Текст книги "Сара Бернар"
Автор книги: Софи-Од Пикон
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Пикон С.-О
Сара Бернар
ДЕТСТВО ПОД ЗНАКОМ ЗАБРОШЕННОСТИ. 1844–1860
Семейство Бернар, родом из Польши, поселилось в Нидерландах в конце XVIII века. В 1787 году Барух Мий Бернар женился на Жетте Вольф, их сын Моисей сменил свое имя на Мориц и добавил к фамилии букву «t» [2]2
Bernardt. – Прим. пер.
[Закрыть]. Обосновавшись в Роттердаме, он, будучи окулистом, ездит по всей Европе, обслуживая богатых клиентов. Он женится на Жаннетте Хартог, уроженке юга Голландии, от которой у него было шестеро детей: Аннета, Анриетта, Жюли, родившаяся в Берлине, Розина – в Базеле, Матильда и Эдуар. После смерти жены в 1829 году Мориц переезжает в Амстердам, где вступает во второй брак с Сарой Абраам Кинсберген, происходившей из семьи артистов. Жюли и Розина не ладили со своей мачехой и еще в отрочестве покинули родительский дом, чтобы колесить по свету. В апреле 1843 года Жюли оказалась в Гавре, где заявила о себе местным властям как о «музыкантше» и в возрасте двадцати одного года родила девочек-близнецов – Розали и Люси.
Дети не выжили, и обе сестры отправились в Париж. 23 октября 1844 года Жюли произвела на свет девочку по имени Розина-Сара, хотя в точности не известны ни дата рождения той, кто станет «великой Сарой», ни личность ее отца, ни даже место, где она родилась. Одни биографы называют датой ее рождения 25 сентября, другие – 22 октября. В Париже мемориальная доска на доме по улице Эколь-де-Медсин присваивает себе честь слышать первый ее крик, но существуют еще два других возможных адреса Жюли Бернар в ту пору: дом 265 по улице Сент-Оноре и дом 22 по улице Мишодьер. При пожаре и разграблении ратуши в дни Коммуны были уничтожены регистрационные книги гражданского состояния, которые позволили бы подтвердить дату и место рождения Сары. Еще одна из сестер Бернар, Анриетта, тоже поселилась в Париже, где вышла замуж за набожного и добропорядочного человека по имени Фор, выбрав совершенно иной, чем у сестер, образ жизни. В детстве Сара будет порой гостить у семьи Фор. А мачеха Жюли, бабушка Сары со стороны отца ее матери, в конце жизни на какое-то время найдет приют у своей внучки. Жившие в Париже три сестры Бернар виделись от случая к случаю, в особенности Жюли и Розина, и не поддерживали тесных связей со своим семейством, оставшимся в Голландии.
В 1850-х годах Жюли Бернар, согласно многочисленным литературным свидетельствам, таким, например, как «Дневник» братьев Гонкур, безусловно, признавалась куртизанкой. Франция около пятидесяти лет была театром военных действий и революций, и молодые люди 1840-х годов были озабочены лишь тем, чтобы сколотить себе состояние и развлекаться, следуя совету Гизо, главы правительства в период Июльской монархии: «Обогащайтесь!» – забыв, что тот уточнял: «С помощью труда и бережливости». Это начало золотого века для дам полусвета, кокоток и лореток [3]3
Многие из них жили в тогда новом квартале, расположенном вблизи церкви Нотр-Дам-де-Лорет (IX округ Парижа). – Прим. пер.
[Закрыть], посещавших людей высшего света, но так и не получивших возможности действительно проникнуть туда. Впрочем, куртизанка – это литературный персонаж, заимствованный из романов той эпохи от «Парижских тайн» Эжена Сю (1843) до «Блеска и нищеты куртизанок» Бальзака (1847) и «Нана» Эмиля Золя (1880), в которых она предстает жертвой. Эти истории, придуманные мужчинами, способствовали появлению образа грешницы, преображенной благодаря любви, показывая, как такое «создание» может быть спасено силою глубокой, искренней страсти.
Невысокая, светловолосая и довольно красивая Жюли Бернар, которую близкие называли Юл, отныне в официальных документах именовала себя «модисткой». А при рождении в 1851 году второй дочери Жанны-Розины Юл становится «рантье». Еврейское происхождение придает ей экзотичности в галантном обществе столицы при Июльской монархии, движимом стремлением к удовольствиям. Живет она на улице Мишодьер в квартале Нотр-Дам-де-Лорет, предназначенном тогда для галантных отношений. Не отменная красавица, она обладала весьма приятным голосом; вкус у нее был довольно посредственный, однако она не стеснялась с притворной стыдливостью рассказывать нескромные истории, развлекавшие многочисленных посетителей ее гостиной, знаменитых людей того времени вроде художника Флёри, доктора Моно, Александра Дюма-отца, Камилла Дусе, в ту пору руководителя театрального ведомства, герцога де Морни, признанного любовника ее сестры, или барона Ипполита Ларрея, хирурга Наполеона III. Чтобы пускать в ход свои чары, сестры Юл и Розина довели поистине до совершенства свой дуэт, прославивший их гостиную и привлекавший как интеллектуалов, так и деловых людей, обеспечивая им относительно комфортный образ жизни.
Похоже, Сара Бернар [4]4
Став актрисой, Сара Бернар добавила букву «h» к своей фамилии (Bernhardt). Журналист Эмиль Бержера, разочарованный ее отказом вернуться в «Комеди Франсез» после первого американского турне, писал в газете «Фигаро»: «Она могла быть Музой драматического искусства! В надежде на это ей оказали милость, даровав это „h“, которое она добавила к своей фамилии и которое, казалось, обеспечивало ей покровительство Виктора Гюго» (французское написание имени Гюго – Hugo). – Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примечания автора.
[Закрыть]никогда не знала своего отца. Ее биографы колеблются между морским офицером благородного происхождения Мюрелем, уроженцем Гавра, и студентом юридического факультета. Кем бы он ни был в действительности, этот человек, судя по всему, обеспечил ренту матери Сары. В своих мемуарах под названием «Моя двойная жизнь», опубликованных в 1907 году, Сара окружает образ отца тайной. Впрочем, говорит она о нем довольно мало, рассказывает, что после ее рождения и определения к кормилице он уехал в Китай, затем сообщает, что впоследствии он будто бы приезжал к ней, чтобы поговорить о ее будущем, прежде чем отвезти в монастырь. Присутствие этого мифического отца в ее мемуарах сводится к «мелодичному» и ласковому голосу, которым он говорил с ней на прощание о вещах «серьезных и печальных», отчего она горько плакала. Однако эти незначительные подробности не могут скрыть реального отсутствия отца, еще более усугубленного небрежностью матери, любовники которой никак не могли его заменить. О смерти этого призрачного отца ей сообщила мать, когда она еще находилась в монастыре. Сара изо всех сил старается доказать, что у нее было предчувствие его смерти еще до того, как приехала мать. В дальнейшем нет упоминаний об этом неизвестном отце, разве что когда речь идет о наследстве, оставленном им для дочери у нотариуса в Гавре, получить которое она могла только после замужества: так, вероятно, отец пытался уберечь ее от возможного повторения пути матери. В безусловно автобиографическом романе «Маленький идол», появившемся в 1920 году, Сара нарисует неправдоподобный портрет некоего любящего и добродетельного отца.
В 1840 году, за несколько лет до рождения Сары, Париж еще не был преображен бароном Османом [5]5
Жорж Эжен Осман (1809–1891) – французский государственный деятель, префект департамента Сена (1853–1870), сенатор, член Академии изящных искусств, градостроитель, во многом определивший облик современного Парижа. – Прим. ред.
[Закрыть], там царила нездоровая атмосфера, Сена катила сточные воды, улицы были кривыми и узкими. Чтобы составить себе представление о городе, стоит прочитать лишь первую страницу «Парижских тайн» Эжена Сю:
«Белесый, дрожащий свет фонарей, качавшихся под порывами ветра, отражался в грязной воде, текущей посреди покрытой слякотью мостовой. Обшарпанные дома смотрели на улицу своими редкими окнами в трухлявых рамах почти без стекол.
Темные вонючие проходы вели к еще более темным вонючим лестницам, настолько крутым, что подниматься по ним можно было лишь с помощью веревки, прикрепленной железными скобами к сырым стенам».
Понятно, что присутствие младенца не слишком нравилось мужчинам, посещавшим гостиную куртизанки, поэтому девочку очень скоро удалили из Парижа, отдав кормилице в Кемперле, в Бретани, в нескольких днях пути на дилижансе от семейного жилища. Подобная практика была весьма распространена в семьях, имевших для этого средства, так что не следует усматривать тут признак какой-то особой нелюбви. Однако Жюли, сама вечно в разъездах, редко навещала свою дочь, посылая лишь банкноты сестрам и поручая им заботиться о «малютке». И вот однажды трехлетняя девочка, на какое-то время оставленная кормилицей под присмотром ее парализованного мужа, упала со своего высокого стула в огонь очага. Собралось множество людей, в том числе и легкомысленная мать, поспешно примчавшаяся из Брюсселя в сопровождении докторов. Девочку окунули в посудину со свежим молоком, потом смазали сливочным маслом; в конце концов она оправилась от ожогов. Мать поселила кормилицу с мужем в Нёйи, препоручив их заботам дочь, а сама, не оставив адреса, уехала с одним из своих любовников – бароном Ларреем. И когда кормилица, овдовев, вышла замуж за консьержа с улицы Прованс, ей некого было известить о своем переезде в Париж вместе с маленькой Сарой.
В «Моей двойной жизни» явственно ощущается чувство заброшенности. Унылая печаль этого сумрачного и душного квартала, так сильно отличавшегося от бретонской деревни, вызывает у девочки постоянную лихорадку, ей грозит туберкулез. Однако надо признать, что Саре, безусловно, нравится драматизировать эпизоды своего детства: чтение первых глав «Моей двойной жизни» невольно наводит на мысль о популярных романах. Она охотно изображает из себя Козетту, обитающую в темной комнатенке, покинутую матерью, которая не оплачивает больше ее содержания. И тут случай направляет к ней заблудившуюся на парижской улице тетю Розину. После волнующей сцены узнавания маленькая Сара пытается убедить свою тетю забрать ее из этого темного унылого места, но, увидев, что та уезжает, выбрасывается в окно, ломает себе руку и разбивает коленную чашечку. Этот героический и отчаянный поступок позволяет ей снова обрести мать и видимость семьи, так как на выздоровление уходит около двух лет. Именно тогда она знакомится со своими двоюродными братьями и сестрами, детьми Анриетты, вдали от которых ее до той поры держали.
Врачи предрекают Саре недолгую жизнь, с самого раннего детства заявляя, что здоровье у нее слабое, и такой диагноз, подтверждавшийся из года в год, превратил ее в чудом спасшуюся малышку, без конца ускользавшую от неминуемой смерти. Это, безусловно, вполне объясняет болезненную зачарованность молодой женщины смертью и ее символами, а также ее пристрастие к сценам агонии, которые ей так нравилось изображать на подмостках. Этот первый отчаянный поступок девочки, будь он реальным или вымышленным, свидетельствует о необузданном, решительном характере и предвосхищает ее женское упорство и волю. Она добивается всего, чего хочет, например места у семейного очага, но какой непомерно высокой ценой. Если верить ее мемуарам, то ей пришлось рисковать жизнью, чтобы обрести мать и некое подобие семьи.
К физической слабости добавлялось полное отсутствие образования: в семь лет Сара не умела ни читать, ни писать. Мать, наверняка по совету одного из своих любовников, пораженного невежеством девочки, решает дать ей хоть какое-то воспитание и помещает ее в пансион мадемуазель Фрессар, находившийся в Отёе, в доме 18 по улице Буало. Там Сара проведет два года. У Юл в это время появилась вторая дочка, Жанна, родившаяся 22 марта 1851 года, которая всегда будет ее любимицей. В пансионе Сара научилась читать, писать и вышивать, немного приручилась и получила прозвище, первое в длинном ряду – Белокурая негритянка – из-за своей пышной шевелюры. И именно там Сара в первый раз услышала молодую актрису Стеллу Кола, игравшую тогда в «Комеди Франсез»: она читала маленьким девочкам пансиона в Отёе знаменитый сон Гофолии из трагедии Жана Расина. Обращаясь к прошлому, Сара Бернар вспоминает о том впечатлении, какое произвели на нее эти стихи, предполагая, что это было первым проявлением призвания, ибо она пробовала читать стихи Расина в дортуаре пансиона, но ее упражнения тотчас вызывали насмешки маленьких подруг.
А чуть позже она играла королеву в пьесе для детей под названием «Клотильда». Ей надлежало упасть замертво, услышав страшные слова от героини, маленькой реалистки, с апломбом заявившей, что волшебных сказок не существует. Эта первая роль представляется весьма показательной: она подарила Саре первую сцену смерти, ставшую годы спустя отличительной чертой ее игры. Жизнь в пансионе для Сары, безусловно, была не так проста: родные редко навещали девочку, импульсивная и вспыльчивая, без настоящих подруг, она с трудом покорялась воспитанию. Тем не менее в Отёе она стала понемногу приживаться, когда в один прекрасный день 1853 года тетя Розина без предупреждения приехала за ней, чтобы увезти оттуда. Сара тотчас бежит в сад, взбирается на дерево и бросается в маленький пруд. Но порывы девочки и ее отчаянные попытки быть услышанной напрасны, ей снова угрожает смерть: охватившая маленькую Сару нервная лихорадка внушает опасение за ее жизнь. Позвали врачей, они вновь повторили свои малоутешительные прогнозы относительно жизненных надежд девочки, обреченной прибегать к крайним средствам, чтобы вести диалоге родными. И все-таки, проведя несколько месяцев у матери, она выздоравливает.
Затем, по распоряжению отца, как пишет Сара, ее отвозят в роялистский монастырь Граншан в Версале, которым руководят монахини Нотр-Дам-де-Сион, и на этот раз она останется там на шесть лет. К этому времени Сара более или менее умеет читать и писать, но не получила никакого религиозного воспитания, необходимого для заключения достойного брака. Поначалу девочка с трудным характером вносит смуту в привычную жизнь монастыря, она отхлестала по щекам одну монахиню, безуспешно пытавшуюся распутать ее волосы, отругала другую, имея в своем распоряжении запас отборных слов, почерпнутых в доме матери. Она наводила такой страх на монахинь, занимавшихся воспитанием девочек, что некоторые считали ее одержимой дьяволом и даже пытались изгнать его.
Между тем в монастыре Сара встретила женщину, заменившую ей мать, – матушку Сент-Софи, которой удалось приручить ее лаской и добротой и к которой она вскоре прониклась благоговейным почитанием. Эта монахиня, наверняка более чуткая, чем другие, за буйством и необузданностью девочки угадала ее одиночество и заброшенность. Она поручила ей возделывать маленький уголок сада и одобряла ее увлечение разного рода насекомыми и зверюшками, за которыми девочка наблюдала и ухаживала, это пристрастие сохранится у нее на всю жизнь, причем по отношению к животным все более и более внушительных размеров. Сара заводит себе подружек, покоренных ее страстью к приключениям, она становится их главарем и увлекает за собой на героический побег из монастыря при помощи связанных простынь или, взобравшись на крышу, имитирует, на радость зрителям, благословение версальского епископа. Наделенная способностями к рисованию и географии, она терпеть не может музыку и сама признает, что была далеко не блестящей ученицей. Одинокая и покинутая, она часто проводила каникулы одна в монастыре, в то время как ее подружки разъезжались по своим семьям. Теперь у нее были две младшие сестры: Жанна и маленькая Режина, которая родилась в 1855 году и которую мать любила еще меньше, чем ее.
Религиозная жизнь наделила девочку экзальтированностью, она мечтала о муках, о жертвах и агонии, грезила о судьбе, исполненной отречений и самопожертвования. За приступами ярости и буйства следовало столь же неуемное раскаяние. В интервью Жюлю Уре в 1898 году она вспоминает о тех годах, подчеркивая свою набожность, но и лукавый нрав тоже:
«Я стала очень набожной. Я горячо почитала Пресвятую Деву, я поклонялась Марии, поклонялась с необычайной страстью. Долгое время я даже держала при себе маленькую золотую статуэтку Пресвятой Девы, которую мне подарили. Однажды у меня ее украли, и я очень сильно горевала.
Я была печальной и в то же время строптивой. Мать не слишком любила меня, она предпочитала двух моих сестер. Меня редко куда-нибудь брали, иногда на каникулы я оставалась в монастыре. Я грустила, ощущая себя такой покинутой. Но, насытившись всласть собственной грустью, я давала волю своей склонной к проказам натуре и откалывала такие шутки!»
Театр снова подал ей знак, когда монастырь собрался посетить парижский архиепископ монсеньор Сибур. По такому случаю одна из монахинь написала библейскую пьесу «Товий, обретающий зрение». Сначала Саре не дали никакой роли – из-за ее робости, утверждает она, что кажется маловероятным, – однако она с увлечением присутствовала на всех репетициях, и на генеральной, когда ее подружка Луиза Бюге, игравшая ангела Рафаила, разразилась слезами, не в силах произнести свой текст, Сара тут же, без всякой подготовки заменила ее: она знала наизусть всю роль. Сара спасла пьесу и добилась маленького триумфа. Несколько одобрительных слов, произнесенных парижским архиепископом, вдохновляют ее, и она тотчас просит, чтобы ее крестили, хочет пройти обряд пострижения и стать монахиней. Впрочем, через несколько месяцев всех трех дочерей Бернар будут крестить вместе в присутствии их матери и тети, которых сопровождал, к величайшему стыду девочки, кое-кто из поклонников. Однако пребыванию Сары в монастыре внезапно был положен конец после нового акта неповиновения, более серьезного, чем другие, и вынудившего матушку Сент-Софи отправить девочку домой. Какой-то солдат перебросил свой кивер через монастырскую стену, и Сара, схватив его, взобралась на дерево и до самой ночи не соглашалась спуститься. Бунт перед лицом власти – еще одна отличительная черта ее характера, ясно обозначившаяся с самого детства. В результате этого волнительного эпизода Сара со своим хрупким здоровьем получила плеврит, который снова держал ее несколько недель между жизнью и смертью, потом, поправившись, в июне 1859 года она была отправлена к матери в дом 265 по улице Сент-Оноре, чтобы уже никогда не вернуться в монастырь.
Ей исполнилось четырнадцать лет. Это была очень худая девочка, наделенная неистовым эгоцентризмом, невероятной чувствительностью в сочетании с величайшей нервозностью, исполненная необыкновенной энергии, неспособная контролировать приступы ярости, граничившие с истерикой, и все еще, по ее собственному признанию, глубоко невежественная. Чтобы завершить ее воспитание, мать решила нанять гувернантку. Усатая старая дева мадемуазель де Брабанде была в свое время наставницей великой княгини при царском дворе России. Сара, покоренная ласковой твердостью этой женщины, решает наконец учиться, намереваясь вернуться в Граншан уже воспитательницей: это было единственное место, где ее хоть немного понимали и любили.
В ту пору на страницах «Моей двойной жизни» появляется еще одно лицо, заменяющее ей мать, речь идет о госпоже Герар, тридцатишестилетней соседке, жившей этажом выше, которую Сара сразу же окрестила «моей милочкой». Эта взрослая женщина обожала свою маленькую соседку, а та находила у нее любовь, в которой ей отказывала мать, целиком отдававшая ее младшей сестре Жанне. Дружба, связывавшая Сару с госпожой Герар, продлится вплоть до смерти последней в 1900 году. Она помогала ей сносить весьма фривольную атмосферу родительского дома. Мари Коломбье, одна из подруг Сары по Парижской консерватории [6]6
Парижская консерватория – старейшее в Европе профессиональное музыкальное учебное заведение, основано декретом Национального конвента от 3 августа 1795 года на базе Королевской школы пения и декламации. С XIX века здесь стали обучать не только музыке и пению, но и драматическому искусству. – Прим. ред.
[Закрыть], в 1883 году в своей нашумевшей книге рассказала о визитах к Саре Барнум – прозрачный псевдоним для любого сведущего читателя того времени; она говорила о двусмысленных взглядах и касаниях мужчин, приходивших к матери, но не пренебрегавших мимоходом дотронуться до ее дочерей.
В канун пятнадцатилетия Сары Жюли Бернар собирает «семейный совет», дабы решить судьбу дочери: грубо говоря, речь шла о том, чтобы избавиться от нее, а выражаясь более элегантно, чтобы позволить ей обеспечить свою независимость, выдав ее замуж или придумав ей профессию. Положение маленького семейства было весьма шатко: Юл располагала пожизненной рентой, которую не могла передать своим дочерям, даже если бы захотела; между тем отец Сары завещал дочери значительную сумму денег, но при условии, что она выйдет замуж. Этот серьезный момент в жизни любой девушки до крайности драматизирован в мемуарах Сары: слезы, отказ, упорное и героическое сопротивление, подтверждение своего религиозного призвания – все, казалось, было призвано создать из нее образ жертвы, чью судьбу решали взрослые. Те, впрочем, не лишали себя удовольствия сурово оценивать достоинства Сары в ее присутствии, находили ее «тощей, как ощипанная курица», а это, по их мнению, решительно препятствовало галантной карьере. Сара, однако, не сдается перед столь авторитетными особами и снова повторяет свое желание уйти в монастырь, тогда как все, похоже, находили такую идею смешной. Герцог де Морни, присутствовавший на этом семейном совете, прежде чем покинуть гостиную, где ему явно было скучно, посоветовал отправить Сару в Парижскую консерваторию.
А надо сказать, что стать актрисой в 1860 году означало безвозвратно утратить респектабельность. Актриса – это, по сути, публичная женщина, которую не принимают в обществе. Если ее приглашают в гостиные, то за плату, чтобы читать стихи. Ее финансовое положение весьма и весьма ненадежно и гонорары зачастую скудны. Из романа в роман первой половины столетия кочевал образ актрисы с благородным сердцем, жертвы грубого желания мужчин. Во второй половине столетия актриса предстает скорее как женщина опасная, носительница смуты, предмет страхов и фантазмов для буржуазии. Женщина, которая живет своим искусством, добивается определенной независимости и свободы как финансовой, так и сексуальной, угрожает установленному порядку и семейным ценностям. Учитывая, что мать Сары решительно не желает видеть ее монахиней, а сама она выражает непреодолимое отвращение к замужеству, ей остается лишь театральная карьера. А так как она ни разу не бывала на спектакле, мать тем же вечером ведет ее в «Комеди Франсез» смотреть «Британика» и «Амфитриона». Спектакль настолько потряс Сару, что она разразилась громкими рыданиями, рассердившими ее мать, но зато позабавившими Дюма, который тоже там присутствовал и сказал ей на прощание пророческое: «Всего хорошего, звездочка!» Итак, она будет актрисой.
Подготовка к вступительным экзаменам в консерваторию, о которой рассказала Сара в своих мемуарах, была совершенно невероятной, каждый из завсегдатаев гостиной ее матери давал ей советы относительно выбора текстов или упражнений по артикуляции и произношению, необходимых для смягчения дикции. Господин Мейдьё заявлял, что она чересчур сжимает челюсти, недостаточно открывает рот, когда произносит букву «о», и не раскатывает должным образом «р», он подготовил для нее маленькую тетрадь с упражнениями на манер медицинских предписаний, которые она приводит в книге «Моя двойная жизнь»:
«Каждое утро в течение часа на до, ре, ми делать упражнение: те, де, де – для того, чтобы добиться звучности.
Перед обедом сорок раз произносить: Карлу Клары украл кораллы… – чтобы очистить р.
Перед ужином сорок раз повторять: Сти – стэ, ста – сто, сту – сты; сти-тти, стэ-ттэ, ста-тта, сто-тто, сту-тту, сты-тты – чтобы научиться не свистеть с.
Вечером, перед сном двадцать раз сказать: ди, дэ, да, до, ду, ды; ди-ди-ди-ди-дитт, дэ-дэ-дэ-дэ-дэтт, да-да-да-да-датт; до-до-до-до-дотт, ду-ду-ду-ду-дутт, ды-ды-ды-ды-дытт – и двадцать раз: пи, пэ, па, по, пу, пы, пе, пя, пё, пю; пи-бби, пэ-ббэ, па-бба, по-ббо, пу-ббу, пы-ббы… Открывать пошире рот на д и складывать губы бантиком на п…»
Влиятельный Морни не уступает в любезности и, чтобы гарантировать Саре успех, устраивает ей накануне конкурса встречу с одним из своих друзей, Обером, бывшим тогда директором Парижской консерватории. В консерваторию она отправилась в сопровождении госпожи Герар, а не матери, которая, после того как будущее дочери было решено, похоже, полностью утратила интерес к осуществлению этого плана. Легко себе представить робость девушки перед величественным директором, описанным Банвилем:
«Это лицо, столь привлекательное своей мраморной бледностью, светлыми глазами, тонким носом, легкими белоснежными волосами, вытянутыми тонкими губами, контуры которых слегка сгладил возраст, все целиком окрашено светлыми тонами, той мужественной и твердой силой, которая ясно доказывает, что цвет – это отражение гармонии. В самом деле, у него есть все, чтобы утверждать жизнь и созидательную силу без малейшего повышения тона, лишь с помощью густых бесцветных бровей, глаз и губ, тоже бесцветных».
Но на вопрос директора, любит ли она театр, с каким безудержным пылом прозвучал ответ Сары: «О нет, сударь!» И тут призвание Сары забавнейшим образом излагается в ее мемуарах словами, которые она вкладывает в уста «своей милочки», пытавшейся оправдать твердый ответ Оберу: «Она в самом деле не любит театр, но не желает выходить замуж и потому остается без средств, так как отец оставил ей всего сто тысяч франков, которые она может получить только в день своего замужества».
Театр, стало быть, лишь крайнее средство, единственная допускаемая матерью увертка от замужества, которое претит Саре. Между тем в 1860 году консерватория считалась лучшим драматическим образовательным центром в мире, там преподавали самые знаменитые актеры «Французского Театра» – еще одно название «Комеди Франсез». Учебное заведение было создано в 1784 году, во времена правления Людовика XVI, для подготовки музыкантов и певцов для музыкальных дивертисментов. В 1806 году Наполеон I добавил к обучению драматическое искусство, организовал вступительный и выпускной конкурсы, ввел в дополнение к традиционному обучению актеров уроки манер и танцев. В 1812 году консерватория была прикреплена к «Комеди Франсез», оттуда в конце учебного года театр набирал лучших учеников.
И вот наступил день экзамена. Сара прибыла в консерваторию в сопровождении мадемуазель де Брабанде и госпожи Герар, чьим добрым заботам мать снова препоручила ее. К испытанию она была подготовлена чрезвычайно плохо, и, когда ее спросили, кто будет подавать ей реплики в сцене из «Школы жен», которую она в конечном счете решила представить, Сара испугалась, отказалась попросить одного из поступающих оказать ей подобную услугу, заявив, что будет читать басню Лафонтена «Два голубя». Услышав о таком выборе, члены жюри захихикали, что повергло ее в смятение, и с первых же строчек она сбилась, но, когда ее попросили начать сначала, взяла себя в руки и всех очаровала. Ее приняли незамедлительно, причем единогласно, в истории этого учреждения она стала первой кандидаткой, которую приняли благодаря басне! Наверняка повлияла рекомендация де Морни, хотя очарование ее звеневшего от страха волнующего голоса, безусловно, оправдало эту поддержку, ибо два преподавателя желали взять ее в ученицы. Вопреки всем правилам конкурса Обер сообщил ей об успехе сразу после экзамена.
В книге «Моя двойная жизнь» повествуется о возвращении в дом матери и последовавшей там странной сцене. Правдивый или нет, но рассказ этот дает ключ к пониманию личности его героини. В радостном возбуждении она возвращается домой в сопровождении все тех же двух ангелов-хранителей. Но переполненная гордостью госпожа Герар еще во дворе кричит Юл, сообщая добрую весть. Сара впадает в безумную ярость и требует, чтобы мать заново проиграла всю сцену, сделав вид, будто не знает прекрасной новости. Юл без особой охоты подчиняется игре, но девушка добивается своего, насладившись минутой славы, чуть было не испорченной энтузиазмом «моей милочки». Эта сцена дает представление не только о тираническом характере Сары, но и обнаруживает недостаток любви к ней и признания. Однако до безраздельной радости после успеха на вступительном экзамене в консерваторию было далеко. Похоже, Сара не испытывала того энтузиазма, о котором рассказывала в своих мемуарах, в чем многие годы спустя призналась Жюлю Уре: «Я начинала работать без всякого энтузиазма. Я находилась там, потому что меня туда привели, но без особого желания и призвания».
И по-прежнему проявляется настойчивое семейное давление в пользу замужества. Впрочем, претендентов у Сары хватает, но они вызывают у нее насмешливое отвращение, что побуждает ее самозабвенно работать над сценическими текстами. Весьма знаменателен рассказ в книге «Моя двойная жизнь» о том, что касается этих решающих лет. Он свидетельствует о той энергии, с какой, несмотря на изначальное отсутствие страсти к ремеслу актрисы, Сара окунулась в театральную работу, и прежде всего чтобы избежать требований своей семейной среды. Если верить Мари Коломбье, ставшей вскоре подругой Сары в консерватории, мать не стеснялась оставлять на какое-то время свою дочь одну с кем-нибудь из своих завсегдатаев, вынуждая ее убедить того дать несколько дополнительных купюр. Кроме того, если бы матери удалось заставить Сару выйти замуж, то она наверняка сумела бы получить часть денег, оставленных той отцом. Как бы там ни было, Сара противостояла этому давлению и с тех пор целиком посвящала себя театру. Она погружается в учебу со страстью и рвением, пожирая пьесы, выучивая даже роли, над которыми ее не заставляют работать, тренируя свою память, и без того уже невероятную, словно обнаружив наконец способ сосредоточивать и направлять свою потрясающую энергию.
