Текст книги "Пастушка Анка"

Автор книги: Славко Яневский

Соавторы: Владимир Назор,Ахмет Хромаджич,Ивана Брлич-Мажуранич,Тоне Селишкар,Бранко Чопич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Юрию и невдомёк, что это дед Сом схватил кончик верёвки, свисавший с кормы, и вывел лодку на спокойную воду.

Опять Юрий по сторонам смотрит. А лодка незаметно свернула с глубокого места и застряла между порогами. Огонёк в воде погас. Пригорюнился Юрий, не знает, как быть. И новое чудо! Лодка сама собой приподнялась и вышла на середину реки. И опять засиял огонёк, указывая Юрию путь.

Долго Юрий грёб и наконец почувствовал сильную усталость. Подъехал он к берегу, привязал лодку к дереву и сел на траву-мураву. Вытащил из торбы хлеб, крошки бросил в воду и стал смотреть, как вокруг них бегают вперегонки маленькие серебристые рыбки.

– Пора! – сказал дед Сом. – Влезь ко мне в рот и выдерни зуб!

Лягушка так и сделала.

– А теперь быстро на берег!

Лягушка вылезла из воды, осторожно подобралась к Юрию, сунула зуб ему в карман и снова нырнула в реку.

Юрий смотрел на рыбок и думал: «Вот если б сейчас приплыл дед Сом!» А Сом уж высунулся из воды и весело закричал:

– Здесь я! Здравствуй, Юрий!

Юрий очень обрадовался.

– Это ты остановил лодку у водопада?

– Я.

– И вызволил меня из каменных тисков?

– Тоже я!

Поблагодарил Юрий своего спасителя, а дед Сом рассказал, что случилось в омуте и как они с Лягушкой ищут его по всем большим и малым водам.

– Где же эта сметливая Лягушка? – весело спросил Юрий.

– Я здесь, – робко проговорила Лягушка. Она сидела на листке лютика и стыдливо опускала глаза.

Лягушка была такая крохотная, что Юрий едва разглядел её. А как увидел, на сердце у него сразу потеплело. Каких он только лягушек не перевидел, но эта была какая-то особенная. Взял он её в руки и стал играть, как с игрушкой. А наигравшись, подумал: «Возьму-ка я её домой. Посажу в стеклянную банку и сделаю маленькую лесенку, и будет она мать веселить и погоду предсказывать».

– Это моя верная подруга! – сказал дед Сом.

– Если так, то и моя! – воскликнул Юрий. – Теперь нас трое, и сам чёрт нам не страшен. Живо в путь, к Судаку!

БОЙ И ПОБЕДА

Дед Сом остановил лодку. Юрий вышел на берег, достал из мешка лепёшки и только присел на траве, чтоб хорошенько подкрепиться, как на колени ему вспрыгнула Лягушка. Взглянула она Юрию в глаза да и говорит:

– Возьми меня с собой!

– Бой будет жестокий, милая Лягушка. Судак только пасть разинет – и тебя как не бывало, – предостерёг её Юрий.

Но Лягушка так упрашивала, что он согласился.

Дед Сом спрятался под лодку, а Юрий с Лягушкой на плече пошёл искать Судака.

Вода в реке была такая чистая, что виден был каждый ка мушек на дне. Там, в углублении под скалой, сидел Судак. Едва он завидел Юрия, как сразу понял, зачем тот сюда пожаловал. Недолго думая выплыл он наверх, стрелой пронёсся перед самым носом Юрия, вильнул хвостом и был таков. Юрий метнул в него острогу, но она лишь воду рассекла.

Юрий бродил по берегу, карабкался по прибрежным скалам, всматривался в воду, но Судака и след простыл. Так прошло полдня. Юрий уже с ног валился от усталости. Сел он на берегу и стал думать про свою больную мать, которая напрасно ждёт его с жемчужиной-слезой. И вдруг услышал шёпот над самым своим ухом: «Не печалься, Юрий. Ты смелый и отважный, но выманить Судака из пещеры можно только хитростью…»

Не успела Лягушка договорить, как над головой Юрия закружилась Ласточка.

– Матери плохо! – прощебетала птичка.

Юрий вскочил на ноги.

Положись на меня! – крикнула Лягушка и прыгнула в реку.

– Судак рванулся из пещеры, потянул ртом воду и проглотил Лягушку. А Юрий взмахнул острогой и вонзил её в разбойника. Потом вошёл в воду, вытащил Судака на берег и вспорол ему брюхо. И глядь: Лягушка выпрыгнула оттуда живая и здоровая. Только на голове небольшая царапинка. Взял Юрий Лягушку на ладонь и благодарно зашептал:

– Милая моя Лягушка, ты хотела отдать свою жизнь за моё счастье!

– Ох, дорогой мой Юрий, – жалобно проговорила Лягушка, – вырежи у Судака печень. Она тебе пригодится!

Вырезал. Юрий печёнку, завернул её в лист лопуха и бросил в торбу.

Наступила ночь, из-за облаков выглянул краешек луны.

ЖЕМЧУЖИНА-СЛЕЗА

В подводном царстве шло великое веселье. Весть о победе над Судаком с быстротой молнии разнеслась по реке, и все рыбы тотчас заспешили в омут на праздник. А пока они собирались, дед Сом приплыл в стеклянный дворец, где его ждали заколдованные дети и Золотая Рыбка, и торжественно объявил о бесславном конце Судака. Во дворце началось бурное ликование, а когда стихли радостные крики и возгласы, Золотая Рыбка сказала:

– Дорогие мои, стеклянный дворец очень красив, но всё его богатое убранство награблено. Поэтому я и хочу вернуться в омут, в свой маленький, скромный дворец. Там жили мои родители, деды и прадеды, там нет ничего краденого. А на стенах его высечены наши законы.

– Да здравствует наша королева Золотая Рыбка! – закричали все, кто был здесь. – Да здравствует первый министр дед Сом!

А потом все гурьбой высыпали из дворца и поплыли в омут.

Прибыв на место, они так и замерли от восхищения. И Золотая Рыбка просто не узнавала своё жилище. Кругом сверкали перламутровые ракушки и пёстрые домики крохотных улиток. Наверху, над залом, плавали белые кувшинки. Такого великолепия здесь ещё не бывало.

Наконец в зале воцарилась тишина, и дед Сом сказал:

– Кажется, все мы в сборе, и потому я позволю себе пригласить к нам Юрия, который освободил нас от наших притеснителей.

Юрий стоял на берегу. Услышал он приглашение деда Сома и сразу бросил в омут его зуб. Вода тотчас расступилась, и перед ним появилась лестница. Взял он в руки Лягушку и стал спускаться вниз.

– Спасибо тебе, Юрий! – хором закричали рыбы, лишь только он ступил в палату Золотой Рыбки.

– Не за что! – ответил Юрий. – Я выполнил свой долг, помог тем, кто был в беде.

– За это ты будешь самый счастливый на свете! – сказал дед Сом. – А теперь пойдём за жемчужиной-слезой. По реке идёт слух, что матери твоей совсем плохо.

Вот пришли они в стеклянный дворец, спустились в подвал, отыскали сокровищницу, но каменной шкатулки там не было – она хранилась глубоко под землёй. Тогда дед Сом кликнул раков и угрей. Они быстро откопали шкатулку, Юрий вставил в неё ключ из моржового клыка, повернул его трижды, и шкатулка открылась. На дне её лежала большая жемчужина. Едва Юрий дотронулся до неё, как на реке поднялись огромные волны, подхватили стеклянный дворец и разбили его на тысячи мельчайших осколков. А река унесла их в море, и не осталось от дворца даже крошечного стёклышка. Рыбы-прислужницы освободились от злых чар и стали юношами и девушками. Один из юношей побежал к Юрию, обнял его и сказал:

– Я Тине, сын Тилена Пищалы!

– Значит, ты мой брат! – радостно воскликнул Юрий. – Ну, а раз ты из рода Пищал, то знаешь, что тебе делать: собирай своих друзей и веди их на тех, кто повинен в нашем несчастье!

Послушался Тине брата, собрал парней и девушек, которые вместе с ним томились в рабстве у водяного, и повёл их на бой с богачами, королевскими правителями и слугами. Матери обнимали их, прижимали к сердцу, и по всей стране зазвенела юнацкая песня.

Юрий простился с собравшимися.

– Счастливого пути! И передай привет своей матери! – оказала ему на прощание Золотая Рыбка и обратилась к Лягушке: – Тебе я подарю золотую чешуйку. Если будет у тебя нужда в деньгах, положи её на землю. Но запомни: воспользоваться ею можно только раз!

Дед Сом пошёл провожать Юрия.

Вода в омуте опять расступилась, Юрий вместе с Лягушкой вышел на берег и сел в лодку. Только он взялся за вёсла, как над ним пролетел Жаворонок и прощебетал:

– Поспеши, мать твоя умирает!

БОЙ С КОРОЛЁМ СНЕСИГОЛОВОЙ

В тот самый час, когда Юрий спрятал на груди жемчужину-слезу, птицы разнесли весть о ней по всей стране.

Прослышал о ней и король Снесиголова. Схватил он свисток и засвистел во всю мочь.

– Немедля в путь! – зарычал он, когда сбежались его последние слуги. – Разбейтесь пополам. Одни пусть едут по правому берегу, другие – по левому. Догоните Юрия! Он едет на лодке, на груди у него драгоценнейшая жемчужина! Без неё лучше не возвращайтесь.

Разбойники вскочили на лошадей и быстрее ветра помчались по обоим берегам реки.

А Юрий грёб и грёб. Лягушка сидела у него на плече и указывала на пороги и мели. Вдруг Юрий услышал сзади шум и обернулся.

– Стой! Сдавайся, не то мы изрубим тебя на куски! – закричали разбойники и выхватили из ножен сабли.

Испугался Юрий. Не одолеть ему такую силищу с одной острогой.

И тут на помощь ему пришла Лягушка. Взяла она золотую чешуйку и положила её на дно лодки. И сразу из неё стали расти дукаты. И становилось их всё больше и больше. Вот они заполнили всю лодку.

– Брось им горсть дукатов! – сказала Лягушка.

Юрий взял горсть монет и бросил их на левый берег. Потом взял ещё горсть и бросил на правый берег. Разбойники попрыгали с лошадей и как безумные кинулись к дукатам. И такая тут пошла потасовка, что никакими словами не опишешь.

– Брось ещё! – сказала Лягушка.

Юрий только успевал швырять во все стороны дукаты. И чем больше он их швырял, тем сильнее слуги лупили друг друга. На земле уже лежало несколько мертвецов. Когда Юрий бросил последний дукат, слуги так передрались, что в живых остался только один. И такой его забрал страх, что он мигом вскочил на коня и умчался восвояси.

Снесиголова стоял на холме, поджидая своих слуг с волшебной жемчужиной. И вдруг подъезжает к нему единственный всадник, да и тот весь в синяках и кровоподтёках. Спрыгнул он с лошади, бухнулся королю в ноги и рассказал всё без утайки. Обозлился король, выхватил из ножен меч и отсек ему голову. Потом выпустил из псарни своих злющих-презлющих псов и погнал их к реке.

А Юрий грёб и грёб. И не жаль ему было дукатов – главное, сберёг он жемчужину, лежавшую у него на груди. Он уж проехал полпути и хотел немного отдохнуть, но тут пролетела над ним Синичка и прощебетала:

– Скорей, Юрий, твоя мать умирает!

Юрий собрал последние силы и опять налёг на вёсла. Вдруг сзади послышался сильный шум. Юрий оглянулся и увидел подбегавших к воде огромных псов. Бегут они, земля дрожит, из очей пламя пышет, из ноздрей дым валит. Вот-вот вплавь доберутся до лодки и разорвут его на части.

– Брось им печёнку Судака! – крикнула Лягушка. – Она ядовитая.

Юрий достал из торбы печёнку, отломил от неё кусок и бросил на берег. Собака, возле которой он упал, проглотила его и тут же околела. Другие подскочили к издохшей, но едва вонзили в неё свои клыки, как тут же протянули все четыре лапы. Остальные по очереди подбегали к воде, но Юрий бросал им ядовитую печёнку, и они дохли одна за другой. Только одна собака не притронулась к печёнке; повернулась она и умчалась назад, к своему хозяину.

Увидел Снесиголова собаку – в глазах испуг, ноги дрожат, хвост поджат, – схватил пистолет и застрелил её. А потом прыгнул в свой чёлн и стрелой поплыл вдогонку за Юрием.

А Юрий уже к дому приближался. Ещё полдня пути – и мать будет здорова! Совсем он выбился из сил и опять пристать хотел к берегу и отдохнуть, но тут пролетела над ним Зорянка и прокричала:

– Поспеши, твоя мать умирает!

Опять Юрий изо всех сил налёг на вёсла. Вдруг сзади послышался окрик, очень похожий на завывание ветра. Юрий обернулся и увидел догонявший его чёлн. В челне стоял король Снесиголова, размахивал мечом и рычал так, что деревья на берегу дрожали от его рыка.

– Отдай мне жемчужину, и я подарю тебе жизнь! – кричал король.

Юрий положил вёсла в лодку и взял острогу. Но Снесиголова силён и могуч. Одной рукой вырывает он дерево вместе с корнями. И был он уже совсем близко от Юрия. Ещё немного – и между ними закипит смертный бой.

Побледнел Юрий и в отчаянии взглянул на Лягушку. Она посмотрела в воду и сказала:

– Гляди, дед Сом спешит нам на помощь!

И впрямь, вода вдруг забулькала, вспенилась, и тысячи рыб запрудили реку. Чёлн короля остановился – теперь он не мог двигаться ни вперёд, ни назад. Снесиголова в страхе заметался по челну. Юрий взмахнул острогой и запустил её в короля. Острое железо со свистом разрезало воздух и вонзилось королю прямо в сердце. Брызнула из него чёрная кровь, живая стена раздалась, и Снесиголова рухнул в воду.

Дед Сом подплыл к лодке. Юрий поблагодарил его, и Сом опять отправился в свой омут, крикнув на прощание:

– А теперь скорей к матери!

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Юрий грёб и грёб. Наконец завидел он вдалеке свой дом и ещё сильней налёг на вёсла. Вскоре он пристал к берегу и со всех ног бросился к дому.

– Матушка, я вернулся! – закричал он, вбегая в комнату.

Мать приподнялась на постели и протянула к нему руки. Юрий упал перед ней на колени, вынул из-за пазухи жемчужину, и сразу по комнате разлилось чудесное сияние. Мать глубоко вздохнула и заговорила тихим, усталым голосом:

– Сынок, ты спас мне жизнь! Этот свет возвращает мне радость. Сейчас я немножко подремлю, а когда проснусь, то буду опять здорова.

Мать откинулась на подушки и заснула крепким сном.

Юрий положил жемчужину ей на грудь и вдруг услышал над самым ухом какие-то всхлипывания. Он огляделся по сторонам и увидел на своём плече Лягушку.

– Не горюй, милая моя Лягушечка, – сказал Юрий. – Ты будешь жить у меня, как царица. Забудешь про своё болото.

Юрий нашёл большую банку, сорвал на реке кувшинку, из лесу принёс немного моха и соорудил для своей Лягушки прекрасное жилище. Он даже вырезал из щепки маленькую лестничку, чтоб Лягушка могла подниматься наверх, когда ей надоест сидеть в воде.

Но Лягушка была по-прежнему печальна. Видать, вся жизнь её пройдёт в этой стеклянной банке. Разве об этом она мечтала? Ведь всего несколько слов могут расколдовать её. Но Юрий их не произносит. Думает только о матери. Сидит у её постели и смотрит, как свежеет её лицо и как уменьшается жемчужина на её груди. А когда мать вновь открыла глаза, от жемчужины совсем ничего не осталось.

– Матушка, жемчужины больше нет! – горестно воскликнул Юрий.

– И не должно быть, – сказала мать, обнимая сына. – Ведь это была жемчужина-слеза. Вот она и перелилась в сердца всех матерей, вернув им слёзы, которые они выплакали по своим детям. Посмотри, сынок, что это там за окном?

С улицы послышалось громкое пение. Юрий выглянул в окошко и увидел, как к их дому приближаются матери, которые отрезали свои волосы, и все те, кто отдал последнюю серебряную монету. Все в праздничной одежде, а с ними расколдованные юноши и девушки во главе с Тине и Дане. И Яка Натянимех тут со своими храбрецами и с неразлучной своей гармошкой.

Мать взяла Юрия за руку и вывела из дома.

– Слава юнаку, освободившему нас! – кричали все, кто был здесь.

Дане и Тине подбежали к матери. А прекрасные девушки осыпали Юрия цветами и венками. Яка Натянимех тоже подошёл к Юрию, молодецки хлопнул его по плечу и весело сказал:

– А теперь пора и свадьбу сыграть! Выбери себе невесту!

И тут вспомнил Юрий Францку, и сердце его заныло от тоски. Он пригласил всех в дом и принялся потчевать дорогих гостей. А Яка Натянимех заладил про свадьбу, не отступается.

– Он прав, сынок, – сказала мать. – Пора тебе выбрать жену.

Юрий посмотрел на девушек, но ни одна не нравилась ему так, как Францка. Пригорюнился он, погладил свои курчавые волосы, потом взглянул на Лягушку, которая сделала ему столько добра в тяжёлые дни, и сказал шутки ради:

– Вижу я, хочется вам на свадьбе погулять. Вот вам моя невеста!

И только произнёс он эти слова, как стеклянная банка треснула и разлетелась на мелкие осколки. А из осколков встала прекрасная девушка, милая и пригожая, словно весенняя заря. На лице смущение, глаза долу опущены.

Юрий закричал от счастья. Подвёл Францку к матери, и она обняла жениха и невесту. Яка Натянимех заиграл свою лучшую песню, и пошёл тут пир на весь мир.

Бранко Чопич
Приключения кота Тоши

Перевод с сербскохорватского Р. Кушнирова и Д. Мансфельда

ПРЕДИСЛОВИЕ

Приключения славного кота Тоши и его друзей – мышки-гадалки и пса Пёстрика, – вероятно, не были бы написаны, если бы не был найден Тошин дневник, валявшийся возле черешни, за конурой известного блохолова пса Жучи. На стволе черешни обнаружены следы острых когтей. Следует полагать, что потерявший бдительность Тоша подвергся внезапному нападению Жучи, вынужден был поспешно вскарабкаться на дерево и выронил свой дневник.

Дневник изрядно потрёпан. Очевидно, хозяин таскал его с собой повсюду: и когда продирался сквозь колючие заросли, и во время ночных прогулок по мокрой траве и по пыльным чердакам. К тому же дневник порядком засален и даже (какой, позор для кота!) изъеден мышами. А на последней странице тетради нацарапано крупным собачьим почерком:

«Этим дневником завладел и прочёл его пёс Жуча – страж дома и собачий князь. Вся эта писанина и кости обглоданной не стоит. Сущий кошачий чих! В муравейник – и сочинение и сочинителя!

Жуча,

Великий князь собачий,

Кавалер заячьей медали со скрещенными косточками».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Загадочная повозка, ещё более загадочный мешок, и уж совсем загадочная возня в мешке. А мешок ли это? Мешок-господин? Мешок-свинья?? Мешок-разбойник??? Путешествие в тартарары.

Цок-цок, цок-цок-цок!.. – стучали по дороге четыре неподкованных копыта, насаженные на четыре тонкие ноги. Ноги несли на себе одного осла, а осёл тащил маленькую повозку, в которой ехал один сердитый дед и один завязанный мешок. Дед то и дело оборачивался к мешку и всё корил его за что-то. А мешок в ответ только молчал – может, оттого, что был завязан, а может, ему просто нечего было сказать.

Почему же это дед пустился в разговор с самым обыкновенным мешком? Не спятил ли он? Не пьян ли он? А ну-ка, прислушаемся.

– Эхе-хе, господин хороший, закатилось твоё солнышко! – ворчал дед, обращаясь к мешку.

А мешок-господин только заёрзал и будто плечами пожал: мол, что ж поделаешь, закатилось так закатилось.

Ага, мешок шевелится! Значит, в нём кто-то есть. И этот таинственный Кто-то, наверно, сейчас думает: «Сам знаю, что закатилось. Известное дело: какое солнце – в мешке?»

Повозка миновала старые вербы и катилась теперь по берегу речки.

– Да, быть тебе сейчас в воде, свинья ты этакая! – снова забормотал дед, оборачиваясь к мешку.

Мешок-свинья вздрогнул, будто от испуга, однако опять промолчал.

Дед поминутно слезал с повозки, таращил свои зелёные глаза на синие речные омуты, но, видно, ни один ему пока не понравился.

– Вон тот омут, пожалуй, мелковат, а здесь уж больно глубоко. Там небось рыбы, полным-полно – опять не годится, да дальше вроде верба некстати или ещё что-то… Эта к можно всю реку пройти, а дела не сделать…

Озабоченный дед снова лезет в повозку и едет дальше. А найдя новый омут, он опять обращается к мешку и жалостливо качает головой:

– Сам видишь – не то. Иначе был бы ты уже в воде. Ладно, поехали дальше. Разбойник ты – вот ты кто!

А мешок-разбойник всё помалкивает, а дед ему всё втолковывает:

– Эх, Тоша, Тоша, чёрная твоя шкура и душа твоя чёрная! Сколько мышей на мельнице, а ты сало сожрал!

В ответ на это мешок-Тоша покаянно замяукал.

Ну, теперь всё понятно. Завязанный мешок – это вовсе не господин, не свинья, не разбойник. И господин, и свинья, и разбойник – это всего-навсего кот, который сидит в завязанном мешке. И зовут этого кота Тоша. Так-то!

А мельник Триша едет всё дальше и дальше и никак не подыщет для проказника Тоши подходящего омута. Вот этот, к примеру, куда уж лучше! Но мельник, видно, думает, что для его кота и самый распрекрасный омут нехорош. Видно, любит он своего Тошу, и чем глубже перед ним омут, тем глубже становится его печаль.

ГЛАВА ВТОРАЯ

из которой ничего не видно, потому что дело происходит в мешке, но зато кое-что слышно. (Из дневника Тоши.)

Горе мне, чёрному, горе мне, несчастному! Схватил меня дед Триша, запрятал в мешок и везёт невесть куда. Уж конечно, такое путешествие добром не кончится. Влип! Погорел! Пропал! Ни за что ни про что шкуру сдерут. Да попади я сейчас в конуру моего злейшего врага блохолова Жучи, и то, наверно, веселей было бы.

Спрашивается, за что я угодил в этот мешок?

Право, я и сам не пойму. Вольготно мне жилось у хозяина моего, мельника Триши. Ловил я мышей, шатался в зарослях у реки, а то, бывало, заберусь на старую вербу и любуюсь рыбкой, что в омуте плещется. Мяу! Рыбу я люблю ужасно, но воды боюсь – ужас! А на сушу рыбу никак не выманишь. Чем только я её не соблазнял: и сало сулил, и колбасу, и такого наобещал, чего и у самого нет. А то ещё говорю: иди, мол, сюда, мне надо кое-что тебе на ушко шепнуть. Не клюнула. Даже отвечать не стала. Не верит. Пялит на меня свои круглые глаза и хвостом вертит. Эх, до чего ж она хороша!

«Как же ты всё-таки в мешок попал?» – снова спрашиваете вы.

Как да почему! Откуда я знаю? К примеру, пропадёт на мельнице что-нибудь съестное – дед сразу на меня думает. Мяу-мя-а-а-у! Дедушка, дорогой, ведь несправедливо это! Вор я, что ли? Это я-то! Да у меня и мысли такой не бывало – украсть. Иной раз только подойду к салу, усами его ощупаю – и хоп!. Нет его, будто и не было. И куда оно девалось, сам чёрт не разберёт! А дед Триша тут как тут:

«Иди-ка сюда, разбойник усатый. Где сало?»

«Мыши, – говорю, – стащили».

«Что ж ты его не отнял?»

«А я отнял. Вот оно, я его в живот упрятал», – отвечаю я, а дед меня же – берёзовой хворостиной: раз, раз!

И ведь ни за что ни про что. Откуда ж я могу знать, как это сало у меня в брюхе очутилось?

Или, например, поймал как-то дед Триша рыбку. Я только понюхать хотел, подошёл только. И вдруг – вот так чудо! – я бегу через двор, а рыба – у меня в зубах. Потом не успел я и глазом моргнуть, а рыбы уже нету. То ли съел я её, то ли ещё что, и сам не знаю, честное слово…

И с сыром – то же. Исчезает, лишь только тень моя на него упадёт. Чем же я виноват? Почему он не бежит от меня, как мышь, а сам ко мне в рот лезет? Вот я, например, не кидаюсь же в пасть злодея и блохолова Жучи. И пожалуйста: по сей день шкуру сберёг в целости и сохранности.

Однако куда всё-таки везёт меня мой дед?.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мельница, на которую и солнце не глядит. От куриной печёнки до слоновьей печени. Запахи незнакомой корчмы

– Да, деваться некуда. Убить его, озорника, и дело с концом! Ворюга паршивый! Ведь до того обленился, что мыши из его усов косички заплетают, а он – хоть бы что!

Но как ни ругался дед, а всё жаль ему было усатого мурлыку, единственного своего дружка на одинокой и пустой мельнице.

Тришина водяная мельница стояла далеко от села, как раз у входа в ущелье, такое тесное и мрачное, что сюда солнце даже в полдень не заглядывало. Так что и деду и коту приходилось определять время по самым точным в мире часам – как живот подскажет, что обедать пора, так Триша и говорит:

– Тоша, давай обедать. Солнце, наверно, уже за гору перевалило.

Крестьяне, если у них спрашивали, как пройти на мельницу, отвечали обычно так:

– А, мельница дяди Триши?! Это там, где черти ночуют, где ещё не рассвело, а уже смеркается, там, где дорога заблудилась и в ущелье за мельницей без следа пропала. Идите по следу собачьего князя Жучи – как раз туда и попадёте.

И правда, крестьяне ходят на мельницу редко. Зато собачий князь наведывается туда каждодневно, чтобы устроить засаду на кота Тошу. Пёс точит на него зубы из-за какой-то печёнки – то ли куриной, то ли телячьей.

За давностью никто уже не помнит, какая она была, но обида не забывается! Сначала Жуча утверждал, что печёнка была куриная, на другой год он заявил, будто она – свиная, на третий – печёнка стала уже телячьей, на четвёртый – превратилась в воловью.

А если ссора не прекратится, то в один прекрасный день мы, наверно, увидим, как за Тошей несётся Жуча и вопит:

«Отдай, ворюга, слоновью печень!»

Да, одиноко жилось дедушке Трише, и неудивительно, что очень он любил кота, единственного своего друга-приятеля. Легко ли это – взять да и бросить его в реку!

– Ржа ржавая! – снова заскрипел дед, обращаясь к мешку. – Из-за твоего кошачьего бесстыдства остаюсь я на всём белом свете один-одинёшенек. Но не миновать тебе омута, за тем и еду!

– Почему ж ты не утопил меня возле мельницы? – грустно осведомился из мешка кот. – Бултых – и нет Тоши!

– А потому, что очень буду я тосковать, глядя каждый день на твою могилу.

– А зачем гоняешь из-за меня осла? Закинул бы мешок за спину и шагал бы.

– Эх, Тоша! Да ведь за тобой столько водится всякого воровства, разбоев и жульничества, что даже возом не вывезешь. Я и так мелкие твои грехи дома оставил, чтобы осла не перегружать.

Неизвестно, сколько бы ещё времени вёл дед свою беседу, но вдруг из мешка раздался кошачий вопль:

– Стой! Запах чую! Волшебный запах жареной рыбы!

– А на меня вроде винным духом пахнуло, – откликнулся дед. Наверно, корчма близко.

– А до меня будто аромат горного сена долетел, – вставил слово осёл. – Значит, при корчме и конюшня имеется!

– Ну, герои, вперёд! – лихо скомандовал дед Триша.

– Передние и задние ноги, бегом марш! – проревел осёл.

– Мешок, не мешкай! – фыркнул кот.

И повозка с дедом и мешком, подняв облако пыли, скрылась за поворотом.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Странная корчма. Три осла без одного. Охота за луной. «Мешок, брось меня в воду!» Только кот разберёт, кто корчмарь, а кто дед Триша. Мешок пропал!

Повозка лихо подкатила к старой корчме, над входом которой были намалёваны два осла, а под ними большими буквами было выведено:

КОРЧМА «У ТРЁХ ОСЛОВ».

Завидев вывеску, дед вытаращил глаза:

– Это как же?! Написано: «У трёх ослов», а нарисованы только два. Где же третий?

– Заходи, будешь третий, – пробурчал себе под нос корчмарь Винко и тут же любезно проговорил: – Третьего осла я за вином послал. Сейчас вернётся.

Дед положил своему ослу охапку сена и, оставив мешок в повозке, вошёл в корчму.

– Вот выпью малость, разгоню печаль, а тогда и брошу поганца в реку…

Уселся старый мельник за стол, и принялись они с хозяином за водку. Славная была попойка! Так нагрузились, что обоим вдруг почудилось, будто луна с неба им подмигивает. Выскочили дед и корчмарь во двор и ну кричать что было мочи:

– Эй, ты! Спускайся к нам, мы и тебя угостим!

Но луна лишь лукаво ухмыльнулась в ответ.

– Наглость какая! – рассердились старики. – А не за лезть ли нам на небо, не отлупить ли её как следует?

Притащили они длинную лестницу, приставили её к большому ореховому дереву, из-за макушки которого выглядывало светлое лицо луны.

– Подержи-ка землю, чтоб она не качалась, – попросил корчмаря пьяный Триша, – а я мигом залезу на дерево и схвачу эту проказницу!

Взобрался дед на орешину и ахнул:

– Что же это, брат?! Вторая луна из реки глядит!

– А третья в корчму забралась, я её через окно вижу! – закричал корчмарь, показывая на лунное отражение в оконном стекле. – Слезай, дружище, скорей, не то она всю водку выпьет!

Старики влетели в корчму, но луны и след простыл. Бросились они к реке, что текла возле самого двора, но луна уже успела спрятаться за гору, и её не было видно ни в реке, ни в небе.

– Нету! Все три сбежали! – вздохнул дед Триша. – Пойдём назад в корчму. Засвети-ка лампу, надо ещё выпить.

И долго бы они ещё выпивали, если бы дед Триша вдруг не вспомнил:

– Постой, брат, я ведь должен бросить в воду мешок с котом. Или это мешок собирался меня бросить? Вот так раз! Совсем забыл, кто кого бросать должен…

Дед, пошатываясь, заковылял к повозке, взвалил мешок на спину, спустился к берегу и горестно возопил:

– Мешок, брось меня в воду! Тоша, старый дружище, брось меня!

Но ни мешок, ни кот не пошевелились.

– Значит, пощадил меня Тоша, – рассудил дед. – Ну, раз так, то и я обещаю никогда больше не красть твоё сало, а теперь пойду выпью!

– Ура! Твоя правда, брат наш! – закричали ему ослы с вывески.

К полуночи корчмарь и дед так напились, что позабыли, кто из них корчмарь, а кто дед Триша.

– Я-то корчмарь, а ты, наверно, мельник, – твердил дед.

– А может, мы оба – мельники? – сомневался корчмарь.

– Давай спросим кота, – предложил Триша. – Он скорей разберётся.

Оба направились к берегу, где дед оставил свой мешок, но… Вот так чудо! Мешок пропал!

– Вот мы и попались! – запричитал дед. – Кто нам теперь скажет, который из нас – корчмарь, а который – дед Триша, старый мельник?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Поиски. Что сказал Сом. Полная подвода полных мешков. Две меры проса за три королевства. Водочный дождь. Объявление и обращение

Чуть свет отправился дед Триша на поиски своего кота. Брёл он вниз по течению реки, заглядывал в каждый омут и жалостным голосом расспрашивал рыбок, не встречали ли они в воде мешок с котом. Но рыбки мудро помалкивали, поблёскивая на солнце своими серебряными одеждами. Старый усатый Сом высунулся из воды и, выслушав дедов вопрос, отрицательно повёл хвостом. На его безголосом рыбьем языке это означало примерно следующее:

«Ах, дед, дед, неужели ты думаешь, что я, сам Сом, настолько глуп, что стану связываться с каким-то котом в мешке! Был бы порядочный кот – тогда ещё ладно. Но ведь этот твой Тоша сущий висельник! Ведь он что делает? Влезет на вербу, пялит свои бесстыжие глаза на рыбу и… облизывается!»

– Нет его, значит, в воде, – горестно вздохнул дед Триша. – Бедный я, несчастный! А может, он на земле где-нибудь?..

Дед спрашивал каждого встречного, не видел ли кто кота в мешке. Но ему не везло. Одни шарахались от него в сторону: «Не спятил ли старик?» Другие отвечали, что, мол, случалось им видеть котов, однако без мешка, и мешки тоже попадались им на пути, но все были либо с мукой, либо с зерном, либо с шерстью. А ещё бывало шило в мешке. Но ведь шила, как известно, в мешке не утаишь.

– Наверно, его птицы украли, если нет его ни в воде, ни на земле, – сокрушался дед Триша. – Может, на дереве где-нибудь застрял, а то, чего доброго, и вообще повис в воздухе!

Легкомысленные воробьи божились, что в жизни не видели кота в мешке. Ну, а если бы увидели, то, конечно, показали бы ему, почём мера пшена и почём фунт лиха.

– Это и без вас известно, – отвечал дед. – Мера пшена стоит восемь динаров, фунт лиха с приплатой не берут, а вот кота моего Тошу я и за три королевства не отдам!

– За жулика кота три королевства! – загалдели воробьи. – Да за такую цену можно получить не меньше двух мер пшена да ещё конопли в придачу!

Простодушные воробьи всё же утешили деда. «Жив, жив!» – прощебетали они. А вечером каждый наставлял своих птенцов:

– Дети, глядите в оба! Как только заметите, что на дерево мешок лезет, удирайте без оглядки. Этот мешок не простой – в нём кот Тоша!

Дед Триша возвратился в корчму хмур, невесел, нос повесил, с руками пустыми – все ему постыли; ноги сбивши – горя не избывши, устал без толку – тоска, да и только!

– Что делать, приятель? Нету кота!

– У нас с тобой, дружище, мозги нынче набекрень. Пока мы их на место не поставим, ничего путного не придумаем, – ответил хозяин «Трёх ослов».