Текст книги "Обреченный взвод (СИ)"
Автор книги: Сим Никин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Эй, ты из какой роты? – спрашивает нарушитель и добавляет: – Сменишься из караула, я тебе твою пукалку в задницу забью так, чтобы ствол изо рта показался!
Вот это он зря сказал. Не знаю, собирался ли я взять мастер-сержанта на испуг, или действительно выстрелил бы, но после его угрозы крепче прижимаю приклад к плечу, кладу палец на спусковую скобу и, прищурив один глаз, прикасаюсь щекой к прикладу.
– Э-э-э! Ты чего?! – парень даже приседает в испуге, поверив в серьезность моих намерений, – Ладно, курсант, я обойду кругом. Все, я ухожу.
И он разворачивается на все еще полусогнутых коленях, чтобы ретироваться.
Вот уж, нет уж. Куда это он собрался обойти кругом? Вдруг это действительно проверка? И как назло, из головы вылетели все уставные инструкции.
– Стоять! Лечь на землю! – кричу, как можно более грозным голосом и решительно направляюсь к пытающемуся удрать нарушителю. Толкаю его ногой ниже спины, и он, споткнувшись, растягивается в пыли. Далее выдаю фразу из боевика, виденного некогда по головизору: – Морду в грязь, руки за голову! Руки за голову, я сказал!
Вконец сломленный вояка покорно подчиняется. Он пытается еще что-то лепетать, но я прерываю его грозным окриком:
– Молчать!
Обдумываю ситуацию. По каким-то соображениям часовые не снабжены портативными устройствами связи. Допотопный аппарат прикреплен к стене смотровой вышки, до которой от меня шагов двести. Заставляю арестованного ползти в том направлении. Уже у самой вышки он злобно шипит:
– Ну, выкидыш ягуанта, завтра же заставлю тебя жрать дохлую крысомаку...
Пинком по ребрам заставляю его заткнуться и, подумав, обрываю проводки от аппарата связи.
Когда наконец-то является смена, я уже сбиваюсь со счета, сколько раз сопроводил ползающего нарушителя от одного конца стрельбища до другого. Его некогда чистенькая форма теперь основательно измята и покрыта внушительным слоем пыли.
– Кто это? – удивленно поднимает брови подошедший капрал Линк, а увидев лицо мастер-сержанта, стремительно бледнеет и, еле шевеля губами, бормочет: – Извините, сэр.
– Меняй часовых, капрал, – оставаясь лежать, командует нарушитель, и в его голосе теперь слышится лишь усталость.
Когда ритуал смены проведен, мастер-сержант наконец-то с трудом поднимается и поворачивается ко мне. Я берусь обеими руками за ремень карабина, показывая готовность вновь скинуть его с плеча. Тогда он переводит взгляд на Линка и наносит стремительный удар ему в челюсть. Капрала сносит в темноту. А вскоре в темноте скрывается и освобожденный нарушитель.
Понимаю, что если нелюбовь Линка ко мне была надуманной, то теперь станет явной.
Позже, уже в казарме, узнаю, что задержал действительно мастер-сержанта операторов, обслуживающих мишени на полигоне. Их казарма находилась недалеко от стрельбища, и, возвращающийся задержавшийся в части мастер-сержант, решил срезать путь через охраняемый объект. Возможно, раньше он всегда так и делал. Обещанной им экзекуции я избежал. Когда он на следующий вечер явился в нашу роту, Тор отправил его к Бужину, одновременно намекнув на то, что для некоего незадачливого оператора лучше будет избегать встреч с русским сержантом.
После отбоя меня вызвали в канцелярию, где собрались все взводные сержанты во главе с Тором, и потребовали подробно рассказать о происшествии.
Я уже засыпал в своей постели, а смех сержантов все еще периодически разносился по расположению.
Глава – 8
И, как говорится, потекли армейские будни стремительной чередой. Хотя, слово "будни" больше ассоциируется со спокойным, соразмеренным течением времени. А потому оно вряд ли подходит для обозначения практически ураганного темпа, в котором проносилась служба курсантов общевойсковой учебки на далекой покрытой лесами планете.
Сказать, что служба не совсем соответствовала моим доармейским представлениям? Да она им совсем не соответствовала!
Собственно, из чего эти представления складывались? Из виденных по головидению боевиков, из пропагандистских роликов и авторитетных рассказов и заверений тех, кто знал об армии из тех же боевиков и роликов. В итоге воображение рисовало образ подтянутого красавца в чистой, идеально отглаженной форме, небрежно облокотившегося на стойку бара и беседующего с длинноногой красавицей. Разумеется, периодически, в промежутках между посещениями баров и бесед с красавицами, герой надевал сверкающую, не имеющую ни единой царапины броню, наносил на лицо боевую раскраску, после чего опускал непроницаемо-черное забрало гермошлема и распугивал очередную орду инопланетных монстров.
В реальности же мы, как выразился Отто Гергерт, будто бы в каменный век попали. Гораздо позже, пройдя джунгли другой, более суровой планеты, я осознал, что выжил во многом благодаря полученным в этой учебке навыкам. Но сейчас не переставал вместе со всеми сетовать на отсутствие нормальных элементарных цивилизованных условий быта и на невообразимо отвратительное питание. Мы были уверенны в махинациях высокого начальства, которое снабжает солдатскую кухню просроченными и пришедшими в негодность продуктами. Ну и что, что, несмотря на чрезмерные нагрузки, мы не только перестали худеть, но и обрастали крепкими мышцами, соответственно набирая положенный вес? Ну и что, что уже давно никого не выворачивало при виде сваренных вместе с гречневой крупой белых червячков и слизистых кусочков волосатого вареного свиного сала? Факт оставался фактом – солдат кормили чем попало. А иногда и вовсе не кормили.
Теперь, перед заступлением в караул, мы уходили в сопки еще до завтрака и весь день обеспечивали себя пищей сами. Приходилось только сожалеть, что ультразвуковые пугалки не подпускают близко к расположению полка крупную дичь. А может, следовало радоваться, что вместе с дичью отпугивались и хищники. Кто знает, какие монстры водятся в этих бесконечных лесах. Но змей в сопках было предостаточно, в ручьях хватало мелких рыбешек и таких же мелких раков.
Особую радость доставляли обнаруженные запасы кладовщика – мелкого полосатого зверька, устраивающего схроны под корнями деревьев. Трудно было проследить за юрким зверьком, чтобы обнаружить его норку. Но еще трудней было добраться до собранных им запасов отборных орехов, которых порой хватало, чтобы плотно наесться всему взводу. Дело в том, что кладовщик устраивал свои запасники практически под самим стволом крупного дерева в густом переплетении крепких корней. Вдобавок ко всему еще и норка, в которую легко можно было бы просунуть руку, не была прямой, а кружила вокруг тех же корней. Вот и приходилось нам, обнаружив схрон, пытаться пробиться к нему сразу с нескольких направлений, пытаясь найти место, где можно прокопать прямой доступ к желанному лакомству. Нередко нам просто не хватало времени, а возвращаться к этому месту через неделю не имело смысла – зверек переносил запасы в новые кладовые.
А чего стоил самостоятельный ремонт одежды? Разве рабочий самой захудалой фабрики на Кинге, или на другой цивилизованной планете, может представить, что порванную спецодежду вдруг придется зашивать примитивным способом, вместо того, чтобы выбросить в утилизатор и получить новую? Между тем, на нашей форме с каждым месяцем появлялось все больше швов и заплаток. Когда они достигли определенного количества, то стали казаться вполне естественным элементом камуфляжа. А мы теперь делились друг с другом умением накладывать стежки крестиком, вперехлест и зигзагом, и соревновались в количестве продетых в игольное ушко ниток.
Так же вызывали недоумение используемые здесь примитивные аппараты связи. И это в то время, когда с помощью мини генераторов прокола мгновенно передаются сообщения с одного края галактики на другой. Разумеется, в БПРах и даже в "Кирасах" присутствовали устройства, способные связываться с находящимися на орбите кораблями. Однако нас настойчиво заставляли тренироваться в сборке раций, дальность действия которых не превышала нескольких километров. Правда, офицер-преподаватель, обучая взвод сборке и настройке этих допотопных устройств, объяснял, что их преимущество как раз и заключается в крайней простоте и возможности ремонта в полевых условиях самыми корявыми руками, обладателями коих мы являемся.
Можно было бы еще посетовать на отсутствие условий и средств для проведения досуга, но так как досуга практически не было, то и сетовать не имеет смысла. Единственным исключением были настольные игры в караульном помещении, типа русских шашек и двухмерных шахмат. Что касается игрушек, вроде карманных симуляторов, то их я не видел, даже у сержантов.
Зато боевые симуляторы превзошли все мои ожидания. Силовые поля, в которых была подвешена рубка, воспроизводили все движения БПРа, вплоть до сотрясения от прямых попаданий, падения и опрокидывания отстыкованной от базы боевой машины. Несмотря на амортизирующие подвески, удары порой были такой силы, что находившийся в рубке курсант терял сознание.
Теперь занятия на симуляторах проводились ежедневно. А за день до заступления в очередной караул, взвод выводили на реальные стрельбы. Директриса для БПРов представляло собой пересеченную местность, испещренную овражками, полосами подлесков и разбросанными в хаотическом порядке огромными каменными глыбами. Проводя боевой робот через все эти препятствия, оператор обязан был успевать расстреливать появляющиеся то там, то сям изображающие живую силу противника мишени, а так же двигающиеся на дальнем конце поля проекции крупной бронетехники.
На первые стрельбы взвод вывели после недели тренировок на симуляторах, которые, как оказалось, проводились в игровом режиме, позволяющем не отвлекаться на рельеф местности. Разницу я почувствовал сразу, как только тронул с места боевую машину, и ее ощутимо качнуло на небольшом взгорке. Когда же пристыковал машину к базе и, перепрыгнув из кресла в раму управления, поднял робота, то через несколько шагов оступился и припал на колено, попав в довольно глубокий овражек. Ранее, на игровых симуляторах на подобные препятствия мы просто не обращали внимания. По каким-то причинам и здесь на боевых симуляторах нам сначала включили игровой режим. Возможно, в этом были какие-то воспитательные цели. По крайней мере, на тех первых стрельбах я несколько раз спотыкался, из-за чего не заметил вовремя, когда начали появляться проекции мишеней. Целясь, останавливался и не всегда успевал выстрелить. В итоге, когда поступил приказ закончить стрельбы, я вернулся к вышке, не израсходовав и половины боезапаса.
Как оказалось все первое отделение отстрелялось примерно с таким же результатом.
– Сержант, – обратился командир взвода к присутствующему на стрельбах механику после того, как каждый из нас доложил об окончании стрельб, – Вы в гидравлику БПРов спирт не заливали?
– Никак нет, господин лейтенант, – еле сдерживая улыбку, ответил тот.
– Почему же тогда они вели себя, словно пьяные? Как можно объяснить тот танец беременных ягуантов, который сейчас продемонстрировало нам первое отделение? – продолжил допытываться у него офицер, почему-то игнорируя наших капралов и взводного сержанта.
– Может, в столовой спирт подмешали в компот? – предположил механик.
– Не-ет, – протянул взводный, переводя взгляд на нас, – просто мне во взвод попались исключительно жертвы пьяного зачатия! Отделение, нале-во! По-пластунски вокруг вышки – вперед! Капрал, следите, чтобы никто не отлынивал.
Вскоре к нам в полном составе присоединилось второе отделение.
Больше всех повезло отстрелявшемуся последним третьему отделению. Ему досталось ползти вместе со всеми лишь от стрельбища и до казармы.
В тот первый раз весь боезапас расстрелял один Уиллис. Увидев какой экзекуции подверглось первое отделение, он сделал соответствующие выводы и стрелял особо не целясь, поливая длинными очередями пространство перед своим БПРом. Так же навскидку лупил крупным калибром и пускал НУРСы по проекциям бронетехники. Как оказалось, Сол выбрал совершенно правильную тактику – именно высокой плотностью огня должно было компенсироваться отсутствие опыта.
Командир взвода отметил правильные действия Уиллиса, вынес ему личную благодарность и приказал ползать вокруг вышки против часовой стрелки, навстречу остальным курсантам.
***
Через два месяца жара резко спала и заморосил непрерывный мелкий дождик – таким образом о себе заявила местная осень. Ползучие гады попрятались от холода, и наш рацион несколько оскудел. Правда, появилось множество грибов, но капрал Шевел настрого запретил их собирать без пищевого индикатора, которым были снабжены "Кирасы". Пару раз он брал подобный прибор для того, чтобы мы научились им пользоваться. В гриб, в ягоду, или в другой неизвестный плод вводилась игла-пробник, и индикатор окрашивался зеленым цветом, если продукт был пригоден в пищу, синим, когда требовалась термическая обработка, и красным, запрещающим употребление в любом виде.
– В девяноста процентах можете ориентироваться на грызунов, – пояснял капрал, – Как правило, они питаются вполне приемлемыми для человеческого желудка плодами. И никогда не берите пример с травоядных. Они могут запросто пожирать грибы, или объедать ягоды, употребив которые вы скончаетесь в течение часа.
Несмотря на слякоть, утренние многокилометровые пробежки с Юрайем не прекратились. Однако, вероятно из-за того, что капралу самому не доставляло удовольствия месить грязь на раскисшей дороге, взвод теперь носился по скользким от дождя травянисто-каменистым склонам сопок. Надо ли говорить о том, что количество синяков и ссадин на телах курсантов, а так же швов и заплат на обмундировании резко увеличилось?
В одно такое хмурое дождливое утро мы выбежали из казармы и с удивлением обнаружили, что вместе с нами строится вся пятая рота. На построении присутствовали все ротные капралы, сержанты и офицеры.
Построившись, рота миновала плац и вышла на дорогу. В это время со стороны парка показались сложенные по походному БПРы. Одиннадцать роботов в сопровождении одной санитарной амфибии и машины технической помощи на базе тяжелого танка проехали мимо нас в сторону обратную полигону, основательно перемешав дорожную грязь. Мы двинулись следом, с трудом выдергивая ноги из засасывающей жижи и кляня судьбу, бронетехнику, командиров и всех, до кого могли мысленно дотянуться.
Через пару километров колонна свернула на давно неезженую дорогу, основательно заросшую травой и мелким подлеском. Хоть траки БПРов и сдирали местами дерн до камня, но все же на целине не образовывалось много грязи. Идти стало легче. Кое кто начал перешептываться, выясняя цель похода. Однако среди курсантов сведущих не оказалось, а капрал Юрай, когда Логрэй осмелился спросить у него, приказным тоном посоветовал заткнуться.
Перейдя вброд небольшую речушку, двинулись вдоль берега вниз по течению, то удаляясь, то вновь приближаясь к извилистому руслу. Вскоре, после слияния с несколькими ручьями, речка стала более полноводной. Затем гранитная скала разделила русло пополам, и далее два рукава так и текли отдельно, пока через пару километров не влились в по настоящему полноводную реку, до противоположного берега которой было не менее пятисот метров.
Рота прошла еще немного по следам бронетехники вниз по течению и, обогнув подступающую вплотную к обрывистому берегу рощу крупных деревьев, спустилась на обширный песчаный пляж, на котором уже застыли в ожидании БПРы.
– Интересно, какая здесь рыбка водится? – мечтательным голосом тихо вопросил Борк, глядя на мрачную речную воду, исходящую рябью от мелкого дождика, и, переведя взгляд на низкое серое небо, добавил: – В такую погоду клев должен быть отменный.
– Вот и червячок для наживки прополз, – криво ухмыльнулся Яцкель, кивая на песок у воды.
Там в реку уходил извилистый след шириной в полметра, будто бы кто-то протащил волоком тяжелый мешок. По краям след был окаймлен пунктиром ромбовидных вмятин от трехпалых когтистых перепончатых лап.
– Впечатляющий червячок, – согласился Борк и передернул плечами, – Пожплуй здесь мирно с удочкой не посидишь.
– Тебе действительно доставила бы удовольствие рыбалка в такую мерзкую погоду? – спросил Отто.
– Тебе этого не понять, – с искренним сожалением посмотрел на Гергерта рыбак. Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент перед строем вышел командир роты и наконец-то объяснил цель нашего похода – отработка форсирования водной преграды отделением БПРов.
Взводные провели инструктаж и разбили подразделения по отделениям, каждое второе из которых переправилось на амфибии на противоположный берег.
Моему отделению как обычно предстояло первым пройти испытание. Залезая в рубку боевой машины, вспомнил первые стрельбы и подумал о том, что если в этот раз в качестве наказания за неудачное форсирование заставят ползать по пластунски, то пока отстреляется вся рота, можно будет превратиться в то чудище, чьи следы уходят в воду.
– Отделение, доложить о готовности! – слышится команда капрала из наушников шлемофона, когда боевые машины въезжают на базы, и курсанты, заняв места в рамах, поднимают роботов.
– Первый к выполнению боевой задачи готов! – докладывает Логрэй.
– Шестой к выполнению боевой задачи готов! – кричу, дождавшись своей очереди.
– Отделение, в направлении реки, цепью – марш!
Держа строй, синхронно делаем первый шаг. Система звукоизоляции настроена на пятидесятипроцентное шумоподавление, и происходящее снаружи кажется нереально тихим. Так как стрельб и грохота разрывов не предвидится, провожу по сенсору, прибавляя звук. Рубку заполняет скрежет мокрого песка под подошвами многотонных титанов.
Когда первый БПР, ступает в воду, в десяти метрах от берега вздымается фонтан брызг, и нечто большое, на краткий миг показавшись из воды, стремительной тенью уходит в глубину.
– Четвертый, не рвись вперед! Держи строй! – окорачивает вырвавшегося вперед, наблюдающий с берега командир взвода.
Вода скрывает коленные щитки, и теперь уже начинает чувствоваться ее сопротивление. К тому же, чем дальше от берега, тем сильнее становится течение.
Вдруг, хоть и замедливший шаг, но так и оставшийся впереди четвертый, резко заваливается по течению и, подняв тучу брызг, уходит под воду.
– Отделение, стой! – командует капрал.
– Смотрите на экраны сонаров, идиоты! – выдает рифму командир роты.
– Четвертый, помощь требуется? – кричит Шевел, шагая с правого фланга к месту падения БПРа.
– Никак нет, сэр, – отзывается Борк, и предупреждает: – осторожно, здесь дно резко вниз уходит.
Его БПР поднимается на пару метров дальше того места, где упал, но вода там доходит роботу уже почти до пояса.
В первый момент мне показалось, что Борк поймал какое-то подводное чудище. Возможно он так думал и сам. Однако в его левой клешне оказался всего лишь почерневший от воды ствол дерева, увенчанный раскидистыми корнями, словно гигантская гидра щупальцами. .
– Брось бяку, четвертый! – раздается в наушниках голос ротного, и Борк, энергично махнув манипулятором, отшвыривает дерево, словно гигантский дротик, к середине реки.
Отделение продолжает переправу. В шаге впереди дно действительно резко опускается на полтора метра – не такой уж высокий порог для голенастой пятнадцатиметровой громады, будь это на поверхности. Здесь же, учитывая течение, надолго отрывать одну из ног от грунта чревато вполне предсказуемыми последствиями. Потому спускаемся боком, повернувшись лицом навстречу течению, медленно приседая на левой ноге и скользя правой по отвесному склону.
Далее дно понижается более полого, однако из-за все усиливающегося течения идти становится труднее. Мешают и разбросанные по всему дну огромные валуны. Несколько раз на экране эхолота вижу, как из-за очередного валуна выскальзывает нечто огромное, примерно в полтора-два человеческих роста, и уносится в глубину. Разглядеть что-либо через камеры совершенно невозможно из-за поднимаемой нами мути.
Взвод миновал середину реки, а уровень дна продолжает понижаться. Чтобы уменьшить парусность тел роботов, поднимаем манипуляторы над рубками, а корпус разворачиваем навстречу течению и слегка наклоняем вперед. Двигаться приходится приставным шагом, практически не отрывая подошвы от грунта. Небольшие волны уже захлестывают площадку с боевой машиной, а брызги попадают на обзорную панель.
Восьмой БПР вдруг заваливается – как впоследствии оказалось, робот споткнулся о незамеченный валун – и, подхваченный течением, сбивает седьмого. Понимаю, что теперь их несет на меня, наклоняюсь навстречу и вытягиваю вперед манипуляторы, готовясь принять толчок на них. За ту секунду, в которую это все происходило, я не успел подумать об отрицательной плавучести боевых роботов, а потому не рассчитывал, что удар придется по ногам у самого дна, и, получив его, ухнул на незадачливых товарищей в непроницаемо мутную воду.
Повинуясь рефлексам, выработанным еще в доармейских играх на симуляторе, как только стало невозможно что-либо рассмотреть через обзорную панель, машинально опустил забрало виртуального обзора, изображение на которое проецируется благодаря суммарным данным всевозможных камер, сканеров и датчиков. Похоже, оператор восьмого БПРа по каким-то причинам не сделал тоже самое, и я вижу, как он слепо барахтается, придавленный седьмым. Седьмой пытается сползти с товарища, упираясь манипуляторами в грунт, но тот подбивает их своими. Я, благодаря встречному течению, продолжаю медленно падать на них. Проклятия, ругань и одновременные противоречивые команды всех командиров, от капрала, до капитана, мешают принять какое бы то ни было решение. На ум приходит прием опять же из доармейских игр. Врубаю ранцевый прыжковый ускоритель в надежде перелететь через барахтающихся товарищей. Но второпях выбираю неверное направление – нужно было отскочить вбок, по ходу движения цепи, а я ринулся напрямик против течения, чья сила лишь немногим уступала силе реактивной тяги прыжкового ранца. В итоге мой БПР завис, буквально по сантиметру продвигаясь вперед и одновременно поднимаясь вверх.
Гомон в наушниках резко усилился. Даже не представляю, что подумали командиры, увидев вдруг вскипевшую воду над тем местом, где скрылись три БПРа. Искренне удивляюсь как витиеватости отпускаемых ротным фраз, так и замысловатости их конструкций.
Запас топлива в ранце рассчитан на несколько коротких маневров и вот-вот должен кончиться. Тогда я либо все же упаду на товарищей, либо, если поднимусь выше, буду отброшен течением дальше, и собью с ног следующий БПР
И тут восьмому удается сесть, но при этом он опять мешает отползти в сторону седьмому, свалив того себе на колени. Течение поддевает их, и они кубарем откатываются в сторону.
На последнем выхлопе ранца опускаюсь на освободившееся место и вцепляюсь в дно всеми четырьмя конечностями. После секундного размышления открываю бронещитки траков, складываю робота в походное положение и, отключив силовые поля рамы, выпрыгиваю из нее в кресло. Траки надежно вгрызаются в грунт, и теперь никакое течение не сможет перевернуть или сбить с пути мою машину.
Разворачиваюсь и, подцепив клешней одного из барахтающихся роботов, сдергиваю его в сторону. Он тут же следует моему примеру и складывает свою машину.
Вероятно, я в суматохе пропустил какую-то команду, ибо, осмотревшись, замечаю, что все отделение тоже опустилось на траки.
БПР капрала проехал вдоль цепи, вернулся на правый фланг, и мы вновь двинулись вперед. Только когда отделение прошло не менее четырех сотен метров, дно перестало понижаться и, наконец, пошло вверх. Однако течение оставалось сильным, и взвод оставался на гусеничном ходу.
– Логрэй, отпусти его! – слышится команда капрала.
– Это он сам в меня вцепился, сэр, – отвечает курсант.
– Кого вы там поймали? – Интересуется ротный.
– Второй футболоида зацепил, – докладывает командир отделения.
– Он сам на меня из-за камня прыгнул, – снова оправдывается Логрэй.
Я пытаюсь рассмотреть, кого там поймал правофланговый, но ничего не вижу через корпуса разделяющих нас БПРов.
– Эту гадость отпустите, – приказывает ротный, – Если двухвоста поймаете, того тащите.
– Двухвоста вряд ли поймают, господин капитан, – вставляет один из взводных, – Это футболоид, когда кладку охраняет, может даже на атомоход кинуться.
Так на гусеничном ходу и выезжаем из воды, и поднимаем БПРы на ноги лишь для того, чтобы взобраться на двухметровый обрыв.
Передаем роботов второму отделению и, когда те начинают форсировать реку в обратном направлении, привлекая этим процессом внимание командиров, обступаем Логрэя с расспросами о футболоиде.
– Да он под камнем лежал, – сбивчиво рассказывает тот, – А я еще думаю, что за тряпка такая на дне валяется? Чуть не наступил на него. А он как взлетит и хвать меня за коленный щиток. А я нет чтобы из пушки засандалить ему очередь в пасть, цапнул его правой клешней и тяну. А он вдруг ка-ак раздулся в такой шар – метра три в диаметре, не меньше. У меня клешня сразу с него соскользнула. Ну, короче, его течением сразу и унесло.
– Подробнее можешь обрисовать, какой он из себя был-то, этот монстр? – заинтересованно спрашиваю товарища.
– Да я же и не видел толком. Говорю же, на проекции будто тряпка какая-то была. А потом как пасть откроет... А я его клешней. А он как раздуется...
Глава – 9
Белое покрывало зимы опустилось на землю как-то неожиданно. Еще вечером моросил противный дождик, а уже утром вместо зарядки курсанты очищали от снега территорию части.
Снег сыпал несколько дней, и вот, когда прекратился, наконец-то впервые более, чем за два месяца выглянуло солнце, озарив мир ослепительно-ярким сиянием, отражающимся в каждом хрусталике снежного покрова и заставляющим слезиться глаза. Только в отличие от летнего, зимнее светило вместо нестерпимой жары посылало со своим светом на землю довольно чувствительный мороз.
К счастью, выдвинутое Уиллисом предположение, что теперь нас будут учить, как потеть голышом на морозе, не оправдалось – нам выдали термокомбинезоны из особо прочной ткани, что в свою очередь избавило курсантов от вечной штопки вконец изношенного летнего обмундирования.
Для многих курсантов, как снег, так и морозы оказались в новинку, и, несмотря на инструктажи капралов и сержантов, в первые дни случилась прямо-таки эпидемия обморожения носов и ушей, что в свою очередь вызвало недовольное бурчание привыкшего к безделью персонала полковой санчасти. Не знаю, случайность ли это, или особенности каждого отдельного организма, только обмороженными ходили те же курсанты, которые сильно обгорали летом на солнце. В частности, у стефанов вновь были опухшими уши, и шелушились носы и щеки.
С прекращением снегопадов возобновились утренние кроссы. Только теперь Юрай гонял взвод по местам, где толщина снежного покрова достигала не менее полуметра. Правда, назвать бегом то, как мы, пыхтя и высоко задирая ноги, скакали по сугробам, можно было лишь с большой натяжкой.
Когда после пары дней относительно теплой погоды снежный покров оделся в жесткий сантиметровый наст, продвигаться по нему стало еще труднее. Только благодаря прочным комбезам мы не раздирали в кровь ноги. Но ссадин и синяков хватало.
Однажды Логрэй в сердцах высказался, что ползти по такому насту было бы гораздо проще и, скорее всего, быстрее.
– Да? – Юрай прищурил и без того узкие глаза, – А если тебе, курсант, вдруг понадобится быстро встать, чтобы встретить атакующего противника?
– Встану, пожал плечами курсант, не понимая, в чем подвох.
– Ползи! – отдал команду капрал, и Логрэй, плюхнувшись на живот, шустро пополз, извиваясь всем телом, словно большая ящерица.
– Встать! – вдруг проорал Юрай так, что с ближайших веток осыплся снег, а наблюдающие за представлением курсанты вздрогнули.
Логрэй с перепугу попытался резко вскочить и оттолкнулся руками от наста, который тут же с хрустом проломился. Незадачливый пластун рухнул с высоты своих длинных рук лицом в шершавую словно наждак ледяную корку.
– Ё-о-о, – протянул я вместе с другими впечатлительными курсантами, живо представив ощущения пострадавшего товарища.
А он снова и снова пытался подняться, каждый раз непременно проваливаясь и орошая снег каплями крови из разбитого носа.
– Курсант Логрэй, замри! – решил наконец прекратить страдания подчиненного Юрай, и тот затих, лежа ободранной щекой на снегу и загнанно дыша.
– Повернись на спину и раскинь руки в стороны, – продолжил отдавать команды капрал, – Теперь встань так, как ты встаешь с кровати.
Логрэй повернулся вправо, и легко встал, проломив наст ногами.
– Быстро встать, когда лежишь на глубоком снегу не так-то просто, – назидательно заявил Юрай, – Даже если знаешь, как это правильно сделать. Поэтому у находящегося на ногах противника всегда будет преимущество.
Как оказалось, не зря мы так упорно носились по заснеженным сопкам. Вскоре, после очередного караула, нам второй раз за службу приказали надеть "Кирасы". Недоумевая, облачились в броню. Неужели в ней пойдем на ужин? А почему не сдали карабины? Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе.
Но высказал догадку как обычно Уиллис:
– Похоже, ужина сегодня не будет, друзья.
– Да ну, – отмахнулся Логрэй, – Не может быть, чтобы после караула нас положили спать голодными.
– Ты надеешься на отбой? – поднял брови Сол, – Думаешь, нас отправят в кровати в броне и с карабинами?
– Первый взвод, в одну шеренгу становись! – прервал дискуссию взводный сержант.
Мы выстроились на центральном проходе, провожая глазами курсантов из других взводов, которые в это время выбегали из расположения для построения на ужин.
– На первый-второй расчитайсь! – последовала очередная команда.
– Первый! – крикнул Логрэй.
– Второй! – продолжил Уиллис.
– Первый.
– Второй...
– Первые номера, шаг вперед! – крикнул сержант, когда расчет был закончен, – Напра-во! К выходу из расположения бегом – марш!
Как только половина наших товарищей в сопровождении Юрайя унеслась, сержант снова скомандовал:
– Вторые номера, напра-во! К выходу из расположения бегом – марш!
На площадке за плацем с грохотом молотили воздух винтами два больших серых геликоптера. Когда мы выбежали из казармы, один из них оторвался от земли и, задрав хвост, полетел набирая скорость в сторну слившихся с ночным небом сопок.
