Текст книги "Песня теней (ЛП)"
Автор книги: Сильвия Мерседес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Но если смертный был не простым, а обладал чувствами тени, он не только услышал бы мелодию из ее инструмента, но и увидел бы, как чары обретают облик. Чары из музыки, паутина, которая потянулась в ее дух и коснулась силы, что скрывалась там.
Холлис закрыла глаза, пока играла. Было проще сосредоточиться, когда она убирала свое зрение, чтобы не отвлекаться, а сосредоточиться на одиноком и огромном мире в ее голове.
Мире, который она делила с другим существом.
Пейзаж ее разума окружил ее. Она годами училась проходить в этот пейзаж, но даже теперь это было странно для нее. Пока физические глаза были закрыты, она открыла духовные глаза и смотрела на темный каменный лабиринт. Вокруг нее гудела песня вокоса, она видела по краям зрения мерцание.
Пять коридоров зияли перед ней, каждый был узким и зловещим. В конце одного из коридоров сжималась ее тень, но Холлис не знала наверняка, в каком.
В физическом мире она поправила песню в новую вариацию той мелодии – Песнь призыва. В духовном мире она сжала ладони рупором у рта и крикнула коридорам:
– Ответь мне, тень. Скажи, где ты.
Что-то зашуршало во тьме среднего коридора. Волна эмоций пронеслась по туннелю, ударила по Холлис так, что она пошатнулась – облако гнева, презрения и ненависти.
«Я тут, маленькая госпожа, – прошептал голос в ее голове. – Где еще мне быть?».
Холлис напряглась в мире духов и физическом мире от этого голоса, холодного и злобного. Теперь она хоть знала, где пряталась тень. Значит, она могла достичь то, что хотела тут сделать.
Ее пальцы двигались по вокосу, мелодия снова изменилась, став Песней подавления. В мире духов она тянула нити магии к себе, сплетала их на входе в средний коридор, плотно и быстро. Они превращались в камень, блокируя вход.
«Хочешь раздавить меня в темноте, маленькая госпожа?».
Голос стал ближе. Когда она посмотрела за нити чар, Холлис увидела тусклый силуэт приближающегося существа. Большого, грозного и набирающего скорость.
Она сохраняла спокойствие. Паника привела бы… она просто не могла запаниковать. Ее физическое тело уверенно играло следующие строки чаропесни Подавления, а ее дух спешил завершить задание. Каждое движение должно быть быстрым, точным. Она не могла потерять контроль, не могла…
Тяжесть врезалась в чары, когда Холлис привязала последнюю нить. Она отшатнулась от магической энергии, словно ударило большое сильное крыло. На миг она, казалось, увидела вспышку глаз за чарами.
Последние нити затвердели, став камнем. Ее тень была подавлена, не могла проникнуть в ее разум выше.
Холлис открыла физические глаза, радуясь, что лабиринт сменился холодными склонами гор. Она опустила вокос, сердце дико билось в груди.
Каждый день, каждую ночь, каждый час с одержимости шел бой двух душ за власть над телом. Годы подготовки и обучения, полученного со дня, когда мать оставила ее у алтаря в соборе, едва помогали ей уберечь себя.
Злой дух в ней однажды ее погубит. Она не сомневалась в этом.
Пока что он давал ей силы сражаться с другими тенями и захваченными. Спасать других смертных от одержимости и освобождать их души. Защищать невинных и не захваченных от демонических сил.
Но, неся Свет Богини во тьме, она рисковала сама стать тьмой. Она двигалась на краю обрыва, и этот танец был самым сложным заданием всех эвандерианцев.
Этот танец Холлис должна была исполнять до конца жизни, какой бы долгой она ни была.
Она опустила вокос и убрала его в ножны на поясе. Она повернулась к лагерю и карете в центре. Она стиснула зубы, лицо жалил ветер кусочками льда.
– Проклятье, – прошептала она.
Фендрель потушил костер и закапывал дымящиеся угли, когда Холлис вернулась. Он поднял взгляд, посмотрел на ее лицо. Он точно теневым зрением проверял ее чары подавления. Со скованной тенью она не могла так посмотреть на него в ответ. Она отвернулась и подняла свой матрац.
– Холлис… – голос Фендреля оборвался. Она знала, почему. Он хотел поддержать ее словом, но не мог. Он был Фендрелем, венатором ду Рамнулом. Его верность Ордену была выше других мыслей и чувств.
Если у Фендреля вообще были чувства.
– Все хорошо, – сказала Холлис, бросая слова через плечо. Она попыталась рассмеяться и звучать бодро. – Пророк и не может мне навредить.
Она опустила свой матрац к одной стороне и сунула несколько вещей в сумки на седле. Она повернулась, чтобы снять мешок с едой с морды коня. Венатор ду Мареллус позвал в холодном утреннем воздухе:
– Ди Тельдри!
Она повернулась, увидела венатора у дверцы кареты. Ее горло сжалось.
– Я закончу тут, – Фендрель подошел к ней, забрал у нее поводья лошади. А потом он, словно по импульсу, сжал ее ладонь.
Шок пробежал по ее руке.
Резкое прикосновение его холодной кожи к ее…
Ей показалась вспышка жара? Тепло неожиданно вспыхнуло в ее груди?
Она повернулась к нему, но он уже стоял спиной к ней, поднимал ее сумки на спину лошади, закреплял ремешки. Ей точно показалось. Она сжала кулак, пытаясь придумать, что сказать, но не могла заставить губы шевелиться.
Венатор ду Мареллус ждал.
Холлис фыркнула, повернулась и поспешила по лагерю к карете-тюрьме, не пуская эмоции на лицо. Она была хорошей эвандерианкой.
А в душе когти царапали оковы чар, которые она сплела. Барьер дрожал. Но держался.
Пока что.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Еще два эвандерианца стояли по бокам от венатора ду Мареллуса. Венатрикс Альда выглядела самодовольно как кот, укравший сметану, она точно хорошо позавтракала. Венатор Хлодо, однако, дрожал, его большие уши торчали из рыжеватых прядей. Он почти посинел от холода. Они втроем смотрели, как Холлис подходит, серьезными глазами и не ответили на то, как она отсалютовала.
Холлис стало не по себе. Все дело было серьезным. Она понимала важность своей роли. Если на них нападут, кто-то должен позаботиться о трофее, но… Казалось, это была не просто предосторожность. Казалось, что-то ужасное должно было произойти.
– Нежная смерть у тебя? – спросил венатор ду Мареллус.
Холлис вытащила из одного из колчанов на груди дротик с черными перьями, кончик был с пробкой.
Трое охотников кивнули в унисон. Это пугало.
– Ты будешь сразу вооружена скорпионой с ядом, – сказал ду Мареллус.
– Понимаешь свой долг, девочка, – спросила венатрикс Альда.
Холлис кивнула.
– Проследить, чтобы трофей не попал в руки врага.
– Убить пленника, – с нажимом сказал ду Мареллус. – Не ошибись. Не нужно играть в героиню. Если тюрьму взломают, значит, твои товарищи мертвы. Тебе не хватит сил биться с врагом.
– Особенно с подавленной тенью, – Альда словно добивала ее. Холлис постаралась не глядеть хмуро на женщину, которая нравилась ей этим утром все меньше и меньше.
– Будь готова применить Нежную смерть, – сказал ду Мареллус, – и умереть с честью, как и подобает дочери Эвандера. Понятно?
Холлис смотрела на лица, на их холодные строгие выражения. Какие новости принесла разведка? Венатор ду Мареллус говорил, что венатрикс ощутила не подавленную тень. Но эта тень могла жить в теле оленя или зайца. Многие такие звери убежали в глушь, где их вряд ли нашли бы венаторы.
Хмурые лица и тяжесть их слов убедили Холлис, что ей рассказали не все. Одно было ясно: они не переживали из-за зайца, захваченного тенью.
Холлис расправила плечи и уверенно посмотрела на венатора ду Мареллуса.
– Я сделаю, что должна. Я буду служить богине и святому Эвандеру. Я знаю долг.
Венатрикс Альда кивнула. Ду Мареллус был не так убежден. Венатор Хлодо просто мерз.
– Вооружись, девочка, – сказал ду Мареллус.
Холлис вытащила скорпиону из кобуры и прицепила к щитку на правой руке, а венатор ду Мареллус вытащил тяжелый ключ и повернул в дверце кареты, где был большой замок из железа. Даже с подавленной тенью Холлис ощущала, как ее мутит от близости железа. Венатор ду Мареллус был в кожаных перчатках, когда убирал засов и снимал замок с ключом, но даже так он недовольно кривил губы. Его тень, вызванная для пути, точно реагировала.
Замок застрял, но потом цепи упали. Венатор ду Мареллус открыл дверцу, и она громко скрипнула. Холлис заметила движение внутри. Ни звука. Ни блеска глаз. Только шорох движения.
Во рту пересохло. Ей хотелось оглянуться, поймать взгляд Фендреля. Но она не посмела. Не под тремя строгими взглядами на ней.
Она подняла голову, стиснув зубы, откупорила дротик и вставила его в скорпиону. Она могла движением запястья раскрыть арбалет для выстрела, большим пальцем нажать и послать убийственный дротик. Она неплохо попадала. Не идеально, но вблизи это не было важно.
Она шагнула к дверце, но венатрикс Альда опустила ладонь на ее плечо.
– Помни, девочка, – сказала женщина шепотом ей на ухо, – это рожденный с тенью. То, что тень подавлена, не значит, что она не может навредить. Будь настороже.
Будто она уже мало нервничала.
Ее сердце колотилось в горле, Холлис медленно вдохнула, не давая дыханию дрожать, а потом сжала дверцу. Она забралась во тьму. Тяжесть железа тут же обрушилась на нее, подавив все ощущения, и она громко охнула. Даже с открытой дверцей внутри была почти кромешная тьма, и без теневого зрения Холлис была слепой. Но уши уловили шорох в левой части коробки, так что она шагнула вправо, нашла низкую скамью и опустилась спиной к стене. Она оказалась лицом к задней части кареты. Ее мутило из-за железа. Глубоко в ее душе за подавлениями чар она ощущала, как корчилась и рычала ее тень, но это могло ей просто казаться.
Дверца кареты закрылась. Звук был громким и решительным.
Холлис дала глазам привыкнуть к темноте. Ее большой палец скользнул по скорпионе, но это мало успокаивало, когда голова кружилась от тесноты и железа. Как ей провести день в этой коробке? Они ведь будут выпускать ее подышать воздухом… да? Размять ноги и справить нужду?
За окном спутники сворачивали лагерь и готовились в путь. Лошади ржали и топали ногами, скрипели ремешки, хлопала кожа, голоса звали друг друга. Ей даже показалось, что Фендрель крикнул среди остальных, пытаясь поддержать.
– Твои глаза скоро привыкнут.
Она не дышала. Она посмотрела на тени напротив нее. Кто-то сидел на скамье – худая сгорбленная фигура, которая, хоть она почти не видела, напоминала скелет. Конечности пошевелились, звякнули цепями. Пленник был в оковах на запястьях.
– Странно, знаю, – продолжил голос во тьме, – но ты привыкнешь. К подавлению. И тошноте. И отсутствию контроля над движениями или судьбой. Эх! – цепи еще раз звякнули, пленник словно всплеснул руками. – Всем жизням выпадает доля дискомфорта.
Холлис попыталась сглотнуть, но горло пересохло. Что-то в хрипе этого голоса вызывало дрожь в ее костях. Словно пленник не говорил годами. Может, так и было. Холлис знала по слухам в отряде, что Пророк не озвучивал видения уже пять лет. Может, он все время молчал.
– Тебя вооружили убить меня? – шорох, тень, где была голова пленника, склонилась на бок. – Думаю, мне нужно радоваться. Если я покину этот жестокий мир, то хоть от руки милой убийцы. Это даже поэтично.
Голос еще не закончит хрипеть эти слова, а карета поехала, подбросив Холлис на скамье. Она прижалась руками к стене и уперлась ногой в скамью напротив. Пленник терпел не лучше, неловко покачнулся со звоном цепей и чуть не упал головой в колени Холлис.
Карету трясло в определенном ритме, пока она ехала по дороге, и они смогли устроиться на местах. Они задали темп отряда, или так ощущалось в железной коробке. Холлис стиснула зубы, чтобы не говорить. Пророк тоже молчал, и их трясло, казалось, часами, слышно было только стук колес по камням под ними.
Воздух был напряженным в коробке. От эмоций и ощущений, которые Холлис не смела опознавать. Она еще не была так близко к рожденному с тенью, смертному, рожденному у матери, захваченной тенью, или от захваченного отца. Они приходили в мир с тенями в их душах, так переплетенными между собой, что разделить их было невозможно.
Работа охотника включала спасение душ одержимых смертных. Разделить души можно было при смерти. Но в случае жестокой смерти тень получала ужасную магию, вырывалась из разбитого сосуда-тела и находила следующее свободное тело. Холлис уже такое видела. Когда ей было всего три года… когда ее отец разбил череп одержимого молотом, и через миг его захватил дух врага.
Потому была так важна Нежная смерть. Яд, если правильно ввести, отправлял жертву к смерти мягко, словно погружал в теплую ванну. Если захваченного убить нежно, заставить просто уснуть, то был шанс отделить душу человека от тени и отправить душу человека к Богине.
Но с рожденными с тенью была другая история. С ними нельзя было так просто разобраться. Они уже рождались испорченными, так что такая смерть спасала мир, ведь тут не было надежды на спасение.
Карета подпрыгнула и попала на дорогу, что стала куда ровнее. Холлис смогла опустить ногу со скамьи напротив и сесть прямее. Она выдохнула громче, чем хотела. Утро тянулось, света в окошко проникало все больше, и ее глаза привыкли. Белые облака ее дыхания кружились перед ее лицом.
Она посмотрела на пленника, а он разглядывал ее. Она поежилась, но не отвела взгляд. Вместо этого она заставила себя смотреть на него.
Он был ужасен. Шерстяной плащ укутывал его плечи, но под ним торс был голым, тощим, как скелет, с жуткими лиловыми шрамами на груди и животе. Борода непонятного цвета свисала до груди, его волосы падали на плечи, тонкие и тусклые. Она не могла понять его возраст за волосами, но он явно был старым. Как долго его держали в плену в каструме Аларбин? Лет восемь, не меньше, и до этого он двенадцать лет был в плену в другом каструме, если она правильно помнила.
Но его глаза были яркими. Слишком ярким. И проницательными. Они сияли нефритом – признак Пророка. Пугающий свет сиял в глубинах, и если Холлис не знала лучше, она подумала бы, что его тень выглядывала на нее из-за черных дисков его зрачков. Но это было глупо. Тут было столько железа, что тень должна быть подавлена, и они давали пленнику препараты, чтобы он был подавлен.
Волосы вокруг рта мужчины двигались, будто от улыбки. Она надеялась, что нет. Такое существо не должно было улыбаться, точно не в таких обстоятельствах. Но к ее ужасу, улыбка стала шире, и пленник рассмеялся. Смех был холодным, коротким и резким от нехватки использования, и Холлис стало не по себе.
– Хватит, – прорычала она.
– О, она может говорить! – мужчина рассмеялся. – Это я знал, ведь уже с тобой говорил.
Холод в ее костях усилился, словно река льда текла сквозь нее. Слова венатрикс Альды вернулись к ней: «То, что тень подавлена, не значит, что он не может навредить».
Холлис направила скорпиону на грудь тощего мужчины.
– Хватит, – повторила она. – Никаких разговоров или…
– Или что? – брови приподнялись, пропали за длинными волосами на его лбу. – Ты пристрелишь меня за попытку поговорить в одинокие часы? Твои братья и сестры по охоте это не оценят. Я слишком ценный. Я – сокровище, знала? Это, – он ткнул локтем стену коробки, цепи звенели от движений, – мой сундук. Корону короля доставляли бы не так официально. И вряд ли короне дарили общество такой маленькой диадемы, как ты.
Он отклонился, изображая, что сидел удобно, несмотря на тряску и цепи, несмотря на его потрепанный вид.
– Они, наверное, думали, что пара твоих сладких слов заставят меня раскрыть мои тайны. Но ты скоро поймешь, что я не поддаюсь чарам! Давай. Испытай меня. Спроси что-нибудь. И я буду молчать, как мертвый.
– Сомневаюсь, – пробормотала Холлис. Карета подпрыгнула на камне, и она уперлась рукой в стену. Но она удержала скорпиону поднятой, яростно глядя на пленника.
Он поднял руки, словно сдавался.
– О. хорошо! Сдаюсь. Как я могу противостоять, милая леди? Я расскажу тайну – я уже встречал тебя во сне. В двух снах. Так что ты мне не чужая. Хотя видеть тебя лично куда волнительнее, чем во сне.
Холлис моргнула над скорпионой. Карета снова дернулась, и она опустила руку, чтобы удержаться за скамью. Не было смысла напрягать руку. Пленник знал, что она не могла выстрелить в него. Пока что.
Карета нашла еще гладкую часть дороги, и Пророк поднял ноги на скамью, скрестил их. Он был в тонких тапках и потрепанной повязке на бедрах, но не мерз даже таким утром. Может, привык, хотя Холлис не представляла, как.
Он снова склонил голову, странные нефритовые глаза сияли.
– Хочешь знать, о чем мы говорили во снах, милая Холлис?
Она смотрела. А потом поняла, что услышала, и резко вдохнула.
– Как ты…
Она не дала себе закончить. Она не обрадует его, выпалив вопрос. Тут было объяснение. Понятное. Венатор ду Мареллус стоял у кареты и кричал ее имя на весь лагерь. Железо кареты не могло помешать смертному слуху, так что пленник мог услышать имя и соотнести его с новым стражем.
Но…
Венатор ду Мареллус звал ее по имени? Она не помнила. Она сомневалась.
– Все хорошо, – голос Пророка пугал еще сильнее в попытке успокоить. – Можешь сказать. «Откуда ты знаешь мое имя?». А я отвечу: я видел этот разговор. Я видел, как спрашиваю тебя, хочешь ли ты узнать о моих снах. Я видел, как ты отреагировала на имя «Холлис». Не нужно признаваться, я знаю, – он прислонился плечом к стене, волосы на лице подвинулись от его улыбки. – Забавно, да? Я знаю, потому что знал, что знаю. Я мог бы стать чудесным философом.
Холлис дрожала. Не от холода, хотя в коробке, казалось, упала температура.
– Скажи, Холлис, думаешь, есть смысл игнорировать разговор, что начертан судьбой?
– Думаю, ты врешь.
– О, да?
Она могла ударить себя за слова. Она не должна была говорить с ним. Она должна была молчать, дать существу болтать. Но теперь она заговорила и не могла остановить язык.
– Твоя тень подавлена этим железом. У тебя нет доступа к ее силам. Ты врешь.
– Что меняет нехватка магии? – он рассмеялся. От звука ее кожу покалывало. – Это видение у меня было три года назад. Они вытащили меня из камеры, дали мне яды, чтобы снять подавления на мне и моей тени. Они поставили меня на колени и сказали видеть. Что же им нужно было? – он постучал длинным костлявым пальцем по волосам вокруг рта. – Ах, да. Угроза какой-то крепости, и они хотели, чтобы я сказал им, как ее спасти. Но! – он пожал плечами, качая головой. – Я не управляю толком направлением видений. Они идут, куда хотят. И я был рад, оказавшись с такой красавицей, хоть и в видении. Это было неожиданное и приятное изменение вида после стен камеры.
Это была уловка. Рожденные с тенью были опасны, а этот прожил долго, так что явно проиграл тому, что его захватило. Он издевался над ней. Может, это была часть сложного плана побега, который она не понимала. Ей нужно было оставаться настороже, молчать. Но…
А если это была правда?
– Хорошо, – Холлис осторожно вдохнула и задержала дыхание, пока не ощутила, как сердце замедлилось. – Хорошо, Пророк, допустим, я клюнула на твою наживку. Что ты собираешься мне раскрыть?
– Это должно быть неожиданно, да?
– Я знаю о тебе, – прорычала Холлис, щурясь, вода большим пальцем по механизму скорпионы. – Я знаю, что ты говорил лишь три раза за двадцать лет с тех пор, как они поймали тебя. Каждый раз удавалось предотвратить катастрофу и победить. Спасение города Телианор. Спасение сыновей герцога ду Глейва, последних наследников покойного короля. Обнаружение Алых дьяволов в Андике. Я знаю, что поэтому Орден сохраняет тебе жизнь, хотя… – она утихла.
– Хоть моя жизнь противоречит с законом святого Эвандера, – закончил за нее Пророк. – Не стесняйся, девочка. Я знаю закон. Все рожденные с тенью должны быть убиты при обнаружении. Их не нужно тащить в Орден. Они потеряны, зло овладело ими, их нужно очистить, чтобы у них была надежда на небесах.
Нежная смерть не могла помочь рожденным с тенью. В отличие от других захваченных, с которыми нужно было разбираться мягко, жестокость требовалась, чтобы накопилась сила, которой хватало, чтобы разорвать смертного от тени, с которой он родился.
Жестокость огня.
Опасный блеск сиял в глазах Пророка. Он снова смеялся над ней?
– Моя главная надежда, – сказал он, голос стал ниже. – Знаешь, что обещал мне твой Орден? Если я буду хорошо себя вести, если дам им то, что у меня просят… то, когда я выполню свою роль, они построят мне погребальный костер. Какая доброта! Они сожгут мое тело, спасут мою душу.
Ее сердце сжалось с болью. Хотя она пыталась выдерживать взгляд Пророка, держать голову высоко, вес, казалось, резко потянул ее за веки. Она опустила голову и посмотрела на колени.
– Я знаю, что ты скажешь, милая Холлис, – проворковал Пророк. – Это больше, чем такой, как я, заслуживаю. Я должен быть благодарным. Может, так и есть. Может… может…
Холлис скрипнула зубами. Она еще не видела сожжение рожденного с тенью. Нынче родители таких детей убегали под защиту Королевы-ведьмы. И Одиль забирала их в свой город Дулимуриан и накрывала их темным флагом, как стервятник крыльями. Она звала их своими детьми, и они становились верными ей, поклонялись ей, называя ее Новой Богиней.
«Одиль непобедимая… Одиль непревзойденная…».
Дрожь пробежала по спине Холлис. Если наступит день, когда она будет стоять у костра с рожденным с тенью, она надеялась, что ей хватит смелости сделать то, что нужно. Иначе таких существ будет жить еще больше. Но укрытие таких мерзостей было преступлением в глазах Богини.
– Ладно, Пророк, – прорычала она. – Мне…
– Тебе надоела моя болтовня. Знаю, – пленник поднял руки, пытаясь успокоить, цепи гремели. – А времени мало, как по мне. В любой миг начнется безумие, и ты не успеешь подумать. Тебе придется разбираться, как спасти наши жизни.
– Спасти… наши жизни? – Холлис посмотрела на окно с решеткой, она видела темное плечо лошади, но не всадника. В коробке было слишком шумно, чтобы понять, что происходило снаружи, но она не ощущала тревоги или жестокости.
– Да, да. Это я видел, – кивнул Пророк, волосы упали на глаза. – И я помогу тебе, когда придет время, не бойся. Я хорошо рассмотрел все, что произойдет, и я хорошо помню, даже без моего собрата. Но сначала мне нужно кое-что тебе сказать.
– Я не хочу ничего от тебя слышать.
– Но тебе придется слушать. Богиня, как мило иметь слушателя! Так радостно не быть в плену в одиночку хоть раз, – он покачал головой, улыбаясь так широко, что она увидела белые сильные зубы за бородой. – Холлис, милая Холлис, вот, что я тебе скажу. Не бойся своего секрета. Он опасный, да. Если твои товарищи узнают, они попробуют тебя убить. Но не бойся признать правду себе. Она тебе понадобится, когда придет время, или ты не сможешь выполнить работу, что тебя ждет.
Холлис уставилась большими глазами.
– О… о чем ты говоришь? У меня нет тайны. Я не…
– Ври себе, если хочешь. Но мы снова встретимся через год и день. К тому времени ты должна быть готова признать ее.
Пророк вдруг бросился через небольшое пространство между их коленями. Холлис не успела отреагировать, не успела поднять скорпиону и прицелиться, как он поймал ее ладонь своими руками. Его глаза были очень близко к ее, их неестественный цвет был как два пруда тайн.
– Твоя мать дала тебе миссию, Холлис. Вспомни. Вспомни! Это важно…
– Отцепись! – закричала Холлис и отбросила его на его сидение. Он не успел ухватиться, она уперла сапог в его худую грудь, прижав его к стене. Она подняла скорпиону, страх дико колотился в ее голове, смешиваясь с тошнотой от влияния железа, и она чуть не выстрелила.
Но она не успела нажать на спусковой механизм, карета резко остановилась. Они с Пророком упали, Холлис рухнула на пол, Пророк – на нее. Паника пульсировала в ее ушах, и она грубо оттолкнула его. Он рухнул мешком костей у стены тюрьмы.
Снаружи раздались крики.
Под давлением железа и чар реагировала тень Холлис, тянулась к тому, что Холлис не могла назвать. Сначала она охнула от боли, прижав ладонь к сердцу. А потом встала, схватившись пальцами в перчатки за край окна, и выглянула.
Она чуть не подавилась. Карета замерла на краю обрыва. Только пустой воздух тянулся перед ней.
Подул резкий ветер. Карета стонала, накренилась.
С криком Холлис бросилась к другой стене, пытаясь уравновесить карету. Ее сердце колотилось, а ее тень в ответ на ее страх бросалась на подавляющие чары в ней. Чары держались, но удары пронзали ее душу, и она вскрикнула от удивления и боли.
– Не переживай, Холлис, – прошептал Пророк рядом с ней, обвив руками свою голову, притянув колени до подбородка. Он поднял руку и посмотрел на нее, глаза сверкали. – Мы не упадем. Пока что.
Жуткий крик разорвал воздух, а за ним еще крики и вопли.
– Что это? – выдавила Холлис. – Что происходит?
– Твои товарищи, – ответил Пророк. – Они умирают.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Что значит, умирают?
Холлис хотела прореветь вопрос, но страх лишил ее голоса, оставив яростное шипение сквозь зубы. Мир снаружи взорвался с грохотом, но все ощущалось далеким из-за стен кареты.
Ее тень билась о подавляющие чары, вырывая крики из горла Холлис. Она ощущала опасность, хоть была скована, и пыталась защитить хозяйку. Может, она и хотела захватить душу Холлис, но она желала и сохранить тело целым. Было сложно найти подходящие тела, и тень, вдруг изгнанная из мертвого тела, могла не найти вариант лучше.
Но Холлис хорошо сплела чары, и они не давали тени вырваться в этот миг. Она потянулась к вокосу, думая разорвать подавляющие чары и вызвать тень. Но было бы глупо делать это в ящике железа. Тень отреагирует на железо, и Холлис будет ужасно больно.
Карета дернулась, по ней ударили сбоку.
Желудок Холлис сжался. Вид за решеткой кружился перед глазами, и желудок сжался от падения, которое не происходило. Она закричала, пыталась ухватиться руками за что-нибудь.
Пророк как-то вернулся на скамью, поймал ее ладони.
– Все хорошо, милая Холлис, – сказал он, она дико посмотрела на него. – Теперь послушай…
Карета дернулась снова, что-то пронзило стену левее уха Холлис. Шип как черная сосулька сиял красным, торчал сквозь дерево и железо. Магия Анафемы – проклятие в жестокой форме.
Проклятие было от одного из ее товарищей, просто отлетело? Или это был враг?
– Защищай пленника!
Расстояние было сложно оценить из тесного пространства, но голос звучал близко. Она выдернула руку из хватки Пророка и повернулась на полу кареты. Она схватилась за левый щиток и выпустила шип, соединенный с предплечьем – единственное железо в ее форме, это оружие было для близкого боя. Она опустила свое оружие на шип, и он разбился и рассыпался пылью. Она выглянула в дыру, оставленную в боку кареты.
Пока не увидела хаос. Она ничего не видела четко – только вспышки фигур, лошадей. Они были на выступе высоко в горах, склоны были по бокам дороги, и места у кареты было мало, чтобы кто-то подошел к ней.
Фигура вдруг появилась в поле зрения. Вытянув шею, Холлис смогла увидеть лицо Альды под красным капюшоном. Венатрикс стояла на защите, расставив широко ноги. Ее скорпиона была готова для выстрела, но она не использовала оружие. Ее ладони крутились в воздухе перед ней, словно она катила невидимый шар. Свет замерцал, даже без теневого зрения Холлис видела огненный шар между ладоней Альды. Ее Элементаль была сильной.
Венатрикс отвела руку, огненный шар был снарядом, готовым к броску. От движения ее тела капюшон упал на плечи, раскрывая лицо, обрамленное двумя толстыми косами.
Она вдруг остановилась.
Кровь отлила от ее щек, глаза расширились, белки окружили ее радужки как луна при затмении. Ее рот открылся.
Крики, что вырвались из горла Альды, заставили Холлис отползти от дыры. Но звук ударил справа, и она не могла закрыться от него, даже когда прижала ладони к глазам и закричала сама, пытаясь заглушить то, что слышала.
Звук резко оборвался. И тишина после этого была хуже, чем сам крик. Ее пульс бился в висках, Холлис подобралась к дыре и выглянула снова. Венатрикс Альда лежала, сжавшись, ее лицо было видно.
Холлис отпрянула, тело дрожало от чистого ужаса.
Венатрикс.
Ее лицо.
Она умерла в страхе. И этот страх передался волнами Холлис. Паника поднялась в ней, растеклась огнем по венам. Она не могла дышать, не могла думать. Она уже бывала на опасной охоте, смотрела на свою смерть больше раз, чем могла вспомнить. Она ни разу не моргала. Она была крепкой венатрикс, а не слабым ребенком.
Ни теперь… ни в три года она так не ощущала…
– Холлис!
Звук того голоса пронзил ее как луч света, вышедший из-за туч.
– Фендрель! – закричала она и бросилась к дыре в боку кареты.
Он был там. Его лицо вдруг оказалось перед ее, его серые, как сталь, глаза глядели в тень, пытаясь увидеть ее.
– Холлис, нужно тебя вытащить, – сказал он. Паника была в словах. – Нужно…
– Нет, Фендрель. У меня работа, – она чуть не подавилась своим голосом. Пока она говорила, она понимала, какой приказ дал ей ду Мареллус. Он подозревал, что будет такая атака. И он доверял ей. Верил, что она выполнит приказ. Убьет. И умрет.
Она смотрела в глаза Фендреля. Она видела то же понимание в его глазах. Он знал, что это был конец.
– Фендрель… – она не должна была говорить то, что собиралась. Но если они умрут, какая разница? – Фендрель, я хочу, чтобы ты знал… Фендрель? Фендрель!
Он пропал. Красной вспышкой он отвернулся и пропал из виду.
Он шел к дверце? Решил вызволить ее? И что ей тогда делать?
Она села на скамью и смотрела на узкое пространство между ней и Пророком. Он сидел, скрестив ноги, ладони лежали на коленях, глаза были странно спокойными.
– Они вот-вот доберутся до двери, – сказал он. – Не твой друг ее откроет, а ведьма. Дикарь. Там сильная тень. Тебе нужно застать ее врасплох.
Холлис сглотнула, пытаясь затолкать колотящееся сердце в грудь. Она подняла скорпиону и раскрыла ее для выстрела. Она направила оружие на Пророка.
– У меня задание. Всего одно.
Рот Пророка двигался под бородой, словно он поджал губы. Он медленно кивнул.
– Понимаю. Но пойми, нам суждено снова встретиться через год и день. Я это видел во снах. Ты не можешь меня убить.
– Твои сны – ложь.
Крики снаружи утихали. Ее товарищи умирали.
Фендрель.
Фендрель.
Она стиснула зубы.
– Ты не можешь мной управлять. Твои игры закончились, – она стала нажимать на крючок.
В тот миг щелчок раздался за дверью. Двигался засов. Загремела цепь с замком, железо должно было сложно открыть. Если только кто-то не убил венатора ду Мареллуса. Если только не получить ключ.
– От двери до края места мало, – сказал спокойно и тихо Пророк. – Там почти негде стоять. Ударь по двери, и собьешь ведьму с края. А потом нам нужно будет спешить. Другие быстро придут, а нам нужно успеть сбежать.
– Ты не сбежишь, – голос Холлис гремел в ее голове. Смерть была близко. И кто сыграет на флейте, чтобы отправить ее душу на небеса? Никого не осталось. Она была обречена? После стольких лет верности богине она умрет жестоким образом. Ее тень вылетит на поиски нового сосуда, а ее душа останется на месте ее смерти, печальный обрывок. А потом растает, не сможет взлететь к свету богини.
