Текст книги "Русский бизнес. Начало"

Автор книги: Слава Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

а) по-настоящему чистое и накрахмаленное белье;

б) живые цветы в вазочке на столике;

в) общая чистота в вагоне;

г) вежливость проводниц.

Перечисляю так подробно потому, что все это происходило осенью 1992 года. Тихо тронулись, проводница, постучавшись, принесла чай в заварном чайнике. Было так хорошо, что утром не хотелось уходить.

Кроме того, присутствие Зуры, для солидности надевшего темные очки (хотя поезд уходил в девять вечера) внушало уверенность – при мне была охрана.

– Зура взял с собой пистолет, – сказал ты, отведя меня в сторонку на перроне, – на всякий случай…

“Мальборо” мы увидели сразу, в вокзальном киоске. Стоило оно не в два раза, но все же гораздо больше, чем в Москве. Я подошел, предложил. Киоскер, разумеется, отказался. Мы пропустили два ларька и опять подошли. И опять не взяли. Тут меня осенило. Возможно Джорджу Соросу стоило профинансировать небольшой фильм по материалам нашей поездки. Для музея Дарвина и начинающих бизнесменов.

– Да они сами ездят! – воскликнул я. – Вокзал-то, вот он!..

Собственно говоря, дальше неинтересно. Мы оставили чемодан в камере хранения и поехали в центр.

Зура, кстати, очень смешно пообщался с сотрудниками камеры (я не успел вмешаться, а потом было поздно) сказал, что в чемодане золото и если что – московская мафия им ой-ой что сделает, пасть порвет…

Здоровенные армяне-носильщики, работавшие в камере, долго смеялись: золото, такой легкий?.. Про сигареты с сомнением покачали головами: да вряд ли, здесь все сами ездят… Но посоветовали съездить на Крещатик. К счастью (потом объясню, почему к счастью), они, видимо, сразу оценили нашу безобидность и (или) приняли за обычных балаболов, играющих в “крутых”, таких всегда много – и чемодан наш не открывали – после Зуриных заявлений я поддался психозу (или заигрался) и положил под крышку тайную ниточку…

Киев мне очень понравился, такой зеленый, тихий после Москвы, понравились небольшие улочки, идущие от Крещатика вверх, на холмы, мы классно и очень дешево пообедали в небольшом кафе на одной такой улице, сигареты взяли только в одном месте, два блока, очень дешево (а мы честно предлагали в каждый ларек и магазин по пути) и часов в семь вечера пошли на телеграф звонить тебе – отчитываться о проделанной работе.

Я стал уговаривать Зуру что-нибудь соврать и остаться на один день, мне очень хотелось еще побродить по городу, может быть зайти в какой-нибудь книжный, но он трясся от одной мысли об обмане:

– Нет, Серый, если он узнает, он меня убьет, – повторял Зура на все мои уговоры, – не надо, он и так нервный. Если разрешит – останемся…

Разумеется ты “не разрешил”. Ты даже не стал слушать о наших приключениях в Киеве.

– Не берут? – сказал ты, – я так и думал. Просто надо было проверить…

О задержке еще на один день не было и речи.

– Срочно приезжайте в Москву, – сказал ты. – Тут возникло одно дело… – это не телефонный разговор. – Срочно в Москву! Я жду вас не позднее двенадцати дня!..

В трубку мне была слышна музыка и чьи-то голоса. Вообще вся наша поездка местами сильно напоминала какой-то советский роман или фильм на производственную тему. Командированные специалисты звонят в Главк… Поэзия Днепрогэса. Интересно, а тогда какие-нибудь министры… траву курили? У вас – уверен, что да…

Я повесил трубку.

– Ну что? – с ужасом спросил меня Зура, побоявшийся даже подойти к кабине и наблюдавший, как я разговариваю, издали. – Кричал?.. – Я сказал, что нет: – Пьет там с кем-то… – Пусть пьет, Серый, – сказал твой верный Санчо, – ты не представляешь, какие у него нагрузки… – Я сказал, что представляю.

– Он говорит, что завтра в двенадцать будет нас ждать, – добавил я, и это была моя ошибка, так как Зура сразу посерьезнел и выразил готовность тотчас ехать за билетами.

Надо было соврать, надо было соврать и остаться – говорю я тебе и себе из августа 1992 года, с киевского почтамта, от будок телефонных автоматов, где бедные граждане независимой Украины и других недавно образовавшихся стран СНГ куда-то звонили по своим бедным срочным делам.

До сих пор помню симпатичную девушку, стоявшую боком в соседней будке и что-то говорившую своему невидимому собеседнику. По-моему, она плакала, а может быть, это мне сейчас кажется, для пущей романтичности, я иногда думаю, что с ней стало, где она; а может быть, это моя тень плачет в телефонной будке в конце осени 2000 года по безвозвратно ушедшей молодости, наивности и совпавшим с ней временам первых лет ельцинской свободы?..

Билетов в Москву на, прошу прощения, ранние поезда не было, и мы взяли на дорогой международный экспресс Бухарест – Москва, уходивший из Киева ночью и прибывавший в Москву в полпервого, на целых полчаса позднее назначенного “начальником” срока.

Зура страшно волновался и хотел даже брать плацкарту, чтобы только успеть, но тут я уперся и сказал, что точно не поеду в Москву и как должностное лицо, менеджер, не отдам ему чемодан с “Мальборо”, если он не возьмет СВ. СВ было только на ночные поезда.

Помню еще, как подозрительно оглядел нас еще не привыкший к новым пассажирам дед-проводник и спросил, будем ли мы брать белье, и как Зура, высунувшись из купе, на весь вагон добавил к моему “а как же” свое:

– С ворами дело имеешь!..

(Забыл, откуда это, по-моему, какой-то фильм тех лет…)

Тут дед вдруг испугался и все утро носил нам бесплатный чай.

А чай нам пригодился, так как где-то у Подольска экспресс остановился и простоял почти два часа. Мобильных телефонов тогда не было и позвонить мы тебе не могли, и слава богу, а то бы разбудили, потому что страшно нервничавший Зура, не слушая мои призывы “не волноваться”, по прибытии оставил меня “с товаром” на перроне, а сам как сумасшедший помчался в телефон-автомат – звонить! И минут через десять вернулся расслабленный и улыбающийся: спит…

Было почти три часа дня.

О “срочном деле”, разумеется, никто не вспоминал.

Уже в машине, по дороге домой, я вдруг вспомнил о том, что ты мне сказал на перроне при отьезде. Первый раз за всю “командировку”…

– Пистолет!..

Я видел, как Зура что-то прятал в купе на верхней багажной полке, еще когда ехали туда – наверное это был он! А потом?! Мы его забыли!.. Я шепотом спросил об этом Зуру.

– Где пистолет?!

– А, – Зура беззаботно улыбнулся, – я его в чемодан сразу убрал. Зачем он нам? В Киев же ездили, не в Карабах! Это шеф дурака валяет, сунул мне его зачем-то. Как мальчишка, в войну играет.

– Он что, так там все время и лежал? В чемодане?! – спросил я.

– Ну да.

– И в камеру хранения мы его тоже сдавали?

Зура удивился:

– Конечно. Серый, что так волнуешься, все на месте, никто не взял, я проверял… – Он засмеялся: – Все хорошо, Серый!.. С ворами дело имеешь!..

Я поклялся себе, что еду в командировку по твоим делам последний раз.

…Кстати о пепси-коле. Хочу закончить эту линию. Много месяцев, даже лет спустя, почти как у Дюма-отца, я спросил тебя, что тебя так разозлило, “Буратино” и “Буратино”, невинный лимонад, – я осмелился пошутить, – что такого?

– Понимаешь, – сказал ты, – этот идиот принес его как раз тогда, когда я собирался ехать по делам к какому-то начальству, рано встал, умылся холодной водой, сделал зарядку, вынул из кофра хороший костюм, заказал по телефону такси, а он приносит лимонад “Буратино”…

Ты понимаешь?!

Караван “Кэмел-трофи”

Потом все же из тумана неожиданно возникла какая-то фура, набитая “Мальборо”, она должна была проехать через превратившуюся в бардак страну и, перевалив через Большой Кавказский хребет, очутиться в одном гараже на окраине твоего родного города, у твоего компаньона, нет, не Зуры, другого, из местного комсомола. А он уже продавал бы фуру на месте.

Впрочем тебя это уже не касалось, тебе надо было, чтобы она попала в тот проклятый гараж, через тогда вроде бы еще мирную Чечню, через воюющую Осетию, или тогда воевала Абхазия? Не помню уже, да и неважно, у вас все время кто-то с кем-то воюет, это не я, это Важа Пшавела еще написал; и вроде кому надо ты заплатил, а может, братец-волк договорился со своими или со всеми, не знаю, ты не говорил, а я не хочу об этом думать, не хочу знать…

Впрочем, при том, что “не хочу знать”, все же, чисто изобразительно, интересно, предметно – как это происходило, шоферу дали “пропуск”, например коробку от “Беломора”, и там было написано, как в “Белой гвардии” у Булгакова: “атаман Ураганъ”?..

В общем, не помню уже как, но машину загрузили и она ушла, а мы стали ждать звонка – два, три, четыре дня… Ты здорово нервничал, брат – братом, а ведь начиная с южной границы Ставрополья на каждые десять километров трассы есть свой начальник и свой абрек с ружьем…

Тут ты нам все припомнил – и чемодан, и безрезультатную поездку в Киев, и пепси-колу, и даже квартиру на Щербаковке, – оказалось, очень плохо, что мы ее сняли, плохая квартира! – все…

Причем странно, сейчас то есть это кажется странным, но тогда я не осознавал серьезности момента, мне все казалось игрой, мы играли в эту фуру, в бизнес, в деньги, которые были заперты в ней на слабый, легко сбиваемый прикладом обычного охотничьего ружья замок, а вообще-то были дела поважнее, вот, например, тогда это было или я путаю, и это было потом – публикация Синявского в “Октябре”, – “Прогулки с Пушкиным”, – оскорбление это русского народа или нет?.. В конце концов?!.

В прессе опять шла острая дискуссия.

Не знаю, плакать мне сейчас или смеяться?

Потом наконец позвонил твой компаньон с “места”: дошла… Я просто вижу и сейчас, как будто был там, этот гараж или ангар на пригорке, южную пыльную дорогу к нему, какие-то чахлые деревья по бокам, а там, ха-ха-ха, в гараже, никто даже и не знает, что там…

Стали ждать денег. Тут, как я только теперь понимаю, тут-то все и началось. Внесли, так сказать, десерт. Ты орал что-то по-своему в телефон, куда-то бегал, кому-то звонил, опять орал, грозил…

– Обещали расплатиться сразу, как приедет, – обьяснил мне Зура, – а теперь тянут.

– Наверное, плохо договорились, – сказал я. – Как это может быть, чтобы обещали – и не сделать?

Потом выяснилось, что по-настоящему твой комсомолец ни с кем не договорился, так, что-то наговорил тебе, наобещал с три короба, тоже хотел, наверное, чувствовать себя при деле, бизнесменом, потом он позвонил и сказал, что кто-то проломил стену ангара – ночью, бульдозером, но, слава богу, на шум прибежали соседи и то ли все было цело, то ли пропало всего несколько коробок.

Тогда я не обратил на это внимания, а сейчас думаю: это сколько же получается – несколько коробок?..

Не думаю, повторяю еще раз, до сих пор не думаю, что этот Павел Корчагин был сознательным жуликом и все спланировал заранее. Я однажды слышал его по телефону (тебя не было, и я остался отвечать на звонки) – нет, это был голос молодого советского раздолбая, нет, не мошенника…

Как ни странно, я не помню, чем закончилась эта история, я же говорю, я считал все это игрой, а может быть, я наконец уехал из Москвы в отпуск в конце августа, но, наверное, все как-то разрешилось, так как когда я через две недели приехал, о фуре больше не говорили. Наверное, как-то ее продали… Брат помог, отец, родственники…

Не в этом дело.

Вот какая странная мысль мне приходит. Честное слово, может быть, я полный идиот, но она приходит только сейчас, буквально несколько абзацев назад и спустя лет пять после описываемых событий, так что будем считать ее нашим общим достижением, господин учитель…

Что за мысль?

О, все очень просто: я вдруг подумал, что ты в те далекие годы начинал делать свое дело, вот и все, вот так нелепо, глупо, смешно, через пень-колоду, с родственниками, обалдуями и бандитами, с истериками и аминотриптилином, на папины, дядины, тетины или неважно чьи деньги, но что-то там пропихивал, устраивал, организовывал, просирал прибыль в кабаках и казино и опять зарабатывал, пока было можно, пока государству было не до тебя, ловил этот редкий, редчайший момент, когда Государству Российскому было не до тебя…

Ведь это точно раз в сто лет бывает, а то и реже.

Так что запоздало, десять лет спустя, но все-таки лучше, чем никогда, – хочу попросить у тебя прощения: за то, старое, когда приезжал, шутил над тобой, валял дурака, играл в бизнес, не понимал, что все как всегда в жизни: одновременно и нелепо, и – простите мне этот высокий стиль – очень серьезно…

Qui pro quo

У меня, кстати, есть смягчающие обстоятельства, потому что я, чем тогда занимался я?.. Тем же, чем всегда, как сказал современный писатель Яркевич (недавно купил и очень понравилось), – я дрочил.

Книги, газеты, ТВ, семинары в Литературном институте, где я тогда учился (так и не доучился), споры с такими же, как я, “писателями”, но “почвенного” направления, девушки…

Или в середине “а” – др-а-чил?

Как, кстати, правильно? Ожегов молчит.

Вообще, друзья, позвольте немного отвлечься от печальных размышлений, русское дрочение, шире, русский онанизм – это, я вам скажу, тема, это тема тем! это почти академическое исследование, на месте правительства я бы давно организовал целый институт для изучения этой проблемы.

Но пока правительство занято более важными делами, мне придется отдуваться за всех самому, и я еще, надеюсь, порадую научную общественность своими трудами по данному вопросу, так что не забывайте пролистывать “Известия Академии Наук”, серия “Общество”, а может быть, даже “Доклады” этой же организации…

Вот только не знаю, по правилам, чтобы попасть в эти почтенные сборники, нужна рекомендация действительного члена Академии…

И вот я не знаю, кому дать на рецензию мою будущую книгу? Академикам Панченко, Велихову, семиотику Иванову, знатоку древних славян Рыбакову?..

Новый Уолден

Что было потом? Странно, опять не помню. Впрочем, как же – жена майора вернулась из деревни. С фингалом под глазом.

Что случилось? Рассказала грустную историю своего фермерского хозяйства – майор вскоре запил, делами интересовался все меньше, жили в основном на деньги, которые ты присылал за квартиру, в поле работала одна мама, потом майор стал ее поколачивать. Маму?! И маму тоже, но в основном ее. Маму только когда вступалась. Она терпела год, потом взяла ребенка и уехала. Такие невеселые дела.

Невеселые вдвойне, потому что надо было снова искать квартиру, только устроились в этой, и опять искать другую.

А где?..

Сейчас будет неожиданный пассаж.

Господи, прости меня, но как я не люблю Москву. Я понимаю, что это немодно, что это неблагодарно наконец – в других местах еще хуже, а последние годы город стал просто красив, особенно в центре, но так есть и что я могу поделать?..

Раньше, лет этак пятнадцать назад, о, каким я был патриотом… Я любил, я обожал бродить по московским улицам – Чистые пруды, Бульварное кольцо до Кропоткинской, в переулках между улицей Горького и Арбатом прошла моя первая любовь, и один из чудом сохранившихся деревянных львов в нашем подьезде еще хранит (лет пять назад проверял – было…) закрашенное несколько раз во время ремонтов, вырезанное перочинным ножом на левином лбу, как оказалось, очень надолго, имя моей первой возлюбленной.

Вот, как лирично…

Потом, я даже не могу точно сказать, когда, году в восемьдесят седьмом, восемьдесят восьмом или восемьдесят девятом – что-то изменилось, ушло из этих улиц, со знаменитой Горький-стрит, даже из переулков, ау, хипари минувших лет, где вы, мальчики и девочки с площади Пушкина и Маяковки?..

То ли машин стало больше и испортилась экология, то ли изменился сам дух города, сильно разбавленный СО², то ли просто я стал старше, устал и утратил большую часть былой романтичности…

Просто этот город теперь не для жизни. Он для бизнеса, для политики, для делания карьеры, славы и денег, он для схождения с ума и проматывания всего самого главного, что только есть в жизни, он для чего угодно, но не для обычного, обывательского существования, тихого, как у карася в пруду.

За этим надо ехать в деревню, к теще в Тулу или бабушке в Воронеж, в Прагу, Париж, Лондон или на Балеарские острова, но, увы, в Москве вы этой жизни больше не найдете…

Город стал чище, светлее и одновременно будто покрылся тонкой прозрачной коркой, вроде ледяной и, когда я иду теперь по своему обычному маршруту, от Дома книги на Новом Арбате, через бывшую Герцена и бывшую Алексея Толстого по Бронной к площади Пушкина, я силюсь почувствовать то, что чувствовал когда-то, то же ощущение покоя, родства и единения с окружающей “городской природой” и – не могу…

Это я к тому, что надо было искать квартиру. А где? В каком районе лучше? – спрашивал ты, но я не мог тебе ответить. Вот я вырос на Белорусской, учился за “Минском” на Горького, хорошо знаю дворы до улицы Чехова и дальше, к Цветному бульвару – этот район вроде ничего, но снимать там очень дорого, на Белорусской тоже дорого, так что честное слово не знаю… В новые районы ты не хочешь… Я попробую поспрашивать на работе…

– Что вы за народ, москвичи, – кипятился ты, – неужели ты не знаешь своего города?! Если бы ты у меня спросил, где тебе снять квартиру у нас, я бы тебе сразу сказал!..

У меня были тогда личные проблемы, я, как говорится, заблудился в трех соснах, и, когда ты пошутил, предлагая переехать, я вдруг подумал: а что? Может, правда поехать на время к вам?.. В творческую командировку, сменить обстановку. А тебе сдать квартиру? И деньги будут…

Так и не решился.

Чемодан: апофеоз

Да, никак не могу закончить “Песню про чемодан”. Так сказать, последние куплеты, просим…

Бедный Зура, ты так его доставал, что он в свободное от “работы” время ходил по магазинам и искал что-нибудь похожее.

Похожее здесь курсивом потому, что ты ему сказал, что второго такого больше нет, что это эксклюзивный образец, сделанный специально чуть ли не для зама, зава или сына первого секретаря (тетя-певица была забыта), и дитя рабочей окраины почему-то поверило в весь этот закомплексованый советский бред и, получив, с месячной задержкой (впрочем сейчас это не срок, даже смешно), попреками и издевательствами первую зарплату, стало ходить по московским магазинам и искать “похожий” чемодан – только чтобы ты успокоился…

Разумеется он скоро нашел, хотя в Москве еще не было ни одного приличного “бутика”, но ведь и у тебя же был не “Samsonit”, ты уж меня прости, откуда знать вашим фарцовщикам 1991 года эту фирму, да и зачем, когда такие, как ты, отдадут 400 рублей того же года и за китайскую подделку…

Так вот, Зура нашел неплохой чемодан, не хуже твоего, честное слово, – синяя кожа, желтые, блестящие замки, прочная металлическая ручка и магазин в престижном районе: Кутузовский проспект, у Триумфальной арки!.. По-моему, он назывался чуть ли не “Париж”, продавцы и охрана уже были в униформе, в общем, все как у людей, можно приглашать публику и корреспондентов, и вот – торжественный момент, премьера – вы поехали смотреть…

Следующий кадр: волнующийся Зура и делающий капризно-брезгливо-высокомерно-усталую физиономию ты.

Кстати такое выражение лица – уж ты меня прости – фирменное блюдо вашей национальной кухни, и можешь сколько угодно обвинять меня в национализме, но так как я это много раз видел, то почти утверждаю…

И вот…

– Какой позор, Серый, – рассказывал потом Зура, – какая сука, он устроил истерику прямо в магазине… Подошли к полкам, – который? – говорит, что не видит, я, дурак, подаю, а он как швырнет этот чемодан прямо на пол, стал что-то визжать, девочка-продавщица испугалась, вызвали охрану, чуть ли не ментов, ну, он, конечно, тут же утихомирился, он же трус, нас вывели – продолжил орать уже на улице…

И знаешь что, дорогой, позволь один, один раз задать риторический вопрос, это имеет прямое отношение к предмету нашего повествования, ко многому, очень многому в деятельности и, пардон, жизнедеятельности, отечественного капитала…

Я вот тут все это вспоминаю, пишу и в который раз, опять думаю: зачем ты орал?.. ЗАЧЕМ?!. Зачем прилюдно унижал Зуру, выставлял на посмешище себя… Зачем вся эта х…ня? Столько х…ни, целое море, зачем?!

Ну хорошо, ты болен, тяжелое детство, тебя надо лечить. А остальных? – а подавляющее большинство? – а, страшно сказать, ВСЕХ?..

Нет ответа.

Может быть, это просто реакция на стрессы, присущие, так сказать, новой реальности и тяжелое наследие социализма?.. Говорят, через два-три поколения пройдет… Мол, как у евреев в пустыне, надо сорок лет. Да?..

Молчание.

Потом, впрочем, чемодан нашелся. Сработала вспомогательная линия.

Ведь мы же запомнили номер машины, точнее, я запомнил, я же говорил, по-моему, что всегда это делаю при перевозках, на всякий случай, пошли в ГАИ, не сразу, ты боялся, скажут: а-а, “кавказ”… Вышлют из Москвы, депортируют, сдерут бабки, потребуют сделать визу…

Но после истерики в “Париже” мы с Зурой пошли, потому что ничего другого не оставалось, ты бы его сожрал, обглодал, как бразильская пиранья, живьем до кости, и, видимо, даже менты это поняли и Зуру пожалели, они же тоже люди, и через две недели, и, по-моему, энной суммы, но, впрочем, этого точно не знаю, если что-то происходило, то происходило без меня, так что утверждать не буду, в милиции сказали адрес владельца “жигуленка”, милого беленького услужливого мальчика, который нас отвозил.

– Ай-на-нэ!.. Ай-на-нэ!.. – поет Зура, – есть все же хоть какая-то справедливость на этом свете, точно есть! Ах, Серый, ты бы видел, как побледнел этот говнюк, когда я догнал его на лестнице в его подъезде, полдня стерег во дворе, и он стал белый, как снег, когда меня увидел.

И я его ударил один раз всего или два, не стал бить, противно было, да и соседи выскочили на шум, потом вышла его мать, вынесла мне этот хренов чемодан, деньги какие-то совала, но я не взял, объяснил ей, какой пидор ее сынок и что мне пришлось из-за него перенести, извинился за шум и ушел…

Вот… Я не видел финала, не видел последней серии, хеппи-энда: как вручалась находка, но уверен почти на сто процентов, что ты был, конечно, с одной стороны, обрадован, но больше – ручаюсь! – разочарован…

Впрочем, к тому времени жизнь придумала новые песни, фура, о которой я писал, уже ползла, уже карабкалась через хребет Большого Кавказа, надо было менять квартиру, кончались деньги, привезенные из дома, а главное, появился некто Георгий, старый студенческий друг, а ныне трудящийся Востока.

Шутка… Трудящийся как раз Запада, в смысле житель благоустроенной страны Голландии, где этот Георгий работал официантом в русском ресторане и, главное, умеют же люди устраиваться: постигал азы кинодокументалистики при местной Академии Искусств…

Но это уже новая глава.

Европа

Итак, идея.

(Почти сценарий детектива. Курсовая работа.)

Оne:

Имеем страну Голландию. Край непуганых идиотов, доверчивых голландских козлов, только и знающих, что нюхать свои тюльпаны да кокаин из своего же Суринама… Козлы.

Тwo:

За 5 тыс. км от всего этого имеем не менее романтическую, чем Суринам, но совершенно измученную коммунизмом и товарными дефицитами европейскую страну, например Грузию. Georgia, по-английски, Джорджия, какой-то Марк Твен или Колдуэлл… Чувствуете, много солнца, много зелени, много смешного, жарко, то есть почти США и даже лучше, духовнее, потому что христианство приняли гораздо раньше Америки, даже раньше Армении, раньше всех, про Россию и говорить нечего.

Далее. Имеем часть Грузии, state of Georgia, лучшую ее часть, потому что южную, потому что cамую красивую, самую теплую (везде жарко, а там не жарко, а тепло), самую стабильную, назовем ее А… Андалусия. Островок стабильности в океане нестабильности, управляемый бывшим Первым секретарем ЦК местной компартии, а теперь Первым Президентом края, господином N.N., ура!

Three:

“Ура!” в том смысле, что там своя власть – а) то есть можно хотя бы о чем-то договориться в обход Москвы и вашей столицы – б) то есть для непонятливых: меньше ртов надо обслужить.

И, мало того, у островка стабильности есть своя граница с другим государством и свой морской порт (но – строжайший контроль!.. – В.)

Мелочи: есть родственники и, соответственно, есть процентов сорок-пятьдесят “в плюсе”, что тебя не кинут, ну и плюс островок стабильности.

Все это в сумме очень много для того, чтобы начать свое дело в бывшем СССР.

Теперь суть.

Берем в глупой, милой, доброй, благоустроенной Голландии что-нибудь полезное, непортящееся и общепринятое даже в нашей Африке, например те же сигареты, презервативы, консервы, спиртное или шоколад, дальше банально: грузим в трейлер (фуру) и отправляем родственникам… Но! (sic!) и в этом бриллиант! не через царящий на родных просторах бардак (воспоминание о проломившем стену бульдозере было еще у всех очень cвежо), а в обход, через освободившуюся Европу, на юг, в Болгарию, Стамбул и дальше морем, минуя все посты, кроме собственно “андалусских”, прямо на место. А?!

Для того времени это было посильнее “Фауста” Гете.

Дорого?

Дорого, конечно, зато спокойно.

Four:

Выбор пал на шоколад и сладости, во-первых, из-за относительной безобидности предмета: сигаретами, и особенно спиртным, даже в Америке занимается мафия и потому, что непортящийся продукт, и еще потому, что в ту далекую пору у тебя дома этим никто еще особенно не занимался. И еще потому, что, кажется, друг Георгий, находясь в стране Голландии постоянно, кого-то знал из известной всему миру шоколадной компании, штаб-квартира которой располагалась по соседству, два часа хорошей езды на машине, не то в Бельгии, не то в Великом Герцогстве Люксембурге, или в Княжестве, кто их знает, кто они там… В общем, был где-то рядом.

То есть, видимо, сыграло свою роль то, что были какие-то первоначальные завязки. Впрочем, насчет завязок, знаю неточно, а врать не буду, да это и не важно…

Five:

Представьте себе все это, прочертите на карте воображаемый маршрут и удивитесь смелости и полету творческой мысли выпускников мехмата и школы искусств.

И это после семидесяти лет утюжки гусеницами “софьи власьевны”, грозных статей за спекуляцию в УК (особо тяжкое преступление!.. спекулировать может только государство!..) и обработки гербицидами по радио и телевидению. Откуда пробилось?..

Непостижимо.

И поехали.

Факс (о, это красивое, новое в то время слово, факс…) в Бельгию (все просто кончают: куда факс? в Бельгию?! О-о-о!!!) – факс в Болгарию (ну, это не так романтично), опять в Бельгию…

Факс оттуда (опять все кончают: откуда факс? Из Бельгии?!. О-о-о!!!) – сначала ходили на Центральный телеграф, денег-то не было, потом купили свой аппарат…

Рost Scriptum:

Спустя несколько лет после описываемых событий, осенью 98-го года, автор и герой нашего повествования сидели на кухне у одной общей знакомой, пили чай, говорили о текущей политике и вспоминали о былом.

Затронули и историю с шоколадом.

Я, рассказав, что сейчас пишу именно о том времени, попросил напомнить мне кое-какие детали.

Думаю, будет интересно привести здесь, так сказать, дайджест нашей беседы, возможно, это что-нибудь дополнительно прояснит для читателя, так как не все в моем изложении – воображении, как оказалось, точно соответствует действительности.

Хотя, что удивительно, в общем направлении и даже во многих частностях – я не ошибся. Особенно интересным, на мой взгляд, это выглядит, так сказать, в “историческом контексте”, раз уж мы тут ко всему прочему пытаемся набросать исторический очерк, в связи с вышеупомянутым 1998 годом и прочим…

Вопрос. Старик, а почему все-таки шоколад?

Ответ. Ни почему. Просто так. Наверное потому, что я люблю шоколадки. Ведь тогда они продавались в любой булочной, и Ира, и я часто их покупали.

И однажды я, от нечего делать разглядывая фантик, обнаружил там после “ингредиентов” (никаких консервантов!..) телефон представительства. Потом вспомнил, что в Голландии живет Георгий. Ну и все.

Или Георгий сам в это время появился в Москве… Не помню.

– Слушай, а что, он правда учился там кинодокументалистике?

– Да ты что… Нет, конечно. А что, он говорил, что учится? Трепло. Просто болтался. Толком нигде не работал даже. Мне пришлось высылать ему с какими-то московскими девочками, которые туда ехали, триста долларов, чтобы он купил себе приличный костюм и сделал визитные карточки, перед тем как идти к этим фирмачам…

– А что на карточках?

– Как что? Менеджер. Даже главный менеджер моей фирмы, ТОО “Вертикаль”, в странах Бенилюкса… Там был забавный случай, когда мы договорились, и они послали первый транспорт, хочешь, расскажу?

Я сказал, что конечно, хочу…

“…Дело было в том, что они послали транспорт не как мы придумали, из Болгарии морем до места, а через Турцию. Они решили, что так будет дешевле. Турция тоже ведь европейская страна!

Вообще, как я понимаю, эти шоколадники решили просто попробовать, как это, торговать с какой-то Georgia, которая тогда была даже не членом СНГ!

Абсолютно свободная страна, к тому же объявившая о своем полном нейтралитете! Ни в НАТО, ни в CEATO, ни в Варшавском договоре… Швейцария!..

В общем, почти путешествие к Островам пряностей.

Ну и проехали они всю Европу, стукнулись слегка где-то на горной дороге в Турции, но ничего, едут дальше, это же такая уважаемая всеми, известная фирма, на рекламных буклетах пишут “Аnno 1869.”, с турками у них отдельный договор и, разумеется, на грузино-турецкой границе их задержали.

На нейтральной полосе. Весь поезд. Три фуры по тридцать тысяч долларов каждая…

И, кстати, для меня тоже это был сюрприз, так как бельгийцы, сволочи, заставили меня, как я понимаю, для страховки, одну фуру полностью, слышишь, полностью, тридцать тысяч долларов! – оплатить.

А дальше пошла сугубо наша специфика…

Потому что оказалось, что граница-то грузинская, а пограничники русские. Зеленые фуражки. Братская помощь начинающим свободным странам. И документы нужны, соответственно, русские. Или советские, кто его знает.

И самое пикантное в том, что оформляется все это в Москве. Или в Анкаре. Или в Тебризе. Или еще где-то поблизости, где есть русское консульство. В Никосии.

Но никак не в местечке Капи на непонятно чьей – российско-турецкой границе.

Ты представляешь себе лица менеджеров-бельгийцев, когда им позвонили в Люксембург водители из местечка Капи и сказали об этом?

Нет, честное слово, если бы не эти сумасшедшие деньги, которые я заплатил, заняв где только можно, да еще опять при помощи отца (он у своих друзей занимал), я бы просто очень весело посмеялся над этой шуткой.

Ведь это же фирмачи, европейцы, да к тому же имеющие уже небольшой опыт работы в Восточной Европе и бывшем Союзе, да они с ног до головы обложились бумажками, даже задницу наверное прикрыли какой-нибудь справкой, ну казалось бы, что еще нужно! И вдруг такой прокол…

Граница грузинская, а виза (или что там надо было) российская. Они же решили, что раз им никто ничего не сказал, то виза либо вообще не нужна, либо делается прямо на границе, как, например, у турок.