Текст книги "Всевластие любви"

Автор книги: Синди Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Джоуни ожидала, что Джи Пи всю неделю будет ее переубеждать. Она бы не удивилась, если бы Картер появился раз-другой только для того, чтобы показать ей, что она теряет. Но, и бабушка, и Картер исчезли.

В пятницу она пришла домой, изможденная бессонными ночами и изнурительными днями. Она и раньше переживала разрывы с мужчинами, но никогда это не было так физически и морально болезненно. Сегодня у них свидание, а она не знает, как себя вести.

Разбирая почту, Джоуни остановилась на белом квадратном конверте, надписанном знакомым почерком. На открытке, вложенной внутрь, было изображено блестящее красное сердечко. Джи Пи писала:

«Я знаю, ты больше не нуждаешься в моих советах, но, как твоя бабушка, я считаю себя обязанной дать их тебе. Ты же не хочешь в моем возрасте сожалеть о том, чего не сделала. Поэтому будь осторожна, делая выбор. Если сомневаешься, всегда прислушивайся к своему сердцу. С любовью. Джи Пи».

Прислушивайся к сердцу… Если бы все было так просто. Если бы она прислушивалась к своему сердцу, то без колебаний призналась бы ему в любви, а там будь что будет. Но разум препятствовал этому. Джи Пи лучше, чем кто-либо, должна была понять, почему Джоуни не хочет связывать свою жизнь с Картером. Ее муж погиб в авиационной катастрофе, и потеря эта была для нее очень болезненной. Не лучше ли покончить с ситуацией как можно скорее, пока дело не зашло слишком далеко?

Джоуни взглянула на часы. Надо поспешить, если она не хочет опоздать к семи на свидание. Свидание. От этого слова сердце заколотилось, как птица в клетке. Она уговаривала себя, что это вовсе не романтическое свидание, а обязательство, часть сделки, заключенной с Картером.

Лгунья. Она подумала о послании Джи Пи: «Ты же не хочешь в моем возрасте сожалеть о том, чего не сделала».

Будет ли она сожалеть, если после сегодняшнего вечера больше не увидится с Картером? Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Конечно, будет. Джи Пи права: Джоуни действительно любит Картера и он дал ей понять, что любит ее. Так, может, у них что-нибудь получится?

Получится. Она отложила расческу, потрясенная внезапной мыслью. Почему она не подумала раньше? Препятствие – не Картер, проблема в его работе. Если он поменяет работу, у них не будет причин расстаться.

Сердце вновь бешено забилось. А если Картер перестанет быть офицером полиции? Например, будет советником, работающим с подростками? Ему нравится эта работа, и он может преуспеть в ней.

Он говорил, что любит ее. Он романтик, верящий в судьбу. Может, вообще судьба послала ему Джоуни, чтобы отлучить от опасной работы?

Страх, не дававший ей покоя всю неделю, вдруг прошел. Джоуни танцевала по комнате, напевая танго. Сегодняшний вечер пройдет волшебно. Перевернет всю их жизнь. Они с Картером могут быть счастливы вместе. Она не могла дождаться, когда скажет ему об этом.

Джоуни отбросила в сторону черные брюки и свитер, которые выбрала для свидания, и вынула маленькое красное платье, купленное для «медового месяца». Картер выпучил глаза, когда увидел это платье раньше, и сегодня, когда они отпразднуют новый поворот в своих отношениях, она ожидала от него той же реакции. Теперь все у них пойдет по-другому.

Причесанная и накрашенная, она выглядела превосходно. Часы уже показывали без десяти семь. Картер будет здесь с минуты на минуту…

В четверть восьмого она начала беспокоиться.

В половине восьмого начала ходить по комнате.

В восемь часов она ему позвонила. Никто не ответил. Вероятно, он уже в пути. Может быть, в пробке.

В четверть девятого она нашла номер его сотового телефона и позвонила. После трех звонков прозвучало сообщение: «Абонент в настоящее время недоступен».

В двадцать пять минут девятого она открыла бутылку вина и налила себе бокал. В голове мелькали самые невозможные догадки. С Картером что-нибудь случилось. Или, что еще хуже, он нарочно пытается причинить ей боль. Ведь он был так сердит на нее, когда они виделись в последний раз. Может, он пытается ей отомстить?

В девять часов Джоуни положила бутылку вина обратно в холодильник и сняла красное платье. Когда она смыла макияж, слезы хлынули в три ручья. Она легла на постель и проплакала до тех пор, пока не погрузилась в глубокий сон, измученная тревогой и болью.

Июньские жуки летали над лампой у двери Джоуни, когда Картер поднялся к ее квартире. Он посмотрел на часы: час ночи. Прошло шесть часов с тех пор, как он должен был заехать за ней. Ему повезет, если она не ударит его по голове вазой или чем-нибудь еще.

Неважно. Он не может сейчас остаться один.

Он наклонился к звонку. Пожалуйста, Джоуни, впусти меня.

Картер уже собирался позвонить во второй раз, но услышал, как поворачивается замок. Он напрягся, приготовившись к разносу, но, едва Джоуни увидела его, выражение ее лица смягчилось. Она схватила его за руку и втащила в квартиру.

– Картер, что случилось? – спросила она. – У тебя ужасный вид.

– Прости, что не пришел, – сказал он. – Я знаю, что должен был позвонить, но…

Он много чего должен был сделать.

– Садись сюда. – Она провела его к дивану. – Хочешь кофе?

– С удовольствием.

Он опустился на диван, откинулся на подушки и закрыл глаза. В голове, как в цветном кино, промелькнули события минувшего вечера. Он открыл глаза, выпрямился и посмотрел на Джоуни.

– Кофе варится. – Она взяла его за руку. – У тебя руки холодные как лед. В чем дело?

Ему не хотелось говорить об этом, не хотелось даже думать. Но надо было объясниться с Джоуни. Он потер лицо, почувствовав ладонью свежую щетину. С чего начать?

– Сегодня мне позвонила одна уличная девочка по имени Луз. Ей лет шестнадцать, убежала из дома в четырнадцать. Она умненькая девочка, и я с ней работал, пытался пристроить ее в приют, где бы она могла жить и ходить в школу. – Он покачал головой. – Сегодня она позвонила и сказала, что парень, с которым она встречается, Тино, попал в неприятную ситуацию, и попросила меня приехать и поговорить с ним. Я, конечно, сказал, что приеду. Мне следовало позвонить тебе, но я не думал, что задержусь так надолго.

Она похлопала его по руке.

– Все в порядке. Расскажи мне о Тино.

– Тино. – Картер глубоко вздохнул. – Высокий, тощий ребенок. Черт, они все тощие. Слишком много наркотиков и мало еды. Ему, наверное, лет пятнадцать. Мы встретились с Луз возле торговой палаты и проехали несколько кварталов до заброшенной фабрики, где обитают бездомные дети. Место так себе, но защищает их от ненастья. Они принесли туда какие-то старые матрацы и подержанный диван. Там мы и нашли Тино.

Он замолчал, снова живо представив себе это зрелище. От запаха мочи и немытых тел у него перехватило дыхание, но, увидев в глазах этих детей неприкрытую муку, он вошел в комнату.

– Сначала мне показалось, что он умирает. Ведь в уличные наркотики добавляют всякую гадость. – Картер покачал головой. – Впрочем, на этот раз все обстояло иначе. Подойдя к нему ближе, я увидел, что глаза у него открыты. Луз сказала ему, что я ее друг. Картер. Она не сказала, что я полицейский, хотя остальных ребят я уже знал, и Тино, вероятно, догадался. «В чем дело?» – спросил я. Он не отвечал, глядя в потолок. «Он украл восемь доз у Варио Кингса, – сказала другая девочка, Каро. – Теперь его пришьют».

– Не понимаю.

Голос Джоуни вернул его к действительности.

Картер почесал затылок. На него вдруг навалилась усталость.

– Тино стащил у какого-то бандита кокаин. Бандит, Варио Кингс, или В. К., обнаружил это и намерен его убить.

– Но ты же можешь спасти его, правда?

От этой простой веры в его силы у него внутри все перевернулось. Если бы это было так легко.

– Я сказал ему, что, если он пойдет со мной, я спрячу его в безопасном месте, но он ответил, что для него безопасного места нет и он готов к смерти.

Джоуни ужаснулась.

– Но ведь ему только пятнадцать.

Картер кивнул.

– За свои годы эти дети немало повидали. Некоторые прошли через такие страдания, что ты не можешь себе и представить. Наверное, он решил, что ему незачем жить.

– И что же ты сделал?

– Я отослал других ребят, сел и поговорил с ним.

Он помолчал.

– Я хотел позвонить тебе, но внутри бетонного здания сотовый телефон не работал, а оставить его одного хотя бы на секунду я боялся.

– Почему ты не позвал кого-нибудь на помощь, чтобы его забрали?

– Я считал, что он должен был пойти со мной по доброй воле.

– Тебе удалось убедить его?

– Мне так показалось. Через два часа разговора он согласился пойти со мной, если я промолчу о краже наркотика. – Картер опустил голову. – Я так обрадовался, что совершил глупость.

– Какую?

– Он попросил разрешения забрать из соседней комнаты свои вещи. Мне нужно было пойти вместе с ним, но тут вернулись Каро с Луз, и я остался поговорить с ними. Минут через пять я понял, что Тино задерживается. Я вбежал в соседнюю комнату и увидел открытое окно…

– Он удрал?

Картер кивнул.

– Я бросился за ним, но поблизости никого не было. Тогда я сел в машину и поехал, предупредив по радио патрули, чтобы они его задержали.

Джоуни подвинулась к нему и переплела свои пальцы с его пальцами.

– Ты нашел его?

– Не сразу. Несколько часов я кружил по району и уже был готов прекратить поиски, как патрульный офицер сообщил мне, что на Сан-Огастин видел мальчика, по описанию похожего на Тино. Я поехал туда, остановился и пошел пешком по улице.

На улице было много народа – в пятничный вечер нормальные люди предаются развлечениям. Картер пробирался сквозь толпу кричащих и смеющихся людей. Он искал высокого тощего подростка с длинными черными волосами.

Он заметил его за квартал впереди и побежал, приготовившись, если придется, сбить его с ног. По дороге он налетел на толстого туриста, и тот громко завопил. Тино оглянулся на шум, увидел Картера и бросился бежать.

– Я видел его, но через полквартала потерял, однако продолжал искать. Я был уверен, что он где-то поблизости. И вдруг неподалеку раздался пистолетный выстрел. Поднялся шум, женский визг, все побежали. Я слышал скрип шин проехавшей машины. Тино я нашел в переулке. Его застрелили.

Мальчик лежал в темноте возле вонючей стены. При свете карманного фонарика Картер увидел на его груди кровавое пятно. Когда он наклонился, мальчик открыл глаза и прошептал:

– Я же говорил вам, что мне конец.

– Я ждал «скорую помощь», но понимал, что уже слишком поздно.

Потом ему пришлось проехать в отделение и написать рапорт. После этого он отправился домой, принял душ и переоделся.

Он дотронулся до руки Джоуни.

– Понимаю, что уже очень поздно, но я не мог оставаться дома один.

– Ты правильно сделал. Я рада, что ты пришел. – Она похлопала его по руке. – Сейчас принесу кофе.

Вскоре она вернулась с двумя чашками. Аромат кофе смешался с ванильным запахом ее духов. Картер глубоко вздохнул, и его усталость начала медленно отступать.

– Ты сделал все, что мог, – произнесла она, подавая ему чашку и садясь рядом.

– Только не спас ему жизнь.

– Не вини себя за это.

– А кого же еще винить, кроме безразличных людей, ответственных за мир, в котором полно таких вот Тино, Луз и Каро?

Они молча потягивали кофе. Картеру не хотелось говорить, он закрыл глаза и слушал, как звякают чашки о стеклянную поверхность кофейного столика, тикают часы, шуршит шелк при каждом движении Джоуни.

– Чем я могу тебе помочь? – спросила она.

Открыв глаза, он увидел, что она пристально смотрит на него тревожным, сочувствующим взглядом.

– Мне надо хоть на какое-то время забыть о смерти, – произнес он.

Джоуни кивнула, протянула руки и крепко обняла его.

– Забудь о ней. Думай о жизни. О том, как прекрасно жить на земле.

Нежно, едва коснувшись губами, она поцеловала Картера. Тот привлек ее к себе, крепко прижал и покрыл лицо жаркими поцелуями. Откинув голову, она посмотрела ему в глаза и стащила с него рубашку, а потом и все остальное.

Картер протянул к ней руки, но она мягко толкнула его на постель.

– Лежи и смотри.

Он лег на бок и стал наблюдать, как она раздевается, медленно стягивая с себя одежду и улыбаясь. Одну за другой она расстегнула пуговицы пижамы, сначала обнажив ложбинку, а затем обе груди, полные и округлые. Груди качнулись, а соски напряглись от возбуждения. Картеру не терпелось схватить ее, но он заставил себя лежать спокойно и наблюдать.

Прежде чем снять пижамные штаны, она повернулась к нему спиной, медленно спустила эластичный пояс, обнажив круглые ягодицы. У Картера пересохло во рту, и ему пришлось напомнить себе, что не вредно бы подышать.

Когда Джоуни снова взглянула в его лицо, она была обнажена, а изгибы и плоскости ее тела блестели и оттенялись мягким светом.

– Ты восхитительна, – выдохнул он.

По-прежнему улыбаясь, она легла рядом с ним и снова поцеловала его, пройдясь по всему его телу длинными, гладящими движениями. Он целовал ее губы, глаза, уши, потом уткнулся лицом ей в шею, благоухающую ванилью, обхватил руками ее груди. Жизнь мало-помалу возвращалась к нему.

– Так приятно только прикоснуться к тебе, – сказал он.

– Тебе нравится? – спросила она.

– О да.

Когда она вскочила с постели, он открыл глаза и запротестовал, но Джоуни быстро вернулась и проворно вскрыла пакетик. Лаская Картера, она ловко натянула презерватив, затем оседлала Картера, держась руками за его грудь, улыбаясь, скользя по нему и обдавая его своим влажным теплом.

Он застонал и вошел в нее со всей силой. От боли воспоминаний не осталось и следа.

Когда они наконец успокоились, она соскользнула с него и легла рядом, прижавшись к нему всем телом и положив голову на его широкую грудь. Он чувствовал усталость. Насыщение. И невероятное счастье.

Приподняв голову, он поцеловал ее в плечо.

– Спасибо, – прошептал он.

Она прижалась к нему ближе.

– За что?

– За понимание того, что мне было нужно.

Она приложила пальцы к его рту.

– Ш-ш-ш. Поговорим завтра, сейчас тебе надо поспать.

Час назад он бы сказал, что больше никогда не сможет спокойно спать. Теперь же знал, что сможет, пока он в ее объятиях.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На следующее утро Джоуни проснулась от незнакомого ощущения – ее обнимали рука и нога Картера. Она закрыла глаза и прижалась к нему крепче, радуясь, что ее ласкают, что даже во сне он не хочет разлучаться с ней. Будет ли так же приятно пробуждаться с ним каждое утро?

Картер пошевелился, пробормотал что-то нечленораздельное, уткнулся лицом ей в затылок, и его рука остановилась на ее груди. Джоуни поежилась и попыталась высвободиться, но он снова притянул ее к себе.

– Нет, не надо. Пора заканчивать ночные игры.

Она засмеялась и тут же откатилась от него, но, когда он наклонился над ней и коснулся губами ее груди, тяжело вздохнула. Он обвел языком сосок, а рукой массировал живот, спускаясь ниже, словно дразня обещанием более интимного прикосновения. Она никогда не подозревала, что ее тело может так внезапно пробуждаться, воспоминания о прошедшей ночи вновь нахлынули, словно прошли не часы, а только минуты.

Картер просунул под нее руку и сжал ей ягодицы. Почувствовав тепло и тяжесть его тела, она выгнулась навстречу, безмолвно умоляя не выпускать ее из объятий.

Он скользнул вверх и начал целовать ей шею. От коротких мягких прикосновений возбуждался каждый нерв. Ее возбуждало даже царапанье его щетины.

В искусстве любви Картер был неподражаем. Пустив в ход руки, ноги и язык, он довел ее до такого состояния, что она, прогнувшись на постели, схватилась за смятые простыни, застонала, почти задохнулась и потеряла контроль над собой.

Очнувшись, Джоуни поняла, что улыбается. Картер тоже улыбался. Он скользнул в нее и начал двигаться в пьянящем ритме, не подхватить которого она не могла.

Этот медленный чувственный танец вполне соответствовал музыке танго. Закрыв глаза, она снова с удовольствием ощутила напряжение, говорящее о желании любить этого человека.

Потом они лежали рядом. Ее голова покоилась на его плече, а пальцы лениво перебирали волоски на его груди. Он накрыл ее руку своей.

– Щекотно.

– Ты боишься щекотки?

Она провела пальцами по его животу.

Он схватил ее за руку.

– Не смей.

Она села, смеясь, ее волосы упали ему на грудь. Картеру нравилось, как она улыбается.

– У меня за эту неделю было много времени обо всем подумать. И мне кажется, я нашла решение всех вопросов, которые меня беспокоили.

– Ты имеешь в виду, что я полицейский?

– Да. – Она выпрямилась, надеясь, что выглядит более спокойной, чем чувствует себя. – После вчерашнего ночного происшествия, думаю, ты согласишься, что тебе надо оставить свою работу.

– Что?

– Мне кажется, ты должен поменять работу. Тебя никто не заставлял быть полицейским. У тебя нет причин каждый день рисковать жизнью.

– И чем же ты хочешь, чтобы я занимался?

– Чем угодно. Ты мог бы стать учителем или воспитателем. Мог бы работать в организации, помогающей трудным подросткам. Я уверена, на твоей нынешней работе у тебя образовалось немало связей.

Она нахмурилась, ей казалось, идея придется ему по вкусу. Почему он не видит всех своих возможностей?

Его голос прозвучал напряженно и тихо.

– Значит, ты думаешь, это так просто? Перечеркнуть всю работу за десять лет только из-за того, что тебе она не нравится?

– Не только мне. Я вчера видела тебя и теперь знаю, как много душевных сил отнимает у тебя эта работа.

– А как насчет того, что она мне дает? Это уже не в счет?

Он отбросил одеяло, надел трусы и потянулся за джинсами.

Она уставилась на него.

– Что ты делаешь?

– Ухожу.

– Ты не можешь сейчас уйти, нам надо поговорить.

– Мне больше нечего сказать.

Он надел носки и ботинки и вышел из комнаты, застегивая на ходу рубашку.

Джоуни пошла за ним.

– Не понимаю, чего ты раскипятился, почему не хочешь даже обсудить?..

– А если бы я попросил тебя не работать медсестрой, потому что мне это не нравится?

Она притянула его руки к груди, игнорируя охватившее ее чувство неловкости.

– Это разные вещи. Моя работа не опасна, у меня нет причины бросать ее.

– А у меня нет причины перестать работать полицейским только потому, что иногда приходится рисковать. – Он ткнул в нее пальцем. – У меня для тебя новость. Жить вообще опасно. Прими это и не переживай.

– Ты же говорил, что любишь меня.

– А ты говорила, что любишь меня. А значит, всего меня. Моя работа – часть меня. Если ты любишь меня, люби меня всего.

Он ушел, захлопнув за собой дверь. Она смотрела на закрытую дверь, чувствуя, что попала в неприятное и глупое положение. Неужели работа значит для него больше, чем его чувства к ней? Или она ошибается, ожидая от любви слишком многого?

Картер так крепко сжимал руль, что у него побелели костяшки пальцев. Он задыхался от гнева и боли. Джоуни говорит, что любит его, и тут же предлагает ему полностью изменить жизнь. Разве любовь не в том, чтобы принимать человека таким, какой он есть?

Может, она на самом деле любит не его, а свое представление о нем, каким она хотела бы, чтобы он был?

Гнев потихоньку уходил, на смену пришла ноющая усталость. Картер завел машину на стоянку перед домом, заглушил мотор, опустил голову на руль и закрыл глаза. Что теперь делать? Ему хотелось залезть под одеяло и спрятаться там или, может быть, ущипнуть себя, чтобы телесная боль заглушила сердечную.

Он снова выпрямился, собираясь с силами. Нет, надо бороться, а не прятать голову в песок. Он стал хорошим полицейским именно потому, что никогда не пасовал перед трудностями.

Картер вышел из машины и стал тяжело подниматься к себе. Он впервые заметил, как непривлекательно его жилище – совсем как гостиница для случайных посетителей, которые приедут и уедут. После детства, проведенного в постоянных переездах, у него появилась привычка никогда не привязываться к жилью. Он нигде не прожил достаточно долго, чтобы почувствовать себя дома.

Он надеялся, что с Джоуни у него наконец появится желание устроить собственный дом, но не предполагал, что для этого ему потребуется расстаться с частицей себя.

А Джоуни не видит ничего, кроме собственного страха. Если он не бросит работу, ему придется расстаться с Джоуни.

– Черт бы ее побрал.

Он резко открыл шкаф и вынул чистую пару белья. Пальцы нащупали прохладный шелк – трусики Джоуни, которые он сорвал с нее, перед тем как отнести в свою постель.

Его вновь, как взрывная волна, захлестнуло желание, чуть не сбив с ног. Ее послала ему судьба, но, чтобы удержать Джоуни, придется побороться. Не кулаками или словами, а убеждением.

Если он найдет способ сделать это, тогда, возможно, у него есть шанс.

Горе буквально парализовало Джоуни. Она утратила способность ясно думать, осмысленно действовать и потеряла чувство времени. Два дня она слонялась в халате по квартире. От слез веки покраснели и опухли, нос стал красным, как у рождественского Санта-Клауса, а живот болел от шоколадного мороженого и белого вина. Все, на что бы она ни взглянула, напоминало ей о Картере: и не съеденный завтрак, брошенный в кухонную раковину, и полотенца, которыми он вытирался, валявшиеся в ванной на полу, и смятые простыни на ее постели, сохранившие его запах.

У нее не хватило сил даже пойти на работу. Она сказалась больной и не отвечала на телефонные звонки. Если это Картер, она боялась, что не сможет говорить с ним.

И все же она сильно хотела его, и эта мысль крутилась в голове, как заезженный диск.

– Черт, ну почему Картер так упрям? – вслух произнесла она, надеясь, что гнев прибавит немного сил. Однако при упоминании его имени слезы вновь брызнули из глаз, и ей опять захотелось мороженого.

Настойчивый звонок в дверь нарушил полуденную тишину и вывел Джоуни из оцепенения. Сунув коробку с мороженым обратно в холодильник, она взглянула на входную дверь. А если это Картер?

Сердце бешено забилось. Ей не хотелось разговаривать с ним, но, может быть, если она взглянет на него, ей станет легче? По крайней мере, она будет знать, что с ним все в порядке.

В дверь позвонили снова. Она на цыпочках подошла и посмотрела в глазок. Вместо красивого лица Картера она увидела Джи Пи. Бабушка стояла на площадке, подбоченившись.

– Джоуни, я знаю, что ты дома. Давай открывай, пока я не позвала управляющего.

Вот незадача. От Джи Пи не отделаться. Джоуни сняла цепочку и открыла дверь.

– Здравствуй, Джи Пи.

Та шагнула в прихожую, оглядела халат Джоуни, испачканный мороженым, и спускающиеся из-под халата пижамные штаны.

– Что-то мне подсказывает, что дело нешуточное. – Джи Пи прошла мимо Джоуни, поставила сумочку на кофейный столик, уселась на диван и похлопала рядом с собой, приглашая внучку сесть. – Давай выкладывай, что произошло.

Джоуни сглотнула.

– Мы поссорились, – ответила она.

– Отдай мне должное, дитя мое, я уже обо всем догадалась. Поссорились из-за его работы, так ведь?

Джоуни кивнула.

– Ты была права, говоря, что я полюбила его. Он признался, что любит меня. – Она снова сглотнула слезы. – Я наконец набралась духу и призналась ему. Все было очень хорошо. Единственное, что встало на пути нашего счастья, – его работа. Я думала, он согласится уйти из полиции и займется чем-нибудь другим…

Она осеклась, увидев полный ужаса взгляд Джи Пи.

– Ты действительно думала, что он пойдет на это? Я бы с первого взгляда сказала, что он не из таких. – Старуха укоризненно покачала головой. Я бы не хотела иметь рядом с собой мужчину, потакающего моим капризам.

– Нет-нет, все не так. – Джоуни сжала руки на коленях, впившись ногтями в ладони. – Джи Пи, ты бы видела его сегодня ночью, когда он пришел сюда. У него выдался ужасный вечер. Мальчик, которому он хотел помочь, погиб. Я не могла смотреть, как страдает Картер. Если бы он не служил в полиции, ему не приходилось бы снова и снова переживать это.

Джи Пи положила морщинистую руку на ее сжатые кулаки.

– Ты этого не знаешь, дорогая. В жизни много всякой боли, это часть жизни.

Старушка опустила голову.

– Картер тоже говорил что-то в этом роде. Но зачем создавать эту боль самому себе?

Бабушка долго молчала, а потом мягко сказала:

– Помнишь, в детстве, тебе было, кажется, лет восемь, родители подарили тебе на день рождения длиннохвостого попугая? Ты без памяти любила эту птаху. Научила его говорить, сидеть у тебя на плече, когда ты ходила по дому.

Джоуни уставилась на Джи Пи.

– Его звали Перри. Я уже давно не вспоминала о нем.

Джи Пи кивнула.

– Перри прожил у тебя три года и умер. Ты была безутешна. Ты так горько плакала, что мама беспокоилась о твоем здоровье. Я предложила купить тебе другую птичку, но ты и слушать не хотела, ты сказала, что больше никого не хочешь, потому что очень трудно расставаться. Ты всегда все принимала близко к сердцу, дитя мое.

– Можно подумать, что это плохо.

– Плохо, если мешает тебе получать от жизни удовольствие. Любить, даже если это причиняет боль.

Джоуни отвернулась.

– Не знаю, смогу ли я так жить.

Джи Пи вздохнула.

– Я стара и, думаю, достаточно мудра, но не знаю, смогу ли объяснить тебе. Но я попытаюсь. – Она смотрела куда-то вдаль, словно вглядываясь в далекое прошлое. – Ты знаешь, когда я познакомилась с твоим дедом, он был отчаянным летчиком. Летал на шатких самолетах по всей стране, выполнял за деньги демонстрационные полеты. Это была безумная, требующая отваги работа, и он любил ее всей душой. Мне в нем больше всего нравилась способность брать от жизни все и наслаждаться каждой ее минутой. Если бы я задумала отнять у него это, подрезать ему крылья, он не был бы тем человеком, которого я любила всю жизнь.

– Я тебя понимаю, но я не такая, я не вынесу постоянного ожидания чего-то ужасного.

– Послушай, дитя мое, я не закончила. – Джи Пи сжала руку Джоуни. – Даже когда он не совершал демонстрационных полетов, он был счастливейшим человеком. Он летал на разведку по заданию пограничного патруля, опылял урожай и вообще делал все, что только можно делать на самолете.

– На самолете он, в конце концов и погиб, – сказала Джоуни. – Я помню, как ты горевала.

– Да, горевала. – Морщинки вокруг ее рта углубились. – Я жалела, что не умерла вместе с ним. Но не жалела ни об одной минуте, которые мы провели вместе. – Она положила руки Джоуни себе на колени и посмотрела ей в глаза. – Мы всегда принимали друг друга как дар и дорожили каждым моментом. – Она улыбнулась. – У тебя с Картером тоже может быть так. Но тебе придется рискнуть.

Джоуни отвернулась.

– Я… я не знаю, смогу ли.

– Сможешь, ты сильнее, чем тебе кажется. А если решишь рискнуть своим сердцем, любовь, полученная в ответ, будет еще богаче и еще драгоценнее.

Джоуни обняла бабушку и крепко прижала к себе.

– Хотелось бы мне иметь твою веру. Боюсь, у меня ее нет.

– У меня есть кое-что для тебя. – Джи Пи мягко отодвинула Джоуни и что-то вынула из-за ворота блузки. – Твой дедушка подарил мне на свадьбу это ожерелье, и с тех пор я его всегда ношу. – Она сняла с себя простую переплетенную нитку и надела Джоуни через голову. – Оно сделано из вытяжного троса парашюта. Даря его мне, он сказал, что у него есть все причины остаться в живых: ведь я – тот самый парашют, который убережет его от всяческих опасностей. Каждый раз, глядя на это ожерелье, я вспоминаю о нашей любви.

Она улыбнулась, и Джоуни вдруг увидела красивую молодую женщину, которой когда-то была ее бабушка, женщину, пожелавшую рискнуть всем ради того, чтобы быть с любимым человеком.

– Мы были так счастливы. Многие ли встречают в жизни такую любовь? Неважно, сколько она длится, день или год. Жить надо только настоящим.

Джоуни снова посмотрела на ожерелье.

– Хочется верить, что ты права. Но мне нужно еще привыкнуть к этой мысли.

Джи Пи похлопала ее по плечу.

– Тогда не спеши. Но и не слишком медли. Даже у таких хороших людей, как Картер, терпение не безгранично. – Она встала и посмотрела на Джоуни. – А теперь одевайся, пойдем позавтракаем в каком-нибудь приличном месте.

– Не стоит.

– Стоит. Я не намерена позволить тебе слоняться без дела, предаваться унынию и питаться чем попало; точно так же, как я не собиралась знакомить тебя со скучными людьми, совершенно для тебя не подходящими. – Она широко улыбнулась, увидев удивленное лицо Джоуни. – Ты должна признать, что именно благодаря моему приезду ты встретила человека, который создан для тебя, а именно это мне и было нужно.

– Еще ничего не решено, Джи Пи.

Бабушка может сколько угодно говорить о мужестве, но Джоуни все еще чувствовала себя трусихой.

– Тогда мне придется остаться в городе еще на некоторое время, не так ли? А сейчас мы съедим по бифштексу и поговорим о свадьбе.

Джоуни сделала большие глаза и тяжело поднялась с кушетки. Спорить с Джи Пи не имеет смысла. Она может сколько угодно планировать свадьбу, но это не значит, что свадьба состоится. Счастье Джоуни или его отсутствие теперь в руках Картера.