Текст книги "Двое из прошлого (СИ)"

Автор книги: Софи Хард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 8

Кто бы мог подумать, что ужин со школьным врагом станет самым спокойным событием за день? Соколов помогает мне с рыбой и овощами, пока я режу салат, а маленькая Маша разукрашивает мою раскраску-антристресс.

– Передай, пожалуйста, соль, – прошу я. – В ящике прямо перед тобой.

Даниил отодвигает ящик и хмурится: такое количество баночек он вряд ли когда-либо видел.

– Крайняя справа, – помогаю я. – У меня небольшой пунктик на организации. Очень помогало, когда я…

«…решила похудеть», – заканчиваю я про себя.

– В общем, в какой-то момент я открыла для себя бесконечные возможности специй и домашней готовки. Кстати, еще вторую баночку сверху передай, пожалуйста, это розмарин.

Пронзительные голубые глаза смотрят на меня излишне внимательно.

– Как дела на работе? – спрашивает Даниил таким тоном, будто на самом деле знает, в какую историю я сегодня попала.

– Н-нормально. Лимон, пожалуйста. Ты стоишь прямо за корзинкой. Да, спасибо. А ты чем сейчас занимаешься?

– Я моушн-дизайнер. В основном занимаюсь трейлерами к фильмам и заставками для всяких телешоу. В офис хожу, наверное, пару раз в неделю, а в остальное время работаю из дома. Помогает больше времени проводить с дочерью.

Я киваю.

– Помню, ты на русском и литре все время что-то в тетрадке рисовал.

Даниил берет доску и принимается нарезать зелень. Рельефные мышцы рук движутся в такт острому ножу. На секунду я как завороженная наблюдаю за необычным зрелищем.

Мужчина кивает, будто зеркаля мои движения.

– Я потом после школы сразу в армию пошел, только потом в универ. Решил отмучиться поскорее. Там познакомился с Колей, у его брата было тогда рекламное агентство. Ну, я там пару лет поработал мальчиком на побегушках, а уже потом только в универ пошел. Зато к тому времени уже многому научился, так что не жалею.

Краем глаза слежу за Машей, но девочка, кажется, совсем нас не слушает – она полностью сосредоточена на своем занятии.

– Настя говорит, вы после школы общались.

– Да, – Соколов пожимает плечами, – время от времени. Я почти со всеми ребятами сохранил какую-то связь.

Мне становится немного обидно. Со многими одноклассниками мы вместе учились с первого класса, а общаются они потом с Даней, а не со мной, хотя тот даже не заявлялся на встречи.

– Кроме меня, – зачем-то добавляю я, желая немного его позлить.

– Я… – Соколов мнется, – …хотел позвонить несколько раз, но потом подумал, что это вряд ли хорошая идея.

– Хотел извиниться?

– Прояснить ситуацию.

– Зачем ты вообще это делал? – не понимаю я. Ставлю керамическое блюдо с рыбой, обложенной овощами, в духовку. – Неужели не понимал, что я о тебе думаю?

– Понимал, наверное, – неопределенно отвечает мужчина. – Просто был упрямым. Думал, если поступаю правильно, то все остальное не имеет значения.

А что я хотела? Чтобы он сказал, что я всегда ему нравилась? Что он испытывал ко мне какие-то тайные чувства? Такие, как я, созданы не для любви, и жизнь мне это четко показала.

Звонит оставленный на столе телефон. Из-за стандартной мелодии не сразу понимаю чей.

– Алло. – Я прижимаю телефон к уху плечом, а сама пытаюсь параллельно ополоснуть руки. – Секундочку, подождите.

– Маша, это Илья. – Хриплый голос на другом конце провода заставляет вздрогнуть. – Нам нужно обсудить работу.

Точно, работу. Работу, мать вашу. Работу с моим бывшим парнем, который кинул меня, потому что другой парень пригрозил начистить ему рыло. И этот самый другой парень сейчас находится у меня дома. Класс.

Не знаю, на кого сейчас злюсь больше, но если бы была возможность, то отмутузила бы обоих и по особой программе.

Я не знаю, куда деться. Остаться на кухне и обсуждать все при Данииле? Есть вероятность, что он о чем-то догадается. Но если выйду в коридор, это будет выглядеть еще более странно.

Решаю остаться.

– Да, конечно, – стараюсь говорить спокойно и профессионально, но голос едва заметно дрожит.

– Скинь мне свой адрес, я заеду за тобой завтра часов в десять. Ехать от тебя до Дмитрича неблизко, но надеюсь, что пробок не будет. В гостях пробудем максимум часа два – два с половиной, а потом отвезу тебя домой. По темам для разговора проинструктирую по дороге. Вопросы есть?

– Как мне надо одеться?

– Как сегодня, только чуть… понаряднее, – отвечает Макаров. – В целом чувство стиля у тебя хорошее – боссу такое нравится.

«А раньше какое было?» – хочется спросит мне, но я сдерживаюсь из-за присутствия Даниила и Маши.

– Поняла.

– Маша.

– Да?

У меня в горле все пересыхает.

– Как твои дела?

Я прислоняюсь к столешнице – той самой столешнице, у которой мы с Соколовым целовались несколько недель назад, – и вздыхаю.

– Нормально.

– Встречаешься с кем-нибудь?

Наши с Даниилом взгляды пересекаются – в его ярко-голубых глазах опасное предостережение, хотя он вряд ли слышит, что говорит мой собеседник.

– Сейчас нет, – отвечаю я правду.

Ведь ужин с бывшим одноклассником и его дочерью не считается свиданием, правда?

– Это хорошо.

Не знаю почему, но этот комментарий вызывает у меня мурашки.

– Злорадствуешь?

– Не совсем. Ладно, меня ждет сестра. Давай, увидимся тогда.

– Пока.

Я помню его сестру Карину. Худенькая и немного смуглокожая – раньше не понимала, как она могла родиться в семье, где каждый первый страдал от анемии и бледно-мертвенного цвета лица, – но Илья мне как-то показал портрет дедушки, и он оказался вылитая Карина.

– Кто звонил? – спрашивает Даниил.

В фартуке, завязанном на бедрах, он выглядит так по-домашнему, что хочется улыбнуться. Но вместо этого я сразу почему-то встаю в оборонительную позицию:

– Неважно.

– Ясно, просто мне показалось, что голос мужской.

– И что? – вспыхиваю я.

«Маша, не кричи при ребенке», – убеждаю себя я.

– Ничего.

– Вот и славно, – шиплю я, изо всех сил стараясь не повышать голос.

Следующие несколько минут проходят в молчании: я делаю безалкогольный мохито, а Соколов копается в телефоне. Или делает вид, что копается.

– И давно ты общаешься с Макаровым? – не выдерживает он.

Руки со всей силы сдавливают кувшин для напитка. Я чувствую, как кровь приливает к ушам.

Контроль гнева – это то, над чем я годами работала с психологом. Но почему-то именно Соколову всегда удавалось вывести меня из себя.

– А что, нельзя? – спрашиваю я как можно более ровным тоном.

– Просто интересуюсь.

– Ты уже «поинтересовался», – я показываю кавычки в воздухе, – кучу лет назад. Лучше бы и не вмешивался.

– Ах, ты хочешь об этом поговорить? – Даниил опирается рукой о столешницу. – Машенька, солнышко, не посмотришь, какие там у тети Маши в комнате есть книжки?

Когда девочка вприпрыжку покидает кухню, я говорю, глядя Соколову прямо в глаза:

– Осторожно, там на средней полке «Радости орального секса».

– Не дотянется, – не моргнув глазом отвечает Даниил. – То есть тебе до сих пор нравится этот урод?

– А что, жалеешь, что потратил столько сил, чтобы нас разлучить, а все напрасно? – Эти слова я произношу из принципа, потому что хочу насолить Соколову.

– Я? – шипит он и тычет себе в грудь. – Я тебе вообще-то помогал!

– По-моему, ты уже достаточно взрослый, чтобы переосмыслить свои детские поступки, – не остаюсь я в долгу. – Хочешь вернуться в прошлое? Пожалуйста! Но только за дверью моей квартиры.

– Замечательно, – хрипит он.

– Замечательно, – соглашаюсь я.

Когда я думаю, что он сейчас возьмет и действительно покинет мое пристанище, Соколов делает то, что я совсем от него не жду – делает шаг вперед. Затем еще.

Перед тем, как поцеловать, он смотрит мне прямо в глаза, а сам поцелуй получается коротким и почти невесомым. Мужчина быстро отстраняется, но я еще долго ощущаю легкое покалывание на губах.

– Удачи, – шепчет он.

Я не могу ответить.

– Машенька! – Соколов наконец позволяет себе говорить в полный голос. – Детка, у тети Маши появились дела, мы с тобой поужинаем дома, я позвоню Людмиле Олеговне.

Ну вот, теперь я чувствую себя как полнейшая тварь.

Я собираю остатки своего мужества и следую за Даниилом, словно разъяренная гусыня, готовая кусать за пятки.

– Кто тебе разрешил уйти? Мы не закончили.

Соколов с ребенком на руках ошалело моргает. Девочка в этот момент держит в руках книжку – невнимательный папаша еще не заметил, что это «Открой в себе богиню». К счастью, она без картинок, а ребенок – надеюсь – еще не умеет читать.

– Кажется, это ты минуту назад выгоняла меня за дверь, – отвечает он.

– Это фигурально! – спорю я.

– Блин, Маша, я понятия не имею, что у тебя фигурально, а что нет. «Закончить» ты, надеюсь, тоже фигурально собираешься?

Я встаю в дверном проходе и уже готовлюсь кричать знаменитое «Ты не пройдешь!»

– Для этого надо просто СПРОСИТЬ! Ты ведь никогда меня ни о чем не спрашивал, да? Все решил за меня!

– Ты так говоришь, как будто мы с тобой были женаты! – наконец вспылил Даниил.

Я так много хочу ему сказать. Что, возможно, это из-за него я до тридцати лет так и не вышла замуж и осталась единственной одиночкой среди подруг. Что если бы не он со своей «помощью», то, может, и жизнь сложилась бы и по-другому.

Может, я тогда и не чувствовала бы всех тех эмоций по отношению к нему.

– Ты думаешь только о себе, – цежу я сквозь зубы вместо всего этого. – Хочешь поступать правильно и быть для всех хорошим. Но на самом деле тебе надо было узнать, чего хочу я. Может, я любила Илью и он меня любил – ты об этом не подумал?

Соколов протяжно вздыхает, крепче прижимая к себе дочь.

– Давай сделаем так. Я сейчас отвезу Машу няне, а мы с тобой поговорим.

Я сглатываю.

– Окей.

Когда они собираются в коридоре, мне кажется, что Даниил не вернется. Липкий, гадкий страх расползается по желудку, не давая нормально дышать. Я не хочу, чтобы он уходил. Все мое нутро кричит, чтобы я начала умолять его остаться.

Под шумок я отдаю девочке раскраску-антистресс. На прощание Маша звучно чмокает меня в щеку.

– Пока, тетя Маша!

Надеюсь, она не поняла, что только что случилось.

– Пока, пуговка, – улыбаюсь я.

– Ты бы понравилась моей маме, – по-детски прямо заявляет Маша. – Папа говорит, она была боевая.

– Думаю, что она бы мне тоже понравилась, – шепчу я, не торопясь отпускать маленькую ладошку.

Я так и остаюсь сидеть на корточках в коридоре, когда захлопывается входная дверь.

Глава 9

Боже, с чем ее вообще пьют, эту водку? Я никогда не была заядлой любительницей алкоголя, поэтому плохо разбираюсь не только в сортах виски, но даже не знаю рецептов элементарных коктейлей. О чем сейчас, конечно, очень жалею.

Взвесив в одной руке пачку грейпфрутового сока, а в другой – томатного, я останавливаю выбор на последнем. Быстрый поиск в интернете приводит к следующему: черный перец, немного табаско, пропорции один к одному – и закусывать всю эту приблуду рекомендуют сельдереем. К счастью, продукты для здорового питания у меня дома есть всегда.

– За меня, – заявляю я и чокаюсь двумя стаканами с одинаковым содержимым.

Хм, бодрит! Скривившись, так как не привыкла к горечи водки, я торопливо откусываю зеленый стебелек.

После первого стакана во мне просыпается аппетит, и я накладываю себе немного салата. Хотя подождите – много. И спустя две порции все еще чувствую себя зверски голодной.

Мозг при этом отчаянно протестует и стучит изнутри по черепу, требуя возвращения здравого смысла.

Хочу ли я, чтобы Даниил сдержал слово? Я не знаю. Не знаю, зачем мне нужны отношения с мужчиной, который всегда ассоциировался у меня с чем-то неправильным, который всегда вызывал во мне все самое дурное.

Он хорош собой, это факт. Но хватит ли этого? Внешность со временем теряет красоту, мышцы дряхлеют, а поступки остаются. Только я вот не знаю, что думаю о его поступках.

Соколов постоянно пытается всех защитить. Необходимо ли мне, чтобы меня защищали? Мне, самостоятельной, независимой женщине, которой нужно, чтобы ее только любили.

На часах девять. Десять.

Я пытаюсь начать читать новую книгу, но не могу сосредоточиться. По телевизору какая-то пятничная лабуда. Как и любая нормальная женщина, в состоянии стресса я вхожу в режим уборщицы. Запускаю стирку, протираю пыль и отдраиваю до блеска ванну. Делаю я это уже в домашней одежде, потому что на часах одиннадцать, а это значит, что козел с фамилией Соколов снова меня обманул.

Заканчиваю день приятным горячим душем и мечтаю, чтобы вода смысла все мои страхи и сомнения. Ну и пошли они все! Все мужики! Мне абы какой первый попавшийся и задаром не нужен – оставьте его себе. Я еще молода, успешна в своем деле, и у меня целая куча офигенных подруг, которые никогда не бросят в беде.

– НУ И ПОШЛИ ОНИ ВСЕ! – кричу я уже вслух, чтобы выпустить пар.

– Маша?

Я едва не падаю от неожиданности, но вовремя хватаюсь за держатель для душевой лейки.

– Господи помилуй! – визжу я, выглядывая из-за шторки.

В дверях ванной стоит Даниил. Он переоделся в джинсы и рубашку с коротким рукавом, из рукава которой торчит все татуированное великолепие, которое я все равно не могу разглядеть, потому что еще толком не проморгалась.

– Ты охренел?!

– Ты дверь не закрыла. Ни входную, ни… – он делает паузу, – …эту.

– И что, это повод врываться ко мне в квартиру? – Я пытаюсь прикрыться шторкой душа, словно полотенцем, но не уверена до конца, что это хорошая идея.

– Ты не брала трубку, – пожимает плечами Соколов, засунув руки в карманы.

Ух, ненавижу эту довольную морду! Так бы и… Маша, спокойствие – только спокойствие! Вдох-выдох. Жаль, в его присутствии спокойно не помедитируешь.

– Так подождал бы в коридоре на коврике! – Я делаю соответствующий взмах рукой.

– Думаешь, соседи не вызвали бы полицию? – усмехается нахал.

– Аррр! – восклицаю я и скрываюсь обратно за шторкой. – Иди на кухню и займи себя чем-нибудь. Дай мне закончить.

– А теперь уже можно пошутить про «закончить»?

Но я обрываю его на полуслове:

– Нет!

Я выхожу из душа в одном нижнем белье и растянутой домашней футболке, потому что больше с собой ничего не взяла, ибо не рассчитывала на зрителей или компанию.

С другой стороны, в этом «наряде» Соколов меня уже видел, так что для него, по идее, ничего нового.

– Как Маша? – спрашиваю я, проходя мимо мужчины и захватив из корзины красное яблоко.

Даниил, пока я мылась, прекрасно помог себе сам, поэтому уже доедал разогретую рыбу.

– Нормально. Людмила Олеговна сказала, что им в понедельник в садик срочно нужны бумажные зайчики, которые дети должны делать вместе с родителями. Я, кажется, наклеил штук пятьсот хвостиков из ваты, и этого хватит мне на всю оставшуюся жизнь. А ты, смотрю, тут уже веселишься, – кивает он в сторону пустых стаканов.

– Мне было одиноко, – не скрываю я и сажусь за стол.

Облокотившись о столешницу, я принимаюсь неторопливо есть яблоко и смотрю прямо на Даниила.

– Прости, что вспылила, – говорю я, памятуя наставление психолога: никогда не делать вид, что вспышки злости не было, и всегда иметь дело с последствиями.

– А с тобой не бывает скучно, да? – спрашивает Соколов, облизывая вилку. – Кстати, рыба получилась обалденная. Респект шеф-повару.

– Я теперь вроде как специалист по «Кровавой Мэри». Хочешь?

– Не откажусь.

Я делаю еще два коктейля. Выпитый до этого алкоголь уже помог мне значительно расслабиться, поэтому я наливаю себе поменьше.

– Прошу.

– Спасибо.

Я делаю глоток, и напиток вновь обжигает горло, заставляя чувствовать себя более живой.

– Так на чем мы остановились? – спрашивает Даниил. – У меня в голове полная каша.

– У меня тоже, – соглашаюсь я. – Вроде бы мы о чем-то спорили. И вроде бы ты приревновал меня к призраку моего бывшего парня.

– Слух у меня довольно тонкий. Я, конечно, могу ошибиться, но почти уверен, что это был именно он.

– А что, если так?

Глаза у Соколова загораются опасным огнем.

– А что, если так? – переспрашивает он. – Маша, ты опять в эту стезю? Я тебе несколько раз довольно ясно дал понять: я в тебе заинтересован. Почему ты делаешь вид, что мы какие-то старые школьные приятели, которые собрались у тебя на кухне, чтобы выпить по стаканчику?

Если посмотреть на ситуацию с этой точки зрения, то можно понять, почему он так разозлился. Но вместо того, чтобы согласиться, я чувствую в себе желание немного его подразнить:

– Ты во мне заинтересован? Ух ты, а я и не знала.

Его крупная ладонь сильнее сжимает стакан – до побелевших костяшек пальцев.

– Ты издеваешься?

– Самую малость. – Я большим и указательным пальцами показываю ему насколько.

– Маша, давай откровенно. Я хочу с тобой встречаться, у меня нет никаких скрытых мотивов. Что мне нужно сделать, чтобы Макаров больше в твоей жизни не появлялся?

– Ты уже все сделал, что мог, – говорю я, не скрывая раздражения. – Поэтому я хочу, чтобы ты больше не лез. Вообще. И тогда, возможно, мы найдем общий язык. Меня спасать не надо – я сама кого хочешь спасу.

Я касаюсь его руки, лежащей на столе, и начинаю поочередно играть с каждым из пальцев. Кожа чуть грубоватая, но ее приятно касаться. Приятно проводить кончиком пальца по суставам и изгибам. Такие невинные движения, но, когда я поднимаю голову, то понимаю, что Даниил с трудом дышит.

– Нет, Гаврилина, ты точно издеваешься надо мной.

– О чем ты? – Я невинно хлопаю глазами.

– Если бы знал о твоем коварстве, точно бы не лез к тебе в школе. С тобой связываться себе дороже.

– И именно поэтому у тебя сбилось дыхание? – спрашиваю я. – Тебя заводят коварные женщины?

Соколов с рыком встает со стула, подлетает ко мне и подхватывает на руки с такой ловкостью, будто я ничего не вешу. Раньше мне не нравилось, когда мужчины так делают, потому что в голове постоянно всплывали картины о «толстом» прошлом. Но почему-то именно сегодня и именно сейчас я больше не чувствую тревоги.

Я обхватываю Даниила ногами, а руками обнимаю за шею. Наши лбы и носы соприкасаются, но это пока еще не поцелуй. В воздухе, где смешалось наше дыхание, чувствуются нотки алкоголя. Еще никогда в жизни мне так не нравился запах другого живого существа. От Соколова пахнет чем-то хвойным и морем. Соленым, диким морем с необузданными волнами и надвигающимся штормом.

И наконец, происходит касание губ. Мягкое, но уверенное. Эти губы становятся моей тихой гаванью, где я могу скрыться от всех жизненных проблем и неурядиц. Где могу не думать о будущем и на короткий миг позабыть о прошлом.

Моя рука ложится на колючую мужскую щеку, и я принимаюсь осторожно, едва заметно поглаживать кожу Соколова. Это дает мне спокойствие и понимание того, что мужчина, язык которого сплетается с моим, реальный.

Я выгибаюсь в стремлении прижаться к нему еще ближе, на что Даниил отвечает глухим стоном.

– Только останься. Пожалуйста, останься, – молю я, оторвавшись от него всего на мгновение, а затем вновь тянусь к столь манящим губам, но мужчина меня останавливает.

Огонь в его глазах немного тускнеет, когда он говорит:

– Я уйду, только если ты меня прогонишь.

Вот он, мой страх быть брошенной, понимаю я. То, что я не раз проговаривала в кабинете у психолога. Я отталкиваю людей до того, как они смогут оттолкнуть меня. Но лишь три эти слова, которые Даниил произносит следом, строят в моем сердце какую-то новую реальность:

– Конечно, я останусь.

Довериться – это невероятно просто, когда ты больше не боишься.

Мы перемещаемся в спальню, где Соколов аккуратно кладет меня на кровать, не разрывая поцелуя. Мои руки блуждают по его полурасстегнутой рубашке, пытаясь нащупать следующую пуговицу.

– Ты прекрасна, – шепчет Даниил, целуя меня в шею. – Любая.

Я всю жизнь мечтала о том, чтобы кто-нибудь сказал мне эти слова. Родители, парни или даже подруги. Они, конечно, во всем поддерживали меня, но когда Даниил говорит мне о моей красоте, это звучит по-другому.

– И у тебя сильный характер, – продолжает он между поцелуями. – Мне это нравится.

У меня нет сил на связную речь – с губ срываются лишь короткие стоны.

Безразмерная футболка оказывается где-то на полу, и вскоре к ней присоединяется вся остальная одежда. Когда мы оказываемся полностью обнаженные, я смотрю Соколову прямо в глаза, а затем перевожу взгляд на загадочную татуировку, которая привлекала мое внимание все это время. Я касаюсь причудливых черных узоров – осторожно, нежно, будто они живые.

– Когда ты ее сделал?

– После Лилиной смерти, – искренне отвечает Даниил. – Не понимал, почему шрамов, которые образовались у меня на сердце, не видно на теле. Потом все встало на свои места, стало как-то… спокойнее.

Я приподнимаюсь и под пристальным взглядом Даниила начинаю медленно и осторожно касаться губами предплечья – там, где начинается рисунок. Затем обнимаю его за шею и тихо говорю на ухо, как будто кто-то может нас услышать:

– Я поцелую каждый твой шрам, чтобы ты понял, что больше не одинок.