355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Симона Вилар » Светорада Золотая » Текст книги (страница 9)
Светорада Золотая
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 14:48

Текст книги "Светорада Золотая"


Автор книги: Симона Вилар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Они сидели с отцом, разговаривали, обсуждали подробности, и Асмунду вдруг стало так хорошо! Как он любил эти моменты доверия, как важно было для него уважение Эгиля! Одно только плохо – поднявшийся где-то гвалт отвлекал, мешал разговору. Так расшумелся народ во дворе детинца, что Эгиль не выдержал.

– Да что за напасть такая!

Встал, подошел к окну, желая угомонить шумевших, но вместо этого застыл на месте, наблюдая за чем-то внизу. Потом сказал сыну:

– Думаю, тебе забавно будет поглядеть.

Он подкатил легкое кресло княжича к окну, сам остался стоять рядом, чуть склонившись к сыну и обняв за плечи.

– Гляди-ка, что вытворяют.

Во дворе в ожидании отъезда собралось немало воинов. Почти все они столпились вокруг двух бойцов, сошедшихся для боя. Эти двое не были простыми кметями: один – известный смоленский гридень по имени Бермята, а его соперник… девка. Асмунд только моргнул, узнав в этой длинноногой, облаченной в кольчугу богатырше, с падавшей на спину из-под округлого шлема косой, названую дочь Олега Вещего. Сам князь, представляя ее в Смоленске, сказал, что она посадница Вышгородская. Посадница! Да только смоляне уже тогда переглядываться стали, видя в Ольге не правительницу, а девку-поляницу. И это было непонятно.

– Хорошо бьются, – услышал Асмунд голос отца рядом.

И впрямь было на что поглядеть. Сражавшиеся держали в руках прямые мечи с округленными концами и прикрывались круглыми щитами с умбонами.[71]71
  Умбон – металлическая бляха в центре шита.


[Закрыть]
Это был учебный поединок, но не менее азартный, чем настоящий бой. Вот народ и сбежался поглазеть. Асмунд увидел даже Игоря, наблюдавшего за поединком сидя на уже оседланном для дороги вороном. Игорь смотрел с интересом и даже как будто волновался. В одном из распахнутых окошек терема княжич приметил также Олега, тоже наблюдавшего за поединком.

Между тем бойцы сошлись. Каждый из них ловко отбил несколько быстрых выпадов, потом поймал на щит меч противника. После этого воины разошлись, примериваясь к новому броску. Обходили друг друга по кругу пружинистым шагом, поглядывая из-за железных окантовок щитов. Зрители вокруг галдели, местные кмети подзадоривали своего, киевские – Ольгу.

Но первым сделал выпад Бермята, умело сделал, сложным замахом и резким наскоком сбоку, однако Ольга ловко уклонилась, пропуская удар, сама же успела задеть мечом по Щиту противника, да с такой силой, что зазвенел умбон. Раздались одобрительные возгласы, перешедшие в сплошной гул, когда Бермята и Ольга снова стали биться. Причем никто не бросался вперед очертя голову: выпады были осторожными, каждый прощупывал противника, старался определить, на что тот способен. Даже сквозь крики можно было различить глухие удары мечей по щитам.

Асмунд видел, что Ольга заметно уступает в силе натиска здоровенному детине Бермяте, который был почти на голову выше, косая сажень в плечах, с густой гривой волос, похожей на медвежью шерсть, и сам сильный, как медведь. Под его ударами Ольга отступала, а те, что ловила на меч, только отводила наклоном руки в сторону, не выдерживая натиска. Потому и крутилась, отскакивала, когда могучий гридень едва не разворачивал ее в сшибке. Однако сама посадница была половчее противника, да и посмекалистее. Понимая, что сила за Бермятой, она больше стремилась уклониться от его разящих ударов, но тут же так быстро наносила ответные, что Бермята не успевал ни ответить на удар, ни сообразить, куда будет направлен следующий. Спасало Бермяту только его природное умение отбиваться. И тогда он пошел прямо на противницу, так что красавице полянице приходилось все время отступать, от ее щита откололся кусок, не выдержав сильных ударов, рука со щитом опускалась. Ольга теперь совсем не наносила ударов, только отскакивала и уворачивалась. И вдруг полетела на землю. Зрители взвыли – кто восторженно, а кто разочарованно. Однако когда Бермята приготовился нанести рубящий удар, Ольга рывком поднялась на ноги, змеей проскользнула у него под рукой, и меч в ее вытянутой руке уперся богатырю сзади в шею.

Не будь поединок учебным, не сносить бы Бермяте головы. Да и сейчас особой радости он не испытывал. Помрачнел, слушая, как расхваливают Ольгу зрители. Игорь, наблюдавший за поединком сидя на коне, смеялся довольно.

– Не тужи, Бермята, – говорили киевские дружинники, подбадривающе похлопывая запыхавшегося воина по плечу. – Ольгу нашу сам Игорь-князь ратному делу обучал.

– И не только ратному, – выкрикнул кто-то, но на него тут же зашикали.

Однако что сказано, то сказано, причем довольно громко. Даже Асмунд различил эти слова, заметил, как Ольга сначала обернулась, поискав глазами наглеца, потом угрюмо пошла прочь. Но Игорь не позволил ей уйти, окликнул громко, поманил пальцем. Она подошла послушно, подняла голову, а Игорь, перегнувшись с седла, что-то сказал ей, так чтобы другие не услышали. И, видимо, неласковое что-то сказал, потому что Ольга отпрянула, как от удара. Игорь продолжал смотреть на нее, а остальные глядели на них. Асмунд даже покосился на отца, будто желая понять, что тот обо всем этом думает, но Эгиль уже потерял интерес к происходившему и смотрел туда, где на крыльце появилась Светорада с византийцем Ипатием.

Но Асмунда больше интересовала Ольга. Он видел, как она рывком вбросила меч в ножны и отошла. Направилась было к терему, но, увидев на крыльце весело разговаривавшую с Ипатием княжну, передумала. Ушла бы совсем, но ее кто-то удержал, показав на Олега в окне, который делал ей знак подняться к нему.

Проходя мимо княжны, Ольга едва не столкнулась с той. Было забавно наблюдать, как эти две девушки смотрят друг на друга, не желая уступать дорогу. Хорошо, что Ипатий посторонился, дав полянице путь.

– Наш Ипатий Малеил всегда любезен, – раздался рядом голос Эгиля. – А ведь он тоже собирается в путь. Но как-то неспешно собирается. Как думаешь, сын, он отбудет до того, как мы снарядим флот и соберем отряды в Гнездово? Может, стоит и его уговорить распустить в Киеве слух о том, что никакой опасности уграм нет, просто судоходство замедлилось из-за жары?

Пока они обдумывали, как убедить в этом отвергнутого жениха, Асмунд, глянув в окно, заметил в другом окне Олега, беседующего с Ольгой. Вещий что-то говорил названой дочери, а потом указал на Асмунда. Именно на него, поскольку Эгиль уже отошел вглубь горницы. И Асмунд видел, что красавица поляница тоже смотрит на него. Выходит, о нем говорят. Асмунд вдруг смутился, жалея, что не в состоянии сам отойти от окна.

Он отвернулся, стал глядеть туда, где Светорада, в дорожной одежде, шла через двор к конюшням, где уже стояли взнузданные кони и среди них – ее белая лошадка, позванивающая нарядной сбруей. Княжна шла через двор, витязи в кольчугах расступались перед ней, давая дорогу, говорили здравницы, и она улыбалась им. Но, похоже, ее жениху это не очень понравилось. Он выехал вперед, загораживая конем ей путь к конюшням. Они поговорили, и, судя по всему, речи жениха не понравились княжне. Было видно, как сжались ее кулачки, а потом она ногой топнула, гневаясь. Отвернулась от жениха так резко, что отлетевшая коса хлестнула коня Игоря по нагрудной бляхе, а княжна уже бросилась прочь, к терему, расталкивая по пути собравшихся.

– Что-то не понравилось сестре, – проговорил Асмунд, заметив, что и подошедший отец глядит на сцену внизу.

Эгиль нахмурил золотистые брови.

– Своеволия в ней много. Ведь это неслыханно – прилюдно так с будущим мужем и господином себя вести. Надо бы мне поговорить с Гордоксевой, чтобы поучила княжну уму-разуму.

А в тереме уже звенел голос Светорады, разыскивавшей отца. Вскоре по чьей-то подсказке она заторопилась в верхнюю горницу брата, по сходням застучали каблучки ее подкованных чеботов.

– Отец, отец! – позвала Светорада. Вбежав, так и кинулась к нему. – Родимый, княжич Игорь не велит мне в Гнездово ехать. А я хочу! Там края такие, там луга все в цветах, там заводи чистые, а Днепр так ясен! Прикажи Игорю, родимый, а то он уже мне запрещать пытается.

От негодования у княжны щеки вспыхнули румянцем. И была она так хороша, с легкими кудряшками вокруг лица, в звенящих на запястьях браслетах, с горящими золотыми искрами в глазах.

Асмунд подумал с легким сожалением, что боги дали его сестре немерено красоты, однако словно позабыли наделить ее умом-разумом. И от этого становилось грустно. Особенно когда вспомнил слова Олега Вещего: «Нужна ли такая княгиня для Руси?»

– Ты была слишком дерзка с князем Игорем, – сурово заметил дочери Эгиль.

– Я?.. С ним? А не он ли со мной? Так осадить меня при воинах, при дворне!

Возможно, лелеемая и почитаемая всеми Светорада и впрямь не привыкла, чтобы кто-то одергивал ее. Поэтому Эгиль уже мягче заметил: дескать, Игорь просто считает, что не девичье это дело вмешиваться в воинские дела, к тому же не всякому жениху приятно, когда его невеста ездит туда, где молодые воины подолгу живут без женщин. На это Светорада вполне разумно ответила, что, во-первых, Игорь сам привез с собой свою богатырку Ольгу и советуется с ней о делах ратных (о чем еще ее жених может подолгу толковать с вышгородской посадницей?), а во-вторых, что плохого в ее поездке в Гнездово, если раньше сам Смоленский князь не раз брал туда дочь? Викинги всегда почтительно относились к дочери своего конунга,[72]72
  Конунг – правитель у скандинавов; здесь – князь.


[Закрыть]
ее вид даже вдохновлял их, они говорили ей цветистые кенинги и целовали рукояти мечей, клятвенно обещая оберегать ее.

«Н-да, когда Светорада хочет, она может быть красноречивой и убедительной и вовсе не кажется дурочкой», – подумал Асмунд. Вслух же княжич заметил, что у Светорады действительно слава девы, приносящей счастье, так что не будет большого греха, если князь и в этот раз возьмет с собой дочь, чтобы благословила тех, кто собирается примкнуть к нему. Может, так даже больше людей согласится пойти за ним к Киеву. Ведь прекрасные глаза могут и вдохновить.

Светорада благодарно улыбнулась брату. Лучисто и ласково, даже в щеку чмокнула.

И тут Эгиль сказал:

– Асмунд убедил меня простить Стемида Кудиярова сына. Я велю позвать его в терем. Как ты на то поглядишь? Осерчаешь или… приветишь моего бывшего воспитанника?

Лицо княжны стало растерянным. Потом глаза ее заблестели, на губах появилась улыбка. Еще минута – и она, кажется, готова была запрыгать. Однако то ли ее остановил пристальный взгляд отца, то ли невольно прорвавшийся смешок брата насторожил, однако Светорада сдержалась. Пусть Стему и простили, но это не повод для нее не думать о поездке в Гнездово.

«Может, она и не так глупа», – снова подумал Асмунд, когда за сестрой и отцом закрылась дверь.

Вскоре во дворе затрубил рог, объявляя о сборе. Витязи вскочили на коней и построились в ряд за уже отъезжавшим Игорем. Асмунд невольно поискал глазами Ольгу и отметил, что ее нет. Зато мимо прогарцевала на убранном в золото коне его сестра, пристроилась рядом с Олегом, что-то рассказывая, и лицо Вещего расплылось в улыбке. Ответил что-то, и оба расхохотались.

Асмунд, погрустнев, наблюдал, как конный отряд покидает двор, как через арку надвратной башни выезжают последние из них… Вольготно же им, сильным и здоровым, отправляться на выезд, на лихих конях скакать на просторе. Когда-то и он, Асмунд, любил резвых скакунов и быструю езду. Вот за лихость поплатился, когда сбросил его конь, когда болью пронзило спину, а тело стало безжизненным и тяжелым. Но что о том думать… И княжич постарался отвлечься. Тут он увидел того, о ком столько говорили – Стемку Стрелка, возникшего будто из-под земли. Парень шел через двор, засунув большие пальцы рук за яркий блестящий пояс. Двигался он открыто и независимо, словно не его из милости тут оставили, а он сам оказывает честь всем своим присутствием. И действительно, Асмунд видел, как к нему сбегается дворня, как даже тиун, оставив работу, пошел поздороваться с парнем, от кузницы спешил молодой кузнец Даг, теремные девки едва ли не на шею кидались.

Асмунд вдруг подумал, что он рад появлению Стемы. Мало ли что было в прошлом! И он окликнул Стему прямо из окна.

Тот явился сразу же. Но не вошел, а остановился у двери, глядя из-под длинной челки на увечного княжича. Поклониться не спешил, просто стоял, заложив пальцы за наборной пояс. И было в нем что-то такое лихое и независимое, смотрел он так весело и озорно, что Асмунд даже не заметил, как сам стал улыбаться.

– Сидишь, – почти насмешливо молвил Стема. – А я вот думал тебя на рыбалку покликать, как в былые годы.

Княжич в первый момент опешил. Издевается он что ли? Да как смеет! Ведь наверняка знает, что Асмунд калека. Видать, каким был непутевым и дерзким, таким и остался.

А Стема продолжал, будто не заметив, как пошло пятнами обычно бледное лицо хворого княжича:

– Пока река совсем не обмелела, думал порыбачить с тобой. Вот сейчас кликну Митяя, Дага или еще кого-нибудь, кто при тереме из наших остался служить, велю, чтобы отнесли тебя к челну. Ноги-то у тебя неподвижные, но в рыбной-то ловле лишь руки нужны да внимание. Так что же, Асмунд сын Эгиля, потешим душеньку, как встарь?

И Асмунд вдруг подумал, что такое вполне возможно, почему эта идея раньше не приходила ему в голову? А вот появился Стемка и все решил в единый миг. В нем было столько жизни, столько огня, что и Асмунд взбодрился.

День был полон ярких впечатлений. Асмунд полулежал на корме лодки, а Стема правил веслом. Светило солнце, плескалась река, порхали над водой легкие стрекозы. Клев был не очень хорошим, зато наговорились вволю. Асмунд поведал Стеме о том, как с ним случилось несчастье, как тяжело было поначалу. Стема слушал внимательно, не перебивая. Только и сказал позже, когда они уже возвращались: мол, ничего, рано или поздно встанешь на ноги, мы с тобой не только на рыбалку, но и на ловы под Гнездово поедем, а то и к девкам отправимся – без этого никак нельзя. Говорил все это Стема так убежденно, что Асмунд поверил, на душе сделалось хорошо… Позже, когда Стема внес княжича в его горенку и, усадив в кресло, удалился, Асмунд еще долго сидел и думал: скоро уже…

Но скоро ли? Он вдруг вспомнил, как вчера по воле Олега сделал несколько шагов. А что, если опять попробовать? И Асмунд, чувствуя прилив сил, решился.

В тереме в «это предзакатное время было тихо. Где-то гудела кухня, слышались отдаленные удары в кузне, над головой на крыше ворковали голуби. Асмунд прислушался и, поняв, что вокруг спокойно, стал медленно подниматься, опершись на подлокотники кресла. Когда он встал и выпрямился, ноги его чуть подрагивали, но ему показалось, что меньше, чем вчера.

Первый шаг дался с неимоверным трудом. Второй и того хуже. Асмунд побоялся сделать третий. Хотел было попробовать вернуться назад, но страх пересилил. Так и остался на месте, пошатывался, пока не понял, что стоит. Стоит довольно долго. И такое ликование в нем поднялось, такая радость прихлынула к груди!

Находясь в этом радостном смятении, ничего не замечая, он не расслышал, как заскрипели ступени за дверью, послышались шаги. Дверь быстро растворилась, и прозвучал звонкий девичий голос:

– Прости, что без приглашения, княжич…

На пороге возникла Ольга. Посмотрела на него с недоумением, потом чуть растерянно и, хитро прищурившись, улыбнулась.

– А ведь ты не так прост, сын Эгиля Золото.

Асмунд покраснел, как будто она застала его за чем-то предосудительным.

– А все считают, что младший сын Смоленского князя уже ни на что не годен, – сказала Ольга, – всерьез о нем как о правителе и не помышляют, все больше как о калеке убогом говорят, а он, поди ты…

Договорить не успела, бросилась к княжичу, когда тот стал оседать, и удержала. Асмунд дрожал и задыхался, повиснув на ней, вцепившись в ее сильные плечи. Ольга легко подтащила ослабевшего княжича к креслу, бережно усадила.

– Что? Так худо? Но ведь ты все равно не сдаешься, голубь.

Асмунд не мог поднять на нее глаза. И вдруг ощутил на своих плечах ее ласковые руки, ее дыхание у самого лица и ее запах, смешанный со смазкой кольчуги, и чего-то еще… мяты, что ли?

Он быстро отстранился, неожиданно ощутив прилив желания к этой сильной и ласковой женщине.

– Пусти!

– Твоя воля.

Догадалась ли Ольга, что с ним, или просто ее тешила мысль, что знает его тайну, но она рассмеялась. Прошла по его горнице, разглядывая роспись под потолком, красивые подсвечники на столе, кружево резьбы на оконном наличнике.

– Хорошо тут у тебя, княжич. В окошко весь двор виден: и подъездная дорога между елями, и людские, и подходы к хозяйственным дворам. То-то гляжу, ты все утро во двор смотрел.

Она стояла напротив окна, куда потоком лились солнечные лучи, – статная, рослая, с перекинутой на грудь толстой косой. И было в ней столько величавости, столько достоинства, что Асмунд невольно подумал: княгиня! Хотя и в одежде простого воина.

– Ты хорошо билась сегодня, – молвил Асмунд, чтобы сказать хоть что-нибудь, чтобы не таращиться на нее. Поерзал на месте, злясь, что проклятое тело так реагирует на Ольгу. А ведь ему ох как давно не хотелось женщины!

– Отчего ты в дружину пошла, когда тебя сам князь Олег возвысил? Могла бы жить себе в тереме припеваючи, сладко есть, мягко спать.

– Что? – Она повернулась. Против света ее лицо казалось темным, но губы от этого смотрелись еще более яркими. – Ах да, могла бы. Только скучно. Скучно мне в девичьей сидеть да о пустом толковать. Чего-то недостает мне среди выросших дома женщин, с их разговорами о нарядах, женихах, скандалах, детях и няньках. В воинском побратимстве веселее-то.

«И к князю Игорю так поближе», – неожиданно догадался Асмунд, но вслух сказал другое:

– А не жарко ли в кольчуге в такую теплынь?

И чуть не прикусил язык. Экую глупость сморозил! Он вообще чувствовал себя с Ольгой неуютно. Словно он не княжеский сын, а обычный юнец, смущающийся красивой девицы.

– Пошто явилась незваная? – уже более строго произнес он. – Ко мне кто когда пожелает не являются.

– Да нет вокруг никого, чтобы доложили. Твои прислужники на солнышке у крыльца греются, и лекарь твой куда-то запропастился. А мне Олег велел к тебе прийти потолковать. Сказал, что интересно будет. О, а это что такое?

Она шагнула к разложенной на столе карте. Раньше эта карта никого не интересовала, Ольга же приметила и застыла, разглядывая. Ну и пусть смотрит, ничего-то она своей девичьей головой не поймет.

А вот и поняла. Оглянулась на Асмунда быстро, вновь склонилась над картой, потом взяла ее в руки, внимательно разглядывая. Стояла, прижавшись бедром в узких штанах к столу («Ноги-то у нее какие ладные и длинные», – отметил Асмунд), не сводя глаз с карты, даже губами зашевелила, словно шептала что-то.

– А ведь ты и вправду не прост, не ошибся Олег, – сказала Ольга, отрываясь от карты и поднимая на него светлые ясные глаза. – То, что тут начертано… Дивно, но и мне нечто подобное в голову приходило. Ведь всем скопом в полюдье ходить, гонять по селищам коней да возы – и долго, и накладно, и утомительно. Плательщики, узнав о приближении князя с дружиной, успевают лучшее припрятать. А вот если обозначить условленные места да погосты, куда должники положенное по уговору свозить станут, – это было бы дело.

Асмунд был потрясен тем, что Ольга быстро поняла его затею и одобряет ее.

– Как сообразила-то?

– Говорю же, сама о подобном думала.

И зачем ей, девке молодой, такими вещами голову себе забивать? Ольга понимала Асмунда с полуслова. И так уж вышло, что проговорили они долго: склонившись над картой, обсуждали, что дань надо установить оговоренную, чтобы люди не страдали от своеволия полюдников и не ожидали со страхом их прибытия, а к погостам нужно проложить хорошие дороги, чтобы погосты стали местом не только передачи дани, но и торговли, где народ будет еще и общаться да сводить нужные знакомства. А заодно было бы неплохо, чтобы тиуны на тех погостах обосновались, смотрели, какой там люд, кто сколько на княжеские дела может выложить.

– Я никогда и не думал, что о таком серьезном деле могу с девкой разговаривать, – удивился Асмунд. Ему было радостно от беседы с этой разумницей и что они разговаривают не как чужие, а как близкие и понимающие друг друга люди. – Вижу теперь, что недаром Олег тебя в названые дочери взял. Вот уж, действительно, старые глаза видят дальше молодых. Такую, как ты, еще поискать надо.

И вдруг подумал: хорошая из нее княгиня вышла бы. Однако и славно, что не вышла. Иначе она была бы нареченной другого. Атак – свободная и красивая девица, всем ему под стать. Чем ему не невеста? Не для того ли Олег Вещий ее к нему послал, чтобы сошлись поближе да глянулись друг дружке?

Однако лицо Ольги сделалось неожиданно замкнутым.

– Поискали уже, для самого князя меня поискали. Да только что с того?

Асмунд молчал долго, потом все же спросил, не глядя на нее:

– Видать, не забыла еще, что в княгини тебя намечали?

– Как такое забудешь? – вздохнула она, и Асмунду было горько от тоски в ее голосе. И еще горше стало, когда разумница Ольга засобиралась: дескать, скоро трапезничать позовут.

И тут что-то с Ольгой приключилось. Качнулась вдруг, побледнела, даже на лавку присела. Задышала тяжело, как будто воздуха ей не хватает. Но, почувствовав на себе пристальный взгляд княжича, постаралась взять себя в руки, заговорила о другом:

– Ты вот спросил, не жалею ли я, что княгиней меня не сделали, но твоя ли это забота? Ведь княгиней Руси станет твоя сестра, Асмунд!

Не договорив, она провела по лицу рукой и зажала рот, словно ей вдруг дурно сделалось. С чего бы это? Однако у Асмунда неожиданно появилось подозрение, и он покраснел от одной мысли об этом. А ведь он слышал, что сегодня в толпе сказывали об Игоре и Ольге…

– Что-то неладное с тобой творится, Ольга. Не беременна ли ты случаем?

Ольга резко выпрямилась, глянула на него гневно. Он ждал, что она ответит. Беременная баба никогда не посмеет солгать, побоится проклятия подателя жизни Рода.

– Не твое дело! – ответила Ольга сердито. Быстро поднялась, шагнула к двери. Уже взялась за дверное кольцо, когда княжич молвил:

– Без дозволения вошла, а уходить без дозволения не моги!

Она стояла, все так же отвернувшись. Потом проговорила тихо:

– Ты все в стороне от людей держишься, княжич, как же догадался, что со мной? Даже рожавшие бабы ничего не заподозрили. А ты…

– Да откуда и мне знать? – развел руками Асмунд. – Ты ведь как сегодня с Бермятой билась! А что показалось мне…

– Не показалось, – горько вздохнула названая дочь Олега. – И вскоре все про то дознаются.

Он понимал, как ей этого не хочется. Сказал:

– Шила в мешке все равно не утаишь. Однако не от меня об этом узнают.

Ольга поглядела на него внимательно. Ресницы у нее были длинные-длинные, губы, как спелый плод, шея сильная и стройная. А кольчуга на еще по-девичьи тонкой талии стянута поясом…

– Асмунд, – попыталась улыбнуться Ольга. – Если ты и впрямь молчать о том, что узнал, станешь, то и я не скажу, что ты на ноги встаешь. Я хороший друг и могу хранить тайну. Ну, а теперь…

Она низко поклонилась, коснувшись рукой пола.

– Позволь идти, княжич.

Асмунд глядел на нее. Ольга беременна от другого, а он возмечтал… Она ясно дала понять, что чувствует к нему: друг – сказала. Асмунд понял, что и этому рад. И еще понял, что не он ей честь оказал, приблизив, а она ему. И впрямь прирожденная княгиня.

– Ольга! – позвал Асмунд, заставив ее обернуться. Он смутился под ее взглядом, стал теребить тонкими пальцами тесьму на рукаве. – Ты это… Приходи, когда пожелаешь. Мне не скучно с тобой. Ты разумница.

Она чуть кивнула и вышла. Княжич еще долго глядел на шляпки латунных гвоздей, которыми была обита дверь в горницу. Сказал негромко:

– Разумница и красавица.

И подумал не о том, что их связали общие тайны, а о том, что вот такую бы княгиню для Руси. Руси бескрайней – от Варяжского моря до полуденных степей. Ольга бы справилась.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю