Текст книги "Правила. Не снимай штаны в аквариуме"

Автор книги: Синтия Лорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Чужой дом – чужие правила

В гостях все просто. Никто не кидает игрушки в аквариум, никому нет дела, закрыта дверь в подвал или нет, никто не станет вопить, если только огромный мохнатый паук не залезет в рукав.

В нормальном доме – нормальные правила:

Но лучше всего то, что в гостях у подруги я могу быть собой, а не старшей сестрой.

Комната Кристи похожа на разворот глянцевого каталога – я хоть и получаю такие по почте, но заказать себе могу разве что зубную щетку или плакат. А у Кристи новые занавески в розовых разводах, которые сочетаются с толстым стеганым одеялом на кровати, которое, в свою очередь, подобрано в тон розово-голубому коврику на полу.

Смотрится потрясающе, но особую зависть у меня вызывает порядок на ее комоде. Фотографии, косметика, подставка для украшений, длинный ряд лаков для ногтей – все на виду, не то что в моей комнате, где все рассовано по ящикам, подальше от Дэвида.

Валяясь рядом с Кристи на благоухающем розовом одеяле, я жалею, что надела старую выцветшую футболку и не накрасилась с утра пораньше.

– А он классный, – говорит Кристи, и мой взгляд возвращается к журналу Teen People [2]2
  Американский молодежный журнал о знаменитостях (выходил в 1997–2006 годах).


[Закрыть], раскрытому перед нами на кровати. У парня на фотографии великолепные зубы и пронзительные темные глаза.

Кончиками пальцев Кристи касается страницы в том месте, где под заголовком «Один на один с Джейком» написано:

«Он считает, что идеальное свидание – это прогулка по берегу моря в час заката и ужин на пляже, приготовленный девушкой».

– Дешевка, – срывается у меня с языка, и я тут же жалею, что не успела вовремя заткнуть себе рот.

Но Кристи смеется:

– Ага, почему бы ему самому не устроить себе пикник? Если тебя куда-то приглашают, незачем приносить с собой ужин!

Она переворачивается на спину.

Я тоже. Потолок у нее в комнате вполне обычный – белый, ровный, с простым квадратным светильником и двумя крюками, похожими на перевернутые вопросительные знаки. К ним ничего не крепится. Наверное, миссис Баумен подвешивала на них кашпо.

– Тебе уже разрешают ходить на свидания? – спрашивает Кристи.

Я пожимаю плечами.

– У меня есть знакомые мальчики в школе и в церкви, но ни с кем из них я бы одна никуда не пошла. Ну, то есть не одна, конечно, он же тоже пойдет.

Заткнись, говорю я себе.

– Тебе надо пригласить на свидание того мальчика, которого ты рисовала, – предлагает мне Кристи. – Как его зовут?

Я шевелю плечами, делая вид, что они затекли, чтобы она не заметила мое смущение. Чем я рискую, если назову его имя? Вряд ли они когда-нибудь встретятся. Джейсон же не ходит в нашу школу.

– Джейсон.

– А я порвала со своим парнем еще до нашего переезда, – говорит Кристи. – Но, кажется, я нравлюсь Райану. Его мама работает в культурном центре, я там волонтер. Ты знаешь, что наш центр устраивает летом танцы? Это для детей от восьми до семнадцати. Ты могла бы пригласить Джейсона.

– Ты волонтер? – Я решила сменить тему разговора.

– Ага, в дошкольном дневном лагере. Когда я на это подписывалась, мне казалось, будет здорово, а сейчас они хотят, чтобы я приходила каждый день. А поскольку по выходным я езжу к папе, у меня даже не остается времени распаковать вещи.

В рамке на комоде стоит фотография мужчины с собакой.

– У моей подруги Мелиссы родители развелись. И она проводит лето в Калифорнии со своим отцом.

– Мои родители не развелись.

Она сказала это так резко, что у меня перехватило дыхание.

– Прости, я думала, что…

– Они просто разъехались. – Кристи берет кончик пряди и начинает его закручивать. – Они просто решили сделать небольшой перерыв.

Стало так тихо, что я слышу, как на улице поют птицы и мимо по дороге проезжают машины. Кристи оттягивает скрученную прядь за кончик, и она стремительно раскручивается обратно, оставляя непослушный локон у нее на носу.

– Хочешь, сыграем в баскетбол? – спрашивает она и откидывает волосы, обнажая дорожку веснушек на переносице. – Не знаю, в какой точно коробке у меня мяч, но искать надо в гараже.

– Давай.

Не могу удержаться и в каждой комнате, которую мы проходим, мысленно составляю список отличий. Двери не запираются, рядом с телевизором нет детских фильмов, никаких заглушек в розетках, а на кухонном столе оставлена коробка печенья – никто не съест все за раз.

В гараже у Кристи чего только нет: коробки, велосипеды, грабли – есть даже снегомет. Мы открываем коробку за коробкой, пока в одной из них не находим баскетбольный мяч.

– Надеюсь, ты играешь не слишком круто, – кидает мне мяч Кристи. – Я играю круто, но не очень.

– Я тоже, – говорю я с облегчением.

Мы играем один на один, пока я не замечаю, как папа заезжает с Дэвидом на нашу парковку.

Дэвид бежит к нашему дому, зажав в руке видеокассету.

– Привет, – улыбается папа, подходя к изгороди. – Какая, однако, приятная неожиданность видеть тебя у соседей, Кэт.

Во-первых, я уже ему говорила, чтобы он не называл меня Кэт, потому что в этом есть что-то кошачье. Во-вторых, что уж такого неожиданного в том, что у меня по соседству появилась подруга?

– Ты должен купить Дэвиду новый магнитофон. – Я готовлюсь к броску. – Старый зажевывает кассеты, и мне приходится их чинить.

Мяч отскакивает от кольца.

– Может, сначала поздороваешься? – спрашивает папа.

– Привет. Но так и знай: я больше не буду наматывать пленку.

– Я папа Кэтрин, – кивает он Кристи. – Мы очень рады, что у нас теперь такие соседи. А что твои родители…

– Ого, – я смотрю на часы. – Как летит время.

– Да, и мне пора готовить маме ужин, – Кристи бросает мяч. – Увидимся?

– Конечно!

Я ловлю мяч и бросаю его обратно – мне нравится гулкий звук, с которым он ударяется об ее ладони.

– Я буду дома через минуту, – говорит папа. – Мне надо кое-что достать из машины.

Домой я шагаю легко и беспечно. В гостиной с трудом сдерживаю себя, чтобы не пуститься вприпрыжку мимо мамы, читающей на диване газету. Рядом с ней сидит Дэвид – он поставил кассету и теперь ждет конца превью, не зная, куда девать руки от нетерпения.

– Хорошо провела время? – спрашивает мама. Страницы газеты шуршат, когда она ее складывает. – Кристи производит приятное впечатление.

Я киваю.

Дэвид хлопает ладонями по коленям: «Возрастные ограничения! Остросюжетный боевик!»

– Джейсон хотел тебя видеть, – говорит мама. И вся моя радость улетучивается, как воздух из продырявленного шарика.

– Он так сказал?

– Ну, вообще-то он сказал: «Передай Кэтрин, кто не пришел – тот вонючка».

Мама смотрит на меня поверх очков взглядом «чтобы-все-это-значило-юная леди?».

– А кто такой Джейсон? – спрашивает папа, появившись в дверях с ехидной ухмылкой.

– Это мальчик из центра, куда Дэвид ходит на трудотерапию.

Папины брови лезут на лоб, а я закатываю глаза.

– Да просто мальчик, а не молодой человекили типа того.

– Да, чуть не забыла, Джейсон просил тебе кое-что передать, – говорит мама. – Посмотри там в пакете на кухонном столе.

– Детям до тринадцати! – выкрикивает Дэвид. – Обращаем особое внимание родителей!

Я нехотя тащусь на кухню, хотя на самом деле мне любопытно. На столе лежит бумажный пакет, я не глядя засовываю в него руку.

Пальцы касаются чего-то щекочущего и прохладного. Я вытаскиваю из пакета большой пучок морковки вместе с ботвой.

Развязывая пучок, я представляю, как Мускат и Корица, шурша опилками, подходят к поильнику.

Я с треском разламываю морковку пополам.

В другом конце коридора раздается сумасшедший визг. Потом вопль: «Свиньи, молчать!!!»

Когда я подхожу к своей комнате, Дэвид уже стоит в дверях, прикрыв уши руками.

– Прости, – потеснив его, я прохожу в комнату. – Иди и смотри кино. Они сейчас перестанут.

Отталкивая друг друга, Мускат и Корица буквально лезут на стену.

Прочь с дороги, толстяк!

На себя посмотри, чучело! Эта морковка моя!

Я бросаю кусочки морковки в клетку, и беспокойная возня постепенно стихает, под конец уступая место довольному пофыркиванию и хрусту.

Меня начинают мучить угрызения совести. Почему наша жизнь не может быть проще – как у морских свинок? У них всего несколько правил:

Но я могу загладить свою вину перед Джейсоном во вторник.

Я уже знаю, как это сделать.

Все полезно, что в рот полезло

Во вторник я беру с собой в клинику то, чего никогда раньше не приносила. Ради этого мне приходится оставить верх рюкзака открытым и не болтать его на плече, а бережно нести в руках.

Когда я вхожу, Джейсон уже на месте: его кресло стоит возле дивана, где я обычно сижу.

– Привет, – усевшись рядом, я пристраиваю рюкзак на коленях. – Спасибо за морковку.

Нравится? Морская свинка.

– Они решили, что это просто Обалдеть!На самом деле…

Тут я полностью расстегиваю молнию рюкзака.

Оттуда нетерпеливо высовывается пушистая мордочка. В чем дело? И вообще, что у нас на обед? Сухой корм? Морковка? Это что у них тут – ковролин, что ли?

– Это Корица, – объясняю я, прижимая ее к груди. – И она говорит: «Спасибо за морковку».

У Корицы шоколадные завитушки шерсти, блестящие темные глазки и миролюбивый характер. Я решила, что из двух моих морских свинок она более спокойно отреагирует на неожиданные звуки и движения Джейсона.

Губы Джейсона расслабляются.

– Хочешь взять ее на руки? – спрашиваю я. – Она может завизжать, но не укусит.

Обалдеть!

Корица шагает по разговорнику Джейсона. Принюхивается и наваливает кучу прямо на Грузовик.

– Извини! – я бросаюсь к столу администратора за салфеткой. – Корица! И это вместо того, чтобы сказать «привет»!

Большой. Привет.

Я вытираю страницу.

– Можешь повторить?

Большой. Привет.

– А ты шутник, – открываю наружный карман рюкзака. – Да, кстати, я принесла тебе новые слова.

Подняв взгляд, я вижу, что Джейсон поглаживает Корицу по спинке кончиками пальцев. Стиснув зубы, он изо всех сил старается контролировать свои движения, чтобы не испугать ее. Отведя руку в сторону, он весь дрожит.

Я делаю вид, что не замечаю этого, боясь его смутить.

– Первое слово – «шутка». Я подумала, что ты можешь пользоваться этим словом, когда шутишь или иронизируешь, чтобы твой собеседник наверняка понял, что ты это не всерьез.

Нравится. Слово.

– А вот карточка «мне-то что», – я перехожу на шепот. – Если захочешь достать свою маму. На мою, во всяком случае, это действует. – Я показываю, глядя в потолок: «Мне-то что».

Джейсон ухмыляется. Здорово. Мне-то что.

Я убираю Корицу обратно, чтобы вставить новые карточки в разговорник.

– А вот «секрет». Вдруг нам иногда захочется поговорить так, чтобы никто не слышал. Когда один из нас показывает на «секрет», мы начинаем общаться только с помощью твоих карточек. Попробуем?

Да.

Я оглядываюсь в поисках подходящей темы для разговора. За окном идет человек с биглем на поводке.

– Видишь того дядьку? – спрашиваю я, показывая в окно. – Давай пофантазируем – кто он?

Человек проходит мимо наших окон. Бигль семенит за ним, опустив голову и принюхиваясь.

Джейсон показывает: Опоздать. На. Собака. Выставка.

В знак одобрения я поднимаю большой палец. Здорово. Моя. Очередь.Мне представляется, что мужчина с собакой – первоклассная парочка шпионов, слишком незаметная, чтобы обращать на себя внимание. Но у Джейсона нет слова «шпион», или «секретный агент», или хотя бы «загадочный». Покопавшись в его книжке, мне удается составить только: Этот. Человек. Секрет.

– Я представила, что они секретные агенты, – говорю я наконец. – Может, лучше поговорим про музыку?

Да.

Я достаю из кармана рюкзака плеер.

– Это мой любимый диск.

Я надеваю на Джейсона наушники – не так неуклюже, как в прошлый раз; но мне все равно приходится сдерживать дрожь, когда его волосы касаются моих пальцев и запястий.

Кто? Музыка.

Я листаю его разговорник – такой карточки там конечно же нет.

– Это…

Джейсон показывает: Секрет.

Я прикрываю рот рукой. Не говорить.

Кэтрин. Сделать. Слово. Кто?

У меня нет чистой карточки, так что я достаю из разговорника Покаи рисую на обратной стороне. Это тот еще портрет Аврил Лавин [3]3
  Канадская певица и актриса.


[Закрыть], но я же спешу.

Я не вставляю карточку в кармашек, а просто кладу сверху. Это же временное слово, а ему больше пригодится «пока».

Джейсон рассматривает карточку, слушая музыку в наушниках. Аврил Лавин. Глупая.

– Что?

Я выпускаю Корицу попастись на разговорнике Джейсона.

Джейсон ухмыляется. Шутка.

Я наклоняю голову и старательно изображаю осуждающий взгляд моей мамы.

– Думаешь, это смешно, да? – приподнимаю один наушник, чтобы он лучше расслышал. – Следующая карточка будет «козел».

Секрет.

Опять я заговорила! Прикусив язык, чтобы снова не проговориться, я приподнимаю Корицу – хочу посмотреть, на чем она сидит.

Джейсон показывает: Нравится. Аврил Лавин.

Мне тоже.Вот и все, что я могу найти в его разговорнике.

– Привет, Джейсон!!!

Джейсон хмурится, пока я снимаю с него наушники.

Логопед. Кричать. Все. Время– показывает он. – Я. Не. Могу. Говорить. Но. Я. Могу. Слышать. Хорошо.

– ПРИВЕТ, ДЖЕЙСОН! – повторяет логопед еще громче. И обращается к его маме:

– Как наши дела?

Джейсон показывает мне: Громко.

– Ой, какая славная зверушка! – говорит логопед. – Но что же это она делает?

Взглянув на Корицу, я вижу, как она жует край До свидания.

Я хватаю ее:

– Прости, Джейсон.

Он улыбается.

… свидания. Морская свинка.

Глядя, как логопед увозит Джейсона вглубь коридора, я держу Корицу на руках и поглаживаю ее кончиками пальцев.

– Можно мы заедем в торговый центр на обратном пути? – спрашиваю я у мамы. – Мне нужна пачка бумаги и канцелярский нож.

Джейсону нужно так много слов.

Иногда люди смеются. А иногда насмехаются

По пути из торгового центра мама говорит:

– Невероятно, Корица чуть не съела карточку Джейсона.

Я смеюсь вместе с ней, поглаживая Корицу, которая прижалась к моему животу.

– Она любит бумагу почти как морковку.

Я чешу Корице грудку, она это обожает. Зато она терпеть не может ездить в машине и не трясется от страха только потому, что сидит у меня на руках.

В сумке, что лежит у меня в ногах, – канцелярский нож, пачка белой бумаги и коробка с сорока восемью цветными карандашами, на двенадцать больше, чем в моем нынешнем наборе.

– Спасибо за новые карандаши.

– Пожалуйста, – отвечает мама. – Ты же делаешь карточки для Джейсона, и ты много сидела с Дэвидом в последнее время.

Жду не дождусь, когда мы приедем домой и я смогу попробовать карандаши на бумаге – аквамариновый, лиловый, салатовый, кобальтовый и остальные. И мне не надо больше экономить малиновый и фиолетовый. Теперь у меня есть совсем новенькие длинные карандаши.

– Ты не хочешь ходить на уроки рисования? – спрашивает мама. – Терпеть не могу, когда ты все лето бездельничаешь.

Я ловлю ее взгляд в зеркале заднего вида.

– Я не бездельничаю.

– Миссис Дешейн сказала, что еще не поздно записаться на йогу. Было бы здорово. Или на какую-нибудь экскурсию, а?

– Я подумаю.

Склонив голову к приоткрытому окну, я глубоко вдыхаю сырой запах моллюсков Сейчас отлив, и на обнажившемся дне видна одинокая фигура человека, собирающего моллюсков. Издали он похож на перегнувшуюся пополам куклу с грабельками в руке и ведерком у ног.

Рядом со мной спит Дэвид, склонив голову на плечо, как бы пытаясь закрыть одно ухо. Он тихо вздыхает и морщит нос – то ли его беспокоит запах моллюсков, то ли ему что-то снится.

Но я вообще не знаю, видит ли Дэвид сны, он мне никогда не рассказывал.

– Дэвид уснул, – говорю я.

Мама улыбается мне в зеркало заднего вида.

– Похоже, Стефания его утомила.

Подъезжая к дому, я вижу, что Райан играет с Кристи в баскетбол около ее дома. Она машет мне, но ком в горле от этого не проходит.

Дэвид просыпается и потягивается, насколько ему позволяет ремень безопасности. Кристи оставляет баскетбольный мяч и направляется к нам, следом за ней идет Райан.

– Дэвид, – говорю я. – Иди в дом с…

Поздно. Отстегнув ремень, он уже вылез из машины и мчится навстречу Кристи и Райану.

– Я заберу Корицу и остальные вещи, – говорит мама. – А ты отправь Дэвида домой, если пойдешь к соседям.

– Но мама!

– У него совсем нет друзей, а у тебя есть. – Она смотрит на меня поверх очков. – Ты же можешь побыть с ним несколько минут?

Я разрываюсь между заведомо проигрышными вариантами. Дэвид завопит, если я отправлю его домой прямо сейчас.

А если я стану упрашивать маму забрать его, она сочтет меня эгоисткой. А тут еще этот Райан.

Скрестив руки, я обдумываю один из возможных вариантов. Допустим, Райан хочет произвести на Кристи хорошее впечатление ничуть не меньше меня.

– Я буду у себя в офисе, – говорит мама.

Чавкая жвачкой, Райан перегибается через изгородь и надувает пузырь.

– Жвачка?

Дэвид может не заметить все что угодно, но жвачку не пропустит никогда.

– Ага, жвачка.

В руке у Райана пачка – он достает и дает одну жвачку Кристи. Еще одну кидает мне.

Я хватаю жвачку на лету, прежде чем успеваю решить, хочу я ее или нет.

– Можно мне? – спрашивает Дэвид у Райана.

– Я ждала, когда ты приедешь, – говорит Кристи, разворачивая жвачку.

– Мы ездили с Дэвидом на трудотерапию, – я опускаю жвачку в карман шортов. – А потом мне надо было в торговый центр.

– Можно мне? – опять спрашивает Дэвид. – Если у кого-то есть то, что ты хочешь, спроси: «Можно мне?» Это правило.

– А что такое трудотерапия? – спрашивает Кристи.

Мне неохота объяснять, но и Кристи, и Райан смотрят на меня в ожидании ответа.

– Такие занятия. Там Дэвида учат писать, прыгать и всякое такое.

Райан обращается к Дэвиду:

– Ты не умеешь прыгать?

Если бы мы были на автобусной остановке, я бы уже вопила. Но Кристи задумчиво морщит лоб.

– Конечно, умеет…

– Прыгай! – командует Райан.

И Дэвид прыгает – вверх-вниз.

– Перестань, – говорю я.

Дэвид прыгает – вверх-вниз – и смотрит на пачку жвачки в руке у Райана. Вверх-вниз.

– Перестань!

Я хватаю Дэвида за руку, но он продолжает прыгать. Он тяжело плюхается мне на ногу, пока я лезу в карман за своей жвачкой.

– Райан, дай ему жвачку, – говорит Кристи.

– Свершилось чудо! – Райан протягивает жвачку Дэвиду. – Ты исцелен!

Дэвид разворачивает фантик, но внутри пусто. Он утыкается носом в мою рубашку.

– Исчезла!

– Козел! – кричу я на Райана так громко, что Дэвид начинает рыдать. – Убирайся подальше от нашего дома и забери свою дурацкую жвачку.

– Это же просто шутка.

Райан достает из пачки другую жвачку, но Дэвид так крепко в меня вцепился, что не может ее взять.

– Я дам ему свою, – рявкаю я.

– Пойдем, Крис, – говорит Райан. – Мне надо домой.

– Прости, Кэтрин, – произносит Кристи, бледнея. – Я тебе позвоню, ладно?

– Ладно.

Я тащу Дэвида по ступенькам в дом и не останавливаюсь, пока за мной не захлопывается входная дверь.

– Мама!

Я вижу в окно, как Райан размахивает руками, похоже, он что-то объясняет. Может, он пересказывает Кристи все гадости, которые я ему когда-либо говорила, умалчивая, почему и за что.

Кристи кивает, и это ее ничтожное «да» разом выбивает меня из седла.

– А жвачка? – спрашивает Дэвид.

Я разглядываю волосы у него на макушке.

Как он может быть таким безупречным снаружи и абсолютно исковерканным внутри?

Как яблоко, красное на вид, но мягкое и коричневое, стоит только надкусить.

– Можно мне?

Я достаю жвачку из кармана и кладу Дэвиду прямо на его безупречную макушку.

Он достает ее из волос. Я гляжу, как он разворачивает жвачку и запихивает ее в рот, бросив обертку на пол.

– Мусор кидают в помойное ведро, – говорю я. – Это правило.

– Прости, Квак.

Я отворачиваюсь, но краем глаза вижу, что Дэвид уже поднял фантик.

– Прости, Квак? – произносит он с нарастающей тревогой.

Дэвид пугается, когда ему не отвечают, и меня снова начинает мучить совесть, нашептывая: «Он старается изо всех сил».

Я должна взять себя в руки, иначе мне не избежать катастрофы. Лавина вины сорвется с горы и, сметая дома на своем пути, размажет меня по склону.

Я беру фантик:

– Ладно, Жаб.

– Кэтрин, – произносит мама. – Дэвид должен пользоваться своими словами, но он никогда этому не научится, если ты будешь провоцировать его повторять чужие.

Несправедливость – как удар в живот.

– Ты позволяешь ему все что угодно! – кричу я. – Ты всегда за него!

– Ему необходима моя поддержка.

И незачем так орать.

Я несусь в свою комнату и хлопаю дверью так, что Корица и Мускат забиваются в дальний угол клетки.

Открыв альбом на чистой странице, я начинаю писать, и буквы от нажима врезаются в страницу.

«Несправедливо». «Жестоко». «Ненавижу». «Катастрофа». «Гнусно». «Дразнить». «Стыдно».

Руки у меня дрожат. Они трясутся так сильно, что мой почерк становится неузнаваемым.

Я пытаюсь обессмыслить слова, сосредоточившись на буквах.

Четкое Б, круглое О.

«БОЛЬ».

Но мне не удается обмануть себя.

Я знаю, какой силой обладают эти слова. Голова опускается на руки.

Дверь скрипнула, но у меня нет сил поднять голову.

– Уходи, – говорю я.

Между рукой и щекой просовывается кассета.

– Мне жаль, Квак, – говорит Дэвид.

Чтобы он ушел, я вращаю кассету вокруг пальца – круг за кругом.

Дэвид кладет голову мне на плечо.

– Если бы Кристи была, а Райана не было, все было бы по-другому. Если бы мама не…

– Ты починила! – восклицает Дэвид.

Я смотрю на кассету. Пленка уже намотана.

Пока она проигрывается, я смотрю, как Дэвид шевелит губами, безмолвно воспроизводя каждое слово и каждую паузу одновременно с голосом Арнольда Лобела. Пальцы Дэвида колышутся, как травинки на ветру, послушные своему собственному беззвучному танцу.

– Ты кто? – спрашиваю я.

– Я Дэвид, – отвечает он.