Текст книги "Руины"

Автор книги: Скотт Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

А вот Пабло крепко спал. Стейси слышала, как он дышит, тяжело, с каким-то хрипом. Девушка подумала, что у него что-то не так с легкими. Она несколько минут смотрела на него полусонными глазами. Потом вдруг заметила, что он раздет. Ей безумно захотелось дотронуться до его пениса. Она быстро поборола в себе это глупое, абсурдное желание. Стейси взяла спальный мешок, который лежал рядом с Пабло, и осторожно накрыла его, стараясь не разбудить. Грек пошевелил головой, но глаза не открыл.

Сейчас было самое подходящее время для Стейси, чтобы вспомнить все, что произошло с ней за этот долгий день, или подумать над тем, что еще может случиться. Она понимала это, но всеми силами противилась таким мыслям. Поэтому Стейси просто сидела и слушала дыхание Пабло, ни о чем не думая. У нее было какое-то странное ощущение: она не спала, она видела и слышала все, что происходит вокруг, но ей казалось, что она вовсе не здесь, не на земле, не на этом холме, а где-то далеко… совсем далеко… И все, что сейчас происходит, происходит вовсе не с ней… Она ощущала себя куклой, сидящей у окна, абсолютно пустой, без мыслей, чувств и переживаний.

Стейси постоянно смотрела на часы. Вот прошло семь минут. Потом шесть. Еще две… Наконец она пересилила себя и отвела взгляд, зная, что так время будет бежать быстрее.

Чтобы хоть как-то скоротать время, она начала напевать про себя песенки. Странно, но сейчас Стейси почему-то вспомнились рождественские песенки: «Джингл Белз», «О таненбаум», «Фрости сноумен». Она плохо помнила слова песен и про себя напевала мотивы. Довольно скоро ей это надоело, и она перестала петь. И снова, мысленно опустившись в полную пустоту, уставилась на Пабло.

Не сдержавшись, Стейси посмотрела на часы. Прошло уже двадцать девять минут. Осталось еще полтора часа. Вдруг она вспомнила, что не знает, кого будить, кто должен дежурить после нее. И тут же порадовалась своей сообразительности – ее будила Эмми, значит, она уже дежурила. Джеф был первым, получается, что следующей была очередь Матиаса. Стейси снова посмотрела на часы – прошла еще минута.

«Только бы Пабло не проснулся», – подумала она. И, как назло, Пабло открыл глаза, будто эти мысли разбудили его.

Довольно долго он лежал неподвижно, смотря на Стейси. Потом кашлянул и повернул голову в другую сторону. Грек поднял руку, как будто хотел закрыть рот, но у него не хватило сил, и он коснулся шеи. Затем поднял ее, несколько секунд подержал в воздухе и опустил на грудь. Пабло облизал ссохшиеся губы, снова повернул голову в сторону Стейси и сказал что-то по-гречески. Ей показалось, что он что-то спрашивал. Стейси улыбнулась ему, но в тот же момент подумала, что этой улыбкой лжет ему и что он сам сейчас догадается, как все плохо.

– Все хорошо, – сказала она.

Но для Пабло этого, конечно, было недостаточно, и он повторил тот же вопрос. Потом помолчал и снова сказал те же самые слова. Поняв, что Стейси его абсолютно не понимает, он попытался жестами показать, чего хочет. Жесты его рук сильно подчеркивали бездвижность ног. Стейси это очень напугало. Она сидела рядом с ним, не зная, что делать, и изо всех сил стараясь скрыть свою панику.

А Пабло все говорил. Он повторял один и тот же вопрос, а руки – все то же движение.

Стейси кивала ему, но потом остановилась, сообразив, что он мог спрашивать что-то вроде: «Я умираю?» Она покачала головой, но вдруг подумала, что он мог спросить и другое, например: «Я поправлюсь?» Стейси была в панике, но продолжала улыбаться, стараясь хоть так скрыть свой страх. Девушка сидела и смотрела на Пабло, чувствуя, как слезы выступают на глазах и что она не в силах сдержать душившее ее рыдание. Как же она не хотела показывать свою панику, ей нужно быть сильной, чтобы Пабло почувствовал себя в безопасности рядом с ней. Но у нее не было этих сил… Ей было страшно… Стейси думала: «Понял ли Пабло, что произошло? Неужели знал, что у него сломана спина, что, возможно, никогда больше не будет ходить? Что может умереть здесь, раньше чем они успеют доставить его в больницу? Господи, что, если он понимал все это?..» Сердце Стейси разрывалось на части от этих мыслей.

Пабло все продолжал показывать что-то руками и задавать один и тот же вопрос. Но теперь его голос звучал настойчивее и громче. Ей показалось, что в этом вопросе было всего примерно шесть или семь слов. Но все эти слова незнакомого ей языка сливались воедино, в одну фразу, в одно большое слово. Стейси изо всех сил пыталась угадать смысл этого вопроса, и ей стало казаться, что Пабло спрашивает: «Я умру? Я поправлюсь?»

Стейси, как ни старалась, никак не могла решить, что ей делать: то ли кивать, то ли качать головой, поэтому она неподвижно сидела рядом с Пабло и улыбалась.

Она хотела посмотреть на часы, хотела, чтобы кто-нибудь наконец уже вышел из палатки и помог ей успокоить грека. Уже от полной безысходности, абсолютно не зная, как помочь Пабло, она тихонько запела. Она пела все, что приходило ей в голову, все песни, которые знала. Пабло успокоился и замолчал. Он улыбался ей, как будто в знак того, что знал эти песни, иногда даже тихо подпевал. Потом у него начали слипаться глаза, он потянулся, взял Стейси за руку и вскоре заснул…

Стейси замолчала. Она очень устала и хотела прилечь рядом, но побоялась вытащить руку у Пабло, поэтому осталась сидеть. Стейси закрыла глаза. «Только передохну», – сказала она себе. Она начала считать вдохи Пабло: «Раз, два, три…»

Вдруг около нее появился Матиас и прикоснулся холодными руками к ее плечу. Она испугалась и спросонья не поняла, кто он и чего от нее хочет. Но когда сообразила, то смутилась. Стейси стало стыдно, что она не выполнила своего долга и заснула.

– Прости, – сказала она.

– За что? – удивился Матиас.

– Я заснула…

– Да ничего, что ты.

– Я не хотела, – начала оправдываться Стейси. – Я просто пела ему, и…

– Шшш, – прошептал Матиас. Он потянул Стейси к себе, она выпустила руку Пабло. – Он в порядке, – сказал Матиас, – посмотри. – И он кивнул в сторону грека. Тот спал со слегка приоткрытым ртом, повернув голову в противоположную от них сторону. Хотя на самом деле Стейси видела, что он не в порядке. Казалось, что жизнь потихоньку уходит из него, оставляя без сил. – Прошло два часа, – сказал Матиас.

Стейси подняла руку и посмотрела на часы. Действительно, прошло уже два часа. Теперь она могла пойти в палатку, лечь и спокойно уснуть. Но ей было стыдно, и она не двинулась с места.

– Как же ты проснулся? – спросила она.

Матиас пожал плечами и присел.

– Я умею просыпаться тогда, когда это нужно. Только перед тем как уснуть, говорю себе, во сколько должен проснуться. Генрих тоже так умел… И отец… Не знаю, как это получается.

Стейси взглянула на него.

– Послушай, – сказала она. Стейси пыталась подыскать слова соболезнования… Но ей никогда не приходилось этого делать. – Ну, насчет твоего брата. Я хочу, чтобы ты знал… Я хочу сказать тебе, что…

Матиас кивнул:

– Все в порядке.

– Я хочу сказать, что это, наверное…

– Все нормально. Правда.

Стейси не знала, что еще сказать. Она хотела как-то утешить немца, но не смогла подобрать слов. Она знала Матиаса всего неделю, и говорить с ним на такие темы было для нее странно и непривычно. Она помнила, что он увидел, как она целовалась с Доном Квиксотом. Стейси тогда очень испугалась его взгляда, испугалась, что он осудит ее. Потом Матиас приятно удивил ее тем, как вел себя на остановке, когда она сказала, что у нее украли шляпку и очки. Она не знала, что он за человек и что думал о ней. Но Матиасу сейчас было тяжело, Стейси хотелось, чтобы он заплакал, а она бы его утешила, обняла, успокоила. Но она понимала, что этого не будет. А ей так хотелось обнять его. Однако Стейси не знала, хочет ли он этого…

– Ты можешь идти спать, – сказал Матиас.

Стейси кивнула, но с места не двинулась.

– Почему, думаешь, они это сделали? – спросила она.

– Кто?

Она кивнула в сторону поля.

– Индейцы.

Матиас долго молчал, потом пожал плечами:

– Наверное, не хотели отпускать его с холма.

– Как нас.

– Да, – кивнул он, – как нас.

Пабло пошевелил головой, и ребята посмотрели на него. Потом Матиас потянулся и дотронулся до руки Стейси. Она снова ощутила прикосновение его холодных пальцев, как и несколько минут назад.

– Не надо, – сказал он.

– Что не надо?

Он сжал руки в кулак.

– Не надо накручивать себя. Надо стараться быть как животное. Как собака. Отдыхать, когда есть возможность. Есть и пить, если есть что. Бороться за жизнь каждую секунду. И все. Генрих был таким. Он обдумывал все свои действия, а потом мог сделать все наоборот. Он одновременно и думал слишком много, и был на удивление непредусмотрительным и непредсказуемым. Но мы так не можем, не умеем.

Стейси молчала. Под конец, ей показалось, что Матиас говорил с какой-то злостью и раздражением.

Немец махнул рукой.

– Прости, – сказал он, – это мысли в слух. Сам не знаю, что говорю.

– Все в порядке, – ответила Стейси, а про себя подумала: «Так он плачет, эти слова и были его слезами».

Она потянулась, чтобы погладить его по голове. Но он остановил ее, покачав головой.

– Нет, – сказал он, – не надо, не стоит.

Еще несколько минут Стейси тщетно пыталась подобрать нужные слова. Но у нее ничего не получалось: в голове была какая-то пустота. Только громкое дыхание Пабло нарушало воцарившуюся тишину. Наконец Матиас махнул в сторону палатки:

– Иди лучше спать.

Стейси кивнула и встала. Она сильно хотела спать. Стейси коснулась плеча Матиаса и потом медленно пошла к палатке.

Неожиданно Эмми проснулась. Пульс сильно участился. Она села, пытаясь понять, что ее разбудило. Эмми подумала, что это мог быть какой-нибудь шум. Но если так, то его услышала только она, потому что Эрик, Стейси и Джеф мирно спали. Матиас, скорее всего, дежурил около Пабло.

Некоторое время Эмми сидела прислушиваясь. Ей казалось, что шум повторится. Но ничего подобного не произошло. Вокруг стояла мертвая тишина.

«Нет, наверное, что-то произошло во сне, поэтому я проснулась», – подумала Эмми. Она плохо помнила свой сон, ее охватывал страх. Сердце бешено колотилось, кровь пульсировала в жилах. Эмми попыталась успокоиться: легла и закрыла глаза. Но заснуть никак не могла – она все прислушивалась, ей было жутко. Эмми не понимала, чего боится, и от этого становилось еще больше не по себе. И еще ужасно хотелось пить – губы совсем ссохлись, а во рту стоял неприятный привкус. Эмми не знала, какое чувство в ней сильнее – страх или жажда. Наконец жажда пересилила, и Эмми осторожно приподнялась и потянулась в сторону, где должна была лежать бутылка воды. Она мечтала хотя бы об одном маленьком глотке воды, который бы избавил ее от этого ужасного привкуса во рту. Она была уверена, что, выпив немного воды, успокоится и снова заснет. А нужно ли было засыпать? Да, конечно, ведь утром все должны быть выспавшимися, свежими и полными сил, чтобы воплотить в жизнь все планы Джефа. Им надо будет ходить по траве и собирать росу, рыть яму, чтобы очистить мочу. И еще бог знает что придумает Джеф.

Да, они договорились не пить до утра. Но один маленький глоток, разве это считается? Тем более что с утра они соберут росы… Эмми успокаивала себя, убеждая, что ничего плохого в том, что она немного попьет, нет. Но ее совесть не позволяла взять воду, пока остальные ребята спали. Она чувствовала себя воровкой. Поэтому Эмми еще раз облизала пересохшие губы и села на свое место, так и не взяв бутылку. Нет, она не может так поступить. Эмми видела кучу вещей в углу палатки, бутылка должна быть где-то там. Все, что ей было нужно сделать, – это проползти всего несколько шагов и найти в этой горе вещей заветный сосуд, потом открыть крышечку и поднести бутылку ко рту. Один маленький глоток. Да никто даже и не заметит! А если бы Эрик сейчас проснулся и попросил пить, она обязательно дала бы ему. Эмми подумала, что так поступили бы все ребята. Тогда зачем ей спрашивать у них разрешения, если они все равно разрешат. Зачем тогда тревожить их сейчас, задавая вопрос, ответ на который был, кажется, очевиден?

Подумав еще немного, девушка подползла к вещам и начала искать в них бутылку.

Нет, Эмми не хотела воровать воду. Ни глотка, ни даже капли. Как бы она ни убеждала себя, совесть не позволяла пойти на это воровство. У них и так было мало воды, и хотя Джеф придумал несколько способов ее добычи, вряд ли им удастся их осуществить. И если Эмми сейчас сделает хоть один глоток, пока все спят, то получится, что она отберет понемногу у каждого из ребят. Эмми много слышала о разных катастрофах и знала, что в таких экстремальных ситуациях обязательно найдется хотя бы один человек, который съест последний кусочек из запаса провизии. Эмми не хотела так поступать. Ведь перед тем как лечь спать, все немного попили из заветной бутылки и договорились, что до утра воду трогать не будут. Если остальные терпят, то почему она не может?

Она пыталась убедить себя в том, что она просто хотела увидеть бутылку, дотронуться до нее, ощутить в руках ее вес. В этом же нет ничего плохого? Зато это обязательно поможет ей уснуть.

Нет, когда все ложились спать, никто не голосовал за такое распределение воды. Джеф просто сказал, как будет, и ребята ему подчинились. Все слишком устали, чтобы думать об этом и поэтому согласились с Джефом. Если бы Эмми не была так напугана и так сильно не хотела спать, она бы, наверное, возразила ему. И у ребят тоже могли бы появиться какие-нибудь идеи на этот счет. По крайней мере можно было проголосовать и выбрать наилучший вариант.

Определенно, это абсолютно не совместное решение.

А что будет утром? Они что, опять по очереди выпьют по глотку и все? Ну а раз так, почему Эмми нельзя выпить свою порцию сейчас, немного раньше, чем все остальные? И это не будет воровством. Это же все равно что аванс – часть зарплаты, выплаченная заранее. А когда утром ей предложат бутылку с водой, она просто откажется и объяснит, что уже выпила свою долю ночью.

Эмми еще немного придвинулась к заветной бутылке. Теперь она уже совсем ясно видела ее в темноте палатки. Все, что ей оставалось сделать чтобы взять бутылку, это немного потянуться вперед. А Эмми все сидела на месте, сомневаясь и не решаясь сделать последний шаг. Внутри нее все еще шла борьба: она то убеждала себя подождать до утра, то, поддаваясь приступу жажды, придвигалась все ближе и ближе к бутылке. Эмми сейчас была совсем как ребенок: она думала, что обязательно подождет до утра и выпьет свою порцию вместе со всеми, а тем временем ее руки, не подчиняясь разуму, тянулись к бутылке, и вот уже пальцы быстрым движением откручивали крышку. Теперь она все делала очень быстро, боясь, что кто-нибудь заметит и остановит ее. Эмми поднесла бутылку ко рту и сделала маленький глоток. Но нет, этого было далеко не достаточно. Девушка подняла бутылку выше, и живительная влага потекла по ее горлу. За этим огромным глотком последовал еще один, затем еще. Вода выливалась у нее изо рта, текла по подбородку, шее. Эмми чувствовала, что с каждой каплей силы возвращались к ней, а жажда отступала.

Наконец Эмми опустила бутылку и вытерла рот рукой. Закручивая крышечку, она воровато оглянулась и, к своему ужасу, увидела, что Стейси и Эрик лежат с открытыми глазами, а Джеф сидит и пристально смотрит на нее сквозь ночной сумрак, окутывающий все вокруг. Они с Джефом долго глядели друг другу в глаза. Эмми ждала, что он сейчас заговорит, начнет кричать на нее, но Джеф не произнес ни слова. Эмми даже начала думать, что ей все это кажется, и ребята по-прежнему спят, и что все это – шутки ее воспаленного сознания и совести. Но, к сожалению, она ошибалась. Джеф, посмотрев еще немного, покачал головой и, как показалось Эмми, с каким-то отвращением отвернулся от нее.

Эмми положила бутылку и легла на свое место.

– Я очень хотела пить, – прошептала она. Эмми чувствовала, что вот-вот расплачется, ее переполняли эмоции: злость, чувство вины, ярость, стыд. Однако была и некоторая доля облегчения: теперь у нее во рту, горле, желудке была вода, та влага, о которой Эмми так долго мечтала.

Джеф так ничего и не сказал. Его молчание было самым тяжелым наказанием для Эмми. Она чувствовала, что этим Джеф хочет показать, что она не достойна ни единого слова в свой адрес.

– Черт, – не выдержала Эмми. – Ладно тебе, Джеф. Черт возьми, прекрати! – Слезы подступали к глазам, и она уже не могла остановить их.

– Что? Что такое? – спросонья спросила Стейси, не понимая, что произошло.

Эмми не ответила ей. Она лежала, свернувшись комочком, и тихо плакала. Ей безумно хотелось наброситься на Джефа, ударить его и тормошить, пока тот не скажет, что она прощена и, в сущности, не сделала ничего плохого. Как же сильно она желала услышать, что все в порядке, а потом лечь на его плечо и заснуть так, как спят Стейси и Эрик. Но все они бросили Эмми, одну, в этой темноте, не утешив и не успокоив ее.

Солнце уже встало. Это было первым, что заметил Эрик, когда открыл глаза. Солнечные лучи пробивались сквозь нейлон палатки. Внутри уже было жарко и душно, и это – второе, о чем подумал Эрик. Он вспотел и очень хотел пить. Эрик поднял голову и огляделся. Стейси спала рядом с ним, а Эмми лежала неподалеку, свернувшись комочком. Матиас куда-то ушел, Джеф тоже.

Эрик хотел было встать, но понял, что у него не хватит на это сил. Поэтому он положил голову, закрыл глаза и стал прислушиваться к своему телу. Подбородок был, видимо, сильно ушиблен, потому что Эрик испытывал боль, когда открывал рот. Локоть щипало, когда он дотрагивался до раны. Поясница, казалось, онемела, и боль отзывалась где-то у левого колена. И, наконец, было еще многострадальное правое колено. Правда, после того как Джеф обработал рану, боли уже почти не чувствовалось, колено даже немного онемело. Эрик попытался согнуть ногу, но почему-то ему это не удалось. Казалось, что-то держит его, не давая пошевелиться. Эрик поднял голову, чтобы посмотреть, что же это такое. То, что он увидел, потрясло и ужасно напугало его. За ночь растение удивительным образом разрослось, оплело его ногу, покрыло своей ядовитой зеленью почти всю левую часть его тела.

– Господи, – вырвалось у Эрика. Нет, это был даже не страх и не ужас. Он чувствовал скорее какое-то отвращение.

Эрик приподнялся, дотянулся до стеблей, опутывающих ногу, и начал срывать со своего тела. В этот момент застонал Пабло.

Джеф находился у основания холма, слишком далеко от ребят, чтобы услышать стоны Пабло. Он вылез из палатки еще до рассвета и отлил в бутылку. Она была уже наполовину полна. «Чуть позже, когда взойдет солнце, можно будет вырыть ямку и попытаться выпарить воду из мочи», – подумал Джеф. Он не был уверен, сработает ли этот план. Ему казалось, что он все же забыл о какой-то важной детали в этой конструкции. Но даже если этот аппарат не оправдает ожиданий Джефа и ребятам не удастся получить таким способом немного воды, то по крайней мере, пока они будут сооружать конструкцию, пройдет некоторое время и они немного отвлекутся от мрачных мыслей.

Джеф закрыл бутылку, положил ее на место и пошел в сторону навеса, где лежал Пабло. Матиас сидел рядом с греком. Когда Джеф подошел ближе, он кивнул ему в знак приветствия.

Солнце еще не взошло, но ночная мгла уже начала рассеиваться. Джеф довольно ясно видел черты лица Матиаса и Пабло, лежащего на носилках. Спальный мешок покрывал его почти до груди. Лицо грека было неестественно бледным, глаза по-прежнему закрыты, щеки впали, а губы потрескались.

Джеф присел рядом с Матиасом. Некоторое время они оба молчали. Джефу нравился Матиас за то, что он никогда не торопился сам начинать разговор, как бы предоставляя эту возможность собеседнику. С ним было очень легко и довольно приятно общаться.

Им не надо было притворяться и придумывать что-либо, не надо было друг друга успокаивать и обнадеживать. Оба прекрасно понимали всю сложность ситуации, в которой оказались.

– Он явно хуже выглядит, – сказал Джеф.

Матиас посмотрел в сторону Пабло и остановил свой взгляд на лице грека, а потом кивнул.

Джеф провел рукой по волосам. Они были уже жирными и сальными от жары. От кожи начинал исходить кислый запах пота. Джефу ужасно хотелось принять душ. Это напоминало какую-то детскую неосуществимую мечту, когда до слез хочется чего-то, но прекрасно понимаешь, что это невозможно. Джеф попытался выбросить из головы мысли о прохладном душе и переключиться на более реальное желание – пить. Во рту все пересохло, а язык немного опух. Джеф подумал было о бутылке с водой, но он знал, что надо ждать, пока все не проснутся. Эти мысли неизбежно привели к воспоминанию о ночном воровстве Эмми. Ему определенно надо было поговорить с ней, убедить, что подобное больше не должно повториться. А может, и не стоит говорить об этом, может, правильнее будет сделать вид, что ничего не произошло. Джеф пытался придумать, как можно сказать об этом воровстве не прямо, а через какие-нибудь намеки, чтобы это не звучало чересчур грубо или резко. Однако он слишком устал и хотел пить, и не мог собраться с мыслями. Джеф вспомнил своего отца, который обладал удивительным даром выразить одним предложением то, на что иному человеку понадобилось бы прочитать целую лекцию. В его фразах, на первый взгляд простых и незатейливых, заключалась вся суть: «Не лги», или «Будь честен, даже если это тяжело», или «Бояться вовсе не стыдно». Но папы рядом не было, а сам Джеф не умел говорить так искусно и точно. Его вдруг охватил порыв чувств, теперь ему не хватало отца даже больше, чем пресловутого душа, о котором так мечтал несколько минут назад. Ведь отец, конечно, помог бы ему решить все проблемы, ответить на все вопросы.

Джефу исполнилось уже двадцать два года. Детство было еще близко. И это пугало его. Ведь так соблазнительно сейчас представить себя ребенком и ждать, что кто-то придет и решит все проблемы. Но Джеф прекрасно понимал, что детское отношение к ситуации, в которой все оказались, приведет только к одному финалу – смерти. Сейчас можно было надеяться лишь на себя и собственные силы.

Подумав еще немного, Джеф пришел к выводу, что лучше ничего не говорить Эмми, сделать вид, что все забыто, конечно, если воровство не повторится.

После довольно затянувшейся паузы Джеф рассказал Матиасу о своем плане по выпариванию воды из мочи. Еще он подробно описал, как можно собирать росу.

– Сейчас самое время, – сказал он. – Как раз перед рассветом.

Матиас обернулся и посмотрел на восток. Небо уже не было таким темным, хотя солнце еще не встало.

– Или нет… – снова заговорил Джеф. – Может, стоит подождать. Пусть все выспятся. Тем более что на сегодня нам хватит воды.

Матиас в ответ сделал какой-то неопределенный жест – то ли кивнул головой, то ли пожал плечами. Несколько минут они сидели в тишине. Джеф слушал хриплое дыхание Пабло, судя по которому греку было совсем плохо.

– Думаю, надо поставить предупредительные знаки у подножия холма, – снова прервал тишину Джеф. – На случай, если нас не будет там, когда придут греки. Надо нарисовать череп и кости или что-нибудь еще в этом роде.

Матиас улыбнулся в ответ.

– Ты рассуждаешь, как настоящий немец.

– В смысле?

– Делать что-то, даже если знаешь, что это бесполезно.

– По-твоему, знаки бесполезны?

– А вчера тебя самого остановили бы череп и кости?

Джеф нахмурился, обдумывая слова Матиаса.

– Ну, почему бы не попробовать? – спросил он. – Может, это и остановит кого-нибудь.

Матиас снова улыбнулся:

– Ja, [8]8
  Ja (нем.) – обязательно.


[Закрыть]Джеф. Вне всякого сомнения. Иди делать свои знаки. Gehen. Иди.

Джеф встал и подошел к куче вещей, вытащенных из синей палатки. Все было на месте: и сумки, и камера, и аптечка, и блокноты. Джеф покопался в сумках и нашел там шариковую ручку. Он прихватил ее и блокноты и пошел к остаткам от палатки, лежащим неподалеку. Отсюда он взял магнитную ленту и алюминиевый шест. Матиас наблюдал за ним, улыбаясь и кивая головой.

Тем временем солнце подобралось почти к самому горизонту и, судя по тому, как посветлело вокруг, должно было уже совсем скоро подняться над землей.

Джеф пошел по тропе вниз по холму. Вскоре он уже видел потускневшие на свету костры индейцев.

На полпути к подножию холма Джеф почувствовал, что хочет в туалет. Он положил все вещи, сделал шаг в сторону от тропы и присел. С его желудком явно творилось что-то неладное. Вскоре возник вопрос, что использовать вместо туалетной бумаги. Листья растений были первым, о чем он подумал. Но они казались слишком жесткими, да и ядовитый сок точно обжег бы его. Затем ему пришло в голову использовать блокнот. Джеф приподнялся, потянулся за ним, вырвал лист, покомкал его, чтобы тот стал помягче, и благополучно использовал. Джеф тут же подумал о том, что нужно вырыть яму для туалета, где-нибудь у подножия холма. А листы из блокнотов использовать как туалетную бумагу.

Наконец над зеленой кромкой леса появилось солнце. Оно было какого-то необычно розового цвета. Джеф замер на месте, смотря на удивительный пейзаж. В руке он все еще держал использованный лист бумаги. Солнце быстро поднималось над горизонтом, постепенно приобретая свой привычный желтый цвет.

Полюбовавшись восходом, Джеф застегнул молнию на джинсах. Вдруг он почувствовал, что руки начали гореть. Джеф посмотрел на свою одежду и понял, в чем дело. Все джинсы и даже ботинки были покрыты зеленым пухом. Крошечные стебли коварного растения проросли сквозь ткань. Они были такими тоненькими, что одежда казалась окутанной зеленой дымкой. При малейшей попытке высвободить одежду из этого зеленого плена растения источало ядовитый сок, обжигая Джефу руки.

Он стоял как вкопанный, смотря на свою, теперь уже зеленоватую, одежду. У Джефа даже в голове не укладывалось, насколько быстро может распространяться это растение. Он был просто не в состоянии понять это, дать нормальное объяснение такому явлению, поэтому попытался на время выбросить эти мысли из головы.

Джеф бросил бумагу, которую до сих пор держал в руках, и хотел было немного присыпать ее землей. Но почва была настолько сухая и твердая, что ему пришлось присесть и камнем откалывать кусочки земли. Для этого требовалось столько сил, что Джеф даже вспотел. Наконец он более менее забросал землей вытоптанное место.

Джеф вернулся на тропу и наклонился, чтобы взять ленту, ручку, блокнот и алюминиевый шест. Он уже пошел было дальше, вниз по тропе, как вдруг остановился и задумался: «А почему нет мух? Они же должны были прилететь на вонь». Он оглянулся и прислушался, ожидая, что вот-вот вокруг засуетятся, зажужжат мухи. Но ничего подобного не произошло. Вокруг было тихо: ни одного насекомого. Мысли роились в голове у Джефа, перебивая одна другую: «Ведь нет мух не только здесь, но и вокруг Пабло. Насекомые же летят на запах! И москиты. И черные мошки, которые одолевали в джунглях. Где они?»

А солнце все поднималось выше и выше. Жара становилась все более невыносимой.

«Может, это птицы, – подумал Джеф. – Может, это они съели всех насекомых?»

Джеф снова осмотрелся вокруг в поисках птиц. Уже совсем рассвело, и птицы давно должны были бы проснуться, летать и петь, приветствуя утреннее солнце. Но вокруг царила тишина, ни единого движения, ни единого звука… Ни мух, ни москитов, ни мошек, ни птиц…

«Помет», – пришло в голову Джефу. Он присмотрелся к зелени, окружавшей его, пытаясь найти следы птичьего помета. Но и это его предположение не оправдалось. Все было чисто.

«Может, птицы живут в норах, которые выдалбливают клювами в земле?» Он вспомнил, что читал о таких птицах. Джеф даже представлял их: маленькие птички, серовато-коричневого цвета, с крючковатыми клювиками. Но на земле не было видно ни одной норки. И это объяснение не сработало.

Пока Джеф размышлял, оглядывался вокруг, он заметил маленький камешек, лежащий у его ног. Он наклонился, поднял его и положил в рот. Джеф читал где-то, что люди в пустынях сосут камешки и это помогает сдерживать жажду. Его камешек был какого-то жутко кислого вкуса, и Джеф еле удержался, чтобы не выплюнуть его. Он языком положил гальку между зубами и держал как сигару.

«Надо дышать носом, а не ртом. Так в организме сохраняется больше влаги. Говорить – только при крайней необходимости. Меньше есть и не пить ничего алкогольного».

Что еще? Нужно было так много вспомнить, и никто не мог ему помочь. Все надо было делать самому.

Джеф был уверен, что ночью слышал крики птиц. Он подумал, что можно пройти вокруг холма и поискать их норки. Но сначала надо было сделать знаки, потом подняться к ребятам и разделить оставшиеся запасы воды и еды. Затем – соорудить конструкцию для выпаривания воды, а потом уже вырыть яму для туалета. И только после этого можно идти искать птиц, их норки, и, возможно, если повезет, найти яйца. Еще можно будет попробовать половить взрослых особей, например, поставить самодельные силки.

Сколько же всего было! Джеф даже боялся забыть что-нибудь.

Собравшись с мыслями и выбросив из головы все лишнее на данный момент, Джеф пошел дальше по тропе, постепенно приближаясь к подножию холма.

Местные жители уже поджидали его там. Их было четверо – трое мужчин и одна женщина. Они сидели у догорающего костра и внимательно смотрели на приближающегося Джефа. Вскоре мужчины встали и взялись за оружие. Одного из них Джеф сразу узнал – это был лысый мужчина с пистолетом, который первым пытался остановить ребят. Все трое были вооружены стрелами, и их луки были наготове.

Джеф видел, что совсем неподалеку, завернувшись в одеяла, спали еще несколько человек. Один из них, будто почувствовав приближение Джефа, проснулся и растолкал мужчину, лежавшего рядом. Оба встали и уставились на Джефа.

Он остановился у начала тропы, ведущей на холм, и положил все свои вещи. Джеф повернулся спиной к индейцам, раскладывая на земле все необходимое для сооружения знаков. Это было не очень приятно, и по спине Джефа то и дело пробегал холодок. Он представлял, что там, за его спиной, эти люди уже натянули луки и прицелились. Но Джеф не поворачивался к ним лицом, он не представляет для индейцев никакой угрозы.

Джеф взял в руки ручку, блокнот и нарисовал первый знак – череп и кости. Это был настолько простой, понятный и зловещий знак, что он просто не мог не остановить людей, ступающих на тропу.

Затем Джеф перевернул страницу и написал: «SOS».

На третьей странице он написал: «ПОМОГИТЕ», а на четвертой – «ОПАСНО».

Потом нашел камень и с его помощью вбил алюминиевый шест в землю, перегородив им тропу. Затем магнитной лентой он привязал к шесту нарисованные знаки, один под другим. Закончив работу, Джеф повернулся посмотреть на реакцию индейцев. К его удивлению, люди ослабили свое внимание: те двое, что проснулись, когда он подходил, снова легли спать; а женщина сидела у костра спиной к Джефу. Она сгребала тлеющие угольки и пыталась поставить на них котелок. «Завтрак», – подумал Джеф. Лишь трое теперь смотрели на него.