Текст книги "Рекрут (СИ)"

Автор книги: Сим Никин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Типун тебе на язык, старая. О чем говоришьто? отмахнулся от жены мужик и снова обратился к Василисе: А ты, красавица, рассказывай, рассказывай.

Далее девушка рассказала, как скакала одна обратно по той же тропе, как, вновь подъезжая к балке, наткнулась на пеших турецких солдат и, развернув коня, опять поскакала прочь. Сперва держалась опушки, но выскочившая изпод копыт лиса испугала лошадь, и та понесла по полю. Василиса попыталась было утихомирить кобылу, но безрезультатно. И тут та споткнулась, выбросив наездницу из седла. Чудом успев закрыть лицо руками, девушка влетела в колючий куст терновника. Шипастые ветки в лоскуты разодрали платье и в кровь исцарапали нежную девичью кожу, но достаточно эффективно смягчили падение, сохранив Василисе жизнь и позволив избежать серьезных травм.

Со стоном выдравшись из цепких ветвей, она упала на землю и несколько минут лежала, приходя в себя.

Вспомнив о встрече с турками, в страхе вскочила и огляделась. Оказалось, что ускакала довольно далеко от того места, где тропа уходила в лес перед балкой. Заглянув в овраг, на склоне которого рос спасший ее терновый куст, обнаружила лежащую на дне лошадь. Та была мертва, вероятно, свернула при падении шею. Не зная куда идти, перебралась через овраг и направилась в сторону, противоположную той, где встретила турок. Идти под палящими лучами солнца по непаханому полю было тяжело, нестерпимо хотелось пить, исцарапанное тело зудело и болело. Наконец дошла до леса. Но и в тени деревьев воздух был горячим. К тому же здесь докучала лесная мошкара.

Присев на опушке, девушка попыталась привести хоть в какойто порядок изодранное платье. Безрезультатность этого занятия вкупе с жаждой и надоедливой мошкарой вконец вывели из себя настрадавшуюся в последние дни Василису. Обхватив руками коленки, она заплакала. Но сегодня ей даже поплакать спокойно не было суждено. Мошки лазили по израненным рукам, кусались и лезли в ранки. Приходилось постоянно стряхивать их и отмахиваться от жужжащих над головой комаров. В конце концов, девушка не выдержала, поднялась и побрела, не разбирая направления. Наткнувшись на тропинку, автоматически свернула на нее.

Она не помнила, сколько времени шла. Не помнила, как дошла до пасеки. Смутно помнила, как чтото говорил встретивший ее старик, как суетилась причитающая Матрена. Лишь проснувшись на рассвете и вспомнив все, снова заплакала.

Обдумав услышанное, супруги посовещались и решили, что Афанасию надо сходить к городу, проверить достоверность информации. Заодно навестить проживающих там детей, отнести цветочного меда внукам.

Вернулся он через пару часов. По лицу мужа Матрена поняла, что случилась беда.

Неушто и вправду? прижала она руки к груди.

Старик лишь тяжело вздохнул, опустившись на завалинку и поставив на землю котомку с горшочком меда, который так и не передал внукам.

Басурмане там хозяйничают, произнес он после долгого молчания. В городе пожары. Церквы не видно обрушили али спалили. Я только к реке вышел, услышал, скачут, да вовремя спрятался в ивняке. Не то попался бы. Да не турки то были, а татарва, крымчаки либо. С турками, видать, пришли.

Боженька милый, прошептала женщина, крепче прижимая руки. Как же деткито там наши, а? Афонь, как же, а?

Да не причитай ты, старая. Ушли небось за реку загодя. Вот Императрица армию пришлет, вышибут басурман да возвернутся назад все.

Снова стали думатьгадать, что же теперь будет, что им теперь делать. Решили, что уходить и бросать пасеку никак нельзя, а значит будь, что будет. Вот только что делать с пришелицей?

Узнав, что Масловка, а значит и переправа через реку в руках басурман, Василиса снова заплакала. И чего же ей не везетто так в последнее время? Словно провинилась в чем перед небесными силами и те шлют на нее наказания одно за одним..

Не плачь, голубушка, утешала ее жена бортника. Даст бок, отсидимся здесь, пока вышибут басурманчу.

Но не отсиделись. На следующий день, еще до полудня, когда Афанасий пошел проверять бортья, Матрена увидела пыльное облако на горизонте, которое быстро приближалось. Вот уже можно рассмотреть скачущие на лошадях фигурки. Уже доносится дробный конский топот.

Пойдика в дом, Василиса, от греха подальше, сказала хозяйка девушке, которая сидела на крылечке и чесала брюхо развалившемуся у ее ног старому псу Буяну.

Дюжины полторы татар налетели и закружили вокруг плетня, гомоня чтото на своем. С коней не спешивались, поглядывали на приближающуюся пятерку турецких всадников в красных фесках. Турки явно здесь были главные и крымчаки не решались на какиелибо действия без их позволения.

Самый здоровый татарин, как только такого бугая выдерживала низкорослая лошадка, вдруг указал в сторону березовой рощи. Там у одной из бортей склонилась человеческая фигурка. Огромный всадник чтото гаркнул товарищам и поскакал в сторону пасеки, колошматя лошадку по бокам ногами. Издалека казалось, будто человек едет на маленьком ослике, настолько непропорционально выглядели фигуры лошади и наездника.

Хозяйка стояла посреди двора и, опустив руки, со страхом наблюдала за гарцующими всадниками. Один из подъехавших турок чтото высокомерно произнес. Его слова послужили сигналом к действию, и крымчаки, спешившись, вломились в калитку. Двое сбросили жердину, заменявшую собой ворота и перекрывавшую широкий проезд во двор. Турки въехали за плетень и, не слезая с лошадей, продолжили отдавать команды татарам. Те, не обращая внимания на Матрену, так и оставшуюся стоять посреди двора, принялись шарить вокруг, всполошили в сарайчике наседку, вломились в дом. Из хаты тут же послышался крик Василисы, и один из налетчиков выволок ее на крыльцо, держа за волосы. При этом он так заламывал ей голову назад, что девушка не могла ни кричать, ни говорить. Татарин восхищенно цокал языком, показывая товарищам пленницу. Один из турецких всадников спешился и подошел ближе. Посмотрел на Василису оценивающим взглядом, но, заметив засохшие коросты глубоких царапин на руках, нахмурился.

Непонятно почему молчавший до сих пор Буян видать, долго соображал изза старости вдруг рыкнул и, вскочив на крыльцо, вцепился крепкими еще клыками в голень татарина, державшего девушку. Дико заорав, тот отпустил пленницу и принялся рубить саблей ее заступника. Неожиданно освободившись, Василиса не устояла и рухнула со ступенек прямо на турка, сбив его с ног и повалившись вместе с ним на землю. Четверо оставшихся в седлах громко рассмеялись, выкрикивая чтото своему товарищу, который тут же вскочил, оттолкнув девушку. Ей помогла подняться подоспевшая Матрена. Но ее грубо отпихнул спустившийся с крыльца татарин. Он сильно хромал и громко ругался, держа в руке окровавленную саблю. Бездыханное тело Буяна осталось лежать перед дверью в дом хозяев. Пес достойно расстался с жизнью не умер от старости, а погиб в схватке с врагом, защищая тех, кого любил. Укушенный им враг снова схватил девушку, намотав на руку пшеничные локоны. Но его остановил окрик одного из всадников. По приказу того же всадника пленнице связали руки и посадили на круп лошади к турку, которого она сбила, падая с крыльца. После чего связанные руки крепко притянули к задней луке седла. Отдав еще какието распоряжения находившимся рядом татарам, всадники выехали со двора и помчались прочь, увозя с собой Василису. Матрена, закрыв рот руками, тихонечко плакала, глядя им вслед.

Как только утих цокот копыт удаляющихся всадников, все обернулись на дикий вопль, несущийся со стороны пасеки. Оттуда, смешно семеня несоразмерно маленькими кривыми ногами, несся тот здоровый воин, что отправился к роще, заметив осматривающего борти Афанасия. Над головой татарина темным облаком клубился рой пчел, временами накрывающий его голову и снова взлетающий. Гигант орал и махал руками, но пчел это только раззадоривало, и они атаковали его снова и снова, услаждая свой пчелиный слух отчаянными воплями врага. Пару раз несчастный падал, один раз даже пытался замереть на земле неподвижно, прикрыв голову руками и притворившись мертвым. Однако, чтобы обмануть пчел, наверное, нужно было на самом деле умереть. И он снова вскочил и понесся к товарищам, вероятно, надеясь, что они отвлекут на себя часть злых насекомых. Перед самым плетнем здоровяк снова споткнулся и полетел кубарем, с треском проломив заборчик. Тут один из налетчиков сообразил схватить деревянное корыто, в котором были замочены какието тряпки, и опрокинуть его на бедолагу, накрыв заодно и часть свирепого роя. Оставшиеся пчелы разлетелись по всему двору, грозно жужжа и наводя страх на воинов.

Покусанный татарин жалобно скулил под накрывшими его тряпками, по которым ползали мокрые насекомые. Наконец, один из товарищей помог ему подняться, и окружающие заойкали, закачали головами, зацокали языками, оценивая лицо пострадавшего, которое теперь напоминало скорее ту часть тела, что находится пониже спины. Это когда пчелы покусают лицо европейца, оно приобретает монголоидные черты, а вот когда они покусают лицо упитанного монголоида...

Один из налетчиков замахал руками на приставшую к нему пчелу. Та приняла махи за сигнал к действию и спикировала ему на нос. Бедняга взвыл то ли от укуса, то ли от собственного удара по своему же носу. Одна за другой заржали сразу несколько лошадей, вероятно, им тоже досталось от злых насекомых. Напуганные произошедшим татары поспешно повскакивали в седла и убрались вслед за теми всадниками, что увезли Василису. Только погрузили пострадавшего здоровяка на самостоятельно вернувшуюся лошадку и, часто поминая шайтана, покинули хозяйство семьи бортника.

Не видя супруга, Матрена, охая и причитая, направилась к пасеке. На полдороги она увидела вышедшего ей навстречу Афанасия. Бортник шел както неестественно, будто бы согнувшись под невидимым грузом. Оказалось, изза жужжания пчел он не услышал прискакавшего громилу. Склонившись над открытой бортью и попыхивая дымарем, старик вырезал кусочек медовых сот, чтобы угостить гостью. Тутто его спину и обожгла татарская нагайка. Выронив дымарь, он отшатнулся от борти и схлопотал еще один удар плеткой. Хохоча, здоровяк пнул втянувшего голову в плечи мужичка, запустил свою лапищу в борть и выдрал оттуда истекающий янтарным медом кусок сот...

Буяна похоронили за огородом, положив на холмик большую сахарную косточку.

Плетень старик исправлять не стал слишком уж болела рассеченная спина. Два дня отлеживался. А на третий вновь налетели те же крымчаки. Турок на этот раз с ними не было. Судя по злым воплям здоровяка, опухоль на лице которого спала уже настолько, что глаза могли достаточно видеть в приоткрывшиеся щелки, целью налета была месть. Старика выволокли во двор, привязали к лавке и принялись охаживать в две нагайки. Кинувшуюся было к мужу Матрену пострадавший от пчел татарин так огрел кулачищем, что та отлетела в сторону и потеряла сознание. Остальные вояки занимались грабежом. Впрочем, взятьто у бортника было почти нечего. Разве что бочонок с прошлогодним медом. Да побили часть разбежавшихся курей, кидая в них поленьями. В итоге больше разору учинили, нежели взяли чего стоящего. Старика били до тех пор, пока он, потеряв сознание, не перестал кричать и вздрагивать под ударами нагаек. После чего повскакивали в седла и унеслись, захватив напоследок козу, не вовремя мекнувшую изза кустов, что росли за огородом.

Где ж теперь искатьто ее? сокрушенно произнес Тимофей после того, как старики закончили рассказ.

Даа, однако. Нехорошую весть мы принесем генералу, покачал головой Юсуп. Судя по этому высказыванию, он не видел смысла в дальнейших поисках. Если девушка находится в руках басурман, то отбить ее вчетвером не могло быть и речи. Даже найти ее теперь не представлялось возможным. Об этом и сказал Тимофею: Возвращаться надо. Нечего больше искать.

В сопровождении хозяйки вышли из хаты.

Надолго басурманчуто на нашу землю пустили? тихо спросила она.

Не сегоднязавтра погоним, мать, так же тихо ответил солдат. Хотел сказать о собирающемся на том берегу великом войске, но промолчал.

А из Масловки все ли жители ушли? Дети у нас там жили.

Не знаю, честно ответил он. Мы уже позже пришли.

Слишком уж на открытом месте находилось хозяйство пасечника. Если вдруг появятся турки или татары, то незаметно не уйти. Поэтому, поспешно попрощавшись с женщиной, вернулись в рощу. Уже там поведали Денису и Лексею об услышанном и о решении возвращаться. Возвращаться прежним путем не было смысла. Отсюда до реки было гораздо ближе, а там берегом можно дойти до брода или сразу переправиться на тот берег вплавь. Рисковать, передвигаясь днем, нужды также не было, решили ждать ночи. Рощица, окруженная бортями, была идеальным местом для дневки вряд ли сюда сунутся татары, если вдруг появятся.

А в какую сторону увезли Василису? спросил вдруг Денис. Он и сам не смог бы объяснить, что побудило его задать этот вопрос.

Тимофей с разведчиком переглянулись.

Мы не спрашивали, но старая в ту сторону показывала, Юсуп ткнул рукой в сторону почти противоположную той, в которой находилась Масловка.

Да то она могла в хате стороны попутать, предположил Тимофей.

В своей хате не могла, уверенно возразил следопыт. Когда несмышленый человек впервые в чужой дом заходит, то может и попутать стороны. А в своей не может.

В той стороне турки чтото копают в логу, снова влез Денис. И туда по лесу можно скрытно подойти.

Все трое както серьезно уставились на парня, который готов был в очередной раз проклясть свой язык. Вот молчал же всю дорогу, но как только решили убраться подальше из опасных мест, так влез с умной мыслью. Может теперь Тимофей поймет, какое везение ему обломится, если будет держаться к Денису поближе. И словно назло самому себе попаданец добавил:

Заодно можно разведать, что же там турки все же затевают. Генеральскую дочку не спасем, так хоть информацию добудем. А, как говорится, кто владеет информацией, тот владеет миром, он замолчал под изумленными взглядами, самолично офигевая от высокопарности своих слов.

А что там с турками не так? спросил Лексей, обращаясь почемуто к Тимофею. Старший следопыт тоже поддержал вопрос взглядом.

Что вы на меня уставились? удивился солдат. Там все эти дела творились, когда я уже в плену у басурман был.

Разведчики синхронно повернули головы в сторону Дениса. Тот вкратце рассказал о странных работах, производимых в балке у погоревшей Новоселовки, старательно избегая в этот раз употребления слов, типа: гараж, ангар и тому подобных.

Надо идти смотреть, решительно изрек Юсуп после того, как выслушал рассказ.

С наступлением сумерек вернулись к лесной полосе и двинулись вдоль опушки в том же порядке, что и ранее. Издали заметили свет костра в том месте, где лес пересекала тропа, ведущая в лог значит, вокруг интересующего разведчиков объекта басурмане выставили пикеты. Собственно, этого следовало ожидать. Эх, до чего же бездарно открыли туркам секрет существования подземного хода. Сейчас можно было бы воспользоваться им хоть для разведки, хоть для проведения диверсии.

Посовещавшись, решили углубляться в лес. Старались двигаться по освещенным ночным светилом прогалинам, но чем ближе к балке, тем гуще становились заросли, закрывающие кронами небо. Идти в кромешной тьме стало невозможно, потому решили ждать утра.

День восемнадцатый

Ночь провели в полудреме, часто просыпаясь то от крика ночной птицы, то от шороха неизвестного зверя. С рассветом, лишь можно стало различать очертания стволов деревьев, двинулись дальше. К склону вышли гораздо западнее того места, где враг вел непонятное строительство, как раз напротив того одинокого дуба, что рос на противоположной стороне, на котором некогда сидел один из новобранцев, карауливший, когда подойдут турки.

Как только солнце поднялось над горизонтом, разведчики услышали людской гомон и топот множества ног, приближающийся по дну балки с востока. Вскоре окрестности наполнились множеством звуков, характерных для многолюдных земляных работ стук кирок и заступов о землю, шорох отбрасываемого грунта, крики надсмотрщиков. По противоположному, свободному от растительности склону, то и дело проезжали патрульные конные разъезды. Всадники, казалось, уделяли пристальное внимание склону, где среди зарослей прятались разведчики.

Чтото тут серьезное деется, прошептал Лексей. Надо бы подобраться ближе, глянуть.

Только он это сказал, как немного ниже застучал топор, явно обрубавший мелкие ветки. Через минуту к нему присоединился стук второго топора, рубившего уже более серьезную древесину, вероятно, ствол дерева. Юсуп приложил ладонь к губам, показывая, чтобы соблюдали тишину. Хотя, при таком активном шуме, особо можно было не осторожничать. Разве что, стараться не выдать себя, неосторожно шелохнув какуюнибудь ветку. Двигаться вперед тоже опасно. Это только кажется, будто в густых зарослях можно легко подобраться к противнику незамеченным. Если враг ожидает твоего появления, а судя по пристальному вниманию к лесистому склону конных патрулей, такое имело место быть, то он обратит внимание на любое шевеление веток, любое движение в просвете меж них. Попробуйте продраться сквозь кусты лещины, не пошевелив ни единой веточки, и тогда поймете всю сложность подобного предприятия. К тому же, среди частых стволов трудно заметить неподвижно стоящего человека. Зато любое мелькание меж этих же стволов сразу привлекает внимание.

Однако Денис уже был знаком с единственным способом скрытного перемещения в подобных условиях и, вслед за остальными опустившись на живот, пополз, аккуратно лавируя между стволами и огибая кусты. Ползли, забирая западнее, чтобы обогнуть дровосеков. Наконец звон топоров остался слева и даже слегка сзади. Звук земляных работ тоже отдалился. Но теперь отчетливо слышалась турецкая речь. Юсуп сделал знак остановиться и взмахом руки послал вперед Лексея. Тот, вернувшись, сообщил, что внизу турецкий пикет.

Отползли вверх до небольшой прогалины и принялись совещаться, что делать дальше? Уходить, так ничего и не выяснив, не хотелось. Не зря же пробирались сюда. Решили, что Лексей с Денисом проберутся дальше на запад, разведают возможность перейти на ту сторону лога, а Юсуп с Тимофеем все же попробуют пробраться к месту странного строительства. Местом встречи решили назначить эту прогалину. Обговаривать случай, если кто попадется, не стали. А что тут обговаривать? На том и расползлись.

Продвинувшись на достаточное расстояние, попаданец со спутником спустились на дно балки. Осторожно выглянув из подлеска, осмотрелись вокруг. К вершине противоположного склона тоже подступали деревья. Был ли это край леса или небольшая рощица, отсюда не понять. В любом случае, в тех деревьях можно было спрятаться.

Здесь лучше всего перебираться, высказал мысль Лексей и предложил: Пойдем, посмотрим, что на той стороне?

Слишком много открытого пространства, возразил Денис. Пока добежим, может ктонибудь появиться и заметить. Ночи бы дождаться.

Ага, торчать тут целый день, ночи ожидаючи? Нет уж. Я первый бегу. Ты смотри окрест. Как добегу до первых кустов, осмотрюсь и махну тебе. Все, я пошел, Лексей еще раз осмотрелся и припустил к противоположному склону.

Подъем здесь был не менее крутым, чем в том месте, где некогда была тропа, ведущая от сгоревшего хутора, а ныне велось строительство. Казалось, что разведчик невероятно долго взбирается к заветным деревьям. Но вот он уже скрылся за первым кустом подлеска. Какоето время его не было видно, вероятно, переводил дыхание. Вот Лексей появился среди кустов и начал делать какието знаки. Денис не знал языка жестов разведчиков, если таковой у них был, а договориться об условных знаках впопыхах не сообразили. Поэтому, сейчас он смотрел на товарища и не мог сообразить, о чем тот ему машет. Осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, решил, что разведчик торопит. Вдохнул поглубже, будто собирался нырять, и рванул, словно спринтер. Мгновенно проскочив дно балки, начал взбираться на склон. Примерно на половине пути заметил краем глаза какоето движение наверху слева. Подняв голову, увидел отряд всадников, указывающих на него и чтото кричащих. Мгновенно сообразив, что спускаться на лошадях по такому крутому склону невозможно, парень развернулся и припустил в обратном направлении. Однако и по низине уже скакали турецкие всадники. Вероятно, солдаты, находившиеся в пикете, привлеченные криками, решили проверить, что там заметили их товарищи.

По инерции сбежав со склона, попаданец остановился в окружении гарцующих всадников. Двое спешились. Один, зайдя сзади, сильно пнул его под колени, потом ударил прикладом в спину, заставив упасть лицом вниз. Над ухом ширкнуло лезвие сабли, отрезающее лямки заплечного мешка. Ктото схватил руки Дениса, но не заломил их за спину, а вытянул перед головой, обхватив запястья веревочной петлей. После чего чувствительно пнули по не успевшим зажить ребрам и дернули за веревку.

О тарафа гидин, рюський, гидин, эй!

После очередного пинка, парень сообразил, что от него требуют подняться. Не успел он встать, как всадники развернулись и поскакали в обратном направлении. Чтобы не упасть изза рванувшей руки веревки, ему пришлось припустить за ними. На счастье, тщательно укатанное вешними водами, дно балки было идеально ровным. По причине тех же вод, здесь отсутствовали норки сусликов и других животных. Потому пленнику удалось пробежать за турками, ни разу не споткнувшись. Основная часть пленившего его отряда осталась в том месте, где начинались работы. Двое, к седлу одного из которых крепилась веревка, двинулись дальше. Здесь бежать стало сложнее, ибо под ноги то и дело попадались вывороченные комья грунта, брошенные заступы и прочая ерунда. Хорошо еще, что всадники по этой же причине ехали медленнее.

Постоянно приходилось следить за тем, чтобы не споткнуться. Однако попаданец успевал обращать внимание и на то, что делается вокруг. Согнанные люди, под окрики надсмотрщиков, копали посреди низины балки аккуратную канаву, шириной не более локтя. Среди каторжников теперь кроме крестьян было немало пленных солдат. Спины практически у всех украшали кровавые рубцы, оставленные плетьми. Люди работали, согнувшись и вжав голову в плечи, постоянно опасаясь новых ударов. Надсмотрщики же хлестали периодически, часто лишь для профилактики, а не за промедление или какуюлибо провинность.

Заросли на северном склоне уже были вырублены метра на два. В данный момент вырубался подлесок выше, вокруг более крупных деревьев. Вырубкой занимались турецкие воины, а вот таскали срубленные стволы и вязанки веток согнанные крестьяне и плененные солдаты.

Не доезжая до места, где каторжане выдалбливали странные ангары, всадники, за которыми тащился Денис, начали подниматься вверх по пологой дороге, вырезанной в меловом склоне. Судя по отвалам грунта по сторонам, дорога была сделана буквально на днях. Ширина ее вполне достаточная для того, чтобы проехать на телеге или карете. Выходила она наверх как раз в том месте, где шла тропа от хутора. Вот и тот куст боярышника, за которым когдато сидел в карауле Фимка. Вот только все вокруг покрыто меловой пылью, будто грязным полежалым снегом. А у зарослей акации, где похоронен нелепо погибший земляк чернявого Семена, высятся кучи меловых отвалов. К ним тянется вереница покрытых той же белой пылью людей, согнувшихся под тяжестью породы. Значит, раскопки все еще продолжаются. Что за странные подземелья роют турки? Да фиг с ними, с подземельями этими. Что теперь будет с ним?

Денис думал, что его ведут на допрос, мол, кто такой, да куда пробирался тайком? С ужасом представлял, каким пыткам могут подвергнуть. Однако, похоже, слишком хорошего мнения он был о своей внешности. Похоже, что благодаря грязному ободранному тряпью, в котором нельзя было узнать некогда воинскую форму, его приняли за нищего бродягу.

В походной кузне на лодыжки нацепили металлические браслеты, соединенные цепью, не позволяющей делать широких шагов. Когда кузнец плющил заклепки, сковывая браслеты, парень отвернулся, чтобы не видеть, как тот бьет молотком в миллиметрах от его ног. За кузней увидел несколько шатров. У одного из них стояла Василиса и мирно беседовала с тем длинным европейцем, что руководил местными работами. На девушке было мешковатое крестьянское платье, вероятно, то, которое ей дала жена пасечника. Но даже и в этом платье девушка ухитрялась выглядеть как благородная леди.

Тут кузнец закончил свою работу и оттолкнул парня. Тот от неожиданности свалился на спину, зазвенев кандальной цепью. Сопровождающие его солдаты заржали. Один из них замахнулся прикладом, но не ударил, а лишь толкнул в спину, задавая направление, когда новоиспеченный каторжанин поднялся. Его погнали к меловым отвалам и передали толстому турку в безрукавке. Тот, заложив руки за спину, с важным видом наблюдал за вереницей носильщиков породы, иногда чтото покрикивая надсмотрщикам. Денис определил его, как местного прораба. Прораб осмотрел пленника, даже пощупал руки и плечи, словно оценивая товар. После чего подозвал одного из надсмотрщиков, чтото коротко сказал и тот поволок Дениса вдоль тропы, по которой возвращались носильщики с пустыми корзинами. Внизу турок передал его другому надсмотрщику, вооруженному уже не плетью, а ружьем.

За прошедшие дни здесь многое изменилось. Первые два арочных проема теперь забраны бревенчатыми стенами с широкими двухстворчатыми воротами. Бревна обшиты крест накрест тонкими ветками, вместо дранки, и оштукатуривались глинистоизвестковым раствором. Первый вход в подземелье был уже полностью отделан, и налипшая на свежую штукатурку, меловая пыль делала его почти неотличимым от основной породы. Дощатые ворота словно бы были закреплены прямо в меловую стену. Такая же бревенчатая стена возводилась в третьем проеме. Рядом велись работы по выработке еще двух арок. Так как каторжане здесь подбирались покрепче, а в руки им давали заступы и кирки, то и охрана держала наготове ружья. Что, в свою очередь, не давало туркам работать хлыстами. Прикладами же подгонять они тоже опасались, ведь для этого потребовалось бы подойти на расстояние, с которого можно запросто огрести рабочим инструментом.

Посреди лога была выкопана, тянущаяся в обоих направлениях, канава примерно полметра шириной и столько же глубиной. Ее края обрамлены частоколом из колышков в два пальца толщиной. Поперек канавы на плотно утрамбованный грунт укладывались дубовые бревна полутораметровой длинны, тесанные с верхней стороны. Частота их укладки напоминала железнодорожные шпалы. У Дениса даже мелькнула мысль, что турки строят железную дорогу. Но рядом с выработкой уже имелся полусотметровый участок застеленный дощатым настилом. Посреди настила оставалась щель, шириной немногим меньше находившейся под ней канавы. По краям щели сделана невысокая деревянная отбортовка. Как позже понял Денис, отбортовка служила ограничителем для колес телеги, установленной на мостовую. Устроен ограничитель внутри, вероятно, для того, чтобы легче было сметать мусор с дороги, не забивая им канаву.

Северный склон вырублен уже метров на десять вверх. Гдето, чуть выше вырубки, находился вход в подземелье. Парень попытался определить то место, но его грубо толкнули. Один турок чтото говорил, уперев ему в грудь ствол ружья. Второй схватил за руки и разрезал стягивающую их веревку. Только теперь попаданец заметил, как занемели перетянутые кисти. Восстанавливающееся кровообращение наполнило пальцы будто бы уколами сотен маленьких иголочек. Чтобы ускорить процесс, Денис заработал кистями, сжимая их и разжимая. На ум пришла дурацкая прибаутка: "мы писали, мы писали, наши пальчики устали..." Очередной тычок в спину направил его к выработке.

Высота вырубаемого проема более трех метров. Поэтому грунт выбирали в два приема. Сперва долбили мел вверху, затем, углубившись метра на два вглубь, срубали оставшуюся внизу породу. Два человека постоянно нагружали подставляемые корзины.

Надсмотрщик указал Денису стволом ружья на прислоненную к меловой стене кирку, затем ткнул в сторону верхнего яруса выработки. Попаданец взял орудие и поднялся по приставной лестнице, связанной из тонких стволов акации. Здесь два человека долбили мел кирками, один сгребал его вниз заступом.

Давай, Дионис, присоединяйся, тихо сказал один из махавших кирками. Не то, пристрелят. Пороха они не жалеют.

Будто подтверждая эти слова и не дав ему удивиться, снизу заорал турок, целясь в него из ружья. Денис поспешно присоединился к товарищам по несчастью, бросив взгляд на того, кто окликнул его по имени. Рядом с ним, пыхтя, махал киркой младший интендант из Масловки. Судя по его обвисшим щекам и малость постройневшему телу, он уже не первый день осваивал шахтерскую профессию.

Не стучи так дробно, советовал тот. Выдохнешься пристрелят. Тюкай так, чтобы сильно не устать. Но не останавливайся.

Больше интендант ничего не говорил. Дыхания и на тяжелый труд, и на разговоры, не хватало. К тому же, приходилось постоянно отплевываться от летящих во все стороны меловых крошек. Хорошо еще, что порода в глубине была слегка влажной и не пылила.

Как только углубились настолько, что скрылись с глаз надзирателей, те подняли крик, из которого ясно было только одно русское слово: "вниз". Каторжане тут же спустились и начали выкрашивать тот слой, что оставался под ногами.

К вечеру, почти отупев от тяжелой работы до состояния скотины, Денис понял, что еще день максимум два, и он не выдержит подобных нагрузок. Лучше броситься на надсмотрщика с киркой и погибнуть от пули, чем уподобляться безропотной скотине, которую в итоге все равно пристрелит тот же надсмотрщик. Однако сегодня сил на подобный подвиг уже не было, и он решил отложить героическую смерть на утро.

С наступлением сумерек, работы остановили и каторжан погнали вниз по руслу балки. Примерно через полмили из жердей было устроено нечто вроде загона для скота. Снаружи по всему периметру уже горели костры, освещая подступы к загону. У каждого костра находились два вооруженных турка. На входе маленький человек, под охраной солдата, чтото загребал рукой из стоящего рядом мешка и сыпал в протянутые ладони проходивших мимо пленников. Денис тоже подставил сложенные лодочкой ладони в них плюхнулась горсть отсыревших, пахнущих плесенью сушеных абрикосов.

Но измученный каторжным трудом попаданец даже не посмотрел на них. Он машинально, рассоединив ладони, разделил паек на две горсти и сунул их в карманы.

Жри давай, раздался рядом чавкающий голос интенданта. Ослабнешь пристрелят сразу.