Текст книги "Мой муж Джон"

Автор книги: Синтия Леннон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

За две недели до нашего предполагаемого отъезда Алекс обвинил Махариши в том, что тот недостойно повел себя с одной молоденькой американской слушательницей, жившей в лагере. Не дав Махариши возможности ответить на обвинения, Джон и Джордж предпочли сразу поверить Алексу и решили, что мы должны уехать немедленно.

Я была расстроена. Несколько раз я видела Алекса с этой девушкой, молодой и, судя по всему, очень впечатлительной. Меня терзало подспудное ощущение, что Алексом, которого я, кстати, ни разу не видела медитирующим, движет исключительно желание сделать гадость. Удивительно только, что Джон с Джорджем безоговорочно ему поверили. Потом, позже, когда мы с Джоном снова обсуждали произошедшее, он сказал мне, что успел к тому моменту порядком разочароваться в Махариши: для человека праведного его слишком сильно волновали слава, знаменитости и деньги.

На рассвете следующего дня Алекс заказал из соседней деревни такси, и мы отправились сначала в Дели, а потом, самолетом, домой. Восьминедельная идиллия закончилась. Было неприятно уезжать на волне неудовлетворенности и недоверия, учитывая, сколько заботы и доброжелательности проявили по отношению к нам Махариши и его ученики. Мне было стыдно, что мы повернулись к нему спиной, не оставив ему права на ответное слово. Джон снова бежал от конфликта, и у меня не было выбора, кроме как бежать вместе с ним.

Дорога домой вышла долгой и мрачной. Я с трудом сдерживала слезы, а Джон дергался, вообразив, будто Махариши захочет ему как – то отомстить. Наше такси, старый потрепанный седан, по дороге сломалось. Водитель заверил нас, что приведет помощь, и куда – то исчез, оставив нас на обочине. Джон решил, что надо добираться автостопом. К счастью, водитель подобравшей нас машины, ехавший вдвоем с другом, узнал Джона, и они любезно доставили нас в отель в Дели, где нас уже заждались обеспокоенные друзья. Поначалу мы планировали переночевать в Дели, но гостиница была переполнена, и Алекс выяснил, что, если поторопиться, то еще можно успеть на ночной рейс до Лондона. Мне не хотелось улетать впопыхах, но меня никто не спрашивал. Мы стремглав помчались в аэропорт и чудом в последнюю минуту успели – таки на самолет.

Каким бы печальным мне ни казался финал нашего индийского путешествия, было радостно обнять Джулиана, осыпать его поцелуями, сесть на кухне и за чашкой чая обсудить с мамой и Дот последние новости. Джулиану мы привезли полдюжины чудесных индийских костюмчиков и маленьких, тонкой работы деревянных солдатиков, которые передал ему Махариши в подарок на пятый день рождения. Малышу очень шли индийские обновки, и он был несказанно рад видеть маму и папу дома.

В Кенвуде Джон держался со мной все так же отчужденно. Теперь, когда мы остались одни, когда вокруг не было ни друзей, ни индийских красот, меня охватили страх и уныние: супружеская постель, в которую мы с Джоном вернулись, уже не согревала нас теплом и страстью. Джон почти не замечал меня. С сыном он вел себя не лучше и чаще мог шлепнуть его, чем взять на руки и обнять.

Лишь однажды между нами мелькнула былая теплота. Как ни смешно, это случилось, когда он признался, что изменял мне. Мы были на кухне, и он вдруг ни с того ни с сего сказал: «Знаешь, Син, ведь у меня были другие женщины». Я была потрясена, но в то же время и тронута его честностью. «Ну и пусть!» – ответила я.

Он подошел ко мне, грустно стоящей у раковины, и обнял: «Ты единственная, кого я когда – либо любил, Син, – сказал он и нежно поцеловал меня. – Я все еще люблю тебя и всегда буду любить».

Не прошло и месяца, как Джон предложил мне отдохнуть в Греции вместе с Алексом, Дженни, Донованом и Цыганом, которые как раз собирались туда на две недели. Я сказала, что не хочу ехать без него. За исключением тех случаев, когда я уезжала с мамой и Джулианом на время его гастролей, мы с Джоном всегда проводили отпуск вместе.

«У меня сейчас много работы, и я не могу ехать. А ты должна, это тебя приободрит», – возразил Джон. Я засомневалась было, но он стоял на своем и в конце концов уговорил меня. Джон тогда работал над новым альбомом группы, The Beatles, больше известным как «Белый альбом». Б общей сложности он написал тринадцать песен к этому двойному диску, в том числе Julia, в память о своей матери, и Goodnight, которую он посвятил Джулиану.

Окрыленная надеждой, что, может, за это время Джон по мне соскучится, я отправилась в Грецию. Джулиана я отвезла пожить к Дот, так что его дома не было, а Джон лежал на кровати, когда я уходила. Он пребывал в том состоянии полутранса, которое я не раз уже у него наблюдала, поэтому едва повернул голову, чтобы попрощаться.

Как ни странно, несмотря на все мои тревоги по поводу нашего брака, отпуск получился на редкость удачным. Греческое солнце, море, узо (местная анисовая водка), симпатичные таверны и веселая компания действительно подняли мне настроение. Алексу я перестала доверять после злополучного эпизода с Махариши, однако в Греции несколько смягчилась, поскольку вел он себя безупречно: переводил для нас всех, располагая к нам местное население, и вообще не скупился на дружескую помощь. Через две недели я уже чувствовала себя значительно лучше. Я соскучилась по Джону и в очередной раз убедила себя, что нам еще не поздно начать все сначала. Я была полна планов на будущее, и мысль о разводе все еще не приходила мне в голову – может быть, подсознательно я брала пример со своих родителей, для которых даже понятия такого не существовало. И мы тоже, полагала я, непременно найдем способ остаться вместе и справиться с нашими трудностями.

Единственное, о чем я не подумала, – у Джона, в свете истории его собственной семьи, отношение к браку сильно отличалось от моего. Он почти не видел своих родителей вместе. Когда ему было пять лет, отец бросил его, да и мать, по сути, тоже. Если бы я учитывала ту непреложную истину, что дети, как правило, невольно повторяют путь своих родителей, я, наверное, была бы больше подготовлена к тому, что Джон разведется со мной и оставит своего пятилетнего сына. Но я была молода, неопытна и слишком исполнена оптимизма, чтобы серьезно рассматривать такую возможность.

Мы совершили посадку в Риме, где решили пообедать. Нам было весело оттого, что мы завтракали в Греции, обедаем в Италии и ничто не мешает нам завершить день ужином в Лондоне. Алекс предложил пригласить с нами на ужин Джона и посоветовал мне позвонить ему, чтобы сообщить, в котором часу мы вернемся.

Наш разговор был коротким: «Привет, дорогой. Я скоро буду дома. Не терпится тебя увидеть». – «Отлично. Увидимся», – как ни в чем не бывало ответил Джон.

Донован с Цыганом поехали домой, а Дженни и Алекс заехали со мной в Кенвуд, чтобы захватить Джона и отправиться поужинать. Мы приехали в четыре часа пополудни, и я сразу же поняла, что что – то не так: на крыльце горел свет, шторы были опущены, в доме стояла полная тишина. Не вышла встречать меня Дот, не бросился мне на шею визжащий от радости Джулиан… Что происходит?

Входная дверь была незаперта. Мы втроем стали ходить и искать Джона, Джулиана и Дот. «Куда вы все подевались?» – звала их я, все еще надеясь, что это розыгрыш и что сейчас они выскочат из – за двери, смеясь над моей растерянностью.

Взявшись за ручку двери, ведущей на веранду, я ощутила укол иррационального, ледяного ужаса. Я вошла – задернутые шторы создавали в помещении полумрак, поэтому я не сразу разглядела, что здесь происходит. А разглядев – оцепенела.

На полу посреди комнаты, возле столика, заставленного грязной посудой, друг напротив друга сидели в позе лотоса Джон и Йоко. На них были надеты банные халаты, которые обычно висели в раздевалке рядом с бассейном, – по всей видимости, они только что ходили купаться. Джон посмотрел на меня с отсутствующим выражением лица и бросил: «О, привет». Йоко даже не повернула головы.

Я выдавила из себя первое, что пришло в голову: «А мы тут как раз хотели поужинать в Лондоне – после обеда в Риме и завтрака в Греции. Поедешь с нами?..»

Глупость этого вопроса потом еще долго преследовала меня: твой муж с любовницей, на которой надет твой собственный халат, ведут себя недвусмысленно и вызывающе, давая понять, что ты вторгаешься в их личное пространство, а ты пытаешься делать вид, что все в порядке… Я была в шоке и передвигалась как на автопилоте. Я понятия не имела, как реагировать. Судя по всему, они специально выстроили эту мизансцену. Я смотрела на них, не в силах поверить, что Джон способен на столь жестокое предательство. Их близость была физически ощутима, словно каменная стена отгораживала их от мира – стена, которую мне не пробить. Даже в худших своих опасениях насчет Йоко я не могла представить себе подобного.

Я стояла в дверном проеме, и мои ноги, казалось, вросли в пол от шока и боли, когда Джон безразличным тоном ответил: «Нет, спасибо».

Я повернулась и вышла.

ГЛАВА l6

Мне хотелось убежать как можно дальше, прочь от этой террасы и того, что там произошло. Я бросилась к лестнице, еще толком не представляя себе, что делать, а в голове вертелась только одна мысль: бежать. Дженни, которая все это время неловко топталась на кухне вместе с Алексом, вышла и спросила: «Я могу с тобой остаться?» Едва сдерживая слезы, я не смогла ответить.

На лестничной площадке я споткнулась о пару японских домашних тапочек, аккуратно оставленных за дверью гостевой спальни. Постель была нетронута. На какую – то секунду меня охватило желание швырнуть эти тапочки в лицо их хозяйке, но я не нашла в себе сил снова лицезреть Джона и Йоко. Я чувствовала себя бесконечно униженной и только хотела побыстрее исчезнуть отсюда.

Побросав какие – то вещи в сумку, я вновь сбежала вниз по ступенькам. В голове мелькнула мысль: прошло всего каких – то двадцать минут с моего приезда, когда я зашла в дом, чтобы встретиться после разлуки с любимым человеком – и вот я уже возвращаюсь в ожидающее у дома такси, чтобы уехать отсюда, оставив Джона с любовницей.

Я все еще была потрясена, а перед глазами то и дело возникал образ этих двух людей, сидящих вместе. Но, несмотря на то что каждый раз меня заново пронзала невыносимая боль, я опять и опять вызывала его в памяти, пытаясь осмыслить предательство. Вдвоем они излучали столь мощную энергию, что я почувствовала себя чужой в собственном доме.

Как мы с Дженни и Алексом доехали тогда до их домика, который они снимали на двоих, я не помню. Дженни сразу же пошла к себе в комнату: «Син, прости, но я должна лечь, иначе не выдержу. Увидимся завтра. Береги себя, ладно?»

Я осталась одна в небольшой гостиной, среди каких – то восточных подушек, валявшихся на полу. Шторы были задернуты, я упала на диван рядом с камином и только раз заставила себя подняться, чтобы позвонить Дот и попросить ее посидеть с Джулианом еще пару дней. Слава богу, у них все было в порядке.

Кажется, на меня нашло тогда временное помрачение рассудка. В моей голове все вертелось, как в каком – то нескончаемом кошмаре, почти как после приема ЛСД. Что я здесь делаю? Почему я убежала? Что, наконец, будет теперь со мной и Джулианом? Привычный мир разваливался на куски. Я думала, сколько времени Джон уже спит с Йоко. Неужели я была такой дурочкой, что не замечала очевидного? Сколько – неделю, три, месяц или больше? Может, и в отпуск он меня отправил, чтобы избавиться от помех, чтобы я не мешала им? Каждый новый вопрос отзывался в сердце новой болью.

«Син, я думаю, тебе нужно выпить», – Алекс обошел комнату, зажег свечи и принес бутылку красного вина с двумя бокалами. Я была благодарна за возможность хоть чем – то заглушить боль и осушила сразу несколько бокалов. Алекс принес еще бутылку, мы и ее выпили. Я была настолько измучена, что очень быстро захмелела.

Алекс что – то там говорил, я сначала не обращала внимания, пока, наконец, не услышала: «Знаешь, Син, я всегда любил тебя. И это здорово. А сколько у тебя денег? Может, нам с тобой сбежать куда – нибудь вместе и зажить, как люди? Вот они тогда будут знать…»

Не подумав, я ответила, что у меня на счете осталась какая – то тысяча фунтов. А кроме этого – ни богатства, ни состояния, ничего. Я была совершенно потеряна, шокирована. Мое сердце было разбито на части, и я не могла адекватно воспринимать происходящее. Перед глазами у меня все плыло, предметы теряли очертания. «Ведь Алекс – друг Джона, – вяло удивлялась я про себя. – Как он может такое говорить? Наверное, он просто шутит».

Ощутив приступ неодолимой тошноты, я бросилась в ванную. Потом я поняла, что из – за переживаний у меня раньше срока начались месячные. Кое – как выбравшись из ванной на ватных, подкашивающихся ногах, я увидела перед собой спальню, добралась до постели, рухнула в нее как подкошенная, прямо в одежде, лишь натянув на себя покрывало, и отключилась.

Через некоторое время Алекс забрался ко мне в постель и пытался целовать и ласкать меня, шепча на ухо, что мы должны быть вместе и тому подобное. Я оттолкнула его, не испытав ничего, кроме отвращения.

На следующее утро я проснулась с головной болью и пугающим осознанием того, что брак мой, похоже, распался окончательно. Я понятия не имела, как поступают в таких случаях. Поведение Алекса прошедшей ночью, когда он пытался воспользоваться моей беспомощностью, свидетельствовало, что мое пребывание в этом доме не сулит ничего хорошего. Однако идти мне пока было некуда, Дженни мне очень сочувствовала, Алекс, к счастью, держался предельно скромно, так что весь следующий день я просидела на диване, пила чай и думала, что же мне делать дальше.

Еще пару дней спустя я поняла, что пора все же ехать домой. Я истосковалась по Джулиану: мы с Джоном могли покончить с нашей совместной жизнью, но у нас по – прежнему был сын, который в нас нуждался.

Я собралась с духом и подготовилась к встрече с Джоном. От него не было никаких известий, и я не знала, что у него на уме, но мне было необходимо это понять. Я приняла горячую ванну, привела себя в порядок, приложив все усилия, чтобы скрыть свое состояние от посторонних глаз, собрала вещи и заказала такси.

Заходить в собственный дом оказалось самым трудным: я не имела пи малейшего представления, что меня там ждет. Но, к моему удивлению, внутри все было вполне прилично. Шторы были подняты, комнаты наполнены солнечным светом, все сияло чистотой и порядком. Очевидно, Дот поработала на славу. Я еще не понимала, кто в доме, когда навстречу мне выбежал Джулиан и бросился обниматься. Как же это было здорово, обнять и поцеловать его!

В тот же самый момент из нашей любимой гостиной наверху вышел Джон. «О, привет, – сказал он, как будто бы ничего и не произошло. – Ты где пропадала?»

Я ошеломленно уставилась на него. Ну конечно, он шутит. Но нет, Джон выглядел спокойным, непринужденным и даже как будто рад был видеть меня. Он подошел и чмокнул меня в щеку.

Может, все это было кошмаром? Или Джон действительно способен совершить нечто подобное и потом делать вид, что ничего не произошло? Я хорошо знала его, однако, еще и раньше, он не раз удивлял меня этой своей способностью делить свою жизнь на отсеки и полностью игнорировать те, которые его не устраивают. Однако предлагать мне не обращать внимания на тот факт, что я его застала вместе с Йоко у нас дома – это было уже слишком, все равно что не замечать слона посреди маленькой комнаты.

Я не хотела ничего обсуждать при Джулиане, поэтому какое – то время изо всех сил старалась вести себя так, будто все нормально. Мне было приятно вновь увидеться с Дот, которая поглядывала на меня несколько озабоченно, но ничего не говорила, хотя, конечно же, должна была знать, что здесь творилось. Она суетилась вокруг меня, помогала мне распаковывать и разбирать вещи.

Только к вечеру у нас с Джоном появилась возможность поговорить наедине. Несмотря на нашу общую привычку избегать острых углов, я решила напрямую спросить его о том, что происходит между ним и Йоко. «А, ты о ней? – переспросил он, как будто был удивлен, что я задаю этот вопрос. – Ничего. Это не важно». – «Нам нужно серьезно поговорить, Джон, – сказала я. – Пожалуйста, не делай вид, что ничего не произошло».

В конце концов мы все же поговорили, причем так честно и обстоятельно, как, наверное, не разговаривали со студенческих времен. Мы вспоминали наши ошибки и просчеты, говорили, что все равно любим друг друга, обсуждали наши совместные планы и мечты. Джон снова сказал мне, что у него были другие женщины, и упорно твердил, что Йоко для него не важнее, чем все остальные: «Я люблю только тебя, Син. И сейчас я люблю тебя еще больше, чем раньше».

В ту ночь мы легли в постель и занялись любовью. Мое измученное сердце немного успокоилось. Конечно, мне нелегко будет все это забыть, но, если с этим действительно покончено, что ж, я постараюсь. Тот Джон, в объятиях которого я лежала сейчас, разительно отличался от Джона, который равнодушно взирал на меня, сидя на полу нашей веранды с Йоко, – просто не верилось, что это один и тот же человек. Был ли он тогда под кайфом? Он ведь снова развязал, с тех пор как разочаровался в Махариши. Только наркотиками и можно было объяснить его поведение.

Вообще – то Джон никогда полностью не отказывался от этой гадости. Когда мы были в Индии, моя мама нашла его заначку с ЛСД и спустила ее в унитаз. Узнав об этом, Джон пришел в бешенство, но так и не смог высказать что – то маме, поскольку в этом случае ему пришлось бы признать, что он наркоман.

Следующие несколько дней все шло хорошо. Джон был в отличном настроении, Джулиан был счастлив, что мы все вместе, и я тоже втайне надеялась, что худшие времена уже позади. Мы с Джоном провели еще несколько откровенных бесед с глазу на глаз, он говорил, что ему необходимо продолжать исследовать новые возможности и ощущения, я отвечала, что, к сожалению, не смогу всегда поддерживать его в новых начинаниях. Я осталась, по сути, такой же, какой была всегда, – домашней девочкой, счастливой в роли жены и матери. С годами я стала более независимой, но в целом не изменилась. А Джон, вне сомнения, очень изменился за последние годы, и его главным стремлением был поиск ответов на новые вопросы, которые жизнь перед ним ставила. Эти разговоры сблизили нас. Мы пришли к выводу, что хотим жить вместе дальше, невзирая на все наши различия: ведь были же мы разными в течение всех этих десяти лет. Так почему бы не прожить так же и еще десять?

Меня снова переполняла решимость сохранить наш брак, но, увы, эта недолгая передышка скоро закончилась. Джону с Полом предстояла командировка в Штаты по делам их фирмы Apple. Я, недолго думая, сказала, что готова поехать с ними. Мне казалось, что, если уж мы хотим восстановить прежнюю близость, то нам нужно проводить вместе как можно больше времени и поездка в Нью – Йорк пойдет нам только па пользу.

Джон ответил резким и бесповоротным «нет». И даже не хотел смотреть в мою сторону и обсуждать это. У меня снова защемило в груди: он опять от меня отдалялся.

Я не хотела сидеть дома в одиночестве, пока Джон будет в отъезде, и спросила, как он отнесется к тому, что я вместе с мамой и Джулианом поеду отдохнуть в Италию на пару недель. «Да, конечно», – был ответ.

Подготовка к поездке заняла мое свободное время и мысли, и я полностью посвятила себя этому, решив отключиться от наших с Джоном проблем, однако про себя продолжала размышлять: что же с ним происходит? Может, он уже жалеет, что пообещал стараться удержать наш союз, может, он уже не прочь разорвать его? Вероятно, мне следовало не уезжать, а сидеть дома и ждать его возвращения. А может быть, зря я поехала в отпуск с мамой, которая и в лучшие – то времена раздражала Джона, в особенности с тех пор, как выбросила в унитаз его наркотики.

Во всяком случае, на тот момент мне казалось, что уехать – лучший выход. В Италии меня ждали тепло и любовь родных и близких мне людей, в чем я так нуждалась.

К тому времени мама покинула свой дом в Эшере и переехала в квартиру Ринго на Монтегю – сквер, в конце Бейкер – стрит. Мы снимали эту квартиру у Ринго специально для нее. Ей наскучило жить в Эшере, пусть и недалеко от нас, и она захотела переехать в Лондон, где для нее еще было много интересного и неизведанного.

Мама приехала сначала ко мне в Кенвуд, вместе со своей сестрой и се мужем – они тоже ехали с нами. Я всегда хорошо ладила с тетей Дейзи, маминой сестрой. Вполне возможно, что я неспроста окружала себя близкими родственниками, подсознательно ожидая грядущих событий.

В Италии мы остановились в том же отеле в Пезаро, где жили пару лет назад. Семья Бассанини встретила нас так же гостеприимно, как и в прошлый раз, и, к счастью, пресса ничего не знала о нашем приезде. Несмотря на свои тревоги, я постаралась сделать так, чтобы отдых для всех был приятным. Мы проводили время на пляже с Джулианом, обследовали с мамой маленький городок, и я решила для себя оставить все трудности дома и разобраться с ними, когда вернусь.

Одна из официанток, работавших в отеле, была наша землячка, из Ланкашира, молодая и очень веселая. Мы подружились, и как – то вечером она предложила сходить куда – нибудь развлечься. Я поначалу сомневалась, идти или нет, так как немного простудилась и у меня начинало болеть горло. И уж конечно, мне не хотелось, чтобы мы выглядели как две одинокие девицы, вышедшие на поиски мужчин. Тогда она предложила взять с собой Роберто, хозяйского сына. Он с радостью согласился сопровождать нас, и я отбросила колебания. До сих пор я вела в отеле исключительно семейный образ жизни и пришла к выводу, что немного развеяться мне не повредит.

Наш кавалер вел себя очень галантно, очень тактично и трогательно нас оберегал. Роберто, открытый и общительный, похоже, был знаком с каждым, кто встречался нам на пути, пока мы перемещались из одного бара в другой. Мы прекрасно провели время, и на несколько часов я напрочь забыла обо всех своих горестях.

Когда наша машина, где – то в районе двух часов ночи, подрулила к гостинице, Роберто открыл дверцу, и, выйдя, я наткнулась на знакомую фигуру. Алекс – волшебник нервно расхаживал туда – сюда у входа в отель. Что, черт побери, ему здесь нужно? Он посмотрел на нас с Роберто, и сердце мое беспокойно забилось: поздняя ночь, и тут – я с красивым молодым итальянцем. Не хватало только, чтобы Алексу показалось, что у меня завязался курортный роман…

В холле нас поджидала мама. Вид у нее был очень расстроенный. Я спросила Алекса, что случилось, и он сказал, что приехал по поручению Джона. «Он хочет с тобой развестись, забрать Джулиана к себе, а тебя отправить назад в Хойлейк».

У меня подкосились колени. Кровь отхлынула от лица, все силы в момент улетучились. В голове вертелась лишь одна мысль: какая низость со стороны Джона – послать ко мне своего лизоблюда, не найдя в себе мужества встретиться со мной лицом к лицу. Это уже не просто трусливое поведение, это подло и жестоко.

В одном я была уверена: что бы ни произошло, своего любимого сына я Джону ни за что не отдам. Я побежала наверх, к себе в номер, и наклонилась к кроватке Джулиана, чтобы поцеловать его в щечку: «Никому и никогда я тебя не отдам, – прошептала я. – Никогда». Забралась под одеяло, страстно желая заснуть и забыться, но сон, как назло, не приходил. Я лежала, не в силах даже как следует расплакаться, и тупо смотрела на занимающийся рассвет. Боль была неописуемой, но вместе с ней меня почему – то посетило странное чувство облегчения. Теперь, после стольких месяцев беспокойств, начинаний с нуля и разрушенных надежд, моя семейная история закончилась. И я провалилась в сон.

Проснулась я в лихорадке, с температурой и больным горлом, настолько, что мне было трудно говорить. Нужно было возвращаться в Англию, однако я была не в состоянии. Мама сказала, что полетит одна и попробует разобраться, что же там все – таки происходит. Тетя с дядей остались в отеле со мной и Джулианом.

Следующие несколько дней я провела в постели. Синьора Бассанини всячески ухаживала за мной, принося горячее питье и меняя мне холодные компрессы на лбу. Когда однажды она принесла утренние газеты, я увидела фотографию Джона и Йоко, державшихся за руки, во время их первого совместного выхода в свет. Это была премьера спектакля по книге Джона In His Own Write, который поставил в театре наш друг, актер Виктор Спинетти. Газеты называли Йоко новой любовью Джона. Ее настойчивость, как видно, увенчалась успехом, и еще каким! После бесчисленных писем и дежурств у ворот нашего дома Йоко наконец заполучила своего мужчину. Моего мужчину.

Йоко, оказывается, тоже была замужем. Тогда я впервые узнала имя Энтони Кокса, отца их дочери Киоко, на четыре месяца моложе Джулиана. И как, интересно, они с Джоном себя ощущали в то время? Задумывались ли хоть раз о двух семьях, разбитых их стараниями? Неужто они не отдавали себе отчет в том, сколь высока цена их личного счастья?

Фотографии Джона и Йоко разошлись по всему миру, так что все уже знали, что мне нашли замену. Тяжело оказаться в положении брошенной жены. Но вдвойне тяжело, больно и унизительно, когда это происходит у всех на глазах.

Как только я немного поправилась и обрела способность передвигаться, мы тут же отправились домой. Прилетев, мы с Джулианом взяли такси и поехали к маме в ее лондонскую квартиру. Мама крепко обняла и расцеловала нас. Б комнате на столе я увидела большой букет цветов и спросила, от кого они. Мама молча протянула мне карточку, на которой было написано: «Лил, я все равно буду первым. Джон». Цветы уже дожидались маму, когда она приехала домой. Так Джон давал нам понять, что обо всех наших намерениях и телодвижениях он знает заранее и будет всегда на шаг впереди нас. Я похолодела: похоже, он все это время следил за нами.

Я попыталась связаться с ним по телефону, но мне никто не ответил. Что же мне делать дальше? Спустя несколько часов после приезда курьер принес мне записку. Б ней сообщалось, что Джон подает на развод в связи с тем, что я ему изменяла с Роберто Бассанини. Судя по всему, Алекс доложил ему о нашей совместной прогулке.

Это было смешно. Роберто поддержал меня, проявил дружеское участие, но никогда в жизни я не изменяла мужу. Джон просто пытался снять с себя часть ответственности за собственные поступки.

Ну и что теперь? Наверное, следом меня ждут обвинения в том, что у меня роман с Алексом? Кстати, что стояло за его неуклюжей попыткой соблазнить меня? Ведь Алекса я никогда не интересовала как женщина, а вот чтобы оставаться в фаворе у Джона, он был готов на многое. Меня бросило в холод: если Алекс станет утверждать, что я с ним спала, никаких доказательств обратного у меня не будет – только его слово против моего.

Что же такое произошло с Джоном? Все эти годы я так страстно любила его, а теперь потеряла к нему всякое уважение. Мне всегда казалось, что Джон, по своей сути, человек порядочный. Но его обвинения в измене и угрозы забрать Джулиана не оставляют в нем ни единой капли этой самой порядочности. Он прекрасно знает, что я была всегда верна ему, что отобрать у меня Джулиана значит окончательно, вдребезги разбить мое сердце. Кто же ему советует закончить нашу семейную жизнь именно так?

Мама позвонила моему брату Чарльзу – он специально прилетел из Ливии, где на тот момент работал, – и попросила его найти мне адвоката, поскольку стало предельно ясно, что мне без него не обойтись.

Я также позвонила в офис «Битлз» Питеру Брауну. Он всегда был славным парнем и нашим добрым другом. В его голосе слышалось смущение и сочувствие: «Мне очень жаль, Син. Этого не должно было произойти». Питер обещал устроить мне встречу с Джоном. Я уже не надеялась сохранить семью, но чувствовала, что мы с Джоном можем просто сесть вместе и поговорить, чтобы найти возможность разойтись мирно и по – дружески. Некоторое время спустя Питер перезвонил и сказал: «Син, прости, Джон не хочет встречаться. Но я еще попытаюсь убедить его». Еще через несколько дней он снова позвонил и передал, что Джон предлагает нам с мамой и Джулианом переехать в Кенвуд, а они с Йоко будут пока жить в лондонской квартире.

У нас с Джулианом не было ничего, кроме вещей, которые мы брали с собой в отпуск. Теперь мы хотя бы могли поехать домой. Конечно, так мама оставалась без своей квартиры в Лондоне, но она могла жить вместе с нами. Я помогла ей собраться. Энтони, который теперь возил Джона с Йоко, приехал за нами и отвез в Уэйбридж. Он был дипломатичен и не обронил ни единого плохого слова о Джоне, но всем своим видом дал понять, что очень рад нас видеть. Было здорово вновь вернуться домой, к своим родным стенам и вещам. Дот встретила нас с распростертыми объятиями. В отличие от Энтони, она откровенно высказала свое мнение. «Какой позор! – воскликнула она. – Проводить время с этой женщиной в вашем доме! Не представляю, как он мог себе это позволить». Мне было приятно, что есть еще кто – то, кто поддерживает меня. Дот рассказала мне также, что Джон подарил Алексу новенький белый «мерседес». Я не могла избавиться от подозрения, что таким образом Джон отблагодарил его за оказанные услуги.

Атмосфера в доме стала совсем другой. Джон ушел, и, хотя взял он с собой лишь самое необходимое, дом опустел. Мы с Джулианом скучали по нему. Сын все время спрашивал, а где папа, когда он вернется, а я не знала, что ему ответить. Я пыталась осторожно объяснить, что теперь мама и папа больше не будут жить вместе, но Джулиан не понимал. «А почему не будут?» – спрашивал ребенок, и у меня в ту же секунду все аргументы куда – то испарялись. Все, что я могла предложить в качестве объяснения, это «мы с папой часто ссорились» или что – нибудь в этом роде. Разве могла я ему сказать, что его отец предпочел мне другую женщину? «Вы скоро увидитесь», – успокаивала я сына, в глубине души надеясь, что именно так и произойдет.

Я продолжала периодически звонить Питеру Брауну, упрашивая его устроить нам с Джоном встречу. Но ответ его всегда был одним и тем же: «Син, дорогая, мне очень – очень жаль. Я все им передал. Знаю, тебе позарез надо, но они молчат. Я буду пытаться снова и снова. Выше нос!»

В конце концов Питер позвонил и сказал мне, что Джон согласен на встречу. Он приедет в Кенвуд в ближайший вторник, к половине четвертого.

Мы с мамой, Дот и Джулианом сидели на кухне в ожидании его приезда. Все мы были напряжены и изо всех сил старались выглядеть естественно и непринужденно. Но разговор не клеился, и мы нервно, одну за другой, поглощали чашки чая. Несмотря на то, как Джон со мной поступил, я все еще любила его. Если уж нам суждено расстаться, я хотела, чтобы мы остались друзьями.