Текст книги "Грехи распутного герцога (ЛП)"

Автор книги: Софи Джордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Теперь она знала, что значит ощущать на себе его ласки и обнимать его так крепко, что терялось представление о том, где заканчивается его тело и начинается её. Знала, что значит по–настоящему чувствовать его. Чувствовать внутри себя. Распутный герцог. Мужчина, который никогда не будет её.

Но которого она всегда будет желать.

Глава 24

Пока Доминик быстро приводил в порядок свою одежду, он не переставая смотрел на неё. Взяв девушку за руку, герцог помог ей спрыгнуть со стола. Очутившись на абсолютно неустойчивых ногах, она покачнулась.

Доминик проклинал себя за то, что взял её прямо на кухонном столе, словно какой–то полоумный ублюдок. Она же была девственницей, чёрт возьми! Девственницей! Она заслуживала большего. Лучшего. Он спокойно мог дать ей это. Герцог попытался отобразить в своём взгляде то, о чём сейчас думал… но он не вымолвил и слова в качестве извинения. Будучи безнравственным человеком, он не жалел, что занялся любовью с ней. Остальное – не важно. Девственница или нет. На кухонном столе или нет. Полоумный ублюдок или нет.

– Пойдём, – пробормотал он, выводя её из кухни. Фэллон без сопротивления, по собственному желанию следовала за ним. Не задавая вопросов. Удивляясь своему поведению. Он молча вёл её по лестнице для слуг, сквозь пустые коридоры, то мерцающие в ярком свете луны, то погружающиеся в темноту. Они направлялись прямиком в его спальню.

В шаге от своей постели Доминик развернул её лицом к себе. Желудок его сжался, когда девушка уставилась на него своими большими янтарными глазами. Одна прядка волос цвета красного заката упала ей на лоб. Он убрал её назад, и его большой палец ласково погладил её щёку. Она наклонила голову, крепче прижимаясь к его руке.

– Что ты делаешь со мной? – прошептал он.

И герцог начал медленно раздевать её, целуя каждый обнажавшийся дюйм тёплой кожи. Фэллон вздрогнула, находясь под натиском его губ и рук. Раздев её догола, Доминик мягко опустил её на кровать. Она растянулась на белоснежной простыне, на фоне которой он увидел самую соблазнительную на свете кожу – светлого персикового оттенка. Тело, созданное из тонких линий и плавных округлостей. Герцог с трудом отвёл от неё свой взгляд, отвернулся и направился к умывальнику. А когда вернулся, развёл её ноги в стороны и точными движениями вытер мокрой губкой кровь с её бёдер. Не сдержавшись, он снова начал ласкать её сливочно–белую кожу там, что заставило её глубоко втянуть в себя воздух.

Фэллон выгнула спину, оторвав её от кровати и издав блаженный стон. Опуская вырез платья всё ниже и ниже, он начал жадно касаться её до тех пор, пока она не стала лихорадочно извиваться под его пальцами. Доминик поспешно сорвал с себя одежду, лёг к ней на кровать и навис над ней.

Его руки блуждали по её бёдрам.

– Как же я мечтал об этом, – пробормотал он между поцелуями, которые он горячей дорожкой прокладывал вдоль её икр и бёдер.

Она звонко захихикала, когда его губы задели чувствительную кожу под коленкой. Когда Доминик услышал этот милый звук, его сердце словно перевернулось в груди. Он схватил ладоням сначала одно её колено, затем другое и начал беспощадно щекотать, наслаждаясь её заливистым смехом. У него защемило в груди, и он поклялся себе сделать всё возможное, чтобы слышать этот звук как можно чаще. Извиваясь под ним, Фэллон схватила его за руку в попытке предотвратить пытку. Его рука оказалась так близко к её грудям, что смех внезапно затих. Тогда она решительно заглянула ему прямо в глаза. Её большой палец круговыми движениями гладил его ладонь, скользя по неровной грубой линии находящегося там шрама. Доминик вздрогнул. Она стала внимательно разглядывать внутреннюю часть его кисти. Его горло сжалось, когда он увидел, как она рассматривает метку, напоминавшую ему о его привилегированном детстве.

Проведя пальцами вдоль линии шрама, она выгнула свою красновато–коричневую бровь.

– Откуда он у тебя?

– Да так, ерунда. Отметина, оставшаяся ещё с детства.

Она удивлённо приподняла бровь выше. Вопрос словно стеной повис в воздухе между ними. Тяжело вздохнув, он понял, что не может не признаться ей:

– Мой дед как–то оставил меня на попечение одной беспощадной няньки. Это наказание за игру в карты с Хантом и ещё парочкой крепких парней.

Когда Доминик вспомнил тот случай, его губы изогнулись в кривой усмешке. И он спросил себя, что же такого было в этой девушке, что вдруг заставило его откровенничать с ней?! Он никогда и никому не рассказывал об этом случае из далёкого детства. Потому как изо всех сил старался забыть. Он ни с кем не делился своими секретами. До сегодняшнего дня.

– И он позволил ей бить тебя?

Доминик до сих пор помнил то холодное выражение на лице деда, когда показал ему свои увечья, доставшиеся ему от рук безжалостной миссис Пирс. Хоть он и не одобрил её поступок, но не сделал ничего для того, чтобы эта женщина покинула Вэйфилд–парк.

– Старик презирает азартные игры. Возможно, он и думал, что раскалённая кочерга прошлась по моей руке слишком жестоко, но он считал, что у миссис Пирс были на то веские основания, – он мрачно улыбнулся. – К тому же, он очень не хотел, чтобы я стал жертвой карточных игр, подобно моему отцу.

Она резко выдохнула:

– Сколько тогда тебе было лет?

– Девять.

– А ты после этого случая когда–нибудь снова играл в карты?

Он ухмыльнулся:

– Всё время, как только выдавался случай.

С неимоверной нежностью она прижалась губами к его ладони, оставляя дорожку из поцелуев вдоль его шрама. И этот жест свёл его с ума.

Он схватил девушку за затылок и впился в её губы жадным страстным поцелуем. Доминик подмял её под себя, устроился поудобнее меж её бёдрами и вошёл в неё одним резким толчком.

И он задвигался внутри неё, но уже не так нежно и мягко, как раньше. Герцог так сильно желал её, что занимался с ней любовью далеко не так ласково и нежно, как намеревался и как Фэллон того заслуживала.

Но она не возражала. В безудержной страсти девушка оставляла отметины от своих ногтей на его спине. Она принимала его, жадно сжимаясь вокруг его плоти, словно тугая перчатка, которая не хотела отпускать, и тогда он задвигался быстрее, сильнее; пытаясь забыть прошлые раны, о которых она сегодня напомнила ему, пытаясь забыть обо всём на свете, кроме неё самой и того, как идеально их тела подходили друг другу.

Фэллон осторожно убрала со своей талии сильную руку Доминика. Опустив её на постель рядом с собой, девушка выбралась из самой удобной кровати, на которой она когда–либо спала, и стояла, разглядывая его. Теперь всё кончено. Эта ночь – совершенно превосходная и абсолютно безумная – подошла к концу. Она знала, что так произойдёт. Так должно было произойти.

В щели между занавесками цвета индиго было видно, что ночь уступает место рассвету.

Как только его рот нашёл её губы, она поняла, что не сможет сопротивляться и будет подчиняться всепоглощающему желанию, которое разгоралось в ней, стоило ему оказаться рядом. Но этого больше не повторится. Сегодня был последний раз, когда Фэллон позволила себе забыть, кем она является. И кем является он.

Несомненно, теперь Доминик потеряет к ней всякий интерес, и она может и дальше жить своей обычной жизнью, накапливая деньги в ожидании того дня, когда сможет оставить работу прислуги далеко позади. Навсегда. Как бы то ни было, на самом деле это решение болью отозвалось в её сердце. Сейчас она может вернуться к своим обязанностям, не боясь, что потеряет работу. Или, может быть, теперь он, наконец, даст ей рекомендации? Теперь она герцогу точно не нужна. Потому как он получил то, чего хотел.

Фэллон быстро одевалась, пристально разглядывая его нагое тело с головы до ног, жадно впитывая его образ. Эти воспоминания будут согревать её душу в будущем.

Тяжело вздохнув, она застегнула последнюю пуговицу, отвернулась, и в спешке покинула его комнату, направляясь к себе, чтобы рано просыпавшиеся слуги не заметили её.

Ночь закончилась.

И полный рабочий день ждал её впереди.

Глава 25

С тех пор как солнечные лучи стали пробиваться сквозь щель между занавесками, возвещая о наступлении утра, Доминик постоянно бросал угрюмые взгляды на свою опустевшую постель. Он быстро оделся. Герцог думал, что, проснувшись, увидит рядом с собой прижимающееся к нему тёплое тело Фэллон. У них всё впереди. Они ещё часто будут просыпаться по утрам вместе, думал он в течение ночи. Он никогда раньше не намеривался обзавестись любовницей, но с Фэллон это казалось естественным решением. И единственно верным. Доминик не выдержит, если она продолжит работать на него в качестве служанки. Не станет он и терпеть её исчезновения из его постели по утрам.

А в случае, если она вдруг надоест ему, в чём он, конечно, сомневался, учитывая, что события прошлой ночи были всё ещё свежи в его памяти, – он выделит ей удобный участок земель в своём поместье. Ей никогда не придётся снова работать. И это будет устраивать их обоих. Вдруг на его лице заиграла улыбка… Счастливая улыбка. Жизнерадостная. Чувства, которые Доминик когда–то испытывал, но теперь забыл, снова наполняли его. Интересно, кому–нибудь когда–нибудь приходила в голову мысль, что герцог заведёт себе любовницу? Это было бы похоже на настоящую семейную жизнь, которой у него никогда не было. И вряд ли появится.

Испытывая непреодолимое желание поскорее найти Фэллон, он распахнул дверь и выбежал из своей спальни. Когда герцог, словно смерч, пронёсся сквозь помещения для слуг, те уставились на него во все глаза. Служанки, завидев его, вскрикнули и прижались вплотную к стене. Несомненно, их раннее утро началось с неожиданного события, ведь Дамон почти никогда не просыпался до полудня.

Вдруг он увидел её заворачивающей за угол, в руках девушка держала целую гору простыней. Фэллон застыла как вкопанная, когда заметила его. На ней была надета униформа прислуги – юбки серого цвета выглядывали из–под повязанного вокруг талии белого передника. Это совсем не то платье, которое он всего лишь несколько часов назад разорвал в клочья и, скомкав, сбросил на пол у своих ног. И этот проклятый белый чепчик снова покрывал её голову. Он протянул руку, чтобы выдернуть из её волос этот отвратительный кусок материи.

Гневный взгляд девушки метнулся к слугам, почтительно склонившим свои головы. Гордо выпрямив спину, она вновь посмотрела на него. Её глаза янтарного оттенка пылали яростью. В них Дамон чётко и ясно прочёл предупреждение. Он нахмурился, отвергая молчаливое послание. ОН здесь хозяин и правитель. Пошлой ночью они СТАЛИ любовниками, и Доминик не собирался вести себя, словно ничего не произошло.

– Фэллон.

Она порозовела, когда услышала, как интимно и бесцеремонно он обратился к ней по имени.

Слуги захихикали. Доминик бросил на них испепеляющий взгляд.

– Я уверен, что у вас есть обязанности, требующие вашего присутствия в другом месте!

Как муравьи, прячущиеся от шторма, они в мгновение ока покинули помещение.

Гордо вздёрнув подбородок, Фэллон попыталась прошмыгнуть мимо него и покинуть холл, как будто была одной из обыкновенных горничных, а не девушкой, которую он недавно лишил девственности на кухонном столе. Герцог схватил её за запястье и резко развернул лицом к себе.

Её тёмные брови практически сошлись на переносице, когда она посмотрела на него поверх аккуратной стопки простыней и, выдохнув, раздражённо шепнула:

– Какого чёрта ты о себе возомнил?

– Лучше поставить вопрос иначе: какого чёрта ты здесь делаешь?

Даже не смотря на то, что они остались одни, она продолжала разговаривать рассерженным шёпотом.

– А на что это похоже? Я, кажется, выполняю свои обязанности!

– Обязанности?!

– Да! Я горничная. Нужно же мне как–то зарабатывать на жизнь, – её ресницы взволнованно затрепетали, тем самым Фэллон дала ему понять, что между ними действительно что–то есть… Нечто большее, помимо тех отношений, которые обычно складываются между работником и работодателем.

Когда девушка вновь заговорила, её губы дрожали. И голосом, ещё тихим, чем раньше, она произнесла:

– Несмотря на прошлую ночь. Я была и остаюсь служанкой.

– Но тебе не обязательно продолжать работать! – Настаивал Доминик, крепче сжимая свои пальцы вокруг её запястья. Ощущая под своей ладонью мягкость ткани её униформы, он думал, как же ему ненавистна это чёртово платье. Он безумно хотел разорвать его, и завернуть тело Фэллон в шелка и нежнейший атлас. Или ещё лучше – оставить её совсем без одежды, абсолютно нагой и укрытой его собственным телом.

– Для меня важна ты, а не твой статус!

Она перестала гневно смотреть на него и смиренно насупилась.

– Этого не может быть.

– Ещё как может, – герцог облизнул губы и, чувствуя себя, словно зелёный юнец, сделал глубокий вдох: – Стань моей любовницей.

– Любовницей?! – она отпрянула от него. Её глаза расширились, напоминая бездонные озёра. – Так вот, значит, как низко ты обо мне думаешь?!

– Низко? – он выпрямился во весь рост и гордо расправил плечи. – Я–то как раз таки очень высокого о тебе мнения. Иначе не сделал бы подобного предложения.

Её губы вытянулись в тонкую линию.

– Правда? У меня, между прочим, ещё осталось чувство собственного достоинства, поэтому я вынуждена отказать! – Выдернув свою кисть из его цепких рук, она попыталась обойти его. Но он преградил ей путь.

– Ни одну другую женщину я не просил о том, чтобы она стала моей любовницей, а ты ведёшь себя так, словно я нанёс тебе непростительное оскорбление!

Она фыркнула и снова попыталась проскользнуть мимо него, отрицательно качая головой.

– А я–то думал, что девушка в твоём положении с радостью бы… – герцог остановился. Холодный взгляд Фэллон был способен заморозить его на месте.

– Она с радостью бы что? – взорвалась она. – Бросилась бы к твоим ногам в знак благодарности? – она часто закивала головой. – Я думаю, что любая девушка вроде меня наверняка считала бы, что ей крупно повезло. Любая бы на моём месте с радостью ответила бы «Да».

– Не говори так…

– Нет, это ты не говори! – отрезала она. – Твоё предложение совершенно неприемлемо. Оно ничуть не похоже на предложение руки и… – Она не договорила, но он понял её. Отлично понял.

– Сердца, – мрачно кивнув, закончил он, в горле защипало, словно он только что проглотил что–то горькое и терпкое.

– Это твоя цена?

– Я не продаюсь, – прошипела она.

Он отрицательно покачал головой.

– Я никогда не предложу этого ни одной женщине… Не важно, как сильно она ни была бы мне…дорога.

Он не может. У него нет сердца, которое он мог бы отдать. Оно давно умерло.

– А я и не ожидала от тебя ничего подобного.

Он молчал и совершенно расстроено разглядывал её. Жгучее желание снова охватило его.

Но отрочество превратило его в бессердечного циника. И как бы хорошо ему сейчас ни было, какое бы нежное тепло ни вселяла Фэллон в холодную оболочку его души, долго это не продлится. И Доминик не станет вынуждать её провести с ним вместе остаток своей жизни, зная, что однажды это тепло угаснет. Временное соглашение – это всё, что он может ей гарантировать.

Разведя руки в стороны, он поинтересовался:

– Тогда чего же ты хочешь?

– От тебя? – грозным тоном спросила она. Румянец покрыл её щёки. – Ничего! Разве что достойную плату за достойную работу.

– Ты собираешься снова работать горничной? Здесь? – его взгляд метнулся к простыням, которые она держала в руках, затем вновь к её лицу. – О Господи, вижу, что собираешься.

Она кивнула и покраснела ещё больше.

– Если ты так спокойно забыла о том, что было между нами прошлой ночью, так позволь я тебе напомню… – с этими словами и с яростью ребёнка, раздражённого гневом, он выхватил простыни из рук Фэллон и рывком притянул к себе. Он застонал, когда его губы коснулись её мягкой щеки, кожа которой сразу затрепетала, ощутив его ласку.

– Неужели ты думаешь, что мы сможем и дальше вести себя, словно ничего не произошло?

Ощущая её тело рядом, Доминик понял, что сам он – уж точно не сможет. И будь он проклят, если не сумеет доказать ей, что и у неё не получится забыть его.

Девушка просунула руку между их телами и оттолкнула его, высвобождая себя из его объятий. Он наступал на неё, крепко стиснув зубы. Она предупреждающим жестом вытянула руку вперёд.

– Ни слова больше. Мы БУДЕМ вести себя так, словно вчерашней ночи не было вообще.

Несмотря на её слова, он понял по тому, как Фэллон опустила взгляд, что она не была настолько уверенной, насколько хотела показаться. Присев, она трясущимися руками подняла с пола простыни, не отрывая глаз от них. Как будто ей было невыносимо трудно смотреть ему прямо в глаза. Выпрямившись, девушка всё–таки выдержала его пристальный взгляд с холодным достоинством, присущим самой королеве. В её глазах нельзя было прочесть ни отблеска сомнений или неуверенности.

– Я хочу просто начать новую жизнь. Позволь мне работать у тебя до тех пор, пока я не накоплю достаточную сумму, чтобы купить свой собственный дом.

– Дом?

– Тебе не понять. Для тебя это обычное дело – иметь несколько домов. А мне нужен всего лишь один, но в котором я смогу почувствовать себя в безопасности.

– Я могу дать тебе дом.

– Но он всё равно будет твоим.

– Ты его заработаешь.

Краска залила её щёки снова.

– Заработаю, но своими силами.

– Теми силами, которыми ты вчера ублажала меня? Кажется в тот момент, ты не нашла в этом ничего предосудительного.

Она покраснела ещё больше, если такое было возможным.

– В таком случае я буду не лучше любой другой шлюхи, которой хорошо платят за её так называемую «работу»! – Фэллон сделала глубокий вдох. Прижав руку ко лбу, она потёрла его, как если бы её голова раскалывалась от боли. – Всё, хватит. Пожалуйста! Прошлая ночь была замечательна, но она закончилась.

Закончилась. Это слово словно повисло в воздухе в течение нескольких утомительно долгих минут, прежде чем она добавила: – Вокруг бесчисленное множество женщин, которые сходят по тебе с ума, не так ли?

Чувство гнева завладело им. Неужели она сама толкает его в объятия других женщин?

Доминик был абсолютно уверен, что подобное происходит с ним впервые.

Обычно женщины всегда страстно вожделели его и хотели всецело обратить на себя его внимание, и совершенно не имели никакого желания делить герцога с другими женщинами. И не важно, что он никогда не кормил их ложными обещаниями или предложениями, подобно которым он только что сделал Фэллон. Право, женщины такие требовательные и непостоянные! И все они совершенно непохожи на ту, что сейчас стояла перед ним и в глазах которой ясно читался вызов. Её новый довод был для него словно удар кулаком под дых.

– Да, – согласился он. Доминик услышал свой голос, словно издалека, и наконец–то собрав остатки своей гордости, произнёс: – Для меня не составит труда найти другую, которая согласится согреть мою постель. – Он так сильно стиснул зубы, что челюсть заныла от боли.

Фэллон побледнела и, со стойкостью воспринимая его слова, уставилась на него.

– В этом весь ты.

– Да, – он кивнул. – Я позволю тебе вернуться к своим обязанностям. – Повернувшись на каблуках, герцог удалился разъярённой походкой. Будь он проклят, если пойдёт у неё на поводу! Будь он проклят, если даст ей понять, как отчаянно желает снова увидеть её в своей постели.

Её, и только её.

Фэллон глядела ему в спину, и сердце её готово было выскочить из груди. Она закусила губу, подавив желание позвать его обратно и сказать, что принимает его предложение, хоть оно и противоречит всему, во что она верила, всему, чем она являлась.

И всё же идея того, чтобы стать любовницей – его любовницей – не пугала её так сильно, как должна была бы. Она думала о преимуществах этого решения. Искушение. Соблазн. Ежедневно засыпать и просыпаться в его руках. В доме, который он подарит ей. Её собственном доме. Возможное исполнение давно лелеемой мечты вскружило ей голову. Она получит всё сразу: и дом, и герцога.

Но чего ей это будет стоить? Фэллон почувствовала медный привкус крови во рту, и перестала кусать губы.

Тряхнув головой, она быстро вошла в комнату для гостей, чтобы постелить свежие простыни. Девушка поклялась себе забыть те чувства, что Доминик будил в ней всего лишь одним лёгким прикосновением, и всегда помнить, что она всего лишь горничная. Не больше, чем служанка в доме герцога. По крайней мере, до тех пор, пока Фэллон не накопит средств, чтобы купить себе свой дом. Отец воспитывал её не для того, чтобы, повзрослев, она стала любовницей богатого мужчины. Игрушкой, с которой будут играть, пока она не надоест.

Ведь в этом случае Доминик найдёт другую, которая заменит ему Фэллон. Или несколько, если уж на то пошло. Она просто обязана взять себя в руки и не обращать внимания, если увидит его с другой. А вдруг с несколькими? Тем не менее, даже допущение этой возможности причинило ей боль.

Ноги внезапно перестали держать её, и девушка опустилась на кровать, глядя прямо перед собой. Но увидела она совсем не стены, оклеенные обоями. Она увидела себя в будущем. Сражающейся день и ночь за то, чтобы остаться незамеченной герцогом. Для этого ей придётся вести себя тише воды, в то время, как её сердце так и будет желать оказаться поближе к Дамону.

Великолепно, Фэллон. Ты полная идиотка! Да как ты только могла влюбиться в такого распутника?!

Она потёрла лицо руками. Что за нелепая ситуация? Неужели она и правда думала, что сможет продолжить жить, как раньше и забыть его? У неё никогда не получалось забыть о нём. Как раз наоборот. А сейчас… Учитывая ту близость, что была между ними, то, как они занимались любовью…

Фэллон вышла из оцепенения и покраснела.

Она знает, что ей нужно сделать.

Она примет деньги лорда Ханта, каким бы оскорбительным ей ни показалось его предложение на первый взгляд. Упрямая боль разлилась по груди. Положив руку на сердце, она потёрла ею ноющее место. Она должна сделать это, если намерена выжить. Пусть лучше пострадает её гордость, нежели сердце.