – Отойдите с дороги. Мне тяжело это держать.
Соня, конечно же, расстроилась, что Вольф не пришел сам, а, скорее всего, прислал ей очередной подарок, но покорно отошла вглубь квартиры, чтобы мужчина мог поставить коробку на пол. Затем быстро расписалась на квитанции и почти вытолкала посыльного за дверь, торопясь разорвать упаковку.
Она оказалась до верху заполненной шоколадными конфетами, завернутыми в яркие блестящие обертки. Надоедливые, предательские слезы снова выступили на ее глазах.
Соня с детства обожала именно такие подарки – кучу конфет в больших упаковках, где она могла спрятаться, будучи маленькой, и которые любила подбрасывать кверху, словно драгоценные камни из пиратского сундука.
Откуда он узнал? Неужели мама проболталась? Она расцелует ее за это!
Соня развернула одну их конфет и засунула в рот. Затем схватила в ладони столько конфет, сколько в них поместилось, и подбросила их в воздух. Потом еще и еще! Ей вдруг стало так весело, что она рассмеялась от удовольствия. И в это мгновение в дверь снова позвонили.
Долго не раздумывая, она распахнула ее.
– Я услышал, что ты веселишься, и подумал, что могу к тебе присоединиться. Можно?
Вольф, настороженно улыбаясь, смотрел на нее неимоверно зелеными глазами и ожидал позволения войти.
Соня взяла его за полы кожаной куртки и втянула в прихожую.
Он лишь успел ногой захлопнуть тяжелую дубовую дверь, когда Соня обожгла его губы поцелуем.
Блаженство – ощущать ее восхитительный аромат, чувствовать ее вкус, сжимать в объятиях ее тело!
Он, действительно, оказался болваном, когда не привязал ее к кровати в их первую ночь, чтобы она не убежала, не покинула его так внезапно и так надолго. Возможно, он проявил не меньшую глупость, когда ждал целый месяц, прежде чем решился приехать к ней.
Теперь же Вольфу казалось, что он вновь обрел то, что когда-то бездумно потерял, бесценное и жизненно необходимое.
Сегодня он снова посетил концерт и весь вечер смотрел только на нее, на ее гибкую и хрупкую фигурку, тонкие, но сильные руки, точеный профиль. И думал он в этот момент вовсе не о музыке, хотя та тоже была прекрасна. Вольф мечтал о пылкой музыкантше с чопорной внешностью.
Дабы не терять время, Андрей переоделся прямо в машине под недоуменным взглядом таксиста, когда добирался до квартиры Сони. Он, конечно, сомневался, что строптивица примет его с распростертыми объятиями, но он мечтал – надеялся, что подсказка Татьяны Михайловны сработает. Когда он услышал за дверью женский смех, то решил, что можно попробовать войти... и остаться. Хотя бы на ночь.
Вольф не помнил, когда в последний раз так волновался. Вероятно, никогда. И никогда прежде он так не желал женщину. Ее жадный поцелуй лишил его остатков сомнений и сопротивления неизбежному. Эта женщина предназначалась ему, и он намеревался доказать ей это.
Соня впустила его, и это вселило в него надежду на благополучный исход этой встречи. Он еле сдерживался несколько минут, чтобы дать возможность ей почувствовать себя главной в их отношениях. Но с каждой секундой его ненасытные губы все решительнее овладевали ее нежными, податливыми губами. Он понял, что больше не может сдерживаться и готов соединиться с ней тут же в прихожей, Вольф со стоном оторвался от пылающих, припухших губ и улыбнулся, глядя на свирепое выражение на ее лице. Она злилась, что он прекратил их поцелуй.
– Сладкая!
Он с удовлетворением заметил, как в глазах Сони огонь желания вспыхнул еще ярче.
– Да, я такая. – Она положила руки на его плечи и прижалась к нему, явно собираясь продолжить приятное занятие.
– Я имел в виду шоколадную конфету, которую ты...
– Негодяй! – заорала Соня, подтянулась и повисла на нем, обхватив руками шею. – Я задушу тебя, и ты больше не сможешь ни над кем издеваться!
Вольф устроил ее поудобнее, подхватив под попку, и весело заметил:
– Ну, если ты этого хочешь... Но мне положено последнее желание перед казнью.
