Текст книги "Двое из прошлого (СИ)"

Автор книги: Софи Хард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3

Я как будто переношусь в прошлое, где не испытывала ничего, кроме унижения. Уши горят, руки дрожат.

Держи себя в руках, Маша. Ты обещала Насте не начинать драки.

– Чего надо? – иду в атаку я.

– Танец с милой дамой, – пожимает плечами Соколов.

Он такой спокойный и безмятежный, будто и не было того года ада, в котором я жила из-за него. Мука в портфеле, порванные тетради в туалете… Я смотрю на него, и мне снова семнадцать.

Я извиняюсь перед Костей и зыркаю глазами в сторону. Даниил послушно следует за мной. Когда я убеждаюсь, что на нас никто не обращает внимания, то издаю настоящий звериный рык.

– Ты… – Я тычу пальцем ему в грудь. – Если ты думаешь, что сможешь напугать меня, то не надейся. Я другая и теперь могу постоять за себя. А ты как был, так и остался… хулиганьем!

Серьезно, я это сказала? Хулиганьем?

Я жду, что Даниил начнет смеяться, что снова одарит меня одной из этих своих надменных улыбочек. Но вместо этого он спокойно говорит:

– Маша, кажется, нам надо кое-что прояснить.

– Нам. Не. Надо. Ничего. Прояснять! – кричу я, но, к счастью, музыка перекрывает мой крик, и никто не обращает на нас внимания.

Удивительно, но я вижу в его глазах почти разочарование, и что-то колет у меня в груди в ответ. Мне так и хочется спросить, почему в школе он относился ко всем хорошо, а меня ненавидел? Чем я ему так не угодила? Была полная? Училась лучше, чем он? Что, что ему во мне не нравилось?

Сколько бы я себе ни говорила, что переросла это чувство обиды, но сегодняшний вечер показывает, что это не так.

Меня всю трясет, и я чувствую, что вот-вот заплачу.

Соколов делает шаг назад, затем выставляет перед собой ладони.

– Ладно-ладно, прости, я погорячился.

Мне хочется зашвырнуть это его прости на Эйфелеву башню.

– Да пошел ты.

Я разворачиваюсь на каблуках и вылетаю из шатра, ни с кем не попрощавшись. Такси, мне нужно вызвать чертово такси. Я выуживаю телефон из крохотного клатча, где помещаются еще только ключ от квартиры и помада. Жаль, что туда не влезли носовые платочки.

Надеюсь, Царек не обидится на меня за то, что я не осталась до конца. Но лучше уж так, чем устроить скандал у подруги на свадьбе.

Разблокировав смартфон, я обнаруживаю, что зарядки осталось всего шесть процентов. Немного, но хватит, чтобы заказать машину. Мы находимся где-то в сельской местности, и я понятия не имею, как отсюда выбираться.

Я уже заношу палец над приложением, как тут внутри шатра раздается грохот.

БА-БАХ!

Звон бокалов, тарелок, крики испуганных людей.

Боже, что же там случилось?

Я влетаю обратно еще быстрее, чем покинула торжество. Прямо посередине зала – раскуроченный стол с нежно-голубой скатертью, а вся посуда и содержимое подносов на полу. Но что ужасает по-настоящему, так это клубок из двух сплетенных мужчин, пытающихся, похоже, убить друг друга.

Крохотная Царек кричит что есть сил:

– А ну, вы оба, прекратите!

Миша уже несется разнимать Даниила и Костю – а это именно они, – которые успели сцепиться за ту минуту, что меня не было. Еще один друг жениха оттаскивает Константина, Миша же хватается за Даниила.

Соколов тяжело дышит, но не отрывает взгляда от соперника. Костя сплевывает кровью.

Кто-то нежно берет меня за руку, и я не сразу осознаю, что это Настя Рудакова.

– Что тут случилось, Маш? – спрашивает напуганная подруга.

– Сама не знаю.

И это правда. Как можно было так сильно и так быстро повздорить? Даже я удержалась от того, чтобы врезать Соколову в красивое лицо.

Правой рукой мужчина баюкает левую – ту самую, на которой татуировка. Так ему и надо.

Поймав мой взгляд, Миша кивает на Даниила, дескать, помогай. Мне не остается ничего другого, как последовать за ними. Соколов идет сам, но Миша крепко его держит – видимо, на случай, если тот решит удрать.

Мы идем за кулисы сцены, на которой еще совсем недавно радостные молодожены показывали слайд-шоу о своих совместных годах. Гости поднимали тосты за счастье Насти и Миши, и никто не мог подумать, что совсем скоро случится непоправимое.

Настин теперь уже муж буквально заставляет Соколова опуститься на стул и вручает ему воду. Тот молча принимает бутылку правой рукой, отбрасывает крышечку в сторону и принимается жадно пить.

– Мужик, что случилось? – спрашивает Миша. В его голосе ни капли злости, хотя я на его месте не была бы такой спокойной.

Даниил отрывается от горлышка, вытирает рот тыльной стороной ладони и не глядя кивает в мою сторону.

– Пусть Маша выйдет.

Тут уж я не могу удержаться:

– Машаникуда не выйдет! Как ты вообще посмел?! Настя к тебе – со всей душой. А ты мало того что явился хрен знает во сколько, так еще и испортил ей праздник!

– Воу-воу. – Миша кладет руку мне на плечо, пытаясь успокоить. – Остынь. Я уверен, у Даниила были свои причины.

Так они еще, оказывается, знакомы? Просто прекрасно.

– Пусть Маша выйдет, – как попугай повторяет Соколов – даром, что ли, птичья фамилия?

Я распаляюсь еще сильнее – у меня разве что дым из ушей не валит.

– Маша останется здесь, – внезапно вступается за меня Миша, – а ты, приятель, расскажешь, что за цирк вы тут устроили?

– Спроси у своего дружка, – плюет Даниил.

Я вижу, что он едва заметно морщится – неужели действительно серьезно поранился? Но быстро заталкиваю любое проявление жалости куда подальше. Этот урод заслужил и не такое. Не только за сегодня, а вообще за все, что сделал.

– Это я обязательно сделаю, – кивает Миша. – Интересно послушать твою версию.

– Пускай…

Но Настин муж не дает ему закончить:

– Я тебе уже сказал, Маша останется здесь. Не спорь и скажи, что случилось.

– Эта мразь трепалась своему другу о том, что девчонки, которые раньше были замухрышками, легко спускают трусики перед первым встречным, что назовет ее красивой.

Боже, если это правда…

Но я тут же одергиваю себя. С чего бы это я вдруг поверила Соколову?

Неожиданно я почувствовала, как у меня из-под ног уходит почва. Только не это…

Мир на мгновение меркнет, и тело как будто лишается костей. Я хочу что-то сказать, но мысли путаются, поэтому я не успеваю.

– Черт, Гаврилина, – раздается раздраженный голос над ухом.

Я собираюсь спросить: «Что, тяжелая?» – но потом вспоминаю, что уже давно не тяжелая, тем более для такого здорового парня.

– Убери клешни, – мямлю я. Вслух, наверное, получается что-то неразборчивое, потому что я все еще ощущаю, что меня кто-то держит.

– Я предупреждал, – доносится до меня недовольный голос Даниила.

Значит, это все-таки он.

– Блин, брат, я не знал, – отвечает Миша.

На стул, где еще совсем недавно сидел Соколов, теперь сажают меня. Я с трудом могу держать свое тело вертикально, поэтому кто-то все еще крепко держит меня за плечо.

– Пей.

Мне протягивают знакомую полупустую бутылку, и я мотаю головой.

– Что? – не понимает Соколов.

– Твои мерзкие слюни, – я с трудом нахожу в себе силы для ответа.

– И чем это мои слюни мерзкие? – по-детски возмущается бывший одноклассник.

Когда я открываю глаза, Миши в поле зрения уже нет.

– Пошел за Настей, – объясняет Даниил, уже не пытаясь всучить мне бутылку. – Ты как?

– Без тебя буду лучше.

– Маша, может, прекратишь?

– Я упала в обморок из-за тебя, – огрызаюсь я. – Что я должна прекратить?

Слабость во всем теле никуда не уходит, и мне правда хочется пить. Пересилив себя, я молча отнимаю у Соколова воду под его громкое хмыканье.

– А как же мои мерзкие слюни?

– Заткнись, – выдыхаю я, на мгновение оторвавшись от бутылки.

– В лагере мы говорили, что, кто пьет из одной бутылки, тот поцеловался.

– Пошел ты, Соколов…

Я слышу, как его грудь мелко трясется от смеха.

Подбегает запыхавшаяся Настя. В пышном белом платье, с чуть растрепавшимися волосами. Она наконец скинула туфли, на которые жаловалась весь вечер.

– Настя, прости, пожалуйста, – хриплю я. – Я худшая подруга, которую только можно придумать…

– Прекрати так говорить! – Царек опускается передо мной на колени, и объемная юбка волнами ложится на пол. – Это у Миши, оказалось, не все друзья достойные. Но он эту проблему уже решил.

Я не хочу спрашивать, как именно решил. Надеюсь, сразу после свадьбы нас не ждут похороны.

– Я, пожалуй, пойду, – говорит Даниил.

Я уже успела про него подзабыть, и его голос будто вновь будит во мне вихрь эмоций. Он что, получается, подрался с этим придурком из-за меня?

Бред какой-то.

Даниил Соколов, которого я знала, присоединился бы к насмешкам. Даже не так – он, в отличие от некоторых, предпочитал смеяться, глядя мне прямо в глаза. Может, он был моральным уродом, но точно не трусом.

– Маш, тебе что-нибудь принести? – спрашивает Настя. – Ты вообще как?

Я машу рукой в воздухе, показывая, что все в порядке.

– Мне все равно очень жаль, – снова пытаюсь извиниться я.

Настя берет меня за руку и крепко ее сжимает.

– Нет, это мне жаль, Маша. Я не должна была допустить такого.

– И как ты бы ему помешала?

– Не знаю, – пожимает плечами Настя, – но что-нибудь придумала бы.

Мне стыдно за то, что Соколов видит меня такой. Уязвимой, слабой. Я весь прошлый месяц представляла себе, как он будет лобызать мои пятки, а в итоге мы оба снова влипли в историю.

– Ты не против, если я поеду домой? – спрашиваю я.

– Конечно, не вопрос. – Настя поворачивается к Даниилу. – Дань, поможешь Маше вызвать такси?

Я хочу возразить, но у меня снова нет сил, поэтому я позволяю Соколову взять меня за талию. Сейчас не до нашей ненависти.

Когда мы оказываемся на свежем воздухе, я позволяю себе вдохнуть полной грудью и только затем лезу за телефоном. Изображение батарейки в углу экрана уже не просто красное – оно просто исчезло.

– Блин, сел.

Тогда я поднимаю глаза на Соколова. У него в руках мои туфли, и выглядит это одновременно странно и… сексуально. Между бровями пролегла неглубокая складка, говорящая о том, что мужчина задумался.

– Что ж, Гаврилина, ты извини, но непонятно к кому в машину я тебя без телефона не посажу, – заявляет Даниил.

Этот вечер становится все чудесатее и чудесатее!

Я фыркаю.

– И с каких это пор тебя волнует моя безопасность?

Но император не удостаивает меня ответом на вопрос – вместо этого бросает:

– Подождешь минуту? Я попрощаюсь с Настей и Мишей и вернусь. Все равно мне было уже пора.

Я хочу спросить, что это за гость заезжает на свадьбу на пятнадцать минут, но его уже и след простыл.

Глава 4

Я не особо разбираюсь в авто, но машина у Соколова внушительная. Высокая, вместительная и пахнет кожей. Меня усаживают на переднее сиденье и без спроса пристегивают. В тот момент, когда Даниил перегибается через меня, чтобы защелкнуть ремень безопасности, я инстинктивно задерживаю дыхание. Все мое тело протестует против его близкого присутствия: раньше это всегда означало конфликт или, на худой конец, драку.

Меня все еще потряхивает, но непонятно почему: из-за обморока или присутствия Соколова. Или, может, даже из-за его запаха – легкого, но терпкого и неожиданно приятного.

Пока мужчина выруливает с парковки, я вожусь с прикуривателем, чтобы зарядить умерший телефон, и замечаю в чехле оставленного Даниилом телефона полароид.

– У тебя ребенок? – спрашиваю я и тут же жалею, что не придержала язык. Это вообще не мое дело.

– Да, это моя дочь, ей четыре, – спокойно отвечает Соколов.

– Не завидую твоей жене, – вновь не удерживаюсь я, а потом понимаю, что кольца на пальце нет.

Развелся?

– Я тоже, – выдыхает он без намека на шутку. – Она умерла из-за осложнений при родах.

– Черт. В смысле, извини. Я не знала.

В салоне повисает неловкость, во время которой я решаю отвернуться к окну и больше не вступать в бесполезные диалоги. Ведь нам не нужно делать вид, что у нас хорошие отношения.

Но за меня решает заговорить Даниил. Мы уже выезжаем на шоссе, когда он произносит:

– Настя сказала, ты имиджмейкер?

Я настораживаюсь.

– Она про меня рассказывала? Давно?

– Я сам спросил, – признается Даниил.

Повернувшись к собеседнику, я ловлю себя на том, что в полумраке разглядываю его жилистые руки.

– И зачем спросил?

– Интересно.

Мы перебрасываемся короткими фразами, словно горячей картошкой, пока кто-то один не обожжется достаточно сильно.

Даниил морщится – то ли от какой-то невидимой боли, то ли от раздражения.

– Старшая школа была адом из-за тебя, – наконец признаюсь я.

Мне было важно сказать это вслух. Встретиться лицом к лицу со своим обидчиком и показать ему, что на самом деле ему не удалось сломать меня.

– Мне жаль, – отвечает Соколов, продолжая глядеть на дорогу. Равнодушие в голосе убивает.

– И все? – Я вновь чувствую, как накатывают предательские слезы. – Больше ничего не хочешь мне сказать?

– Ничего, – соглашается он.

Я больно закусываю нижнюю губу, чтобы физической болью как-то притупить душевную.

– Ладно, забудь.

Кажется, именно тот факт, что я сдалась, выводит Соколова из оцепенения. Он хочет что-то ответить, но звонит телефон. Мужчина ставит его на громкую связь.

– Слушаю.

– Даниил Максимович, вас скоро ждать? Дочь уже о вас вовсю спрашивает.

По голосу женщины средних лет становится понятно, что это, скорее всего, няня. Подумать только, отец-одиночка! Не в такой роли я представляла Соколова все эти годы. Он бы скорее душил хомячков или бил старушек их же палками.

– Я уже подъезжаю, буду через пятнадцать минут.

– Тогда очень ждем! – воодушевляется женщина. – Я ее уже покормила: супчик, второе. Так что ни о чем беспокоиться не нужно.

– Спасибо, Людмила Олеговна, – говорит Даниил и отключается.

– Так вот почему ты так быстро ушел со свадьбы, – догадываюсь я.

Соколов не подтверждает, но и не отрицает.

– И откуда эта татуировка? – спрашиваю я.

– Я смотрю, все тебе нужно знать, – огрызается мужчина, но снова как-то беззлобно.

Почему-то от мальчишки, который задирал меня в школе, почти ничего не осталось.

– Не хочешь говорить – не надо. – И я снова отворачиваюсь к окну.

Мы подъезжаем к незнакомому дому. Я собираюсь остаться в машине, но с моей стороны неожиданно открывается дверь.

– Пойдем, – зовет Даниил, и мне остается подчиниться.

В небольшой двухкомнатной квартире нас встречает миниатюрная женщина с пучком на затылке. Рядом с ней – прелестнейшее существо с розовыми щечками и светлыми кудряшками.

Никогда бы не подумала, что у такого дьявола может родиться ангел.

Девочка улыбается во весь рот и, едва завидев отца, кидается ему на шею. Тот подхватывает дочь на бегу и крепко прижимает к себе.

– Как тут моя девочка? – спрашивает он таким голосом, которого я отродясь у него не слышала. Таким разговаривают разве что с двухмесячными щенятами.

Затем девочка замечает меня.

– Привет, – говорит она, прячась у Даниила на груди. – А ты кто?

– Я… папин друг.

Людмила Олеговна понимающе кивает.

– Давно пора, Даниил Максимович.

– Нет-нет! – протестую я, наверное, даже излишне горячо. – Совсем не такой друг! Мы были на свадьбе у общих знакомых, мне стало нехорошо, и вот Даниил предложил подвезти меня домой. У меня сел телефон, и такси…

– Мы поняли, – успокаивающим голосом прерывает Соколов мою оправдательную тираду. – Людмила Олеговна, это Маша. Маша, это Людмила Олеговна.

– О, я тоже Маша! – хлопает в ладоши девочка. – Папочка, разве не здорово?

– Очень здорово, – соглашается он.

Но для меня это… странно. Это совпадение имен доставляет скорее дискомфорт, нежели радость. Я бы никогда не назвала своего ребенка так же, как человека из прошлого, с которым у меня было столько конфликтов. Но это жизнь Даниила, так что ему решать. Тем более что я точно не знаю всех обстоятельств.

– Поехали домой? – просит девочка.

– Конечно, родная.

В машине я понимаю, что в прошлый раз не заметила детское кресло на заднем сиденье. Мы отъезжаем от дома. Не проходит и пяти минут, как маленькая Маша тихо засыпает.

Когда Даниил высаживает меня у дома, я чувствую какую-то незавершенность. Соколов, наверное, тоже, потому что последнее, что он мне говорит, прежде чем уехать, это:

– Мне жаль, что так получилось в школе.

Дома я не раздеваясь залезаю в шкаф и достаю выпускной альбом. Предмет ностальгии, про который я забыла на долгие годы. Прямо так, в шифоновом лиловом платье в пол, забираюсь с ногами на диван и открываю на первой странице.

На ней мы с Настей Зайцевой стоим у дерева на заднем дворе школы. Я стою боком, чтобы не было видно недостатков фигуры – худенькая от природы Настя смотрит прямо в камеру.

Я пролистываю еще несколько страниц. На большинстве фотографий мальчики и девочки отдельно, но есть несколько снимков, где нас запечатлели всех вместе. Вот мы сидим на невысоком ограждении вокруг футбольного поля. Среди всех – Соколов. Я вглядываюсь в фотографию, пытаясь понять, что изменилось. Тут он более худой, хотя ростом один из самых высоких в классе. Черные волосы всклокочены в разные стороны. На лице – беззаботная улыбка.

И тогда я понимаю, что изменилось. Улыбка – больше не та. Он улыбается, но куда-то ушла вся радость. Мне остается только предположить, что он очень любил свою жену.

Признаться, эта мысль успокаивает.

Стационарный телефон звонит раньше, чем я успеваю открыть глаза. Кто бы это ни был – убью. Если разбудить меня раньше девяти, можно столкнуться со страшным чудовищем. А этим доисторическим аппаратом я вообще сто лет не пользовалась.

– Алло? – бормочу я сквозь сон.

– Маша, ты там жива? – спрашивает Царек.

– Твоими молитвами, – шучу я. – Подожди, ты же должна быть в аэропорту?

На свой медовый месяц Настя с Мишей летят в Египет. Как по мне, рейс на утро после свадьбы – это самоубийство, но сладкой парочке виднее.

– Я там и есть. Звонил Даня – говорит, ты оставила у него телефон в машине.

Черт. Блин. Твою налево.

С моих губ срывается стон.

– Слушай, не переживай, – заверяю я подругу. – Куплю новый.

– Ты больная? – без обиняков спрашивает она. – С каких это пор айфоны растут на деревьях? В общем, можешь дуться сколько угодно, но я сказала, что в выходные ты обычно валяешься дома, так что он скоро будет.

Он… что?

Я пытаюсь встать с кровати, но невовремя понимаю, что заснула на диване. Прямо в платье. И в макияже с прической. Страшно представить, как я сейчас выгляжу. До пола падать недалеко, но все равно больно.

– Боже, Маша, ты там все-таки жива?

– Да-а-а, – с фальшивым оптимизмом отвечаю я. – Живее всех живых. Подожди, скоро – это когда?

– Ну, уже должен подъехать. Все, давай, я тебя целую. У нас объявили посадку. Пока-пока!

Мой мат прерывает шум перфоратора уродских соседей, которые продолжают свой бесконечный ремонт даже в выходной. Что делать? Бежать в душ или делать вид, что я пока еще не ложилась? Хотя, наверное, помятый вид и так скажет все за меня. Как хомяк в колесе, я принимаюсь носиться по квартире в поисках нормальной сменной одежды.

В тот момент, когда я хватаю со стула первую попавшуюся футболку и натягиваю – черт с ним – без белья, в дверь звонят. Хорошо хоть зубы по-быстрому успела почистить.

– Бегу! – кричу я, пока на всех парах несусь к двери.

За дверью, конечно же, стоит он. В отличие от меня – выглаженный и помытый. Вместо рубашки и брюк – футболка-поло и модные джинсы. Татуировка теперь просматривается хорошо, но мне это мало помогает.

– Оу, привет, – говорю я.

Что, ожидала букет цветов после вчерашнего? Я, если честно, даже не успела подумать, чего ожидать. Или, если сказать точнее, кого. Какого Даниила Соколова – того, что подвез меня домой, или того, что разрушил мой выпускной класс?

– Привет.

Несмотря на собранный внешний вид, мужчина как будто немного рассеян.

– А где Маша? – спрашиваю я и чувствую себя настоящей дурой. С Соколовым никогда не получается держать язык за зубами.

– У нее сегодня субботние кружки, уже отвез на рисование, – объясняет Даниил.

Он все еще стоит на пороге.

– Зайдешь?

Не двигается.

– У меня твой телефон. – Он лезет в задний карман джинсов и протягивает мне устройство. – Так что вот.

Мне хочется задать ему миллион вопросов. Почему вчера подрался? Почему перестал меня ненавидеть? Но, кажется, ни на один из них я не получу честного ответа.

Поэтому говорю:

– Чаю хочешь?

Это последняя попытка. Если он откажет и здесь, тогда все понятно.

– Давай.

От меня не ускользает, как он взглядом пробегается по моему полуголому телу. К моему стыду, это вызывает волну дрожи. Я хочу отпроситься одеться, но гордость настаивает на том, чтобы я осталась в одной футболке. Она достаточно длинная – прикрывает прилично, но есть в этом что-то важное, когда человек, присутствие которого вызывает в тебе желание прикрыться, видит тебя почти всю. И видит, что я больше не боюсь.

Пока я завариваю чай, Даниил моет руки в ванной. В какой-то момент шум воды прекращается, и Соколов появляется на моей крохотной кухне.

– Ты всегда в таком виде? – спрашивает он, возвращаясь в свой командный тон.

– А что? – Я передергиваю плечами. – Я у себя дома – могу ходить как хочу.

– Мало ли кто придет? Мужики разные по подъездам ходят. – Вместо того, чтобы сесть за стол и послушно ждать чай, Соколов начинает по-хозяйски рыться в холодильнике и доставать все для бутербродов.

– Типа тебя? – усмехаюсь я.

Мужчина закатывает глаза.

– Типа меня, Гаврилина. Не забыла, что ли, как раньше было несладко?

Слова о прошлом заставляют напрячься. Он впервые заговорил об этом сам.

Мне надо открыть верхний шкаф, чтобы достать хлеб, но вот засада: тогда уж футболка задерется по самое не балуйся.

– Чего замерла? – раздается низкий, бархатный голос прямо над ухом, и я вздрагиваю от неожиданности.

Словно прочитав мои мысли, Даниил тянется к ближайшему шкафчику – с его ростом это раз плюнуть.

Я сглатываю.

Мне кажется, или он замер на мгновение? Застыл, словно каменная фигура, а не человек, который год моей жизни превратил в ад.

Решившись, я поворачиваюсь к нему лицом и понимаю, что Соколов дышит так же тяжело, как и я. Улыбка замирает на моих губах.

Возможно, настал мой черед отомстить.

Я целую моего злейшего врага.