Текст книги "Бегемот"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

•ГЛАВА 7•

– Слышали? – спросил капрал Бауэр.

Алек, вытирая руки о промасленную ветошь, прислушался. Воздух содрогался от отдаленного рокота ожившего двигателя; чихнув несколько раз вначале, он затем ровно, басовито загудел.

Оглядев частокол из рычагов перед собой, Алек сказал своим людям:

– Нас здесь трое, Клопп там один, и все равно он запустился быстрее нас!

– Неловко это говорить, господин. – Бауэр растопырил перемазанные смазкой пальцы, – но от нас с вами толку как от козла молока.

Мастер Хоффман с хохотом хлопнул артиллериста по спине.

– Со временем, Бауэр, я сделаю из тебя инженера. От кого нет толку, так это от него. – Он взглядом указал на Херста, с угрюмым видом наблюдавшего за ними с угла машинной платформы.

Руки у главного инженера были чистые, незапятнанные.

– Что там происходит? – подал он голос.

– Ничего, мистер Херст! – отозвался Алек, переходя на английский. – Просто, судя по звуку, Клопп нас обошел!

– Да, похоже, – ответил инженер и опять погрузился в молчание.

День клонился к вечеру. Минуло около двух суток после неудачного столкновения с «Бреслау» и «Гебеном». Алека вместе с Хоффманом и Бауэром определили в моторную гондолу правого борта, в то время как мастер Клопп управлялся с левой, под вооруженной охраной и с графом Фольгером в качестве переводчика. После стрельбы из пневмопистолета решили, что вместе Клопп и Херст находиться больше не будут. Алека под стражу не взяли, видимо, потому, что он был весь перетянут бинтами. Поднимая гаечный ключ, мальчик всякий раз морщился от боли. Зато на гауптвахту никого не посадили. Доктор Барлоу убедила-таки капитана, что без помощи Клоппа воздушный корабль превратится в игрушку ветра. Или, что еще хуже, летающий монстр станет сам выбирать маршрут.

Однако добрая воля капитана предусматривала несколько оговорок: так, пятеро австрийцев должны находиться на борту до тех пор, пока дарвинисты не освоят все нюансы новых для них двигателей, сколько бы времени на это ни ушло. Поэтому оставалось под вопросом, смогут ли жестянщики покинуть «Левиафан» в Константинополе.

Через полчаса ожил наконец и двигатель правого борта. Когда из выхлопных труб повалил дым, мастер Хоффман встал за рычаги, и пропеллер пришел в движение. Алек прикрыл глаза, отрешенно слушая монотонный стук поршней. Пусть свобода не стала ближе, но хоть транспорт теперь в норме.

– Вы в порядке, господин? – участливо спросил Бауэр.

Алек глубоко вдохнул морской воздух.

– Летим, и то хорошо.

– Приятно чувствовать, как работает мотор, не правда ли? – Хоффман кивнул в сторону Херста. – Как думаете, наш недовольный друг понял хоть что-то из того, что мы делали?

– Будем надеяться, – сказал с улыбкой Алек.

Главного инженера «Левиафана» Бауэр с Хоффманом со времени боя невзлюбили. Они были с Алеком с той ужасной ночи, когда погибли его родители, и пожертвовали своей карьерой ради его защиты. Ожидать добрых чувств к Херсту, который открыл стрельбу по Алеку и мастеру Клоппу – неважно, был там бунт или нет, – от них определенно не приходилось.

Итак, вскоре работали уже оба двигателя, и «Левиафан» вновь взял курс на север. Водная гладь внизу скользила все быстрее и быстрее, и вот уже воздушный корабль оставил позади эскорт из прожорливых чаек и любопытных дельфинов.

Алеку нравился бьющий в лицо упругий поток. Сам воздушный монстр, подлаживаясь под скорость и направление ветра, лениво плыл день-деньской, казалось окруженный мертвым штилем. Теперь же, под напором винтов, солоноватый воздух обдавал пронзительной свежестью, даря чувство свободы.

– Вон одна из тех говорящих штуковин, – нахмурясь, указал Бауэр.

Алек обернулся: действительно, по мембране корабля шустро пробиралась вестовая ящерица. Вот досада. Наверное, доктор Барлоу опять отправит его высиживать те загадочные яйца.

Однако, когда зверушка открыла рот, послышался знакомый голос рулевого:

– Капитан желает разделить удовольствие от общения с вами на мостике и просит явиться, как только вам будет удобно.

Бауэр с Хоффманом, разобрав знакомое английское слово «капитан», дружно взглянули на Алека.

– Просят явиться, как только будет удобно, – перевел он, а Бауэр сердито фыркнул.

Вот уж действительно удобство: перелезать в главную гондолу с больным ребром.

И все же, отирая с рук машинную смазку, Алек поймал себя на том, что улыбается. На мостик кого-то из них, жестянщиков, до сих пор не приглашали. Между тем ему с первого дня пребывания на борту хотелось узнать, каким образом офицеры осуществляют руководство на редкость разношерстным личным составом и оснащением воздушного судна: людьми, животными-фабрикатами, машинами. По принципу сухопутных дредноутов, где экипаж с мостика напрямую контролирует моторы и орудия? Или как на морских судах, где команды подаются и в машинное отделение, и в орудийные башни по переговорным трубам?

Алек повернулся к Херсту.

– Оставляю все на вас, сэр.

Главный инженер сухо кивнул. За свой выстрел он перед Алеком так и не извинился, а из офицеров никто не признал вслух, что Клопп фактически спас корабль. Хотя, когда они нынче приступали к работе, Херст как бы невзначай вывернул карманы – пистолета там не оказалось. И то ладно.

У лестницы на главную гондолу Алек неожиданно застал ждущего его Фольгера.

Несколько странно было видеть графа в костюме для верховой езды, перепачканном машинным маслом, с мокрыми от промывочной воды пропеллера волосами. Вообще последний раз Алек видел Фольгера еще перед боем. С самого освобождения Алека они оба дни напролет проводили при двигателях.

– А, ваше высочество. – Граф сделал дежурный полупоклон. – Я как раз думал: может, вас тоже вызвали?

– Я следую туда, куда меня зовут ящерицы.

Фольгер не улыбнулся и, сохраняя на лице чопорное выражение, стал спускаться по лестнице.

– Ох уж это зверье. Видно, у капитана важные новости, коли он соизволил наконец позвать нас на мостик.

– Быть может, он желает нас отблагодарить.

– Думаю, речь идет о чем-то менее приятном, – заметил Фольгер. – О том, что он держал от нас в секрете до тех пор, пока мы наконец не запустили ему двигатели.

Алек нахмурился. Граф, как обычно, был сама рассудительность с примесью паранойи. Пребывание среди безбожных тварей «Левиафана» явно не улучшило его нрав.

– Вы, я вижу, дарвинистам особо не доверяете? – спросил Алек.

– И вам не советую.

Фольгер остановился, оглядывая коридор в обе стороны. Дождавшись, когда мимо пройдут двое членов экипажа, он потянул Алека дальше, и вскоре они оказались на самой нижней палубе гондолы, где темени коридора противились лишь светляки.

– Корабельные цейхгаузы почти пусты, – сказал граф тихо. – Их уже и не охраняют.

– А вы, я вижу, по-прежнему вынюхиваете и высматриваете? – Алек улыбнулся в темноте.

– Когда не отлаживаю рычаги, как простой механик. Говорить надо быстро: меня уже раз здесь ловили.

– Так что вы скажете о моем послании? – спросил Алек. – Те броненосцы, вы думаете, действительно направляются в Константинополь?

– Вы открыли им, кто вы, – перебил граф Фольгер.

На секунду Алек замер. Эти слова окатили его душной волной стыда. Он отвернулся, как в детстве, когда Фольгер на правах старшего воспитателя шлепал его за оплошности своей саблей плашмя.

Он прокашлялся, напоминая себе, что те времена прошли.

– Это вам, наверное, доктор Барлоу сказала? Желая продемонстрировать, что у нее над нами преимущество?

– Похвально, вы почти попали в точку. Но ответ проще: мне проболтался Дилан.

– Дилан? – Алек опешил.

– Он не знал, что у вас от меня могут быть секреты.

– Нет у меня никаких се… – Алек осекся: спорить бесполезно.

– Вы что, с ума сошли? – жарко зашептал Фольгер. – Вы наследник трона Австро-Венгрии! Как можете выкладывать нашим врагам такое?

– Дилан и доктор Барлоу не враги, – твердо сказал Алек, глядя графу Фольгеру прямо в глаза. – И они не знают, что я законный наследник короны. Кроме нас с вами, о письме Папы Римского не знает никто.

– Слава тебе господи!

– К тому же напрямую я им тоже, в сущности, ничего не говорил. Доктор Барлоу вообще сама додумалась, кто мои родители. – Алек опять отвернулся. – Но все равно прошу меня простить. Следовало сказать вам, что они в курсе.

– Нет! Вам надо было отрицать все их догадки! Этот ваш Дилан – форменный простак, не способный держать язык за зубами. Можете считать его своим другом, но он обыкновенный простолюдин! А вы вверили ему в руки свою будущность!

Алек яростно тряхнул головой. Пускай Дилан и не из благородного сословия, но он друг. И уже жизнью рисковал, чтобы сохранить тайну Алека.

– Граф, задумайтесь на минуту. Дилан выдал всю подноготную вам, а не кому-нибудь из здешних офицеров. Мы можем ему доверять.

Фольгер придвинулся ближе.

– Я надеюсь, что вы правы, ваше высочество. – Его голос был едва слышен. – Иначе капитан сейчас поставит нас перед фактом, что эти новые двигатели уносят нас в Англию, где вас уже ждет клетка. Вам очень хочется стать карманным монархом в услужении у дарвинистов?

Алек ответил не сразу, прокручивая в уме все обещания Дилана. После чего, повернувшись, тронулся к лестнице.

– Он нас не предал. Вот увидите.

Мостик оказался гораздо просторнее, чем Алек себе представлял, – во всю ширину гондолы, плавно выгибаясь к носовой части. Клонящееся к горизонту солнце щедро светило в широке, почти до потолка окна. Стекла в них оказались слегка выпуклыми. Заглянув в них, Алек увидел перед собой слепящую рябь скользящей внизу воды.

По потолку змеились трубки для вестовых ящериц, числом не меньше дюжины; еще больше их надраенными медными грибницами прорастали в пол. Из стен торчали рычаги, выступали всевозможные рубильники, манометры, указатели приборов. В одном из углов висели клетки, где перепархивали почтовые крачки. Алек на секунду прикрыл глаза, вслушиваясь в гудение, жужжание, говор людей и разноголосицу живности.

Фольгер легонько тронул Алека за рукав:

– Мы сюда пришли для разговора, а не глазеть по сторонам.

Алек с нарочито серьезным лицом последовал за графом, но при этом все равно прислушивался и глядел во все глаза. Какие бы ни были у капитана новости, прежде всего хотелось рассмотреть все детали этого примечательного места.

Спереди на мостике находился штурвал, как на каком-нибудь старинном паруснике; вид у него был странновато вычурный, как и вообще многое у дарвинистов. Стоящий за штурвалом капитан Хоббс, обернувшись, улыбнулся гостям.

– А вот и вы, господа! Спасибо, что пришли.

Алек, следовавший за Фольгером, коротко поклонился, словно какой-нибудь аристократишка без определенного чина.

– Чем обязаны столь приятным визитом? – учтиво осведомился Фольгер.

– Вот, корабль снова на ходу, – ответил капитан Хоббс. – Хотелось вас персонально за это поблагодарить.

– Рады были помочь, – сказал Алек.

Ну, хоть раз подозрения графа не оправдались!

– Правда, есть у меня и дурные вести, – продолжил капитан. – Я только что получил сообщение, что Британия и Австро-Венгрия находятся в состоянии войны. – Он кашлянул. – Прискорбно, что и говорить.

Алек медленно выдохнул. Интересно, давно ли капитан об этом знает? Наверняка дожидался, чтобы они сперва отремонтировали двигатели. Тут до Алека дошло, что они с Фольгером перемазаны машинным маслом и одеты как биндюжники, а Хоббс красуется в безупречном синем мундире. Сейчас он капитана ненавидел.

– Это ничего не меняет, – хладнокровно сказал Фольгер. – В конце концов, мы не солдаты.

– В самом деле? – Капитан нахмурился. – А разве на ваших людях не мундиры гвардии Габсбургов? Может, я ошибаюсь?

– Связь с Австрией нами утрачена, – заметил Алек. – Я уже говорил: мы бежали из страны по политическим соображениям.

Капитан в ответ пожал плечами.

– Дезертиры все равно солдаты.

– Мои люди едва… – пытаясь сдерживаться, начал Алек.

– Вы хотите сказать, что мы военнопленные? – перебил его Фольгер. – Если так, то мы отстраняем наших людей от двигателей и удаляемся на гауптвахту.

– Не надо спешки, господа! – Капитан просительно воздел руки. – Я лишь хотел довести до вас скорбное известие и воззвать к вашему снисхождению. Я сам теперь в крайне неловком положении, вы же должны это понимать.

– Мы тоже считаем его неловким.

– Ну вот видите! – Капитан пропустил мимо ушей язвительность тона. – Я бы предпочел достичь некоего компромисса. Прошу вас, вникните в мое положение. Вы так толком и не сказали, кто вы такие. Теперь, когда наши страны в состоянии войны, это делает ваш статус, как бы сказать… весьма двусмысленным.

Капитан выжидательно смолк, а Алек с Фольгером переглянулись.

– Судя по всему, да, – произнес после паузы граф. – Но мы все равно предпочитаем находиться здесь в некотором роде инкогнито.

– Что ж. – Капитан Хоббс вздохнул. – В таком случае мне ничего не остается, как обратиться за указаниями в Адмиралтейство.

– Сделайте милость, – лаконично сказал Фольгер. – Мы бы хотели знать, что оттуда скажут.

– Непременно. – Капитан, рассеянно козырнув, повернулся обратно к штурвалу. – Честь имею, господа.

Пока Фольгер откланивался, Алек повернулся и на непослушных ногах двинулся прочь, по-прежнему досадуя на дерзость графа. Однако на подходе к люку он немного замедлил шаг, вслушиваясь между делом в приглушенный рокот двигателей воздушного корабля.

Вообще-то на свете бывают темницы и похуже.

– Вы догадываетесь, каковы будут распоряжения из Адмиралтейства? – пробормотал Фольгер, нагнав Алека в коридоре.

– Взять нас под замок, – ответил тот. – Едва они научатся обходиться без нашей помощи.

– Точно так. Время всерьез поразмыслить о побеге.

•ГЛАВА 8•

Сидя той ночью в машинном отделении, Алек неотрывно смотрел на странные яйца. Мысли его блуждали.

Вроде бы что в них необычного? А между тем огромный, поражающий воображение воздушный корабль, невзирая на опасности, пробивается через всю Европу, чтобы доставить их по назначению. Что они скрывают? Какая богопротивная тварь может удержать османов от вступления в войну?

Обогреватели, уложенные вокруг яиц, светились приглушенным светом. В ночном безмолвии Алека начало клонить в сон. Пришлось встать и встряхнуться.

Было три часа с небольшим. Пожалуй, пора.

Когда он снимал ботинки, в боку кольнуло. Но боль в ребрах казалась не настолько сильной, чтобы помешать выполнению задуманного.

Накануне с час ушло на спор с графом Фольгером, чтобы убедить его в логичности задуманного плана. Клопп все еще сидел под арестом; Бауэр с Хоффманом возятся с двигателями; самого Фольгера уже ловили на нижней палубе. Так что маршрут бегства предстоит разведать именно ему, Алеку.

Затаив дыхание, он приложился ухом к двери машинного отделения.

Посторонних звуков нет. Алек аккуратно потянул вниз дверную ручку.

Электрические лампы были погашены. Коридоры освещали лишь призрачно-зеленоватые огоньки светляков, напоминающие мерцание звезд. Ступая в одних чулках, Алек бесшумно вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.

Подождав, пока глаза привыкнут к скудному освещению, он направился к лестнице. Где-то должен находиться аварийный люк для экстренного выхода экипажа из корабля, возможно, с помощью веревки или парашюта. По логике, он должен располагаться на самой нижней палубе гондолы. Там его и надо искать.

А вот где найти пять парашютов или пятьсот метров веревки, Алек понятия не имел. Возможно, бежать придется, когда корабль приземлится в Константинополе, и уже потом выторговывать себе безопасность при помощи последнего слитка отцовского золота.

Лестница под весом Алека даже не скрипнула. Подобные конструкции дарвинисты строят из искусственной древесины, которая на порядок легче натуральной и при этом прочна, как сталь. Так что боевой воздушный корабль не стонал, словно какое-нибудь жалкое торговое судно. Всюду здесь ощущалась незыблемая прочность, как и подобает твердыне, в том числе летающей. Отдаленный рокот моторов отзывался лишь легкой вибрацией под ногами.

Через центральную палубу гондолы Алек проскользнул быстро. Ночью караульный стоял у двери на мостик, еще двое размещались у оружейной, а перед рассветом на камбузе неизменно объявлялись судовые коки. Но после пяти дней пребывания на леднике нижние грузовые трюмы и склады опустели, и их никто не охранял.

Когда Алек спускался по последнему пролету, его внимание привлек какой-то звук. Что это: сверху по палубе прошел кто-то из членов экипажа? Или же некто неизвестный крадется за ним по пятам?

Он оглянулся на лестницу за спиной – никого. Быть может, на воздушных судах водятся крысы? А что, такое случалось даже на металлических сухопутных дредноутах. Или же шестилапые ищейки вынюхивают не только протечки, но и шпионов?

Передернув плечами, Алек двинулся дальше. Палуба под лестницей была ощутимо холодней: прямо под ней тек ночной воздух, разреженный и на этой высоте близкий по температуре к нулю.

Коридоры здесь были шире, а в пол вделаны рельсы для грузовых тележек. По обеим сторонам тянулись проемы пустующих складов. Тьма там стояла кромешная, разбавленная разве что парой-тройкой зеленоватых закорючек светляков на стенах.

Снова послышался звук: шарканье башмаков по дереву. Сзади точно кто-то идет!

Алек с неистово бьющимся сердцем продвигался к носу корабля. На дороге ближе к стене стояло несколько полупустых мешков с кормом. За ними не спрячешься. Коридор заканчивался закрытой дверью. Обернувшись, Алек разглядел, что позади движется какой-то силуэт. Невольно мелькнула мысль выдать свое присутствие: дескать, вот, заблудился. Но здесь как-то уже ловили Фольгера…

Алек протиснулся в дверь и закрыл ее за собой.

В помещении было хоть глаз выколи, от стен исходил тяжелый запах, как от прелой соломы. Алек стоял неподвижно, переводя дыхание. Кажется, что это помещение небольшое и вдобавок чем-то загроможденное, однако звук закрываемой двери вызвал подобие эха. Алеку показалось, что он слышит глухое бормотание. Это что, кубрик рядового состава?

Алек затаился, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте, а в ушах уймется гулкий стук сердца.

Постепенно он расслышал дыхание кого-то или чего-то. На секунду его пронзил страх: а нет ли на борту «Левиафана» чудовищ, о которых Дилан и не рассказывал? Каких-нибудь монстров. Алеку вспомнились военные игрушки, и в их числе боевые существа дарвинистов, искусственно созданные по образу и подобию вымерших гигантских рептилий.

– Э-э… прошу прощения? – спросил он шепотом.

– Прощения? – отозвался кто-то в темноте.

– Ой, извините. – Алек сглотнул. – Видимо, я заблудился.

– Заблудился, – послышался в ответ не совсем уверенный и вместе с тем странно знакомый голос.

– Да. Пойду-ка я.

Повернувшись к двери, он незряче стал нашаривать ручку. При ее повороте скрежетнул металл, и Алек замер.

Помещение вокруг наполнили шевеление и какие-то недовольные голоса.

– Ой, извиняюсь, – произнес кто-то.

Другой шепотом спросил:

– Прошу прощения?

Все это бормотание нарастало, становилось быстрее и громче. Комнату размером не больше кладовки вдруг заполонили голоса. Такое впечатление, будто вокруг потревожили как минимум дюжину спящих людей. Нервозной, бессвязной скороговоркой бормотались слова, обрывки фраз. Что это, корабельное отделение для сумасшедших?

Рванув дверь, Алек не на шутку ушиб себе босую ногу и взвыл от боли, вызвав в ответ взрыв сердитых голосов. Темноту наполнили крики, как будто вот-вот должна была вспыхнуть потасовка.

В створку приоткрытой двери на него смотрело призрачно-зеленое лицо.

– Разрази меня гром! Что ты здесь делаешь? – спросил незваный гость.

– Гром! Разрази меня гром! – загудела разноголосица разом со всех сторон.

Алек открыл было рот, готовый заорать, но тут прозвучала тихая трель свистка. Какофония тут же улеглась. У Алека перед лицом качнулся светляковый фонарь, в зеленоватом свете которого на него, щурясь, смотрел Дилан. Свисток он держал в другой руке.

– Я так и думал, что это ты! – громко шепнул он.

– Да. Но кто эти…

– Чш-ш! Тихо, дурачина. Не заводи опять зверушек. – Дилан запихнул Алека в каморку, а сам шагнул следом и осторожно прикрыл дверь. – Хорошо, если навигаторы не услышали эту возню.

Проморгавшись, Алек в тусклом свете фонаря наконец разглядел стоящие вдоль стен штабеля клеток, а в них вестовых ящериц – целое скопище, как в зоомагазине.

– Что это за место? – выдохнул он.

– А то сам не видишь? – прошептал Дилан. – Ящеричная, черт меня дери. Здесь доктор Эразмус возится со зверьем.

Алек сглотнул, заметив стол, на котором зажимами была стиснута расчлененная ящерица. Затем взгляд его ухватил потолок с раструбами рассыльных труб, переплетенных как пути на железнодорожной станции.

– А это тоже вроде как развязка, да?

– Ну да. Доктор Эразмус отвечает за всю эту болтологию – отправления и конечные пункты, экстренные вызовы, сигналы тревоги, транспортные развязки.

Со всех сторон на Алека глядели влажные глазки, в которых отражались огоньки светлячков.

– Я понятия не имел, что все так… мудрено.

– А как, ты думал, зверушкам удается тебя всякий раз находить – по наитию, что ли? – Дилан хмыкнул. – Работа непростая даже для ученого, особенно сейчас, когда половина ящерок все равно что контужена той молнией жестянщиков. Глянь на этих бедняжек. А ты их еще среди ночи тормошишь почем зря.

Несколько ящерок начали бормотать, повторяя за Диланом, но вслед за новой трелью свистка покорно успокоились.

– Ты здесь, я полагаю, неспроста? – осведомился Алек, глядя на Дилана.

– Как тебе сказать. Что-то не спалось. А ты знаешь, как доктор Барлоу недовольна, когда мы с тобой пересекаемся во время сидения на яйцах. Так что я подумал: а нагряну-ка я сейчас, когда ее наверняка там нет.

– А меня там тоже не оказалось, – начал догадываться Алек.

Дилан кивнул.

– Как-то странно. Вот я и решил выяснить, чем ты тут занимаешься.

– И времени у тебя это особо не заняло?

РАЗГОВОР В ЯЩЕРИЧНОЙ

– Помог переполох у ящериц. Хотя я и без того смекнул, что ты наверняка где-нибудь здесь, в районе складов. – Дилан подался ближе. – Высматриваешь маршрут для побега, что ли?

– Так хорошо заметно? – Алек невольно поджал губы.

– Да нет, – усмехнулся товарищ. – Это просто я ужас какой догадливый. Ты еще не понял?

Алек, подумав секунду, улыбнулся.

– Почему, понял.

– Вот и хорошо. – Дилан, сделав шаг, встал на колени у небольшого люка в противоположной стене. – Тогда давай скорей сюда, пока эта живность опять не расходилась.