Текст книги "Обрученная с розой"
Автор книги: Симона Вилар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Анна расхохоталась.
– Боюсь, милорд, ваше красноречие будет истрачено впустую.
– Очень жаль. Я не хотел бы проявлять жестокость к дочери человека, которого высоко ценю.
– Не только. Еще и боитесь. Не будь этого, вы не явились бы сюда.
Ричард с улыбкой глядел на нее.
– В Англии не так много людей рискнули бы назвать Ричарда Йорка трусом.
– Значит, у меня есть для этого основания.
Ричард продолжал улыбаться, однако глаза его сухо блестели. «Неужели ей что-то известно? Нет! Не может быть, чтобы Уорвик, столько лет молчавший, открылся бы вдруг перед малолетней девчонкой».
– Миледи, – холодно заметил он, – вы очень походите своей дерзостью и упрямством на графа. Однако сейчас вы напоминаете мне лисенка, вздумавшего тягаться с волкодавом. Да будет вам известно, что я прибыл сюда, чтобы увезти вас, ибо наш государь и брат, а ваш сеньор и опекун изъявил желание отдать вас мне в супруги.
– Что?!
Анна сначала побледнела, а потом расхохоталась.
– Боюсь, Эдуард Йорк не все обдумал, отдавая подобное распоряжение. Мой отец скорее даст руку на отсечение, нежели согласится, чтобы его дочь вышла за Ричарда-горбуна. И пусть король вспомнит, кто добыл ему корону и кто может лишить его не только престола, но и головы, ежели так обойдутся с Анной Невиль.
– Увы, миледи, вы переоцениваете возможности своего отца. Он далеко за морем и не в силах повлиять на короля. К тому времени, как он соберет войско и прибудет в страну, все уже свершится.
– Этого не будет! – девушка вскинула голову. – Никакими силами вы не сможете заставить меня сделать это. Да я скорее выброшусь из окна, нежели отдам себя подлецу, отличившемуся на Сендельском мосту!
Проговорив это, она на мгновение запнулась. Давным-давно отец строжайше запретил ей касаться этой темы. Но сейчас…
Она взглянула на Глостера и невольно отшатнулась. Перед ней стояло чудовище. Исчезли куртуазные манеры, лукавая улыбка, осмысленный взгляд. Бледный до синевы, с пылающими как угли глазами, раздутыми ноздрями, искаженным ртом, он шагнул вперед, пошатываясь, и его скрюченные пальцы потянулись к ней. Из груди Ричарда вырывался глухой хрип, а на губах пузырилась пена.
Анна, отступив к стене, с ужасом глядела на него.
– Я убью тебя! – хрипел Ричард. – Здесь и сейчас!
Он сделал еще шаг, и рука его легла на рукоять кинжала.
Тихо, но твердо Анна сказала:
– Убей меня, пес, но если тебе удалось скрыть, что на тебе вина за брата, а значит, и за отца твоего, то смерть дочери Уорвика ты не сможешь утаить.
Поразительно, но ее слова достигли слуха Ричарда. Он судорожно втянул воздух и опустил голову. Когда же он поднял ее, лицо его было почти совершенно спокойно и лишь в глазах тлела ярость.
– Тем хуже для тебя, девчонка. Теперь тебе не уйти от меня. Ты нужна мне и как свидетельница, и как заложница. Невиль смирится, а ты станешь моей. Чтобы не было пути назад.
Он дьявольски ухмыльнулся. Стремительным движением он повернулся к двери и задвинул засов, а затем неспешно, расстегивая пояс, направился к Анне.
Прижимая к себе котенка, девушка во все глаза смотрела на Ричарда. Шаг, еще шаг, отскочила и покатилась золоченая пуговица…
И в это мгновение Анна швырнула зверька в лицо Глостеру. Котенок отчаянно мяукнул и выпустил когти. Ричард отшатнулся, хватаясь за глаза. В следующий миг Анна резко и точно, движением заядлой драчуньи изо всех сил ударила насильника ногой в пах. Герцог охнул. Он был не готов к такому обороту дел. Хватаясь за ушибленное место, согнулся, подался вперед и, втянув в легкие воздух, уперся лбом в стену. На какой-то миг ему стало не до дочери Уорвика. Когда же, скрежеща зубами, он выпрямился, то позади громко хлопнула дверь. Лязгнул засов, и послышались торопливо удаляющиеся шаги. Герцог оглянулся. В часовне никого не было.
Глостер замер. Ярость буквально захлестнула его. Он был побежден и унижен. В бешенстве он бросился к двери, но та не поддавалась.
– Проклятье! – прорычал он.
Не зная, как быть, он мерил ногами часовню, пока на глаза ему не попался забившийся в угол котенок. Желая хоть на ком-то сорвать зло, Ричард метнулся к нему. Злосчастный зверек бросился прочь, и горбун несколько минут носился по часовне, пока не настиг животное. Котенок шипел и царапался, но герцог несколько раз с размаху ударил его о стену, а затем с силой отшвырнул бездыханное тельце.
Все это хотя бы отчасти успокоило его. Однако положение было глупейшее.
В это время раздались легкие шаги, затихшие у двери. Ричард догадался, что явилась аббатиса и остановилась в раздумье, увидев запертую на засов дверь. Пришлось окликнуть настоятельницу. Мать Бриджит подняла засов и отшатнулась от стремительно вылетевшего из часовни Ричарда. Лицо герцога было исцарапано, и аббатиса невольно заглянула ему за спину, но, не увидев Анны, перевела изумленный взор на Глостера.
– Я намерен, – сухо объявил Глостер, – увезти Анну Невиль из обители. Два часа на сборы.
– Молчать! – рявкнул он, едва аббатиса собралась было возразить, и торопливыми шагами направился прочь.
В богатых покоях аббатства, в покоях настоятеля, он продолжал это бешеное, беспрерывное движение. Пожалуй, никого так не ненавидел Ричард в своей жизни, как эту соплячку. Дело не в том, что она взяла над ним верх, оставив его в дураках. Ей была известна его тайна. Теперь Анна должна либо принадлежать ему душой и телом, либо умереть. В любом случае – исчезнуть, исчезнуть, как исчезли почти все, кто стал свидетелем его трусости и предательства.
Чтобы хоть немного унять себя, Глостер прижался лбом к холодной каменной стене и прикрыл глаза. События тех дней вставали в его памяти.
…Хлестал дождь. Его отец, великий Ричард Йорк, восседая на коне, наблюдал с холма за ходом битвы с воинством ланкастерцев. Рядом с ним находились он сам, Ричард, тогда еще подросток, Уорвик и еще три рыцаря. Внезапно на взмыленном коне примчался лазутчик Уорвика с вестью, что Маргарита Анжуйская отправила в замок Сендель своих людей, чтобы захватить любимца Йорка, его младшего сына Эдмунда. Забрало на шлеме отца было поднято, и Ричард видел, как тот смертельно побледнел. Первым его порывом было без промедления скакать в сторону Сенделя. Но страшным усилием воли он сдержал себя. Он не мог сейчас покинуть армию, ибо его исчезновение сочли бы бегством. Тогда его взгляд обратился к тем, кто находился рядом.
– Уорвик, Ричард, и вы, друзья! Не жалейте коней, во весь опор скачите в замок Сендель. Спасите Эдмунда. Господом всемогущим заклинаю вас, сделайте все, что только возможно!
Ему не пришлось повторять дважды. Все пятеро пустили коней во весь опор. Они неслись галопом по лужам и рытвинам, полным зловонной грязи. Дождь хлестал им в лицо. Под Ричардом был прекрасный конь, и, опередив остальных, он первым приблизился к замку. Копыта прогрохотали по мосту, и, подняв голову, Ричард заметил в одном из окон кудрявую голову Эдмунда. Слава Богу, они успели! Ричард спрыгнул прямо в грязь и понесся наверх. Эдмунд спешил ему навстречу. Они обнялись. Ричард знал, что если старшие, Эдуард и Джордж, холодны с ним из-за его увечий, то Эдмунд всегда искренне любил брата-горбуна.
Вместе они выбежали во двор, где Уорвик уже держал за повод коня для младшего Йорка. Сломя голову они бросились прочь из замка, но было уже поздно. Десятка полтора воинов, с головы до пят закованных в сталь, преграждали им дорогу.
Силы были явно неравны. Гарнизон замка, всего несколько человек, не мог оказать им существенной помощи, хотя и поспешил к воротам.
Уорвик выхватил меч, слабо мерцавший в бледном свете дождливого дня.
– Англия и Йорк! – громогласно вскричал он и ринулся в самую гущу врагов.
Он был прирожденным бойцом. Его меч обрушивался на латы противников с сокрушительной силой, и двое из них, не выдержав натиска, почти сразу рухнули с коней. Ричард с тремя рыцарями кинулся ему на подмогу. Забрало шлема заливали струи дождя. Их начали теснить, и вскоре они оказались в глубокой арке ворот. Ричард видел, как пали двое из рыцарей Йорка. Но и противник нес потери. Теперь их оставалось семеро против троих.
Уорвик одной рукой правил конем, другой отражал и наносил удары. Наконец, свалив еще одного ланкастерца, он вырвался на мост, увлекая за собой Эдмунда. Ричард и последний из рыцарей оказались в окружении. Неожиданно рыцарь, отшвырнув меч, навалился разом на двух противников. Между воинами королевы образовался просвет.
– Скачите, ваша светлость! – отчаянно крикнул он Ричарду и захрипел, ибо сразу несколько копий пронзило его.
Ричард дал шпоры коню. Но поздно – кто-то успел на ходу подрезать сухожилия его лошади, и он рухнул вместе с конем на землю.
Не передать всего ужаса, что он испытал тогда. Позор, плен, гибель!..
Однако, заметив, что брат упал, юный Эдмунд вырвал повод своей лошади из руки Уорвика и с криком понесся назад, сшибаясь с воинами Алой Розы. Поступок был так нелеп, что те растерялись и на миг оцепенели.
– Ричард! – вопил Эдмунд, свешиваясь с седла и протягивая брату руки.
Ричард уцепился за него. Рванув на себя Эдмунда, он выдернул его из седла. Мальчик упал, Ричард переступил через него и, прыгнув на коня, галопом понесся прочь. Эдмунд остался у врагов.
Дождь все неистовствовал. Ричард мчался по мокрому полю, еще не понимая, что с ним происходит, и, лишь когда завидел шатры лагеря Белой Розы, немного успокоился.
Остановив коня, он сбросил шлем. Ледяная вода остудила голову, но его тут же вновь обдало жаром. То, что произошло у замка Сендель, явилось ему во всем своем ужасе. У него пересохли губы.
– Господь всемогущий, ради милосердия! – простонал он.
Позор, несмываемый позор! Ежели станет известно, что произошло, он обречен влачить жизнь изгоя. Английское рыцарство… В лучшем случае в него будут тыкать пальцами и зубоскалить, в худшем – забросают камнями. Герб Йорков навеки опозорен, а его имя станет нарицательным для труса и подлеца.
Ричард поднял глаза на шатер отца. Гнев великого Йорка будет страшен. Ричард в оцепенении не трогался с места. Его конь нетерпеливо переступал с ноги на ногу и мотал головой, отфыркиваясь. Наконец что-то заставило Ричарда оглянуться.
Через поле шагом ехал Уорвик. Его белый конь был до седла забрызган грязью. Ричард с ужасом и надеждой глядел на графа. Если Уорвик смолчит… кто может узнать? О солдатах Маргариты он сейчас не думал. Кто станет их слушать? Но Уорвик! Одно его слово – и все кончено.
Ричард машинально провел рукой по луке седла, нащупывая колчан со стрелами. Если сейчас он убьет Уорвика, никто не прознает о его позоре. Но ни стрел, ни арбалета не было. Это же конь Эдмунда! Тогда, вконец отчаявшись, он соскочил с коня и двинулся навстречу Уорвику.
– Сэр Ричард Невиль! – окликнул он графа.
Но Уорвик даже не глянул в его сторону. Он попытался объехать Ричарда, но тот перехватил его лошадь под уздцы.
Сейчас, по прошествии многих лет, Ричарда по-прежнему жег стыд при одном воспоминании о том, как он тогда унизился перед Уорвиком, как молил, как ползал на коленях в грязи, обнимая копыта его коня. Но тогда он думал только об одном – любой ценой заставить графа молчать. Уорвик, который поначалу даже не слушал его, наконец промолвил:
– Встань, Ричард! Тошно смотреть, как ты, словно червь, извиваешься по земле. Я не стану говорить о твоем бесчестии, даю слово. Но не думай, что твои стенания тронули меня. Нет. В моих глазах отныне ты полное ничтожество, трусливый раб, лживо назвавшийся рыцарем. Но я буду молчать, потому что служу дому Йорков и не желаю, чтобы на утреннем солнце их герба лежало такое пятно.[31]31
На гербе Йорков было изображено восходящее солнце.
[Закрыть] К тому же твой отец и братья достойные воины, они не должны пострадать из-за тебя.
Он дал шпоры коню и проскакал мимо Ричарда, обдав его грязью.
С тех пор они не обменялись ни словом. Уорвик сдержал клятву, и о событиях на Сендельском мосту никто не узнал. Правда, доносились какие-то слухи из городских низов, но Ричард, разведав, что их распускает один из уцелевших в той схватке воинов Маргариты, послал разыскать его и уничтожить. После этого водворилась тишина. Однако стоило появиться при дворе Уорвику, как всегда уверенный в себе Ричард просто сникал. Он чувствовал себя скованным по рукам и ногам. Когда же Невиль превратился во врага Йорков, Ричард впервые вздохнул с облегчением, а вскоре мысль о том, что с помощью Анны он сможет подчинить себе Уорвика, начала кружить ему голову. Но оказалось, что Анна знает все, а значит, держит его в руках…
В дверь постучали. На пороге возник Джон Дайтон.
– Милорд, я только что из женского монастыря. Настоятельница сообщила, что Анну Невиль никто не может найти.
– Что?!
Ричард вцепился Дайтону в воротник и наклонил его к себе.
– Иди, сэр Джон, иди и поставь весь монастырь с головы на ноги! Возьми людей, если понадобится. Но учти – Анна должна быть здесь. Найди ее, даже если она прячется под юбкой аббатисы.
Немного успокоившись, Ричард распорядился подать обед. Но, едва он сел к столу, прибежал запыхавшийся Ингильрам.
– Ваша светлость! Ваша светлость! Взгляните, что творят ваши люди! Они ворвались в женскую обитель и до смерти напугали сестер-монахинь. Мать Бриджит в ярости и грозит пожаловаться королю на бесцеремонное вторжение.
Ричард спокойно отсек кинжалом ломоть окорока.
– Аббатиса Бриджит сама вынудила меня к этому, не подчинившись приказу. Я намерен увезти девицу Невиль, и никто не помешает мне в этом!
– Но, ваша светлость, она и в самом деле не может найти леди Анну!
Ричард с усмешкой взглянул на аббата:
– Бог мой, неужели вы считаете, что воспитанница могла улетучиться из обители in fimo?[32]32
Как дым (лат.).
[Закрыть]
Ингильрам горестно хлопнул себя по бедрам и вышел. Ричард спокойно завершил трапезу и велел готовиться к отъезду. Время шло, но поиски оставались безрезультатными. Герцогу пришлось и отужинать в аббатстве. Несколько раз прибегал Дайтон, прося указаний, появлялись отец Ингильрам и аббатиса.
Стемнело. Ричард приказал принести свечи и грустно усмехнулся. С отчетливой ясностью он понял, что на сей раз проиграл. Анна Невиль действительно исчезла.
5. Досточтимый Ингильрам
В первый понедельник после дня Святого Патрика, 18 марта, на Йорк среди бела дня опустился плотный и белый, как хлопчатая бумага, туман. В десяти шагах человек становился невидим. Редкие прохожие кутались поплотнее в плащи – до костей пробирала промозглая сырость.
В обширном дворе епископского дворца, облокотясь на метлу, стоял худой монах. Вглядываясь в окружающую мглу, он пребывал в тягостной задумчивости: стоит ли мести двор, если все равно не разглядеть, чист он или грязен. Глуховатый перезвон бубенцов заставил его прервать размышления. Прямо на него из тумана выплыла повозка с золоченым передком, запряженная парой мулов. Несколько мгновений монах, разинув рот, созерцал, как из нее, опираясь на плечи слуг, неуклюже выбирался аббат Ингильрам, затем он оставил метлу и со всех ног бросился сообщать о прибытии гостя.
Ступив на твердую землю, Ингильрам поплотнее задернул кожаные занавески повозки, видимо, затем, чтобы сырость не проникла внутрь, и украдкой оглянулся. К нему уже спешил дворецкий епископа. Ингильрам шагнул ему навстречу.
– Доложите его преосвященству епископу Йоркскому о моем прибытии, – надменно потребовал он. – Передайте, что дело не терпит отлагательства.
– Будет исполнено. Прошу вас, святой отец, следуйте за мной.
Поднявшись по высоким каменным ступеням, они оказались под сводчатым порталом епископского дворца.
«Все это могло бы быть моим», – с горечью подумал аббат, вдыхая всей грудью запах смирнского ладана, безраздельно царивший в этих покоях.
Дворец епископа представлял собой огромное здание, выстроенное в готическом стиле – со сводчатыми галереями, каменными розетками, ажурными башенками, стрельчатыми окнами. На всем лежал отпечаток величия и великолепия. Пожалуй, тяжеловесный и громоздкий старый дворец Йорков во многом уступал владениям епископа.
Аббат Ингильрам ожидал приема в просторном зале. Его подбитая мехом сутана скользила по отполированным, начищенным до блеска каменным плитам.
– Да, все это могло бы стать моим, – бормотал он, разглядывая пеструю стенную роспись, позолоту под потолком, цветные витражи. – И вопреки всему станет моим! Profuto![33]33
Непременно! (лат.).
[Закрыть]
Он наконец усмехнулся. Его медвежьи глазки недобро вспыхнули.
Опять появился дворецкий.
– Его преосвященство работает в библиотеке. Он приказал проводить вас прямо туда.
Библиотека епископа Невиля располагалась на самом верху высокой квадратной башни. Здесь его преосвященство имел возможность трудиться над своими трактатами, а также изучать старинные рукописи. В библиотеку вела узкая винтовая лестница, проложенная в толще стены. Святой отец, непривычный к таким восхождениям, проклял все на свете. Несколько раз он останавливался, прислонившись к стене, и хватал ртом воздух. Перед глазами у него плыли круги, подбитая мехом сутана липла к спине, по щекам струился пот.
«Неужели проклятый Невиль каждый день карабкается в этакую высь? Крест честной! Когда я стану хозяином в этом дворце, немедленно прикажу замуровать эту крысиную нору».
Подобрав полы сутаны и отдуваясь, аббат продолжал восхождение. Наконец-то площадка и тяжелая окованная дверь! Толкнув ее, он очутился в длинной сводчатой галерее, где размещалось епископское книгохранилище.
Здесь царила тишина. Вдоль стен тянулись дубовые полки, сплошь уставленные неимоверным количеством рукописей, глиняных табличек и оправленных в кожу фолиантов. Самые ценные книги были прикованы к своим местам, чтобы их не могли украсть. Отцы церкви, философы, поэты, землеописатели… Первые переводы Библии на саксонский и французский, толстые латинские словари чередовались с наследием античной древности; исторические хроники мирно покоились рядом со светскими романами; здесь же технические наставления, чертежи, таблицы… Тысячи, тысячи книг.
Аббат Ингильрам огляделся. Несколько монахов за столами-пюпитрами усердно скрипели перьями, склонившись над огромными фолиантами. Свет падал на них сквозь узкие окна с бесцветными стеклами. Немного в стороне, у облицованного темным мрамором камина, в старом кресле под балдахином восседал сам епископ Невиль. Перед ним располагался складной столик, на котором лежала книга в белом переплете.
Когда аббат вошел, епископ словно нехотя поднял глаза от книги.
– Salve in nomine Sancto,[34]34
Приветствую во имя Божье (лат.).
[Закрыть] – сказал он.
– Salve et vos,[35]35
Приветствую и вас (лат.).
[Закрыть] – отвечал Ингильрам.
Епископ указал аббату на стоящий перед ним табурет:
– Прошу, преподобный отец. Что привело ко мне столь редкостного гостя?
Ингильрам сел, но еще несколько минут тяжело отпыхивался, не в силах вымолвить ни слова. Подперев рукой щеку, епископ терпеливо ожидал.
Его преосвященство Джордж Невиль был высок и сухощав, с тонким умным лицом. Венчик каштановых волос обрамлял его чисто выбритую макушку. Вопреки моде он носил длинную окладистую бороду. Брови, словно очерченные сажей, сходились к переносице, а под их глубоким сводом сверкали ярко-зеленые кошачьи глаза Невилей. Как и прочие монахи, епископ был облачен в сутану, но поверх нее была небрежно наброшена лиловая бархатная пелерина, опушенная горностаем, а на груди покоился усыпанный драгоценными каменьями крест на золотой цепи.
Аббат Ингильрам, отдышавшись, выразительно покосился на сидящих в стороне монахов.
– Ваше преосвященство, дело, которое привело меня к вам, следует держать в глубокой тайне. Я рискую поплатиться головой и поэтому хотел бы побеседовать с вами remotis.[36]36
Без свидетелей (лат.).
[Закрыть]
По тонким губам епископа пробежала усмешка. Он знал, что Ингильрам страстно мечтает занять его место, не гнушаясь при этом клеветой и интригами, и посему пропустил мимо ушей его замечание.
– Говорите, святой отец, свободно. Я полностью доверяю этим людям.
Аббат Ингильрам сердито засопел и придвинул табурет поближе к епископу.
– Видите ли, я прибыл сюда, рискуя жизнью. И хотя мои намерения чисты и благородны, я могу за это поплатиться.
От него исходил едкий запах пота. Епископ невольно отпрянул, но Ингильрам придвинулся еще ближе.
– Речь идет о вашей племяннице, о леди Анне.
Епископ перестал улыбаться.
– Насколько мне известно, она пребывает в женской обители вашего аббатства?
– Она бежала, – негромко и внушительно сказал аббат.
Епископ повернул лицо к камину, машинально трогая наперсный крест.
– Вы намерены еще что-то сообщить мне? – осведомился он.
– О, разумеется, – шепнул Ингильрам, снова покосившись на монахов.
– Все свободны, – хлопнул в ладоши епископ и, выждав, когда за последним монахом захлопнется дверь, повернулся к гостю. – Я слушаю вас, святой отец.
Ингильрам поведал, как несколько дней назад в аббатство прибыл Ричард Глостер и стал выспрашивать об Анне Невиль и пожелал встретиться с нею.
– О чем они говорили и что там произошло, никому не известно. Но с этой встречи Глостер вернулся сам не свой. Видели бы вы его! Крест честной! Этот уравновешенный и всегда любезный юноша больше походил на разъяренного пса.
Далее аббат сообщил о том, что горбун повелел выдать ему дочь Уорвика, которая между тем таинственно исчезла из монастыря. Услышав об обыске, учиненном в женской обители, епископ нахмурился.
– Я непременно доложу об этом королю!
– Ваше преосвященство забывает, что герцог действовал по приказу его величества.
– Не верю! – резко возразил епископ. – Эдуард Йорк достойный сын церкви. Я никогда не поверю, чтобы с его ведома творились подобные бесчинства.
Внезапно он круто повернулся к аббату.
– Святой отец, насколько мне известно, вы ярый приверженец герцога Глостерского. Отчего же теперь вы рисуете его в столь мрачном свете?
– Я всегда утверждал, – начал Ингильрам, – что его светлость герцог на редкость умудренный для своих лет вельможа. К тому же меня восхищало, что он, наделенный многими физическими недостатками, сумел победить свою немочь и стать блестящим рыцарем и кавалером. Не скрою, что и многочисленные пожертвования в пользу аббатства также расположили меня к нему. Но… – аббат тяжело вздохнул. – Когда я доведу свой рассказ до конца, вы поймете, что заставило меня изменить свое мнение о нем.
Епископ жестом попросил его продолжать.
– Когда леди Анну так и не удалось разыскать, Глостер впал в полное отчаяние. Три дня он не покидал стен аббатства, а его люди рыскали кругом словно ищейки. В конце концов он призвал меня к себе и повелел, чтобы, как только мне что-либо станет известно о вашей племяннице, я тотчас же сообщил ему. После этого он отбыл, оставив несколько человек, которые и по сей день вынюхивают везде, где только мыслимо, следы леди Анны.
Аббат умолк, чтобы перевести дух, и продолжал:
– В нескольких милях от аббатства, в отдаленной долине стоит уединенная часовня. Там, в лесной тиши, ведет отшельническую жизнь причетник нашего монастыря отец Бенедикт. Творя неусыпно посты и молитвы, он приумножает славу аббатства, но в стенах обители бывает крайне редко. И вот недавно он явился ко мне и сообщил, что Анна Невиль находится у него. Да, именно так, ваше преосвященство. Оказывается, ваша племянница уже давно узнала дорогу за пределы монастыря. При женской обители есть большой сад, окруженный высокой неприступной стеной. В нескольких местах она заросла плющом и диким виноградом столь густо, что под ними почти не видно каменной кладки. Так вот, леди Анна научилась по гибким лозам взбираться на стену, а оттуда спускаться вниз и гулять в соседнем лесу.
– Боже правый! – воскликнул епископ. – Что я слышу, святой отец? Быть не может, чтобы девица из благородного рода Невилей, подобно дикому животному, лазила по стенам…
– Увы, это так, – отвечал Ингильрам. – Леди Анна удивительное создание. Она не останавливается там, где оробела бы любая другая девица. Я беседовал с послушницами, и они сознались, что им было известно, что Анна время от времени убегает в лес. Она приносила им ягоды или орехи, а один раз даже подобрала где-то зайчонка. Вот во время одной из таких прогулок леди Анна и набрела на келью отца Бенедикта. Он накормил ее и был так ласков, что с тех пор леди Анна стала частенько посещать отшельника, а он, многогрешный, догадываясь, кто она и откуда, не только не порицал ее, но даже поощрял, готовя к ее приходу какое-нибудь бесхитростное лакомство или подарок.
И вот наконец отец Бенедикт явился ко мне и, убедившись, что нас никто не слышит, сообщил, что леди Анна находится у него. Она прибежала к нему очень взволнованная и умоляла приютить ее. На его расспросы отвечала, что в монастырь прибыл frater Regis[37]37
Брат короля (лат.).
[Закрыть] Ричард-горбун, который собирается увезти ее, дабы против воли отца сделать своей женой; когда же девушка заупрямилась, герцог попытался ее обесчестить. Лишь присутствие духа и воля Господня позволили ей избежать насилия и скрыться. Но она уверена, что, если вернется в аббатство, ее тут же выдадут Глостеру и он, прикрываясь именем короля, сотворит все, что ему заблагорассудится.
Несколько дней леди Анна прожила в лесу, но отец Бенедикт, рассудив, что долго так продолжаться не может, вчера на рассвете прибыл ко мне, дабы испросить совета, как быть.
Признаюсь честно, я был в великой растерянности. Вроде бы ex officio[38]38
По долгу (лат.).
[Закрыть] мне следовало бы вверить Анну герцогу Глостеру. Однако, после того что передал из ее речей отец Бенедикт, я не знал, на что решиться. Отослав ее к королю, я бы тем самым передал девушку его брату. В том, что, пользуясь отсутствием ее могучего отца, с девушкой собираются поступить бесчестно, я не сомневался. Оставить ее у себя было не менее опасно, ибо я мог накликать гнев Ричарда, а Анну бы все равно не спас. Тогда я подумал, что следует укрыть девушку у ее дядьев – у лорда Монтегю либо у вас. Но маркиз Монтегю все время проводит при дворе и всегда на виду. К тому же до меня дошли слухи, что, несмотря на клятву, данную Эдуарду, он находится под подозрением и всегда окружен соглядатаями. Тогда я подумал о вас. Вы живете уединенно, король доверяет вам, у вас обширные владения. Вы сможете надежно укрыть племянницу, и поэтому я доставил ее к вам.
Ингильрам опустил голову, давая понять, что его рассказ окончен. Епископ встал. Несколько минут он задумчиво расхаживал по библиотеке. Аббат из-под опущенных век наблюдал за ним. Внезапно епископ вышел из задумчивости:
– Господи Иисусе! Вы, кажется, сказали, что привезли ее сюда? Но это немыслимо! Ее узнают!
– Успокойтесь, ваше преосвященство. Ваша племянница неглупая девушка. Она сделала все, чтобы ее не узнали. Хотите повидаться с ней?
У епископа побледнели губы.
– Где она?
– Ожидает в повозке.
– Творец всемогущий! Приведите ее! Нет, постойте… Это безумие. Анна здесь… Неужели вы думаете, что Ричард, с его проницательностью, не приставил соглядатаев и к моему дому? Ему немедленно доложат.
– Ваше преосвященство, велите ее позвать, а затем мы все обсудим.
В голосе аббата звучала уверенность. Джордж Невиль какое-то время смотрел на него, а затем хлопнул в ладоши. Когда явился слуга, аббат о чем-то негромко переговорил с ним, и тот поспешно вышел.
В зале библиотеки повисла тишина. Епископ продолжал расхаживать, нервно теребя янтарные четки. Ингильрам, придвинув табурет поближе к камину, щурился на огонь.
Скрипнула дверь. Невиль резко оглянулся: через порог легко переступил худощавый паренек. Пальцы его рук были небрежно засунуты за пояс, он негромко насвистывал, но, увидев епископа, смутился и поспешил отдать поклон.
Епископ недоуменно взглянул на аббата. Ингильрам удовлетворенно улыбался.
– Дядюшка! – негромко сказал паренек. – Дядюшка, разве вы меня не признали?
Джордж Невиль онемел. Перед ним стояла Анна. Дочь великого Уорвика в одежде мальчишки! Узкие черные штаны обтягивали ее икры, на девушке был простой кафтан из серого сукна и зубчатое оплечье с капюшоном, длинный конец которого спускался сзади почти до пояса.
– Дядюшка, это же я, Анна!
Епископ долго вглядывался в эти широко расставленные зеленые глаза, под которыми залегли лиловатые тени, отчего уголки глаз казались несколько приподнятыми к вискам.
Анна приблизилась.
– Deus faciat salvam benignitatem,[39]39
Да ниспошлет Господь благословение вашей милости (лат.).
[Закрыть] – промолвила она на прекрасной латыни.
– In saecula seculorum,[40]40
Во веки веков (лат.).
[Закрыть] – как завороженный ответил Джордж Невиль.
– Amen.
Анна коснулась губами перстня епископа. Затем выпрямилась и безудержно расхохоталась.
– Ну же, дядюшка, опомнитесь! Это я, та девочка, которую вы когда-то учили грамоте и бранили за отсутствие христианского смирения.
– Я и сейчас выбранил бы вас за это, Анна! Разве не известно вам, девица, что великий грех для женщины носить штаны и шапку? Бог создал вас женщиной, а вы, вопреки Его воле, стремитесь принять мужской облик. Это сущая ересь и противно церковным законам.
– Увы, дядюшка, confiteor.[41]41
Каюсь (лат.).
[Закрыть] Но, видит Бог, иного выхода не было. Отец Бенедикт раздобыл для меня этот наряд, и в нем я беспрепятственно проникла к аббату Ингильраму. Более того, я даже повздорила с одним из слуг Глостера, пообещавшим отрезать уши той самой Анне Невиль, которую разыскивают по всей округе и которую Ричард-горбун избрал себе в супруги.
Тут глаза девушки потемнели.
– Простите, ваше преосвященство, но мне не обойтись без вашей помощи.
– Я слушаю тебя, дитя мое.
Анна опустилась на стул у камина и отбросила капюшон. Епископ перекрестился: длинные пышные волосы девушки были коротко обрезаны, даже короче, чем обычно носили мужчины. Пряди едва прикрывали уши, на лбу волосы достигали бровей.
Перехватив взгляд епископа, Анна улыбнулась.
– Не гневайтесь, дядюшка. Если бы у меня был иной выход… Я обязана была стать мальчишкой.
Анна сейчас действительно очень походила на мальчика-подростка. Но даже сейчас епископ заметил, что племянница очень похорошела с тех пор, как он видел ее в последний раз, и, если бы Эдуард Йорк в свое время мог знать, что его невеста так изменится к лучшему, он бы давно уже отвел ее к алтарю, а Англия не стояла бы теперь на пороге новой войны.
Тут его внимание привлек аббат Ингильрам. Поднявшись, он заявил, что его миссия завершена и теперь ему пора возвращаться в аббатство, дабы никто из оставленных там Глостером людей ничего не заподозрил. Епископ также встал.
– Благодарю вас, святой отец, что вы сберегли Анну Невиль.
– Надеюсь, это зачтется мне в чистилище? – лукаво осведомился Ингильрам.
– Я буду поминать вас в своих молитвах, досточтимый отец. Да пошлет вам Господь всяческих благ.
Анна выпрямилась:
– Прощайте, святой отец. Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня. И помните: в доме Невилей вы всегда найдете добрых друзей.
Так, напутствуемый и благословляемый, аббат Ингильрам покинул епископскую библиотеку. Однако он еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
Все сошло, как он и предполагал. Проклятый Невиль оказался в западне! Что ж, пусть леди Анна немного поживет у благочестивого дядюшки. А затем он, Ингильрам, с чистой совестью отпишет герцогу Глостеру, что разыскиваемая им девица скрывается у епископа Невиля, из чего следует, что духовный отец Йоркской епархии состоит в сговоре со своим мятежным братом. Посмотрим, долго ли после этого удержит Джордж Невиль епископский посох. Ну а тогда… Тогда никто и ничто не помешает ему, достойнейшему Ингильраму из рода Дакров, стать могущественным епископом города Йорка!
