Текст книги "Обрученная с розой"
Автор книги: Симона Вилар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
3. Братья
Эдуард вошел стремительно. За ним поспешала стайка слуг, но он отослал их грубым окриком. Молча миновал Элизабет, остановился у камина и уставился на огонь.
Элизабет видела, что король измотан и раздражен, и ждала, пока он успокоится. Воцарилась тишина, прерываемая лишь гудением огня да завыванием ветра в трубе.
– Все идет хуже некуда, Элизабет, – наконец сдавленно сказал король и устало потер лицо ладонями.
– На все воля Божья, – тихо ответила королева.
– Воистину. Ибо если еще полгода назад я считал, что трон наш прочен как никогда, то сегодня судьба отвернулась от меня, и мы можем потерять и власть, и королевство, и саму жизнь.
Он казался изможденным. Элизабет ласково коснулась отливающих медью волос мужа.
– Как знать. Все может вернуться…
– Нет, Элизабет, нет! Клянусь обедней, я в отчаянии. Подумать только! Казна пуста, народ нищенствует, голод, мор, грабежи… Наемники бунтуют и грабят крестьян, а я вынужден молчать, потому что заплатить им нечем. Мои подданные ненавидят меня и считают, что именно король довел страну до разорения. В некоторых графствах королевских гонцов ловят как слуг узурпатора и вздергивают на суку у дороги. Целые графства не признают моей власти. Кент, Уорвикшир, Оксфордшир!.. Это лены Ланкастеров, и я ничего не могу поделать с ними. Непокорные вассалы не признают меня своим сюзереном. Святые угодники! А ведь еще не так давно я чувствовал себя хозяином своего королевства! Глостер и кое-кто из лордов настаивают на военных экспедициях внутрь страны, дабы покарать ослушников, но как я могу развязать войну сейчас, когда распря Роз наконец приутихла? Как я могу пойти на это, когда опасность ежеминутно грозит извне? Уорвик в бешенстве, он собрал во Франции крупные силы беглых ланкастерцев и французских солдат, а Людовик помогает ему и деньгами, и оружием. Коварная Шотландия только и ждет, когда Ланкастер и Йорк вновь схлестнутся, чтобы обрушиться на нас с севера. Господи, помяни царя Давида и всю его кротость! Элизабет, дошло до того, что я не могу верить даже ближним. Лорд Стенли, например, отмалчивается и сторонится меня. Ричард сообщил, что в его замке побывал посланец Уорвика. Они долго беседовали, и чем закончился их разговор – Бог весть. Лорд Бонвиль открыто дерзит, Хенгерфорд держится не по сану надменно, а добряк де Ла Поль постоянно угрюм и в явной растерянности. Монтегю? Он любимый брат Уорвика, и я уверен, что его клятва в верности столь же нестойка, как солнечная погода в Йорке. Несмотря на то что второй Невиль, архиепископ Йоркский Джордж, держится смиренно и благонадежно, Монтегю уже дерзает открыто высказываться в пользу Ланкастеров. Как он ликовал, когда Кларенс бежал от меня к Уорвику! А все эти Монтгомери, Стаффорды, а Бонвиль, наконец?! Пошатнись мой трон хоть на мгновение, и они мигом переметнутся к проклятому Делателю Королей! О, Уорвик! Когда я был мальчишкой, он многому научил меня, я звал его отцом, а теперь я денно и нощно молю Господа, чтобы он покарал этого изменника и честолюбца. Ибо в Англии не будет покоя, пока один из нас не сойдет в могилу. Так будь же он трижды проклят!..
– Государь! – резко окликнула его Элизабет.
Король говорил, словно в забытьи, взвинчивая себя и срываясь на крик. Ей пришлось напрячь голос. Эдуард вздрогнул и опустил голову.
– И что же вы решили в совете? – спросила Элизабет.
– Они требуют, чтобы я отправился усмирять непокорные графства. Но я не хочу. Сердце говорит мне, что сейчас не время.
– А что Глостер?
– Он с остальными.
Элизабет усмехнулась:
– Remedium miserabile.[6]6
Ничтожное средство (лат.).
[Закрыть] Однако, если ты согласишься, ничего хорошего из этого не выйдет. Ты прав: стоит сейчас начать войну внутри страны, наши внешние враги, не колеблясь, как волки, накинутся со всех сторон.
– А что же делать? Бетти, мне необходимо твое слово.
Королева вздохнула и откинулась в кресле.
– Попробуем по порядку, – негромко сказала она. – In principio[7]7
Прежде всего (лат.).
[Закрыть] следует подумать о пополнении казны.
Эдуард криво усмехнулся:
– Верно. Но из-за неурожая бароны отказались платить пошлину и сеньориальную ренту. Простолюдины выжаты до предела, и мои шерифы выколачивают из них лишь малую часть налогов. Чтобы пополнить казну, я не могу даже убедить парламент уменьшить вес монеты, ибо она и без того обесценена до предела, и это может вызвать взрыв недовольства.
– Надо повысить пошлину на вывоз шерсти.
– Сделано дважды. В итоге мы только заморозили торговлю и вызвали недовольство герцога Бургундского.[8]8
В то время основной партнер Англии в торговле шерстью.
[Закрыть] А купцы припрятали товар и ждут не дождутся возвращения Уорвика.
– Возьми заем у ломбардцев.[9]9
Иммигрантские торгово-ростовщические сообщества, выходцы из Италии.
[Закрыть]
– А-а, эти… С них и так уже три шкуры содрали в счет празднеств в честь рождения принцессы.
– Что ж… – королева впала в задумчивость. – Нельзя стричь овцу дважды… А что, если позволить евреям торговать в Англии? Карлу Бургундскому и Людовику Французскому они принесли немалую пользу.
– Что ты, Бетти, ведь со времен Эдуарда I христопродавцы изгнаны из страны. Что скажут лондонские купцы?
– Они ничего не посмеют сказать. Пусть помалкивают, ежели их устраивают нынешние торговые пошлины.
Эдуард мгновение колебался, а затем взглянул на супругу с улыбкой:
– Вы отчаянная женщина, моя королева. Но, пожалуй, стоит рискнуть.
– А что вы скажете насчет продажи титулов разбогатевшим купцам и землевладельцам?
– О Боже, Бетт! Ты пугаешь меня. Как можно смешивать всю эту грязь с благородной кровью английского дворянства!
– Эта река изрядно обмелела, видит Бог, государь. Половина старейших родов Англии истреблена в междуусобных войнах; ты сам, по примеру графа Уорвика, велел щадить лишь простой люд, но вырезать баронов. Так что, если за хорошую плату ты и продашь титулы, тебя никто не посмеет осудить. Казна, казна… помни о казне…
Эдуард был поражен неожиданным ходом ее мыслей. Элизабет же коснулась всего: и налогов с дорог, и доходов от конфискованных владений, и рыночных цен, и займов от городов. Эдуард не верил своим ушам, ибо не среди первых лордов королевства, а здесь, в огромном пустом зале, состоялся подлинно королевский совет и единственным его советником и другом была королева.
– Бетт, я боготворю тебя! – произнес он.
Она лишь слегка улыбнулась и продолжала. Не слабая женщина, томящаяся по погибшей любви, но венценосная особа, европейская властительница, холодная и расчетливая, такая, какой она сама не знала себя, пока не оказалась на вершине власти.
Теперь речь шла о ближайших к королю вельможах.
– Ты говоришь, что не уверен в Монтегю, несмотря на торжественный обет верности, который он принес? Разумно. Он только и ждет момента, чтобы переметнуться на сторону старшего брата. Монтегю обожает Уорвика, к тому же он честолюбив, как и Делатель Королей, и надеется возвыситься при нем. Между прочим, он зол на тебя за то, что ты лишил его титула графа Нортумберлендского и отдал его Перси. Что ж, яви ему такие милости, чтобы он смотрел в твою сторону.
– Что ты имеешь в виду?
Элизабет с улыбкой потерла висок.
– У Монтегю есть сын, прелестный семилетний малыш. У тебя – дочь. Обручи их.
– Святые угодники, о чем ты?! Отдать первую невесту Англии за Невиля?..
– Зато после этого Монтегю будет предан тебе, как старый пес. Подумай, его сын станет претендентом на престол! А затем… О, я думаю, дальше этого дело не зайдет, потому что я нарожаю тебе кучу настоящих наследников – истинных Плантагенетов Йоркской ветви.
Эдуард вдруг просиял, а затем схватил тонкие кисти ее рук и стал осыпать их поцелуями.
Выждав, пока уляжется этот порыв, Элизабет продолжала. И чем дальше она шла в своих рассуждениях, тем легче становилось на душе у короля. Казалось, она продумала и учла все, что могло случиться.
– И почему, собственно, тебя так смущает нерешительность де Ла Поля? Необходимо укрепить его веру, скорее всего тоже через родство. Возьмем, например, твою младшую сестру Бетти… Опять же Бонвиль. Его крошке Мэри не исполнилось и трех лет. Вполне подходящая партия для моего старшего, Томаса.
По лицу короля промелькнула тень, но Элизабет невозмутимо настаивала, решив про себя, что не плохо было бы для Томаса получить приданое единственной дочери лорда Бонвиля, а затем и его наследство.
– Полагаю, он сочтет за честь породниться с королевой…
Их совет затянулся допоздна. В стекла, схваченные свинцовыми переплетами, неистово хлестал дождь. Внезапно в тишине гулко прозвучали одинокие рукоплескания.
Оба вздрогнули, невольно оглядываясь. Припадая на одну ногу, к ним приближался горбун Глостер.
– Я в восторге, брат мой, я в неистовом восторге! Небо даровало вам лучшую супругу, какую только может пожелать смертный, а нам – добрую и мудрую королеву. Я поневоле услышал часть вашей беседы и просто не могу прийти в себя. Ваше величество, вы созданы, чтобы повелевать народами.
Ричард склонился в поклоне, ловя руку Элизабет.
Эдуард с улыбкой взглянул на супругу, но королева была бледна.
– С каких это пор вы, Ричард, позволяете себе шпионить за своими государями? – осведомилась она, не подавая руки герцогу.
– О, вы несправедливы ко мне, моя королева. Клянусь крестом, в который верю, у меня не было дурных намерений. Просто ваши величества отсутствовали за ужином, а у меня в это время родилась одна мысль. Вот я и отправился искать короля. Но здесь, у камина, я обнаружил вас в уединении, застал сцену семейного согласия и счастья, которого я, несчастный калека, лишен. Сердце мое затрепетало, и я позволил себе несколько минут любоваться вами. Разве это грех? Однако, вняв смыслу ваших речей, о моя королева, я не удержался и зааплодировал.
Согбенный в поклоне, Ричард выглядел еще более уродливым. Тон его казался самым что ни на есть простодушным, но Элизабет не верила ни единому слову и не могла скрыть гримасы презрения и гадливости. Ричард заметил это и вздохнул:
– Эдуард, любезный брат мой, твоя супруга слишком прекрасна, чтобы терпеть подле себя такого калеку, как я. А ведь я искренне ее люблю.
– В самом деле, Бетти, ты чересчур строга к Ричарду. Он наш брат, и ты должна любить его любовью сестры.
Королева молчала.
Ричард воздел руки.
– Отвергнутым рыцарям всегда приходится страдать из-за холодности прекрасных дам. Особенно если у них за плечами вместо великих подвигов – горб. Однако сердцу не прикажешь. На холодность отвечают верностью и любовью. Поэтому, чтобы хоть немного расположить вас, сударыня, к несчастному горбуну, я рискну просить вас принять…
– Заранее благодарна, но я ничего не…
Слова застыли у нее на устах. Глостер, достав из-под камзола тисненый сафьяновый футляр, стремительным движением раскрыл его. На голубом атласе подкладки лунными отблесками переливалось ожерелье из отборного жемчуга.
Элизабет замерла.
– Что это?..
Глостер протянул футляр.
– Я рад, что доставил удовольствие моей королеве.
Элизабет взяла ожерелье. Она любовалась им, взвешивая на ладони, перебирая жемчужины, и, наконец, обвила им шею и взглянула на супруга.
– Вам нравится, ваше величество?
– Этот блеск сходен с тоном вашей кожи, дорогая. Вы прекрасны.
Король рассмеялся.
– Вот видите, Бетти, как расположен к вам наш брат Глостер. Даже я не смог бы так изысканно преподнести этот дар. Однако, Ричард, – король повернулся к брату, – бьюсь об заклад, что я знаю этот жемчуг.
Ричард удержал на лице улыбку, лишь уголки губ слегка дрогнули. Он предпочел бы, чтобы Эдуард сохранил свое открытие при себе. А король, взяв из рук супруги ожерелье, внимательно вглядывался в него.
– Клянусь Распятием, это, должно быть, фамильный жемчуг Хенгерфордов, привезенный их предком из Святой Земли. Я слышал, что после войны Роз их денежные дела в расстройстве и, чтобы поправить их, леди Хенгерфорд заложила ожерелье ломбардцам. За сколько же ты его выкупил, Дик?
Очарование ожерелья мгновенно развеялось. Королева разгадала коварный план Ричарда. Ее отношения с надменной Джулией Хенгерфорд и так были крайне натянутыми. Можно вообразить, какого врага она приобрела бы в лице этой пользующейся популярностью у английской знати дамы, появившись при дворе в ее ожерелье.
Королева с сожалением опустила жемчуг в футляр и протянула его Глостеру.
– Благодарю, ваша светлость, но для меня немыслимо принимать столь дорогие подношения.
– О, государыня, – склонился Ричард, – этот жемчуг лишь малая частица моей любви и преданности. Мой брат не задумываясь положил к вашим ногам корону Англии, я же, несчастный, могу позволить себе преподнести прекраснейшей женщине страны лишь эту ничтожную безделицу.
– Вы меня избалуете, милорд. Ваша щедрость не знает границ. Сначала прекрасный иноходец, который, как оказалось, перекуплен вами у торговца, уже обещавшего его графу Уэстморленду. Затем, перед самым праздником Троицы, – дивный персидский ковер от вашего имени, который незадолго до этого исчез из покоев епископа Линкольнского. Видит Бог, вышла неприятная заминка, когда его преосвященство увидел его у меня. Поэтому, дорогой Ричард, я больше не могу рисковать пользоваться вашим великодушием.
Но Глостер, хотя и понял, что его интрига раскрыта, продолжал настаивать, пока не вмешался король:
– Пустое, Бетти. Этот жемчуг словно создан для тебя. Доставь радость обоим Йоркам.
Элизабет со вздохом закрыла футляр. Королю она не могла перечить.
– Как скажете, ваше величество.
Про себя она решила, что ни при каких обстоятельствах не наденет это ожерелье.
Ричард был удовлетворен. Отпустив несколько любезностей, он повернулся к брату и стал серьезен.
– Мне необходимо поговорить с вами, государь.
Элизабет поднялась.
– Я покидаю вас, милорды.
– О нет! – воскликнул горбун. – Мы не помешаем вам, ваше величество!
Но Элизабет уже удалялась.
Какое-то время Ричард прислушивался к ее шагам, затем пересек зал и плотно прикрыл за королевой дверь, что раздражило Эдуарда.
– Это излишне, Дик. К тому же у меня от Элизабет нет тайн.
Ричард, зябко потирая руки, направился к камину. Пламя отражалось в золотом шитье его камзола, драгоценности, украшавшие платье, перезванивались при каждом движении. Король, облаченный в строгий, коричневого бархата камзол с зеленой отделкой, выглядел одетым гораздо проще брата.
– Видишь ли, Нэд, – начал Ричард, – я бесконечно ценю королеву. Я слышал, что она говорила, и отдаю должное ее уму. Однако принять подобные решения куда легче, чем выполнить их.
– Я добивался трона не для того, чтобы избежать трудностей.
– Однако до последнего времени ты их довольно ловко избегал. Вернее, не замечал. Ведь, как ни сладостна власть, больше всего ты был предан погоне за удовольствиями. Ты не мог не знать, что двор тревожат, а страну возмущают твои бесчисленные любовные связи и расточительные кутежи. Да и сама власть казалась тебе легкой забавой, пряной приправой к твоим утехам. Погоди гневаться! Мы братья, и я порой могу сказать тебе горькую правду. К тому же кровь, пролитая мною ради утверждения Йоркской династии, и те усилия, которые я делаю, чтобы облегчить твое правление, позволяют мне так говорить. Корона Йорков для меня священна, и я денно и нощно стремлюсь укрепить ее.
Эдуард задумчиво крутил перстень на безымянном пальце.
– Сегодня ты, Ричард, советовал мне начать военные действия против моих же вассалов.
Он взглянул в лицо Глостеру.
– Королева открыла мне глаза на всю гибельность твоего предложения. Что ты скажешь об этом?
– Я объясню это тем, что в сложившейся ситуации такой выход представляется мне не лучшим, но приемлемым. Бездействовать нельзя. Явись сейчас из-за моря Уорвик с Маргаритой, нам не удержать корону. Впрочем, теперь я изменил свое мнение…
Эдуард холодно глядел на брата.
– Что же ты посоветуешь мне, Ричард?
– Primo,[10]10
Во-первых (лат.).
[Закрыть] в самом деле последовать советам Элизабет. А secundo…[11]11
Во-вторых (лат.).
[Закрыть] Постараться осуществить один план. Рискованный, но в случае удачи нас ждет блестящий успех.
Ричард не спешил раскрыть карты. Стоя у камина, он как бы поглаживал ладонью высокие языки пламени.
– Так что же? – не выдержал король.
Не отрывая глаз от огня, Ричард заговорил:
– Я ушел с королевского совета неудовлетворенным. Необходимо было найти выход, и я беспрестанно ломал себе голову даже за ужином. Но когда подали рагу из угрей – любимое блюдо Ричарда Невиля, мои мысли приняли иной оборот. Я начал размышлять об Уорвике, о его уязвимых местах. И тут меня осенило: Анна Невиль!
Король встрепенулся, но Ричард даже не поднял взгляда.
– Я вспомнил, – продолжал он, – что Уорвик всегда мечтал о сыне, но небо отказывало ему в этом. Его супруга родила двух дочерей – Изабеллу и Анну. И подумать только: старшая, красавица Изабелла, все время жила с матерью и почти не видела находившегося в постоянных разъездах отца, а затем вышла замуж. Они почти чужие, хотя я и не хочу сказать, что Уорвик не испытывает к ней привязанности. Дурнушка Анна, которую он буквально вынянчил, которая росла у него в седле, – вот средоточие его души.
– К чему ты клонишь, Дик? – не выдержал король.
– Анна Невиль, – спокойно проговорил Ричард, – любимица Делателя Королей. Именно для нее он мечтал добыть корону Англии. Увы! Прекрасная Элизабет Грэй затмила дочь графа, и девочка по-прежнему уединенно живет в аббатстве Киркхейм. Как ты полагаешь, Уорвик сильно тоскует?
– Я не понимаю, к чему ты клонишь?
– Я говорю о единственной возможности влиять на Уорвика. Это должно быть понятно.
Эдуард выпрямился. Глаза его сверкнули.
– Я не желаю слушать тебя, Ричард! Ты предлагаешь противные Богу средства, бесчестящие мое рыцарское достоинство и корону. И это я слышу от родного брата!
– Успокойтесь, ваше величество. Я еще ничего не сказал.
Король беспокойно заерзал в кресле.
– Ну так говори!
Ричард неспешно тронул носком башмака выпавшее из камина полено.
– Анна Невиль в наших руках, вернее – в ваших, государь, ибо она несовершеннолетняя, а в отсутствие отца вы являетесь ее опекуном как сюзерен. Я не ошибаюсь?
Король едва заметно кивнул.
– Уорвик любит дочь и в свое время надеялся выдать ее за первого из Йорков, – продолжал Ричард. – Но Господь судил иначе. Чем же его можно привлечь?
Эдуард задумчиво крутил перстень.
– Он жаден и честолюбив. Что, если мы пообещаем ему золото – много золота – и поманим титулом герцога?
– Неплохо. Но я не уверен в успехе. Ричард Невиль сейчас невероятно силен. Он уверен в своей победе и любой титул сможет преподнести себе сам, когда займет главенствующее место в парламенте.
От этих слов король поморщился, словно у него заныл зуб.
– А ведь прежде он любил меня. Это он выучил меня метать копье и ездить верхом.
– До того, как ты оскорбил его, отвергнув его дочь. Эдуард, ты ранил его честь! В его непоколебимом высокомерии пробита брешь, и эту брешь необходимо заделать. Одним словом, я предлагаю просватать дочь Уорвика если не за первого из Йорков, то за второго, то есть за себя.
Несколько мгновений Ричард наслаждался ошеломленным выражением лица брата.
– Ты шутишь? – наконец выдавил тот.
– Нисколько.
– Но ведь вы враги с Уорвиком, он ненавидит тебя больше, чем меня!
– Когда его дочь обретет титул герцогини Глостерской и разделит со мной ложе, ненависть сменит если не любовь, то, по крайней мере, терпимость.
– Нет, Ричард, нет! Ты отлично знаешь его. Он воспротивится такому союзу.
– Что ж, тогда мы предъявим оборотную сторону медали. Ежели леди Анна не станет герцогиней, то с нею вполне может случиться какая-нибудь беда.
Король рывком поднялся.
– Анна Невиль была моей невестой, она находится на моем попечении, а ты предлагаешь поступить с ней таким образом?
– Послушай, Эдуард! – вдруг порывисто шагнул к брату Глостер. Глаза его зловеще сузились. – Я предлагаю тебе единственный разумный выход. Уорвик слишком любит дочь. Он смирится, а ты останешься королем. В противном случае его войска преодолеют Ла-Манш, поднимут страну и восстановят на престоле Генриха Ланкастера – ведь недаром графа зовут Делателем Королей. Наш чуткий Кларенс вовремя успел перебежать на его сторону. А что станет с нами? В лучшем случае мы превратимся в изгоев, в худшем – Тауэр, Тайберн,[12]12
Площадь близ Лондона, где совершались публичные казни.
[Закрыть] плаха. Королеву и твою дочь упрячут в подземелье одной из крепостей, а tom carum caput[13]13
Столь драгоценную голову (лат.).
[Закрыть] короля дадут подержать за волосы палачу. Видно, тебе это больше по душе, нежели почести, власть, толпы, бегущие за твоим конем и вопящие «Слава, слава королю Эдуарду!», склоненные головы первых лордов королевства и сияющие глаза прекраснейших дам Англии. Пришла пора выбирать.
Эдуард стоял, опустив голову.
– Дик, – умоляюще проговорил он, – но я не могу…
Ричард крепко сжал плечо короля.
– Я твой союзник, я на твоей стороне. Случись что, меня не пощадят так же, как и тебя. И если я предлагаю это, то отнюдь не потому, что жажду заполучить Анну Невиль. Просто in praesenti[14]14
В настоящее время (лат.).
[Закрыть] иного выхода нет. Мы должны заставить проклятого Уорвика смириться.
Король устало опустился в кресло. Лицо его посерело.
– Ну же, решайся! – не выдержал Глостер.
Эдуард поднял тяжелые веки.
– Хорошо. Чего ты хочешь?
Ричард торопливо направился к двери зала и, распахнув ее, крикнул:
– Эй, кто там! Письменные принадлежности королю!
Эдуард попытался было возразить, но брат остановил его жестом.
Когда складной столик, перья и бумага появились перед королем, а слуги удалились, Ричард принялся диктовать:
– Высокочтимый граф наш Уорвик! Мы, Божией милостью король Англии, Уэльса и Ирландии Эдуард IV…
Пока текли обычные слова благосклонного приветствия, Ричард расхаживал взад-вперед, и его согбенная ковыляющая фигура то приближалась к камину, озаряясь пламенем, то сливалась с полумраком зала.
– …Дочь ваша Анна пребывает в добром здравии. Однако мы неусыпно помышляем о ее судьбе, ибо она, достигнув того возраста, когда девице пора подыскивать супруга, продолжает оставаться в монастыре бенедиктинок аббатства Киркхейм. Зная, что в ваши планы не входило оставить леди Анну невестой Христовой, мы приняли решение и надеемся, что вы одобрите сей выбор. Брат наш, Ричард Глостер, воспылал к леди Анне столь сильной любовью, что пожелал сочетаться с ней узами брака, чему мы не намерены чинить препятствий. Сожалея о наших с вами разногласиях, которые вынуждают вас оставаться при дворе короля Людовика, мы должны поставить вас в известность, что если с вашей стороны не последует согласия на сей брак, то дочь ваша лишится королевской опеки и защиты. Дабы избежать этого, мы советуем вам до наступления лета оставить все начатые вами во Франции дела и прибыть к нашему двору, дабы присутствовать на церемонии бракосочетания брата нашего Ричарда Глостера с девицей Анной Невиль. Зная ваш нрав, мы предупреждаем, чтобы вы не противились нашей воле, а письмо это держали в тайне, ибо, клянусь Господом нашим Иисусом Христом и Пречистой Девой, если содержание его станет известно, судьба леди Анны может склониться к худшему. Если же вы, невзирая на наши увещания, не поторопитесь вернуться ко двору, то… Пиши, пиши!
Эдуард вскочил. Лицо его пылало.
– Ты дьявол во плоти, Дик! Я не стану этого писать!
Он отшвырнул перо.
Ричард, неуклюже горбясь, поднял его и подал брату.
– Дело почти сделано, ваше величество. Последняя часть письма окажется куда более приятной. Уорвик будет поставлен в известность о том, какие награды и привилегии ждут его по возвращении в Англию.
– Да он не станет этого читать! Или ты забыл, как он нетерпелив и вспыльчив? Он ославит меня на всю Европу как человека, растоптавшего рыцарскую честь. Наша знать отвернется от меня, а в его войска вольются толпы желающих расправиться с королем-негодяем.
Он уже хотел было разорвать бумагу, но Ричард с удивительной ловкостью успел выхватить ее.
– Скажи, Эдуард, ты успел полюбить свою дочь-принцессу?
– Recto quidem.[15]15
Поистине так (лат.).
[Закрыть] Получи я такое письмо…
– Ты пребывал бы какое-то время в ярости, но стал бы ты рисковать ее жизнью?
Король промолчал. Тогда Ричард вновь положил перед ним перо и бумагу.
– Я не стану писать, – упрямо произнес Эдуард. – Я слишком рискую, отправляя послание через всю Англию.
Глостер возвел глаза к небу, а затем, склонившись к брату, негромко сказал:
– Понимаешь, Нэд, важнейшее условие удачи в этом деле, чтобы послание попало к Ричарду Невилю тайно, и доставил бы его не королевский гонец, а tanquam privatus.[16]16
Частное лицо (лат.).
[Закрыть] А уж Уорвик не так глуп, поверь мне, чтобы предать письмо огласке. Разве что сорвет зло на посланце.
– Значит, гонец обречен?
Глостер кивнул.
– Но подумай, Дик, пересечь всю Англию с таким письмом!.. Господи помилуй, что если гонец исчезнет, а послание попадет в чужие руки?
Глостер снова приблизился к камину. Его горбатая тень на стене казалась крылатой. Эдуард, всегда снисходительно относившийся к брату из-за его увечья, теперь глядел на него с ужасом.
– Человек, который доставит письмо, – негромко сказал горбун, – должен быть надежен как скала. Iustus et propositi.[17]17
Справедливый и твердый в испытании (лат.).
[Закрыть] Вручая ему послание, ты должен быть уверен, что он скорее умрет, чем расстанется с ним, пробьется через любые препятствия и в срок предстанет перед Уорвиком. И таким человеком тебе придется рискнуть, ибо ярость Делателя Королей полной мерой обрушится на него.
Эдуард смотрел в пол.
– Мне трудно решить. Но я вижу, Ричард, что у тебя кто-то есть на примете.
Глостер, не оборачиваясь, кивнул. Его тень дрогнула.
– Да. Филип Майсгрейв.
– Майсгрейв?!
Герцог резко повернулся.
– Я давно заметил, что тебе, Эдуард, не по вкусу этот homo novus,[18]18
Выскочка (лат.).
[Закрыть] Бурый Орел, и что ты едва выносишь его подле себя. К тому же, заранее прости, я нахожу, что и для королевы будет лучше, если он окажется подальше. Отличный повод, не так ли?
Эдуард задумчиво повторил, растягивая слова:
– Гонец к Уорвику заранее обречен…
– Это так. Но не твоя вина, если медведь[19]19
В гербе Уорвика были медведь и суковатая палка.
[Закрыть] Невиль, взбесившись, разделается с ним. Избавиться от Майсгрейва во всех отношениях полезно. С другой стороны, для этого дела нет лучшего человека. Он предан дому Йорков и доказал это, сражаясь с самого начала за Белую Розу. Он чтит короля и свято верен вассальной присяге. Он связан клятвой, и мало кто может тягаться с ним в воинском искусстве. Говорят, что и люди его под стать ему. В его отряде самые отъявленные головорезы, причем каждого он проверил сам. Больше того, его мать родом из Оверни, и он неплохо изъясняется по-французски.
– Довольно. Я согласен.
Глостер коснулся руки брата.
– Да, но сначала – письмо.
Лицо короля омрачилось, однако он послушно вернулся к бумаге.
Времени на то, чтобы перечислить те благодеяния, которыми будет осыпан Уорвик, если вновь примет сторону Эдуарда, ушло немного. В конце Глостер посоветовал обещать графу титул лорда-протектора, но король воспротивился, заявив, что отныне в протекторате не нуждается.
Наконец послание было готово. Король в последний раз обмакнул перо, но тут его рука замерла.
– Смелее! – подбодрил Глостер.
Король испытующе смотрел на брата.
– Я хочу посоветоваться с королевой.
Ричард едва сдержался.
– Брат, – мягко сказал он, – чем меньше будут знать об этом письме, тем лучше. Королева умна, однако она женщина и не поймет всех выгод нашего плана. Потом Майсгрейв…
Ричард красноречиво развел руками. Этот аргумент пересилил. Король поставил подпись и поднес письмо к огню, подсушивая чернила, а затем скрепил его печатью. Если бы в этот миг он взглянул на брата, то увидел бы на его лице выражение брезгливого презрения.
Когда все было готово, Ричард принял послание из рук Эдуарда.
– Finis coronat opus.[20]20
Конец венчает дело (лат.).
[Закрыть] Надежнее всего, если оно останется у меня. С Майсгрейвом я буду говорить сам.
Король не возражал. Ричард склонился в утрированном поклоне.
– Мне пора. Время позднее, я утомил вас, ваше величество. Да и королева, наверное, заждалась…
Выйдя от короля, Ричард едва не пустился в пляс. Теперь все нити были у него в руках. Эдуард глупец, законченный глупец! Он собственными руками создал великолепную возможность погубить себя. Такое письмо само по себе способно уничтожить его, лишить чести, короны и, наконец, самой жизни. Король, который не гнушается шантажом, который сыплет низкими угрозами в адрес одной из первых леди Англии, не сможет усидеть на троне, особенно когда власть его пошатнулась. Он, Ричард, не навлекая на себя подозрений, сделает все, чтобы содержание этого письма достигло ушей английской знати. Остается сделать еще один ход. Женитьба на Анне Невиль – и вскоре судьба трона в его руках. Для этого все готово, и у него немало сторонников. Собственные подданные отвернутся от Эдуарда, Кларенс не пользуется популярностью, и окажется, что путь к власти свободен. Ну а поскольку его женой станет Анна Невиль, сам Делатель Королей, несмотря на их обоюдную неприязнь, встанет на его сторону, дабы сохранить корону для своей любимицы. Да, разумеется, по закону Эдуарду должен наследовать второй Йорк, то есть Кларенс. Но есть Уорвик и есть Анна, а значит, корона уготована Ричарду.
Стать королем, безраздельно править этой страной… Ричард остановился и на миг прикрыл глаза… Да, именно в этом заключалась его тайная, жгучая мечта, с которой он ложился и вставал, с которой не расставался ни на минуту, но о которой, казалось, никто не подозревал. На что он рассчитывал, этот калека, пытаясь обойти своих крепких, здоровых, полных жизни братьев? На удачу, на фантастический случай, на дьявольскую хитрость? Самый одаренный из братьев Йорков, он был от рождения ущербен, и из всего, к чему он стремился в жизни, самым желанным была корона. Он был младшим, но сознавал, что создан стать первым. Он презирал нерешительного и чувственного Эдуарда, ненавидел лицемерного, бросающегося из крайности в крайность Джорджа Кларенса. Он был последним в семье, и поэтому свой путь к власти прокладывал в тишине и тайне. И теперь старший Йорк попался. Ловушка захлопнулась. Он сделает все, чтобы отвести от себя подозрения: письмо уйдет по назначению, но следом поскачут его, Ричарда, люди, с тем чтобы тайно перехватить послание. Эдуарду конец. Англия не потерпит королем человека, которого презирает. Достаточно вспомнить судьбу Иоанна Безземельного или Эдуарда II.[21]21
Иоанн Безземельный, король Англии (1199–1216), своей политикой вызвал недовольство всех слоев общества. Против него выступили бароны, к которым присоединились духовенство, рыцарство, горожане, крестьянство. Король вынужден был сдаться и по приказу восставших подписать Великую хартию вольностей – первую конституцию феодальной монархии. Эдуард II, король Англии (1307–1327), был свергнут с престола в результате восстания, во главе которого стояли его жена Изабелла Французская и лорд Мортимер. Был заточен и убит в замке Беркли.
[Закрыть] Тогда он, Глостер, получит все, и поможет ему в этом сам Уорвик.
Приручить медведя было бы весьма славно. Конечно, какое-то время он будет рвать и метать, но потом поневоле смирится. Теперь – дурнушка Анна… Жаль, конечно, что она не так хороша, как ее сестра Изабелла, однако то, что она носит имя Невилей и сердце графа Уорвика принадлежит ей, возместит недостающее.
Ричард вступил в свои покои. Здесь все было поставлено на широкую ногу, как он и любил: стены затянуты расшитым золотыми цветами бархатом, пушистые ковры устилали пол, а великолепная мебель черного дерева с тонкой резьбой украшена инкрустациями из перламутра и слоновой кости.
В первый миг показалось, что покои пусты. Внезапно одна из ковровых портьер приподнялась, и низкий, хриплый голос осведомился:
